Победителя не судят
Молва предшествовала Суворову. Все в молдавской армии знали Суворова по слухам. С именем Суворова соединилась слава трехлетней войны конфедератской. Известно было особенное внимание к нему Императрицы, и везде носились слухи об его оригинальностях и странностях. Румянцев не опасался окружавших его генералов, Как бы знамениты они ни были; но ему страшен показался этот прославившийся уже в Пруссии и Польше генерал Суворов, напросившийся на службу в действующую армию. Вот почему Суворов встречен был главнокомандующим холодно. Румянцев не оказал ему никакого отличия, и назначил его в корпус Салтыкова, охранявший левый берег Дуная.
Замечательно, что под начальством Салтыкова находились тогда Потемкин и Суворов, столь достопамятные в последствии. Потемкин, уже отличенный Императрицею, известен был личною храбростью, но притом был беспечен, неосторожен, ленив, Суворова мы уже знаем; его послали с небольшим отрядом войск наблюдать турок, бывших в Туртукае. Суворов, в бездействии, стоял в монастыре Нигоишти, насупротив Туртукая, небольшой крепости, находящейся выше Силистрии, на Дунае. При первом взгляде, увидел Суворов возможность взять Туртукай и переправиться здесь через реку. Весь отряд его составляли два пехотные полка, но один из них был знакомый ему астраханский пехотный полк. Артиллерия состояла из четырех пушек. 100 донцов были при отряде. Суворов известил Салтыкова о намерении сделать поиск на Туртукай и получил его позволение. Он приступил к делу немедленно. Сначала хотел он переправиться через Дунай открыто, в семи верстах от Туртукая. Лодки повезли туда на телегах, всевозможно утаивая движение войск. Но турки заметили приготовления русских и решились воспрепятствовать им.
Приведя войско свое к месту переправы, Суворов велел солдатам отдыхать, и сам спокойно лег на земле на берегу, завернувшись в свой плащ. Он заснул так крепко, что только ужасный крик: „алла!" разбудил его. Турецкие всадники, незаметно переплывшие через Дунай, срезали казацкие караулы и неслись прямо на него. Суворов с трудом успел броситься на лошадь и ускакать к карабинерам, поспешно строившимся в боевой порядок. Казаки не выдержали натиска и были сбиты турецкими спагами. Карабинеры встретили толпу неприятелей, смяли их и гнали до лодок. Восемьдесят человек убитых и несколько пленных, в том числе старый бим-паша, предводитель турецкого отряда, состоявшего из 400 человек, были платою туркам за первую встречу с Суворовым.
Видя, что движения его открыты неприятелем, Суворов возвратился в Нигошити и решился напасть прямо с устья реки, впадающей в Дунай насупротив Туртукая, уверенный, что турки не ожидают здесь нападения. Он послал к Потемкину просить помощи; Потемкин обещал ему прислать 2,000 запорожцев, но помощь не шла, а Суворов боялся неожиданных препятствий. Действительно, препятствия не замедлили: Салтыков объявил Суворову приказ главнокомандующего оставить поиск на Туртукай и не подвергать войска напрасной гибели. Но Суворов был уверен в легком успехе. Он распорядился нападением. Ночью на 10 мая, пехота поплыла через Дунай в лодках; конница пустилась вплавь (всего было ее семьсот человек). Неприятель открыл пальбу с прибрежной батареи, но войска успели пристать к берегу благополучно. Часть их бросилась на турецкие лодки; другая напала на самый город. Суворов сам повел один отряд на крепостные ретраншаменты. На дороге нашли заряженную пушку, и выстрел из нее едва не погубил Суворова: пушку разорвало. Он упал жестоко контуженный, но тотчас поднялся, схватил ружье, первый вскочил на турецкий редут, оттолкнул бородатого янычара, приставил к груди его ружье и закричал солдатам: „Бери его!” Турки бежали из редута, почти без боя. Город и флотилия были в руках русских, также после слабого сопротивления.
Суворов отдал опустелый Туртукай на грабеж.
Шесть легких орудий турецких были увезены на лодках; восемь тяжелых пушек бросили в Дунай; 10 знамен, 50 лодок и других судов, в числе их многие с товарами, были трофеями первой победы Суворова над турками. Русские потеряли 60 человек убитыми и 150 было ранено. Пока войско отдыхало, Туртукай зажгли. Взрыв порохового магазина в крепости был слышен на 60 верст в окружности. Турок находилось в Туртукае около 4,000. Полагали, что до 600 человек из них были убиты, наиболее при преследовании казаками и карабинерами. Солдатам досталась столь богатая добыча, что, после благодарственного молебна, они горстями сыпали в церковную кружку червонцы и серебряные деньги. Уже на другой день по возвращении Суворова в Нигоишти, явились от Потемкина запорожцы. Они были уже бесполезны.
Смелый поступок Суворова, когда дела в главной армии шли столь неудачно, тянулись столь медленно, возбудил всеобщий восторг. Но, одобряемый всеми, покоритель Туртукая мог опасаться, что своевольный поступок его не заслужит похвалы главнокомандующего. Суворов думал отделаться шуткою. Донесение его фельдмаршалу состояло из двух стихов:
Слава Богу, слава вам!
Туртукай взят, и я там.
И без того не любивший шутить, Румянцев, раздраженный другими событиями в армии, вызвал Суворова в главную квартиру. После строгого выговора, Суворов был лишен командования, отдан под военный суд, и осужден на смерть за ослушание. Больной лихорадкою, страдая от полученной при Туртукае контузии, Суворов жил в Бухаресте, когда неожиданно узнал, что решение военного суда отправлено к Императрице, а ему велено вновь явиться под команду Салтыкова, получившего приказание отвлекать неприятеля от подачи помощи Силистрия. Салтыков явно враждовал с Румянцевым, отговаривался, затруднялся, кончил тем, что не двинулся из своего лагеря, отправив только Суворова на прежнее место его в Нигоишти, и приказав, „если найдет возможность”, снова выбить турок из Туртукая. У Суворова не было невозможного. К прежним отрядам придали ему 200 пехотинцев, казачий полк Леонова, 300 рекрутов, в пополнение не комплектных полков, и 200 арнаутов. От душевного огорчения и болезни, Суворов был так слаб, что едва мог двигаться и говорить, но отправился, по назначению, немедленно, и, на другой день по прибытии, приготовился к экспедиции. Конных карабинеров, по его приказанию, учили драться спешившись и штыками.
Турки снова укреплялись в разоренном Туртукае, спеша исправить прежние шанцы и соорудить несколько новых. Число турок простиралось уже до 8,000. Суворов выбрал бурную ночь на 17-е июня. Шестипушечная батарея защищала переправу русских. Прикрываемый ее выстрелами, первый отряд, — под начальством полковника Батурина, состоявший из 500 человек, достиг берега, легко овладел одним шанцом, и остановился, вопреки повеления Суворова немедленно занимать оба шанца, пользуясь смятением, испугом турок и темнотою ночи. Суворова водили под руку два человека, и адъютант передавал его приказания. Он хотел отправиться при третьем отряде, но, заметив остановку Батурина и опасаясь, что неприятель ободрится, забыл болезнь, бросился в лодку и сам вывел второй отряд на берег, поспешая занять второй шанец. Турки стояли отдельным лагерем, в лощине за Туртукаем. Они бились храбро и были многочисленнее русских; но русские имели начальником Суворова и жестоко разбили турок, отняли у них множество трофеев и убили их главного начальника. Тогда Суворов, победитель, находившийся под военным судом, получил награду, состоявшую в решении Императрицы.
Препровождая к Государыне приговор суда, Румянцев препроводил и стихи Суворова, прибавляя, что ,,посылает беспримерный лаконизм беспримерного Суворова”. Екатерина узнала в остроумной шутке своего генерала, подписала на приговоре: „Победителя не судят” и прислала Суворову крест св. Георгия 2-й степени, ”за храбрость и мужественное дело”.
Просмотров: 13473
Источник: книга Петра Усова "История Суворова"
statehistory.ru в ЖЖ:
