Управленцы среднего звена в XVII веке: неформальные контакты служилых по отечеству и приказных

В последние годы заметно усилился интерес к исследованию системы центрального государственного управления в допетровской России: работы Н.Ф. Демидовой, Н.М. Рогожина, Д.В. Лисейцева, А.Г. Гуськова и др. Одним из многих аспектов этой проблемы является изучение механизмов вертикальной социальной мобильности, движения вертикальных и горизонтальных потоков информации в управленческой структуре. Исследователю свойственно создавать упрощенные схемы, модели социальных структур и их деятельности. Однако именно общественные явления особенно сопротивляются такому упрощению. Поэтому для историка важна попытка понять, как именно все происходило, разобраться в ситуации на микроуровне. В связи с этим для понимания работы государственного механизма далеко не последнюю роль играет изучение неформальных контактов государственных служащих между собой и с частными лицами. Разумеется, деятельность государственных органов, в том числе и центральных (приказов), регулировалась законодательством - Уложением 1649 г. и выходившими позднее специальными указами, законами по прецеденту, которыми так богато законотворчество XVII в. Но существовали и неформальные связи, игравшие более или менее важную роль в жизни этих учреждений.

Применительно к русскому XVII в. этот вопрос еще не поднимался. На первое место здесь выходят проблемы, связанные с отношениями между сословиями в русском обществе этого времени, поскольку именно в органах государственного управления сталкивались два наиболее весомых, влиятельных в государственном управлении сословия: служилые люди по отечеству и зарождающееся чиновничество -«приказные люди». При этом сразу же следует оговориться, что сословие приказных людей не было однородным. Между его верхушкой - думным дьячеством и приказными дьяками и подьячими, а также между двумя последними категориями существовал значительный разрыв как в имущественном отношении, так и в положении на иерархической лестнице. Земельные владения подьячих (если таковые имелись) в несколько раз уступали по размерам поместьям и вотчинам дьяков². Денежные оклады подьячих также были намного меньше дьячьих³. В боярских книгах и списках думные дьяки записывались среди думных чинов после думных дворян; за думными дьяками шли стольники. Приказные дьяки помещались в самом конце этих документов после московских дворян. Подьячие же (и. скорее всего, высшей категории - старые, с приписью) записывались в боярские книги или за дьяками, или за дворянами «по выбору», и то только в первой трети XVII в. Позднее этот разряд приказных в боярские книги и списки не включался⁴. Приказные люди были, таким образом, частью служилого сословия, имея все его права и привилегии, в том числе освобождение от тягла и право приобретать землю с крепостными крестьянами.

Но даже представители верхушки приказных людей не могли соперничать в знатности с равными и даже ниже их стоящими служилыми людьми по отечеству. В социальном отношении сословие приказных людей складывалось из представителей разных слоев - там были выходцы и из служилых по отечеству, но также из духовенства, торговых и посадских людей, служилых людей по прибору⁵. Это обстоятельство делало всех приказных в глазах дворянства неродовитыми, «нечестными». Да и сама служба в приказах (речь идет именно о работе в приказах, а не о руководстве ими) считалась умалением чести рода. Дворянин-приказный всячески старался доказать, что служит в приказе не по своей воле, а по указу государя. Внешним выражением такого положения приказных на чиновной лестнице служило написание их имен в официальных документах. Даже думные дьяки, единственные среди думных чинов, писались хотя и полным именем, но без «вича» (например, «Перфилей Федоров сын Оловеников»). Имена приказных дьяков записывались без отчества. Подьячие же в документах официального характера писались «полуименем» (Васька, Алешка), чего никогда не было у служилых по отечеству, хотя старые подьячие могли называться и полным именем.

Исходя из такого отношения дворян к приказным людям, можно ожидать, что в быту и в деловых отношениях между этими сословиями существовала преграда, как бы разводящая их представителей в разные стороны. Частная переписка, как никакой другой источник, позволяет проследить отношения представителей разных социальных слоев в повседневной жизни, увидеть их реальные связи. Для XVII в. одним из интереснейших документов такого рода является переписка стольника Андрея Ильича Безобразова⁶. Уникальность этих документов состоит, прежде всего в том, что от XVII в. осталось не так много частной переписки, тем более не отдельных, разрозненных писем, а целого комплекса. Можно назвать еще только два сходных по объему комплекса частной корреспонденции XVII в. - переписка князей А.И. Хованского и В.В. Голицына с родными и знакомыми. Другой особенностью именно этого свода документов является то, что А.И. Безобразов, с одной стороны, имел московский чин стольника, а с другой - чин этот был не самым высоким, да и сам Безобразов не был человеком родовитым, поэтому в круг его корреспондентов входили люди из самых разных социальных слоев тогдашнего русского общества - от высших государственных деятелей до крестьянских старост из его имений. Заслуживают особого внимания те письма, которые проливают свет на тему взаимоотношений дворянства и приказных людей.

Желая упрочить свое высокое положение, многие дьяки, особенно думные, роднились с представителями знатных дворянских фамилий - женились на дворянках сами, выдавали замуж за дворян и женили на дворянках своих дочерей и сыновей. Таких примеров много, и начало это явление берет в конце XVI - начале XVII в. Так, дочь дьяка Е.И. Вылузгина была замужем за И.П. Шереметевым⁷. Другой Шереметев, боярин Василий Борисович, был женат на дочери думного дьяка И.А. Гавренева Марии; сам Гавренев был женат на княжне Волконской⁸. Дьяк С.Ф. Домашнее, еще будучи подьячим, женился на Елене Кондыревой⁹, а одна из его дочерей, Аграфена, была замужем за окольничим кн. Д.Н. Щербатовым¹⁰. И.А. Кокошилов. всего лишь дьяк разных патриарших приказов¹¹, выдал своих дочерей: одну за дьяка Л.Т. Голосова, который дослужился до чина думного дьяка¹² другую (Федосью) - за стольника, дослужившего до окольничего, П.А. Головина¹³; третью - за Б.И. Нелединского, патриаршего боярина; четвертую - за стольника С. Алябьева; пятую - за думного дворянина П.И. Прончищева. Сам многодетный отец был женат трижды: в первый раз на Марии Григорьевне Киреевой из тульского дворянского рода, во второй - на Марии Ивановне Карамышевой. сестре патриаршего стольника и дворянина московского, в третий - на вдове дьяка Д.К. Жеребилова¹⁴. (Жеребилов в последние годы жизни был первым дьяком (помощником судьи) Стрелецкого приказа)¹⁵. Анна, дочь думного дьяка И.И. Иванова, руководителя Посольского приказа в 80-е годы XVII в., была замужем за стольником А.Ф. Салтыковым16. Еще один пример из переписки Безобразова. 5 января 1661 г. Андрей Ильич, находясь в войске, в походе под Смоленском, писал своему отцу, Илье Аврамовичу Безобразову: «да писал, государь, ко мне Миня Кириловичь Грязев, чтоб мне здесе шурина ево, князь Михаила Ивановича Вяземскова ссудить, чем он скуден будет, и он, приехав ко мне, прошал у меня взаймы денег и запасу, и я, государь, ему дал взаймы генваря в 5 день пять рублев денег и запасу ему, сухарей и мяса, дал же и вина, и ты, государь, пожалуй, про то Мине Кириловичю скажи»¹⁷. Мина Кириллович Грязев - дьяк, служивший в разных приказах, очень активный государственный деятель. Его шурин, князь Вяземский - брат его жены; соответственно: дьяк Мина Грязев был женат на княжне Вяземской. Из письма очевидно также, что И.А. Безобразов поддерживал с М.К. Грязевым близкие отношения, которые имели весьма долгую историю. Так, в письме (частном, а не в отписке) М.К. Грязеву от 1646 г. (Грязев в это время возглавлял Устюжскую четь¹⁸) Илья Аврамович, посланный в Холмогоры собирать доимочные деньги, дает Грязеву отчет о своей работе, яркими красками описывает бездеятельность, даже, скорее, безделье местных воеводы и дьяка и просит «взять» его из Холмогор «к Москве»¹⁹.

Сам стольник Андрей Ильич Безобразов состоял в родстве с думным дьяком Василием Григорьевичем Семеновым, одним из руководителей, а в отдельные годы (с 1676 по 1689, с перерывом на 1682 г.) и главой Разрядного приказа²⁰, одного из важнейших центральных государственных учреждений. По всей видимости, Безобразов и Семенов были женаты на родных сестрах. Это родство оказалось, судя по всему, гораздо более выгодно Безобразову, чем Семенову. Последний породнился с высшим сословием, дворянством, т.е. это было вопросом престижа. Безобразов же получил от этого союза несомненную личную выгоду. Через Семенова он установил связи со многими приказными людьми, а также с крупными вельможами, руководившими приказами (например, с боярином В.В. Голицыным, окольничим И.Т. Кондыревым и др.). Речь идет о том, что, используя свое родство с Семеновым и, через него, знакомство с другими дьяками и подьячими, Безобразов решал в приказах свои собственные дела. При этом заступником, защитником, ходатаем, можно сказать, патроном, в этих отношениях был не стольник Безобразов, а дьяк Семенов.

Большую часть времени Андрей Безобразов проводил в своих имениях. Как и многим людям его круга, ему не хотелось отрываться от хозяйственной деятельности в поместьях и вотчинах и ехать на государеву службу, а она для дворянства была весьма разнообразной и часто нелегкой - начиная от военных походов и заканчивая сопровождением царя в его выходах на богомолье в монастыри. В то же время, в Москве у Безобразова было много дел, в том числе судебных - он судился с соседями по имениям из-за земли и из-за стычек своих и соседских крестьян, с другими помещиками из-за беглых крестьян - своих, сбежавших от него, или чужих, укрывшихся в его поместье, и т.д. Эти дела Безобразов часто вел путем переписки с нужными людьми или лично, или через своих московских приказчиков, поверенных в делах, которые вели эти дела от его имени в Москве. Один из них так оценивает свою деятельность на этом поприще, видимо, отвечая на высказанное неудовольствие господина: «А я, государь, от твоих боярских дел не отпираюсь, пристав придет, на людей не научаю, где доведетца брожу и бью челом, не как наша братья - во окошка глядит, а дома сказыватца не велят, а своих, государь, у меня дел никаких нет, и ходить мне опричь твоих дел, государь, не за чем, в том ты волен, государь»²¹.

Для решения своих дел Безобразов обращался, разумеется, прежде всего к Семенову. Тот же подключал личные связи или советовал родственнику, к какому нужному человеку ему следует обратиться со своей просьбой. Чрезвычайно любопытна в этом отношении просьба Безобразова, адресованная князю В.В. Голицыну. Голицын в начале 1680-х гг. - большой вельможа, начальник Владимирского судного, а затем Посольского приказов22, человек из ближайшего окружения царя Федора Алексеевича и царевны Софьи Алексеевны. Свести знакомство с Голицыным Безобразов мог, скорее всего, только через думного дьяка Семенова, главу Разрядного приказа. И с чем же обращается Безобразов к этому государственному человеку? С просьбой через правителя Украины гетмана Ивана Самойловича отыскать его, Безобразова, крестьян, убежавших на Украину. Голицын исполняет его просьбу. В своей грамотке (т.е. в частном письме, в отличие от грамоты - официального документа) он пишет: «... а что ты изволил ко мне писать о беглых людех и крестьянех, и я обо всем учинил по воле твоей, и к гетману писал, и гетман тотчас лист свой послал, и о том обо всем тебе учинят известно слуги твои, а на сю грамотку не покручинься, писано вскоре, о сем тебе, приятелю своему, челом бью»²³.

Но чаще всего дела решались на другом уровне - к ним привлекались дьяки и подьячие Разряда и других приказов. Интересна в этом отношении переписка Безобразова по поводу его назначения в 1680 г. писцом, то есть главой комиссии по межеванию. Как уже говорилось, Безобразов категорически не желал расставаться со своим поместьем, поэтому сделал все возможное, чтобы уклониться от этого назначения. Он обратился к Семенову, тот посоветовал подать челобитную в Поместный приказ (который и проводил межевание) думному дьяку Ивану Савиновичу Горохову, фактическому руководителю приказа²⁴. Безобразов сказался больным и остался в деревне, а ходатайствовали за него (постоянно с ним переписываясь) его московские приказчики. Московский дворецкий Безобразова Авдей так описывает свои попытки уладить это дело: 8 сентября он бьет челом думному дьяку И.С. Горохову «чтоб тебя, государя, переменить для болезни, что тебе, государю, за болезнью у тово дела быть нельзя: и он мне сказал, что переменить нельзя, и то де мы сделали, что ему быть в меньшом в самом стану, меньши де тово стану у нас нет, только де ему всего измерить и описать тысячу чети». Свой окончательный отказ и невозможность что-либо сделать Горохов объясняет тем, что «с наказом де к нему послали, а переменить де мне нельзя»²⁵.

На следующий день - новый отчет дворецкого Безобразову. От своих людей в приказе Авдей узнал, что подьячего с наказом, «сказывают, что пошлют сегодни ж». Поэтому, чтобы его господин был во всеоружии к приезду подьячего, дворецкий «послал к тебе, государю, Федьку Кривушина для тово, чтоб тебе, государю, было ведомо наперед подьячева, который к тебе с наказом будет послан, что тебе быть в писцах; велел ехать тотчас наспех, чтоб тебе, государю было ведома». Одновременно дворецкий не оставлял надежд решить дело окончательно, но не все было гладко: «А думному Василью Григорьевичю (Семенову. - О.Н.) бил челом, и он сказывает, что ж де мне делать, я де чаел, что Иван Горохов по старине, ажио де не так. А ему, Иванову Савиновичю, я бил челом; и он сказывает, что ему обойтись нельзя». Но опытные люди сказали Авдею, что «хотя де и с наказом пришлет, да как де за болезнью немочно, ино де в то время переменят же», т.е. в случае болезни можно отменить назначение, даже если наказ подписан и отправлен. Не оставляет в покое челобитчик и главного в этом деле человека: «А еще, государь, Ивану Савиновичю бить челом стану тем, что тебе, государь, за болезнью у τοβο дела быть нельзя»²⁶.

К делу подключается другой поверенный Безобразова, его главный московский приказчик Михаил Антипов, и, видимо, найдя к думному дьяку Горохову верный подход, оказывается и более успешным: «А Ивану Савиновичу бил челом, чтоб от писцов отставил, и он сперва, государь, сказал: не ведаю де, права, как быть; а назавтрея побил челом, и он пожаловал, сказал и подьячему приказал, чтоб в росписи имени твоего не было, и велел и тебе, государь, о том отписать»²⁷.

Очевидно, Безобразову из деревни казалось, что его люди проявляют недостаточно рвения, и требовал более решительных действий, потому что в одном из писем Авдей оправдывается: «А к Ивану Савиновичю Горохову я, холоп твой, ходил и ему челом бил, что он сказал, и я к тебе, государю писал. И которой подьячей хотел с тобою, государем, ехать и наказ приносил, и я, холоп твой, ему про то сказывал, что ты, государь, в деревне болен и ехать тебе, государю, за болезнию нельзя; а наказу была мне у нево имать не для чево, потому что бью челом, чтоб тебе, государю, за болезнью не быть у тово дела»²⁸.

Переписка по столь животрепещущему делу не прекращается, и на следующий день Авдей докладывает радостные новости, одновременно сообщая и о других делах: «Еким Сергеев и Федька Крывушин к Москве приехали и памяти ко мне, холопу твоему привезли, челобитную рыжковского попа, и тое челобитную Василью Григорьевичю я, холоп твой, объявлял и бил челом, и он мне сказал, велел подождать, чтоб в Помесном приказе покаместа пообойдется. А на твое, государь, место в наказе написать велено Михайла Петрова сына Воейкова, и про то, государь, мне к тебе, государю, и писать не велел, подожди де, покаместа обойдетца»²⁹. Надо отметить, что и в других письмах Безобразову из Москвы сообщается о сложностях при контактах с Поместным приказом: «А в Поместном, государь, приказе ещо ничево нет. сидит за приказными делами, а приказ часто закрыт»³⁰. Возможно, приказ в это время был перегружен работой, выполняя какое-то специальное поручение правительства. Позже, в конце сентября, Безобразов послал Горохову гостинец, очевидно, как знак внимания и благодарности: «...Α Фетка Кривушин от тебя, государя, приехал сево ж числа и память от тебя привез, - пишет Авдей. - А в памяти, государь, написана, что будто я, холоп твой, к тебе, государю, не писал про тетереви, что отнес к Ивану Савиновичю: и я, холоп твой, к тебе, государю, о том писал, что тетереви к нему отнес, и он велел тебе, государю, бить челом, а принял у меня тетереви сам»³¹.

Еще одним трудным делом, относительно благополучно разрешившимся для Безобразова благодаря его связям в приказных кругах, было судебное разбирательство Андрея Ильича с братьями Ловчиковыми, состоявшееся также в 1680 г. Из переписки по поводу самого суда трудно понять, что вызвало вражду между Безобразовым и одним из братьев Ловчиковых. Но из более раннего, за 1677 г., письма приказчика и старост белевской вотчины Андрея Ильича можно предположить, что это было или продолжение описанного в этом письме дела, или какого-то похожего. Из письма 1677 г. следует, что Ловчиковы и Безобразов были соседями - их земли в Белевском уезде граничили, в связи с чем между их людьми и самими владельцами возникали конфликты. В 1677 г. Иван и Степан Ловчиковы «приставили» к Безобразову «в грабежу и в бою», которые учинил приказчик Безобразова Афанасий Казаков. Казаков, оправдываясь, пишет Безобразову: «и я, холоп твой, их (Ловчиковых. - О.Н.) не бивал и не грабил, а что, государь, взял я у них двое лошадей, и тех, государь, лошадей взял у них за свои деньги за сенокосныя, и тех, государь, моих денег они не платят мне, холопу твоему, и сами, государь, они в тех моих деньгах не запираютца». Кроме того, приказчик Ловчиковых Андрей Упатьев бил «у праздника на Успеньев день» дворового человека Безобразова. «Да грозят, государь, крестьяна их на вотчину твою пожогою и всяким дурным; и я на них в той их похвальбе раздал по городам на них явки»³². Возможно, это дело тянулось до 1680 г.

Любопытно, что из двух братьев у одного - Степана Богдановича, ко времени судебной тяжбы уже ставшего главой Рейтарского и Пушкарского приказов³³, были очень хорошие отношения с А.И. Безобразовым. Он даже, судя по всему, способствовал Безобразову в его освобождении от назначения писцом. В письме к Андрею Ильичу Степан Ловчиков пишет: «Посылка, государь, куда ты был примерен, тебя миновала, и в том деле я тебе, государю моему, сколко мог ей, работал и впредь тебе рад во всяком деле работать». По-видимому, инициатором судебного разбирательства был другой брат, Иван. Позиция Степана Богдановича скорее примиряющая, в том же письме он просит Андрея Ильича: «Да прошу, государь, твоего жалованья, изволь человеку своему приказать судноя дело запретить, ей, государь, досадно, изволил ты ехать в деревню, не сказался, терплю по се число за словами, а болши тово терпеть мочи моей нет, брат Иван Богдановичь пишет ко мне с великою досадою. Есть ли, государь, не изволишь приказать, человека твоево возмут в Судной приказ, а на меня не прогневайся. По сем тебе, государю своему, Стенка Ловчиков челом бьет»³⁴.

В 1680 г. московского приказчика Безобразова Михаила Антипова, за отсутствием его господина, как и предупреждал С.Б. Ловчиков. взяли в Судный приказ, по третьей челобитной И.Б. Ловчикова «отвечать и к тем судным делам рука приложить»³⁵. По словам Антипова, подьячий и приставы пришли на двор «и с постели меня стащили, и на улицу так выволокли, и в приказе, государь, перед судьей меня принесли»³⁶. Другой московский приказчик, Григорий Щербачов, подтверждает его слова: «приходил на двор Суднова приказу подьячей Агафон Михайлов сын Мешков с приставы человек с десять, и ево, Михаила, вытащили из избы и на дерево положили, с двора понесли и в приказ привезли»³⁷. В приказе Антипов сказал, что не может «и руки прикладывать» - «не вижу, глаза болят»³⁸, за что «дьяк Григорий Кузьмин сын Богданов почел браниться матерны и велел де посадить в заднею палату»39. Глава приказа, боярин князь Алексей Андреевич Голицын40 настаивал на том, чтобы Антипов подписал документы и «всячески стращал»; И. Ловчиков «безпрестанна» бил челом, что де Антипов «суд порочит и отлыгается, что глаза болят» и требовал его пытать. Но здесь помогло неожиданное (а, может быть, ожидаемое) вмешательство думного дворянина Ивана Афанасьевича Желябужского, второго судьи приказа (кстати, дожившего до Полтавской победы и оставившего известные «Записки»), который сказал: «Государь де указал разыскивать без пытки, а толка де тебя (т.е. И. Ловчикова. - О.Н.) тешить и для того пытать, что ты говоришь»⁴¹. Весь этот спектакль со слепотой приказчик разыгрывал для того, чтобы «проволочить» дело. Как он сам объяснил, И. Ловчиков должен был уезжать на воеводство в Арзамас и хотел «при себе те дела вершить без тебя, государь, что де спорить некому»⁴².

Надо сказать, что В.Г. Семенов не поддержал тактику М. Антипова. Когда дворецкий Авдей обратился к Семенову с просьбой, «чтоб поговорил боярину князю Алексею Андреевичю Голицыну, чтоб велел свободить» Антипова, Семенов ответил, что «Михаила де сам дурует, как де к судной записи руки не приложит, закрепит, а закрепя де судную записку, отсрочить в суде, а Иван де Ловчиков с Москвы поедет в Арзамас скора»⁴³. Кроме того, в разгар этого судебного дела В.Г. Семенов уехал в свою каширскую деревню⁴⁴, но, вероятно, не оставил своих подопечных без помощи приказных людей.

А.И. Безобразов, разумеется, не остается в стороне и отправляет в Москву челобитную. Григорий Щербачов прикладывает все усилия, чтобы освободить Антипова из-под стражи, привлекая все имеющиеся у его господина связи в приказных кругах. Челобитную Андрея Ильича «друзьям твоим (Безобразова. - О.Н.) казал, и они сказали, что написано де много очень плодовито, и велели написать иную»⁴⁵. Щербачов «ходил к Михаилу» Антипову, с которым, очевидно, можно было общаться, хотя он и находился в приказе под стражей. Они написали другую челобитную, которую Щербачов «казал» высоким профессионалам приказного делопроизводства и влиятельным в приказах людям - тоже доброжелателям Безобразова -«Федору Левонтьевичу (Шакловитому, дьяку Разрядного приказа⁴⁶. - ОН.) и Любиму Алферьевичу (Дом-нину, в это время дьяку Разрядного приказа⁴⁷. - ОН.) и Даниле Берестову (Данила Андреевич Берестов, подьячий Владимирского судного приказа⁴⁸. - О.H.). Приказные не только «тое челобитную смотрили и велели написать две челобитные белые»⁴⁹, но и направили Щербачова к нужным людям - «одну велели подать боярину князь Якову Никитичю (Одоевскому, в это время главе приказа Казанского дворца⁵⁰. - О.H.), а другую велели подать боярину князь Михаилу Юрьевичю Долгорукову (в это время - глава Сыскного приказа⁵¹. - О.Н.)»⁵². Кроме того, Щербачов показывал челобитную и думному дьяку Лариону Ивановичу Иванову (в это время - глава Посольского и соединенных с ним приказов⁵³. - ОН.). Иванов обещал свою помощь⁵⁴. Щербачов добавляет, что «думному Лариону Ивановичу я по твоему указу про челобитную докладывал; и он хотел челобитную написать и с человеком своим прислать к тебе к Спасское». Пока же Щербачов переслал Безобразову письмо думного дьяка - «грамотку Лариона Ивановича; да послал к тебе, государю, Ларион Ивановичь, звено белужины соленой»⁵⁵ - видимо, в качестве утешения.

Но обращаться напрямую к таким большим вельможам, как бояре князья Я.Н. Одоевский и М.Ю. Долгорукий, приказчик Щербачов не мог; зато мог обратиться к приказным дьякам, которые имели возможность и, что не менее важно, знали, когда и каким образом передать прошение влиятельным людям. Что Щербачов и сделал: «А я на Москве, написав две челобитные белые, одну поднес Михаилу Прокофьевичу (Прокофьев, второй дьяк Стрелецкого приказа⁵⁶. - О.Н.), и он хотел пожаловать, по той челобитной бить челом князь Михаилу Юрьевичу; а другую челобитную поднес Любиму Алферьевичу, а он хотел в верху поднесть боярину князь Якову Никитичу Одоевскому, и чтоб тое челобитную о свободе Михаила Антипова подписать»⁵⁷. Однако связями в приказах и во дворце решал дела, разумеется, не один А.И. Безобразов. Когда Григорий Щербачов обратился к еще одному приказному деятелю, дьяку Судного Владимирского приказа Сидору Григорьевичи) Поплавскому⁵⁸, тот не смог твердо обнадежить его: «Рад де государю своему (т.е. Безобразову. - О.Н.) работать, да мочи моей нет, потому де что посягает на Андрея Ильича в верху Иван Максимович (окольничий И.М. Языков, начальник Оружейной палаты⁵⁹. - О.Н.)»⁶⁰. О силе противников Безобразова предупреждает и родственник, В.Г. Семенов: «Иван Ловчиков крепко теснит людей твоих, не лутчи ль было с ним помиритца, чтоб впредь вражды не прибавилось»⁶¹. Дьяк С.Г. Поплавский был, видимо, одним из самых активных помощников Безобразова в этом деле. Он «пеняет гораздо на людей» Безобразова, «кои за делами ходят; а сказал: хотя бы де я за посмех хот маленкова ребоночка государя своего (Безобразова. - О.Н.) видел у себя, а то де ни однова не видал»⁶². Он же предупреждает Андрея Ильича о новом опасном повороте в судебном разбирательстве: «Подана де у нас в приказе (Судном Владимирском. - О.Н.) челобитная именем Андрея Ильича за пометою думново дьяка, Василья Григорьевича Семенова, - сказал Поплавский приказчику, - и та челобитная у нево. Сидора Григорьевича, держит у себя; а в той челобитной написано Ловчиковым отец их не так, и по той де челобитной укажут на Андрее Ильиче безчестье Ловчиковым». По мере своих возможностей С.Г. Поплавский старается помочь Безобразову: «да я не за милость Андрея Ильича держу (челобитную. - О.Н.) у себя, а не объявляю». Григорий Щербачов извещает Безобразова, что он будет просить Поплавского вернуть ему эту челобитную, чтобы ей «у дела не быть»⁶³. Возврат приказным челобитчику его челобитной, уже поступившей в приказ (а, следовательно, зарегистрированной - помеченной или даже записанной в записную книгу челобитным), было явным нарушением служебной дисциплины. К сожалению, опубликованные письма не дают ответа, пошел ли на это нарушение Поплавский.

Связи Безобразова среди приказных вкупе со стараниями его людей пересилили даже дворцовые связи Ловчиковых - дело было «проволочено»⁶⁴, Иван Ловчиков поехал в Арзамас на воеводство, а тем временем и, кажется, в отсутствие главы Судного приказа боярина князя А.А. Голицына, дело тихо прикрыли, а М. Антипова освободили из тюрьмы. Об этом он сам докладывает Безобразову: «...так только велели подождать, покаместа боярин князь Алексей Андреевичь будет из деревни. И челобитная подписная есть, что государь пожаловал, велел о том указ учинить боярину князь Алексею Андреевичи) Голицыну с товарыщи»⁶⁵.

Дело, таким образом, закончилось, и поверенные Безобразова со всей настойчивостью напоминают господину, кому он обязан счастливым исходом суда. Непосредственный участник судебного разбирательства, Михаил Антипов, отмечает: «Толка, государь, помогал в деле думной Иван Афанасьевичь Желябужской, да князь Федор Семеновичь Борятинской, да дьяк Сидор Поплавской»⁶⁶. Щербачов же пишет с еще большим нажимом: «Изволь, государь, отписать грамотку Сидору Григорьевичу Поплавскому; а он говорит: я де рад государю своему Андрею Ильичу работать; он пожаловал, милость учинил, да Иван Афанасьевичь»⁶⁷.

Как видно из приведенных случаев, большую помощь Безобразову оказывали приказные и думные дьяки. Но и подьячие, не так высоко стоявшие на чиновной лестнице, были весьма полезны и могли существенно влиять, на своем уровне, на решение или продвижение дела. Тем более, что в обычных, рутинных делах приходилось обращаться именно к подьячим: они принимали в приказе челобитные, делали выписки из дел, могли дать нужную информацию, от них зависела скорость прохождения документов в приказе. Вскормленик А.И. Безобразова, Сидор Кузьмич Безобразов, рассказывает о прохождении дела Андрея Ильича в Московском Судном приказе и об участии, которое принимают в нем подьячие этого приказа: «А в Московском... приказе говорили, чтоб списать з дела, и подьячие ... до тебя отложили, и челобитную, государь, подписал дьяк Александр (Иванов? - О.Н.), а до тебя и челобитной к делу подать не смеем, любо до тебя дело проволочат»⁶⁸. В связи с делом о беглых крестьянах помещика Тараса Волосатого (см. ниже) Безобразов переслал через Авдея грамотку подьячему приказа Холопьего суда Ивану Федорову⁶⁹, видимо, с вопросом, можно ли перерешить дело в свою пользу. Федоров ответил Авдею, «что опчая ссылка в суде была, а список с подлинного судного дела и со всех ссылок Михаила (Антипова. - О.Н.) списал давно; а ныне, государь, с приговору дал мне список черной, и тот список я, холоп твой, послал к тебе, государю, с сею отпискою»⁷⁰. Для исхода дела было настолько важно, чтобы прошение сразу попало к нужному подьячему, что челобитчик мирился даже с тем, что дело может лежать без движения в отсутствие этого подьячего: Авдей докладывает Безобразову, что «челобитную о лишней земле подал давно и отдал подьячему Петру Воронову (в Поместный приказ. - О.Я.), и он послан с писцом в Московской уезд и из уезду, государь, еще не бывал»⁷¹.

О значении приказных в жизни служилых людей свидетельствует, например, тот факт, что информацию о служебных перемещениях дьяков и подьячих московский приказчик Безобразова Щербачов сообщает господину наравне со сведениями о переменах в руководстве приказов⁷². Дворецкий Авдей также включает в свои отчеты сведения о переменах в службе приказных, поправляя, например, отставшего от жизни Безобразова: «А Михаила Прокофьев в Стрелецком приказе, а не во Дворце, а грамотку твою к нему отнес, и он бьет челом на твоем жалованье, а хотел, государь, ехать после Троецкова государева походу»⁷³. В том же письме сообщается о новом назначении подьячего Разрядного приказа Максима Алексеева: «И с Москвы, государь, он поедет вскоре, посылают ево в Немцы к Дацкому королю гонцом»⁷⁴.

Но, чтобы подтолкнуть движение документов, даже Безобразову и его людям, не чужим в приказах, требовалось подкрепить свои просьбы материально. Дворецкий Авдей сообщает Андрею Ильичу: «А в Помесном, государь, приказе выписки, которые готовы, еще не помечены, а иные делают, а за работу, государь, просят, а дать нечево»⁷⁵. О том же пишет в своем отчете М. Антипьев: «А межевая грамота, государь, помечена послать к межевщику, да подьячей докучает за работу»⁷⁶. Упоминавшийся выше Сидор Безобразов сетует в письмах к Андрею Ильичу: «А по Микитину, государь, делу Орнаутова поручная запись собрана и отдана и гр[а]мота написана, а в Помесном приказе худенка делаетца, потому подьячие за работу хотят»⁷⁷, «... приходят, государь, дл[я] твоих дел подьячие, а потчивать их нечем, винца нет»⁷⁸, «...а в Судном Московском приказе с подьячими говорил, и они хотели тебе дружбу учинить и зделать, дать списать, да нечим попотчивать»⁷⁹.

Вообще, практика решения дел через родственные и служебные связи была совершенно нормальным, обыденным явлением. Приказчик Безобразова Михаил Антипов хлопочет о деле своего господина с дворянином Тарасом Волосатым - его крепостные сбежали и укрываются в поместье Безобразова, и Волосатый требует их выдачи. Глава Холопьего приказа, где разбирается это дело, думный дворянин Богдан Федорович Полибин⁸⁰, как сообщает Антипов, «хотел дело вершить с Волосатым и тебя, государь, обвинить, а ево оправдать»⁸¹. Антипов, естественно, обращается за помощью к Семенову, «и Василей Григорьевичь посылал подьячего с тою челобитною к Даниле Леонтьевичу Полянскому (думному дьяку Судного приказа⁸². - О.Н.), чтоб то дело взять в Емской приказ окольничему Алексею Петровичю Головину (главе Ямского приказа⁸³. - О.Я.), потому де что тут мне срушнея, доведетца де што ему и молвить о том деле»⁸⁴. (Кстати, дело все-таки решилось в пользу Волосатого).

Сидор Кузьмич Безобразов, служащий воеводой в Мосальске⁸⁵, услышав, что «сыском ему грозят»⁸⁶, просит Безобразова, «хотя и сыску быть, толко бы в Розряде указали очные ставки, да вот милость, государь, надо мною, убогим, покажи, в током напрасном нападке не выдай, в правде, врагом⁸⁷ в поругание»⁸⁸.

Тимофей Опухтин сообщает Безобразову, что узнал о жалобе на него, Опухтина, а «о чем бьют челом, и мне о том ведомости нет». Ситуация осложняется тем, что главой Разряда только что назначили боярина князя М.Ю. Долгорукого, «а ко мне велми был немилостив под Киевом», - пишет Опухтин. Через Безобразова он просит защиты от Долгорукого у В.Г. Семенова и содействия в разбирательстве по челобитной: если в Разряде нельзя будет помочь ему одолеть челобитчиков («побей челом Василью Григорьевичю, чтоб пожаловал, не велел их ложному челобитью поверить и без розыску какова указу учинить»⁸⁹), то Опухтин просит передать это дело в приказ к Петру Ивановичу Хованскому⁹⁰ (в это время руководил Сыскным приказом)⁹¹. В непроизвольной оговорке или привычной формулировке, примененной в данном контексте - просьбе к Семенову через Безобразова, «чтоб, ... указал великий государь розыскать боярину» - выразилась безоговорочная вера в беспредельную силу связей (в данном случае - в приказной среде).

Как мы помним, дело о назначении Безобразова в писцы завершилось к полному удовлетворению просителя. Но были случаи, когда даже покровители не могли помочь - и не потому, что не хотели, а потому что существовал некий предел, который и они не могли переступить. Например, Ямской приказ требовал с крестьян Безобразова уплаты полтинных денег - налога на ямскую гоньбу. Тот же дворецкий Авдей сообщает, что из требуемой суммы, 79 руб. 50 коп., выплачено в казну только 9 руб. 50 коп. и что он «бил челом Василью Григорьевичу и челобитную подносил». Но «тот отказал: не сделаетца де, и били де челом многие ваша братья, ино де им отказано всем»⁹².

В ноябре 1681 г. В.Г. Семенов сообщает Безобразову о письме к нему ржевского воеводы князя Тимофея Шаховского, в котором говорится, что по челобитью Безобразова его, Безобразова, крепостные пойманы и сидят в тюрьме, но без суда их отдать «немочно». В.Г. Семенов требует соблюдения принятого законодательства: «Изволь кого послать с крепостми, кому в суде быть, а списку не поверят (сам ты у дел был); не смотря на подлинные крепости - которой бы судья мог так учинить? А будет вскоре с подлинными крепостми не пошлешь, и тех людей свободит, и так он, князь Тимофей, в сем деле много терпит, что тех людей в тюрме держит»⁹³. Несмотря на ходатайство могущественного Семенова, ржевский воевода не желает рисковать карьерой и пренебрегать законом, да и сам Семенов, которого трудно заподозрить в служении не взирая на чины, звания и связи, не советует родственнику попирать закон.

Не мог Семенов освободить своего родственника и от царского военного смотра, зато мог хотя бы заранее, частным образом предупредить его об этом. 20 ноября Василий Григорьевич пишет Безобразову: «Да ведомо тебе буди, изволил великий государь вас всех смотрить по списком генваря 1 число, изволь, прибрався, приехать к Москве к празднику Рождества Христова»⁹⁴
Другой влиятельный приказный деятель, дьяк М.П. Прокофьев⁹⁵ извиняется перед А.И. Безобразовым за то, что не может нарушить закон, но тут же предлагает некоторые обходные пути: «А о деле твоем работать вседушно рад, толко преж сего к тебе, государю моему, писал и ныне объявляю, что за превысокими указными словами не можем как пристать и почать; изволь писать друзьям своим, х кому знаешь, и начать сторанье или бить челом имянным челобитьем». После чего он снова заверяет Андрея Ильича в своем совершенном расположении и тут же напоминает об ответной любезности - посодействовать в решении своего дела (из письма нельзя понять, какого именно⁹⁶).

Григорий Щербачов «подьячему Михаилу Михайловичу Щербакову (подьячий Разрядного приказа⁹⁷. - О.Н.) бил челом, чтоб в грамоте челобитья не отписывать для пошлин, и он сказал, что написать так нельзя»⁹⁸.

Как видим, в большинстве случаев дьяки и подьячие охотно откликались на просьбы Безобразова помочь ему в решении его дел. Единственным человеком, чей тон в письмах несколько отличается от тона других корреспондентов, был разрядный дьяк Федор Леонтьевич Шакловитыи. Письма относятся к началу 1680-х гг., когда он «входил в силу», становясь в число приближенных к царевне Софье Алексеевне людей. На авторитет В.Г. Семенова он не посягал - слишком этот авторитет был высок, но в письмах в Безобразову ощущается некоторая досадливая гримаса. В ответ на просьбу Безобразова посодействовать его, Безобразова, протеже Шакловитыи пишет: «О Тимофееве (Тимофей Протопопов - подьячий приказа Казанского Дворца, племянник упоминавшегося выше дьяка Михаила Прокофьевича Прокофьева, «приятеля» Безобразова. - О.И.), государь, деле радеть для милости твоей по твоему письму рад, только ево видел однажды в монастыре, а больши тово ево не видал, и ничего от него не слыхал, и внадобе ль ему то буде, что я по твоему, государя моево, письму работать ему стану, не знаю»⁹⁹.

30 сентября 1681 г. Григорий Щербачов пишет Андрею Ильичу из Москвы: «Да буди тебе, государь, ведомо: Федор Леонтьевичь пометил, и грамоту написали и запечатали в Белев к воеводе о высылке по-дьячева Савы Богданова¹⁰⁰ на службу великого государя в Севеск, и я, увидев, Федору Леонтьевичу твоим именем бил челом, что он, Сава, был в прошлом году на службе великого государя в Карачеве и в Волхове, чтоб его, государь, пожаловали, ныне на службу посылать не велели. И Федор Леонтьевичь пожаловал, тое государеву грамоту оставил и послал иную, а велено послать подьячева инова, Микитина брата Kypдюмова»¹⁰¹. Но не все оказалось так просто, то ли Шакловитый обманул, то ли не смог посодействовать, но, видимо, подьячий в Белев все-таки отправился. И вот что об этом пишет сам дьяк Шакловитый, который получил письменную просьбу о подьячем уже от Безобразова (письмо датировано 25 ноября): «Изволил ты, государь, писать ко мне о белевском подьячем, чтоб ево от посылки свободить. И я по твоему, государя моево, жалованью о том радеть должен со всяким прилежанием, и что обьявитца, о том тебе, государю моему, известно будет вскоре. А что он тое посылку причитает на меня, и то, государь, солгано, я ему за многие ево лай и за всякие явные досады ничего не делал, и в том, государь, гневу ... на меня не имей. За сим, Федька Шакловитой, много челом бью»¹⁰². Однако, что-то не верится в незлобивость и всепрощение Шакловитого, скорее всего, подьячего отправил в дальний город все-таки он. В этой ситуации любопытно то, что подьячий Сава Богданов находится под очевидным покровительством А.И. Безобразова, о чем знает и его приказчик, Г. Щербачов, и то, что Ф.Л. Шакловитый, выказывая внешние признаки расположения и покорности, на деле явно не считается с Безобразовым.

Вообще, по переписке ощущается, что отношения Безобразова и Шакловитого не были ровными, хотя они постоянно посылали друг другу грамотки и гостинцы, причем натянутость чувствуется со стороны дьяка. Трудно сказать, что послужило тому причиной - гордыня Шакловитого или характер Безобразова (весьма вспыльчивый) - но и с сыном А.И. Безобразова Федор Леонтьевич тоже не ладил. В одном из писем Андрей Андреевич Безобразов прямо-таки слезно умоляет отца защитить его от, как ему представляется, происков Шакловитого: «Государь мой милосердай батка Андрей Ильичь, умилосердись надо мною над бедным, заступи своею милостию ат посяжшки дьяка Федора Шекловитова»¹⁰³. «Посяжка» заключалась в том, что из Разряда брянскому воеводе была прислана государева грамота, предписывающая выслать Андрея Андреевича из его брянской деревни «к Москве ездить за государем в зимнем походе». Андрей Безобразов, естественно, сказался больным. Обвиняет младший Безобразов в нарушении своего покоя Шакловитого (причем из его оговорки явствует, что основания для этого у Шакловитого были): «А Федор Шекловитой сердит на меня, не знаю за что, а я ему после твоих слов никокой грубости не чинил». Дело осложняется еще и тем, что в Брянске живет отец фаворита, который «меня беспрестанно бранит, в город приехать нелзе, а я уже не знаю, что с ним и делать, боюсь посяжки и всякова себе разоренья ат Федора». Андрей Андреевич явно не желает появляться в Москве и сталкиваться при дворе с грозным врагом, кроме того его не привлекает необходимость нести расходы на снаряжение и обмундирование для участия в царских церемониях: «...я человеченка глупое и бедное, а он хочет меня посылками разорить и всякова дурна и позору доставить»¹⁰⁴.

Как уже видно было из некоторых приведенных писем, к Безобразову, зная его связи в приказной среде (главным образом с В.Г. Семеновым), обращались за помощью многие люди, и приказные, и дворяне.

Приказные люди из многочисленных фамилий Протопоповых - дьяк Поместного приказа Борис Иванович, подьячий приказа Казанского Дворца Тимофей Варфоломеевич (уже упоминавшийся в связи с ходатайством за него у Шакловитого, племянник также упоминавшегося дьяка Михаила Прокофьева), подьячий Филат просят Безобразова о помощи в разных своих делах¹⁰⁵.

Упоминавшийся не раз вскормленик Безобразова Сидор Кузьмич Безобразов, будучи на воеводстве в Мосальске, просит Андрея Ильича: «...пожалуй, вели в Разряде человеку своему проведать подлинно, что на мое место в Мосалеск будет, кому наказ и росписная грамота дана»¹⁰⁶.

Другой вскормленик, Лаврентий Пасынков, посланный с правительственным поручением в Воронеж, также обращается к заступничеству Безобразова и Семенова: «Попроси, государь мой батька, милости обо мне бедном у Василья Григорьевича, чтобы он, государь мой, пожаловал меня, раба своего, изволил бы обо мне прислать советную грамотку на Воронеж к воеводе ко князю Ивану Семеновичю Шаховскому, чтобы он был до меня милосерд»¹⁰⁷. Здесь, кстати, интересно отметить стиль работы государственных учреждений (или их начальников, что, в общем, одно и то же) - Л. Пасынков извиняется перед Безобразовым за крайне спешный отъезд: «...не пришел челом ударить для того, что не успел, и выпроводили меня с ево, великого государя, козною из Москвы за город вскоре ночью». Чтобы проститься с Семеновым, Пасынков, видимо, тайно «ворочелся [с] Ертановки»¹⁰⁸.

Гаврила Богданович Приклонский, воевода в Боровске, ссылаясь на родственников, очевидно, близких Безобразову, просит его «заступить» Семенова - «чтоб Василей Григорьевичь для дядей и для тебя, государя, для моего безсемянства поберех в Розряде, умираю голодною смертью, и дрова, и на бумагу, и на свечи, и на чернила с посаду и с уезду четвертные денги не указаны, все покупаю на свое, а неокладных и з судных дел никаких нет, и подьячим прокормитца нечем, и хоромы на дворе все обалились». Приклонский просит Семенова распорядиться, чтобы необходимые подати взимались в его пользу «с четвертей, с посаду и с уезду»¹⁰⁹. Вполне в духе описания бедственного положения воеводы и подьячих выглядит и скромное подношение Приклонского: «челом бью, государь Анъдрей Ильичь, боровским гостинцом. шесть столпъцов лучьку да тритцать яблук, да только у тебя, государь, и Василей Григорьевичь, ему, государю, челом бью, луку семь столпздцов да яблук же, прикажите принять, в том не покручинтеся, дело небагатое»¹¹⁰.

Иван Оловенников (Оловяников), подьячий Разрядного приказа¹¹¹, отправленный подьячим с припи-сью к воеводе в Орел, также обращается к Безобразову с такой просьбой. Во-первых, просит: «Изволь, государь, к людем своим приказать на Орел отписать, чтоб по прежнему твоему жалованью ко мне были добры - по милости общего нашего батька государя Василья Григорьевича велено мне быть на Орле по-прежнему с приписью». Во-вторых, Оловенников просит походатайствовать за него перед орловским воеводой, который его принял неласково - подьячий справедливо опасается, что работать в такой обстановке недоброжелательства будет очень трудно¹¹².

В письмах, отправляемых Безобразову, излагались просьбы, касавшиеся, если так можно выразиться, и лично-служебных, и государственно-служебных дел. Судя по данным переписки, решение таких дел с помощью неформальных связей и в XVII в. считалось, и действительно оказывалось, более эффективным, чем официальный путь, причем, как это нередко бывает, проблемы личные и государственные переплетались. Так, воевода П. Скрябин из Нижнего Новгорода жалуется и просит: «А по милости, государь, своей изволишь про меня напамятовать. и я в Нижнем в скорби своей лежу шестую неделю, чуть жив, а подьячей, государь, у меня один человек, и тот, государь, робенок молодой; опасен, государь, в государеве казне и в делах чтоб какой порухи не было. И чтоб, государь, мне напрасно не пострадать, естли жив буду, помилуй, государь, милостию своею, не дай мне, бедному, здесь напрасно умереть, виволоки, государь, меня отсюди»¹¹³.

Воевода Никита Тинков описывает Безобразову начало своей службы в Карачеве, жалуясь на прижимистость местных жителей (вероятно, Безобразов тоже когда-то воеводствовал в этом городе): «Бью, Андрей Ильич, карачевским нажитком - рюмкою хрустальною, и тебе б, приятелю моему, кушать из нея водочку на здоровья. А принес ко мне кружечнова двора голова, толька от нево видел приносу к себе. Хлопот, государь, тьма, а пожитков, истинна, ничево нет. А как стану наживать, и больши тово буду присылать. А сам ты, государь мой, видел, какавы люди в Корачеве. И я к тебе, приятелю, стану больши таво присылать. Живу пятую неделю, а на приезде и по се число хатя бы гривенку меду прислали. И я ни от ково ничево не видал. И рад бы к тебе прислать, да взять негде»¹¹⁴. Затем он обращается к Андрею Ильичу с просьбой посодействовать ему в Разрядном приказе, где Тинкову. видимо, все хорошо знакомы: «Пожалуй, приятель мой, государь Андрей Ильичь, поклонейся за меня Юрью Гавриловичю Ахотницкому (Ю.Г. Охотницкий, подьячий Разрядного приказа¹¹⁵. - О.Н.): грамоты государевы присылают указные в струговом деле и о всяких делах, а, знатя дело, что на Москве задерживают, долхо их не посылают, а другие грамоты присылают: для чева не пишешь против указу? А они, государь, в одних числех и в другом числе приходят, а описыватца мне об них неколи, потому что в одних числех приходят»¹¹⁶. Речь идет о том, что грамоты из Москвы с указами и грамоты с нареканиями за то, что воевода не докладывает о получении этих указов, приходят в Карачев одновременно из-за недисциплинированности подьячих.

Козловский воевода Иван Селунский обращается к Безобразову вообще исключительно по государственному делу, надеясь частным образом решить то, что никак не решается путем официальным: «Да писал я, Андрей Ильичь, к Василью Григорьевичю: пришол околничей князь Константин Осиповичь Щербатой с полками и стал под Козловым обозом, и от ратных людей ево козловцам во всем разоренье великое, сено и хлеб всякой, и дрова, и городбу всякую ломают и скотину бьют всякую; и ты об етом переговори с Васильем Григорьевичем»¹¹⁷.

Надо сказать, что у Безобразова действительно были близкие, приятельские отношения помимо В.Г. Семенова со многими представителями приказной среды и, понятно, особенно со служащими Разрядного приказа. Они посылали друг другу письма с приветствиями, гостинцы; приказные сообщали сидящему в деревне Безобразову столичные новости, держали в курсе всех служебных перемещений в центральных государственных учреждениях и при дворе, в армии.

Например, Артемий Семенович Лобков, в описываемое время (начало 1680-х гг.) дьяк Приказа Большой Казны¹¹⁸, проездом гостил у Безобразова в поместье и по возвращении в Москву пишет ему о новостях московского двора, о пожалованиях в чины, о буре, разразившейся над Москвой, о столичных ценах на осетров»¹¹⁹.

А вот пример обычного для того времени обмена любезностями, знака вежливости. Известный приказный деятель, дьяк Разрядного приказа Любим Алферьевич Домнин¹²⁰ пишет Безобразову: «Государь мой Андрей Ильичь, многодетно здравствуй со всем твоим благодатным домом, Любимко Домнин челом бьет. Прошу твоего жалованья, пожалуй, прикажи ко мне писать о своем здоровье, а я того слышати рад. А по своему ко мне жалованью изволишь о мне спрошать, и недостоинству моему грешному Творец мой и Избавитель августа по 27 число и з домашними моими терпит. По сем тебе, государю мое¹²¹ много челом бью»¹²².

Алексей Григорьевич Яцкой, подьячий Разрядного приказа¹²³, ведет с Безобразовым оживленную переписку. За обычным обменом любезностями следует упрек в том, что Безобразов не помог Яцкому в хозяйственных хлопотах - устройстве пруда (хозяйство Безобразова широко славилось прудовой рыбой). Тут же Яцкой просит и денег взаймы124. В других письмах Яцкой сообщает Безобразову о пожалованиях в чины, о назначениях воевод в города, о переменах в руководстве приказов¹²⁵.

Письма и подарки друг другу передавались через приказчиков, доверенных людей, которых корреспонденты хорошо знали. Дворецкий Авдей сообщает Безобразову: «Послал, государь, к тебе грамотку Алексей Яцкой, велел тебе, государю, бить челом на тетереве»¹²⁶; «А подьячим Иван Тихоновичю и Тимофею Протопопову говорил, чтоб к тебе, государю, приехали, и Иван Тихоновичь ехать хотел, только не вскоре, а Тимофей Протопопов сказал, что он едет с Михаилом Прокофьевым (дядей. - О.Н.) в Олексинскую деревню; а Наума Колесникова (Н. Колесников, подьячий Поместного приказа¹²⁷. - О.Н.) еще не видал»¹²⁸. В другом письме тот же Авдей пишет: «А у Василья Григорьевича (Семенова. - О.И.) грамотку взял и у Василья Васильевича (Голицына? - О.Н.) грамотку взял же; и те грамотки послал к тебе, государю, со Власом Федосеевым»129. В письме, датированном месяцем позже, Авдей снова докладывает Безобразову о пересланных письмах: «А думнова, государь, дьяка Василья Григорьевича (Семенова. - О.Н.) о грамотке докладывал, и он сказал: писал де я недавно. А Федор Левонтьевичь (Шакловитый. - О.Н.) да Любим Алферьевичь (Доминин. - О.Н.) грамотку мне дали, велели к тебе, государю, послать, и я тое грамотку послал к тебе, государю»¹³⁰.

Можно подумать, что столь тесная связь А.И. Безобразова с приказными людьми объясняется его неродовитостью - другого круга общения у него и быть не могло. Однако это не так. В хороших знакомых и «приятелях» Андрея Ильича числились люди знатные и «сильные». Выше мы уже упоминали боярина князя В.В. Голицына. В это же время (1680-е годы) Безобразов поддерживал тесные отношения с отцом и сыном князьями Григорием и Михаилом Ромодановскими. Например, Г. Ромодановский благодарит Андрея Ильича за подарок, который тот прислал ему: «Челом, государь, бью за твоем¹³¹ жалованье на выжлицах (гончих собаках. - О.H.), а тех выжлицав послал я к милости твоей назад с крестьянином своим с Харкою Блиновым. За сем тебе, приятелю своему, челом бью»¹³². Боярин князь Михаил Григорьевич Ромодановский (в 80-е годы XVII в. судья Разбойного, затем Судного Владимирского приказов¹³³. - О.Н.) извиняется, что не выслал рыбы на развод и обещает выслать рыбу весной. Особенно любопытна здесь подпись М.Г. Ромодановского, изобличающая в нем человека европейской культуры: «При сем желающий всякаго блага Мишка Рамодановской ниско челом бью. Propria manu¹³⁴»¹³⁵.

Среди близких знакомых Безобразова были и такие вельможи, как Иван Тимофеевич Кондырев (в 1680-1681 гг. глава Конюшенного приказа¹³⁶. - О.Н.) и бывший в это время в большой силе Иван Михайлович Милославский (боярин, управлявший приказами Большого прихода, Большой казны. Иноземским, Рейтарским¹³⁷. - О.Н.). Они оказывали Безобразову явные знаки внимания: «Да присылал, государь ко двору окольничей Иван Тимофеевичь Кондырев человека, - пишет Андрею Ильичу Авдей, - велел спрашивать про тебя, государя, на Москве ль ты, государь, или в деревни, буде де в деревни, в которой, сколь далеко; и я, холоп твой, к Ивану Тимофеевичи) ходил, и он хотел грамотку написав прислать, а как, государь, пришлет, и я тое грамотку к тебе, государю, пришлю; только, государь, сказал, что мне де для своего дела надобно. И боярин Иван Михайловичь Милославской наехал на меня, холопа твоего, и спрашивал про твое государева здоровье и грамотку к тебе, государю, приказал написать, и как, государь, возьму грамотку, и я пришлю к тебе, государю»¹³⁸.

Родственные узы связывали Безобразова с князьями Козловскими - за князем Григорием Савельевичем была замужем сестра Андрея Безобразова, Татьяна Ильинична. Дворецкий Авдей по поручению своего господина «князь Савелью Ивановичю и князь Григорью Савельевичю запас и мяса отвез»¹³⁹.

Но, конечно, самые близкие и тесные отношения были у Безобразова с думным дьяком Василием Григорьевичем Семеновым. В письмах Семенова подкупает его чувство юмора, особенно когда думный дьяк не зло, но достаточно язвительно подтрунивает над своим хозяйственным, рачительным и, видимо, прижимистым родственником: «Сентября с 13-го числа того ж месяца по 16 число в Китае (район Москвы. - О.Н.) рыбы не ядят, а у тебя, знатно, те дни в забвении - сам кушаешь живую, и то выбором, а нас забываешь. Хотя бы от мелочи изволил прислать, ныне время осеннее, из дальних мест с рыбою не приезжают, а се воды мелки - лову не стало; а у ково есть пруды, и ис таких вод готовой рыбы добитца мочно. По сем тебе, приятелю моему, государю и дому твоему я, работник твой Васька, и з домашними много челом бью. Сентября в 13 день»¹⁴⁰. Судя по всему, Безобразов усовестился и прислал родственнику и благодетелю рыбы и еще кое-что, потому что 20 сентября Семенов благодарит его в таких выражениях: «И паки за ваше жалованье челом бью, за присланную рыбу и за птицы, только, государь, в письме твоем написано: "послано ко мне птиц диких", а по счоту объявилось только вдвоем; мочно было написать, что послано две птички, потому что они роду небольшово»¹⁴¹. В другом письме, от 26 октября Василий Григорьевич пишет: «Да послал к тебе звенушко рыбки да арбуз астараханской, чтоб вам, государем моим, на здоровье кушать. А арбуз, хотя на лицо не хорош, только в серце добро»¹⁴².

Разумеется, по одной частной переписке нельзя в полной мере восстановить и проанализировать все аспекты взаимоотношений двух социальных слоев - приказных людей и служилых по отечеству. Но некоторые наблюдения все-таки сделать можно. Во-первых, не оставляет сомнений тот факт, что связи между ними были близки и интенсивны, причем это были не единичные случаи, а явление довольно широкое. (Об этом, в частности, свидетельствует и приведенная переписка: контакты Безобразова с приказными людьми были так широки, тесны и естественны, что исключают уникальность этой ситуации). Между представителями обоих сословий заключались браки, при этом члены дворянских семей, вступавшие в брак с приказными, были хотя и не самыми родовитыми и вельможными, но отнюдь не худородными. С другой стороны, вступление в брак с приказными не роняло чести дворянского рода. Следует отметить, что заключение браков между представителями разных социальных групп является ярким показателем того, что эти группы стоят на общественной лестнице близко друг к другу, сопоставимы по своему социальному статусу и значению. Кроме того, это свидетельствует о начале сближения между ними, которое в данном случае, как мы знаем, привело в дальнейшем к слиянию чиновничества с дворянством.

Во-вторых, частные контакты (по личным и официальным поводам) дворянства с приказными не ограничивались только представителями верхушки приказных.

Из документов видно, что путем личных связей решались не только собственные, частные дела корреспондентов (особо следует отметить, что обе стороны в равной степени были полезны друг другу), но и государственные дела, не связанные с личным, корыстным интересом. Этот факт может показаться свидетельством слабости российского государственного административного аппарата второй половины XVII в., его неспособности в обычном режиме решать возникающие проблемы. Отчасти это действительно так, с той только оговоркой, что относится это к любому государственному аппарату. Но дело в другом. Неформальные контакты администратора с непосредственным исполнителем, обходящие служебную иерархию и связанные с ней формальности, работают гораздо эффективнее, чем «правильное» движение дела по всем бюрократическим уровням (речь, разумеется, не идет о служебных злоупотреблениях)¹⁴³. Отчасти неформальные контакты по служебным вопросам действовали и как система контроля. Разумеется, нельзя идеализировать эти внеслужебные решения служебных проблем. Как мы видели, неформальные контакты служили успеху не только «государевых», но и своих собственных дел. Хотя даже в этом случае существовал твердый предел их действию, поставленный законом. Тем не менее и в случае преследования личных интересов эти связи играли заметную роль в исполнении государственной службы - очевидно значение родственных и приятельских отношений в кадровых назначениях. В общем неформальные связи приказных людей и служилых по отечеству не вступали в явное противоречие с законом и государственными интересами - в случае кадровых назначений один дворянин или подьячий заменялся другим, и интересы государевой службы в целом не страдали. Что касается решения судебных дел в пользу того или другого просителя, то и здесь влияние «своих» людей в приказах не было неограниченным и, как уже говорилось, останавливалось у некой черты, определенной законодательством.

Примечания

1. Для удобства чтения условимся далее употреблять, в основном, вместо определения «служилые люди по отечеству» термин «дворяне» (кроме особо оговариваемых случаев), хотя он и не точен для исследуемого времени - XVII в.
2. См.: Демидова Н.Ф. Служилая бюрократия в России XVII в. и ее роль в формировании абсолютизма. M., 1987. С. 90-114.
3. Там же. С. 118-130.
4. Там же. С. 80-90.
5. Там же. С. 51-57.
6. Частично переписка эта опубликована в следующих изданиях: Временник Императорского Московского общества истории и древностей российских (далее - Временник МОИДР). Кн. 5. M., 1850; Кн. 9. M., 1851; Кн. 17. M., 1853; Кн. 21. M., 1855; Памятники русского народно-разговорного языка XVII столетия, (далее - Памятники...). M., 1965.
7. Веселовский С.Б. Дьяки и подьячие XV-XVII вв. M., 1975. С. 111;Богоявленский CK. Приказные дьяки XVII в. // Исторические записки. Т. 1. M., 1937. С. 225.
8. Веселовский С.Б. Указ. соч. С. 113; Богоявленский CK. Указ. соч. С. 225.
9. Богоявленский C.K. Указ. соч. С. 225.
10. Веселовский С.Б. Указ. соч. С. 157.
11. Там же. С. 249-250.
12. Там же. С. 123.
13. Taм же. С. 250.
14. Богоявленский C.K. Указ. соч. С. 226.
15. Богоявленский C.K. Приказные судьи XVlI в. M.; Л., 1946. С. 165.
16. Веселовский С.Б. Указ. соч. С. 208.
17. Памятники... С. 14. Поскольку цитаты взяты из публикаций, отстоящих друг от друга на сто лет и чрезвычайно разнящихся в принципах передачи текста, для удобства восприятия принимаю за основу принципа публикации, принятые в настоящее время «Правилами издания исторических документов в СССР» (М„ 1990).
18. Веселовский С.Б. Указ. соч. С. 138; Богоявленский C.K. Приказные судьи XVII в. С. 199.
19. Памятники... С. 34-35.
20. Богоявленский C.K. Приказные судьи XVII в. С. 148-149; Веселовский С.Б. Указ. соч. С. 468^169.
21. Временник МОИДР. Кн. 21. С. 1.
22. Богоявленский C.K. Приказные судьи XVII в. С. 176-177.
23. Памятники... С. 54.
24. Богоявленский C.K. Приказные судьи XVIIb. С. 125; Веселовский C.K. Указ. соч. С. 126-127.
25. Временник МОИДР. Кн. 9. С. 53.
26. Там же. С. 54.
27. Там же. Кн. 21. С. 3.
28. Там же. Кн. 9. С. 56.
29. Там же. С. 54.
30. Там же. С. 52.
31. Там же. С. 58.
32. Там же. Кн. 17. С. 8.
33. Богоявленский С.К. Приказные судьи XVII в. С. 269.
34. Памятники... С. 71.
35. Временник МОИДР. Кн. 21. С. 3.
36. Там же. С. 3.
37. Там же. С. 9.
38. Там же. С. 3.
39. Там же. С. 9.
40. Богоявленский С.К. Приказные судьи XVII в. С. 169.
41. Временник МОИДР. Кн. 21. С. 3.
42. Там же. С. 4.
43. Там же. Кн. 9. С. 57.
44. Там же. С. 57-58.
45. Там же. Кн. 21. С. 6.
46. Богоявленский С.К. Приказные судьи XVII в. С. 148; Веселовский С.Б. Указ. соч. С. 571.
47. Богоявленский С.К. Приказные судьи XVlI в. С. 148, 251; Веселовский С.Б. Указ. соч. С. 157.

48. Веселовский С.Б. Указ. соч. С. 51.
49. Временник МОИДР. Кн. 21. С. 6.
50. Богоявленский С.К. Приказные судьи XVII в. С. 65, 281.
51. Там же. С. 196, 250.
52. Временник МОИДР. Кн. 21. С. 6.
53. Богоявленский С.К. Приказные судьи XVII в. С. 130; Веселовский С.Б. Указ. соч. С. 208.
54. Временник МОИДР. Кн. 21. С. 6.
55. Там же. С. 7.
56. Богоявленский С.К. Приказные судьи XVII в. С. 167; Веселовский С.Б. Указ. соч. С. 433.
57. Временник МОИДР. Кн. 21. С. 4.
58. Веселовский СБ. Указ. соч. С. 423.
59. Богоявленский С.К. Приказные судьи XVII в. С. 98.
60. Временник МОИДР. Кн. 21. С. 4.
61. Памятники... С. 90.
62. Временник МОИДР. Кн. 21. С. 4.
63. Там же. С. 5.
64. Стоит обратить внимание, что знаменитая московская волокита, вина за которую в общем мнении всецело возложена на приказных (без взяток дел не делали), очень часто была весьма выгодна и челобитчикам. В XVII в. это было общеизвестно, и делались попытки законодательно урегулировать подобные нарушения, начиная с Уложения 1649 г. (гл. 10, ст. 108-111, 115, 117, 120), а также специальными указами, например, от 11 ноября 1685 г. (ПСЗ. Т. II. № 1 140).
65. Временник МОИДР. Кн. 21. С. 6.

66. Taм же.
67. Там же. С. 5.
68. Памятники... С. 38.
69. Веселовский С.Б. Указ. соч. С. 540-541.
70. Временник МОИДР. Кн. 21. С. 16.
71. Там же. СИ.
72. Там же. С. 14.
73. Временник МОИДР. Кн. 9. С. 55.
74. Там же;Веселовский СБ. Указ. соч. С. 17.
75. Временник МОИДР. Кн. 9. С. 58.
76. Там же. Кн. 21. С. 3.

77. Памятники... С. 37.
78. Там же. С. 38.
79. Там же. С. 39.
80. Богоявленский С.К. Приказные судьи XVII в. С. 208.
81. Временник МОИДР. Кн. 21. С. 1.
82. Богоявленский С.К. Приказные судьи XVII в. С. 169.
83. Там же. С. 227.
84. Временник МОИДР. Кн. 21. С. 1.
85. Баρсуков А.П. Списки городовых воевод и других лиц воеводского управления Московского государства XVII столетия. СПб., 1902. С. 142, 438.
86. Памятники. . С. 38.
87. Так в оригинале.
88. Памятники... С. 38.
89. Там же. С 75.
90. Богоявленский С.К. Приказные судьи XVII в. С. 196, 307.
91. Памятники... С. 75.
92. Временник МОИДР. Кн. 21. С. 11. Об этом пишет Авдей и в другом своем письме. См.: Временник МОИДР. Кн. 9. С. 53.
93. Памятники... С. 94.
94 Там же. С 95.
95. Веселовский С.Б. Указ. соч. С. 433. С точностью сказать, в каком приказе служил в это время М.П. Прокофьев, нельзя, так как письмо не датировано.
96. Памятники... С 83.
97. Веселовский С.Б. Указ. соч. С. 588.
98. Временник МОИДР. Кн. 21. С. 5.
99. Памятники... С. 106.
100. Видимо, подьячий Разрядного приказа; у СБ. Веселовского не значится.
101. Временник МОИДР. Кн. 21. С 5.
102. Памятники... С. 107.
103. Там же. С. 13.
104. Там же.
105. Там же. С. 85-86.
106. Там же. С. 38.
107. Там же. С. 77.
108. Там же.

109. Taм же. С. 81.
110. Там же.
111. Веселовский С.Б. Указ. соч. С. 385.
112. Памятники... С. 74.
113. Там же. С. 96.

114. Там же. С. 100.
115. Веселовский С.Б. Указ. соч. С. 392.
116. Памятники... С 100.
117. Там же. С. 88.
118. Богоявленский С.К. Приказные судьи XVII в. С. 28, 251; Веселовский С.Б. Указ. соч. С. 157.
119. Памятники... С 70.
120. Богоявленский C.K. Приказные судьи XVIl в. С. 148, 251;Веселовский С.Б. Указ. соч. С. 157.
121. Так в документе.
122. Памятники... С. 55.
123. Веселовский СБ. Указ. соч. С. 601.
124. Памятники... С. 112.

125. Taм же. С. 113-114.

126. Там же. С. 13.
127. Веселовский С.Б. Указ. соч. С. 251.
128. Временник МОИДР. Кн. 9. С. 52.
129. Там же. С. 53.
130. Там же. С. 59.
131. Так в документе.
132. Памятники... С. 86.
133. Богоявленский С.К. Приказные судьи XVII в. С. 292.
134. Собственноручно (лат.).
135. Памятники... С. 87.
136. Богоявленский С.К. Приказные судьи XVII в. С. 80.
137. Там же. С. 274.
138. Временник МОИДР. Кн. 9. С. 59-60.
139. Там же. С. 57.
140. Памятники... С. 89.
141. Там же. С. 90.
142. Там же. С. 94.
143. Об эффективности неформальных связей в управлении в последнее время написано немало и в отечественной, и в зарубежной литературе по теории управления. См., напр.: Питере Т.,Уотерман Р. В поисках эффективного управления. M., 1986; Атаманчук Г.В. Обеспечение рациональности государственного управления. M.. 1990, и др.

Просмотров: 8318

Источник: Новохатко О. В. Управленцы среднего звена в XVII веке: неформальные контакты служилых по отечеству и приказных // Отечественная история. 2005. № 3. С. 158-169

statehistory.ru в ЖЖ: