Русская армия в начале царствования Александра I (о причинах поражения под Аустерлицем)
Первоначальная данная статья под названием "На пути к реформам: русская армия в начале царствования Александра I" была опубликована в сборнике "Франция и Россия в начале XIX столетия" (М.: 2004. С.116-127)
В.М. Безотосный. На пути к реформам: русская армия в начале царствования Александра I
Мало кто из военных историков обращал свой взор на начальный период царствования Александра I - 1801-1805 гг. Причины этого понятны - основные военные события, связанные с историей русской армии, произошли после 1805 г. и оставили в тени первое пятилетие правления этого монарха. Тем не менее в эти годы в военной сфере предпринимались попытки важных преобразований, и проанализировать их весьма любопытно.
Необходимо отметить, что в области военного искусства в Европе тогда активно боролись две тенденции. После Семилетней войны на протяжении второй половины XVIII столетия законодательницей военной моды оставалась прусская военная система Фридриха Великого (организация, дисциплина, построение, маршировка, выправка, единообразие), и доминировали разработанные пруссаками тактические постулаты (линейная тактика, маневрирование, действие конницы, ведение «малой войны» и т.д.). Прусская армия считалась образцовой, а прусские теоретики, как наследники славы сражения 1757 г. при Росбахе, оказывали мощное влияние на сознание военачальников всей феодальной Европы, включая и Россию. В то же время ростки новой военной доктрины (получившей в литературе название «тактика колонн и рассыпного строя»), рожденной энтузиазмом борьбы за независимость североамериканских колонистов и французской революции, практически не воспринимались в феодальной Европе. Громкие победы французского оружия тогда объяснялись специалистами-современниками случайными причинами, весьма далекими от истины. Очевидные преимущества новой передовой военной системы вполне обозначились и стали активно осмысляться в европейских армиях лишь после сокрушительного поражения пруссаков при Иене и Ауэрштадте в 1806 г. Не Аустерлиц 1805 г., а именно события 1806 г. поставили точку и подвели итоги развития линейной тактики.
В России из этих двух главных направлений военного дела на рубеже веков явное
предпочтение отдавали прусской системе, о чем наглядно свидетельствовало все царствование Павла I. Причем положительный предшествующий национальный опыт практически не обобщался, а приоритет безоговорочно отдавался иностранным веяниям, хотя многие отечественные образцы ведения военных действий еще в XVIII столетии более поздними исследователями определялись как элементы тактики колонн и рассыпного строя. Не были вовремя учтены и наглядно проявившиеся негативные тенденции во время боевых действий 1799 г. российской императорской армии против французских войск. Из трех театров военных действий, где сражались русские войска, неудачи последовали на двух - в Голландии и Швейцарии. Лишь благодаря воинскому таланту А.В.Суворова и его победам в Италии русская армия была полностью реабилитирована. В то же время Швейцарский поход Суворова 1799 г. официально превозносился властями и многими историками как бесспорная победа, что вряд ли можно объективно оценивать подобным образом. Учитывая печальные результаты похода, резонно говорить лишь о том, что Суворову в тяжелейших и драматических обстоятельствах удалось спасти честь и не уронить престиж русского оружия. Слава же русского полководца затмила военные неудачи и не позволила задуматься в России над их причинами.
Какую же позицию по отношению к армии занимал Александр I в начале своего царствования? За плечами российского императора была пройденная им в юности школа изощренного лавирования между салоном бабки - властолюбивой Екатерины II и гатчинской казармой вечно подозрительного отца - Павла I. По мнению В.О.Ключевского, ему долго пришлось жить «па два ума, держать две парадные физиономии». Но военное воспитание
Александр I получил под непосредственным руководством отца, а его великая бабка никак не мешала этому. Многие современники отмечали, что гатчинский дух и традиции оставили в нем глубокий отпечаток и в первые годы царствования он никак не следовал по стопам «победного века Екатерины». Так, адмирал А.С.Шишков весьма негативно сравнивал военную преемственность царствований Екатерины и ее внука и писал в своих мемуарах: «Все, чего при ней не было и что в подражание пруссакам введено после нее, осталось не нарушимым; те же по военной службе приказы, ежедневные производства, отставки, мелочные наблюдения, вахтпарады, экзерциргаузы, шлагбаумы и пр., та же раздача орденов лекарям и конюхам. Одним словом, Павлово царствование, хотя и не с тою строгостью, но с подобными же иностранцам подражаниями и нововведениями еще продолжалось»1.
Несмотря на суровую оценку известного мемуариста, изменения в военной сфере происходили и в начале правления Александра I. Уже 29 марта 1801 г. (через 17 дней после восшествия на престол) император вернул полкам прежние исторически сложившиеся названия. Затем последовали другие перемены, в первую очередь это касалось формы одежды и воинских атрибутов. В 1801 г. с офицерских знаков убрали изображение Мальтийского креста, а с 1803 г. нижние чипы стали носить погоны на обоих плечах. Произошли изменения и в прическах - всем чинам приказали обрезать букли и укоротить косу, пудру использовать только для парадов и праздников. С 12 марта 1802 г. по конформированному «Табелю мундирных, амуничных и оружейных вещей» в обиход вводились новые образцы головных уборов - гренадерская, фузелерная и фуражная шапки, а также мушкетерские шляпы. В 1803 г. в кавалерии изменилась обшивка чепрака и чушек. С 1802 г. в полках было оставлено по два знамени на батальон (одно из шести считалось полковым). С 1803 г. для формирующихся полков введены новые знамена образца 1803 г.2 В целом можно констатировать, что павловская военная система даже внешне оставалась почти без изменений, нововведения носили внешний характер и были продиктованы военной модой или личными пристрастиями нового монарха.
Первоначально для вступившего на престол императора главной задачей стала нейтрализация наиболее активных участников заговора против его отца. Ему удалось в короткий срок убрать из армии и удалить из столицы гр. П.А.Палена, а Л.Л.Беннигсена назначить на должность Виленского военного губернатора. Попутно в армейские ряды стали возвращаться многочисленные отставники (за время павловского правления было уволено 7 генерал-фельдмаршалов, 363 генерала, 2156 офицеров). Одновременно Александр I начал расставлять на ключевые военные посты угодных ему людей. Не оставляет сомнения и тот факт, что новый император при расстановке кадров ориентировался на старых военачальников и руководствовался принципом старшинства службы. Об этом свидетельствуют назначения на важные административные и командные посты в полевые войска «екатерининских орлов» И.В.Гудовича, М.Н.Кутузова, И.И.Михельсона, А.А.Прозоровского, М.Ф.Каменского, Ф.Ф.Буксгевдена и др. Был даже возвращен в 1803 г. на службу и восстановлен в должности инспектора артиллерии фаворит прежнего царя А.А.Аракчеев, который в дальнейшем пользовался абсолютным доверием императора, что вызывало зависть многих царедворцев.
В области высшего военного управления также произошли изменения, но первоначально они носили внешний характер. Либеральные реформы в гражданской сфере начала царствования Александра 1 почти не затронули армейскую сферу. Несмотря на создание 8 сентября 1802 г. Министерства военно-сухопутных сил в его структуре продолжала функционировать Военная коллегия. На должность министра был назначен генерал от инфантерии С.К.Вязмитинов (бывший вице-президент Военной коллегии). Многие современные исследователи рассматривали власть тогдашнего министра как абсолютную. На самом деле, хотя под контролем министра находились важные функции (инспекторские, хозяйственные, текущее делопроизводство), он не имел права вмешиваться в полевое управление войск и крупные военачальники ему не подчинялись. Кроме того, все нововведения и Высочайшие приказы продолжали исходить от начальника Военно- походной канцелярии императора молодого генерал-адъютанта Х.А. Ливена - современники сравнивали его по значимости с военным министром, поскольку он играл не менее важную роль в решении армейских дел.
В целом же основным законом, регламентирующим управление и деятельность полевых войск, оставался введенный еще Петром I «Устав Воинский» 1716 г., а главными документами для обучения и боевой подготовки в полках являлись выдержанные в прусском духе павловские уставы и инструкции. В частности, для пехоты - «Воинский устав о полевой пехотной службе», принятый в 1790 г., еще в самом начале царствования Павла I. Он предусматривал лишь линейные построения, в то же время отсутствовало даже упоминание о рассыпном строе, каре и колоннах, а главное внимание уделялось подготовке к вахт парадам, правильному и точному держанию дистанции и интервалов, мелочной и педантичной регламентации всех частных случаев3. Прежний армейский бытовой уклад, плац-парадность, красота строя и равнения в рядах, шагистика и муштра продолжали господствовать и определять повседневную жизнь войск в начале нового царствования. В итоге - полки успешно демонстрировали высоким начальникам свою выправку и маршировку, но в минимальной степени оказались готовыми к боевым действиям.
У Александра I, без сомнения, имелись собственные взгляды на армию. Свидетельством того, что он подспудно осознавал необходимость изменений в армейской среде, стала деятельность учрежденной им 24 июня 1801 г. «Воинской комиссии для рассмотрения положения войск и устройства оных» под председательством Великого князя Константина Павловича. В состав комиссии вошли занимавшие ответственные посты генералы А.А.Прозоровский, М.И. Голенищев-Кутузов, И.В.Ламб, Н.А.Татищев, Н.С.Свечин, Д.П.Волконский, А.П.Тормасов, С.Н.Долгоруков, И.И.Русанов. Правда, данный орган рассматривал в основном организационные и хозяйственные проблемы армии и не затрагивал боевую подготовку войск. Комиссии было «высочайше указано» не касаться «строевого учения и школьной тактики»4. Причем ставилась и задача экономии средств, отпускаемых на военные нужды5.
Комиссия пришла к выводу о необходимости увеличения, в первую очередь, количества пехотных частей «по отношению к силам соседственных держав». С 1802 по 1805 г. было сформировано 12 новых мушкетерских, три егерских, шесть драгунских, два уланских, один гусарский полк, а также один пионерный и один понтонно-артиллерийский полки. В 1801 г. расформированию подверглись девять артиллерийских полков, в 180.3 г. они были вновь возрождены, а в 1806 г. снова расформированы6. 30 апреля 1802 г. были введены новые штаты, согласно которым гренадерские полки состояли из одного гренадерского и двух фузелерных батальонов, мушкетерские - из одного гренадерского и двух мушкетерских, егерские - из трех егерских батальонов (4-х ротного состава). В лейб-гренадерском полку все три батальона оставались гренадерскими. Примерно на 25% была увеличена численность инженерных подразделений.
Обращает на себя внимание тот факт, что были усилены егерские части (за счет увеличения численности личного состава в полках) и приоритет стал отдаваться легкой кавалерии - гусарам и уланам, эффективно используемым для разведки, боевого охранения и действий в отрыве от главных сил. Увеличение драгунских полков (кавалерия общего назначения - «ездящая пехота») было достигнуто по рекомендациям комиссии за счет уменьшения числа элитных ударных подразделений (кирасир).
Недостаток численности регулярной кавалерии по отношению к пехоте, по мнению комиссии, должен был компенсироваться наличием иррегулярной конницы, основу которой составляли казачьи войска, традиционно несшие службу по своим исторически сложившимся «обрядам». Было принято принципиальное решение на постепенное сближение правил управления и регламентации несения воинской службы казаками по образцу регулярных войск.
Одним из факторов будущего поражения при Аустерлице стал стратегический просчет, допущенный Комиссией 1801 г. в выводах, ибо она посчитала, что Россия не будет вести три войны одновременно (в 1805-1809 гг. русские войска сражались на трех театрах военных действий, с 1809 по 1813 гг. - воевали на суше с двумя противниками). В результате стратегического просчета вооруженные силы России перестраивались на ходу, воюя в 1805 г. с Персией, Турцией и Францией (в 1808-1809 гг. ее заменила Швеция).
Преобразования не затронули полевую организацию и боевую подготовку войск, которые по-прежнему руководствовались павловскими уставами. В мирное время полки распределялись, как и при Павле I, по 14 инспекциям (военно-территориальным округам, подчинявшимся трем инспекторам по родам оружия: по пехоте, кавалерии, артиллерии). Большая часть войск была сосредоточена на границах. Лишь в случае войны на основе инспекций предполагалось создание полевых армий (разделенных на колонны и корпуса) произвольным механическим соединением частей различных родов войск.
Заметим, что до 1805 г. в русской армии высшим тактическим соединением фактически по-прежнему оставался полк. Таким образом, даже теоретически, построенные на сплошной импровизации высшие тактические соединения, не имевшие четкой структуры, строгой подчиненности и быстрой взаимозаменяемости, имели массу недостатков, явственно обозначившихся уже в военное время. Так, первоначально армия М.И.Кутузова, направленная в Австрию, была разделена даже не на корпуса, а на шесть колонн по 6-8 тыс. чел. в каждой (при необходимости колонна делилась на отдельные отряды). Колонны даже нельзя было рассматривать как войсковые организмы, ибо они, по существу, являлись случайным и временным соединением полков, что чрезвычайно затрудняло управление войсками во время боя. По мнению многих авторитетных специалистов и исследователей, Аустерлицкая катастрофа была порождена во многом организационными пороками русской армии. Приведем письменные свидетельства лишь двух самых маститых дореволюционных корифеев военно-исторической пауки. Так, профессор кафедры военного искусства Николаевской академии Генерального штаба Л.К.Баиов считал, что «капитальные промахи против основных начал организации» стали главными причинами поражения в 1805 г.7 Более пространную характеристику организационных огрехов 1805 г. (как одного из главных примеров влияния организационных основ армии на результаты неудачных сражений) дал военный теоретик и заслуженный профессор тактики и военного искусства Николаевской академии Генерального штаба Г.А.Леер. Процитируем ее почти полностью: «Одна из главных причин отсутствия взаимной поддержки и связи в действиях союзников под Аустерлицем - все сражение, со стороны союзников <...> распадается на целый ряд хотя и блестящих, но отдельных эпизодов, без всякой внутренней связи между собой, - заключается в ошибочной организации их колонн (игравших роль корпусов), не имевших в составе своем кавалерии, т.е. грешивших, опять-таки против основного принципа самостоятельности»8. Неслучайно, основываясь на уроках Аустерлица, по горячим следам в 1806 г. в армии была спешно введена дивизионная система9.
В кампанию 1805 г. в Австрии во время отдельных сражений и боев (при Ламбахе, Мельке, Амштеттене, Сент-Пельтене, Кремсе, Шенграбене, Раусснице, Вишау и др.) многие воинские соединения, отряды и полки российской императорской армии проявили себя с лучшей стороны и показали образцы героизма и мужества10, а стойкость и упорство русской пехоты были оценены по достоинству самим Наполеоном, как некогда на это же обратил внимание Фридрих Великий11. Но подготовка (плохая индивидуальная стрельба, медленное развертывание), боевые порядки и тактика ведения боя (линейное построение войск в две-три линии, развернутый в три шеренги строй батальонов), в целом, не соответствовали более передовой и прогрессивной французской военной практике. Исключение составляла лишь артиллерия, не уступавшая французской ни по материальной части, ни по тактической подготовке.
Огромным недостатком российской армии в то время было отсутствие хорошо налаженной системы штабного управления. Свита Его Императорского Величества по квартирмейстерской части, заменявшей уничтоженный Павлом I 1ёнеральный штаб, оставалась лишь вспомогательным органом и не могла даже в минимальной степени удовлетворять потребности штабного управления в военное время, поскольку большинство ее чинов не имели соответствующего опыта и квалификации, являясь по сути лишь хорошими чертежниками. Фактически высшее звено штабного управления в 1805 г., как и во времена кампаний А.В.Суворова в 1799 г., было отдано австрийцам. Например, диспозицию Аустерлицкого сражения составлял исполнявший обязанности генерал-квартирмейстера соединенной армии, воевавший еще иод суворовскими знаменами печально известный австриец Ф.Вейротер (до этого должность занимал австрийский фельдмаршал-лейтенант Г.Шмидт, убитый в сражении при Кремсе 30 октября 1805 г.). Большая часть штабной документации первоначально писалась на немецком языке, а потом переводилась на русский. Гак, аустерлицкая диспозиция Вейротера была заслушана и утверждена на военном совете ночью 20 ноября (2 декабря) 1805 г. и после ее перевода К.Ф.Толем в ограниченном количестве экземпляров поступила в войска лишь к 6 часам утра в день сражения12. Фактически, командный состав не имел времени не только осмыслить, но и ознакомиться с ее основными положениями.
Не самым лучшим образом дела складывались и в среднем звене штабного управления. Из-за обоснованного недоверия большинства русских военачальников к офицерам квартирмейстерской части (ввиду их неподготовленности, отсутствия опыта службы в войсках, оторванности от армейской жизни) вся штабная работа велась разными чинами «дежурств» (подобие штабов при старших начальниках) и через генеральских адъютантов. Неслучайно на реформирование квартирмейстерской части после неудач 1805 и 1807 гг. было обращено пристальное внимание, но большинство упущений смогли (и то, далеко не все) ликвидировать лишь к 1812 г. Начальник этой службы князь П.М.Волконский сразу после Тильзитского мира в 1807 г. был отправлен во Францию, где изучал организацию штабов наполеоновской армии и по возвращении в Россию реформировал деятельность штабов по образцу французских.
Подводя итоги, можно назвать, не рассматривая личностный фактор (действий Александра I, М.И.Кутузова и других представителей генералитета), несколько главных причин поражения при Аустерлице, вытекающих из предвоенного состояния русской армии: 1) приверженность и слепое следование устарелым и застывшим формам прусской линейной тактики; 2) чрезмерное увлечение «фрунтовой» службой и слабая боевая подготовка войск; 3) фактическое отсутствие на тот период организационной структуры полевых войск в боевых условиях; 4) явно неудовлетворительное состояние, а иначе и фактическое отсутствие хорошо отлаженной системы штабного управления.
Военная мысль в России в тот период действительно находилась на перепутье. Но среди русской военной элиты тогда не нашлось людей, которые бы смогли разглядеть и понять причины отставания в военной области, а также энергично повлиять на правительство с целью добиться изменений в армейской жизни. За несвоевременную оценку развивавшихся передовых военных тенденций и позднее осознание несовершенства в организации, тактике и боевой подготовке в 1805-1807 гг. русской армии пришлось дорого заплатить на нолях сражений в Европе. Путь к реформам русской армии лежал через горечь поражений Аустерлица и Фридланда. Эти сражения (почти через сто лет) стали новой «Нарвой» для русской армии и послужили катализатором для военных реформ, проведенных уже другими военными министрами - сначала А.А.Аракчеевым с 1808 г., а затем М.Б.Барклаем де Толли с 1810 г.
Поражения от французов 1805 и 1807 гг. заставили его взяться за военные реформы и обратить пристальное внимание на тактику и военную организацию Наполеона. Постепенно все обучение и боевая подготовка русских войск стали строиться по французским канонам13. Это очень точно подметил посол Наполеона в Санкт-Петербурге А. де Коленкур в своих докладах в Париж: «Музыка на французский лад, марши французские; ученье французское». Особенно заметно это влияние сказалось на военной форме русских сухопутных войск. Тот же Коленкур по данному поводу заметил: «Все на французский образец: шитье у генералов, эполеты у офицеров, портупеи вместо пояса у солдат <...>»14. Александр I начал реформы с того, чем традиционно всегда все мужские представители династии Романовых занимались с особой любовью - униформы. Будущий герой 1812 г. генерал Н.Н.Раевский писал из Санкт-Петербурга в конце 1807 г.: «Мы здесь все перефранцузили, не телом, а одеждой - что ни день, то что-нибудь новое»15. Действительно, наполеоновская униформа в то время диктовала военную моду в Европе, и переобмундирование русских войск лишь знаменовало новые подходы к военному делу. Изменения коснулись и более серьезных сфер: среди офицерской молодежи стало модным изучение работ молодого военного теоретика наполеоновской эпохи А.Жомини, в боевой повседневной жизни армии стали активно применяться элементы тактики колонн и рассыпного строя, до 1812 г. были введены новые уставы и практические инструкции по обучению и боевой подготовке войск, усовершенствовали дивизионную и ввели постоянную корпусную систему организации, разительные перемены произошли в высшем и полевом управлениях армий.
В русской истории можно найти много примеров, когда российские власти успешно заимствовали у своих противников очень многое и в результате выходили победителями из военных столкновений. Так, первый российский император 11етр I в борьбе со Швецией в Северной войне на шведский манер одел, обучил и организовал свою еще молодую армию и в результате добился победы. Почти через столетие российская императорская армия повторила этот опыт и смогла в 1812-1814 гг. успешно противостоять и победить не менее грозного противника - Великую армию Наполеона.
1 Цит. по кн.: Офицерский корпус русской армии. М., 2000. С.75.
2 См.: Ульянов Н.Э. Регулярная пехота. 1801-1855. М., 1996.
3 История русской армии и флота. М., 1911. T.III. С. 17-18.
4 Полное собрание законов Российской империи. Т.26. №19926; М.И.Кутузов: Сб. документов. М., 1950. T.I. С.667.
5 Баиов А. Курс истории русского поенного искусства. CI16., 1913. Вып. VII. С.5-9.
6 См.: Подмазо А.А. Шефы и командиры регулярных полков Русской армии (1796-1815). М., 1997.
7 Баиов А. Курс истории... С.42.
8 Леер. Прикладная тактика. СПб., 1877. Вып.1. С.20.
9 См.: Бескровный Л.Г. Русская армия и флот в XIX пеке. М., 1973. С.12.
10 См.: Оксман Г.В. Марш-маневр Кутузова в кампании 1805 г. //Полководец Кутузов. М., 1955. С. 57-85.
11 История русской армии и флота... С.33.
12 М.И.Кутузов: Сб. документов. М., 1951. Т.П. С.226-227.
13 См.: Тотфалушин И.П. Влияние французской военной доктрины на развитие русской армии и русского военного искусства //Новая и новейшая история: Проблемы общественной жизни. Саратов, 1991. С.25-33.
14 Дипломатические сношения России и Франции по донесениям послов императоров Александра и Наполеона (1808-1812). СПб., 1908. T.6. С.3.
15 Архив Раевских. СПб., 1908. Т. 1. С.66.
Просмотров: 13970
Источник: Франция и Россия в начале XIX столетия. М.: 2004. С.116-127
statehistory.ru в ЖЖ:
