Политика пожалования земель в царствование Фёдора Алексеевича

О том, в каких масштабах и по какому принципу происходило пожалование земель боярам и служилым людям при царе Фёдоре Алексеевиче, рассказывается в статье М.Ю. Зенченко.

Первоначально статья под названием «И той их даче по межам, и по сыску, и по досмотру быть за ними...» (земельная политика в царствование Федора Алексеевича) опубликована в сборнике "Paleobureaucratica. Сборник статей к 90-летию Н.Ф. Демидовой" (М.: Древлехранилище, 2012. С.125-141)

3енченко М. Ю. «И той их даче по межам, и по сыску, и по досмотру быть за ними...» (земельная политика в царствование Федора Алексеевича)¹

Практика пожалования землями («дача» в терминологии русских делопроизводственных документов) «в оклад» за службу и в качестве дополнительного вознаграждения за заслуги на всем протяжении XVII века оставалась одним из важнейших инструментов правительства. Челобитные о получении земель «в оклады сполна» и «в придачу», вероятно, наиболее распространенное требование российского дворянства. Таким образом, отношение правительства к требованиям дворянства в земельном вопросе является важнейшим показателем - когда и на удовлетворение каких социальных групп внутри неоднородного сословия расходовались не столь уж богатые земельные ресурсы.

Вопреки достаточно широко распространенному мнению, правительство не ограничивало хозяйственную активность населения по освоению новых земель. «Выставки» (выселки), «починки», «займища» - широко распространенные термины поселений, обозначающие как раз самозахват еще неосвоенных территорий. Даже в конце XVII в. владельческая принадлежность распаханных полей могла быть определена по норме «Русской правды»: «где соха, коса и топор ходили». Существовало два обязательных условия для сохранения таких поселений. Во-первых, новая деревня должна быть обязательно зарегистрирована (т. е. внесена в государственный земельный кадастр), а владелец был обязан иметь на руках отдельную грамоту.

Во-вторых, подобные «вольности» разрешались только «старожильцам», то есть помещикам и крестьянам, издавна проживающим на данной территории. Поясним это на примере. Если крестьяне, проживающие в дер. Усова по р. Усове, решили создать починок в верховьях этой реки, то спрашивать разрешения на такое действие не требовалось. В случае жизнеспособности нового поселения земский староста (в черносошных волостях) или помещик подавали челобитную о закреплении за ними «починка, что ныне деревня Верхняя Усова» и отмежевании земель к ней. Нельзя сказать, что юридическое оформление подобного решения было быстрой и безболезненной процедурой. Но оно было возможным. Категорически пресекались лишь попытки самостоятельного поселения беглых крестьян и посадских людей, «черкас зарубежных выходцев» (т. е. казаков с Дона, Днепра и Волги) и... помещиков «старых замосковных уездов» (в первую очередь Московского, Владимирского и Суздальского).

Резерв неосвоенных земель уже к началу 30-х годов XVII столетия сохранился только на юго-западе, юге и юго-востоке Европейской части России. Такие земли получили собирательное название «дикое поле». В 1637 г. раздача поместий и вотчин из «диких поль» была законодательно запрещена; Рыльский, Карачевский, Мценский, Волховский, Орловский, Новосильский, Курский, Старооскольский, Елецкий, Ливенский, Лебедянский, Воронежский уезды и все земли лежавшие южнее были объявлены «заказными», т.е. запретными для поместных и вотчинных дач². В это время считалось, что столичные и городовые дворяне центральных уездов не были способны организовать эффективную оборону окраин. Южные черноземы интересовали их только как объект хозяйственной эксплуатации. В целом, такая политика была вполне оправданной, так как даже сооружение укреплений Белгородской черты безопасности населения в этих районах не гарантировало. Во время последнего большого набега крымских татар во главе с ханом Магомет-Гиреем 1-18 августа 1659 г. были разорены 379 станов в 18 южных уездах; убито около 400 чел. и взято в полон - 25402 (!); сожжено 4674 двора. Богатейший край превратился в пустыню³.

С начала 70-х годов начинается частичное отступление от этой политики. В 1670-1672 гг. помещики «старых замосковных городов» подали коллективные челобитные с просьбой разрешить давать «придачи» (дополнения к уже имеющимся поместьям) на землях «заказных городов». После их рассмотрения, 21 июня 1672 г., именным указом было разрешено давать порозжие земли «из диких поль» чинам московским и провинциальному городовому дворянству в 29 южных и западных уездах⁴.

В. М. Важинский предположил, что указ был своеобразной компенсацией дворянству за разгром отрядов С. Разина⁵. Новая (и довольно неожиданная) интерпретация принятия указа от 21 июня 1672 г. прозвучала в современной работе П. В. Седова «Закат Московского царства». По мнению исследователя «обширный район в треугольнике городов Чернь-Путивль-Воронеж впервые открывался для столичных верхов. Вместо системы заказных городов на юге страны оставалось несколько районов, куда доступ для московских чинов был еще закрыт. Эту уступку столичным верхам естественно связать с конфликтом вокруг боярыни Морозовой. Щедрые раздачи земель на юге должны были заставить замолчать недовольных»⁶.

С таким утверждением трудно согласиться. Во-первых, непонятно какой «обширный» район имеется в виду? Список открытых городов, перечисленных в указе, начинается с пяти «северских» уездов: Воротынского, Козельского, Мещовского, Мосальского и Сергтейского. К «треугольнику» Чернь-Путивль-Воронеж, равно как и «к южным черноземам» это глухое западное захолустье не имело никакого отношения.

К черноземным можно отнести города по течению р. Зуши - Чернь, Новосиль и Мценск и по течению р. Упы - Плавск и Одоев. Между этими небольшими притоками Оки и лежал черноземный клин, где земельные дачи этим указом разрешались. Все прочие города, названные в перечне, действительно разбросаны по значительной территории, но компактной группы не образовывали, в чем легко убедиться взглянув на карту. К тому же эти уезды относились к числу давно освоенных и замосковным помещикам разрешалось только «приискивать» себе участки, не нарушая интересов местных владельцев. Странным выглядит и обобщение «от Воронежа до Путивля». Крайней южной точкой территории, освобожденной от «заказа», был все же Ряжск, юго-западной - Волхов, а западной - Серпейск. В «заказе» остались наиболее плодородные части Черноземья - Тула с пригородами, города по рекам Воронежу, Красивой Мече, Сосне, верхним течениям Сейма, Северского Донца и Оскола - миллионы гектаров целинных черноземов, которые лежали «в пусте». Вот это и есть «несколько районов, куда доступ для московских чинов был еще закрыт». Противоречивым выглядит и утверждение об изменении списка заказных городов «под давлением Думы». Получается, что московские бояре отказались от земель в городах по Оке - Алексину, Калуге, Лихвину и Белеву, которые лежали рядом с их старинными родовыми вотчинами, а взамен потребовали поместий в какой-то Тьмутаракани, где татарский набег по-прежнему оставался прозой жизни.

Полностью опровергают гипотезу П. В. Седова и сохранившиеся источники. Предписанные указом нормы проводились в жизнь Поместным приказом, который фиксировал ход работ в специальных документах - отводных книгах. Они благополучно сохранились до нашего времени и могут быть привлечены для изучения практики исполнения указа.

Отводы в 70-е годы XVII в. проводились по упрощенной схеме - отводчик отмерял установленное царской грамотой количество десятин, а границы нового участка описывал на глаз «по признакам» - «виловатое» дерево, ручей, овраг, приметный камень и т.п. Стандартное к тому времени требование к описанию межи: «грани гранить, столбы ставить и ямы копать» не соблюдалось; помещикам давалась возможность полюбовно определить устраивавшие их границы участков. Зато к заверке составленных документов - отводных выписей - требования предъявлялись очень жесткие. Кроме скреп отводчика и подьячего документ обязательно подписывал сам владелец и свидетели - «видоки». Документ составлялся в двух экземплярах, один из которых передавался на постоянное хранение в Поместный приказ. В начале 80-х годов XVIV в., в ходе подготовки к второму валовому письму, эти выписи были систематизированы по уездам и аккуратно переплетены, так как в то время являлись единственными действующими документами, удостоверяющими права помещика на владение данным отводом. Таким образом, перед нами источник очень высокой степени надежности.

Теперь рассмотрим в какие практические формы вылился указ от 21 июня 1672 г. Отводчиками в Черньский уезд были назначены Д. Г. Загряжский с подьячими Ф. Леонтьевым и С. Постниковым. Отвод земель начался с начала августа 1674 г. и продолжался по 20 августа 1675 гг.⁷. За это время поместья были отведены 71 владельцу с весьма примечательным социальным составом. Боярин в списке один: кн. Юрий Алексеевич Долгорукий, и один окольничий - Родион Матвеевич Стрешнев. Из придворных чинов «дачу» получил степенной ключник Петр Алексеев и его дети: путный ключник Максим и чарошник Лев Кругликовы. О социальном составе остальных пожалованных мы скажем ниже.

В сентябре 1675 г. в Новосильском у. по отводу О. А. Денисьева и подьячего С. Посникова получили «дачи» всего четыре человека; из них - боярин Алексей Андреевич Голицын и окольничий Григорий Никифорович Собакин⁸. В Веневском у. «дачи» получили два человека⁹. В сопредельных Перемышльском и Одоевском уездах поместных дач в этот период не зафиксировано. С первого декабря 1673 по 29 июля 1674 гт. межевщики И. А. Селиверстов и подьячий И. Шарапов межевали границы Волховского у. По они были присланы межевать границы уезда и ничего больше - «велено тот Волховский уезд от тех городов размежевать, и те межи писать в книги, и описывати имянно речки, и бояраки, и ручьи, и на деревьях грани тесати и столбы с гранями ставити, и ямы копать широки и глубоки, и всякие признаки чинить, и меж столбов и ям мерити в сажени сколько меж и ям но счету сажени будет, чтоб в тех городов на межах впредь спора никакова не было»¹⁰. В прочих орловских «пригородах» (Мценске и Кромах) ни межевщики, ни отводчики даже не появлялись.
Таким образом, указом 21 июня 1672 г. было «облагодетельствовано» два боярина и двое окольничих. Прочие «дачи» распределились следующим образом:



Видимо, именно их голосами Алексей Михайлович и «купил молчаливое согласие Думы с его действиями в отношении к Морозовой»¹². Или, что представляется более разумным, указ носил откровенно декларативный характер. Существует принципиальная разница между получением грамоты на отвод земель и собственно отводной выписью, которая удостоверяла, что именно эта земля переходит в пользование указанного лица. Перечень бояр, нахватавших отводных грамот в 1673-1674 гг. действительно внушителен¹³. Но выборка - увы! - сделана по материалам Печатного приказа, где грамоты только «запечатывались». Превратить бумагу, пусть даже и с царской печатью, в реальную землю могли только в Поместном приказе, выдав официальный акт - отводную выпись. Но отводных выписей, подтверждающих превращение жалованных грамот в реальную землю в Поместном приказе нет. По документам Печатного приказа «боярин кн. И. Б. Репнин был пожалован дикими нолями сверх всякой нормы»¹⁴. В реальности же боярин Репнин был пожалован грамотами «сверх всякой нормы», а из земель он не получил ничего. Ничего не получил боярин кн. Я. Н. Одоевский, «стоявший "над муками" боярини Морозовой»¹⁵. Боярин кн. А. А. Голицын, которому «досталось 1400 четв. в четырех уездах»¹⁶ получил всего лишь придачу в Новосильском уезде и больше ничего¹⁷. Неудивительно, что в конце своего перечня П. В. Седов делает многозначительную оговорку - «большинство же думцев при жизни Алексея Михайловича не успело получить поместья в диких полях по положенной норме»¹⁸. Добавим к этому - и после его смерти они тоже ничего не получили.

3 февраля 1676 г. назначение на должность судьи Поместного приказа получил боярин кн. Иван Борисович Репнин¹⁹. Вместе с ним назначение в приказ получил дьяк Московского судного приказа А. В. Алексеев. Во время своего воеводства в Смоленске в 1663 г. И. Б. Репнин и дьяк А. В. Алексеев столь успешно чинили «прибытки» казне, что это вызвало коллективную жалобу всех смоленских бурмистров и мещан²⁰.

На замену руководства Поместным приказом в 1676 г. впервые обратил внимание еще А. В. Чернов, но он связал назначение с готовящейся подворной переписью²¹. В реальности, вопрос о переписи в феврале 1676 г. еще не поднимался. Назначением на должность судьи Поместного приказа опытного администратора из «своих» Боярская Дума, видимо, пыталась получить определенные гарантии превращения жалованных грамот в реальные земельные участки. Кроме того, имелся еще один комплекс проблем - неурегулированность норм поместного и вотчинного права, влекущая за собой колоссальную волокиту в решении даже простых дел по «отказу» поместий и записи сделок с вотчинами. Поэтому назначение боярина в приказ, до этого возглавлявшийся думным дьяком, должно было добавить веса вносимым на рассмотрении Боярской Думы законопроектам. Первый доклад о порядке урегулирования земельных споров был заслушан уже 18 февраля 1676 г.²²; в дальнейшем они слушались едва ли не каждый месяц²³.

По мнению П. В. Седова, с приходом в Поместный приказ боярина кн. И. Б. Репнина «в земельной политике государства произошел крутой поворот. По царскому указу с боярским приговором 3 марта 1676 г. «заказные» города отменялись совсем, и даже было выражено недоумение «а для чего в тех городех диких полей не давать, того в указе великого государя не написано». Новый правительственный курс был подтвержден 12 апреля 1676 г. и 4 мая 1677 г.»²⁴. В реальности, указ от 3 марта 1676 г. просто подтвердил законодательство Алексея Михайловича: в освобожденных от «заказа» уездах раздача земель разрешалась: «в тех украинных городех, которые в выписи²⁵ написаны... в поместье в оклады давать по прежнему»²⁶. Единственного, чего добились «бояре» - это расширения списка свободных от «заказа» городов с 29 до 35. Эта же норма повторена и в указе от 12 апреля того же года, хотя сам указ никакого отношения к вопросу о заказных городах не имеет - им определялись нормы продаж поместий в вотчины. Но ссылка на закон от 3 марта действительно имеется: «велено к прежним к 22 городам в прибавку в украинных же 13 городах дикие поля помещиком и вотчинником давать в поместье в указные статьи»²⁷.

Чтобы понять значение этой «победы» боярства достаточно просто сопоставить количество уездов, где раздача земель разрешалась (35 уездов), с количеством уездов, где раздача земель по-прежнему оставалась «в заказе» - 61 уезд по Белгородской и Изюмской черте плюс 35 «городов с уездами» по Симбирской и Пензенской засечным чертам²⁸. Итого - 96 уездов. В них земли беспрепятственно раздавались помещикам. Но только «здешним старожильцам».

Указ от 4 мая 1677 г. на который ссылается П. В. Седов, как на подтверждение своего тезиса «неизменности» правительственного курса, как раз этот курс радикально меняет. Как мы видели, в 1676 г. «московских чинов люди» добились от молодого царя уступки - исключения из списка «заказных городов» 13-ти южных уездов. Уже год спустя правительство вернулось к прежней практике - «в нынешнем во 185-м году апреля в 25 день великий государь указал: дикие поля всяких чинов людям давать в поместье указные статьи по чинам, по прежнему указу 180 и 181 годов»²⁹, то есть список «открытых» городов устанавливался таким же, каким он был при Алексее Михайловиче. Чтобы не оставлять никаких лазеек, список свободных «от заказа» городов в указе приведен полностью: Рязань с пригородами (село Печерники, города Пронск и Зарайск), Тула с пригородами (Венев, Дедилов, Данков, Солова), Епифань, Кашира, Ряжск; орловские пригороды Мценск и Волхов, но без самого Орловского уезда, устоявшаяся географическая связка «Чернь — Новосиль - Одоев», и западные города, никакого отношения к черноземам не имевшие, - Воротынск, Козельск, Масальск, Мещевск, Иеремышль, Сериейск³⁰.

Таким образом, раздача земель «из дикого поля» в 35 уездах была разрешена чуть больше года — с марта 1676 по май 1677 г. Теперь рассмотрим как этот указ реализовывался на практике. П. В. Седов справедливо заметил, что из всех открытых «для раздачи» уездов наибольшей интерес для получения новых земель представлял Данковский - из-за плодородия почв и удобства транспортных коммуникаций. 4 июля 1676 г. к данковскому воеводе была направлена грамота с требованием произвести учет пригодных для раздачи земель и составить им чертеж³¹. Поэтому нет ничего удивительного в том, что в сентябре 1676 г. в уезде появляются отводчик И. Д. Сонцов с подьячим Г. Соболевым. С 6 сентября по 26 ноября выделено 28 поместий, после чего отдельщики из уезда уехали³². В 1677 г. ими было отведено еще 89 «дач»³³.

Первым (6 сентября 1676 г.) был пожалован никому не известный стольник Иван Большой Ляпунов³⁴. Из бояр, подавших челобитные о наделении землей поместья получили - бояре кн. Юрий Михайлович Одоевский (30 сентября)³⁵ и кн. Яков Никитич Одоевский (земля ему была обещана ему еще в 1673 г.)³⁶. Получил надел окольничий Алексей Петрович Головин. 26 ноября получили поместья царские приближенные - кравчий кн. Василий Федорович Одоевский и дьяк Федор Шакловитый. А боярин Родион Матвеевич Стрешнев, «приискавший» земли в Данковском уезде, ни в 1676, ни в 1677 годах поместьем так и не обзавелся. «Придача» ему была выделена в Черньском уезде, да и то только в 1678/79 г.³⁷

Такую же картину мы наблюдаем в соседних уездах. С 1 сентября 1676 г. отводчик И. Я. Нащокин с подьячим Д. Ушаковым «раздавали дикие поля челобитчиком к старым поместьям и в оклады, и те земли писали и мерили и межевали» в Дедиловском и Черньском у.³⁸ Всего было отведено 71 поместье. Из них одно - боярину кн. Федору Федоровичу Куракину, два - окольничим (Александру и Ивану Севастьяновичам Хитрово), одно - думному дьяку Лариону Иванову, одно - казначею Ивану Богдановичу Комынину. С 23 июля 1677 г. те же лица вновь отводили земли, на этот раз в Веневском, Соловском и Черньском уездах³⁹. До 5 декабря того же года ими было отделено 34 «дачи», из них одна - думному дьяку Аверкию Кириллову и одна - постельничему И. М. Языкову. Сведений о других поместных раздачах в 1676-1677 г. в Поместном приказе не сохранилось.

Итак, в указанный период «дачи» получили 221 человек. Из них три боярина, три окольничих, два думных дьяка и ряд приближенных самого царя. На их долю пришлось 11 дач в четырех уездах. А кому достались остальные?



С весны 1678 г. работа по отводу поместий «из диких полей» получает новую организационную форму. На этот раз отводчики руководствовались не индивидуальными грамотами, а общим перечнем лиц, подавших челобитные, по которому отводили и межевали участки и выдавали отводные выписи. Уменьшается и количество дач. Но социальный состав пожалованных оставался неизменным.

Отводом земель в Данковском у. занимались И. М. Офросимов и подьячий И. Оловеников. С 26 апреля по конец 1678 г. ими было отделено 32 поместья⁴³, из них одно - окольничему Алексею Петровичу Головину и очередное поместье получил кравчий «с путем» кн. В. Ф. Одоевский⁴⁴. В Дедиловском уезде кн. Г. С. Шаховской и подьячий М. Кудрявцев отвели всего 19 поместий⁴⁵. Эти же писцы выделили пять дач в Одоевском уезде⁴⁶. В Черньском и Новосильском уездах И. Я. Нащокин и подьячий Д. Ушаков отвели 66 участков⁴⁷, из них боярину Родиону Матвеевичу Стрешневу и окольничему Петру Дмитриевичу Скуратову; еще один получил постельничий И. М. Языков (вот уж кто, прямо скажем, не стеснялся).



Как мы видим, практика реальной раздачи поместий «из диких полей» весьма далека от феерической картины «расхищения боярством государственного земельного фонда», изображенной в исследовании П. В. Седова⁴⁹.

Первой ласточкой, обозначившей приближение перемен, стал царский указ с боярским приговором от 11 марта 1677 г. Выше мы уже писали, что самозахват целинных земель («диких полей») на юге России в XVII веке был бытовой нормой, па которую правительство смотрело сквозь пальцы. Во второй половине века появились специальные термины, которыми определяли земельные участки, использующиеся без официальных «дач» - «примерные» (т. е. незаконно добавленные к владениям - примерянные) и «обводные» (использующиеся с помощью каких-либо уловок - обвода). В ходе решения массовых земельных споров конца 60-х - начала 70-х годов XVII в. сложилась определенная практика: обнаруженные земельные излишки измерялись, после чего землепользователь мог выкупить земли «сверх дачи» в вотчину по льготной цене - по рублю за три десятины. Льгота распространялась только на помещиков, самостоятельно окультуривших «дикие поля»; ни боярин, ни думный дворянин из Москвы выкупать «примерные» земли по льготной цене права не имел. В случае отказа землепользователя от выкупа, «примерные» земли передавались в общий земельный фонд для последующей поместной раздачи. «Просить» о них в дальнейшем мог кто угодно - и боярин из Москвы, и живущий по соседству сын боярский. Для этого следовало подать челобитную «о придаче» земель к своему поместью в установленном порядке. Разумеется, «думные люди» и царские приближенные никогда не упускали случая округлить свои земельные владения за счет «примерных земель». Но это так же была «бытовая» норма, одинаково характерная как для времен Алексея Михайловича, так и Федора Алексеевича.

С учетом этих обстоятельств указ от 11 марта 1677 г. приобретает первостепенное значение. Из приложенного к приговору доклада следует, что дети боярские украинных городов, подав челобитные об отводе земель «из диких полей» в поместья, занялись самозахватом - «на тех землях поселились без дач и владеют теми землями многие годы»⁵⁰. На эти же земли претендовало и дворянство замосковных городов - «те земли дать им, московских чинов людям, в поместье для того, что те украинцы подав челобитные, за выписками не ходили и по сыску об отказных грамотах не били челом многие годы и месяцы». Принятое Федором Алексеевичем решение вряд ли устроило столичное дворянство: «а что московских всяких чинов люди на украинцев о тех землях бьют челом... и те указы тем украинцам не приличны потому, что они о тех землях били челом, и на них поселились, и службы великого государя служат с тех земель по вся годы, а люди молодчие и многие из них скудные, а поместий и вотчин иных за ними нет»⁵¹. Постановление Бояской Думы (!) таково: «детей боярских, которые поселились на порозжих землях и на диких полях... переписать» и по переписи дать из Поместного приказа отказные грамоты «кто имены и в которых урочищах и на сколько четвертей били челом и давно ль поселились»⁵², то есть указ и боярский приговор фактически легализовал самозахват земель провинциальной служилой «мелкотой». Странно, что в исследовании П. В. Седова этот указ обойден молчанием.

Запись примерных земель за челобитчиками началась с начала 186 (1677) г. Уже 28 сентября отводчики И. Д. Сонцов и подьячий Герасим Соболев записали «примерные» земли за помещиками И. Д. Щепотьевым и П. Н. Милюковым в Бруслановском ст. «заказного» Елецкого у.⁵³ Не прекратилась эта практика и после смерти царя: в 1682 г. воронежские дети боярские подали жалобу на черкас атамана М. Агеева, что они незаконно владеют 500 четвертями примерной земли⁵⁴. Как мы уже видели, такое обвинение было стандартным. Интересна лишь реакция на жалобу Поместного приказа. 28 февраля 1683 г. в Воронеж прибыла грамота с резкой отповедью: «и по Уложенью и по новым указным статьям, в тех их межах, хотя б и лишнея земля была, и те земли велено отдавать тем же людем, в чьих межах»⁵⁵. А царский приговор был таков: «по прежним их черкаским дачам, и по межам, и по розыску, и по чертежу велел владеть по прежнему... а воронежцом детем боярским, Федору Струкову с товарищи, тою их черкаскою землею владеть не велел и с той их земли велел сослать...»⁵⁶.

Таким образом, за два с половиной года (лето 1676 - декабрь 1678 г.) было роздано всего 344 поместья. Нетрудно подсчитать, что «всевластие» аристократии принесло реальную выгоду четырем боярам и пяти окольничим. 81 поместье было выделено «чинам московским» - стольникам и стряпчим, 240 (с жильцами) досталось провинциальному служилому дворянству. За весь период зафиксированы всего две повторные «придачи» и обе пришлись на долю приближенных самого царя: И. М. Языкова и кн. В. Ф. Одоевского. Причем в обоих случаях для повторных дач были подобраны законные причины. В 1676 г. И. М. Языков получил поместье, как стольник, а в 1677 г. - как постельничий. В 1676 г. В. Ф. Одоевский получил поместье как кравчий, в 1677 г. как кравчий «с путем».

Более любопытным представляется распределение количества «дач» между «чинами московскими» и «городовыми». 157 поместий были отведены стольникам, стряпчим и жильцам, то есть членам Государева полка. Т. е. можно предполагать, что одной из задач выделения поместий из «диких полей», примерных и обводных земель было укрепление «служебной годности» дворянства, несущего службу в Москве и в самом Кремле. При этом в абсолютном большинстве случаев в числе пожалованных мы видим представителей «невеликих родов» (Бибиковы, Еропкины, Кологривовы, Чебышевы и т. п.), еще не утративших связей с провинцией. Такая связь дополнялась еще одной характерной особенностью поместных раздач 1676-1680 гг.: отвод земель производился одним клином, т. е для группы пожалованных выделялась некая территория (напр. «верх Булавочных Ряс») и расписывалась по дачам не взирая на чины - стольники, стряпчие, жильцы, городовые дворяне и дети боярские⁵⁷. Нередки случаи выделения единого клина на род или породнившиеся фамилии. В таких случаях в составе пожалованных зачастую встречается провинциальное служилое дворянство в одной группе с жильцами⁵⁸. Раздав 380 поместий (67 % всех земельных дач 1679-1680 гг.) провинциальному дворянству, правительство совершенно недвусмысленно указало, на кого оно собирается делать ставку в новом царствовании. А черезполосное землевладение «московских» и «городовых» чинов в южных уездах должно было обеспечивать и определенную обратную связь провинции с Москвой.

Побочным следствием сплошного анализа поместных раздач в «бывших» заказных уездах стала корректировка еще одного «абстрактного» постулата - о принципиальной неиссякаемости пригодных для раздачи земель. Мы уже отмечали, что в «открытых» для раздач Кромском и Мценском уездах отводчики так и не появились. Наблюдения над городовой принадлежностью пожалованных позволяют внести ясность и в этот вопрос.

Уже летом 1677 г. челобитные о пожаловании поместьями подали мценяне Г. М. и И. М. Чистые, М. С. Гринев и др.⁵⁹ В 1678 г. земли мценским детям боярским - Никите и Исаку Чапкиным «с товарищи» пришлось отводить в Черньском у.⁶⁰ То есть в Мценском уезде свободных земель просто не осталось. Как мы уже видели, в Одоевском уезде отводчикам удалось найти свободных земель всего на пять поместий⁶¹. Из земель Дедиловского уезда удалось выкроить 19 дач⁶²; около сотни - из земель Новосильского (да и то включая примерные, обводные и выморочные земли). Большинство земель было роздано в Черньском и Данковским уездах, имевших открытую границу со степью. Но как только фонд земель в этих уездах исчерпался, немедленно прекратились и сами земельные раздачи. Отменять политику «заказа» никто не собирался; это утверждение П. В. Седова не подтверждено никакими источниками.

Не приходится сомневаться в том, что «аристократия» оказывала на царя открытое давление. Об этом совершенно недвусмысленно свидетельствует общее количество жалованных грамот, полученных «думными людьми» на земельные участки. Но нельзя не отметить и чисто иезуитскую изворотливость, с которой придворным было вежливо отказано. Отвод поместий осуществлялся не по жалованным грамотам, а «по наказам и по грамотам ис Помесного приказу за дьячими приписьми», о чем бесхитростно поведали в своих отчетах И. Я. Нащокин и Д. Ушаков⁶³. Понятно, что вопрос кому давать, а кому не давать поместье решал не дьяк. Вопрос заключается в том - с кем он консультировался. В настоящее время определенно можно сказать одно — это не судья Поместного приказа боярин И. Б. Репнин. Степень его влияния на дела отчетливо видна из такого факта - получив две грамоты на совершенно ничтожные «придачи» (36 и 20 четв.) в Орловском уезде в 1676 г.⁶⁴, он до лета 1678 г. так и не смог добиться «записи» их за собой⁶⁵.

С некоторой долей вероятности можно предполагать инициаторов подобной политики. Это бояре Ю. М. Долгорукий и Б. М. Хитрово, которые понимали значение провинциального дворянства для вопросов обороноспособности страны. Б. М. Хитрово начинал свою карьеру как строитель Симбирской черты (1647-1654 гг.); его роль в заселении и освоении стенного Поволжья хорошо изучена и по достоинству оценена⁶⁶. Оба имели самое непосредственное отношение к разгрому «разинцев». И, вероятно, на собственном опыте убедились в том, что полную свободу рук шайки восставших имели только на территориях, где не было сложившихся дворянских городовых корпораций (лесостепное Поволжье и «казачьи городки» Белгородской черты). В этом, собственно говоря, и заключалась «историческая роль» дворянства в конце XVII - начале XVIII вв.: служить своеобразным «цементом», скреплявшим воедино огромные и этнически неоднородные территории Европейской России. Многочисленные рассуждения о «падении боеспособности» дворянских сотен в основном относятся к их способности противостоять «регулярным» европейским армиям. Но против татар, калмыков, башкир и всяких внутренних врагов дворянские сотни по-прежнему оставались грозной силой⁶⁷. Эти соображения и определяли специфическую внутренную политику по отношению к провинциальному дворянству, характерную для всего конца XVII века.

---

¹ Исследование выполнено при финансовой поддержке РГНФ в рамках научно-исследовательского проекта РГНФ «Подготовка справочника «Писцовые книги юго-занадной России», проект № 09-01-00148а
² Новосельский А. А. Распространение крепостнического землевладения в
южных уездах Московского государства в XVII в. // ИЗ. М., 1938. Т. .
С. 22-23.
³ Подробнее об этом: Зенченко М. Ю. Невеселый юбилей // Родина. № 5.
2009. С. 34-40.
⁴ ПСЗ. Т.1. N522
⁵ Важинский И. М. Землевладение и складывание общины однодворцев в XVII веке. (По материалам южных уездов России). Воронеж, 1974. С. 82.
⁶ Седов П. В. Закат Московского царства: Царский двор конца XVII века. СПб., 2006. С. 228.
⁷ РГАДА. Ф. 1209. On. 1. Кн. 527. Л. 1-152 об.
⁸ Там же. Л. 154-182.
⁹ По отводу И. И. Ододурова и подьячего А. Юрьева 26 июля 1674 г. (РГАДА. Ф. 1209. Оп. 1. Кн. 998. Л. 32 об.-35) и 20 августа 1675 г. по отводу И. И. Шетнева и подьячего Т. Самойлова (Там же. Кн. 121. Л. 100-106).
¹⁰ РГАДА. Ф. 1209. On. 1. Кн. 332. Л. 2 об.
¹¹ Из них шесть Владимирского и четыре Одоевского у. Остальные - из «старожильцев» Черньского у. В трех случаях сделана помета «с товарищи», т. е. в реальности на одного человека отводили поместья на весь род или сябренную общину и полное количество лиц, получивших землю, точно неизвестно. Относительно черньского сына боярского Авила Игнатьевича Ишкова указано «с братьями». (РГАДА. Ф. 1209. Он. 1. Кн. 527. Л. 1-152 об.).
¹² Седов П. В. Закат Московского царства... С. 228.
¹³ Там же. С. 229.
¹⁴ Там же.
¹⁵ Там же.
¹⁶ Там же.
¹⁷ РГАДА. Ф. 1209. On. 1. Кн. 527. Л. 154-160; 162-167
¹⁸ Седов П. В. Закат Московского царства... С. 229.
¹⁹ Богоявленский С. К. Приказные судьи... С. 124
²⁰ РГАДА. Ф. 145. Прик Вел. кн. Смоленск. 1663 г. № 6. Л. 1525.
²¹ Чернов А. В. К истории Поместного приказа (Внутреннее устройство приказа в XVII в.) // Труды МГИАИ. Т. 9. М., 1957. С. 227.
²² ПСЗ. Т. II. № 627.
²³ ПСЗ. Т. II. 1676 г.: 22 февраля (№ 630), 10 марта — Новоуказные статьи о поместьях (№ 635. С. 16-26), 14 марта (№ 634), 19 мая (X? 643);
22 мая - Новоуказные статьи о поместьях и вотчинах (№ 644. С. 36- 40); 20 июня (№ 650-651); 30 июня (№ 655); 13 ноября (№ 668). 1677 г.: 24 января (№ 674); 14 февраля (№ 675); 21 мая (№ 692); 3 июля (№ 696); 25 июля (№ 697); 10 августа - Повоуказные статьи о поместьях и вотчинах (№ 700. С. 110-131 (поместья, 41 статья), С. 131-138 (вотчины, 16 статей); 20 августа - продолжение приговора о вотчинах (№ 702); 1678 г.: 8 марта (№ 721); 14 июня (№ 727); 1679 г.: 14 февраля (№ 749); 26 февраля (№ 752-753); 19 июня (№ 763-767 24 октября (№ 775); 12 декабря (№ 784, 786-789); 1680 г. 12 марта (№ 803), 29 марта - Новоуказные статьи о вотчинах (№ 814. С. 255-263).
²⁴ Седов II. В. Закат Московского царства... С. 230.
²⁵ Имеется в виду выпись из указа от 21 июня 1672 г.
²⁶ ПСЗ. Т. II. № 632. С. 15.
²⁷ ПСЗ. Т. II. № 637. С. 32.
²⁸ Подробнее об этом см: Зенченко М. Ю. Города России XVII в. // Мининские чтения за 2008 г. (в печати).
²⁹ 4 мая 1677 г. - Именной с Боярским приговором о даче диких поль в указные статьи, а не в оклады. (ПСЗ. Т. И. № 690. С. 101.
³⁰ Там же.
³¹ Седов П. В. Закат Московского царства... С. 231.
³² РГАДА. Ф. 1209. Он. 1. Кн. 391. Л. 62-114.
³³ Там же. Л. 115—347 об.
³⁴ Там же. Л. 285-290.
³⁵ РГАДА. Ф. 1209. Он. 1. Кн. 391. Л. 79-83.
³⁶ Там же. Л. 216-220.
³⁷ РГАДА. Ф. 1209. On. 1. Кн. 527. Л. 392-394 об.
³⁸ РГАДА. Ф. 1209. Он. 1. Кн. 121. Л. 234-290.
³⁹ Там же. Кн. 121. Л. 107-117; Кн. 528. Л. 630-675.
⁴⁰ В том числе И.М. Языкову и двум его братьям.
⁴¹ Детей боярских: тульских - 1, перемышльских - 1, звенигородских - 1, каширских - 1, белевских - 4 и черньских - 20 (РГАДА. Ф. 1209. On. 1. Кн. 528. Л. 701-862 об.).
⁴² 8 - тульским детям боярским и 6 - дедиловским.
⁴³ РГАДА. Ф. 1209. On. 1. Кн. 118. Л. 1-57 об. (подлинник); Кн. 13899. Л. 3-54 об. (копия).
⁴⁴ РГАДА. Ф. 1209. On. 1. Кн. 118. Л. 2-5 об.
⁴⁵ РГАДА. Ф. 1209. Он. 1. Кн. 121. Л. 123-195.
⁴⁶ Там же. Л. 201-213 об.
⁴⁷ РГАДА. Ф. 1209. Оп. Г. Кн. 527. Л. 387-628 об.
⁴⁸ В 10 случаях указано с «товарищи», то есть полное количество владельцев в книгах не отражено.
⁴⁹ «Всего за пять лет (1673-1677 гг.) в бывших заказных городах думным людям было роздано свыше 50 тыс. четв. земли, что составляло половину землевладения всей Думы на 1613 г.» (Седов П. В. Закат Московского царства... С. 233).
⁵⁰ ПСЗ. Т. II. № 682. С. 96.
⁵¹ Там же.
⁵² Там же. С. 97.
⁵³ РГАДА. Ф. 1209. Оп. 1. Кн. 391. Л. 254а-267
⁵⁴ Воронежские акты. Материалы для истории Воронежской и соседней губернии. Воронеж, 1887. Т. I. Док. № 95. С. 129-130.
⁵⁵ Там же. С. 131.
⁵⁶ Там же.
⁵⁷ Напр., 20 сентября 1680 г. одним клином «по Козловской дороге в Данков» получили поместья стряпчий И. В. Кокорев, жильцы А. Ю. Космов, П. К. Ильин, П. А. Заболотский, А. Я. Страхов и рязанский дворянин Я. И. Мошонов. (РГАДА. Ф. 1209. On. 1. Кн. 418. Л. 354-364 об.).
⁵⁸ Так, например, 22 сентября 1680 г. поместья были отведены пяти членам породнившихся фамилий Ковелиных и Ильиных. Среди них один стольник (Ильин), два стряпчих (из Ковелиных и Ильиных) и два жильца (из Ковелиных и Ильиных). Дачи, разумеется, были выделены по индивидуальной норме для стольников, стряпчих и жильцов, но земли даны одним клином («в урочищах верх речки Поники»), подразумевая в дальнейшем создание некого «родового гнезда» (РГАДА. Ф. 1209. Он. 1. Кн. 418. Л. 365-373). Такие примеры можно приводить десятками. К сожалению, далеко не во всех случаях понятно, связывают ли какие-либо отношения родства-свойства представителей фамилий, получавших поместья в одном клине.
⁵⁹ РГАДА. Ф. 1209. Оп. 1. Кн. 528. Л. 641-645 об.
⁶⁰ РГАДА. Ф. 1209. Оп. 1. Кн. 527. Л. 519-525.
⁶¹ РГАДА. Ф. 1209. Оп. 1. Кн. 121. Л. 201-213 об.
⁶² Там же. Л. 123-195.
⁶³ РГАДА. Ф. 1209. Оп. 1. Кн. 121. Л. 234-235; Кн. 528. Л. 676-677.
⁶⁴ Седов П. В. Закат Московского царства... С. 231.
⁶⁵ РГАДА. Ф. 1209. Оп. 1. Кн. 10044. Л. 2-41 (именная роспись землевладельцев Орловского у. 1678 г.).
⁶⁶ Селезнева И. Л. Российский государственный деятель XVII в. Б. М. Хитрово // ВИ. 1987 г. № 1. С. 79.
⁶⁷ Об этом совершенно недвусмысленно свидетельствует бесславный конец стрелецкого восстания 1682 г.

Просмотров: 8791

Источник: Paleobureaucratica. Сборник статей к 90-летию Н.Ф. Демидовой. М.: Древлехранилище, 2012. С.125-141

statehistory.ru в ЖЖ: