Ипполит Свирчевский - автор проекта «Школы для подготовки коммерсантов-разведчиков» и «крестный отец» советского разведчика Василия Ощепкова
Одновременно с обучением в ней Вася Ощепков поступил и в институт дзюдо Кодокан, окончив который в 1914 году стал первым русским обладателем мастерской степени сначала первого, а затем и второго дана.
Вернувшись в Россию, молодой Ощепков стал организатором первой русской секции дзюдо во Владивостоке, а затем и провел первые в отечественной истории международные соревнования по этой борьбе между командами России и Японии. Тренировался и преподавал Ощепков в свободное от службы время, а служба проходила то в Харбине, который в то время был русским и, в значительной мере, военным городом, то в отделе контрразведки Владивостокской крепости. Оттуда шпион-дзюдоист с отличным знанием японского языка и обычаев отправлялся и на соревнования, и на встречи со старыми друзьями по татами – японскими бизнесменами, чиновниками и офицерами, наезжавшими во Владивосток. Многие документы того времени, касающиеся деятельности Ощепкова как разведчика и контрразведчика, до сих пор либо не найдены либо засекречены.
Скорая революция на время нарушила карьеру перспективного унтера, и Ощепков был вынужден заняться бизнесом, чтобы хоть как-то прокормиться. В его следственном деле до сих пор хранится таможенная квитанция о ввозе им во Владивосток в 1920 году нескольких сотен пар обуви из Японии: Ощепков торговал чем попало, пытался открыть синематограф в родном сахалинском поселке Александровский пост до тех пор, пока на него «вышли» новые хозяева – представитель разведотдела одной из дальневосточных армий предложил ему работу на красных. Василий Сергеевич согласился и в 1925 году оказался если не самым первым, то одним из первых нелегальных резидентов IV (разведывательного) управления Рабоче-Крестьянской Красной армии в Японии – сначала в Кобэ, а потом и в Токио. Но армия на то и была рабоче-крестьянской, чтобы ее начальники вели себя как крестьяне. Шеф Ощепкова в Москве вскоре потребовал срочного отзыва своего подчиненного, мотивируя это тем, что тот слишком медленно работает, а документы на японском языке, присылаемые Ощепковым, в Москве попросту некому переводить. С изречением китайского мудреца, приведенным в эпиграфе, тот начальник явно не был знаком, как наверняка не был ознакомлен и с опытом работы российской разведки в Японии до революции. А зря. Многолетний военный агент (атташе) России в Токио полковник Самойлов в 1908 году докладывал в Санкт-Петербург: «…в Японии разведка является делом особенно трудным и рискованным», предлагая (здесь и далее цитирую по книге М. Алексеева «Военная разведка России от Рюрика до Николая II): “Для организации в Японии правильной и плодотворной разведки необходимо: 1) большие деньги; 2) тщательный выбор агентов, причем никоим образом разведка не может быть поручена лицам, прибывающим в Японию впервые; 3) учреждение какого-либо бюро вне пределов Японии, куда могли бы безопасно являться предлагающие свои услуги лица, т.к. в Японии приход их куда бы то ни было будет замечен после первого же раза полицией 4) необходима оценка полученных сведений экспертом на месте, иначе будут доставляться под видом секретных сведений переводы из газет, вымышленные известия и т.п.”.
Руководители Ощепкова осознали это лишь задним числом, когда ценнейший сотрудник, бросив все, нарушив правила конспирации и «подставив» невольно тем самым своих агентов-японцев, вернулся в Советский Союз. Усилия по воспитанию, буквально, созданию «супершпиона», оказались потрачены впустую. Есть документы, свидетельствующие о том, как потом разведупровское начальство «кусало локти», но поздно – резидент по кличке «Монах» был засвечен. Профессиональный разведчик, готовившийся к своей карьере с детства, «обаятельнейший и интеллигентнейший человек», как охарактеризовала мне его ученица, великий, как окажется позже, спортсмен, тренер и организатор, мастер рукопашного боя, один из немногих тогда специалистов по японскому языку остался не у дел. Несколько лет он вынужден был прослужить в Сибири, а затем, уволившись, переехал в Москву, где продолжил пропаганду и преподавание дзюдо, а затем стал основным создателем «советской борьбы вольного стиля» – самбо. Но готовили его совсем не к этому.
Василий Ощепков
Василий Ощепков - первый советский дзюдоист и основатель стиля самбо
Детский сад для разведки
Любая армия начинается особенно интенсивно и качественно готовиться к той войне, которая только что кончилась – военные хорошо знают эту парадоксальную аксиому. Русская армия – не исключение. Поражение, нанесенное царской России в 1905 году, заставило наших генералов встрепенуться и попытаться проанализировать его причины. Одними из самых явных и лежащих на поверхности были: а) слабая работа контрразведки, б) явная недостаточность внимания к деятельности русской разведки в Японии, Корее и Китае (вспомните доклад Самойлова!), в) недостаток переводчиков со знанием дальневосточных языков. И, хотя, после войны отношения России и Японии начали быстро улучшаться, достигнув вершин добрососедства к 1917 году, хотя Япония была перешла из списка «вероятных противников» в список «верных друзей», наши офицеры и генералы продолжали строить военные планы и обсуждать возможности новой войны. По-русски говоря, это было то, что в народе называется «махать кулаками после драки». Но если махать с толком, с умом, то даже такое бесполезное, на первый взгляд дело, может оказаться отличной тренировкой – «боем с тенью», способным в будущем принести медали покруче чем чемпионское золото – медали и ордена военных победителей.
Особое рвение в таких «боях» проявляли энергичные молодые офицеры, ближе других находившиеся к передовой, особенно отчетливо видевшие недостатки организации русской армии и обладавшие способностью к анализу. Одним из таких офицеров оказался Генерального штаба капитан Ипполит Викторович Свирчевский, автор претенциозного проекта «Школы для подготовки коммерсантов-разведчиков», «крестный отец» будущего «суперагента» Василия Ощепкова.
Строго говоря, правильно проект назывался “Положение о школе разведчиков Приамурского военного округа”, и был представлен Свирчевским в 1906 году, из чего следует, что занимался им капитан во время и сразу после боевых действий против японцев. Отсюда и некоторый цинизм «Положения», его жесткость и неразборчивость в средства – на войне все хороши. Мотивируя свою инициативу, которая в армии, как известно, не приветствуется, Свирчевский писал о положительном японском опыте: “Минувшая кампания 1904—1905 годов показала какую громадную пользу может принести тайная разведка, организованная заблаговременно и прочно… Система японского шпионства, широко задуманная и осторожно, но твердо проведенная в жизнь, дала им возможность еще до войны изучить нас, как своего противника, будущий театр войны, важнейшие его пункты; во время войны — следить за нашими войсками, не только в периоды боевого затишья, но даже и в бою… Так как вряд ли можно высказаться с уверенностью против новой войны с японцами, а весьма возможно, что и с Китаем, — отмечалось далее, — безусловно, необходимо, пользуясь временем, находящимся пока в нашем распоряжении, безотлагательно приступить к созданию кадра преданных нам людей, достаточно развитых и с известным объемом знаний, необходимых им при выполнении специальных задач шпионства в самом широком значении этого слова”.
Опытный штабник Свирчевский (к его послужному списку мы еще вернемся) требовал создания возможностей для получения специального – шпионского образования для агентов, и с этой целью предлагал учредить «школу для подготовки коммерсантов-разведчиков, именуемая полностью Восточная коммерческая школа“. Логика его была безупречная: “Имея в виду, что для выполнения задач разведывания питомцам школы придется не только посещать периодически страну «противника», но главным образом, жить в ней — очевидно, что общий характер образования даваемого школой, должен быть таков, чтобы разведчик мог сравнительно скоро найти себе там дело, которое и вести, не вызывая подозрений. Казалось бы, что наиболее соответственным для такой цели будет образование коммерческое, соединенное с изучением различных ремесел».
Дальше в «Положении» излагались и вовсе конфуцианские добродетели, так называемый “Особый нравственный уклад”, который, по мнению Ипполита Викторовича, должны были составить основу воспитания будущих шпионов:
“Соответственное воспитание в духе исключительного (так подчеркнуто в документе) признания интересов своей нации и готовности применить все средства к достижению наибольшей выгоды своему отечеству — должно быть поставлено на первом месте, так как недостаток в знаниях всегда пополнить можно, перевоспитаться же, особенно в направлении, требуемом целью школы, почти невозможно, если система такого воспитания не пройдет красной нитью через всю жизнь школы”.
Понятно, что найти людей, даже молодых, способных подвергнуться такому воспитанию в полной мере, совсем не просто, но Свирчевский находит гениальный выход: воспитанниками Школы должны были стать сироты, «желательно монгольского типа» (что понятно, учитывая точное определение направления боевых действий) не зависимые ни от кого, кроме самой Школы, полностью, без остатка преданные ей телом и душой – этакие НикитЫ начала ХХ века. Причем, чем раньше начать воспитание супершпионов, тем больший из них может выйти толк: “А раз это так, — развивал свою мысль автор, — придется принимать их почти не стесняясь возрастом, т.е. необходимо, кроме училища создать нечто вроде детского сада”.
В результате Школа должна была состоять из: “а) из детского сада, в котором воспитываются сироты-мальчики как китайские, так и русские от 5 до 10 лет; б) собственно училища, состоящего из 7 общих и 1 специального классов“.
Либерально настроенный Генерального штаба капитан предусматривал возможность подготовки шпионов не только «с горшка», но и в исключительных случаях с 1 класса школы – с возраста не старше 10 лет. Всего должно было готовиться 300-320 человек, из которых после различных отборов около трети бывших учащихся должны были оказаться «пригодными к предстоящей деятельности”. Фактически, предполагалось бреднем пройти по восточным окраинам Империи, вылавливая «сирот монгольской наружности» для подготовки из них профессиональных разведчиков, работающих против Японии, Китая и Кореи. Разрабатывая образовательный курс школы по образцу коммерческих училищ, Свирчевский призывал “ни на одну минуту” не упускать из виду основную цель подготовки детей: “Почему явится возможность несколько сократить курсы почти всех предметов в тех их частях, кои не могут способствовать совершенству знакомства с Востоком или усвоению тех знаний, которые облегчат выполнение задач разведки“.
Самым необходимым для «спецсирот» считалось:
1. Возможно более полное и подробное изучение государств Востока;
2. Твердое знание, до степени совершенно свободной разговорной речи, английского, китайского и японского языков;
3. Практические специальные знания: а) чертежное искусство; б) ремесла; в) телеграфное дело; г) железнодорожное дело в том объеме, который даст возможность определить при разведке технические данные устройства дороги; д) некоторые отделы курсов топографии, тактики, администрации, фортификации; е) хотя бы самые общие сведения об устройстве и организации военных флотов, что необходимо при разведке неприятельских портов”.
Со свойственными ему практицизмом и предусмотрительностью Свирчевский задумал для «курсантов» старших классов Школы летнюю стажировку в Японии, а после окончания обучения выпускники на два-три месяца должны были прикомандировываться к штабу округа, где после нового этапа отбора лучшие направлялись бы в войска для подготовки к поступлению в военные училища и дальнейшей службе в разведке. Не забыты были интересы «крыши»: признанные неспособными “для выполнения задач тайного разведывания могут, дабы не терять их для пользы службы, назначаться в распоряжение наших консулов Дальнего Востока”.
Основной же части выпускников должны были быть поставлены задачи на ведение разведки, после чего им следовало “отправляться по одиночке для выполнения служебного поручения “.
Как вам план? Куда до него современным западным боевикам о сиротке НикитЕ! Если бы то, что придумал и дотошно прописал на бумаге Генерального штаба капитан Ипполит Свирчевский, было претворено в жизнь, кто знает, может, и судьбы мира тогда сложились по иному? Как ни крути, а сотни русских сирот-шпионов, вооруженных опытом русско-японской войны и воспитанные «в духе исключительного признания интересов своей нации и готовности применить все средства» могли стать страшной силой на азиатских полях брани. Сотни, да пусть хоть десятки агентов в Токио, Йокогаме, Кобэ, Шанхае, Урге, Пекине, Дайрене, Гонконге…, строчащие шифровки в Центр! Представляете?
Но… в армии так часто бывает: капитаны предполагают, а генералы располагают. Предложение Свирчевского было принято частично, а на самом деле почти отвергнуто. Помешала главная проблема русской армии со времен Петра Великого: нехватка финансирования. Да еще сослались на «административные трудности» в деле организации шпионской школы. В результате предложение Свирчевского было изуродовано до неузнаваемости, и в 1907 году семеро русских подростков-сирот вовсе не «монгольской», а самой что ни на есть русской наружности были все-таки отобраны командованием Приамурского военного округа для подготовки из них профессиональных шпионов. Школу для них, конечно, строить не стали, но учиться языку за границу все-таки отправили. «Засланцы» прибыли в Токио и поступили в семинарию при Русской православной миссии, руководимой в то время архиепископом Николаем (Касаткиным), позже единодушно канонизированным и известным ныне под именем Святого Николая Японского.
Как минимум, один из тех подростков все-таки стал супершпионом – со знанием языка, хитрой восточной борьбы, умным, целеустремленным, преданным (еще двое тоже стали сотрудниками спецслужб, как назвали бы их сегодня). Стоит ли говорить, что звали «крестника» капитана Свирчевского Васей Ощепковым?
Судьба резидента
Рожденный на царской каторге, Василий Ощепков, как принято писать в некрологах, прожил короткую, но яркую жизнь. В ночь на 2 октября 1937 года Ощепков, как и десятки других советских японистов, был арестован по обвинению в шпионаже в пользу Японии. При обыске у него был изъят японский штык и паспорт. Сразу после ареста заполнена анкета, в которой «враг народа» честно признался в том, что он был и сотрудником царской контрразведки и советским разведчиком: «С 1921 г. по 1931 г., официально переводчик японского языка, а не официально разведчик, подпольный работник…». Эта запись в анкете арестованного Ощепкова в следственном деле № 2641 одна из последних. Ни протоколов допросов, ни каких-либо других следственных документов нет. 10 октября 1937 года в 19 часов арестованный Василий Сергеевич Ощепков умер в Бутырской тюрьме от приступа стенокардии или, как писали тогда, грудной жабы – знаменитый спортсмен страдал этой болезнью много лет.
На несколько десятилетий имя Ощепкова было «закрыто». В 1956 году стараниями своей второй жены и вдовы Анны Ивановны Василий Сергеевич был реабилитирован, а еще спустя почти полвека был наконец установлен его подлинный вклад в создание в нашей стране школы дзюдо и основания самбо. Несмотря на опасность хранения подобных материалов, ученики Ощепкова сберегли сотни его фотографий и даже небольшой киноролик. Так что имя его действительно не было, и уже не будет, забыто, а подвиг оказался поистине бессмертен.
Совсем иначе обстоит дело с идеологом и организатором отправки Ощепкова в Японию. Да и не только Ощепкова. Своей громкой судьбой, спортивными успехами Василий Сергеевич приковала к себе внимание и заставил раскрыть часть своей шпионской биографии, но мы так и не знаем, что было с остальными его учениками – сиротами-шпионами. Как сложилась их судьба, где они прожили свою жизнь, чем занимались? Про двоих известно, что они тоже связали свою жизнь ос спецслужбами и погибли в годы сталинского террора. А остальные? Не знаю.
Про самого Ипполита Викторовича Свирчевского тоже известно до обидного мало, не сохранилось ни фотографий его, ни сведений о его жизни после 1917 года. Личное же дело Свирчевского переполнено сведениями о секретных и не очень заданиях, которые, судя по наградам, исполнял он весьма успешно, и напоминает личное дело акунинского Фандорина.
Судите сами:
«Свирчевский Ипполит Викторович, Генерального штаба полковник, из потомственных дворян Полтавской губернии, родился 12 августа 1874 г. окончил Владимирский Киевский кадетский корпус, Павловское военное училище по первому разряду, Николаевскую академию Генерального штаба по первому разряду второго класса.
Женат на дочери дворянина девице Надежде Николаевой, имеет сына Виктора.
Участвовал в русско-японской войне в Маньчжурии в 3,4 и 5 периодах. В делах был контужен. Участвовал в боях при деревне Сандепу, на левом берегу Хуаньхэ у Хуанди, при Фунцзятуне, Кангыатуне, у г. Телина и других… В качестве начальника штаба дивизии отряда генерала Церпицкого прикрывал отступление войск и обозов в феврале 1905 г. В бою у города Кангыантуня 21.02.1905 контужен в голову артиллерийским снарядом.
В период с 28.09.1909 г. по 30.12.1910 г. находился в Румынии, где изучал румынский язык. Осенью 1911 года дважды посещал Кишинев с секретными поручениями, после чего представлен к воинскому званию «полковник».
За отличия, оказанные в делах против японцев, награжден орденом Св. Анны 4 степени с надписью «За храбрость», Св. Анны 3 степени с мечами и бантом, Св. Станислава 2 степени с мечами, Светло-бронзовой медалью с бантом за участие в компании 1904-1905 гг., за службу в Одесском военном округе орденом Св. Станислава 2 степени». Позже, в начале 1914 г., к этому списку добавился «Владимир» 4-й степени. Во время Первой мировой войны полковник Свирчевский служил начальником штаба различных полков, командовал 62-м Суздальским пехотным полком, который когда-то вел в атаку на турок Александр Суворов, был ранен. После излечения стал начальником штаба дивизии, а затем был за отличие произведен в генерал-майоры и в октябре 1917-го получил в командование 16-ю пехотную дивизию…
Дальнейшая судьба генерала Ипполита Свирчевского была предсказуема. Будучи, по всей вероятности, малоросом по происхождению, он перешел служить в украинскую армию, где его ждали злоключения, описанные в романе М.Булгакова «Белая гвардия». 29 октября 1918 г., за несколько недель до падения власти гетмана П. Скоропадского, Свирчевский ушел в отставку, и уехал в Одессу. Однако было бы удивительно, если бы такой человек, как Ипполит Свирчевский, просто так, после первой же неудачи навсегда повесил бы шинель на гвоздь. Вскоре генерал объявился в составе Вооруженных сил Юга России у А.И. Деникина, где получил под командование казачий спецназ – 8-ю Донскую пластунскую бригаду. Исход борьбы казаков известен. В ноябре 1920 г. они покинули России, но… И.В. Свирчевский остался в Крыму. Дальнейшая судьба его неизвестна. В базе данных пострадавших от сталинский репрессий он не значится. Как, впрочем, и его японский «крестник» – Василий Ощепков. Так или иначе – Светлая память!
Читайте также: Александр Куланов. Православная миссия в Токио. Белые самураи святителя Николая.
Просмотров: 7668
Источник:
statehistory.ru в ЖЖ:
