Судьба разведчика. Легендарный Николай Кузнецов
Исследователь и историк, писатель и отличный рассказчик Теодор Гладков годами работает с закрытыми архивами. Перелопатил около 400 томов, так или иначе с Кузнецовым связанных, встречался с людьми, его знавшими. Он медленно, но верно открывает новые странички в биографии первого Героя в истории внешней разведки.
Шпионы в СССР летали пачками
Российская газета: Теодор Кириллович, вроде бы о Николае Ивановиче Кузнецове известно все. Но именно сейчас о нем пишут и рассказывают столько... И холодный убийца, и двойной агент, и обольститель - чуть даже не сводник, подкладывавший балерин из Большого чужим дипломатам.
Теодор Гладков: Стоп-стоп... Много трепа, ерунды, домыслов, сознательного искажения. Иногда желание приукрасить, бывает, и очернить. Но почему такой огромный интерес к Кузнецову? Наверное, и потому, что фигура необычайнейшая, совсем для своих времен не типичная. И уж не только бесспорно героическая, но и во многом трагическая. Давайте все-таки вернемся к тому сложнейшему времени, в котором Кузнецов действовал как разведчик.
РГ: 1940-й, страшный 1941-й.
Гладков: В ту пору немецкая разведка развернула в СССР бешеную, мало где виданную деятельность. Вот кто выжал из пакта Молотова - Риббентропа все, что только можно. Какие делегации к нам зачастили. Ну когда такое бывало - человек по 200. И постоянная смена сотрудников: кто работал месяц - три, а кто нагрянул на день-два, выполнил задание - и был таков.
РГ: Но пишется об этом мало.
Гладков: Не самый удачный отрезок нашей истории. Огромный десант немцев на ЗИЛе, множество торговых делегаций. Поди уследи. Труднейшие для наших спецслужб, ослабленных сталинскими чистками, годы. Или наладили воздушное сообщение, полетела в Москву из Берлина и Кенигсберга с посадками в наших городах их "Люфтганза". А вместо девочек с передничками только бравые ребята - стюарды с отличной выправкой. Но и они менялись: два-три рейса - и другая команда. Это изучали маршруты немецкие штурманы из "Люфтваффе". А бывало и такое, что среди махровых шпионов, сомнительных делегаций вдруг появлялись в Москве и завербованные нами в Германии агенты, например Харнак, которому предстояло войти в историю как одному из руководителей "Красной капеллы".
РГ: А что наши? Разве нельзя было включать в выезжавшие в Германию делегации своих людей?
Гладков: Тоже туда летали. Но маленькими группами. Пока на Лубянке решат, кому можно, кого выпустят...
Пощады ни себе, ни немцам
РГ: Но давайте вернемся к нашему Герою. И писать это слово буду с большой буквы.
Гладков: У Николая Кузнецова даже должность была неимоверная, уникальная в советской спецслужбе: особо засекреченный спецагент с окладом содержания по ставке кадрового оперуполномоченного центрального аппарата. И окладом довольно большим. Но ни звания, ни удостоверения. Все видели, что он активно общается c иностранцами. Было вон столько доносов.
РГ: Вы показали - будто двухтомник.
Гладков: Так целая куча. Читал я их. Ну, скажу я вам, и писали. Самый активный сочинитель - сосед по его еще коммунальной квартире: иностранцев водит и вообще.
РГ: Но доносы попадали в одно и то же место?
Гладков: По идее должны бы. Но из-за некоторой неразберихи взяла Кузнецова в разработку и наша контрразведка, установила за ним слежку. Даже клички ему давали: "Франт" - за элегантность в одежде и "Атлет" - за мускулистую фигуру. Могли его рано или поздно взять.
РГ: Разве люди из разведки не предупреждали о Кузнецове своих более простых и обученных в основном лишь привычным действиям коллег?
Гладков: Никогда. Это было бы для него еще опаснее. Разведчик не имел права назвать свои связи даже соседу по кабинету. Кузнецов - та кошка, которая гуляла сама по себе. Опасно. Могли, ох могли свои же и прихватить. Так, известного, но лишь в сугубо определенных сферах разведчика, который завербовал в Париже генерала Скоблина, свои же и расстреляли. Хотя он и говорил им, кто он. Было это на Украине, а его искал Центр, утративший с ним связь. Кузнецов же из-под наблюдений уходил. Вербовал немцев. Добывал секретные документы. Компрометировал чужих дипломатов, заставляя работать на нас. Теперь часто публикуют фото Николая Кузнецова тех времен: он в форме старшего лейтенанта советских ВВС. Но вот что интересно, или даже характерно. Той летной формы ему никто не выдавал. Об этом рассказывал мне генерал Райхман, которому и подчинялся Кузнецов: "Сам достал". Где-то раздобыл, придумал легенду и по ней действовал.
РГ: Но почему старший лейтенант?
Гладков: Кузнецов сообразил, что как раз возраст для лейтенанта. Легенда, которая притягивала чужих: работает в Филях, на заводе, где выпускаются самолеты. Выдавал себя за инженера-испытателя. Купил фотоаппарат и быстренько переснимал передаваемые ему секретные документы. Машину научился водить тоже сам. Мне Райхман подтвердил: "Мы его ничему не учили". Хотел послать в спецшколу, но биография была такой... Его б кадровики не в школу, а на посадку. И какая школа, когда работать было надо сегодня. В пакт разведчики не верили, Райхман со товарищи даже написали об этом рапорт. Но Меркулов, их тогдашний шеф, бумагу разорвал со словами: "Наверху этого не любят, но работайте так, как вы здесь мне все изложили". Кузнецов был страшно нужен. Был момент, и его хотели назначить администратором в Большой театр - завязались серьезные связи в этом мире.
РГ: И некоторые заканчивались спаньем с балеринами?
Гладков: В том числе и с теми, у которых кроме него были и богатенькие поклонники, не только советские. Зарплата у девушек не очень, а иностранец и чулочки привезет, и тушь из Парижа, и еще что-то подкинет. Так что Кузнецов никого никому не подкладывал, прекрасные дамы и без него свое дело знали. Но среди балерин были и его источники, многое Кузнецову рассказывавшие.
РГ: Удивительно, что на старшего лейтенанта Шмидта так клюнули.
Гладков: Удачно придумано - Рудольф Вильгельмович Шмидт. То бишь в переводе на русский - Кузнецов: говорит по-немецки, родился в Германии. А что если попытаться использовать, разработать? На такую заманчивую приманку сложно не клюнуть любой разведке. К тому же советский офицер по виду истинный ариец, и как прямо по-немецки подтянут, какая выправка. Но в армии никогда не служил. Ему бы в актеры. Одарила его способностями разведчика мать-природа. Впитывал все, как губка.
РГ: А откуда такое знание языков?
Гладков: От все той же природы. Мальчик из деревни Зырянка, теперь это в Талицком районе Свердловской области, с 84 дворами и 396 жителями, овладел в совершенстве немецким. Так сложилась судьба - в его глухомань, до ближайшего уездного города 93 версты, занесло образованных людей, которым бы преподавать в гимназиях, а набирался у них знаний деревенский паренек Ника Кузнецов. Потом познакомился с лесником - немцем, бывшим солдатом австро-венгерской армии, и нахватался такой ненормативной лексики. Увлекся эсперанто, и даже перевел на него свое любимое "Бородино". Учась в лесном техникуме, наткнулся на немецкую "Энциклопедию лесной науки", которую никто и никогда не открывал, и перевел на русский. Когда работал в Свердловске уже как секретный агент, то была у него приятельница полька - актриса местного театра. Играючи изучил польский, который ему тоже пригодился. Испанцы, служившие в лесах под Ровно в отряде Медведева, вдруг забеспокоились, доложили командиру: боец Грачев понимает, когда мы говорим на родном. А это у Кузнецова, с его лингвистическим талантом, открылось понимание незнакомого до того языка. Освоил шесть диалектов немецкого и, встречаясь где-нибудь за столиком с их офицером, моментально определял, откуда тот родом, и переходил на другой диалект.
РГ: Но зачем? У двоих земляков разговор пошел бы откровенней.
Гладков: Самое страшное для разведчика-нелегала - нарваться на земляка: а кто у тебя в нашей любимой школе преподавал химию? Вот он, провал, совсем близко. Ведь в Германии Кузнецов - с его-то биографией - никогда не бывал.
РГ: А почему в начале беседы вы назвали Кузнецова личностью "трагической"?
Гладков: Тяжело у него складывалась жизнь. Ему многие завидовали. Яркий человек всегда вызывает сложные чувства. Дважды исключали из комсомола. Сначала за то, что отец - кулак и белогвардеец. Вранье, кулаком не был, у белых не служил, а вот в армии Тухачевского воевал. И какое там высшее образование - не дали Николаю даже техникум окончить, - выкинули из училища и из комсомола. С трудом, но восстановился и там, и там. Но диплом защитить не разрешили - ограничились бумажкой о прослушанных курсах. А потом, когда работал таксатором, его старшие товарищи попались на махинациях с карточками. Он же их и выдал милиции.
РГ: Ничего себе.
Гладков: А как вы думали. Они получили по четыре - восемь лет тюремного заключения, а Кузнецову - всего-навсего год исправительных по месту работы минус 15 процентов зарплаты. Говорили, будто отнесся к этому спокойно - мол, ерунда, формальность. Да нет. Травма на всю жизнь, и судимость на нем оставалась. Да еще личная жизнь не сложилась. Развелся с женой - 4 декабря 1930-го - счастливая свадьба, и бац, уже 4 марта 1931-го - развод. Почему, отчего - абсолютно непонятно. Ведь была Елена Чугуева женщиной очень достойной, окончила потом медицинский. Завершила войну в звании майора и демобилизовалась после победы над Японией. Никому не рассказывала, не хвасталась: я - жена Героя.
РГ: Но был же, как рассказывают, в начале 40-х и серьезный роман с московской художницей.
Гладков: Был. По-моему, Кузнецов по-настоящему влюбился в светскую львицу, назовем ее Ксаной О. Известен он ей был как Рудольф Шмидт. А перед надвигающейся войной к немцам уже относились настороженно, могли и по головке не погладить. И Ксана, говоря по-современному, свою любовь по этой причине и кинула. А Кузнецов при всем обилии связей страдал. В партизанском отряде просил Медведева: вот адрес, если погибну, обязательно расскажите обо мне правду Ксане. И Медведев, уже Герой Советского Союза, отыскал после войны в центре Москвы эту самую Ксану, выполнил волю другого Героя.
РГ: И последовала сцена раскаяния?
Гладков: Ничего похожего. Полное равнодушие и безразличие.
РГ: Может, ревновала? Приходилось Кузнецову спать с женщинами разных стран и профессий?
Гладков: В оперативных целях. К примеру, с дамой из немецкого посольства. Она навыдавала ему столько...
РГ: Пошли какие-то разговоры о детях, если конкретнее - то о дочери.
Гладков: Детей не было. Слухи о дочери действительно поползли, и их проверили. У Героя отыскалась прямая наследница? Оказалось неправдой. Остался лишь племянник. А Кузнецов тогда, в конце 30-х - самом начале 40-х оказавшись в Москве, вспомнил не только своих родственников, но и обидчиков. Даже писал злейшему врагу письма: я в столице и на особой работе, объездил всю Германию, воевал с финнами. Сплошной вымысел, чистая мистификация. Никогда за границу не выезжал.
РГ: Есть тут явные признаки авантюризма.
Гладков: У многих великих они присутствовали.
РГ: Прав я или нет: на той судимости его органы и прихватили, завербовали?..
Гладков: Так обычно и бывает. А тут, к моему удивлению, несколько иная история. Однажды в Коми Кузнецов лихо отбился от напавших на него бандитов. И попал в поле зрения оперуполномоченного Овчинникова. Коми-пермяк по национальности, тот с удивлением обнаружил, что недавно приехавший сюда молодой русский не только храбр и силен, но говорит - и свободно - на его родном. Да, он завербовал Кузнецова, быстро поняв, что пусть и случайно, но попал на самородка. И потом в Коми оторвали такой талантище от себя, отдали москвичам. А мог бы Николай так и трудиться в своем далеке.
РГ: Но не был же Кузнецов просто банальным стукачом?
Гладков: Нет, конечно, нет. Спецагент, сотрудник негласного штата Николай Кузнецов на "Уралмаше" - центре военно-промышленного комплекса - без дела не сидел. Там - масса иностранных специалистов, в том числе и немцев, приехавших еще во времена кризиса 1929 года. Естественно, были и их агентура, и фашисты. Многие уехали, но остались ими завербованные люди. И Кузнецов вел себя, но не явно, не в лоб, как человек, заинтересованный в знакомстве с иностранцами. Сообщал о настроениях, выявлял агентов. Тут и наводка, и вербовка, и проверка, и установка. Работал Кузнецов и по сельскому хозяйству: в район, где он трудился в Коми, ссылали кулаков. И там имели место кулацкие восстания, настоящие, а не липовые вредительства, убийства селькоров. И Кузнецов, будучи таксатором, получил право ношения оружия. Не только винтовки, как все лесники, - у него был наган. Человек уходил в лес, а там убивали почтальонов, таксаторов, тех, кто представлял власть. Какой там стукач! Мне рассказывал о Кузнецове генерал Райхман, один из мужей недавно ушедшей балерины Ольги Васильевны Лепешинской. По работе был знаком с неким Журавлевым. И направили этого партийного работника для усиления в Коми, скоро назначили наркомом внутренних дел. Позвонил он Райхману: у меня есть один прекрасный парень, которому нечего тут делать. Назначили Кузнецову встречу в Москве.
РГ: Вот и знакомство с Лубянкой.
Гладков: В здании на Лубянке Кузнецов ни единого раза в своей жизни не был.
РГ: Но почему? Боялись пускать?
Гладков: Таких агентов было немного. Их не светили никогда. Могли сфотографировать, когда человек входит в это здание, и конец работе. Первая встреча около памятника первопечатнику Федорову. Потом на конспиративных квартирах, в Парке культуры, в саду имени Баумана. Там ему дали квартиру на улице Карла Маркса - это Старая Басманная, и он жил под фамилией Шмидта. Квартира была напичкана разной техникой.
И говоря о душевных переживаниях Кузнецова, я замечу: одно то, что его приняли в отряд Медведева, где собрались люди исключительно проверенные, уже свидетельство большого доверия. Но оставалось у Кузнецова после всего пережитого чувство, может, и обиды, желания доказать: я - лучший, я нужен стране. Иногда говорил во сне, причем на русском. И врач партизанского отряда Цесарский, с которым они делили кров, его тормошил, будил. И отучил-таки от этой привычки.
РГ: Читал об этом в ваших книгах.
Гладков: Но вот что именно говорил Кузнецов, я узнал у Цесарского совсем недавно. Разведчик повторял: "Я еще им всем покажу, кто настоящий патриот". Слово в слово. Сидела в нем эта боль, не давала покоя. И прорывалась вот так. Когда он уходил на задания, вернуться с которых было чудом, оставлял прощальные письма. И командир отряда Медведев однажды как-то сказал ему: "Николай Иванович, вы знаете (Медведев был почти со всеми на "вы". - Т.Г.), с таким похоронным настроением идти на задание нельзя". Одно письмо Медведев даже разорвал. Но в этом и был весь Кузнецов: полная готовность к самопожертвованию, мысли о смерти, к великому сожалению, в нем присутствовали. Та, прошлая судьба, на нем висела. И вот эта готовность отдать жизнь могла в тяжелейший момент сыграть свою трагическую роль. Он себя не щадил.
Так погиб Кузнецов
РГ: Теодор Кириллович, но больше всего самых невероятных версий высказывается по поводу гибели Кузнецова.
Гладков: История гибели, которую, как думаю, мне недавно удалось установить, действительно запутанна. Вот он во Львове из автоматического пистолета убивает вице-губернатора Отто Бауэра и высокопоставленного чиновника Гейнриха Шнайдера. Проникнув во львовский штаб немецких военно-воздушных сил, тремя выстрелами в упор уничтожает подполковника Петерса и ефрейтора. Видно, подполковник успел сказать: в меня стрелял Зиберт. Но как он вообще попал в этот штаб - неизвестно. Этого задания Кузнецову не давали. Может, решил напоследок хлопнуть дверью? Его обер-лейтенант Пауль Вильгельм Зиберт вызывал определенные подозрения. Офицера в таком звании уже искали, проверяли всех поголовно. И тогда доктор Цесарский из отряда Медведева повысил его в звании, вписал в офицерскую книжку "гауптман". Однажды Кузнецов, который чудом избежал ареста после проверки документов, сам, по собственной инициативе "помогал" немцам: бесцеремонно требовал документы у всех попадавшихся обер-лейтенантов, задавал вопросы о Зиберте, словом, проявил себя решительным офицером, выявлявшим предателя. Кроме того, были подозрения, что его выдала одна арестованная подпольщица.
РГ: Кто же это?
Гладков: Нехорошо говорить. Женщины давным-давно нет. А предполагалось, что Кузнецов осядет во Львове. Должен был застрелить там губернатора Галиции. Ничего из всего этого не получилось, и Кузнецов совершает другие, уже нами упомянутые акты возмездия. Резервные адреса, которые ему дали, не работали. Человек или погиб, или арестован, а то и сбежал. Кузнецов все же вырывался из Львова, из сжимавшегося кольца, но надежных документов уже не было. И взять их было абсолютно негде. Уходил с двумя надежными ребятами Яном Каминским и шофером Иваном Беловым, но в селе Куровицы уже был заслон.
РГ: Раньше об этом как-то не писалось.
Гладков: Впечатление, что ждали именно его: обычный КПП, а командовал не лейтенант и не капитан, а майор. Это - ЧП, у немцев такого не бывало. Ждали на всех выходах. И Кузнецов понял: это ловят его. А предъявлять нечего, надежные документы - только у шофера. Оставалось одно - прорываться. Они рванули через шлагбаум, убили немецкого майора Кантера, перебили патруль. Но вдогонку им влепили, перебили скаты. Проехали метров 800 на спущенных - и в лес. Это февраль месяц 1944-го, и что там творилось подо Львовом - советские войска где-то вырвались вперед, где-то фронт остановился, шляются бандеровцы, затаились отряды еврейской самообороны, бьются стихийные отряды из наших окруженцев и партизан.
РГ: Можно же было где-то переждать, затаиться.
Гладков: Не мог он, уже не мог. Рвался к своим. И вот тогда Кузнецов написал свой отчет под именем "Пух". Под этим псевдонимом в отряде Медведева его никто не знал. Имя было известно в Центре лишь Федотову.
РГ: Тому самому генералу - что соратник еще организатора всей советской разведки Артузова?
Гладков: Именно. И Федотов в конце концов этот отчет передал в 4-е Управление, возглавлявшее всю эту партизанскую борьбу на временно захваченных немцами территориях. Кузнецов полагал: при переходе его могут убить свои.
РГ: Неужели нельзя предусмотреть каких-то паролей, знаков?
Гладков: Но как? Наисложнейшее в разведке в военных условиях - это возвращение. Были случаи - гибли на этом последнем этапе. Известный разведчик, писатель Овидий Горчаков рассказывал мне, как его наши же три раза зверски избивали, когда возвращался к своим. Знак, говорите? Горчаков кричал, молил: я - военный разведчик, ребята, что вы делаете? Один раз уже думал - конец, не отдышаться. Так и с Кузнецовым. Они наткнулись на отряд еврейской самообороны. Но пересидеть не получилось: в отряде - тиф, и тогда боец отряда, местный паренек Самуил Эрлих вывел их вроде бы в нужном направлении, к линии фронта. Шли в немецкой форме, Кузнецов только отпорол погоны. И вот что мне удалось установить. Вышли они втроем на хутор Борятино и там издалека увидели людей в военной форме. Кузнецов послал Белова в немецком обмундировании к крайней хате. Тот постучался, спросил: войска есть? И ему сказали, что есть, только не ваши, а с зирками, то есть со звездочками.
РГ: Наша Красная Армия?
Гладков: Это были бандеровцы в нашей форме. Их Кузнецов и его ребята приняли за своих. Пошла пальба, и Николай Кузнецов с двумя своими бойцами были убиты.
РГ: А как же история о том, что, не желая сдаваться в плен, Кузнецов, окруженный бандеровцами, взорвал себя противотанковой гранатой?
Гладков: Она меня больше всего угнетает. Ну представьте себе - как это возможно? Граната должна со страшной силой удариться о броню. Нет, все это вранье.
РГ: А что правда?
Гладков: Правда то, что командир отряда Медведев уже гораздо позже нашел отчет Кузнецова за подписью "Пух" в освобожденном Львове в архивах гестапо. Вернее, копию этого отчета, оригинал начальник тамошнего гестапо переслал в Берлин Мюллеру.
РГ: Тому самому?
Гладков: Да, папаше Мюллеру. Кузнецов был убит, отчет его бандеровцы нашли. И только тогда поняли, кто попал им в руки. И повели торговлю с немцами. Сообщили, что он взят полуживым, и в качестве доказательства дали отчет. Поставили условие: отдадим русского разведчика вам, если вы освободите находящихся в концлагере жену и детей Николы Лебедя. Бандеру тогда немцы держали под арестом, и Лебедь его фактически замещал. В конце концов немцы согласились их хорошо кормить и обещание выполнили. А Каминского и Белова похоронили в соседней деревне. Поп Ворона, совершавший обряд погребения, рассказывал, что немцы привезли на повозке двух людей. Оба - в немецкой форме, но без погон - люди Кузнецова. Прошла неделя. Кузнецов мертв, а бандеровцы выдают немцам: он убит, причем, обратите внимание, гранатой, при попытке к бегству. Как можно убить человека при попытке к бегству? Только пулей. Заварилась вся эта липа. Да они бы Кузнецова держали как драгоценность - он стал бы их единственной разменной валютой.
РГ: Теодор Кириллович, мы с вами не раз встречались, беседовали о Кузнецове. Можно ли считать, что о Герое все известно и рассказано?
Гладков: Я бы пока так сказать не рискнул. Если говорить о немецкой стороне, то я бы, зная их педантичность, не исключил, что ряд документов, касающихся Николая Ивановича Кузнецова, хранится где-то в запыленных архивах наших союзников, захваченных ими в 1945-м на территории Германии. Ведь есть же у американцев полнейший отчет гестаповцев по делу "Красной капеллы".
Просмотров: 24761
Источник: Российская газета. N4829 16.01.2009
statehistory.ru в ЖЖ:
