Дневник блокадника. Февраль - март 1942 г.
17\2\1942
Пока еще живой. Положение ужасное, несмотря, что хлеба прибавили, положение страшно тяжелое. Мороз и голод косит людей, умирают целыми семьями. Умерли: тетя Дуня, Валька Белкин, дядя Федя Котов. У нас в квартире больны тетя Сюта, бабка, я. Мать, отец и тетя Маня здорово ослабли. Я сам удивляюсь чем я только живу, я сейчас не человек, я ходячий покойник. Вообщем сейчас мы играем со смертью.
11\3\1942
Все по–прежнему. Никакого улучшения, голод, холод, лишения. Бессмысленное существование надоело по горло, порой охватывает такое отчаяние, что думаешь черт с ним, уж один бы конец. Все так туманно и безразлично. Я не могу никак говорить что доживу до настоящих дней. Ждать прорыва блокады надоело. Сейчас у меня одно желание скорей бы было тепло, все б полегче, чаще выползал бы на улицу. Но зима еще не думает сдавать, а живем сейчас только сегодняшним днем. Дома у нас пока еще все живы или вернее полуживы. Все страшно ослабели, а бабка та наверно скоро помрет, потому что ничего не ест и не встает с постели. Так что хорошего мало, по–прежнему очень много народу умирает, а в частности в прошлом месяце умер дядя Вася Горов. А от Леньки задним числом получили письмо из Воронежа, где он лежит с отмороженными ногами, значит недавно был еще живой. Из ребят у меня связь только с Гулькой, который изредка заползает ко мне. Он как и я бюллетенит, но бодрее меня.
16\3\1942
Еще один покойник в нашей квартире, умерла бабушка. Последнее время у нас в доме тяжело сказываются голод и лишения. Во–первых голодовка становится все ощутительнее и мучительнее, если раньше бывали дни, когда не было совсем супу, и хлеба давали по 125–200гр., то и это переносилось легче. Теперь же при таком сильном истощении голодать тяжело и несмотря на то, что мне немного перепадает, хлеба все же совершенно не хватает, к тому же мне теперь лучше стало, я немного окреп, стал выходить на улицу (вчера например дошел до Сенной на рынок) и организм требует большего. Следующий месяц будет, если доживем, совсем туго. Сейчас хлебца перепадает из бабкиной карточки, а следующий месяц ее не будет и я наверно из–за бюллетени получу иждевенческую карточку — тогда запевай. Дома как назло неприятности и несчастья. Во–первых голод сделал всех людей нервными и раздражительными, поминутно скандалы, ругань, склоки. Во–вторых все страшно слабые, а у матери кровяной понос, у Геньки отнялись ноги, Шурка в лазарете тоже с поносом. Я дома, и вообще бессилен что–либо сделать из физической работы, разве только колоть дровишки для буржуйки. Тетя Маня и тетя Сюта еле тоже помогают, отец крепче всех, но и он не железный, Надежда тоже бодра, но та все носится по рынкам, комбинирует со жратвой и к тому же она работает. А делов дома до черта. Воду надо носить, помои выносить, дрова пилить для буржуйки, разная перестилка кроватей в страшной тесноте. К тому же темнота, копоть и грязь совершенно замучили. А на улице мороз в –30°. Вообщем лишения такие, каких никто не видел и кто их переживет будет счастлив, а конца блокады и тем более войны не видать. Чего доброго весной начнутся бомбежки, тогда уж совсем ехать некуда, но все же я с нетерпеньем жду тепла, только бы скорей кончилась зима. Главное, время тянется медленно, особенно когда каждый день проходит однообразно и впереди нет никакой цели. Как проходит день? Встаем в седьмом часу, приносится хлеб и в 8ч. пьем чай, первый приятный момент, потом только и ждешь 4–х часов чтоб похлебать супу, а так все время сижу у буржуйки, бесцельно смотря как варится суп, или читаю. Я по–прежнему с 24–го декабря гуляю по бюллетени, отец также бюллетенит 2–й месяц и ходит отмечать наши бюллетени в амбулаторию, он также ходит на завод получать мои карточки, и вообще, если бы не он, то нам бы всем крышка. В эту зиму он с нашего разбомбленного дома наломал до черта дров, обеспечил нас теплом, менял дрова на хлеб, табак и деньги, так что ему мы обязаны многим. И все же несмотря на всю отчаянную обстановку и голодовку, хочется дожить до настоящего времени, но посмотришь на обстановку, тебя окружающую и не верится, что доживешь. Но что ж, пусть будет что будет, от судьбы никуда не уйдешь, а время покажет что и как.
Между прочим вообще о фронте. Уже несколько месяцев наши войска ведут наступление по всему фронту. Ежедневно берутся населенные пункты, огромные трофеи, огромные потери немцев в людском составе. То же пишут и про Ленинградский фронт. Но точного представления о продвижении наших войск мы так и не знаем.
20\3\1942
Живем как насекомые и мрем как насекомые. Вчера вечером умерла тетя Катя Нерова. Ленька с Нинкой осиротели совсем, если только Ленька сам жив. Жизнь проходит как в полусне, все как–то туманно, неясно и неопределенно. К чему бы ни обратился, что б не задумал, мысль непременно возвращается к жратве. Набить свою утробу — вот единственная цель и желание каждого, идет жестокая борьба за существование и побеждает сильный. Страшная вещь голод, он совершенно меняет людей внутренне и наружно, делает их безразличными, черствыми, бездушными, не говоря уж о наружности человека. С одной стороны конечно скверно, что пришлось попасть в такую передрягу, а с другой я думаю не узнаешь жизни, пока не испытаешь всего. Я часто думаю теперь о том, как я жил раньше. Признаться, я совершенно не знал жизни, все было как на тарелке, все казалось в розовом свете и малейшие неприятности считались большим горем. Все прежнее кажется мне каким–то волшебным сном, мне никак не верится, что всего год назад я жил беззаботно, сытно и счастливо, а теперь все перемешалось к черту. Что делается, не разбери — поймешь. Дикари живут культурнее и лучше, чем мы сейчас. Что сейчас представляет собой Ленинград? Сахара, — настоящая пустыня. Ведь голод голодом, но все замерло и заглохло совершенно. Не жизнь, а черт знает что. Остановилось все абсолютно. Я последнее время стал прохаживаться по улице и наблюдать эту разруху. Просто сердце сжимается, смотря что делается в городе. Нет топлива — все замерзло. Встали заводы, не идут трамваи, нету свету, лопнули трубы, — нет воды, разбомбленные дома, ограда, постройки и прочие разрушенные на топку, полная путаница и неувязка во всем жизненном аппарате. Нарушен всякий строй, летят к черту прежние привычки, мечты, обычаи. Все делается на как–нибудь и на что выйдет, жив сегодня, а что завтра — неизвестно. Да как ни говори, а все сейчас летит к черту, только бы набить желудок. Жду еще я нестерпимо тепла, хочу солнца, зелени, жизни, движения. На дворе исход марта, а весна что–то не чувствуется. Нынче все как нарочно. Зима установилась рано, без всякой слякоти и грязи. Зима была суровая и снежная и я не помню ни одного дня, чтоб на улице было сыро. Единственное, что немного напоминает о приближении весны, это то что значительно удлинился день, стало солнечнее и светлее. И это хоть немножко, да радует. Я уж не говорю о жратве — это безусловно основное, но то чтоб если б дали свет, работал водопровод, все бы значительно подняло дух и настроение. Попробуй–ка просиди длинные зимние вечера без электричества с коптилкой, да еще с пустым желудком, не считая всевозможных болезней, попробуй–ка при теперешней силе носить воду из другой улицы и выносить нечистоты, попробуй–ка повозись с дровами для топки. Есть над чем задуматься. Вообщем то, что испытали Ленинградцы за эту зиму ( а что еще испытаем), просто страшно подумать, сказать — другой и не поверит. Может быть и если спустя несколько лет, читая эти строки задумаешься и скажешь себе, неужели все это было. Неужели в 1942г. Ленинградцы жили так, испытали такие нужды. А факт остается фактом. Между прочим я жду весны, тепла. А призадуматься, что ждет нас весною. Ведь до черта трупов, похороненных кое–как, снег растает, все обнажится, пойдет эпидемия и может быть будет еще хуже. Будут ломаться замерзшие водопроводы, потекут нечистоты, которых везде налито до черта, тоже неутешительная картина. Может быть запоешь еще хуже. К тому ж я думаю, что весной немец вновь начнет чудить насчет бомбежек. Как–никак, а он все еще очень силен. И вообщем, что ждет черт его знает. Уж нынче так складывается вся жизнь — прожил день и хорошо, а что тебя ждет завтра, один аллах ведает. У меня например настроение сейчас может меняться двадцать раз в день. Сидишь например голодный, что–то пытаешься делать, думать, все туманно, скучно, ничего не идет на ум. Но вот по радио объявили, что завтра выдают крупу или масло. Сразу поднимается настроение и чувствуешь себя лучше и увереннее. Например сегодня. Крупа кончилась, мясо есть. Чай попили, суп хлебать не с чем, занять — нет ни у кого. Единственная радость обед — срывается. Настроение подавленное, но вот Надежда принесла со столовой в суп кашу и еще 3 порции супа и сразу настроение поднялось. Да голод, голод, что ты делаешь с человеком.
21\3\1942
Пришлось мне самому идти в столовую, что на углу Мойки и Дзержинского, ибо на обед дома нет ни крупинки, а ходить кроме меня и отца некому. Мне посчастливилось получить 4 порции каши и 2 супа, так что хоть я изрядно и застыл, стояв в очереди и еле–еле дошел до дома, но все же обеспечил супом. Едва я приполз, как к нам постучали, оказывается то пришел Тимка Савкин с работы, узнать сдох я или нет. Поговорили, узнал я, что с нашего отдела умерло еще до черта рабочих и мастеров, живых можно сосчитать по пальцам. Вообщем дела красивые. На заводе делают что придется, убирают снег, возят уголь. Я его попросил после зайти ко мне за доверенностью, чтоб он получил мои карточки, а то отец наверно уйдет в стационар, а мне самому не дойти. Он согласился, ему все равно не тяжело, на том и расстались.
22\3\1942
На улице по–весеннему тепло, тает, но идти в столовую было холодно, все мерзну, отвык от улицы, да и кровинки нет в теле. В столовой постигла неудача, каши не было, пришлось взять 6 порций жидкого гороху и брести домой. Хлеба от утра осталось мало, суп–вода, похлебали с горя в 3ч. дня и до 7ч.утра, зубы на полку, зато сожрал я сегодня весь свой сахар, который выдали. В этом месяце с продуктами заело опять крепко, хоть плачь. В прошлом месяце еще мало–мало давали регулярно и полноценно, сейчас же опять все затянуло и приходится завывать. Сегодня Надежда отправила Геньку в больницу, у него отнялись ноги, мать совсем не встает, две сестрицы от нее далеко не ушли, тоже еле бродят, качаются. Да так долго не протянем, на одном отце тоже не выедешь, он не лошадь. Вообщем что делается неописуемо, уж скорей бы что–нибудь произошло, либо жить, либо ноги кверху, право так существовать глупо и невозможно. Между прочим мне надо было идти к врачу 19–го, а я не собрался до сих пор, ну да черт с ним, схожу на днях и скажу, что сам не смог, а больше идти некому, черт с ними со всеми.
26\3\1942
Еще один покойник в нашей квартире. Сегодня днем неожиданно умерла тетя Маня. Еще вчера она бродила, утром же была без сознания и умерла не сказав ни слова. И все это как то обычно и неудивительно. Сегодня мне подиспортили настроение, пошел в поликлинику (надо было явиться 19–го), едва дали номерок к врачу, а врач назначил на 28–е на комиссию и теперь наверно выпишут, а тут как назло конец месяца, надо идти на завод за карточкой, которую вряд ли получишь. Вообщем дела не веселят. На улице вода, здорово тает, температура на 0°. Пока шел домой свалился два раза в воду, еле встал, нет сил, к тому же шел под обстрелом. Дома пока все по–прежнему. Мать лежит не встает, Тетя Сюта еле ходит, я существую, по нормальному один отец бродит с пользой. Гулька что–то давно не заходил, уж не загнулся ли он? да и нет ничего удивительного.
27\3\1942
Опять на улице похолодало. Мне что–то нездоровится, знобит. Еле дошел до столовой за баландой, очень замерз и устал.
28\3\1942
На улице похолоднее вчерашнего. В десятом часу пополз в поликлинику на комиссию. Народу до черта. Сидел ждал в очереди, был уверен, что сегодня меня выпишут, т.к. всех кто проходил комиссию, несмотря на плохое состояние выписывали. Но мне повезло. Я конечно немного прикинулся, но добился своего. На 1–е назначили к врачу на прием, теперь все дело за карточками. Отец с 1–го апреля уходит на 10–ть дней в стационар. Мне придется оставаться за хозяина. Будет трудновато, но авось справимся, пусть батька отдохнет раз есть возможность. Все не могу дождаться тепла, что–то весна нынче запаздывает, скорее бы стаял весь снег к черту, поттаяли б водопроводы, не надо было бы мучаться с водой. Между прочим город понемногу оживает. Вышел закон — населению наводить со вчерашнего дня порядок в городе, скалывать снег, лед. Расчищают трамвайные пути, дело только за самим движением. Ну ладно, до 1–го Мая осталось один месяц, уж может как–нибудь протянем, а там все ж полегче — дело к лету. Поживем — увидим. Авось да и дождемся хорошей жизни, не век же будет длиться блокада. Сам себя я чувствую сносно, вот разве немного подкачали десны. От нехватки свежей пищи и витаминов они у меня распухли и кровоточат, к тому же хочется все что–нибудь свеженького и кисленького, а то все хлеб да суп, и то не вдоволь. Сейчас бы свежих овощей и фруктов, сразу бы все прошло может, так нет. Блокада и точка.
30\3\1942
Какой–то бестолковый день. Охота было жрать, рано пообедали и до утра на бобах. А утром тоже гроб. Новых карточек нет, значит нет и хлеба, т.к. мы его берем на один день вперед. Тишка Савкин тоже не пришел и значит мне завтра голодному придется топать на завод за карточкой, к тому же дадут ли мне еще рабочую категорию это вопрос. Вообщем настроение неважное. К тому же тетя Маня лежит нехоронена, а отец с 1–го отправляется в стационар. Что–то сулит завтрашний день?
31\3\1942
Встал В 7ч. утра, мать заэкономила пару карточек хлеба, дала мне, дала мне. Выпил кипятку, оделся потеплее и довольно бодро отправился на завод. Шел довольно бодро, потому что с у утра не уставши, правда на Бульваре Профсоюзов споткнулся и упал прямо лбом об лед, но благополучно оправился и двинулся дальше. Погода мне явно благоприятствовала, легкий морозец и солнышко. Так помаленьку и добрел до завода, правда к концу ноги заметно сдали. Поход закончился удачно. Без волынки выдали рабочую карточку и я не отдохнувши, но довольный двинулся обратно. Обратный путь был тяжел, как–никак, я слабость брала свое. К концу пути ноги совсем задеревенели и только то, что получил карточку придало мне силы и я благополучно добрел домой. По дороге выкупил хлеб, немного свинтил, ибо утерпеть не в силах. Отец еще не получил на себя и тетю Сюту катрочки, когда я пришел и мы разделили мой хлеб, попили кипяточку. Вечером отец получил карточки и мы обычно пообедали. Так и прошел этот день.
Просмотров: 13826
statehistory.ru в ЖЖ:
