Яков Виллие: личный медик Александра I и единственный русский баронет
Яков Виллие: единственный русский баронет
Яков Васильевич Виллие, или, как пишут иногда, Вилье, он же Джеймс Уайли, — единственный русский баронет. Сообщаю об этом с некоторой неуверенностью. Казалось бы, достаточно открыть «Общий Гербовник дворянских родов Российской империи» и убедиться в точности своих заявлений насчёт титулов и геральдики, но ни один справочник не бывает полным, и в каждую энциклопедию закрадываются неточности и ошибки. Например, в современном «Оксфордском словаре выдающихся британцев», где от самого слова Оксфордский веет неопровержимым авторитетом, в статье, посвящённой Джеймсу Уайли, мы читаем, что: «В мае 1814 года Уайли был назначен личным медиком царя и, после разгрома Наполеона при Ватерлоо, Уайли сопровождал Александра в Лондон, где был возведён в рыцарское достоинство». Постойте, император Александр ездил в Британию в 1814 году, а битва при Ватерлоо — она будет через год после его визита! Взирая на любое светило, можно разглядеть на нём пятна; эти пятна неизбежны как в британских, так и в русских исторических материалах, уже хотя бы потому, что история не принадлежит к точным наукам, где ошибка, допущенная в одном месте, или не позволяет вести дальнейшие расчёты, или неизбежно приводит к ошибочному конечному результату.
личный медик Александра I Яков Васильевич Виллие (Джеймс Уайли)
Была ли акколада?
В российском «Гербовнике дворянских родов» по поводу Виллие говорится, что он родился в 1765 и умер в 1854 году и: «Рескриптом английского короля Георга III от 25 мая (6 июня) 1819 года лейб-медик Высочайшего Двора, главный медицинский инспектор российской армии, действительный статский советник Яков Васильевич Виллие был возведён, с нисходящим потомством, по порядку первородства, в достоинство баронета Английского королевства. Высочайше утверждённым 2 февраля 1824 мнением Государственного Совета вышеозначенный Яков Виллие признан в достоинстве баронета в Российской Империи». По английским справочникам, Джеймс Уайли родился в 1768 году, в английских же кавалерских календарях и гербовниках указ о пожаловании ему баронетства датируется 2 июля 1814 года. Строго говоря, указ подписывал не Георг III, а принц-регент, правивший от его имени, — в 1811 году Георг III был признан недееспособным по причине душевной болезни. И на тот момент титул имел иную формулировку: баронет не Английского королевства, а Соединённого Королевства Великобритании и Ирландии. Н. К. Шильдер, описывая поездку Александра I в 1814 году в означенное королевство, использует в этом случае определение великобританский: «В знак особенного внимания к императору Александру принц-регент даровал лейб-медику его величества Виллие сначала достоинство кавалера (sir), а вскоре затем и титул великобританского баронета».
Не будем, по совету Козьмы Пруткова, уж очень сильно прищуриваться для выявления пятен на солнце или, вторя старухе Хлёстовой, восклицать: «Всё врут календари!» Попробуем хоть сколько разобраться в истории с посвящением Виллие в рыцари. Не раз и не два нам придётся усомниться: имела место сия церемония? Или, может, высокие стороны договорились кавалерство Джеймсу Уайли пожаловать, но по каким-либо обстоятельствам обошлось без акколады?
Напомню, в общих чертах, как шотландец Джеймс Уайли стал Яковом Васильевичем Виллие.
Нечаянно пригретый славой?
В нашей справочной литературе Яков Виллие представлен человеком способным и деятельным, преданным как русскому императорскому двору, так и своему делу, а делом его жизни была военная медицина. Нападки частных лиц, продиктованные личной неприязнью, завистью или иными чувствами, в биографических словарях неуместны, с ними, при желании, можно ознакомиться в мемуарной литературе, при этом помня, что дневники и воспоминания доносят до нас кроме бесстрастных наблюдений очень даже предвзятые суждения и субъективные оценки. Например, Н. И. Греч в своих «Записках», ядовито отозвавшись о Кутайсове, фаворите Павла I: «пленный турчонок!» — в таком же иронически-насмешливом, местами ёрническом, тоне объясняет возвышение шотландского медика Уайли — быстрое, сродни грибу, за ночь вырастающему: «Пленный турчонок мало-помалу сделался обер-шталмейстером, графом, Андреевским кавалером и не переставал брить государя. <...> Кутайсову обязан своим счастьем другой гриб, не турецкий, а шотландский. Джемс Виллие прибыл в Россию в звании подлекаря и определился в Семёновский полк баталионным врачом. Он успел оказать важную медицинско-секретную услугу шефу полка, Александру Павловичу, который обещал ему своё покровительство, но не мог ничего в то время сделать. Вдруг Кутайсов заболел нарывом в горле. Его лечили первые придворные медики, но не смели сделать операции надрезом нарыва и ждали действия натуры, а боль между тем усиливалась. По ночам дежурили у него полковые лекаря. Виллие явился в свою очередь и за ужином порядочно выпил даровой мадеры, сел в кресло у постели и заснул. Среди ночи сильное храпение разбудило его. Он подошёл к больному и видит, что тот задыхается. Не думая долго, он вынул ланцет, и царап по нарыву. Гной брызнул из раны; больной мгновенно почувствовал облегчение и пришёл в себя. Пьяный Виллие спас его. Можно вообразить радость императора Павла; Виллие пошёл в гору, был принят ко двору и сделался любимцем Александра.
Памятник Я. В. Виллие во внутреннем саду Военно-медицинской академии
Предвидя ожидающую его фортуну, он выучился латинскому языку и по секрету прошёл курс медицины и хирургии. Смелость, быстрый взгляд и верность руки много способствовали его успехам. <...> Он был начальником военно-медицинской части в России и во многом её поднял, возбудил в русских врачах чувство собственного достоинства и даровал им права, обеспечивавшие их от притеснений военных начальств. Он проложил путь многим людям с талантами, коль скоро они ему покорялись и льстили. Всех непокорных, кто бы они ни были, преследовал и терзал всячески. Эгоизм и скупость его невероятны. Богатый и бездетный, он брал ежедневно по две восковые свечи из дворца, следовавшие дежурному лейб-медику, и во всём поступал по этой мерке...»
По другим источникам, которым верится больше, чем свидетельству литератора Греча, наш шотландец служил в Елецком, а не Семёновском полку. И что значит выучиться хирургии по секрету? Уайли до приезда в Россию получил медицинское образование в Эдинбурге и, уже будучи на русской службе, удостоился в 1794 году степени доктора медицины от Абердинского университета. И действия Виллие для спасения И. П. Кутайсова, как бы ни иронизировал Греч, доказывают как раз смелость, быстрый взгляд и верность руки военного врача, которого только иностранное происхождение роднит с названным Кутайсовым, попавшим в случай по прихоти императора Павла.
Можно упрекать Виллие за его поведение в истории с убийством Павла I, и такие упрёки звучали: медик видит многочисленные ушибы на теле и следы удушения на горле, он знает о насильственной смерти, а в медицинском заключении пишет об апоплексическом ударе. Виллие подчинился давлению обстоятельств, он сказал себе, как говорят многие в подобном случае: так надо... А если судить строго, следует перевести укоризненный взгляд с придворного хирурга на высокородных заговорщиков или вперить его в Александра Павловича, который, воцарившись, не наказал убийц своего отца. Диагноз с апоплексическим ударом, видимо, сыграл какую-то роль, когда в тёмном народе поползли слухи о том, что Александр не умер в Таганроге, что тело его подменили: если лекарь Вилье слукавил один раз, он способен слукавить вторично. Но Я. В. Виллие был не единственным лекарем при постели умирающего императора, за ходом болезни наблюдал также Конрад Штофреген, личный врач императрицы Елизаветы Алексеевны, не высказавший ни малейших сомнений в кончине именно Александра, а не какого-то подставного или, если хотите, подложенного, лица. Никаких показаний или намёков на подлог не существует и в воспоминаниях Д. К. Тарасова, ещё одного врача, опытного и добросовестного, бывшего при Александре во время его поездки в Таганрог и Крым, сопровождавшего останки императора из Таганрога в Петербург.
Часть современных утверждений о характере и деятельности Я. В. Виллие восходит к одному источнику — к воспоминаниям Роберта Лайэлла, который жил какое-то время в России и в 1822 году, сопровождая именитых иностранцев, совершил поездку по южным районам империи, побывал в Крыму и на Кавказе; в его путевых заметках, изданных в Англии в 1825 году, мы находим отзывы и о герое нашего очерка. Эти личные, местами очень резкие суждения до сих пор привлекаются для характеристики Я. В. Виллие, особенно в английских изданиях.
Именно Лайэлл подводит нас к несколько загадочной истории с присвоением Джеймсу Уайли британских титулов.
Хлопоты о великобританском баронетстве
Лайэлл, называя Джеймса Уайли одним из самых известных и влиятельных персон в России, считает, что с карьерой ему просто повезло. Судьба обласкала своим вниманием приезжего шотландца, который, по мнению Лайэлла, не обладал подлинным врачебным талантом и не отличался научными познаниями: человек он простоватый, со странностями, изысканным манерам не обученный... Пишущий подчёркивает более чем скромное происхождение Уайли. Конечно, в те времена сословная принадлежность имела большое значение, возвышение простолюдинов сильно задевало тех, кто по рождению считался благородным. Не знаю, почему Я. В. Виллие не выхлопотал себе титул русского барона, или почему его не сделали, скажем, графом за многие заслуги перед Россией? Баронет — не самый высокий, точнее, низший титул в Британии. Может быть, обратившись за содействием к Александру I в получении баронетства, Виллие хотел утвердить себя именно на родине, в глазах британских, особенно английских (а не шотландских) коллег.
Роберт Лайэлл пересказывает историю, которую мы уже слышали от Н. И. Греча: у Кутайсова болезненный нарыв на горле, лечившие его медики бессильны, а Виллие, за которым послали посреди ночи, смело применяет ланцет, Кутайсов идёт на поправку, Павел I несказанно рад и тут же обласкивает шотландского хирурга. Потом было ещё несколько случаев, в равной мере удачных (equally fortunate) для Виллие, — Лайэлл продолжает объяснять всё благосклонностью Судьбы и позволяет себе даже такое оскорбительное замечание: шотландский медик возвысился благодаря невежеству или глупости окружающих (the ignorance or stupidity of his contemporaries).
Роберт Лайэлл, не сумевший добиться больших денежных или научных успехов на родине, приехал в Россию тоже в поисках оплачиваемой службы; не получив на ловле счастья и чинов того, о чём мечталось, он даёт волю едким высказываниям против тех, кому повезло сильнее; правда, при этом он невольно подрывает своё утверждение о невежестве и глупости окружающих, сообщая, что Я. В. Виллие ценили не только в России, его ввели в состав некоторых европейских научных сообществ, в том числе британских; уж если русские были невеждами, то что заставило западных учёных приглашать его в свои академии?
Если верить Лайэллу, медик Виллие приобрёл значительное влияние в делах, не касающихся его ведомства, и всяческие вольности были ему позволены, ибо благосклонность императора служила ему щитом против нападок недоброжелателей (a shield against all complaints). Как и в «Записках» Греча, мы читаем здесь о скупости, даже скаредности Виллие: проживал он часто не у себя на Английской набережной, а в императорском дворце, где не нужно было платить за обед; дома, как Лайэлл слышал от других, он обходился по-солдатски скудным куском чёрного хлеба с солью. Похоже, Яков Васильевич, действительно, деньгами не сорил, — что тоже служило поводом для колких замечаний и нелестных суждений в свете, где скорее для виду журили шалунов и ветрениц, и лучше понимали и принимали не тех, кто по-солдатски ел чёрный хлеб, а тех, кто по-гусарски накачивался шампанским, кутил и волочился за каждой юбкой, острил и балагурил, проводил вечера и ночи за карточным столом: атанде! пароли! ва-банк! По английским источникам, сэр Уайли накопил сто тысяч фунтов; по его завещанию деньги пошли на создание Михайловской клинической больницы, и многие поколения петербургских и российских хирургов, как и излеченных пациентов, вспоминали с благодарностью клинику Вилье, тогда как потомки разного рода гусаров вздыхали по поводу денег и имений, пущенных на ветер промотавшимися отцами.
Барельеф на фасаде Михайловской клинической больницы (построенной на деньги Виллие) с девизом Я. В. Виллие "Labore et Scientia"
Гречу и Лайэллу с их нелестным многословием можно противопоставить Арчибальда Алисона, который, охватывая в своей «Истории Европы» события с 1789 по 1815 год, дал предельно краткую характеристику императорскому лейб-медику: «деятельный и бесстрашный Уайли».
Виллие был в свите императора, когда тот отправился из Парижа в Британию одновременно с прусским королем и австрийским министром иностранных дел для встречи с принцем-регентом. Записки Роберта Лайэлла подтверждают, что Александр похлопотал о своём лейб-медике перед будущим Георгом IV, и тот даровал Якову Васильевичу рыцарский титул или, как тогда говорили, достоинство кавалера. Лайэлл при этом утверждает, будто церемония проводилась не по утверждённому протоколу: «В дополнение ко всем наградам, он, пережив наравне с другими опасности и получив свою долю славы в кампании 1812–13 годов, по личной просьбе императора Александра был произведён в рыцари Принцем-регентом на одном из кораблей Королевского флота в Портсмуте, при сём использовалась сабля Платова».
Его Королевское Высочество принц-регент (с 1820 года -- король Георг IV)
Палуба английского брига, атаман Платов протягивает принцу-регенту свою саблю, тот опускает её на плечо коленопреклонённого Виллие... Красиво! Только не выдумка ли это, как, например, красочная история о заводной блохе, которую англичане преподнесли русскому императору?
Дувр, Лондон, Оксфорд...
После того, как в Париже с помощью русских, прусских и английских штыков водрузился на трон Людовик XVIII, император Александр I отправился с официальным визитом в Англию. Его сопровождала многочисленная свита, в которой было немало знатных и прославленных особ, чьи имена и титулы, однако, для английской публики мало что говорили. Журналисты печатали с искажениями незнакомые им русские фамилии, задавался вопрос: кто такой Барклай де Толли? — но и в редакциях, и во всех учреждениях и частных домах знали Матвея Платова, на улицах публика приходила в неистовый восторг, увидев хотя бы мельком казачьего атамана, дамы прямо-таки чепчики в воздух бросали, и все кричали: «Платов! Платов!» Вообще, в английских газетных публикациях тех лет имя Платова присутствует очень часто, его же, как олицетворение России, мы видим в политических карикатурах, против Наполеона направленных, он же, а не Кутузов или Барклай де Толли, красуется в колоде литографий с бравыми военачальниками союзных войск — на коне, с поднятой саблей, с подписью «Hetman Count Platoff». Для многих англичан, и с подачи журналистов, и в силу ограниченных представлений о России, именно Платов со своими донскими казаками сыграл главную роль в разгроме Наполеона.
Граф М. И. Платов, войсковой атаман Войска Донского
Итак, Александр I едет в Англию и там... На память невольно приходит красочный вымысел литератора Лескова: и там англичане преподносят ему заводную блоху! Приняв диковинку, изготовленную из аглицкой воронёной стали, император приказал выдать дарителям целый миллион серебряными пятачками, а Платову, недовольному подобной расточительностью, император велел помолчать: «Не порть мне политики!» Блоха — вымысел, но в сочинении Лескова есть отзвук того, что имело место: император проявлял любопытство ко всем сторонам и особенностям английской жизни, он посещал всевозможные кунсткамеры, включая Британский музей, он встречался с преподавателями Оксфордского университета и квакерами, он ездил в Лондонский торговый порт и на скачки в Аскот... В какой-то момент между мероприятиями, проводимыми на самом высоком уровне, у Александра I нашлось время, чтобы обратиться к принцу-регенту, представить ему своего лейб-медика Якова Виллие, и принц-регент должен был отвлечься от других дел, дабы провести церемонию с посвящением означенного Якова Виллие в рыцари.
Вспомним Н. К. Шильдера: «Принц-регент даровал лейб-медику его величества Виллие сначала достоинство кавалера (sir), а вскоре затем и титул великобританского баронета». Чтобы присвоить баронетство, достаточно подписать указ, а для возведения в кавалерское достоинство требуется личное присутствие: кандидата приглашают во дворец, будущий рыцарь преклоняется, ставя колено на низенький табурет, монарх опускает церемониальный меч плашмя на его правое, затем левое плечо, это и есть акколада... Как мы прочитали у Роберта Лайэлла, церемония состоялась не в королевской резиденции, в данном случае не в Карлтонском дворце, где проживал принц-регент, а на боевом корабле на рейде Портсмута. Поскольку у нас в руках книга Шильдера, мы её и открываем на главе девятой третьего тома, где историк прослеживает путь русской делегации (указывая в скобках даты по новому стилю): двадцать шестого мая (6 июня) 1814 года Александр со свитой высадился в Дувре — «в сопровождении короля прусского». Встречающие англичане ликовали: «Как только Александр и Фридрих-Вильгельм вышли на берег и сели в приготовленные для них экипажи, народ отпряг лошадей и повёз на себе обоих монархов в город». Шильдер называет в числе сопровождающих лиц и лейб-медика Виллие. Второго (14-го) июня «в Оксфордском университете происходило торжественное собрание, на котором императору поднесли диплом на звание доктора прав. <...> На обеде, данном городом Лондоном, император сказал, между прочим…» Здесь Шильдер не указал, когда состоялся обед; по английским источникам, приём и банкет в Собрании лондонских гильдий имел место 18-го июня по новому стилю.
Передав в двух словах смысл речи, произнесённой Александром на званом обеде, историк Шильдер сообщает в следующем параграфе то, что мы уже зачитывали выше: в знак особенного внимания к императору Александру принц-регент даровал лейб-медику Виллие достоинство кавалера. Поскольку Портсмут совсем не упоминается у Шильдера, по его изложению сначала можно подумать, что акколаду устроили как раз на приёме у лорда-мэра. И момент был подходящий! Представим: в перерыве между тостами русский император обращается с просьбой к британскому принцу-регенту, тот сразу же изъявляет согласие, вот только церемониального меча нет под рукой, и тут им на глаза попадается атаман Платов, который охотно предоставляет для такого случая свою саблю; всеобщее внимание и восторг, приветственные крики и поздравления новому кавалеру… Но это не более чем моя фантазия. Дочитаем параграф до конца: Джеймсу Уайли «была выдана грамата с гербом, оригинал которого был сочинён и нарисован самим государем»; то есть, Шильдер в одном абзаце изложил сжато всю историю с кавалерством, баронетством и родовым гербом Виллие, тогда как сия история растянулась на несколько лет — только в 1824 году Виллие был признан баронетом в России, а герб, сочинённый Александром для своего лейб-медика, если верить «Гербовнику дворянских родов», был пожалован ему 30 августа 1825 года.
Портсмут
Восстановим события, не описанные Шильдером, по «Журналу джентльмена» за первую половину 1814 года. Вечером 22 июня (по новому стилю) император Александр с сестрой, великой княгиней Екатериной Павловной, и прусский король прибыли в Портсмут. На следующий день утром принц-регент, чей выход сопровождался залпом береговой батареи, отправился к русскому императору, и вместе с прусским королём, в сопровождении высших чинов Адмиралтейства царственные особы погрузились на барки и проплыли мимо строя боевых кораблей, каждый из которых салютовал им залпом из 42 орудий; высокие гости поднялись на борт линейного корабля «Неприступный», команда и зрители из многочисленных лодок приветствовали по очереди Александра, Фридриха-Вильгельма, принца-регента, великую княгиню... Атамана Платова и доктора Виллие среди присутствующих мы пока не наблюдаем. Осматривая корабль, русский император с сестрой спустились на нижние палубы. Был полдень, команде как раз выдавали ром — положенную по уставу норму, и Александр поинтересовался, в какой пропорции ром разбавляется водой. Бойкий матрос ответил, что один к шести, но не худо бы воды лить поменьше, а рому побольше! Александр попросил, чтобы его угостили, выпил и похвалил напиток. Налили немного и Екатерине Павловне. В кают-компании гостей ждали закуски. На главной палубе их снова встретили громкими криками и стрельбой из пушек. Все были в наилучшем настроении, принц-регент гордился могуществом британского флота, великая княгиня не скрывала своего восторга. По возвращении на берег хозяева и гости оправились на банкет, где были накрыты столы на 150 персон. На следующий день все осматривали береговые сооружения, вторично поднимались на «Неприступный», наблюдали выход эскадры на манёвры — под гром орудийных салютов. Вечером был и фейерверк... Английский журналист, всё подробно описывающий, не мог бы пропустить церемонию с посвящением кого-либо в рыцари — на корабле или на приёмах и банкетах в том или ином особняке; в его большой статье ничего о лейб-медике Виллие и сабле атамана Платова не сказано.
Некролог, скачки в Аскоте и родовой герб
Просматривая «Журнал джентльмена», я пролистал подшивку до 1854 года. В 195-м выпуске мне на глаза попался некролог со знакомым именем: «Недавно в Санкт-Петербурге, в возрасте 86 лет, умер сэр Джеймс Уайли, доктор медицинских наук, кавалер и баронет, удостоенный многих иностранных наград <...>. Он был возведён в рыцарское достоинство принцем-регентом (будущим Георгом IV) на скачках в Аскоте в 1814 году шпагой атамана графа Платова, и получил титул баронета второго июля того же года по просьбе императора Александра I, после его отбытия из Англии». Значит, дело было не в Портсмуте, как утверждал Лайэлл, а в Аскоте!
Надгробный памятник Я. В. Виллие в Петербурге на Волковском лютеранском кладбище
Вернёмся на много пожелтевших страниц назад, в 1814 год. Поездка высокопоставленных гостей в Аскот, куда в июне в обязательном порядке съезжается на скачки весь цвет британской аристократии, состоялась почти за две недели до визита союзников на военно-морскую базу Портсмута, и вот что пишет по этому поводу уже знакомый нам английский журналист: «Десятого июня монархи союзных держав вместе с великой княгиней завтракали в гостинице Пултни. После этого в сопровождении маршала Блюхера, генерала Платова и многочисленной свиты они отправились на скачки в Аскот. <...> Между десятью и одиннадцатью они проследовали в Хэмптонский дворец и осматривали его красоты насколько позволило время. Русский император с сестрой прибыли в Аскот около часа пополудни. За ними приехал король Пруссии и сопровождающие лица. Затем прибыла Королева Англии с принцессами, и несколько позже Принц-регент со свитой. Все царственные особы разместились в королевской ложе. Около четырёх часов пополудни высокочтимые гости отбыли из Аскота и проследовали в усадьбу Фрогмор, где Королевой был дан обед на 100 персон...»
Герб баронета Я. В. Виллие на его памятнике в Военно-медицинской академии
В Российской империи царские указы и официальные распоряжения печатались в «Санкт-Петербургских ведомостях», в Великобритании подобные документы доводились до сведения заинтересованных лиц через «Лондонский вестник». Смотрим теперь подшивку «Вестника», но ни в выпуске за 11 июня, через день после Аскота, ни в бюллетенях за 14, 18, 21, 25 и 28 число мы не находим нужных нам сведений. И только в субботу 2 июля 1814 года в № 16913 печатается указ, исходящий из дворца Уайтхолл: «Его Королевское Высочество принц-регент имел удовольствие по поручению и от имени Его Величества пожаловать достоинство Баронета Соединённого Королевства Великобритании и Ирландии сэру Джеймсу Уайли, кавалеру, Главному инспектору Медицинской части русских армий, Президенту Императорской военно-хирургической академии России, личному медику Его Императорского Величества Императора России, и его наследникам по мужской линии, рождённым в законном браке».
Этот указ не проходит мимо внимания Джона Дебретта, издателя: уже на следующий год он вносит баронета Уайли в девятое издание своего «Списка баронских родов Англии». Дебретт сообщает, что сэр Джеймс Уайли, лейб-медик русского императора, кавалер таких-то русских, австрийских, прусских и баварско-вюртембергских орденов, был удостоен баронетства 2 июля 1814 года за выдающиеся заслуги во время последних кампаний на Европейском континенте. Дебретт пишет и о предшествующем получении рыцарского достоинства; по поводу других баронетов он не считал нужным указывать, каким оружием проводилась церемония, ибо ритуал предполагает одни и те же действия, однако по поводу Уайли он повторяет то, о чём мы уже слышали, но в чём мы уже сомневаемся: «Сэр Джеймс был посвящён в рыцари в Аскоте на скачках, в 1814 году, его Королевским высочеством Принцем-регентом шпагой атамана графа Платова».
Герб баронета Уайли из "Гербовника баронских родов Англии" (Дебретт, седьмое издание, 1835 год)
В этом издании Дебретта новоиспечённый баронет Уайли родового герба ещё не имеет. В переиздании 1824 года нас удивляет необъяснимая замена дат: баронетство пожаловано уже не второго, а тридцатого июля! Здесь герб у сэра Джеймса уже имеется и описан — с указанием, что он дарован императором России и утверждён британским королём в 1819 году. Как объяснить, что в «Российском гербовнике» дата пожалования иная, 30 августа 1825 года? Сравнивая английское и русское описания, мы замечаем разницу и в самом гербе. В обоих случаях в верхней части щита изображён двуглавый российский орёл, в нижней части, разделённой диагонально, слева — лис (он символизирует умение выходить из трудных положений), справа и ниже две пятиконечные звезды; по сторонам щита два лейб-гвардейца Семёновского полка — англичане именуют их просто русскими пехотинцами, стоящими по стойке смирно; над щитом донской казак с пикой скачет в правую сторону. Разница в том, что в английском варианте щит не увенчан дворянским шлемом, и отсутствует малый щит с отверстой рукой... Не будем, однако, запутывать себя помимо исторических ещё и геральдическими разночтениями! Удовольствуемся тем, что в британском справочнике и в русском родоводе одинаково читается девиз Джеймса Уайли, на латыни высказанный: «Labore et Scientia», то есть «Трудом и знанием», — девиз, верно передающий характер и деятельность носителя перечисленных геральдических украшений: Яков Васильевич Виллие имел достаточные познания в медицине, а что касается труда — его трудолюбию можно только позавидовать.
Просмотров: 12914
Источник: Журнал "История Петербурга", N1, 2014
statehistory.ru в ЖЖ:
