«Мог быть Мюратом, если бы жил сотней лет раньше». Генерал П.К. фон Ренненкампф в годы Первой мировой войны
В первую очередь необходимо отметить, что Ренненкампф обладал значительными связями в высшем обществе: в «его круг» входили кн. Белосельский-Белозерский, «адъютант господа Бога» кн. Андроников, Свиты генерал кн. Орлов и шталмейстер двора вл. кн. Константина Константиновича генерал Н.Н. Ермолинский. После подавления революционного восстания в Забайкалье в 1906 г. Ренненкампф пользовался благосклонностью императора, в 1912 г. получил свитское звание генерал-адъютанта. Более того, восприемницей одной из его дочерей была императрица Александра Федоровна.
Обратим внимание и на то, что Павел Карлович получил прекрасное военное образование: сначала окончил Гельсингфорское пехотное юнкерское училище, а затем самое элитное военное учебное заведение страны – Николаевскую академию Генерального штаба. За отличия в учебе ему досрочно присвоили звание майора.
Третье, что необходимо отметить, это характер. Генерал М.И. Драгомиров так отзывался о молодом полковнике: «Ну, этого затереть не смогут. Из него выйдет большой полководец. Люди, подобные ему, оцениваются только во время войны» [2, с. 56]. Современники отмечали жгучую активность генерала, импульсивность, харизматичность и крутой нрав. Многие сослуживцы попадали под влияние силы его характера.
Однако даже доброжелатели считали, что справедливостью тот не отличался и имел склонность к выдвижению бездарных любимчиков [13, с. 29, 30]. А.И. Деникин, признавая военные таланты генерала, писал о его честолюбии: «Ренненкампф же смотрел на людской элемент своих частей, как на орудие боя и личной славы. Но его боевые качества и храбрость импонировали подчиненным и создавали ему признание, авторитет, веру в него и готовность беспрекословного повиновения» [11, с. 132].
Существовали у генералы и «проблемы» с нравственностью. Он отличался весьма легким отношением к женщинам, сам был четырежды женат и имел множество любовных связей. К примеру, полковник В.Н. фон Дрейер в мемуарах писал о холодном отношении генерала к своей третьей жене Евгении Дмитриевне: «поражало всех, что “молодой” муж не обращал на нее ни малейшего внимания и редко с ней разговаривал… Она рассказывала, что от скуки открыла раз ящик письменного стола генерала и увидела там в удивительном порядке пакетик писем, завязанных разноцветными лентами. Это была переписка со знакомыми дамами» [14, с. 32–33].
Другой отрицательной чертой оказалась склонность к казнокрадству, которая лишь усиливалась низким офицерским жалованием в царской армии. Так, он дважды был вынужден оставлять вверенные части из-за финансовых махинаций: в 1899 г. – 36-й драгунский Ахтырский полк и в 1906 г. – 3-й Сибирский корпус [10, л.101].
Вместе с тем Ренненкампф проявил себя как храбрый и талантливый военный в период подавления восстания инхэтуаней 1900 г. в Китае и русско-японской войны, заслужив за первую кампанию ордена Св. Георгия 4-й и 3-й ст., а за вторую – два Георгиевских оружия (одно с бриллиантами, другое – с надписью «За храбрость»).
В целом, Ренненкампф преуспел в подготовке войск в мирное время. Капитан А.А. Успенский, командир роты в 106-м Уфимском полку, писал о нем, когда тот еще командовал 3-м армейским корпусом (1906–1913 гг.): «Еще будучи нашим корпусным командиром, он высоко поднял боевую подготовку 3-го армейского корпуса: постоянными маневрами, пробными мобилизациями, кавалерийскими состязаниями, боевой стрельбой с маневрированием даже в морозы, состязаниями в походном движении и т.п., причем войска всегда видели его среди себя на коне, несмотря ни на какую погоду, красивым, “лихим”», простым в обращении!» [26, с. 15]. Сослуживцы за активность и крутой нрав прозвали Ренненкампфа «желтой опасностью» (он носил форму Забайкальского казачьего войска с желтыми лампасами) [13, c. 29]. Когда в 1913 г. он стал командующим войсками Виленского военного округа, то это решение, как писал генерал В.И. Гурко, «приветствовалось как назначение человека, способного в случае войны достойно послужить родине…» [8, c. 25–26].
Перед тем как подойти к анализу деятельности Ренненкампфа в годы Первой мировой войны, нужно отметить особенность его положения в офицерском корпусе, с обеими наиболее влиятельными фигурами которого он имел натянутые отношения. Речь идет о Верховном главнокомандующем вел. кн. Николае Николаевиче, а также о военном министре В.А. Сухомлинове. В частности, последний знал о махинациях Ренненкампфа в Ахтырском полку (поскольку служил тогда начальником штаба Киевского военного округа) [18, с. 17], и впоследствии, будучи министром, безуспешно пытался убедить императора не давать ему звание генерал-адъютанта и не назначать на пост командующего 1-й армией [23, c. 114]. Лишь благосклонность Николая II и связи при дворе помогали получать повышения, вести интриги и чувствовать себя относительно свободно, зная, что многое сойдет с рук. Свободу действиям Ренненкампфа в годы войны добавляло и то, что до середины сентября 1914 г. в штабе армии присутствовали некоторые представители царской фамилии – кн. Иоанн Константинович и вел. кн. Дмитрий Павлович, последний, кстати, из рук генерала получил орден Св. Георгия 4-й ст. за сомнительное отличие в Каушенском бою (19 августа), причем это было сделано на глазах его сестры (и одновременно кузины императора) вел. кнг. Марии Павловны, которая в начале сентября 1914 г. находилась в Инстербурге вместе с госпиталем, в котором работала [24, c. 183]. Однако доступ ко двору имели и недоброжелатели, а потому сведения о некоторых предвоенных махинациях попали на стол самодержцу в разгар боевых действий в Восточной Пруссии, однако он повелел «дело это оставить пока без движения» [10, л.103, л. 79 об].
Более того, нельзя не отметить, что с началом войны разразился конфликт Ренненкампфа с его непосредственным начальником – главнокомандующим Северо-Западным фронтом генералом Я.Г. Жилинским. Среди наиболее вероятных причин можно назвать личную неприязнь, а также финансовые махинации самого генерал-адъютанта. Так, 16 августа 1914 г. 1-я армия заключила контракт с купцами Мазелем и Шлезингером (с последним Ренненкампф пытался провести аферу и в 1906 г.) на поставку фуража и провианта на сумму около 3 461 000 рублей, что оказалось вдвое выше по сравнению со средне-справочными ценами, хотя согласно новому полевому уставу снабжение армии вообще являлось задачей фронта. Благодаря доносу начальника этапно-хозяйственного отдела штаба 1-й армии генерала Г.Д. Янова это дело дошло до Жилинского, который приказал расторгнуть договор [10, л.85 об.; 23, c.123]. Ренненкампф оправдывался неполным пониманием только что вышедшего Положения о полевой службе войск. Этот конфликт привел и к расколу в штабе армии, причем он усилил давнее неприязненное отношение командующего к начальнику штаба генералу Милеанту, который, хоть и сохранил должность, но был фактически устранен от принятия решений [4, c. 37–39]. Ренненкампф же больше опирался на генерал-квартирмейстера генерала Баиова, а также лично верных ему людей – свиту, состоявшую в большинстве своем из интриганов, чей военный профессионализм вызывал широкие сомнения [1, c. 307–310; 4, c. 39: 10, л. 106-108].
В итоге, Восточно-Прусская операция начиналась в условиях конфликта между лицами, ответственными за ее проведение, что разъедало доверие друг другу, а это не могло не затруднять слаженность действий, от чего и зависел успех. Наступление осуществлялось силами двух армий: действуя в обход Мазурских озер с обеих сторон по сходящимся направлениям, они должны были окружить противника. Немцы же (8-я армия М. фон Притвица) предполагали занять оборону и поодиночке разбить вражеские армии. Стремясь использовать эффект внезапности, командование фронтом начало операцию, не окончив до конца сосредоточение. Ренненкампфу предписывалось действовать против левого фланга немецких войск в направлении на Кенигсберг.
Первый этап наступления прошел относительно удачно: в сражении 20 августа 1-я армия нанесла поражение противнику и заставила его отступить. Правда, лавры победы должны достаться командирам корпусов и дивизий и в меньшей степени – командующему, участие которого в управлении войсками (в т.ч. из-за рейда германской кавалерии по тылам) было минимально. Как и в боях 17–19 августа, он больше реагировал на ход событий, нежели управлял им. Интересно, что Ренненкампф фактически проигнорировал и оставил без наказания преступную пассивность командира конного корпуса Хана Нахичеванского, который отказался принять участие в сражении. Он обладал широкими связями в верхах, а потому интригами мог весьма навредить положению командующего при дворе. При этом за пассивность Ренненкампф отчислил от должности начальника 1-й отдельной кав. бригады генерала Н.А. Орановского, брата начальника штаба фронта В.А. Орановского, что еще больше углубило конфликт с непосредственным начальством.
Гумбинненское сражение было воспринято как крупная победа, а Жилинский решил, что противник готовится сдать провинцию. Потеряв соприкосновение с врагом и имея перед собой лишь заслон, 1-я армия продвигалась средними темпами, упустив инициативу. Ренненкампф, как и командование фронтом, прибывал в неведении относительно истинных планов врага. 26 августа он получил приказ, ставивший двойную цель: обложить крепость Кенигсберг, где, по мнению Жилинского, укрылась часть вражеской армии, а остальными силами продолжить преследование в сторону Вислы. Однако сделать это не удалось. В эти дни немцы оторвались от Ренненкампфа и атаковали 2-ю армию, разгромив ее в сражении у Танненберга 26–31 августа. С этими событиями связан миф о так называемом предательстве Ренненкампфа, который якобы из-за личной неприязни не оказал помощь войскам Самсонова.
В реальности, к утру 28 августа разобравшись в тяжелом положении 2-й армии, штаб фронта приказал Ренненкампфу спешить на помощь, а Самсонову – отходить к границе. Последняя телеграмма так и не дошла до адресата. Ренненкампф же стал разворачивать корпуса и направил конницу в тылы противника, а 29 августа решил организовать наступление. Для этого под свою ответственность он хотел нарушить приказ Верховного главнокомандующего о выдвижении в район Граево 2-го корпуса, чтобы использовать его в общем ударе [5, c. 304–305]. Правда, вскоре последовал приказ оставаться на месте, т.к. в штабе фронта решили, будто войска Самсонова отошли к границе. Реальную обстановку уяснили лишь к ночи на 30 августа, но было поздно. В целом, не существует оснований возлагать на Ренненкампфа вину за гибель 2-й армии: он действовал в соответствии с приказами главнокомандования фронта. А абсурдность утверждения, будто в годы русско-японской войны Самсонов дал Ренненкампфу пощечину, а потому между ними существовала вражда, уже была доказана в рамках отдельного исследования, а потому останавливаться на этом эпизоде нет смысла [3].
Однако в эти дни начинается серьезное противостояние между Ренненкампфом и Жилинским. Поражение Самсонова пошатнуло положение последнего, чем и решил воспользоваться командующий 1-й армии, отчасти опасаясь обвинений в безынициативности, отчасти, видимо, желая занять его место. Интриги он начал вести через лиц, близких ко двору – свиты генерала Орлова, а также генерала С.С. Джунковского. Жилинский обвинялся во враждебности к Ренненкампфу, а также в том, что не позволил ему прийти на помощь Самсонову [16, c. 169–191].
Тем временем в начале сентября русские войска пребывали в неведении относительно дальнейших планов противника. Ренненкампф решил остаться на занимаемых позициях [5, c. 328], затем стал вообще планировать о переходе в наступление, в чем был поддержан Жилинским. Вместе с тем сохранялась опасность глубокого обхода левого фланга, «повисшего» в воздухе у Мазурских озер, однако в то время в районе Сувалок формировалась новая 10-я армия, которая в случае опасности, как думал Ренненкампф и заверял главнокомандующий фронтом, могла оказать поддержку [Там же, c. 20].
Но противник сам сосредотачивался против 1-й армии, предполагая охватить ее левый фланг и, прижав к Неману, уничтожить. Уже 7 сентября части обходной группы вступили в соприкосновение с левофланговой 43-ей дивизией [6, c. 375]. Благодаря умелым действиям немцам удалось ввести Ренненкампфа в заблуждение относительно своих планов, а потому он понял о нависшей опасности только 8 сентября. Командующий подтянул резервы, ожидая, что соседняя 10-я армия, вернее, ее 22-й корпус, окажет содействие. Но ее войска либо только сосредоточивались, либо успели потерпеть поражение в частных боях, а потому не могли наступать. Когда утром 9 сентября это окончательно выяснилось, Ренненкампф отреагировал быстро: приказал перебросить 20-й корпус с правого фланга на левый и стал туда же стягивать конницу.
Ренненкампф ожидал, что удастся силами левого фланга и 10-й армии организовать контрнаступление. Утром 11 сентября Жилинский поддержал эту идею [5, c. 387], однако в реальности войска понесли слишком большие потери, чтобы иметь успех. Видимо, поняв это днем, Жилинский указал на необходимость как можно скорейшего отхода [6Там же, c. 389]. Вместе с тем потрепанные левофланговые части 2-го корпуса контратаковали, что стало полной неожиданностью для противника, который решил, что атакован превосходящими силами. Немцы вскоре обнаружили ошибку, однако к тому времени уже успели изменить направление движения обходного крыла, что по признанию начальствующих лиц 8-й армии сорвало планы по окружению русских [7, c. 48; 17, c. 68].
Одновременно в переписке со Ставкой Жилинский попытался переложить всю вину на Ренненкампфа, обвинив его в медлительности, непонимании серьезности обстановки, утрате связи с корпусами и даже в отсутствии заботливости (!), выражавшееся в том, что у войск не было хлеба (потому Жилинский собственноручно выслал целый поезд) [21, л. 122, 132, 213]. Одним из основных стало обвинение в «трусости»: именно так главнокомандующий пытался трактовать перемещение штаба армии глубже в тыл под угрозой захвата неприятелем. А 12 сентября Жилинский даже стал испрашивать у Ставки разрешение на отрешение Ренненкампфа от командования, планируя при этом наконец-то осуществить вспомогательный удар войсками 10-й армии [21, л. 132, 213].
Хотя большинство обвинений Жилинского были необоснованными, безусловно, Ренненкампф и его штаб проявили себя не лучшим образом. А из-за непродуманного плана отхода тылы смешались, что затрудняло движение первоочередных частей. А нераспорядительность некоторых начальствующих лиц вносила дополнительную дезорганизацию. В итоге армия перемешалась, на какое-то время даже потеряла управление, хотя к 13 сентября отошла за границу, а затем за р. Неман. Немцы не преследовали. Отметим, что тяжелая ситуация на фронте позволила Ренненкампфу отчислить от должности начштаба Милеанта.
Однако попытка Жилинского переложить на подчиненного всю вину провалилась. После посещения штаба 1-й армии начальник штаба Ставки генерал Янушкевич донес, что, по его мнению, командующий остался тем, кем был, а потому должность потерял Жилинский. Впрочем, для него ситуация в любом случае была проигрышна, т.к. убрать Ренненкампфа не удалось даже вел. кн. Николаю Николаевичу. Как вспоминал генерал-квартирмейстер Ставки Ю.Н. Данилов, «представление Верховного Главнокомандующего об отчислении генерала Ренненкампфа было предупреждено Высочайшей телеграммой с крайне неожиданным советом – вверить генералу Ренненкампфу главнокомандование армиями… фронта» [9, c. 192]. Последнее, конечно, сделано не было. На место Жилинского был назначен генерал Н.В. Рузский, командующий 3-й армией, снискавший в Галицийской битве славу героя. Однако с новым начальством у Ренненкампфа также не сложились отношения. Вероятно, роль здесь сыграли его карьерные амбиции и то, что Рузский был близок к военному министру Сухомлинову.
После победы над русскими немцы перебросили основные силы на помощь союзникам-австрийцам, оставив в Восточной Пруссии небольшие части (до 100 000 человек) с задачей вести демонстративные действия, что они сделали с успехом, начав 25 сентября бои у Сопоцкина. Хотя к началу октября русские армии вышли к границе, командование все же на некоторое время было введено в заблуждение, а 10-я армия понесла неоправданно высокие потери. Ситуацией решил воспользоваться Ренненкампф. 30 сентября он отправил С.С. Джунковскому телеграмму, в которой обвинял Рузского в некомпетентности, ставя в вину отвод войск за Неман, что в дальнейшем дало противнику большую свободу маневра, и отсутствие должной координации между армиями, что не позволило добиться успеха. Однако интрига не удалась. Телеграмму перенаправили Рузскому, а он организовал расследование, т.к. в ней помимо прочего содержались сведения секретного характера. В итоге Ренненкампфу пришлось оправдываться, вина была свалена на отправившего эту депешу капитана Толузакова, а главнокомандующий фронтом временно спустил дело на тормоза [16, c. 188–191].
Первая половина октября прошла в бесплодных приграничных столкновениях, в целом малоудачных для 1-й армии. На правом фланге части 3-го корпуса вели долгие бои у Ширвиндта, которые к середине месяца благодаря удачному немецкому маневру закончились поражением свежей дивизии. Наступление на левом фланге у оз. Ганча тоже окончилось ничем. Причем за его провал Ренненкампф винил генерала П.И. Мищенко, командира 2-го Кавказского корпуса, который составлял правый фланг 10-й армии и наносил основной удар. Он действовал нерешительно и неумело, обстановки полностью не понимал, посылал противоречивые донесения, а потому вызывал справедливые нарекания со стороны Рузского и Ренненкампфа, который, в свою очеред, пытался оказать содействие развитию операции атакой 20-го корпуса [22, л. 1,5,9,11, 15, 29, 38-39, 41, 46; 23, c. 58]. Однако негативное отношение Ренненкампфа к Мищенко обуславливалось и старой неприязнью, берущей начало в русско-японской войне [11, c. 141–142]. Более того, Мищенко временно был подчинен 26-й корпус 1-й армии, а 4 октября он отдал приказ вступить в бой коннице Леонтовича, которая отдыхала после боев в тылу кавказского корпуса, однако входила в состав 1-й армии [22, л. 233]. Все это не могло не оскорбить Ренненкампфа, который пытался в донесениях свалить всю вину на своего врага, впоследствии называя его «злым гением августовской операции». Хотя важно отметить, что неприязнь не выражалась в оперативных решениях командующего 1-й армией: он мог интриговать в донесениях, но решения принимал исходя из ситуации, сложившейся на фронте.
Остаток октября 1-я армия пассивно провела на занимаемых позициях, участвуя в боях местного значения. Одновременно тяжелые сражения шли в Польше. Немецкая армия пыталась прорваться на Варшаву, но была остановлена и с большими потерями вынуждена отступить назад. В итоге родилась идея наступления вглубь Германии, которое поручалось Северо-Западному фронту. Вместе с тем внимание Ставки привлекло то, что Млавское и Влоцлавское направления оставались неприкрытыми, а потому в конце октября было решено: на восточно-прусском фронте включить в состав 10-й армии войска Ренненкампфа, а его самого вместе со штабом перекинуть под Млаву, дав четыре корпуса, объединенных в новую 1-ю армию [9, c. 225]. Задачей являлось прикрытие этого направления и оказание содействия соседней 2-й армии С.М. Шейдемана.
Одновременно немцы решили атаковать промежуток между 2-й и 1-й русскими армиями. К 15 ноября германцы продвинулись глубоко вперед, нанеся поражение двум нашим корпусам. Ренненкампфа с первых дней видел опасность, нависшую над его армией, однако Рузский до последнего отказывался в нее верить, а потому не удалось предпринять должных контрмер. В итоге наши войска попали в тяжелое положение: перед противником открылась дорога для удара по правому флангу 2-й армии. 17 ноября германцы образовали ударную группу генерала Шеффера, которая вышла ей в тылы. Только теперь 1-й армии предписывалось левым флангом (Ловичский отряд) ударить обходящему противнику во фланг и окружить его. Несмотря на то, что действия войск Ренненкампфа были вялыми (в том числе и из-за нераспорядительности нижестоящих командиров), группа Шеффера все же попала в тяжелое положение и стала пробиваться назад. Просчеты русских в управлении, в том числе 1-й армией и Ловичским отрядом, и непонимание обстановки позволили противнику избежать полного окружения. Как писал историк Г.К. Корольков, «Ренненкампф смотрел на риск, как на азарт, и всегда шел ему навстречу, не считаясь ни с чем. Отсюда получались даже нелепые планы, почти не учитывавшие группировки противника, и редко продумывались» [15, c. 161]. Хотя именно решения Рузского в первую очередь привели к неудаче под Лодзью, он стал сваливать вину на подчиненных, в т.ч. и на Ренненкампфа.
Отметим, что к тому времени Ренненкампф в глазах многих был дискредитирован. Отчасти он стал «жертвой» развернувшейся патриотической истерии, которая в каждом носителе немецкой фамилии стали видеть предателя. Отсутствие значимых успехов и досадные ошибки еще больше подрывали доверие и не позволяли императору более защищать генерал-адъютанта. Поддержка при дворе была главным препятствием в вопросе об отчислении Ренненкампфа (примерно та же ситуация сложилась в отношениях между последним и Ханом Нахичеванским). Как видно, в вопросе занятия командных должностей связи имели больший вес, нежели профессионализм, а генералы больше напоминали придворных, а не простых военных. В целом же, сложилась абсурдная для армии ситуация, когда нарушался принцип единоначалия и начальник не мог свободно вести себя в отношении подчиненного. В итоге, «проблема Ренненкампфа» была улажена теми же «политическими» методами – абсолютная дискредитация в обществе и высших сферах сделала его уязвимым. Приезд императора в Ставку на завершающем этапе Лодзинской операции позволил решить все проблемы и добиться согласия венценосца: 1 декабря Ренненкампф был отчислен от командования [25, c. 29]. Попытки оправдаться ничем не увенчались, а распространяемые им записки о действиях в Восточной Пруссии и под Лодзью еще больше подпортили репутацию [16, c. 169–191]. Провалились и попытки действовать через великих князей [23, c. 143]. Была даже образована специальная комиссия, которая расследовала деятельность Ренненкампфа, однако было решено не предавать его суду, а отправить в отставку (на этом настоял сам Сухомлинов, который мудро не желал раздувать скандал) [23, c. 114]. В апреле 1916 г. Ренненкампф обратился к главнокомандующему Северным фронтом генералу А.Н. Куропаткину с просьбой восстановить его на службе (дать хотя бы кавалерийскую дивизию), однако начальник штаба Ставки генерал Алексеев выступил против [10, л.96].
К сожалению, оправдать доверие, оказанное императором накануне войны, Ренненкампфу не удалось. По духу он так и остался командиром кавалерийской дивизии, харизматиком, готовым лично рваться в бой. А. Нокс, английский военный наблюдатель при русской армии, справедливо отметил, что генерал «мог быть Мюратом, если бы жил сотней лет раньше. Но в двадцатом веке он был анахронизмом» [21, c. 132]. Ренненкампф действительно был бравым боевым генералом, но, став во главе армии благодаря благосклонности венценосца, он просто оказался не на своем месте. Для командующего требовались опыт аналитической и организационной работы, умение осуществить оперативное планирование, выстроить, наладить и поддерживать систему по управлению войсками, а также навязать собственную волю противнику. Во всем этом Ренненкампф не преуспел. Он был склонен, скорее, к резким движениям и эмоциональным порывам, нежели к методичной работе. Как бывший командир корпуса он умел реагировать на изменения в обстановке, но не управлять ею. Потому при всей энергичности он не навязывал собственного хода событий, а больше следовал за ним. Отсюда и миф о «пассивности Ренненкампфа». Хотя отдаваемые им приказы рисуют его как энергичного полководца, требующего непрерывного наступления, он все равно оставался в большей степени заложником развития ситуации (действий немцев, начальства или подчиненных), как например, во время наступления в Восточной Пруссии. Лишь в период сентябрьского отступления и в боях под Лодзью проявились попытки генерала навязать свою логику событиям, однако из-за излишней импульсивности, несистемности и темпераментности [19, c. 165–167], ошибок в оценке обстановки (включая переоценку собственных возможностей), отсутствия должного опыта, а также разногласий с начальством, его энергия не только часто не находила должного применения, но и порою шла во вред.
Библиографический список
1. Аккерман П.А. В штабе дивизии // Голос минувшего. 1917. № 11–12. С. 298–340.
2. Андоленко С.А. Ренненкампф // Возрождение. 1970. № 221. С. 55–68.
3. Бахурин Ю.А. «Вокзал для двоих». К вопросу о «мукденской пощечине» Самсонова Ренненкампфу // Рейтар. 2010. № 51. С. 144-153.
4. Бубнов А.Д. В царской ставке. М., 2008.
5. Восточно-Прусская операция: Сб. документов. М., 1939.
6. Головин Н.Н. Из истории кампании 1914 г. на русском фронте. Начало войны и операции в Восточной Пруссии. Прага, 1926.
7. Гофман М. Война упущенных возможностей / Пер. с нем. Б. Кулакова; Предисл. В. Гурко-Кряжина. М.-Л., 1925.
8. Гурко В.И. Война и революция. Мемуары командующего Западным фронтом. 1914–1917 / Пер. с англ. М.Г. Барышникова. М., 2007.
9. Данилов Ю.Н. Россия в мировой войне 1914–1915 гг. Берлин, 1924.
10. [Дело генерала Ренненкампфа] // РГВИА. Ф. 2003. Оп.2. Д.786.
11. Деникин А.И. Путь русского офицера. М., 1991.
12. [Донесение генерала П.И. Мищенко] // РГВИА. Ф. 2106. Оп.1. Д. 157. Л. 233.
13. Дрейер В. Генерал П.К. Ренненкампф // Военная быль. 1965. № 74. С. 29–31.
14. Дрейер В. На закате империи. Мадрид, 1964.
15. Корольков Г.К. Лодзинская операция. М., 1936.
16. Л.С. Из деятельности генерала Ренненкампфа // Сб. ст. по военному искусству. М., 1921. С. 169–191.
17. Людендорф Э. Мои воспоминания о войны 1914–1918 гг. М.; Минск, , 2005.
18. Махров П. Без страха и упрека! // Часовой. 1962. № 430. С. 17–23.
19. Незнамов А. Стратегия темперамента // Сб. ст. по военному искусству. М., 1921
20. Пахалюк К. Боевые действия в Восточной Пруссии в Первую мировую войну. Указатель литературы. Калининград, 2008.
21. [Переписка штаба Северо-западного фронта и Ставки] // РГВИА Ф. 2003. Оп.1. Д.70.
22. [Переписка штаба 1-й армии и штаба Северо-западного фронта] // РГВИА. Ф. 2106. Оп.1. Д.156
23. Романов А.В. Военный дневник великого князя Андрея Владимировича Романова: (1914–1917) / Сост., коммент. и предисл. Осина В.М.,. Хрусталева В.М. М., 2008.
24. Романова М.П. Воспоминания великой княжны. Страницы жизни кузины Николая II. 1890–1918 / Пер. с англ. Л. Карповой. М., 2007.
25. Спиридович А.И. Великая Война и Февральская Революция 1914–1917 гг. Нью-Йорк, 1960. Кн. 1.
26. Успенский А.А. На войне: Восточная Пруссия – Литва. 1914–1915 гг. (Воспоминания). Каунас, 1932.
27. Уткин А. Первая мировая война. М., 2002.
Просмотров: 9473
Источник: Пахалюк К.А. «Мог быть Мюратом, если бы жил сотней лет раньше». Генерал П.К. фон Ренненкампф в годы Первой мировой войны // Вестник МГГУ им. М.А. Шолохова. Серия «История и политология». – 2012. - № 4. – С. 46 – 56.
statehistory.ru в ЖЖ:
