Дети войны - своим трудом они приближали Победу. Воспоминания.
- Когда началась война, мы с мамой и моей сестрой Лидой жили в Ленинграде. В 1941 г. мне исполнилось 10 лет, сестре - 12. В первые месяцы войны нас хотели эвакуировать, довезли до Новой Руссы, но там машины развернули - дальше уже были немцы.
Вскоре началась блокада, и мы вместе со всеми страдали от голода и холода. Страшной зимой 1941-42 г| ленинградцы стали употреблять в пищу буквально всё. Помню, мама как-то сварила столярный клей, но потом передумала нам его давать, сказала: всё равно умирать, зачем же так мучиться. Своей мизерной пайкой она делилась с нами, поэтому мы с сестрой выжили, а мама скончалась 18 марта 1942 г. Мы с сестрой на санках повезли её на Канонерку, куда свозили мёртвых. Вскоре к нам пришли из «Красного креста», опечатали квартиру, а нас отвезли в распределитель на Красной улице, около площади Труда. Оттуда нас отправили в детский дом, который располагался на Мойке.
В конце марта 1942-го нам объявили, что детский дом будут эвакуировать на Северный Кавказ. Мы, дети, больные цингой и другими недугами, покрытые струпьями, ослабевшие от голода, погрузились в машины, и нас повезли на Ладогу. Помню, идущая перед нами машина ушла под лёд и затонула, но нам повезло. Нас переправили через Ладогу, где уже ждали «телятники» - специальные вагоны, < едва приспособленные для перевозки людей (из удобств в них были только «буржуйка» и ведро). В них мы и ехали -дети и воспитатели. Периодически вагоны останавливали и спрашивали, нет ли больных или покойников. Такие почти всегда находились, и их забирали из вагонов. Сколько мы ехали - не помню, периодически состав бомбили, особенно сильно нам досталось в Тихорецке.
Наконец, нас привезли в станицу Лабинскую Краснодарского края. Всех детдомовцев устроили в здании тюрьмы, спали мы сначала на соломе, потом на топчанах. Нас лечили, потихоньку откармливали. Но дети продолжали умирать от слабости и от болезней. Продуктов всё равно не хватало, и мы ходили побираться, местные жители нас жалели, подкармливали. Помню постоянное чувство голода, мы ели всё подряд, даже отнимали корм у единственной тощей лошади.
Как-то за горной рекой Лабой мы увидели немцев. Так началась оккупация. Фашисты сначала хотели расстрелять нас как детей ленинградских коммунистов. Но кто-то похлопотал, и нас не тронули. Среди детдомовцев было три еврейских ребенка, им срочно дали русские имена и спасли таким образом от гибели. Помню в степи, где мы работали, евреи трудились с прикрепленной картонной звездой, потом их везли копать самим себе могилы и расстреливали. Это было очень страшно.
Как-то к нам пришёл немецкий чин, принёс портрет Гитлера и сказал: «Это ваш новый отец, вместо Сталина, я ваш второй папа, а кнут - мой помощник». Однажды этим кнутом он избил мальчика до полусмерти. В 1943-м немцев прогнали, и кошмарная оккупация закончилась.
Многих детей, окончивших семилетку, отправляли работать по всей стране. Родственников старались не разъединять. Однажды из Москвы приехала депутат Верховного Совета Жемчужная и нас с сестрой, единственных ленинградок, увезла с собой. В детском доме нам дали письменное напутствие в самостоятельную жизнь, которое я хранила долгие годы. Нас привезли в подмосковный Ногинск и устроили работать на лентоткацкую фабрику №8 (ныне - фабрика «Красная лента»), там же определили в общежитие (насколько я знаю, фабрика и сейчас работает, выпускает георгиевские ленточки и другую продукцию. Увидев меня, начальник цеха Павел Антонович со слезами на глазах сказал: «Тебе нужно не работать, а в куклы играть!». Но куда было деваться? Мне соорудили подставку, на которой я работала на мотальной машине, затем трудилась на мотовильне.
Несмотря на то, что мы были детьми, мы работали не за страх, а за совесть. Старались перевыполнить план - и не только для того, чтобы получить бесплатные талоны на обед. Мы понимали, что своим трудом приближаем победу над врагом. Так мы отработали год, за это время война окончилась, и нас отправили в Ленинград. Там у нас оставалась тётка Наташа, мамина сестра. Помню, мы ехали на поезде, тогда составы пускали только до Малой Вишеры, но нам дали справку, что мы ленинградки. В итоге мы доехали без препятствий, правда, почти всю дорогу провели в тамбуре. По приезде пошли искать тётю, которая жила в коммуналке на Васильевском острове. Тётя, увидев нас, заголосила, что никуда нас не отпустит, что мы не будем больше работать. Но трудиться нам всё же пришлось, так как у тёти было двое своих детей, и всех прокормить она не могла.
В райисполкоме нам дали направление на фабрику «Рабочий», где мы окончили ФЗО. Потом нас послали на восстановление фабрики №1 на ул. Курляндской (ныне - фабрика медицинских изделий и материалов «Ника» - прим. ред.).
В 1946 г. нам с сестрой от предприятия дали небольшую комнату. Я окончила семилетку, затем - техникум лёгкой промышленности. На восстановленной фабрике я отработала 24 года. После войны тоже приходилось нелегко, нужно было восстанавливать город. Но мы старались работать хорошо, перевыполнять план. За это нас поощряли: вешали портреты на доску почёта, давали грамоты, организовывали путёвки в дома отдыха. Это было трудное, но очень интересное время: мы совместно отмечали праздники, ходили на демонстрации, ездили на экскурсии. На фабрике я была рабкором, писала для фабричной газеты, за что имею поощрения и грамоты.
Впоследствии я вышла замуж и переехала к мужу, в 8 - комнатную коммуналку на ул. Некрасова. Несмотря на стеснённые условия (там проживал 21 человек!), соседи были очень дружны, помогали друг другу. В 1970 г мне пришлось уйти с фабрики, т.к. я родила ребёнка. Когда увольнялась - плакала, ведь отрывала от себя целый пласт моей жизни, начало которому было положено в годы войны.
Просмотров: 14526
Источник: Слово и дело Евгения Марченко. N 6, 2010
statehistory.ru в ЖЖ:
