Вмешательство России, Франции и Германии в итоги японо-китайской войны 1894-1895 гг.
Первоначально данная статья Марины Ковальчук (к.и.н, Дальневосточный федеральный университет) под названием "Вмешательство трёх европейских держав России, Франции, Германии в условия Симоносекского договора 1895 г.: причины и последствия" была опубликована в журнале "Известия Восточного института", выпуск № 15, 2008 г.
---
Известно, что политика Японии на Корейском полуострове во второй половине XIX в. официально направленная на экономическую и политическую модернизацию Корейского государства, а на практике имевшая цель превратить Корею в зону японского влияния, стала причиной конфликта между Японией и Китаем, с которым Корею на протяжении долгого времени связывали вассально-даннические отношения. Обе стороны оказались неспособны решить этот конфликт мирными дипломатическими средствами, и летом 1894 г. их противоречия на Корейском полуострове переросли в вооруженное столкновение.
Японо-китайская война 1894-1895 гг., закончившаяся в апреле 1895 г. победой Японии, оказала огромное влияние на отношения Японии не только с Китаем и другими дальневосточными странами, но и с европейскими державами, в первую очередь с Россией и Великобританией, которые в конце XIX в имели наибольшее политическое и экономическое влияние в этом регионе. Немаловажную роль здесь сыграло так называемое тройственное вмешательство: дипломатический протест трех европейских государств - России, Германии и Франции - официально выразивших свое несогласие с требованиями японской стороны, выдвинутыми при подписании с Китаем Симоносекского мирного договора.
Подписание Симоносекского мирного договора
Многие японские историки1 подчеркивают, что именно европейский демарш, в котором Россия приняла участие, а Великобритания - нет, был причиной англо-японского сближения, результатом которого стало заключение в 1902 г. англо-японского союза, а также обострения отношений между Россией и Японией, закончившегося в 1904 г. русско-японской войной. В представленном исследовании, опираясь на различные исторические источники, в том числе и публикации российской прессы, мы попытаемся ответить на вопрос, почему Россия посчитала для себя неприемлемыми условия Симоносекского мира?
Россия внимательно следила за действиями Японии на протяжении всего японо-китайского конфликта. Активная политика японских властей в Корее и война с Китаем говорили о том, что в скором времени у России появится еще один (помимо Великобритании) грозный соперник в дальневосточном регионе. Однако, если судить по публикациям российских газет, осознание этого факта пришло не сразу. Анализ статей, посвященных японо-китайскому конфликту, опубликованных на страницах одной из наиболее известных российских газет тех лет - «Нового времени» - говорит о том, что на начальном этапе войны внимание российских журналистов было сосредоточено не на самом ходе военных действий на Корейском полуострове, а на возможной реакции на них со стороны западных стран, в первую очередь Великобритании.
В интересующий нас период «Новое время», издававшаяся в Петербурге с 1871 г., была ежедневной газетой с тиражом 35 тыс. экземпляров, который согласно словарю Брокгауза Ф А и Ефрона И.А. являлся2 самым многочисленным среди российских газет того времени. Согласно воспоминаниям Суворина А. С., в это время главного редактора «Нового времени», газета имела тесные связи с Министерством иностранных дел Российской империи, что позволяло публиковать на ее страницах наиболее свежие и точные данные о событиях, происходивших за рубежом, в том числе и на Дальнем Востоке3. О значимости «Нового времени» говорит также тот факт, что именно «Новое время» в период японо-китайской войны чаше других российских газет цитировалось на страницах японской прессы. Со дня начала войны (1 августа 1894 г.) до подписания мирного Симоносекского договора (17 апреля 1895 г.) на страницах трех японских газет - «Кокумнн симбун», «Дзидзи симпо» и «Токе нитинити симбун», - являвшихся в то время наиболее популярными периодическими изданиями Японии, публиковавших статьи на политические и экономические темы, было помещено всего семь цитат из российских газет об отношении России к развитию военного конфликта между Японией и Китаем на Корейском полуострове, и пять из них представляли собой переводы публикаций «Нового времени». Газета «Дзидзи симпо», в частности, отмечала, что ее внимание именно к этой российской газете вызвано тем, что она в большей степени, нежели остальные, отражает мнение и позицию российского правительства4. Другими словами, публикации этой газеты - еще один источник (помимо дипломатических документов), позволяющий понять и проанализировать отношение России к японо-китайской войне 1894-1895 гг., результаты которой оказали большое значение на характер русско-японских отношений в последующий период.
В одной из первых статей, посвященных японо-китайской войне, «Новое время» подчеркнуло, что начало вооруженного конфликта на Корейском полуострове стало для России неприятным сюрпризом. «Надо думать, что война была несколько неожиданна как для англичан, так и для нас, писали российские журналисты, - если в восьмидесятых годах наша дипломатия старалась кончитъ дело миром5, то в настоящем случае, вероятно, были такие же устремления, и, если они не удались, это объясняется настойчивым и непреоборимым стремлением японцев войной с кем бы то ни было доказать свое право на название великой и цивилизованной нации»6. Эта цитата заставляет вспомнить еще одну оценку, данную японцам на страницах другой российской газеты - «Петербургские ведомости» во время пребывания в Санкт-Петербурге членов миссии Ивакура7. В этой статье российский журналист прямо выражал удивление по поводу того, что члены японской делегации, в которую входили высокопоставленные государственные чиновники, в том числе и члены японского правительства, выглядели вполне цивилизованно и по-европейски8. Эти и подобные высказывания наводят на мысль, что российские журналисты, во-первых, не располагали информацией о том, насколько планомерно и серьезно Япония готовилась к этой войне, во вторых, до конца не осознавали масштабность перемен, произошедших в Стране восходящего солнца с момента реставрации здесь императорской власти. Привычка видеть в Японии загадочную, удивительную, но малоразвитую с точки зрения европейской цивилизации страну, летом 1894 г. не позволила России в полной мере оценить ту опасность, которую несла ее позициям на Тихом океане возможная победа Японии.
Анализ публикаций «Нового времени» показал, что на начальном этапе японо-китайской войны опасения российских журналистов вызывал не сам вооруженный конфликт между двумя азиатскими странами, а то, что одна из европейских держав решит воспользоваться этим конфликтом для усиления своих собственных позиций в этом регионе. В сентябре 1894 г. «Новое время» писало: «Среди европейских держав, наиболее заинтересованными в исходе корейской войны являются Россия, Англия и Франция, так как они все связаны с Дальним Востоком кроме вопросов торговли еще и интересами колониальными»9. Обозначив Россию в качестве государства, интересы которого дальневосточный конфликт может задеть самым непосредственным образом, автор публикации ясно дает понять, что наибольшее опасение российских политических кругов вызывает возможное вмешательство в дальневосточный конфликт Великобритании - державы, политическое соперничество с которой Россия вела уже не один год. В этом же месяце газета комментирует: «Первое время все английские симпатии были на стороне китайцев, вероятно потому что англичане считали их сильнейшей стороной. Теперь первая половина кампании выиграна японцами, они пока хозяева Корейского полуострова и симпатии англичан сразу переменились. Как видно из последних депеш, английская печать заигрывает с Японией, выражает необходимость ее поддержать и устранить вмешательство «других» держав в войну если эти «другие» захотят лишить Японию плодов ее побед»10. Под «другими» естественно подразумевалась Россия.
Однако по мере того, как военное превосходство Японии над Китаем становилось все очевиднее, цели и намерения японского правительства стали обсуждаться на страницах российской прессы. 13 января 1895 г. на страницах «Нового времени» появилась статья следующего содержания: «В ближайшем соседстве с русскими владениями на Дальнем Востоке разгорелась война Японии с Китаем из-за Кореи. Японцы разбили китайцев на море и на суше, завладели Корейским полуостровом, ворвались в Маньчжурию и собираются двинуться на Пекин. Почти на всех пунктах китайское правительство до сих пор выставило против них лишь крайне слабые силы... можно предположить, что китайские мандарины относятся равнодушно к потере Кореи, а, быть может, даже втайне одобряют водворение японцев на азиатском материке, в ближайшем соседстве с русскими владениями в Азии. Точно также и наши противники в Европе, вероятно, рассчитывают приобрести в лице Японии нового союзника, способного со временем отвлечь внимание и немало сил России на Дальний Восток. Условия развязки японо-китайской войны имеют первостепенное значение для России, более важное, чем для всякой другой державы, и если дружественные и мирные представления нашей дипломатии не будут вовремя приняты во внимание, то России придется поддержать свои требования в Корее силой оружия»11.
Когда стало понятно, что Китай практически повержен и готов отправить в Японию мирных парламентеров, в российской прессе разгорелась активная дискуссия о том. на каких условиях японское правительство согласится подписать мирный договор, а также, в какой степени требования Японии повлияют на расстановку сил на Дальнем Востоке и на позиции России в этом регионе. Российское руководство долгое время рассчитывало на приобретение на побережье Тихого океана более теплого порта, чем самый южный в ее восточных владениях Владивосток. 29 января 1895 г. «Новое время» писало: «Островное положение империи восходящего солнца делает ее особенно важной для нас, русских, пока еще не успевших достигнуть настоящей, соответствующей для наших нужд границы на юге Приморской области. Нельзя же Владивосток, замерзающий на 4-5 месяцев, считать единственным выходом в океан, делающимся ареной новой политической и экономической борьбы всех наций. Мы должны сознаться, что существующая граница - еще не граница, а просто демаркационная линия, которую надобно сохранить нам до окончания великого сибирского железнодорожного пути... не может Россия сидеть на берегу Великого океана, открытого для всех, за исключением неё»12.
Эта статья стала началом продолжительной дискуссии на тему, какой именно порт необходим России. Одни высказывались за приобретение морской базы на Пескадорских островах, другие утверждали, что России будет крайне не выгоден порт, отдаленный от материка, так как для его снабжения и защиты потребуется слишком много средств. «России нужен... порт, лежащий непременно на материке, для того, чтобы была постоянная связь между ним и внутренними провинциями империи. Такой порт может служить для двух целей: во-первых, как стоянка для нашей эскадры в зимнее время и как база для операций наших крейсеров, и, во-вторых, как порт коммерческий и как конечный пункт нашей великой сибирской железной дороги...»13 - подчеркивал автор. По его мнению, больше для этой цели подходил один из портов южного берега Кореи. Результатом продолжительной полемики стал вывод о том, что «настал удобный момент для добычи сравнительно дешевой ценой незамерзающего порта на тихоокеанском побережье, и было бы желательно, чтобы этот случай не был упущен...»14
Желание приобрести на Дальнем Востоке военную и торговую базу рождало опасение: согласится ли окрепшая и почувствовавшая вкус побед Япония на дальнейшее укрепление России на тихоокеанском побережье? В вопросе о возможном ограничении японского влияния российское правительство очень надеялось на помощь Великобритании, так как считало, что усиление позиций Японии в Китае и Корее наносит ущерб английским интересам не меньше, чем российским. Эти надежды основывались на выступлениях различных политических деятелей Великобритании, которые на протяжении лета и осени 1894 г. в своих выступлениях очень благосклонно высказывались о возможной консолидации сил давних соперников (России и Англии) для урегулирования японо-китайского конфликта и восстановления на Дальнем Востоке мира и спокойствия. Однако, по мере приближения дня подписания японо-китайского мирного соглашения, позиция Лондона в отношении Японии становилась все более терпимой. Несмотря на то, что японская сторона до последнего умалчивала, какие именно требования она
собирается выдвинуть Китаю, из неофициальных источников стало известно, что она намерена настаивать на открытии для международной торговли ряда новых китайских портов. Узнав об этом, Великобритания, внешнеполитический курс которой строится во многом на основе ее торговых интересов, посчитала, что японо-китайский мир может принести ей ряд существенных выгод15.
Ляодунский полуостров на карте Русско-японской войны 1904-1905 гг.
Российское руководство было очень разочаровано потерей своего «основного союзника», на поддержку которого оно так рассчитывало. До подписания в Симоносэки 17 апреля 1895 г. мирного договора Россия надеялась, что Япония ограничит свои требования официальным признанием независимости Кореи от китайского сюзеренитета, получением прав на остров Тайвань и значительной контрибуцией. Предполагалось также, что Япония будет настаивать на приобретении в Китае торговых привилегий, однако, когда стало известно, что помимо Тайваня японское правительство потребовало и южную часть Ляодунского полуострова до 40 градуса северной широты, российскую общественность захлестнула волна негодования. Утверждение Японии на материковой части Китая, имеющей важное стратегическое значение, означало, что России вряд ли удастся обрести желанную морскую базу в незамерзающих водах Тихого океана.
Судя по газетным публикациям, с мнением России были согласны и США. 21 апреля 1895 г. американская газета «New York Times» писала «Легко понять причины, по которым Россия с таким возмущением отнеслась к заключенному между Японией и Китаем мирному договору. Японские дипломаты прикладывают все усилия, чтобы привлечь на свою сторону европейские державы и урегулировать этот вопрос без её участия. Видимо, японская сторона считает, что у неё нет необходимости договариваться с Россией... поскольку пункты договора, касающиеся расширения внешней торговли Китая, отвечают интересам практически всех европейских стран... ни одна из них не станет отказываться от возможности приобрести 300-400 миллионов новых потенциальных клиентов. Лондонская газета «Spectator» назвала эти пункты договора «коммерческим подкупом». Это название как нельзя лучше отражает действительность. Нечего и говорить, что прежде всего Япония хотела заручиться поддержкой Великобритании, которая на данный момент является самой сильной морской и торговой державой. Россия страшно не довольна этой ситуацией, однако у неё нет ни одного союзника, с которым она могла бы разделить свое недовольство...»16
Совсем другую характеристику требования Японии получили в английской прессе. В апреле 1895 г. на страницах газеты «Times» английское руководство выразило свое отношение к оккупации Ляодунского полуострова следующим образом: «Без сомнения, присутствие японцев на полуострове - тяжелый удар для Китая. Но это (оккупация Ляодуна - М.К.) является одним из следствий поражения в войне... и не означает, что у нашей страны есть какие-либо причины для вмешательства (в условия японо-китайского мира. - М.К.) во имя сохранения небольшой части территории Китая на его окраине. Британским интересам... это (оккупация Ляодуна - М.К.) не нанесет никакого ущерба, в то время как другие пункты договора возможно даже предоставят нам некоторые преимущества. Мы не вправе вмешиваться в (японо-китайские. - М.К.) переговоры до тех пор, ... пока не будут нарушены интересы Великобритании»17.
После таких недвусмысленных заявлений британского правительства Россия оказалась в крайне затруднительном положении: она вынуждена была либо смириться с условиями Симоносекского мира и согласиться с ослаблением своих позиций на Дальнем Востоке, либо попытаться в одиночку опротестовать условия этого договора, что могло вызвать абсолютно непредсказуемые последствия.
В то время, пока российское руководство размышляло, как ему лучше поступить, общественность страны, судя по публикациям «Нового времени», была настроена гораздо решительнее. «В эти дни решается вся наша будущая политика на Дальнем Востоке: получим ли мы там себе в соседи новую, раззадоренную к мнимым великим подвигам державу или твердо отстоим наше право иметь гарантии прочного мира на наших пусть даже отдаленных окраинах. Если хоть один форт Порт-Артура останется в японских руках, в наше тело на тихоокеанском побережье будет воткнута длинная и ядовитая игла, которую мы ощутим немедленно в огромном возрастании хлопот и издержек вследствие беззащитности наших тамошних владений...»18
В некоторых статьях прослеживается попытка связать японские требования относительно полуострова с желанием Японии упрочить свое положение в Корее. Автор статьи «Нынешняя политическая минута» («Новое время», 21 апреля 1895 г.) открыто заявил: «Для нас, для всех христианских народов Европы смешна и нелепа претензия Японии ввести цивилизацию в Корею. Мы не верим, чтобы разум и гуманное чувство японских цивилизаторов - как бы хорошо они не изучили европейские образцы - действительно повели Корею по пути цивилизации, а не превратили ее население просто в стадо японских работников и подмастерьев. Россия не может допустить протектората Японии над Кореей, который японцы практически обеспечили себе условиями мирного договора. По своему географическому положению Порт-Артур есть входная дверь в Корею, и его-то японцы держат в своих руках, предполагая, конечно, за этой дверью хозяйничать в Корее так же свободно, как они хозяйничали в ней с самого начала войны»19.
Российскому правительству предстояла трудная задача: за три недели, оставшиеся до окончательной ратификации договора обеими сторонами, ему нужно было принять решение, от которого зависело, сохранит ли Российское государство статус одной из самых влиятельных держав на Дальнем Востоке или окажется в положении безучастного свидетеля реализации политических амбиций Японии и коммерческих интересов Великобритании.
Многие японские историки в своих работах по японо-китайской войне 1894-1895 гг. при рассмотрении вопроса о тройственном вмешательстве подчеркивают: несмотря на то, что первую ноту с предложением пересмотреть условия Симоносекского договора Япония получила от Германии20, основным инициатором тройственного вмешательства была Россия21. Тот факт, что Великобритания, имевшая на тот момент в Китае наиболее серьезные, по сравнению с другими европейскими странами, торговые интересы, не стала оспаривать условия японо-китайского мира, до сих пор рассматривается большинством японских ученых как свидетельство того, что оккупация Японией Ляодунского полуострова в первую очередь наносила удар по планам российского правительства, которое намеревалось осуществить свои собственные экспансионистские замыслы на Дальнем Востоке сразу после окончания строительства Транссибирской магистрали22.
Однако если обратиться к воспоминаниям Сергея Юрьевича Витте, тогдашнего министра финансов Российской империи, в которых он рассказывает, каким образом было принято решение о вмешательстве в условия Симоносекского договора, возникает сомнение: имела ли Россия в принципе точно сформулированный план действий по защите своих позиций и интересов на Дальнем Востоке.
Витте, которому Александр III поручил контроль над строительством Транссибирской магистрали, лучше других знал положение дел в юго-восточном регионе. Вот как он сам отзывался об уровне осведомленности членов российского правительства в отношении японо-китайской проблемы: «В то время, в сущности говоря, было очень мало лиц, которые знали бы вообще, что такое Китай, имели бы ясное представление о географическом положении Китая. Кореи и Японии...»23
К сожалению, его слова не были далеки от правды. Князь Лобанов-Ростовский, получивший должность министра иностранных дел России зимой 1895 г., практически перед самым свершением японо-китайской войны, был человеком очень образованным. Он прекрасно разбирался в западной политике, но имел крайне ограниченные знания о дальневосточных странах. «Только что назначенный министром иностранных дел князь Лобанов-Ростовский, - пишет Витте, - тоже не имел никакого понятия о делах Дальнего Востока. Если бы его в то время спросить: что такое Маньчжурия? Где Мукден? Где Гирин? - то его знания оказались бы знаниями гимназиста второго класса. Впрочем, - добавляет Витт, - это надо сказать не про одного Лобанова-Ростовского, а про большинство государственных деятелей»24. Министр финансов подчеркивал, что во время подписания Симоносекского договора дальневосточным вопросом занимался исключительно он. Когда стало известно об условиях японо-китайского мира, по словам Витте, именно он внес предложение о том, что российское правительство должно воспрепятствовать ратификации этого соглашения, которое, по его мнению, было крайне «неблагоприятным для отечества». «Мне стало ясно, - пишет Витте, - что невозможно допустить, чтобы Япония внедрилась около самого Пекина и приобрела столь важную область, как Ляодунский полостров...»25 Более того, на совещании российского правительства по вопросу вмешательства в условия японо-китайского мира, которое было проведено 30 марта / 11 апреля 1895 г., Витте подчеркнул, что «предполагаемое японцами занятие Южной Маньчжурии будет для нас угрозой и, вероятно, повлечет за собой присоединение к Японии Кореи». По его мнению, Россия должна была в ультимативной форме заставить Японию исключить из текста договора пункт, касающийся Ляодуна. «Если же Япония на это не согласиться, - заметил Витте, - нам не останется ничего другого, как начать активные действия...»26 Он не объяснил, какие именно «активные действия» он имеет в виду, но подчеркнул, что в случае необходимости можно пойти на бомбардировку некоторых японских портов.
Окончательной резолюции на этом совете принято не было, поскольку большинство участников не выразило определенного мнения о японо-китайском конфликте, что говорило об отсутствии у российского правительства четко сформулированной дальневосточной политики. О результатах совета было доложено императору, после чего Николай II назначил повторное обсуждение этого вопроса (на котором присутствовали только Витте, военный министр Ванновский, Лобанов-Ростовский и великий князь генерал-адмирал Алексей Александрович). Тогда и было решено обратиться к правительствам Великобритании, США, Франции и Германии с предложением об участии в совместном европейском вмешательстве с целью опротестовать пункты японо-китайского мирного договора, касающиеся передачи Японии Ляодунского полуострова, что и было сделано 8 апреля 1895 г. Судя по воспоминания Витте и протоколам обоих совещаний, которые цитируются в воспоминаниях российского дипломата Розена «Сорок лет дипломатии», это решение было принято отнюдь не в результате длительного и детального анализа ситуации. Не известно, пошло бы российское руководство на активные действия, имея в союзниках одну Францию, если бы внезапно не получило помощь со стороны Германии.
Немцы приняли решение выступить против Симоносекского соглашения, преследуя собственные цели: во-первых, надеясь переключить внимание России на дальневосточные проблемы и отвлечь от европейских, а во-вторых, желая получить свою часть «дальневосточного пирога». Дело в том, что германское правительство тоже долгое время мечтало обрести в Китае свой порт, который можно было бы использовать как торговую и военно-морскую базу. Выступая на стороне «Поднебесной империи», Германия втайне надеялась, что это даст ей шанс на выгодных для нес условиях получить бухту на китайском побережье27.
Согласие немецкой стороны было вызвано также опасением, что Россия и Франция, в конце концов, смогут договориться с Великобританией, а Германия, не воспользовавшаяся ситуацией, останется ни с чем. Окончательное решение вмешаться в азиатский конфликт на стороне России и Франции было принято после того, как стали известны условия Симоносекского соглашения. 4 апреля (еще до официального обращения России) министр иностранных дел барон Маршал в своей телеграмме германскому послу в Санкт-Петербурге подчеркнул, что в том случае, если Япония останется на Ляодунском полуострове, она сможет превратить Порт-Аргур во второй Гибралтар, в результате чего Китай окажется под японским протекторатом. Российскому послу в Германии было поручено передать его правительству, что Германия не просто озабочена сложившейся ситуацией, она готова к активным действиям, которые смогут заставить Японию отказаться от её претензий на Ляодун28.
Что касается Франции, то она приняла решение об участии в тройственном вмешательстве исключительно из желания укрепить свои союзнические отношения с Россией. Французское правительство долго колебалось, так как боялось быть втянутым в дальневосточную войну как раз накануне празднования 25-й годовщины образования Французской республики. Более того, к 1894 г. между Францией и Японией наладились хорошие, дружеские связи, в то время как отношения с Китаем были достаточно напряженными. Как подчеркнул французский журналист и политик Андре Тардье в работе «Франция и альянсы»: «Франция с овечьей покорностью последовала за Россией, несмотря на бурный протест общественности в прессе»29.
Таким образом, к 10 апреля три европейских державы (Россия, Германия и Франция) подтвердили свое желание участвовать в совместном вмешательстве с целью убедить Японию отказаться от расширения ее границ за счет территории Ляодунского полуострова.
19 апреля Великобритания попыталась предотвратить вмешательство, предложив России обратиться к Японии с просьбой предоставить ей истинный текст японо-китайского мирного договора. Английское правительство считало, что подобная акция позволила бы уладить вопрос путем переговоров. Однако на предложение Великобритании министр иностранных дел России Лобанов-Ростовский ответил, что, с его точки зрения, данное обращение не принесет никакого результата. К тому же после заключения договоренности с Францией и Германией, добавил он, Россия уже не может самостоятельно вести переговоры с Японией. При этом министр иностранных дел добавил, что все три страны будут рады, если Англия изменит свое решение и присоединится к ним.
23 апреля представители Германии, России и Франции передали японскому правительству обращения, в которых посоветовали во имя мира и спокойствия на Дальнем Востоке убрать из текста японо-китайского соглашения пункт, касающийся передачи Японии Ляодунского полуострова30. Обращения были сделаны в форме отдельных заявлений посланников трех стран на встрече с заместителем министра иностранных дел Японии Хаяси. В заявлении российского правительства говорилось: «Правительство императора всея Руси, изучив условия мира, предложенного Японией Китаю, пришло к заключению, что, благодаря важному стратегическому положению Ляодунского полуострова, нахождение на нем японских войск будет представлять постоянную угрозу для китайской столицы, сделает номинальной независимость Кореи и будет препятствовать восстановлению мира на Дальнем Востоке. Вследствие чего, правительство его императорского Величества, исходя из самых дружеских чувств к их императорскому Величеству правителю Японии, советует ему отказаться от притязаний на Ляодунский полуостров»31 Французское и германское обращения повторяли текст российского. Получив официальные ноты правительств трех стран, Хаяси в тот же день направил телеграммы, информирующие о вмешательстве европейских держав, премьер-министру Японии Ито, который в тот момент находился в Хиросиме, и министру иностранных дел Myцу - в Майко.
Myцу знал о возможности подобного демарша еще до получения телеграммы Хаяси из сообщений японского посланника в России - Ииси и Германии - Аоки. Он даже телеграфировал Ито, что, поскольку Япония заранее официально не информировала остальные страны о том, на каких условиях она готова заключить мир, то она должна быть готова к негативной реакции со стороны западных держав, многие из которых имеют в Китае свои экономические интересы32. Похожее предупреждение прозвучало и в письме Ямагата Аритомо к Муцу от 5 апреля 1895 г.: «Сейчас, когда переговоры возобновились, мне очень интересно знать, какова будет реакция западных стран.... - писал он. - Россия будет недовольна, когда узнает условия мирного соглашения... Англия пока молчит. Она, конечно, считает предложенные условия несправедливыми и как обычно попытается извлечь из этой ситуации собственную выгоду. Если представится случай, эти две страны попытаются оспорить наши требования. Если это произойдет, это будет для нас серьезным ударом»33.
Министру иностранных дел было известно, что с осени 1894 г., Россия начала подготовку своей военно-морской эскадры в порту Владивосток, и что российские военно-морские силы на Дальнем Востоке находятся в полной боевой готовности34. Теперь безопасность и репутация Японии зависели от того, как она ответит на вызов западных стран. Несмотря на реальную угрозу начала новой войны, к которой Япония не была готова, правительству было чрезвычайно трудно принять решение об отказе от большей части завоеванного. Вернув Ляодун, оно могло не только лишиться народного доверия, но и спровоцировать в стране антиправительственные выступления. Особенно взрывоопасной с этой точки зрения являлась армия. Когда было принято решение уступить требованию европейских держав, военному министру Ямагата пришлось самому тайно отправиться в Порт-Артур, чтобы передать полевым командирам решение о готовящемся выводе японских войск. Узнав о резолюции правительства, некоторые офицеры стали настаивать на том. что для Японии будет лучше возобновить военные действия, чем испытать такое унижение. Ямагата потребовалось все его влияние, чтобы заставить их выполнить приказ35.
Моряки с русской эскадры в китайском порту Чифу. Эскадра пришла туда в марте 1895 г. из Средиземного моря для усиления русского флота на случай возможной войны с Японией
Муцу считал, что японское руководство должно вначале отказаться последовать совету западных держав, а затем, воспользовавшись выигранным временем, попытаться выяснить, насколько серьезны их намерения, а также насколько взрывоопасна обстановка в самой Японии36. Ито Xиробуми для принятия решения поданному вопросу 24 апреля 1895 г. собрал в Хиросиме специальный совет, на котором кроме премьера присутствовали военный министр Ямагата, военно-морской министр Сайго, а также практически весь высший командный состав армии. Совет открылся до того, как премьер получил телеграмму от Муцу, в которой тот советовал принять окончательное решение только после тщательного изучения внешне- и внутриполитической обстановки, поэтому на совете обсуждались три варианта выхода из создавшейся ситуации, предложенных самим Ито:
1) отказаться выполнить рекомендации трех стран, даже если в результате подобного шага у Японии появится несколько новых военных противников:
2) решить вопрос на международной конференции путем переговоров со странами-участницами тройственного вмешательства:
3) добровольно вернуть Ляодунский полуостров, выполнив тем самым требования европейских держав37
Члены совета долго и тщательно обсуждали все три варианта. Было принято во внимание, что отборные силы японской армии в данный момент находятся в Китае, а военно-морские силы - на Пескадорскнх островах, поэтому потенциальная возможность защитить в случае нападения сами Японские острова практически равна нулю. У Японии не было почти никаких шансов выстоять против атаки даже одной российской флотилии, не говоря о том, чтобы выдержать совместный военный натиск трех стран. Тем не менее, по мнению высшего военного руководства, добровольный отказ от Ляодуна свел бы на нет все усилия армии и флота и вызвал взрыв народною недовольства. В результате члены императорского совета приняли решение остановиться на втором из предложенных Ито вариантов, а именно, на попытке найти приемлемое для всех сторон решение путем переговоров38.
На следующий день, 25 апреля 1895 г., премьер отправился в Майко на встречу с министром иностранных дел. Муцу остался недоволен решением совета. Он считал, что созыв международной конференции не поможет Японии. В воспоминаниях он подробно изложил причины своей позиции. «Во-первых, - писал Муцу, - для того чтобы у Японии появились шансы решить вопрос в свою пользу или по крайней мере с меньшими потерями, в конференции помимо России, Франции и Германии должны были принять участие ещё по крайней мере два или три государства»39. Однако чтобы собрать представителей такого количества стран, даже если бы все они согласились принять участие в обсуждении данной проблемы, потребовалось бы слишком много времени, которым Япония не располагала, так как вот-вот должен был наступить конечный срок ратификации договора. В результате Япония могла оказаться в ситуации, в которой у нее осталось бы только две альтернативы: или продолжать войну с Китаем, или соглашаться на требования Запада. «Более того, - вспоминал Муцу, - я сказал премьеру, что, созывая конференцию, нужно читывать, что каждая из стран участниц будет преследовать собственные интересы. В этом случае японским представителям вряд ли удастся ограничить дискуссию обсуждением проблемы Ляодунского полуострова. Наверняка будут затронуты все пункты Симоносекского договора. Я был уверен, что конференция могла только усугубить наше положение»40. После продолжительного обсуждения премьер-министр и остальные члены кабинета согласились с доводами министра иностранных дел.
2 мая 1895 г. на специальном совещании, в котором помимо Муцу приняли участие премьер-министр, министр финансов Мацуката, министр военно-морского флота Сайго, министр внутренних дел Номура и начальник генерального штаба флота адмирал Кабаяма, было решено, что в сложившейся ситуации Япония не может идти на конфронтацию с объективно более сильными странами, поэтому ей придется принять выдвинутые требования41.
Японское правительство отказалось от Ляодунского полуострова в обмен на контрибуцию в размере 30 млн. лянов. Кроме того, было оговорено, что японские войска могут остаться на территории полуострова до полной выплаты контрибуции.
Благодаря вмешательству трех европейских держав Японии в очередной раз пришлось осознать слабость своего положения, когда, несмотря на победу в войне, одной «рекомендации» Запада оказалось достаточно, чтобы помешать Японии выйти на материк и создать в Порт-Артуре свою военную базу. Россия, возможно, сама того не желая, преподала Японии очередной урок западной политики - «прав сильнейший». Этот урок последняя усвоила хорошо и надолго и не замедлила продемонстрировать полученные знания в проведении жесткой политики в отношении своих дальневосточных соседей Кореи и Китая.
1 Подробнее см.: Накацука Акира. Ниссин сэнсо но кэнкю (Исследование японо-китайской войны). Токио, 1968. Фудзимура Митио. Ниссин сэнсо (Японо-китайская война). Токио 1973.
2 Брокгауз Ф.А, Ефрон И. А. Энциклопедический словарь. Т.21. С -Петербург. 1897 С. 278.
3 Подробнее см. Суворин А.С. Воспоминания. Москва, 1929.
4 Ковальчук М.К. Ниссин сенсоки но нихон но симбун ни миру росиа то игирису. Нитиэй домэйрон кейсей но кантен кара (Россия и Англия на страницах японских газет в период японо-китайской войны 1894-1895 гг. С точки зрения возникновения идеи об англо-японском союзе.) Докторская диссертация. Осака. 2005.
5 Имеются в виду дипломатические конфликты между Японией и Китаем на Корейском полуострове 1882 и 1884 гг.
6 Новое время. Санкт-Петербург. 15.9.1894 (27.9.1894).
7 Миссия Ивакура - официальная делегация, направленная японским правительством в 1871-1873 гг. в США и страны Европы для проведения переговоров с правительствами этих стран по вопросу о возможности пересмотра заключённых ранее между Японией и западными странами неравноправных торговых договоров.
8 Санкт-Петербургские ведомости (№ 85) Санкт-Петербург, 1873
9 Вопрос Дальнего Востока. Новое время. Санкт-Петербург, 15.9.1894 (27.9.1894) 10 Там же.
11 Цит. по: Гайкоку синбун ни миру Нихон (Япония на страницах иностранных газет). Т. 2. (1874-1895) Токио. 1990. С. 580.
12 Новое время 1.29.1895
13 Цит. по: Гайкоку синбун ни миру Нихон (Япония на страницах иностранных газет). Т. 2. (1874-1895) Токио. 1990. С. 604.
14 Там же. С . 607.
15 Мс Cordock. British Far East Policy 1894-1900. New York. 1876. P. 121.
16 New York Times. April 21, 1895.
17 The Times. London, April 8, 1895.
18 Новое время 21.04.1895. Выдержки из этой статьи 20 июня 1895 перевела и опубликовала на своих страница японская газета «Токе нитинити».
19 Там же.
20 20 апреля министр иностранных дел Германии Маршал официально заявил японскому посланнику в Берлине Аоки, что Германия намерена настаивать на пересмотре условий Симоносекского договора, касающихся Ляодунского полуострова.
21 Накацука Акира. Ниссин сэнсо но кэнкю (Исследование японо-китайской войны). Токио, 1968.
22 Фудзимура Митио. Ниссин сэнсо (Японо-китайская война). Токио 1973
23 Витте С. Ю. Воспоминания. Москва, 1960. С. 44
24 Там же
25 Там же.
26 Там же. С. 46.
27 Мс Cordock. Oр. cit. Р. 127.
28 Branderburg. From Bismarck to the Wold War. London, 1927. P. 60.
29 Цит. пo: Mc Cordock. Op cit. P. 131.
30 Хаяма Юкио. Ниссин сэнсо (Японо-китайская война), Токио. 1968 с. 228.
31 Mutsu Munemitsu. Kenkenroku. A diplomatic record of the Sino-Japanese war 1894-1895. Tokyo. 1982. P. 203.
32 Ibidem. P 205.
33 Hackett R. F. Yamagata Aritomo in the Rise of Modern Japan. 1838 Гайкоку синбун ни миру Нихон (Япония на страницах иностранных газет) Т. 2. (1874-1895) Токио, 1990. Гайкоку синбун ни миру Нихон (Япония на страницах иностранных газет) Т. 2. (1874-1895) Токио, 1990-1922. Harvard, 1971. Р. 165.
34 Mutsu Munemitsu. Op. cit P. 205.
35 Hackett R. F. Op.cil P. 166.
36 Mutsu Munemitsu. Op. cit P. 206.
37 Фудзимура Митио. Ниссин сэнсо (Японо-китайская война). Токио. 1973. С. 175. 38 Kajima Morinosuke. The Diplomacy of Japan 1894-1922. Vol. 1. Kajima Institute of International Peace, 1976. P. 298-299.
39 Mutsu Munemitsu. Op. cit P. 208.
40 Ibidem. P. 208.
41 Kajima Morinosuke. Op.cit. P. 300-301.
Просмотров: 14861
Источник:
statehistory.ru в ЖЖ:
