Разграничение границы с Афганистаном в 1885 г. Бой на реке Кушка
---
1. Занятие Мерва
Мерв, прося о подданстве, поедал с Алихановым, по решению своего Совета, посольство из 4 главных ханов с 16 старшинами, кои и присягнули в Ашхабаде 6 февраля 1884 г.
Для ввода нашего во владение Мервом был послан туда начальник Закаспийской области, ген.-лейт. Александр Виссарионович Комаров, который и пошел туда 25 февраля 1884 года с отрядом в 1 б., 2 с. и 2 ор. с р. Теджен (с. Карры-Бенд, в низовьях, на дороге Ашхабад—Мерв). Он был встречен в пустыне депутацией в 400 мервцев. Но в самом г. Мерве английский эмиссар, вышеупомянутый «сия-нуш», с несколькими сотнями приверженцев (с Топаз-Каджар-ханом) постарался устроить нам «вооруженное сопротивление», с целью обратить добровольное подданство в — якобы — вынужденное.
Бунтовщики были рассеяны, а «сия-нуш»[английский агент] нами взят во время бегства, при помощи желавших услужить нам туркмен. Цитадель Мерва — Коушут-хан-кала была нами занята, потом построено нами еще добавочное укрепление, жители обезоружены и собраны все персидские, бухарские и хивинские пушки, гордость туркмен всего Теке, как трофеи былых побед.
Начальником нового Мервского округа назначен подполковник Алиханов, которому и поручено заведовать присоединением к нам мервских вассалов — сарыков и солоров, рвавшихся в наше подданство со времени разгрома 1еок-1епе, так как Мерв их сильно угнетал. Только вследствие прижимок Мерва пендинские сарыки были вынуждены, как указано, арендовать в Афганистане горные (летние) пастбища.
Но часть сарыков была столь близка к Мерву, что мы решились принять их немедля. Это были жители Иолатани (на р. Мургаб), которые 21 апреля 1884 г. приняли в Ашхабаде присягу. К ним посажен пристав. А 25 мая мы заняли и центр солоров — Серахс, который собирались занять (по наущению англичан) персы, даже двинувшие было туда свой отряд из Мешеда 22 мая. Там посажен второй пристав от Мервского округа.
Остались не занятыми нами земли сарыков-пендинцев по Мургабу с притоками Кушкой, Кашем и Кайсо- ром и северные предгорья «Гератского» хребта, земли солоров с пустынями, отделяющими Пенде от Амударьи и Теджена. Мы решили ввести туда войска только после определения международной комиссией их границы с Афганистаном.
Комиссию решено было составить из английского делегата, генерала сэра Питера Лемсдена и русского - генерала Зеленого. При обоих дозволен большой конвой и большой штаб чертежников, съемщиков и рекогносцеров.
2. Разграничение с англо-афганцами за Каспием.
Комиссия по разграничению Афганистана с нашей Туркменией должна была начать действовать с осени 1884 года. Англичане и поспешили послать туда (сентябрь) своих делегатов, проехавших через Кавказ и Персию в окрестности Герата, а конвой их пришел туда же из Кветты.
Но мы воздержались от посылки своих, заметив желание афганцев и англичан оттяпать все Пенде и юг земель солоров. Там появились афганские караулы, а британская комиссия, разъезжая между ними, поощряла их и оправдывала. Тогда мы заявили, что не начнем
разграничения пока: 1) афганские захватчики не уйдут с туркменских земель, и 2) пока Англия не согласится заранее считать сарыков и солоров отходящими к нам.
Разграничение же должно было состоять лишь в выяснении на месте границ владений этих племен Афганистаном.
Англичане никак не хотели согласиться на это, и переговоры поползли черепашьим шагом, а количество афганских войск продолжало расти и на Мургабе (Пенде), и на Теджене (выше Серахса).
Особенно сильно рос афганский отряд в Пенде, поместившись в ближайшей к нам окраине этого оазиса, при устьях р. Кушки, притока Мургаба, у Таш-Кепри (каменный мост, виадук через Кушку) и Ак-тепе (огромный бугор, близ этого места). Это был хороший стратегический пункт: лучший путь в Герат, с одной стороны, и в Афганский Туркестан (Чар вилайет) шел от русского Мерва по долине Мургаба и в Пенде, разветвлялся на ряд дорог по долинам его притоков pp. Кушка, Каш и Кайсар). Англо-афганцы, мечтая воздвигнуть у Таш-Кепри крепость, надеялись ею хорошо прикрыть доступ в Афганистан из Закаспия. Это был единственный лаз туда на всем огромном пространстве от Амударьи до Теджена, представлявшем собой "неодолимую" пустыню.
Но... афганцы, выдвинувшиеся в Туркмению как захватчики, стали вести себя до крайности вызывающе, а многочисленные офицеры-рекогносцеры английской миссии распоряжались там, как хозяева.
Наконец, и в английской печати, и в базарной азиатской молве, и в дипломатической переписке нас стали пугать войной с англо-афганцами...
Государь Александр III проявил большую решимость и приказал «ни в чем не уступать» нашим среднеазиатским противникам... Результатом этого была спешная разработка плана на случай войны в Средней Азии с Англией и Афганистаном; усиление (с Кавказа и Туркестана) Закаспийской области большими силами и средствами, с подготовкой для нее ближайшего «резерва» на Кавказе... На Мургаб же и на Теджен мы выдвинули отряды с промежуточным постом между ними у северного подножия Гератских гор... Цель отрядов, когда понадобится, прогнать захватчиков силой и быть авангардами нашего развертывания, если война разгорится.
А переписка о разграничении шла своим чередом, принимала все большие и большие размеры, запутываясь с каждым днем все более и более.
Главные силы наших отрядов Мургабского и Тедженского собирались в Мерве и Серахсе, а их авангарды, сперва в виде казачьих сотен, были выдвинуты вперед, к Иолатани и Пулихатуну вверх по течениям этих рек, с передовыми постами у Таш-Кепри (на Мургабе) и у Зюльфагара (на Теджене), с промежуточным постом у Акрабата.
Афганцы занимали Пенде против Мургабского отряда и Зюльфагар — против Тедженского. Разъезды наши встречались с афганцами.
Наскучив пререканиями о том, как искать границу и кого считать внутри нашей черты, мы проектировали желаемый для нас рубеж, предложили его Англии и решили, при несогласии последней, занять его войсками.
Как всегда, мы и здесь постарались добровольно кое-что уступить соперникам: ведя от Амударьи границу по северному краю афганских оазисов Андхоя, мы отдавали афганцам долины pp. Салгалака и Кайсора, где жили (отчасти и свободные туркмены; затем, оставляя Пенде за собой, мы от Меручака на Мургабе, вместо того чтобы вести границу по гребню Гератских гор, как бы следовало, отдавали афганцам большую часть северного склона этих гор, ведя черту к Хаузи-хана на Кушке, потом по ее притоку р. Егри-чен и колодцы Кериз-сюйме, Кериз-ильяс к р. Теджен, оставляя Зюльфагару себя (в 10 верст ниже по течению).
От Герата эта черта проходила в 120—200 верстах.
Но англичане, не ценя наших уступок, стояли на своем и требовали для Афганистана и Пенде (до Сары-язы на Мургабе) и долину Теджена до Пулихатуна (даже до Шир-Тепе, что еще севернее). Это был явный «запрос» торговцев, на основании принципа — «чтобы было с чего уступать». Свой ответ англичане затянули до 1 марта 1885 г.!
15 марта мы отвечали новыми настояниями. Хотя, утомившись словесной борьбой, мы готовы были уже втайне согласиться на уступку Пенде, чтобы тем склонить Афганистан в свою пользу столь крупной добротой...
А тем временем наши мероприятия по военной части на тему «ничего не уступать» все развивались да развивались, и каждую минуту вопрос мог быть поставлен ребром...
Всего за Каспием у нас было в то время до 6 тыс. пех., 2 тыс. конницы и 16 пушек (7 б., 14 каз. сот., один ж.-д. батальон и одна местная команда). Не оголяя только что завоеванной страны, мы могли двинуть в свои передовые отряды всего 1/4 — 1/3) этих сил = 2 б., 6 с., 4 орудия и не более 4 батальонов. Да еще в области было до 3 сотен туркменсксй милиции, б. ч. которой была спешно набрана подполк. Алихановым для усиления передовых отрядов.
Афганцы же уже выставили против этих сил — до 4 гыс. с 8 пушками у Таш-Кепри и до 300 у Зюльфагара, не считая 1 тыс. чел. индо-британцев в Гюрлене, против Акрабата.
Для образования Мургабского и Серахского отрядов были двинуты войска из Ашхабада, на 400 верст от него до Кушки. Командование Мургабским отрядом принял на себя сам ген.-лейт. Комаров, а начальником авангарда этого отряда (три кон. сотни) был подполк. Алиханов.
Пока эшелоны Мургабского отряда медленно шли в уроч. Имам-Баба на Мургабе (138 верст от Мерва и 70 верст от Таш-Кепри), авангарду Алиханова было приказано занять все пространство до р. Кушки, оттеснив к ней афганские посты и разъезды по долине Мургаба. Он исполнил это в период от 2 февраля до 5 марта, в то время как его помощник, подполковн. Татаринов с сотней, составлял авангард Серахского отряда (полк. Флейшер = 0,5 б., 2 ор.) в Пулихатуне.
Алиханов с главными силами своего авангарда (2 сотни, из коих одна туземная, другая казачья) 3 февраля 1885 г. пришел из Мерва к своей передовой сотне, стоявшей в Имам-Баба.
Английский полковник Риджвей, бывший при передовом афганском отряде, прислал ему письмо, в котором остерегал от движения вперед и устрашал столкновением с афганцами.
Алиханов, в ответ на это, пошел вперед с тремя сотнями к Аймак-Джару, чтобы побудить афганские разъезды осадить к р. Кушке. В инструкции ему советовалось не нажимать на афганцев всеми силами авангарда, а только разъездами. Но работы последних оказалось мало.
Афганский ротмистр поспешил заблаговременно ретироваться вместе с Риджвеем и своим отрядцем, оставив Алиханову письменную угрозу «остановить его силой сабли, ружья и пушки», если он пойдет дальше.
Конечно, Алиханов пошел и дальше вперед, к самой Кушке, где стояли (за нею) главные силы афганского отряда; но он взял с собой только туземную сотню.
Гоня перед собой афганские разъезды и пикеты, он 8 февраля достиг Таш-Кепри и на этой стороне Кушки выставил свой пост на бугре Кизил-Тепе под начальством лихого джигита, Аман-Клыча, а сам отошел к Аймак-Джару.
В Таш-Кепри в это время были и афганский, и английский генералы — Коусуддин-хан и Лемсден, с ядром английской разграничительной комиссии. Лемсден обратился с надменным и строгим письмом к Алиханову по поводу его прихода. Алиханов отвечал, что он «лишь солдат», «точный исполнитель приказаний своего начальства, и в политике ничего не смыслит». Оставив при афганском отряде группу офицеров и «руководителей», Лемсден с остальной своей комиссией ушел к Гюрлену. Афганский же генерал был на этот раз любезен с Алихановым и даже поспешно вернул ему джигитскую лошадь, забежавшую в их лагерь.
Алиханову было поручено поддерживать сношения с населением и Пенде, рвавшимся к нам, и установить разведку за афганцами в бассейне Мургаба. Такое же разведочное поручение нес поручик Лопатинский в бассейне Теджена, стоя у Зюльфагара и Акрабата.
Имея всего 31 чел. в своем распоряжении, этот доблестный офицер выказал большую смелость и ловкое в сношениях с афганским отрядом у Зюльфагара, превосходившим его в десять раз.
Наши разведки давали нам точные и всесторонние сведения об афганцах: о том, что гарнизон Герата жидок; о том, что афганцами руководят в их упорстве и военных действиях англичане, наконец, самые точные сведения о числе, составе, вооружении и снаряжении афганцев, о том, что болтают их солдаты у костров, и о том, что делают и где разъезжают английские офицеры-рекогносцеры. Такой успех разведки надо приписать главным образом посылке лазутчиками лучших (более видных, влиятельных, зажиточных и развитых туземцев) людей из Мерва и Иолатани.
Мы узнали, что холм Ак-Тепе с афганским лагерем укрепляется по европейскому образцу; что от него устроен паром за Мургаб, где тоже строят полевые укрепления. Мы узнали, что англичане соблазняют сарыков-пенде за хорошие деньги выставить тысячу у стрелков (мергенов) в состав афганского отряда, с вооружением за его счет и что сроком ответа назначено 18 марта...
По дням знали мы прибытие крупных подкреплений к Ак-Тепе из Герата долиной р. Кушки и от Маймене, долиной Кайсора, и о спешной починке афганцами в Пенде и близ него старых туземных крепостей Меручак и Бала-Мургаб.
Мы узнали,что у Таш-Кепри собралось у афганцев 1,5 тыс. пехоты и до 2,5 тыс. конницы с 8 разнокалиберными пушками, половина коих горные и 1/4 — афганской работы, а прочие — английской... Нам донесли, что афганская пехота воодушевлена и жаждет боя, говоря, что «идет на газават и не пустит Русь в афганские пределы». Но конница афганцев, собранная из хазарейцев и джемшилов, ненавидя афганцев, склонна больше к нам, как и пендинцы. Последние хотели вырезать афганский отряд нечаянным на него нападением, но не решились, не получая от нас прямого согласия на поддержку. Англичане же щедро сыпали деньги и подарки в виде собственной страховки, и все же случались грабежи их багажа.
Ружья афганские были плохи, много кремневых, пистонных, а скорозарядных не больше десятка. Штыки, пики, шашки и большие кривые ножи составляли холодное оружие. Орудия не имели картечи, а одни ядра. Порох их для ружей и пушек был плох. Обоз из подвод (вьюки) по наряду от жителей, в зачет податей. Довольствие неважное; одежда б. ч. своя, туземная, но афганские генералы и офицеры были в английских костюмах в парадных случаях. Для того чтобы повлиять на наших людей, подозреваемых в шпионстие, афганцы устраивали целые представления, заставляя одних и тех же своих людей вступать в лагерь, будто подошедшее подкрепление...
Комаров получил задачу: «удалить афганцев за р. Кушку, избегая — по возможности — кровопролития». Он донес, что за последнее «не ручается»; а в частной переписке говорит, что его, «как собаку, держат за хвост».
Делая уступку последнему условию, ему пришлось ставить постоянно себя в более тяжелое военное и боевое положение: не спешить прогнать афганцев, пока их было мало; запретить своим войскам употреблять в дело первыми оружие, даже если со стороны противника последуют отдельные выстрелы; терпеливо переносить заносчивость афганцев; в случае столкновения и успеха — не преследовать и не вторгаться в Афганистан, к Герату, и, наконец, не прекращать переговоров о разгромлении, переплетая в одно целое и шаги дипломатические, и шаги стратегии и тактики.
Мургабский отряд собрался у Имам-Баба 5 марта, а 7 и 8-го двумя эшелонами перешел в Аймак-Джар, где и простоял до 11 марта в тщетной надежде, что афганцы «попятятся назад». Потом 12-го числа он подвинулся к ним еще ближе, в Уруш-душан (в 20 верстах от Таш-Кепри), а 13-го пошел к р. Кушке, но остановился лагерем, не доходя до нее 5 верст, «дабы не раздражать афганцев». Наши аванпосты расположились в 2 верстах от Кушки, на линии Кизил-Тепе и Казачьего бугра. Всего было пройдено в неделю не более 60—65 верст.
При подходе к Кушке два наших офицера Генер. штаба с бугра Кизил-Тепе рекогносцировали расположение афганцев, а в песках за Мургабом были задержаны афганские разъезды, пытавшиеся следить за нашими движениями. Слыша о большой нужде в афганском лагере и о провозе туда песками, контрабандным путем, припасов, мы выслали в пустыню разъезды и объявили в Мерве и Иолатани, что будем конфисковать такие грузы.
Афганские аванпосты стояли в 0,5—1 версте от наших перед Кушкой и даже за Мургабом. Их лагерь, обнесенный окопами, был за Кушкой у подошвы бугра Ак-Тепе, на вершине которого стоял наблюдательный пункт и одно орудие. Цепь постов охраняла их лагерь и со стороны Пенде, которому они не доверяли. Их расположение за Мургабом командовало нашим.
При приближении Мургабского отряда вся афганская конница (с 2 пушками) высыпала из-за Кушки и построилась на гребне этого берега, где тотчас стали рыть окопы. Видя, что мы не думаем нападать, конница ушла за реку, а ее позицию заняла пехотная, дежурная часть. С тех пор афганцы уже не оставляли этот берег и все совершенствовали его окопы, все увеличивали на нем свои силы, пока не развернули их совершенно и не были сброшены в Кушку боевым нашим ударом.
Если английские офицеры избирали афганцам эту позицию, то они могли это сделать только в насмешку, потому что она была с большими недостатками. А так как один из этих офицеров нам сказал, что они «никогда не сомневались в поражении нами афганцев», то отсюда следует, что, ведя все это дело к такой развязке, Англия хотела надолго оттолкнуть от нас симпатии афганцев Кушкинским поражением...
Мургаб, во-первых, разделял позицию пополам, а считая бушевавшую в это время (прловодье) Кушку,— позиция делилась натрое, считая войска, остававшиеся в лагере и прикрывавшие его от пендинцев. Позиция впереди Кушки была совершенно узка, притиснута к крутым обрывам берега и к единственному мосту, узкому и длинному. Переход вброд бурлившей Кушки был небезопасен.
Лучший, т. е. кратчайший и более безопасный от туркмен, путь шел от левого фланга, который, как выдавшийся вперед, неминуемо должен был быть атакован. Другой путь, более длинный, шел назад, за Кушку, через поселения сарыков и джемшидов.
Следуя своим инструкциям, Комаров начал с переговоров через англичан, чтобы афганцы ушли за Кушку и из-за Мургаба в свой лагерь и там смирно дожидались приговора разграничительной комиссии — кому достанется Пенде.
Этих переговоров англичане ждали с таким нетерпением, что вызвали их 13 марта сами, сочинив, будто кто-то из русских начальников желал их видеть.
На другой день, 14-го, свидание русских и англичан состоялось в 5 час. вечера между аванпостами близ Таш-Кепри. На свидании были Ген. штаба полковник Закржевский53" от нас и капитан Иет со свитами. Мы угощали англичан, по русскому хлебосольству. Обсуждали общее положение и события дня: распространяясь с обоих своих флангов постами и разъездами, афганцы охватывали нас, что было и невыгодно нам, и дерзко с их стороны. На наше предложение уйти в лагерь, за Кушку, они отвечали усилением своей позиции впереди Кушки. Англичане всячески оправдывали афганцев.
На другой день переговоры продолжались письмами, и все в том же духе...
Отношения же с афганцами обострились: они крайне враждебно отнеслись к нашим чинам и частям, посланным на рекогносцировку на фланги. Алиханов, поехавший (на правый фланг) с туркменской сотней вверх по р. Кушке, по дороге к Mop-Кала, был нагнан самим афганским генералом с несколькими сотнями конницы и должен был вернуться, отплатив афганцам тем, что проводил их вплоть до Таш-Кепринского моста, сильно тем раздосадовав. Капитан Прасолов с ротой, ходивший за Мургаб, был остановлен угрожающими действиями афганской роты, задержавшей одного из наших джигитов до утра 16-го.
Посты и разъезды афганцев все усиливались и все охватывали нас, дерзко приближались к нам (к нашему парому на Мургабе) и кричали разные угрозы: «Убирайтесь отсюда! Мы для вас не туркмены, мы — афганцы; бивали мы не раз англичан, побъем и вас, ecли не уйдете!» Последние факты случились 16-го. О них мы заявили англичанам на свидании, состоявшемся в этот день, причем они кругом винили нас.
Комаров стал замечать, что дерзкое обращение с нами афганцев сильно роняло наше обаяние среди милиционеров-туркмен, а переговоры ровно ни к чему не вели; шпионы же доносили, что афганцы собираются неожиданно наброситься на нас и что наша терпеливая выносливость поддает им храбрости.
Тогда Комаров решил пугнуть их угрозой боя и 17-го послал ультиматум афганскому генералу: «Требую, чтобы сегодня, 17 марта, до вечера все афганцы ушли с левого берега Кушки, а за Мургабом отошли бы на линию р. Кушки. Переговоров и объяснений более по этому вопросу не будет. Вы обладаете умом и проницательностью и, вероятно, не допустите, чтобы я свое требование привел в исполнение сам».
В то же время мы последний раз пригласили англичан на свидание и просили их привести с собой и делегата от афганцев. Англичане явились одни и всячески оправдывали афганцев.
В это время старшим афганским генералом был Наиб-Салар. Он отвечал Комарову, что не может исполнить его требований и согласен только на легкие исправления положения своих постов. Он мотивировал свой отказ инструкциями эмира и советами англичан.
Тогда Комаров попытался в новом частном письме секретно дать знать, что англичане — злые советники афганцев, что они желают довести дело до боя. В заключение Комаров говорил: «Да поможет вам Бог! Выбор между дружбой и враждой зависит от вас самих!»
Афганский генерал собрал военный совет, на котором взяло верх мнение532 дать бой. И к утру афганцы стали «в ружье» на своей позиции впереди Кушки.
3. Бой на р. Кушке 18 марта 1885 года.
Комаров также собрал своих начальников на совещание и объявил им диспозицию для боя на следующий день, добавив, что он не теряет надежды, что один вид нашего наступления удалит афганцев за Кушку, почему он запретил нам стрелять первыми, отвечать на одиночные выстрелы...
Паром наш через Мургаб снимался; в нашем лагере оставалась небольшая команда (в 50 чел.) нестроевых для его обороны533. Отряд поднимался в 4 час. утра и двигался в бой под прикрытием аванпостов (полурота), снимавшихся с приближением к ним наших колонн.
У нас всего числилось в отряде 1840 чел., 600 коней и 4 горных пушки, а пошло в бой 1660 бойцов с 4 пушками.
План боя у нас был прост: с фронта Комаров направил на окопы, занятые афганской пехотой и артиллерией, 500 чел. Закаспийской пехоты против афганской конницы, строившейся всегда на левом фланге «пред-Кушкинской» позиции, он послал 500 своих кавалеристов, а в охват левого фланга афганцев направил 600 туркестанцев с горными пушками.
Говорят, что в охват должна была идти конница, а не туркестанцы, но вышло так, как сказано выше, а виной тому — блуждание туркестанцев в бугристых песках, которыми они пошли в охват. Это блуждание заставило их опоздать и принять участие уже в конце боя. На бугре Кизил-Тепе стал перевязочный пункт, а ген. Комаров со штабом держался за конной колонной. К последней, до выхода из песков туркестанцев, пристроилась и артиллерия, тоже сильно запоздавшая своим появлением на поле завязки боя.
В диспозиции Комаров объявлял, что он исчерпал всякие уговоры, чтобы удалить афганцев за Кушку, почему и приказывает своему отряду сбить их с позиции впереди этой реки. Это и было исполнено, через 2 — 3 часа после начала боя.
Силы афганцев превосходили числом бойцов нас втрое: 4,7 тыс. и 8 орудий — 3 бат., 26 сот. и 8 пушек. Да ожидалось 1 тыс. сарыков.
Афганская пехота и артиллерия были с ночи в окопах, аванпосты их были убраны, а конница построилась огромной колонной на левом фланге. И все расположение их было на командующем гребне у самого обрыва в долину Кушки.
Было сыро, холодно, пасмурно, моросил холодный дождь вперемешку со снегом... Это не благоприятствовало афганским кремневым и пистонным ружьям, дававшим постоянные осечки; тяжелая кожаная, подбитая гвоздями, обувь афганской пехоты поминутно застревала в липкой грязи и слетала с ног.
Темнота долго скрывала противников друг от друга...
Первой нарвалась на противника наша конница; она, поднимаясь на Таш-Кепринское плато, как раз вышла против конной массы противника536 — 500 чел. против 2,6 тыс.! Недаром пленные афганцы говорили: «Вашей конницы мы не боялись, она была как муха против нашей».
Увидав наших, Наиб-Салар на своей серой лошади впереди афганской конницы крикнул ей: «Подвизайтесь во славу Божию!» Афганцы отвечали громкими криками: «Алла!..»
Алиханов, полагая, что за этим последует ураган конной атаки с места, и видя, что конница противника начала двигаться, волноваться, от беспокойства коней, взволнованных кликом масс, быстро выстроил фронт и спешил казаков... К ним примкнуло человек 20 туземцев с ружьями, а прочие джигиты остались с саблями наголо по обоим флангам казаков...
Конная масса афганцев тем временем тронулась вперед на Алиханова, но, пройдя шагов двадцать более, остановилась шагах в 400, попав на лесовую пашню, до того разболтанную раньше конскими копытами, что лошади стали вязнуть по колено...
Это было в 6.15 час. утра.
В это время ясно обозначилось левее нашей конницы наступление Закаспийской пехоты, уже увидав трудное положение своей конницы, а силуэты туркестанской пехоты только что обозначились далеко позади уступом вправо от конницы.
В это мгновение ближайшая пехота афганцев крыла по нашей коннице ружейный огонь... Cперва треснул один выстрел, потом, секунд через десять, второй, а потом целая группа их вроде залпа... Конь Алиханова сбросил его, ранена была еще казачья лошадь... Но быстро оправившийся Алиханов открыл огонь спешенными своими людьми, крикнув вместо обычной команды — «Жги! Жги!».
Огонь пошел по всему полю боя. Выделялись редкие удары выстрелов афганских пушек и отчетливые залпы Закаспийского батальона да лихой казачий огонь..
Говорят, кабульцы первые открыли огонь, так им было поручено помогать своей кавалерии...
Через «десять минут» после начала перепалки несколько эскадронов конных кабульцев (до 300 чел.) с правого фланга своей кавалерии ринулись на левый фланг Алиханова... Им навстречу понеслись было стоявшие здесь джигиты, но, после гибели их предводителя (Сеид-Назар-Юзбаша, из Каахка), дали было тыл, смешались... Но Алиханов, бросившись к ним, закричал по-туркменски: «Или победите, или умрите!» — и джигиты, ободрившись, кинулись в сечу... Однако несколько казачьих коней вырвалось от коноводов и понеслось к Кизиль-Тепе... Всё же афганская атака вмиг была осажена огнем казаков и Закаспийской пехоты и рассеялась... А вся остальная конная афганская масса от казачьего огня пришла в полный хаос, панику... и, давя друга и неся огромные потери, шарахнулась с oбрывов Кушки в ее бурные воды и стала уходить врассыпную на тот берег...
В это время подоспели цепи туркестанцев и открыли губительный огонь и по коннице, и вдоль остальной позиции афганцев, и за Кушку против толп, старающихся там привести себя в порядок.
Дружным натиском всех частей афганская пехота была сбита, бросилась в бегство через мост и через реку вброд... Орудия, знамена, барабаны, трубы, значки достались нам...
В это время и наша артиллерия уже открыла огонь по афганцам, пытавшимся строиться за Кушкой... пошла через мост наша пехота, а конница — вброд. Афганцы бежали, бросив лагерь, устлав поле сражения трупами, оружием, телами коней, сапогами...
Комаров не допустил преследования, чтобы подчеркнуть, что он удовлетворен тем, чего желал, и даже перевел все войска за Кушку.
Бой кончился в 8 час. утра, и еще часа два раздавались отдельные выстрелы — это запрятавшиеся в лагере и у моста немногие отдельные афганцы предпочли смерть в схватке плену...
Английские офицеры (Иет, Оуэн, Смайт) сначала наблюдали бой с того берега Кушки, потом отъехали в пендинский аул Эрден, где была их квартира и багаж...
Опасаясь диких выходок разбитых афганцев, они одно время хотели искать у нас защиты и прислали два письма, предлагая услуги своего доктора и прося конвоя... Но посланный конвой их не застал, они предпочли отходить с афганской конницей.
Бой стоил нам недорого: убитыми 9 человек и 7 коней; ранеными 22 чел. и 11 коней и контуженными 23 чел. Из офицеров убит прапорщик милиции да ранены двое. Больше всего пострадала Закаспийская пехота от пуль, ядер и штыков, потом казаки, потом милиция, наконец — туркестанцы; штаб — без потерь.
Афганцы понесли тяжкие потери: убитых осталось на поле боя более 500 чел.; масса коней; да умерло в первые дни столько от ран и лишений, что сами афганцы считают свою потерю более 1 тыс. чел. погибшими. Раненых всего 17 да пленных 7. Много афганского начальства пострадало — убито четверо, а сам предводитель ранен двумя пулями в бедро.
Мы истратили всего 28 орудийных выстрелов и сделали 134 230 выстрелов из ружей.
Наши трофеи и добыча: 8 пушек, знамена, значки, музыкальный инструмент, весь лагерь, обоз, запасы... Но более всего приобрели мы славы! Ибо афганцы считаются в Средней Азии самым серьезным для европейцев противником, после ряда лихих боев с англичанами, и сам Роберте о них отозвался: «Им не хватает только знающих предводителей, чтобы сделаться грозной военной силой».
В Кушкинском бою мы убедились, что им недостает весьма многого для столь лестной перспективы!
Вслед бежавшим Комаров послал тайных разведчиков, а 21 и 22 числа по обеим дорогам на Герат вверх по Мургабу (через Пенде на Меручак538) и вверх по Кушке посланы подполков. Алиханов и кап. Прасолов с конвоем. Афганцы, тая по пути, достигли Герата на 11-й день (28 марта), после 9 переходов от 50 до 10 верст в сутки, с 2 всего дневками. Положение их было ужасно в стужу — без платья, белья, запасов, среди враждебного населения... В г. Кушке-афганском их собралось всего 1 тыс. чел. (600 кон. и 400 пеш.). Здесь их встретили гератские власти и нагнал посланный от генерала Комарова с письмом. В письме мы объявили афганцам, что довольствуемся очищением ими левого берега Кушки, что оттого и не преследуем... что злобы более не имеем и приглашаем забыть столкновение. Там добавлялось, что убитые афганцы похоронены по-мусульмански, наемными рабочими, а раненые по выздоровлении будут отправлены на наш счет на родину. Это письмо произвело впечатление; побежденные думали, что победитель — по-азиатски — наполнит его издевательством...
Начальнику части конницы и четверым офицерам за то, что их отряд подал пример бегства, отрезали уши. Алиханова сочли главным виновником обострившихся отношений. Англичане на время стушевались.
Кушкинский бой поднял в Англии «вой» о необходимости войны с Россией. Абдурахман был избран главнокомандующим соединенных сил. Члены английской разграничительной комиссии принялись укреплять Герат. В Индии сосредоточили большой корпус у Равальтиди. У нас в Закаспий перевезли ближайший резерв с Кавказа...
Англичане затеяли придирчивое исследование поведения генерала Комарова во всей этой «Кушкинской» истории, даже требовали третейского суда... Все это было отклонено Государем, который высказался, что, по его мнению, «до войны, все-таки, не дойдет». И не дошло, вследствие его твердости.
Ближайшим следствием боя было оставление Пенде за нами, сильное движение между соседними джемшидами уйти под нашу власть из-под власти Афганистана. Мы, конечно, отклонили это, и афганцы впоследствии жестоко выместили джемшидам их порыв.
Разграничение продолжалось, а мы продолжали делать уступки: отдали лабиринт Зюльфагарского прохода, один из хороших путей на Герат, и отнесли нашу границу между Амударьей и Мургабом на 50 верст от культурной каймы Афганистана в дикую пустыню.
Наш красивый памятник украшает поле Кушкинской битвы, а в сотне верст к югу выросла солидная для Азии крепость Кушка; по этапам же Мургабского отряда от Мерва до кр. Кушки идет железная дорога, станция которой «Таш-Кепри» пришлась как раз у первого нашего бивака в виду афганцев.
Войска были щедро награждены за этот бой, ставший громкой страницей родной политической и военной истории. Кстати, это единственный бой в царствование Александра III... И до сих еще пор не забылось историческое донесение Комарова, взбудоражившее мир:
«Полная победа еще раз покрыла громкой славой войска Государя Императора в Средней Азии. Нахальство афганцев вынудило меня, для поддержания чести и достоинства России, атаковать 18 марта сильно- укрепленные позиции их на обоих берегах р. Кушки. Афганский отряд регулярных войск, силой в 4 тыс. чел. с 8-ю орудиями, разбит и рассеян, потерял более 500 чел. убитыми, всю артиллерию, два знамени, весь лагерь, обоз, запасы... Английские офицеры, руководившие действиями афганцев, просили нашего покровительства; к сожалению, мой конвой не догнал их: они были, вероятно, увлечены бежавшей афганской конницей...»
Да не забудется полный спокойствия, достоинства, силы, а главное, миролюбия ответ Александра III на это донесение: «Государь Император шлет свое царское спасибо Вашему Превосходительству (и всем чинам) храброго (Мургабского) отряда за блестящее дело 18 марта; повелел представить наиболее отличившихся офицеров к наградам, а нижним чинам жалует 50 знаков отличия военного ордена... Вместе с сим Его Величеству благоугодно знать в подробности причины, побудившие Вас поступить вопреки переданному Вам повелению: всеми силами воздерживаться от кровопролитного столкновения...»
Добавим, что объяснения ген. Комарова были признаны вполне правильными.
В своем месте мы упоминали, что Афганистан сделал захват у нас не в одной Туркмении, но и на Памирах, где он охватил было весь Западный Памир (Рошан и Шугнан), подстрекнутый к тому Англией и нашей уступчивостью, отдавшей впоследствии без особого спора англо-афганцам юг Памира — Вахан — и северный склон Гиндукуша, с перевалами, открытыми нами в восточной его части. Удалив из Туркмении захватчиков силой и развязав там себе руки, мы взялись за очищение от афганских же захватчиков и Памира, что не обошлось без геройских стычек и борьбы с тяжелыми условиями военного похода на этой поистине «Крыше мира».
Просмотров: 18333
statehistory.ru в ЖЖ:
