Наместническая и воеводская модели местного управления в средневековом Московском государстве (конец XV-XVI вв): генезис служебных отношений

На этапе формирования государства функции публичной власти относительно узки, а их носителей сравнительно немного. Но, по мере территориального роста государства², расширения функций публичной власти и усложнения общественных отношений возникает объективная потребность в развитии аппарата управления. Однако и в этот период, вплоть до XVIII в., он еще очень невелик. Применительно к древнерусским реалиям он состоит из органов власти двух уровней: высший (верховный) и местный. Высший уровень представлял великий князь и его доверенные лица («бояре введенные» и др.). Местное управление при всей ограниченности его задач было возложено на наместников - это древнейшая, и в то же время элементарная, модель управления. В этом самом общем виде она существовала не только в древнерусских княжествах; была характерна для всех ранних государств. Это утверждение, верно по одной причине - оно единственное. Вместе с тем, формы, в которые облекалась данная модель управления, были различны - культурно и исторически обусловлены. Организация местного (наместнического) управления в великом княжестве Московском на доступных исследователю материалах XV и первой половины XVI в. не раз становилась предметом исследования в исторической науке. (В. О. Ключевский, С. Ф. Платонов, М. А. Дьяконов, М. М. Богословский, С. Л. Шумаков, С. Б. Веселовский, И. И. Смирнов, Н. Е. Носов, С. С). Шмидт, А. А. Зимин, В. Д. Назаров, В. Б. Кобрин, А. П. Павлов, Т. И. Пашкова, В. А. Аракчеев и др.). Не оставались без внимания исследователей Уложение об отмене кормлений, и наместническая система управления второй половины XVI в. Несмотря на то, что указанные вопросы нельзя признать решенными окончательно, в их решении достигнуты очевидные результаты. Вместе с тем, некоторые нюансы остаются вне ноля зрения исследователей - характер и свойства общественных отношений, на которых были основаны системы управления.

Итак, постепенно и не повсеместно, как это и характерно для допетровской эпохи, на протяжении второй половины XVI - начала XVII вв. наместническая модель местного управления заменяется на воеводскую модель управления³.

Наиболее существенные отличия обеих моделей управления заключались в следующем. Во-первых, по способам обеспечения должностных лиц: наместников и волостелей обеспечивало население уездов и волостей, воевода и аппарат съезжей избы получали жалованье в централизованном порядке.

Во-вторых, наместники и волостели в своей деятельности руководствовались общими и местными правовыми обычаями, указаниями великого князя, и в определенных случаях, имевшимися правовыми актами. «Кормленые» грамоты чрезвычайно лапидарны, поскольку носили иные функции, нежели документы, которые получали воеводы. Воеводы, прежде всего, были обязаны действовать в соответствии с воеводским наказом, в котором, помимо прочего содержались требования соблюдения обычаев.

В-третьих, смена наместника или волостеля влекла за собой смену его аппарата (тиунов, довотчиков и праветчиков), в то время как смена воеводы не означала смену персонального состава съезжей (воеводской) избы. Это происходит потому, что аппарат наместника и волостеля, должности тиунов, довотчиков и праветчиков занимают его холопы. Должности воеводского аппарата занимают представители различных других сословий. В общем, все это хорошо известно.

Однако важным представляется вопрос о том, как и чем была обусловлена смена отношений между должностными лицами в аппарате главы местной администрации. Действительно, вполне очевидно, что отношения между наместником и лицами его аппарата отличаются от отношений между воеводой и лицами воеводской администрации. Но как произошла замена этих отношений?

Прежде всего, следует отмстить следующее. Отношения между двумя людьми могут быть сведены к двум элементарным типам - они могут быть равными (договорными) и неравными (личными), третьего не дано. В последнем случае отношения обычно называют властными: один приказывает, другой подчиняется. При этом неравные отношения - это неравные фактические личные отношения, которые могут быть основаны не только на принуждении, по и па иных основаниях: психологическая зависимость, эмоциональная привязанность и т. п. Таковыми являлись, например, отношения в семье. К подобным случаям относятся отношения между рабами (холопами) и рабовладельцами (холоповладельцами). В определенных случаях, властные отношения облекаются в правовую форму и регулируются правовыми обычаями и т. п. Вместе с тем, отношения власти могут возникать на основе договора⁴. Однако, в этом случае, договорные властные отношения, во-первых, всегда взаимные - приказывающая сторона обладает обязанностями в отношении контрагента, обладает правами при соблюдении определенных условий; во-вторых, могут быть прекращены при определенных обстоятельствах. При этом, конечно, важным было соблюдение процедуры заключения договора, поскольку она придавала ему юридическую силу⁵.

В досовременных (добуржуазных) государствах отношения внутри властных институтов (органов управления) были основаны на указанных двух элементарных типах отношений, представляя собой их вариации, отличались в правовом оформлении⁶. В частности, в европейских средневековых государствах отношения между лицами, наделенными публичной властью, были основаны на договоре (договор «вассальной верности») и, в меньшей степени, на личных (внедоговорных) отношениях между рабовладельцем и рабом (ministerial)⁷. Вполне вероятно, что, как указывает Л. С. Таль, до формирования договорных отношений, отношения между представителями публичной власти (например, конунгом и дружинниками) носили личный характер⁸.

Личный (внедоговорный) характер, как уже отмечалось, носили отношения между наместником и волостелем и его аппаратом. Вопрос относительно существа и характера отношений между наместником и великим князем, представляется, был и остается дискуссионным вопросом. Отмечу лишь, что «концепция феодализма» Н. П. Павлова-Сильванского, сближавшего эти отношения и европейские отношения «вассалитета-сюзеренитета» подверглась суровой критике в дореволюционной и советской специальной литературе. Однако по существу проблема осталась - не получил какой-либо разработки вопрос о характере и природе отношений между князем и его боярами. Эти отношения просто были признаны отношениями «подданства». При этом в советской исторической науке, государство, согласно действовавшей в то время парадигме, неизбежно выражало интересы господствующего класса, олицетворялось с верховным «феодалом». С этой позиции вся система отношений условно называлась «государственным феодализмом»⁹. Некоторая преемственность указанных взглядов сохраняется и в новейших работах. С одной стороны, например, М. Б. Свердлов полностью отказался от теории «государственного феодализма»¹⁰; с другой стороны, в своих последних исследованиях П. С. Стефанович характеризует отношения князя и бояр как отношения носящий «публичный, государственно-служебный характер»¹¹. Представляется, что принять точку зрения П. С. Стефановича было бы преждевременным прежде всего потому, что исследователь не определил содержание используемого им термина «государственно-служебный характер».

В рамках настоящей работы не представляется возможным рассматривать вопрос о характере отношений между великим князем и иными лицами (наместником или воеводой). Но, очевидно, что эти отношения отличались от отношений между воеводой и служащими съезжей (воеводской) избы. Иначе говоря, одно дело подчиняться воле князя, и совсем другое дело - воле другого человека. Последние уже не носили личный (внедоговорный) характер. Но, вместе с тем, они не были основаны на договоре. Эти отношения носили публичный служебный характер, иначе говоря, отношения, обусловленные взаимными полномочиями должностей, которые занимали эти лица, в структуре органов власти.

Вообще представление о том, что, сохраняя личную свободу можно подчиниться другому свободному человеку без договора, не было столь очевидным как в наше время¹². В реальной действительности того времени новые отношения появлялись как следствие изменений существующих форм отношений, новое постепенно вырастало из старого.

Известно о существовании Казны и Дворца¹³. Но сведения об этих органах власти скудны и не дают оснований для выводов о характере отношений между лицами, входящими в структуру этих учреждений. Вполне возможно, что они носили личный характер, т. е. должности занимали холопы дворецкого и казначея¹⁴.

Представляется, что до резкого роста территории московского княжества великий князь был непосредственным участником процесса управления в различных сферах общественной жизни - хозяйственной, политической, военной. Московские великие князья, как и князья других княжеств лично выступали в качестве руководителей военных сил в военных столкновениях. И командиры (воеводы) всех полков подчинялись лично князю, а не друг другу. Даже, когда воевода подчинялся другому воеводе, это подчинение заключалось преимущественно лишь в координации действий полков.

Первым этапом в генезисе публичных служебных отношений следует считать изменения в принципах руководства полками. Если ранее подчинение-координация между воеводами носила временный характер, была предопределена схемой предстоящего боя, или похода, то иная ситуация, когда московский великий князь, осуществляя стратегическое руководство, непосредственно не является участником тактических военных операций. Эти изменения относятся к 1470-м гг.¹⁵ В этом случае, подчинение воевод полков руководителю похода куда более явное. Но и в этом случае власть руководителей войска носит временный характер и является эманацией власти великого князя - они действуют «по слову» великого князя. Указанные изменения, судя по специально проведенным исследованиям Ю. Г. Алексеева, следует отнести ко времени не ранее похода к Русе 1471 г., когда руководство войском было поручено князю Даниилу Холмскому и Федору Хромому¹⁶. В контексте обсуждаемой проблемы уместно привести слова воеводы Юрья Захарьича, назначенного воеводой сторожевого полка во время кампании 1500 г., в то время как воеводой большого полка стал князь Даниил Васильевич: «"То мне стеречи князя Данила». И князь великий к нему приказал со князем Костянтином Ушатым: «Гараздо ли ты так чинишь, говоришь: в сторожевом полку быти тебе непригоже, стеречь княж Данилова полку? Ино тебе стеречь не князя Данила, стеречи тебе меня и моего дела"»¹⁷. Запись носит несомненный местнический характер, но, вероятно, истоки местнических отношений, по крайней мере, на этапе их формирования, обусловлены генезисом служебных отношений в структуре должностных лиц - воевод полков.

Второй этап, предопределенный объективными причинами, заключается в формировании новых органов власти - «суда боярина». Относительно быстрый рост Московского великого княжества во второй половине XV в. с неизбежностью поставил перед великим князем два ключевых вопроса: во-первых, проблема реорганизации военной системы великого княжества путем увеличения численности армии и изыскание средств для ее обеспечения; во-вторых, реорганизация системы управления возросшей территорией государства¹⁸. Первая из указанных проблем была решена наиболее оптимальным способом - путем создания института поместий¹⁹. Похожие институты в сходных ситуациях создавались в различных уголках мира - в Европе, Индии, Китае, Ближнем Востоке²⁰. Решение второй проблемы оказалось более сложным. Оно потребовало выйти за рамки традиционных взглядов, «встать» над мировоззрением своей эпохи. Поэтому изменения происходили очень медленно и в ограниченном масштабе.

Для управления относительно большой территории создавались органы власти, которые по существу являлись органами центрального управления - посредники между великим князем и местными органами власти (наместниками). Однако отношения между должностными лицами центрального органа - «суда боярина» - не были личными, как между наместником и его аппаратом; отношения временного подчинения одного свободного человека другому без договора, но «по слову» великого князя были смоделированы, как представляется, по типу отношений между воеводами полков и руководителями войска. По этому образцу были выстроены отношения между боярином и дьяком, дьяком и подьячим. И конечно же, этому способствовало представление о том, что данное подчинение власти другого свободного человека носит временный характер. Несмотря на то, что вполне отчетливо «суд боярина» зафиксирован в Судебнике 1497 г.²¹, представляется несомненным, что он появился раньше, чему есть определенные свидетельства. В частности, в судах, где в качестве судьи принимал участие князь Иван Юрьевич Патрикеев²², среди лиц, присутствовавших на процессах был Василий Федорович Чубар Безобразов²³. В ряде случаев он сам выступал в роли судьи и выдавал правые грамоты, но с доклада тому же князю Ивану Юрьевичу Патрикееву²⁴. При этом нетрудно заметить, что между В. Ф. Безобразовым и И. Ю. Патрикеевым существовали определенные субординационные отношения. При этом, эти отношения не носили характер личной зависимости; В. Ф. Безобразов не был послужильцем или холопом И. Ю. Патрикеева. Он осуществлял судебные полномочия «по господина своего слову князь Ивана Юрьевича».²⁵ Эта фраза весьма показательна. Термины «господин» и «господарь» («государь») всегда следует трактовать только применительно к определенной сфере общественных отношений. В международно-правовой практике XV в. и позднее отношения с «господином» всегда носили договорный характер, тогда как отношения с «государем» строились на внедоговорной основе, на отношениях подданства²⁶. Между тем, в рамках отношений между двумя равноправными лицами термин «государь» был лишь обозначением одной из сторон при заключении конкретных видов договоров, например, при договоре личного найма, где одна сторона - «наймит», а другая - «государь»²⁷. В случае с В. Ф. Безобразовым следует под «господином» понимать начальника, которому Безобразов подчинялся в соответствии с занимаемой им должностью, функции которой, помимо прочего, - осуществление правосудия. Приведённый пример не является исключением даже при ограниченной источниковой базе. Так в 1510 г. «по слову» князя Семена Ивановича судьей выступал князь В. И. Голенин. Последний же делал «доклад» своему «государю», но при вынесении решения приложил свою печать²⁸. Помимо судьи и подчиненного ему должностного лица, обладающего правом осуществлять правосудие «но слову», Судебник 1497 г. содержит указание на дьяка и подьячего как должностных лиц, присутствие которых на судебном процессе является обязательным. Функции дьяка и подьячего определены в целом ряде статей Судебника (ст. 1, 3-8, 15-18 и др.).

Итак, несмотря на то, что само подчинение свободного человека другому свободному человеку вне договора не является типичным для отношений между свободными людьми, текущие военные потребности привели к постепенному формированию подобных отношений - публичных служебных отношений. Данному процессу способствовали временный характер подчинения и его практическая необходимость.

Служебные отношения²⁹, сформировавшиеся между полковыми воеводами, стали образцами для других сфер государственного управления. Формирование органов центральной исполнительной власти - «суда боярина», позднее получившего название «приказ», - и моделирование внутриорганизационных отношений, отношений между должностными лицами, входившими в состав (штат) данного органа, на вне договорной основе, стало образцом при создании воеводской модели местного управления.

---

¹ Под служебными отношениями здесь будут пониматься отношения «в сфере внутренней организации государственной службы, установления правового статуса государственных служащих, практического функционирования государственной службы» (Стартов Ю. Н. Служебное право. М., 1996. С. 12).
² Под государством здесь понимается политическая организация общества, отличающаяся от других определенными признаками (см.: Байтин М. И. О понятии государства // Правоведение. 2002. № 3. С. 4-15).
³ См.: Павлов А. П. О начальном этане становления воеводского управления в России // Спорные вопросы отечественной истории XI—XVIII вв.: Тезисы докладов и сообщений Первых чтений, посвященных памяти А. А. Зимина. М., 1990. С. 208-211; Он же. Государев двор и политическая борьба при Борисе Годунове (1584-160/) гг.). СПб., 1992.
⁴ Фактические договорные отношения характерны для любых обществ вне зависимости от культурного, политического, экономического уровня их развития. Поэтому, мнение о том, что для отечественной культуры характерно «специфическое приниженное значение договорных отношений как языческих» (Курукин И. В. Эпоха «дворских бурь»: Очерки политической истории послепетровской России, 1725-1762 гг. Рязань, 2003. С. 51) по существу не верно. Другой вопрос, что в рамках российской правовой культуры предпочтение нередко отдавалось фидуциарным но своему характеру договорам, договорам основанным на доверии и в силу этого, устным, не оформленным должным образом. И только, в случае, когда человек не вызывал доверия, договор оформлялся в письменной форме с учетом соблюдения всех формальностей. См.: Титов А. А. Юридические обычаи села Никона-Перевез, Сулотской волости, Ростовского уезда. Ярославль, 1888. С. 80, 81 и др.
⁵ Напр.: Кулаева С. Б. Символические жесты зависимости в оформлении средневекового оммажа // Одиссей. Человек в истории. 2002. Слово и образ в средневековой культуре. М., 2002. С. 151-168.
⁶ Исследователи, указывающие на общественно-экономические типы управления (рабовладельческий, феодальный и т. п.) не приводят критерии выделения этих типов (Пищулин Н. П., Пищулин С. Н., Бетуганов А. А. Социальное управление. М., 2003. Т. 1. С. 207-242). В этом отношении указанная классификация сугубо формальная, поскольку основана на марксистской теории развития общества, а не особенностях «управления» в тот или иной период истории общества.
⁷ Блок М. Феодальное общество. М., 2003. С. 433; Аннерс Э. История европейского права. М., 1994. С. 135 - 136.
⁸ Таль Л. С. Трудовой договор. Цивилистическое исследование. Ч. 1. Общие учения. Ярославль, 1913. С. 234.
⁹ Данилова Л. В. Становление системы государственного феодализма в России: причины, следствия // Система государственного феодализма в России. М., 1993. Ч. 1. С. 40-92.
¹⁰ Свердлов М. Б. Феодализм на Руси Х-ХIII вв. // ТОДРЛ. СПб., 1997. Т. 50. С. 322-330; Он же. Домонгольская Русь. Князь и княжеская власть на Руси VI - первой половины XIII в. СПб., 2003.
¹¹ Стефанович П. С. Боярская служба в средневековой Руси // Феодализм: понятие и реалии. Материалы «круглого стола». М., 2008. С. 181, 189-190; 2) То же // Одиссей. Человек в истории. 2006. Феодализм перед судом историков. М., 2006. С. 151-160. См. также: Стефанович II. С., Горский А. А., Кучкин В. А., Лукин П. Я. Древняя Русь: очерки политического и социального строя. М., 2008. С. 148-269; Стефанович II. С. Боярское «право отъезда» в домонгольской Руси // Сословия, институты и государственная власть в России (Средние века и раннее Новое время). Сб. статей памяти Л. В. Череннина. М., 2010. С. 334-343 и др.
¹² Таль Л. С. Трудовой договор. Цивилистическое исследование. С. 308-310.
¹³ См.: Зимин А. А. Из истории центрального и местного управления в 1 пол. XVI в. // Исторический архив. 1960. № 3. С. 143-150.
¹⁴ О «слугах под дворским» и их положении существует большая литература. Но вопрос, как представляется, не решен окончательно. Вслед за М. А. Дьяконовым, представляется, что данная категория лиц не обладала свободой (Дьяконов М. А. Очерки общественного и государственного строя Древней Руси. СПб., 1908. С. 264).
¹⁵ Алексеев Ю. Г. Походы русских войск при Иване III. СПб., 2007. С. 434.
¹⁶ Там же. С. 103. Впрочем, возможно, что отношения между князем Холмским и Хромым не были субординационными.
¹⁷ Разрядная книга 1475-1598 гг. М„ 1966. С .30
¹⁸ См.: Алексеев Ю. Г. Государь всея Руси. Новосибирск, 1991.
¹⁹ Алексеев Ю. Г., Копанев А. И. Развитие поместной системы в XVI в. // Дворянство и крепостной строй России XVI-XVIII вв. Памяти А. А. Новосельского. М., 1975. С. 57-69; Кобрин В. В. Становлевие поместной системы//Исторические записки. М., 1980.Т. 105.С. 150-195; Он же. Власть и собственность в средневековой России (XV-XVI вв.). М., 1985.
²⁰ Напр.: Васильев К. В. Пожалование «поселений» и раздача земель в древнем Китае в V—III вв. до н.э. // Проблемы социально-экономической истории древнего мира. Сборник статей памяти Л. И. Тюменева. М.; Л., 1963. С. 110-126; Ашрафян К. 3. Феодализм в Индии: особенности и этапы развития. М., 1977. Мейер М. С. К вопросу о происхождении тимара // Формы феодальной земельной собственности и владения на Ближнем и Среднем Востоке. Ьартольдовские чтения 1975 г. М., 1979. С. 110-120.
²¹ См.: Петров К. В. О становлении приказного управления в Русском государстве в кон. XV в. (Комментарий к ст. 2 Судебника 1497 г.) // Судебник Ивана III. Становление самодержавного государства на Руси. СПб., 2004. С. 49 - 63.
²² О нем: Кучкин В.Л. «Наивысший воевода» (родственник Куракиных князь Иван Юрьевич Патрикеев // Куракинские чтения. М., 2006. С. 26-37.
²³ Акты социально-экономической истории Северо-Восточной Руси конца XIV - начала XVI вв. М., 1958. Т. 2. № 400, 402, 410. С. 403 - 408, 410-412, 431-433.
²⁴ Там же. № 409, 411. С. 427-430, 433-441.
²⁵ Там же. № 411, 412. С.440, 441. Термин «по слову», как нам кажется, следует рассматривать как указание на служебно-административное распоряжение. Вероятно, по своему значению он более узок, нежели термин "по приказу".
²⁶ См.: Алексеев Ю. Г. «К Москве хотим»: Закат боярской республики в Новгороде. Л., 1991. С. 119.
²⁷ См.: Алексеев Ю. Г. «Наймит» и «государь» Псковской судной грамоты // Общество и государство феодальной России. М., 1975. С. 22-29; Он же. Псковская судная грамота в её время. Развитие феодальных отношений на Руси XIV-XV вв. Л., 1980. С. 176.
²⁸ Акты, относящиеся до гражданской расправы Древней России / Собрал и издал А. Федотов-Чеховской. Киев, 1863. Т. 2. № 23. С. 21-23.
²⁹ Современная ситуация в сфере государственной службы не соответствует историческому процессу развития отношений в сфере государственного управления. Поэтому правы те, кто считает, что методы гражданско-правового регулирования не могут быть использованы в сфере действия административного права (См.: Баграх Д. Н. Государственная служба: основное понятие, ее составляющие, содержание, принципы // Государство и право. 1996. № 12. С. 10-18; Нестерова Т А. Государственная служба в РФ и проблемы трудового права. Пермь, 2002; Гусев А. В. Российская государственная гражданская служба: проблемы правового регулирования. Екатеринбург, 2005). Например, в Германии с чиновниками не заключаются трудовые договоры, их права и обязанности закреплены в специальном федеральном законе (Василенко И. А. Административно- государственное управление в странах Запала: США, Великобритания, Франция, Германия. М., 1998. С. 96-102).

Просмотров: 16221

Источник: Петров К.В. Наместническая и воеводская модели местного управления в средневековом Московском государстве (конец XV-XVI вв): генезис служебных отношений // Paleobureaucratica. Сборник статей к 90-летию Н.Ф. Демидовой. М.: Древлехранилище, 2012. С.292-301

statehistory.ru в ЖЖ: