Монастырский контроль и проверка приходо-расходных книг
«Счетные списки» представляют собой записи проверки деятельности монастырских приказчиков, в том числе и их приходо-расходных книг. Сама проверка — так называемый «счет» — проводилась в монастыре специальной комиссией. Ход этой проверки записывался в «счетные списки». Результаты ее докладывались на соборе в присутствии высшей монастырской администрации, а в приходо-расходных книгах приказчиков делалась об этом запись.
Известна грамота царя Михаила Федоровича настоятелю Соловецкого монастыря от 10 марта 1636 г., в которой говорится об ослаблении дисциплины и нарушениях монастырского устава в Соловецком монастыре и указывается на то, что «которые старцы и служки у промыслов и в службах, в городе будут и вы б их в монастырской казне в приходе и в расходе считали, выбрав счетчиков добрых со всего собору накрепко, вправду, чтоб монастырская казна даром ни от ково не пропадала, и держали бы есте приходные и расходные книги и счетные списки в монастырской казне за игуменскими и келарскими, и за соборных старцев, и за брацкими руками».171 Но счет приказчиков практиковался в Соловецком монастыре и до приведенной выше царской грамоты. Самый ранний из обнаруженных нами счетных списков датируется 1628—1638 гг. Он представляет собой копию XVII в. с подлинного счетного списка (без окончания).172 В описи монастырского архива 1642—1645 гг. имеется запись, указывающая на то, что там хранился «список счетной на усольских приказчиков в недочетных монастырских денгах со 137 по 149 год» (1628—1641 гг.).173 А в описи архива 1677 г. значилось уже 6 счетных списков.174 Нами обнаружено в современных архивохранилищах 6 счетных списков (из них три составлены после 1677 г.).175 Всего, следовательно, в Соловецком монастыре было составлено в XVII в. не менее 9-ти счетных списков.
Подобные сводные документы в фондах Крестного и Николо-Корельского монастырей не встречаются. Результаты проверки приходо- расходных книг приказчиков в этих монастырях записывались прямо в книге, а сама проверка не носила такого развернутого характера и касалась только правильности итогов приходо-расходных книг. Такие же записи, только более лаконичные, мы находим и в приходо-расходных книгах Соловецкого монастыря.
Сам счет в Соловецком монастыре заключался в том, что, с одной стороны, складывали стоимость всего, что получал приказчик из монастыря («имка»), а с другой — всего, что приказчик поставлял в монастырь («дача»). По разности этих показателей определялся результат деятельности приказчиков. В «имку» приказчика включали «отвод» — стоимость оборудования (постройки и предметы религиозного культа при этом не оценивались и в счет не клались), инструментов, различных запасов, кабал, находившихся в службе при назначении приказчика, и его «доход» — сумму полученных из монастыря запасов и денег. Кроме того, на приказчиков налагался оброк за пользование промыслом. Его происхождение связано с государственным оброком, который монастырь платил в Новгородскую четверть за свои соляные промыслы и торговлю. В первой половине XVII в. оброк с приказчиков часто назывался «за московский платеж».
«Дача» монастырского приказчика состояла обычно из следующих статей: «отвод» (стоимость денег, кабал, запасов и оборудования), передававшийся им следующему приказчику, и сумма стоимости посланных в монастырь соли, запасов и денег. Иногда учитывались его расходы на строительство или убытки в результате стихийных бедствий и т. п.
В 1628—1630 гг. было проверено 14 монастырских приказчиков различных соляных промыслов. И оказалось, что 6 из них окончили срок своей службы с убытком, превышающим огромную сумму — 900 руб.176 В конце счетного списка говорится, что, несмотря на запрет продажи соли, приказчики «покруты по вси годы из монастыря имали полные, а соль продавали на сторону». Приводятся следующие цифры: унежемский приказчик продал соли на 1202 руб. 11 алт. 2 ден., виремский — на 908 руб. 21 алт. 1 ден., пурнемский — на 250 с лишним рублей. И добавляется, что «и иные прикащики тако ж продавали и тех соляных денег своей продажи и пошлин, что оне с той соли у гостей имали, в монастырь не приваживали». От того монастырь потерпел «великие» убытки, а монастырские суда пойдут в Вологду порожняком.177 Приходо-расходные книги этих приказчиков не сохранились, поэтому узнать, были ли в них приведенные сведения, или монастырская администрация взяла их из каких-то других источников, мы не можем. В данном случае мы имеем лишь косвенные свидетельства о неполноте приходо-расходных книг. Однако часто встречаются и более конкретные факты.
В 1631—1632 гг. из пяти приказчиков двое закончили службу с убытком. У чупского старца Варнавы он составил 189 руб. 22 алт. 5 ден. Но по его «скаске» долг был увеличен еще на 80 руб. Оказалось, что он продавал в усолье монастырскую слюду,178 но в приходо-расходных книгах этого приказчика сведений о продаже слюды нет.179У нас имеются факты, говорящие о том, что не всегда были полными и расходные книги, хотя в сокрытии реальных затрат никакого корыстного умысла как будто бы не было. И все же когда приказчик оказывался должником, он подавал роспись, в которой указывал затраты, не вошедшие в расходные книги. Так, пильскогубский приказчик вспомнил, что в его книгу не записан расход на перевозку хлеба в усолье (7 руб.), а на сенокос он затратил на 10 руб. 8 алт. 2 ден. больше, чем записано в книгах. Это было признано и внесено в его расход. И все же он остался должен монастырю более 200 руб.180
Еще более поразительные факты, подрывающие доверие к достоверности содержания приходо-расходных книг приказчиков соляных промыслов, мы находим в книгах владыченского старца Капитона. За три года (1639—1642 гг.) его приход (по записям в книгах) составил 905 руб. (от продажи соли). Эта же цифра стоит и в итоге расходной книги.181 Казалось бы, если приход равен расходу, то у приказчика не должно остаться ни копейки. Но из росписи в конце книги выясняется, что за время службы Капитон отправил в монастырь и другие службы хлебных запасов на сумму 593 руб. 25 алт. да еще ухитрился привезти в монастырь 150 руб. денег наличными!182 Видимо, такая форма отчета нисколько не смущала монастырскую «бухгалтерию», но у нас она вызывает недоумение. Остается неизвестным, откуда взялась эта масса зерна и денег? Можно лишь догадываться, что приказчик продавал соль и покупал зерно, но узнать, сколько всего он продал и сколько купил, из его книг не удастся. Во всяком случае, если верить росписи в конце книги, то не менее 45% реального дохода в приходо-расходных книгах не записано!
Поистине уникальные сведения содержит счет 1676—1677 гг. В отличие от предыдущих, он проводился не монастырской администрацией, а комиссией под руководством кн. Владимира Андреевича Волконского и дьяка Алмаза Чистого, осуществлявших после подавления Соловецкого восстания опись всего монастыря. Особенность этого источника заключается в том, что проверены были приказчики не только соляных промыслов, но и многих других служб. Кроме того, и это самое главное, она осуществлялась неожиданно для приказчиков и очень тщательно. Первым проверке подвергся приказной соборный старец Игнатий. Во время восстания он являлся фактически руководителем монастырского хозяйства. В приходе, по его книгам, значилось 6948 руб. 18 алт. 3 ден., а в расходе — 6572 руб. 30 алт. 1 ден., т. е. о 375 руб. 31 алт. 4 ден. отчитаться он не смог. Затем выяснилось, что он брал еще в долг 330 руб. Таким образом, общая сумма недостачи составила 705 руб. 31 алт. 4 ден. Три рубля денег и 9 кабал на сумму 336 руб. 12 алт. 4 ден. — это все, что он смог возвратить в казну.183 Остальные средства, очевидно, было давно израсходованы, но не зафиксированы никакими документами.
Самым подробным и самым большим по объему (свыше 70-ти листов) является счет приказчика Курейской службы старца Исайи (1669—1677 гг.). По денежным приходо-расходным книгам недостача у него составила только 10 руб., но в товарных книгах было отмечено очень много неточностей. В большинстве случаев в приходе оказывалось больше товаров, нежели в расходе. Но иногда случалось и наоборот. Бывали случаи, когда в расходе значились товары, которых вообще не было в приходе. Исайя по-разному объяснял эту путаницу. Если чего-то не хватало, он отговаривался тем, что недостающие запасы пошли на питание и одежду старцам, служкам и работным людям. Избыток некоторых хлебных запасов оправдывал различием мер: крупу, например, он принимал в вологодскую большую меру (15 четвертей), а раздавал по службам в малую курейскую (получилось 29 четвертей). Расходуемые товары, не значившиеся в приходных книгах, могли быть получены от предыдущего приказчика, а поэтому записаны в отводных книгах. А смолы, например, нет в приходных книгах потому, что она была куплена и ее следует искать в денежных расходных книгах.184 В конце своего счета Исайя заявил, что вся эта неразбериха учинилась у него «простотою, без хитрости, потому что и в прошлых годах в той Курейской службе приказные старцы тех расходов хлебных запасов и товаров <...> в своих приходных книгах не писали и в монастыре курецкому дворовому хлебному и товарному расходу счету не было, потому что расход бывает сверх служебных людей, приезжим и служебникам и работным и всяких чинов людям, не по окладу, малыми статьями многой».185 Это еще одно свидетельство несовершенства системы учета и результат дезорганизации системы контроля над деятельностью приказчиков в период Соловецкого восстания.
Если в одной из важнейших монастырских служб существовало такое положение, то еще более характерно это для менее значительных промыслов и служб. Из 11-ти приказчиков соляных промыслов у 10-ти при проверке было обнаружено, что по их книгам расход получается больше прихода.186 Иногда такое расхождение достигало огромных размеров. Унежемский приказчик Исихий из монастыря получил денег и запасов на 834 руб. 13 алт. 1 ден. Кроме этого записано, что он продал соли на 1162 руб. 17 алт. 4 ден. Всего у него получается в приходе 1996 руб. 30 алт. 5 ден. И тут мы с изумлением узнаем, что расход его составил 3135 руб. 28 алт. 5,5 ден. — на 1138 руб. 31 алт. 2,5 ден. больше, чем приход!187 Это, естественно, заинтересовало и проверяющих, поэтому имеется возможность узнать объяснения самого приказчика. По его словам, эти «лишние» деньги получены «у перекупных и у приемных товаров и у хлебных запасов, что отдавал он, старец Исихии, те хлебные запасы и товары во всякие усольские работы соловаром и дровосекам, и всяким работным людям с приценкой перед приемною ценою с прибылью, а в приходе тех денег не написал он, старец Исихея, простотою своею».188 Но больше всех преуспел в перепродаже товаров пурнемский приказчик Иван. У него расход превзошел приход на 1721 руб. 8 алт. 2 ден.189
Из рассматриваемого счетного списка становится очевидным, что приходо-расходные книги лишь частично отражают хозяйственную деятельность монастырских приказчиков. Наиболее достоверными в них являются данные о поступлении денег и различных запасов из монастыря и Курейской службы на промыслы и об отправке из промыслов денег, соли и других товаров в монастырь или другие службы, т. е. те сведения, которые дублировались в книгах других приказчиков. Хотя и здесь встречаются примеры прямого подлога. Так, керецкий приказчик приписал себе 177 руб. денег, якобы посланных им в Сумский острог,190 а луцкий приказчик Никодим не дописал в приход 78 руб., полученных им из монастыря.191 Но это, по-видимому, отдельные и в какой-то мере случайные явления. А вот то, что почти у всех усольских приказчиков расход оказался больше, и зачастую на значительную сумму, записанных в приходе средств, указывает на то, что перепродажа товаров была широко распространена среди монастырских приказчиков и по прибыльности не уступала солеварению.
Возникает естественный вопрос, почему ни в более ранних счетных списках, ни в беловых вариантах сохранившихся приходо-расходных книг не встречаются (за редким исключением192) указания на это явление и почему таким массовым оно предстало именно на этом счете? Наиболее убедительным, на наш взгляд, объяснением является строгость и внезапность проверки. Как видно из текста источника, она проводилась в два этапа. Вначале группа из четырех соборных старцев проводила опись монастырских служб. Вероятно, и составление приходо-расходных книг происходило непосредственно под контролем соборных старцев, а затем книги были доставлены в монастырь и там проверены. Уже после этого в монастырь вызывались приказчики для объяснений. Такой ход проверки в какой-то степени подтверждается тем, что из 11-ти усольских приказчиков, чьи книги подверглись проверке, четыре на счет не явились. Так, приказной старец Кушрецкого усолья Левкий, на котором числилось 210 руб. 5 алт. 2 ден. долга, а с запасами и товарами «не дошло» 2221 руб. 5 ден., «с описными оценными книгами не стал и переписных книг кабалам и наличным деньгам и по цене запасов и товаров и заводов ко щету не подал».193
Единственная сохранившаяся книга, рассматривавшаяся на этом счете, — книга керецкого приказчика Ионы.194 Проверка показала, что у старца Ионы в расходе приписано 177 руб. 29 алт. 0,5 ден., которые он якобы отослал в Сумской острог, а в итоге расход меньше прихода на 144 руб. 8 алт. 3,5 ден. Кроме того, в его книгах не был отражен расход значительной части ржи (715 четвертей с осминою) и ряда других запасов.195 Если составить баланс по данным самих книг старца Ионы, то в 7184 г. (с 1 сентября 1675 г. по 25 июня 1676 г.) окажется в приходе 43 руб. 14 алт. 3 ден., а в расходе — 505 руб. 5 алт. При этом надо учесть остаток от расходов прошлого года (435 руб. 3 алт. 5 ден.). Тогда у него получается отрицательный баланс, в котором расход на 33 руб. 10 алт. 1 ден. больше прихода (если не учитывать открытой в ходе счета приписки). Счет производился по 25 июня 1676 г., а спустя два месяца, к 1 сентября, сальдо стало положительным — приход (423 руб. 14 алт. 3 ден.) уже превысил расход и недостачу на 248 руб. 5 алт. 2 ден.196 Легкость и быстрота, с которой это было сделано, говорит о том, что приказчик свободно манипулировал крупными денежными суммами, а приходо-расходные книги отражали лишь определенную, официальную сферу его деятельности. Общий счет этого приказчика за все годы его службы (с 8 апреля 1674 г. по 31 августа 1678 г.) показал недостачу денег 11 руб. 10 алт. 4 ден. и 134-х четвертей с полуосьминой и четвериком ржи и муки. Недостающие запасы объявились вскоре (более двухсот четвертей) в книгах его преемника, так как были отведены ему «без перемеру».197
Непосредственным следствием счета приказчиков 1676—1677 гг. следует признать появление ряда соборных приговоров, пытавшихся ограничить возможности приказчиков наживаться за счет перепродажи товаров. Соборный приговор от 23 сентября 1678 г. устанавливал цены на товары, привезенные весной из Вологды и распределяемые по усольям. Уставными ценами в своих расчетах с приказчиками монастырь пользовался и задолго до этого приговора. Но интересен факт, что на этот раз цены определялись не только для самих приказчиков, но и «по чему им, приказным, работным людям в усолье раздавать».198 Та же идея, но более определенно, выражена в приговоре от 3 апреля 1680 г. В нем указывается, что хлебные и другие запасы и товары приказчики должны давать дровосекам по «указной монастырской цене», а одежду и обувь — «применялся к ценам с небольшою приставкою по рассмотрению».199 Эту грамоту приказывалось прочесть перед всеми усольскими людьми. Последнее ясно говорит о том, что приговор был направлен, прежде всего, против предпринимательского своеволия приказчиков.
Традиция проверки приказчиков в Соловецком монастыре сохранялась, по-видимому, до конца XVII в. Нам удалось обнаружить три счетных списка — 1679, 1682—1683 и 1683—1685 гг.200 Не рассматривая подробно результаты этих проверок, отметим интересную особенность. Если в начале счетного списка 1679 г. указывается, что проверялись «заручные» (т. е. заверенные составителем) приходо-расходные книги, то в 1682—1685 гг. никаких упоминаний о самих приходо-расходных книгах приказчиков нет. Возвращение к старым принципам проверки произошло во время счета 1679 г.201 Вначале, как и в 1676—1677 гг., не только устанавливались конечные результаты службы приказчиков, но и проверялись их приходо-расходные книги. У нескольких приказчиков приход с расходом совпал или чуть превышал его, т. е. они должны были монастырю небольшие суммы денег. По книгам умбского приказчика Матфея также получалось, что в его расходе не хватает всего 3 алт. 2 ден. Но своим служкой он был уличен в том, что в приходе не дописал 6 руб. 23 алт. 4 ден., а в расходе приписал несуществующие затраты на 6 руб. 22 алт. 2 ден. В общей сложности он хотел обмануть монастырь на 13 руб. 12 алт. 4 ден.202 И если бы не свидетельство очевидца, узнать об этом было бы невозможно, так как приходо-расходные книги формально составлены были правильно. Потом оказалось, что у лямецкого приказчика в расходе не достает 125 руб. 1 ден.,203 а у чупского — наоборот, лишних 21 руб. 17 алт. 3 ден., появление которых он объяснил тем, что раздавал за работу, вместо денег, товары, оценивая их дороже, чем покупал или получал из монастыря.204
Особенно явно неполнота, недостоверность приходо-расходных книг проявилась при счете лудского приказчика Никодима. По книгам Сумской и Курейской служб было определено, что в его приходных книгах недописано денег и различных товаров, полученных оттуда, на сумму 1844 руб. 30 алт. 4 ден.205
Эти и подобные им примеры показали, надо думать, всю тщетность проверки самих приходо-расходных книг. Сведения о снабжении усолий и других служб можно было получить из приходо-расходных книг тех служб, через которые осуществлялось это снабжение, или из общей книги, составлявшейся на их основе.206 Что же касается данных о внутренних доходах служб и их расходах, то проверить их было невозможно (лишь показания очевидцев могли раскрыть наличие приписок). Видимо, исходя из таких соображений, монастырская администрация вместо усиления контроля и совершенствования системы учета вернулась к прежней форме проверки — по конечным результатам, сравнивая стоимость средств, полученных приказчиком из монастыря, с суммой денег и стоимостью продуктов своего промысла и товаров, возвращенных им в монастырь. Два последних приказчика в счетном списке 1679 г., а также все приказчики в более поздних проверялись именно так.207
Исходя из сказанного, можно с уверенностью утверждать, что промысловые приходо-расходные книги Соловецкого монастыря достаточно полны и достоверны лишь в той их части, в которой отражена взаимосвязь монастырских служб и необходимые производственные затраты. При составлении приходо-расходных книг перед приказчиком стояла единственная и легко достижимая цель — обеспечить совпадение суммы прихода и расхода. Минимумом прихода была стоимость средств, полученных из монастыря. Расход же определялся необходимостью произвести продукции, товаров на сумму, равную полученным из монастыря средствам. Если производственные затраты превышали монастырскую дачу, то приходилось «наращивать» приход статьями о продаже соли или других товаров. Но чаще всего монастырских средств вполне хватало для покрытия издержек производства (к тому же, как мы видели, при расчетах с работными людьми приказчики оценивали их часто выше «уставной» монастырской цены. В этом случае приказчик обычно скрывал оставшиеся от расхода средства, вводя в расходные книги полуфиктивные сводные статьи о закупке продовольственных или других товаров, израсходованных во время службы. Более честные старцы разницу между приходом и расходом привозили в монастырь. Но и в этом случае нельзя быть уверенным в том, что часть своих доходов приказчик не скрыл. За время службы монастырские деньги и товары могли неоднократно бывать в торговом обороте, в результате чего стоимость их намного возрастала. Об этом мы узнаем из счетного списка 1676—1677 гг., но в приходо-расходных книгах, составленных в обычной обстановке, приказчики, за единичными исключениями, на это не указывали.
Счетным спискам очень близки по характеру содержащихся в них сведений следственные дела о хозяйственных злоупотреблениях. Необычный случай произошел в Соловецком монастыре в 1646 г. На соборе решено было сместить казначея Савву, служившего на этом посту уже пятый год. Пригласили самого казначея и спросили, находятся ли в его келье казенные вещи, и если да, то приказали принести их в казенную палату для отвода новому казначею. Савва заявил, что ничего казенного у него нет. У присутствовавших это вызвало сомнение, и в его келье был произведен обыск. При обыске обнаружили 18 печатных и рукописных книг, множество медной и деревянной посуды, одежды и других вещей, а также «бойчие» часы и 105 руб. денег. У его ученика также обнаружили несколько (восемь) книг, одежду и 55 руб. денег. Однако самая поразительная находка в келье казначея — это две поддельные печати, которыми опечатывали казну и подлинники которых находились только в ведении всего монастырского собора, а «у прежних казначеев таких других подделанных печатей отнюдь не бывало».208
При передаче казны новому казначею стало известно, что отводные книги («опись казны») написаны не соборным подьячим Василием Алексеевым, как это должно быть, а подьячим казенной палаты. Поначалу Савва отпирался, но затем на очной ставке признал, что книга была написана по его приказу. Он, однако, отрицал свою причастность к исчезновению подлинной книги и пытался обвинить одного из соборных старцев в том, что тот подложил фиктивный список в казну. Но это выглядело настолько нелепо, что ему пришлось здесь же на соборе просить прощения за свою ложь. По-видимому, без подлинных отводных книг уличить казначея в злоупотреблениях было невозможно, поэтому решили ограничиться частичной конфискацией имущества. У казначея конфисковали дорогую одежду (песцовую, мерлушчатую и бобровую шубы), 10 книг, деньги и другие вещи. Но и после конфискации у бывшего казначея оставалось еще много книг, посуды и одежды, в том числе 3 шубы.209 Без сомнения, поддельные печати и отводные книги не были случайностью. Благодаря им казначей мог бесконтрольно пользоваться монастырской казной, о чем и говорит опись его кельи.
Среди его имущества обнаружены были и 4 приходо-расходные книги в кожаном переплете за предыдущие годы, а также 11 приходо-расходных тетрадей за последний 7154 г. (1645/46 г.).210 Обычно тетрадь состояла из 8-ми листов. Значит, приходо-расходная книга 1645/46 г. в черновом варианте содержала 88 листов. Сохранившийся беловик этой книги имеет только 14 листов.211 Отсюда видно, что первичные записи по объему значительно превосходили беловики приходо-расходных книг казначеев. Ясно также, что дошедшие до нас черновики приходо-расходных книг казначеев (объем их меньше беловиков) не являются первичными, а отражают лишь последний этап составления приходо-расходных книг.
Вызывает интерес проверка достоверности приходо-расходных книг, проведенная в Крестном Онежском монастыре. Разбиралось дело иеродьякона Дамаскина, обвиняемого в том, что, пользуясь разницей монастырских и государственных мер веса, он скрыл от монастыря 140 пудов проданной семги на общую сумму 106 руб. 1 алт.212 В вину ему ставилось также и то, что во время строительства монастырского двора в Турчасове он нанимал плотников и покупал бревна «большой ценой» да к тому же сделал в горнице семь больших окон, из-за чего двор остался незаселенным и не приносит монастырю никакого дохода. В этом случае Дамаскин прямо в приписках не обвинялся, но высокие цены, очевидно, вызвали подозрение. То же можно сказать и о его щедрых подарках московским священникам, стряпчим и подьячим. По этим фактам, кроме подозрений, у монастыря было и прямое свидетельство старца Парфения о том, что, написав в издержке 6 руб. 3 алт. 4 ден., Дамаскин половину этой суммы положил себе в карман. Аналогичный случай произошел в Каргополе, где, назвавшись строителем монастыря, Дамаскин затеял тяжбу с соловецким стряпчим Григорием Черным, а затем, чтобы откупиться, дал взятку 30 руб. казенных денег «начальным людям» и якобы 30 руб. Григорию, но из них 15 руб. оставил себе — «искорыстовался». Подобным образом, по свидетельству очевидцев, он зафиксировал в расходной книге 5 руб., выданных соловецкому подьячему, на самом же деле эти деньги он тоже присвоил.213
Это дело интересно в двух отношениях. Во-первых, случай с семгой доказывает, что данные приходо-расходных книг о торговле не всегда точны. Будь в нашем распоряжении таможенные книги, с которыми их можно было бы сравнить, оказалось бы, что их сведения различны.
Эти различия можно было бы объяснить особенностями составления этих источников, а по существу все дело заключается в достоверности содержания приходо-расходных книг. Проверить же их достоверность чрезвычайно трудно, а большей частью невозможно, если в наличии нет дополнительных документов — черновиков, счетных списков, следственных дел или других подобных документов.
В этом смысле характерно признание самой администрации Соловецкого монастыря, сделанное на запрос Судного приказа холмогорского архиепископа. Неизвестно, каким образом и по какому случаю там оказался соловецкий сумской приказчик Варсонофий со своими приходо-расходными книгами и другими документами. Странным образом его документы в этом приказе пропали. Тогда из Холмогор затребовали от монастыря счетный список на приходо-расходные книги Варсонофия. В нашем распоряжении оказался черновик ответа из монастыря. Попытка составить требуемый список свелась к нескольким строкам — 75 руб. отправлены Варсонофием в Москву, 150 руб. пошло на жалование стрельцам (об этом была запись в стрелецком списке), 30 руб. отданы унежемскому приказчику Дорофею, а 639 руб. 8 алт. 2 ден. привезены им в монастырь после службы. И тут же монастырская администрация вынуждена была признать, что неизвестна сумма, собранная Варсонофием в Суме «поземного, полавочного оброка», а также общая сумма расходов. О 30-ти рублях, отданных в Унежму, в монастыре узнали только из Холмогор, в этом Варсонофий сознался на допросе в судном приказе. В заключении сказано, что «приходу и расходу той казны без книг ведать не по чем» и счета без книг «в правду» они сделать не могут.214 Это свидетельство лишний раз подтверждает уникальность значительной части сведений приходо-расходных книг, восстановление (при утрате самих книг) или проверка которых зачастую невозможны.
В целом документы монастырского делопроизводства показывают, что «правильность» составления приходо-расходных книг — равенство зафиксированных в них доходов и расходов — не является гарантией их полноты и достоверности. «Счетные списки» проверки приказчиков Соловецкого монастыря, а также следственные дела о хозяйственных злоупотреблениях содержат многочисленные факты о приписке в книгах фиктивных и полуфиктивных статей расхода. Используя разницу государственных и монастырских мер веса и объема, приказчики могли скрывать часть торговой прибыли, получать дополнительный, неучтенный доход, продавая монастырские товары по завышенным ценам. Встречаются случаи и прямого подлога учетных документов.
* * *
Обобщая изложенные выше наблюдения, можно сделать следующие выводы. При рассмотрении вопроса о полноте и достоверности содержания приходо-расходных книг необходимо различать два аспекта — субъективный и объективный. С одной стороны, их содержание определялось общими принципами учета, сложившимися в том или ином монастыре. С другой — большое значение при составлении приходо-расходных книг имели личные качества приказчиков.
Изучение систем учета показало, что приходо-расходные книги отражают деятельность приказчиков не полностью. Прием вкладов и других пожертвований, а также ростовщические операции, за редким исключением (книги казначеев), вообще не фиксировались. Для первых составлялись отдельные росписи (в некоторых службах — книги), включавшиеся в общую монастырскую вкладную книгу, а сведения о займах заносились обычно в отводные книги (в них дается только перепись кабал, оставшихся в службе после смены приказчика). Вне приходо-расходных книг оставалась и более или менее значительная часть торговых сделок приказчика.
В каждом из рассматриваемых монастырей в организации учета были и свои особенности. Наиболее последовательной представляется система учета Крестного Онежского монастыря. Она была разработана и внедрена в первые годы существования монастыря (в начале 60-х гг. XVII в.) и применялась почти без изменений до конца рассматриваемого периода. Основное ее отличие заключается в том, что в приходо-расходных книгах подробно отражается не только приход и расход денег, но и движение натуральных запасов, учет которых велся раздельно по нескольким видам хлебных запасов (обмолоченные и необмолоченные), продуктам питания, коже, тканям, одежде и т. п. Помимо детализации учета, контроль над деятельностью приказных старцев был усилен путем назначения в службы выборных целовальников из монастырских крестьян, которые наравне с приказчиками несли ответственность за правильное ведение приходо-расходных книг.
Несмотря на стройность и логичность учета в Крестном монастыре, сам принцип раздельного учета денег и натуральных продуктов отражает неразвитость товарно-денежных отношений в этом хозяйстве. В этом смысле система общестоимостного учета Соловецкого монастыря, несмотря на свою непоследовательность, представляется более прогрессивной. Основное внимание там обращалось не на непосредственный контроль за действиями приказчиков, а на конечный результат их деятельности в денежном выражении. Для этого не только натуральные запасы, но и все имущество службы оценивалось и составлялся общий денежный баланс. В силу этого содержание книг носило более обобщенный, чем в Крестном монастыре, характер. Это позволяло монастырским приказчикам довольно свободно пользоваться монастырскими средствами, пуская их в торговый и ростовщический оборот, не зафиксированный в книгах.
Система учета в Николо-Корельском монастыре занимала промежуточное положение, приближаясь в сельскохозяйственных службах к форме раздельного учета Крестного монастыря, а в соляных промыслах — общестоимостного Соловецкого.
Анализ черновых подготовительных материалов хозяйственной отчетности монастырских приказчиков дает право утверждать, что приходо-расходные книги (имеется в виду их официальный беловой вариант) не являются, как правило, подневной, строго хронологической записью событий. Составление приходо-расходных книг проходило, по крайней мере, три этапа: ведение первичных записей, составление черновиков и их редактирование, а также создание беловиков. В работе составителя проявляется сильное влияние субъективного фактора. Большие различия мы наблюдаем между первичными записями и черновиком. Большая часть статей в приходо-расходных книгах, особенно хозяйственно-промысловых служб, не датирована, и их порядок с хронологией не связан. Но даже в тех случаях, когда в книгах много датированных статей (к примеру, в приходо-расходных книгах денежных казначеев), также наблюдаются нарушения хронологии.
Помимо простой редакторской правки, изменения последовательности расположения статей, однородные записи объединялись в сводные статьи, часть первичных статей вообще в черновик не вносилась или в них изменялись количественные показатели. Делалось это нередко из корыстных побуждений. О довольно произвольном характере редактирования говорят данные сравнения черновых и беловых вариантов книг.
Следует отметить, что полученный после переработки первичных записей черновик несет на себе, как правило, лишь следы редакторской правки и мало чем отличается от беловика. Поэтому сходство содержания беловика и предшествующего ему черновика не всегда является показателем полноты и достоверности окончательного белового варианта книги.
Особую ценность имеют черновики для изучения истории крестьянства. В них содержатся подробные сведения о найме, торговой деятельности монастырских крестьян, их экономической зависимости от монастыря, которые в беловике не отражались совсем или переносились туда в обобщенном виде.
Документы проверки приказчиков («счетные списки») и следственные дела о хозяйственных злоупотреблениях показывают, что монастырские старцы в широких масштабах занимались перепродажей товаров, но в их книгах это не фиксировалось. Известны случаи, когда монастырские старцы записывали в книгах не произведенные ими расходы или прямо занимались подлогом документов хозяйственной отчетности.
Не все сведения приходо-расходных книг в одинаковой степени полны и достоверны. Наиболее точными являются статьи о внутримонастырском обмене, так как один и тот же факт в этом случае отражался в приходо-расходных книгах нескольких приказчиков, поэтому любое искажение данных могло быть легко обнаружено монастырской администрацией. Вполне достоверны и сведения о сборе и уплате различных податей, поскольку запись в приходо-расходной книге подкреплялась отписками или книгами сбора податей. В тех случаях, когда тот или иной вид дохода или расхода фиксировался только в одной приходо-расходной книге и не относился к обязательным производственным операциям, точность, полнота и достоверность их, как показывает наше исследование, весьма проблематичны. К таким записям относятся прежде всего сведения о покупках и затратах в службах на дворовой обиход или подношения.
Исходя из того, какие по характеру сведения превалируют в книгах тех или иных монастырских служб, можно говорить и о степени их достоверности. К более достоверным принадлежат книги центральных административных и распределительных служб, основное содержание которых связано со снабжением монастырских служб. И менее достоверны приходо-расходные книги торговых, хозяйственно-промысловых служб. Такое разделение, конечно, условно. Оно лишь указывает на степень возможной недостоверности. А насколько эта возможность реализовывалась в действительности, зависело в значительной степени от личных качеств монастырских приказчиков. Как мы уже убедились, даже денежный казначей, по своему положению обязанный контролировать других приказчиков, мог оказаться, мягко говоря, не вполне честным человеком, а книги, составленные им, не вполне достоверными.
171СПбИИ. Колл. 2. Д. 150. Л. 282—284.
172РГАДА. Ф. 1201. On. 1. Д. 30.
173Там же. Д. 454. Л. 49 об.
174Там же. Д. 570. Л. 62 об.
175Там же. Д. 30, 243, 93, 116; Оп. 2. Д. 537, 538.
176Там же. On. 1. Д. 30. Л. 1—5.
177Там же. Л. 7.
178Там же. Л. 14.
179Там же. Д. 445.
180Там же. Л. 20—21 об.
181Там же. Оп. 2. Д. 529. Л. 6,16.
182Там же. Л. 17—17 об.
183Там же. Д. 93. Л. 2—7.
184Там же. Л. 28—99.
185Там же.
186Там же. Л. 107 об,—212.
187Там же. Л. 128—132.
188Там же. Л. 132 об.
189Там же. Л. 151—161.
190Там же. Л. 103.
191Там же. Л. 176.
192Там же. Д. 683. 114 об., 124. Пияльский приказчик Никифор записал в своих книгах, что в 1623 г. взял у «перекупки товаров» 4 руб., а в 1624/25 г. — 3 руб. 26 алт. 4 ден. А в 1697—1699 гг. сумский приказчик получил прибыли на 37 руб. 7 алт. 4 ден. (Там же. Д. 144. Л. 16 об.—17). Это, пожалуй, единственные подобные сведения, содержащиеся в приходо-расходных книгах.
193Там же. Л. 137—143.
194Там же. Он. 5. Д. 605.
195Там же. Оп. 1.Д. 93. Л. 101—104.
196Там же. Оп. 5. Д. 605. Л. 14—16 об., 18—22.
197Там же. Д. 116. Л. 5—11.
198Там же. Оп. 4. Д. 17. Л. 4.
199Там же. Д. 30. Л. 1—2.
200Там же. Oп. 1. Д. 116; Оп. 2. Д. 537, 53В.
201Там же. Oп. 1. Д. 116.
202Там же. Л. 17—19 об.
203Там же. Л. 25—30.
204Там же. Л. 55—60 об.
205Там же. Л. 61—64 об.
206Там же. Оп. 5. Д. 612а.
207Там же. On. 1. Д. 116. Л. 68 об,—72 об.
208Там же. Д. 50. Л. 1—6. Текст этого сыска см. в Приложении 2.
209Там же. Л. 6—9.
210Там же. Л. 3.
211Там же. Л. 245.
212Там же. Ф. 1195. On. 1. Д. 218. Л. 1—3.
213Там же. Л. 6.
214Там же. Оп. 4. Д. 131. Л. 1—2.
Просмотров: 11537
Источник: В.И. Иванов. Бухгалтерский учёт в России XVI - XVII вв. СПб.: Дмитрий Буланин, 2005
statehistory.ru в ЖЖ:
