Похороны Александра I в письмах семьи английского посла
От миссис Дисборо
(Начало и дата этого письма утеряны; написано либо в конце февраля, либо в начале марта 1826г.)
В субботу ожидается прибытие тела в Казанскую церковь. Мы, дамы дипломатического корпуса, имеем особое приглашение; это будет крайне утомительным предприятием. Мы должны собраться у церкви в девять часов и оставаться на паперти до прибытия тела, после чего следовать за ним внутрь и стоять до окончания службы. Надо думать, что домой мы прежде четырех часов не вернемся. Мое самое сильное опасение — это холод, поскольку верхней одежды нам, само собой, не позволено, а стоять под колоннадой придется долго. Безусловно, мы оденемся тепло; моей голове будет уютно под двумя огромными вуалями, а фланелевый шлейф может быть использован под пальто во время ожидания. Весь корпус соберется у французского посла, а оттуда выедет в сопровождении кавалерийского конвоя. Нам даны строгие предписания оставить наши жилища надежно закрытыми и под присмотром. Принимаются также всяческие меры предосторожности в целях предотвращения беспорядков. Шестьдесят тысяч солдат с заряженными пушками будут наготове на всякий случай, хотя я уверена, что все пройдет мирно, поскольку большинство (а я считаю, что все из) злоумышленников сидят надежно под замком.
Леди Странгфорд все еще не в состоянии выйти из дому. С самого прибытия герцога она была прикована к постели и не видела его ни разу. По-моему, я уже рассказывала вам, как одним вечером она настояла на приеме гостей, в то время когда ей было настолько
плохо, что она едва держалась на ногах. Все окончилось тем, что она
пошла в постель, оставив меня за хозяйку.
Барон Пальмстьерна особо желает, чтобы папа о нем помнил, и такое же желание выразил мсье де Людольф. Граф Лебцельтерн отозван. Мсье де Бомбель приезжает сюда в качестве поверенного в делах.
Приговор мятежникам вскоре станет известен. Следственная комиссия уже завершила свою работу, и теперь пойдет судебный процесс.
Откройте ваши уши и слушайте! Его светлость герцог Веллингтон завтра к обеду окажет нам честь своей компанией. Но что самое интересное — без приглашения.
P.S.,
обнаруженный отдельно
(По всей вероятности, написан в пятницу в начале марта, до 8/20 числа)
Тело прибудет завтра и будет погребено в следующий понедельник. Капитан Л. Гортон стяжал для Британии очередные лавры, спася все торговые корабли от пожара, который произошел в Кронштадте. Нам его было видно отсюда. Предполагается, что это был поджог с целью отомстить за расследование, которое император приказал открыть в отношении шкиперского имущества, когда обнаружилось, что крысы поели оснащение для двенадцатипарусного линкора, латунную пушку, железные кровати и прочее. Подобное заявление и в самом деле имело место!
Траурная процессия и похороны императора Александра I. Гравюра. 1828
От мистера Джона Кеннеди
(СПб), 8/20 марта 1826г.
В прошлую субботу мы присутствовали при церемонии вноса тела покойного императора в Казанскую церковь. Мы собрались там уже к половине одиннадцатого и оставались до трех, за исключением того, когда, невзирая на мороз и сильную метель, мы вышли на паперть, чтобы наблюдать процессию.
Herault de Joie (Дословно: «вестник торжества», глашатай (фр.)), весь в золотых доспехах, представил собой разительную противоположность мрачности черных материй и больших chapeau rabattus (головных уборов с загнутыми вниз полями (фр.).) (точно таких же, какие на наших разносчиках угля в Лондоне). По обоим бокам каждой лошади висели щиты с изображениями гербов различных губерний России и ее зависимых государств, по одному гербу на лошадь; черная ткань, украшенная аппликациями, целиком покрывала каждое животное и простиралась на два ярда позади него, поддерживаемая двумя пажами.
Позолоченная погребальная колесница была увенчана высоким катафалком. Гроб оказался слишком тяжелым для адъютантов, и поэтому его несли около двадцати бывалых солдат в церковь и вверх по ступеням приготовленного для него катафалка, со вкусом устроенного, наподобие миниатюрной пагоды.
Непосредственно перед этим вошла вдовствующая императрица; она оказалась не в силах осуществить свое намерение следовать за гробом пешком. За ней шествовали император и императрица, а за ними — фельдмаршал, герцог Веллингтон и старшие офицеры при всех регалиях. В ярком освещении церковь выглядела намного красивее, чем мы того ожидали. Все предполагали, что, даже и несмотря на полное отсутствие печей, толпа внутри произведет настоящую духоту, однако все поголовно промерзли там до костей, тогда как толпе вход был воспрещен.
Несчастные караульные солдаты страдали с семи утра, стоя неподвижно на морозе; один из них даже уронил свой штык, который ударил князя Сапегу в подбородок, порезав его. Одному из священников католической церкви (скорее всего описка и имелся ввиду священник православной церкви) холод причинил неудобства несколько другого рода: во время акта благословения, имея нужду высморкаться, но будучи не в состоянии добраться до своего носового платка, он нашел удобный случай и, наклонившись вперед, тихонько (но не слишком по-благородному) прижав ноздрю указательным пальцем, излил свои «благословения» на проходившую толпу.
Полнейший мир и приличие царили среди тех, кто наблюдал процессию, поскольку никому и ни за что не удалось бы проломиться сквозь укрепленные гвардейские кордоны, выставленные на каждой улице, примыкающей к тем, по которым шествие должно было пройти.
Было объявлено, что тело слишком изуродовано для выставления в открытом виде. В течение определенных часов дня все желающие смогут пройти у гроба, входя в одну дверь и выходя из другой...
От миссис Дисборо
С.-Петербург, 16/28 марта 1826 г.
Дорогая Франсис! Джон, должно быть, уже дал тебе описание похорон. Тем не менее я сама собираюсь затронуть этот предмет; у меня нет возможности сверить мои заметки с его (он, как обычно, у лорда Странгфорда), но меня ничуть не затруднит повторить некоторые из его наблюдений. В настоящее время Джон поистине является самым деловитым во всем посольстве. Мистер Уилмот очень болен и собирается уехать, чтобы переменить климат, а новоприбывший мистер Джернингем (сын лорда Стаффорда) пока еще недостаточно посвящен в дела, чтобы быть полезным (я даже не знаю, умеет ли он писать!). Тебя весьма позабавило бы, если бы ты могла видеть, какой важной персоной наш Джонни стал! Ничего не может быть сделано без него: «Кеннеди, сделайте то, Кеннеди, сделайте это», «Если мистер Кеннеди зайдет, когда я буду в отсутствии, передайте ему эту записку», «Кеннеди, позаботьтесь о мистере Джернингеме и покажите ему, как ведутся дела, отыщите ему жилье, слуг, и пр.». Короче, ни за какие дела лорд Странгфорд не берется без Джона и почти никогда не отпускает его обедать дома, то есть со мной.
Должна тебе сказать, что похороны — больной предмет для меня. Я ужасно сожалею, что не присутствовала при самом погребении, а оставалась вместе со всеми дамами в доме князя Гогенлоэ, из окон которого я всего лишь видела, как процессия проследовала через Champ de Mars (Марсово поле). У меня было самое искреннее желание поехать; сейчас мистер Дисборо утверждает, что принял эту мою просьбу за шутку, поскольку у него самого не было на это ни малейшей охоты. У меня, признаться, было все же некоторое опасение, что я оказалась бы единственной «дипломатической» дамой в церкви и что остальные приняли бы это как порицание в свой адрес. Таким образом, я пропустила самую интересную из всех церемоний, посвященных этому печальному событию.
Я видела гроб один раз в Царском Селе и три раза в Казанской церкви, но мое внимание было целиком отвлечено суматошной толпой, церемониальной парадностью и холодом, которые помешали мне осознать, что я присутствовала на похоронах так горячо любимого мною императора. В Царском Селе на гроб Александра были возложены шляпа и сабля, которые были на нем в его последнюю минуту; именно их вид тронул меня больше всего остального. Пока тело находилось в Казанской церкви, императорская фамилия навещала его каждый день по два раза. По прибытии и перед уходом они целовали гроб, а во время молитв стояли на коленях вокруг него. Было поразительно наблюдать, с какой твердостью и живостью старая императрица шествовала к катафалку и от него, в то время как императрица Александра казалась намного слабее. На катафалке, на подушечках и подставках были выложены короны Казанская и Таврическая, Имперская корона со скипетром, а также все ордена, которыми Александр был когда-либо награжден. Адъютанты, сопровождавшие тело от Таганрога, выглядели вконец изнуренными, и тем не менее они утверждают, что это погребение для них равносильно второй утрате: они настолько привыкли присматривать за телом, что стали к нему привязаны. Они попеременно, денно и нощно, держали караул, а во время переездов постоянно стояли на катафалке.
Кучер Илья (Илья Иванович Байков, был бессменным кучером Александра 1 с 1801 по 1825 г.), который возил императора свыше двадцати лет, получил разрешение провезти погребальную карету от Таганрога и до могилы. Он — весьма любопытная личность. Мне удалось различить его седую, густую бороду, которую по этикету ему полагалось бы сбрить; однако он, прорыдав три дня, пришел в такое жалкое состояние, что ему было позволено ее оставить. Говорят, что ничто так не успокоило народ в отношении подлинности смерти императора, как то обстоятельство, что он лично вез катафалк; ведь ходили толки, что он не умер, а находится в заключении, и что все эти похороны и т. п., являются подлогом. Но когда народ видел Илью, он знал, что тот никому не позволил бы себя обмануть и что никому не удалось бы убедить его везти что-нибудь еще, кроме тела своего покойного господина.
Император был погребен 14-го, ровно в двадцать пятую годовщину со смерти его отца, императора Павла, и со дня его восшествия на трон, а также ровно в сотую годовщину со дня смерти Петра Великого (Император Павел I был убит в ночь с 11 на 12 марта 1801 г. Петр I умер 8 февраля 1725 г.).
Перед тем, как оставить великих мира сего, я должна передать тебе замечательную отповедь императора Николая. Он получил множество анонимных писем, предупреждающих, что его жизнь находится в опасности, и т. д., и т. п., и кто-то посоветовал ему к ним прислушаться. «Non, on veut me faire tyran ou poltron; je ne saurais etre ni l'un ni l'autre» («Нет, иначе меня представят либо тираном, либо трусом; я же не в состоянии быть ни тем, ни другим»).
Вчера я побывала во дворце, где видела апартаменты сэра Джеймса Уайли, и наблюдала крайне пышный парад из 30 000 участников. Нам достались прекрасные места, непосредственно позади императора, великих князей, гвардии и пр., откуда было все видно как нельзя лучше; колонны шествовали прямо перед нами (или, может быть, перед императором?). Один незадачливый всадник только лишь стал отдавать честь императору, как некий неуклюжий тамбурмажор зацепил его лошадь своим жезлом, и (только представь себе эту сценку!) унес [на нем] тот красивый развевающийся хвост, которым жеребец был приукрашен, выставив напоказ донельзя истрепанный обрубок, которым его благословила природа. Лошадь едва ли не перепугалась, а всадник так и не заметил случившегося и продолжал как ни в чем не бывало, что развеселило всех нас до предела. Император смеялся тоже. Вчера была годовщина со дня вступления российских войск в Париж, и по этому поводу серебряные медали были розданы среди офицеров и солдат, присутствовавших при этом событии. Император наименовал в честь герцога Веллингтона один из полков.
Просмотров: 14952
Источник: Подлинные письма из России. 1825-1828. СПб.: Дмитрий Буланин, 2011. С. 99-105
statehistory.ru в ЖЖ:
