Право "вывода" и власть "государя"

Статья впервые опубликована в сборника "Россия на путях централизации" (М.:Наука, 1982. С. 36 – 41)

---

Проблема «вывода» давно привлекала внимание исследователей. В последнее время она получила освещение в трудах Л. В. Черепнина, А. А. Зимина и других исследователей. По Л. В. Черепнину, «вывод» — это переселение крестьян из одного владения в другое, холопов и должников; по А. А. Зимину, переселение любого населения Новгородской земли в Суздальскую¹. Задача настоящей заметки — сравнить употребление этого понятия в разных группах источников и выявить степень применения самого института «вывода» в разных регионах в XIV — начале XVI в.

О «выводе» речь идет в нескольких группах источников. Наиболее ранняя из них — это рядные, или договорные, грамоты Новгорода с князьями. В первой грамоте Ярослава Ярославича с Новгородом (1264 г.) содержится общее запрещение: «А вывод ти, княже, в всей волости Новогородьскои не надобе»². Во второй грамоте этого князя (1266—1267 гг.) говорится: «А из Бежиць, княже, людии не выводити в свою землю, ни из инои волости новгородьскои, ни грамот им даяти, ни закладников приимати ни княгыни твоей, ни бояром твоим, ни дворяном твоим: ни смерда, ни купцины»³. Наконец, в третьей грамоте Ярослава (1270 г.) читаем: «А вывода ти, княже, межи Суждальскои землею и Новъмьгородом не чинити». Здесь же постановлено относительно закладников: «А что закладников за Гюргемь на Торожку или за тобою, или за княгынею, или за мужи твоими: кто купець, тот в сто, а кто смерд, а тот потягнеть в свои погост; тако пошло Новегороде, отпустите их проць»⁴.

Две последние статьи в несколько иной редакции встречаются и в более поздних рядных. «Вывод» «межи» Суздальской и Новгородской землями запрещается в грамотах 1304— 1471 гг.⁵ В большей части этих грамот встречается и статья о запрещении закладничества (без упоминания Юрия)⁶. Статья о «выводе» из Бежиц (Бежицкой пятины), объединенная с запрещением закладничества новгородских купцов и смердов, включена в рядные грамоты 1304—1456 гг.⁷

Общая тенденция этих статей - сохранить население Новгородской земли, "людей", купцов и смердов, которые могли бы покинуть родину в качестве закладчиков. Пожалуй, только формулировка о «выводе» «межи» Суздальской и Новгородской землями может дать основание для допущения, что и в Новгород «выводились» люди, а не только из него. А. А. Зимин предполагает, что статья о «выводе» «межи» землями была составлена в то время, когда в Новгороде княжили суздальские князья⁸, т. е. в XII — начале XIII в. Более вероятным представляется составление статей о выводе из Бежицы в послемонгольское время, когда Северо-Восточная Русь обезлюдела и проблема ее заселения стала актуальной, равно как и охрана Новгородом своих людских резервов.

Формально ни одна из статей о «выводе» в рядных грамотах не дает возможности определить социальный состав выводимого населения. Четко указаны лишь категории населения, из которых вербовались закладники: купцы и смерды⁹. Упоминание «людей» в качестве объекта «вывода» позволяет думать, что речь шла о непривилегированных слоях населения.

Наказ новгородским послам (1372 г.) об условиях заключения договора с тверским князем Михаилом Александровичем гласит: «Аже братью нашю попущати без окупа: новгородских бояр, и новоторьских бояр, житьих людей и чорных людей и сирот Новгородской волости и Новоторьскои волости; или хто дан на поруке новгородечь или новоторжанин, а с тых порука на зень, или кого к челованью привел, а с тых челованье на землю; или грамоты дерноватый на кого пописал, а те грамоте подереть»¹⁰. Тут главное условие — возвращение пленных без выкупа — не связано непосредственно с традициями «вывода», и поэтому применение общей нормы ко всем категориям населения не проливает света на интересующий нас вопрос.

Вторая группа источников, говорящих о «выводе»,— это междукняжеские докончания. В докончании Дмитрия Ивановича, Владимира Андреевича и Великого Новогорода с тверским князем Михаилом Александровичем (1375 г.) находится статья: «А вывода... и рубежа межи собе не замышляти»¹¹ Та же формулировка в докончаниях двух первых князей с рязанским князем Олегом Ивановичем (1381 г.)¹² и великого князя всея Руси Ивана III с рязанским князем Иваном Васильевичем (1483 г.)¹³, причем в первой из этих грамот 1381 г. с угрозой кары за нарушение ее: «А кто замыслит, того выдати по исправе». В угрожающей формулировке статья о запрещении вывода содержится в московско-тверских договорах 1396—1484 гг.: «А кто учинит рубежь или вывод, рубежщика и выведщика выдати по исправе»¹⁴. В договорах московских князей с рязанскими 1402—1447 гг. сохранялась старая редакция статьи: «А вывода нам и рубежа не замышляти»¹⁵. Таким образом, кара за вывод предусматривалась в единственном московско-рязанском договоре 1381 г., когда еще не был решен вопрос о судьбе выведенных в Москву рязанцев после битвы при Скорнищеве и москвичей, уведенных в Рязань в 1380 г.¹⁶ В целом же позиция рязанских князей в этом вопросе более пассивная, нежели тверских. По-видимому, лишь последние имели силы охранять людские, а соответственно трудовые ресурсы своего княжества.

Московско-рязанские докончания не указывают, кто именно подвергался «выводу». Но в них статья о «выводе и рубеже» сопровождается иной: «А боярам и слугам межи нас волным воля»¹⁷, из чего можно заключить, что «вывод» не распространялся на эти категории населения. Московско-тверские докончания называют в качестве объекта «вывода» холопов и должников: «А кто имеет холопа и должника, а поставит перед волостелем, в том ему вины нет. А выведет (с 1456 г. иногда добавлялось: из волости.— А. X.), а перед волостелем не поставит, в том ему вина»¹⁸. Следовательно, право переселения холопов (а возможно, и должников) принадлежало их непосредственному хозяину — «господарю» или «государю», который располагал правом жизни и смерти в отношении своего «холопа», «робы» (Двинская уставная грамота 1397 г.), «челядина полнаго» (Правосудие митрополичье), но не имел права безнаказанно убивать «закупного» или «наймита», хотя бегство челядина-наймита обращало последнего в полного холопа (Правосудие митрополичье). По Судебнику Казимира 1468 г. только через «осподаря» можно было возбуждать судебное дело против зависимых от него «людей».

Третью группу источников о «выводе» составляют русско-литовские докончания и посольская документация, связанная с русско-литовскими пограничными конфликтами. Правда, сам термин «вывод» здесь далеко не всегда употребляется. В договорах тверского князя Бориса Александровича с Витовтом (1427 г.) и Казимиром (1449 г.) говорится только о выдаче беглых¹⁹. В новгородско-литовском договоре начала 40-х годов XV в. захват населения — «нятцев» на чужой территории и его увод не называются «выводом»²⁰. Однако в договор Василия II и других князей московского дома с Казимиром (1449 г.) внесена статья о порядке возвращения «выведенных» людей²¹. Если в 1449 г. стороны исходили из того факта, что подлежавшие выводу русские пленные были приведены к присяге литовцами и взяты ими на поруки, то в 1456 г. упоминалось, что литовские пленные были обращены рязанцами в полных холопов²². Около 1479 г. в районе Ржевы московский наместник князь Константин напал на двор некоего Зеньки в Туровской трети Ошевского погоста, «звел сына его на Мосъкву...; а челядь там же в нятстве». В соседнем Бардовском погосте в доме острейского наместника Стехны Федковича он же «осмеро челяди взял и звел к Москве», «дочъку взял, з собою повел и девъку невольную з дочъкою взял»²³. Следовательно, русской стороной пленные из числа феодально зависимых людей обычно похолоплялись.

Четвертую группу источников о «выводе» представляют Судебник Казимира 1468 г. и грамоты, отражающие его применение. Из Судебника явствует, что в Великом княжестве Литовском, куда входили и Поднепровские и Подвинские волости, «вывод» применялся по преимуществу по отношению к зависимым людям: «А который будеть люди выводити, а любо челядь неволную, а ухватят с лицом, того на шибеницю»²⁴.

Города, вошедшие в состав Великого княжества Литовского на основе «договора—ряда» с князьми, удержали некоторые привилегии. Они были включены в уставные грамоты, выданные им великими князьями литовскими. Современному исследователю известны весьма поздние варианты уставных грамот Витебску (1503 г.) и Полоцку (1511 г.). Ни в одной из них нет статьи или даже упоминания о «выводе» населения из этих городов. Напротив, в эти грамоты были внесены запреты: «А полочаны (витьбляны) нам не даритися никому»²⁵. О закладниках идет речь лишь в связи с уплатой ими позема их «господарем», в числе которых названы владыка и игуменья (в Полоцке)²⁶. Однако применительно к закладням не говорится о возможности их переселения князем или его окружением.

Великий князь литовский, «осподарь», по терминологии того времени, не имел права «вывода» ни из одной «русской» земли.

Иное происходило на северо-восточных русских землях, В результате победы в феодальной войне Василий II с середины 50-х годов XV в. присвоил титул «осподаря»²⁷ и стал проводить взгляд на своих вассалов и подданных как на «холопов».

Это сказалось и на расширении понятия «вывод». На новгородско-московских переговорах конца 1477—1478 гг. речь шла не только (и не столько) о холопах и должниках, сколько о боярском населении города. Боярство Новгорода вплоть до самого последнего момента своей независимости упорно настаивало на запрещении великому князю производить «вывод» из Новгородской земли²⁸. Даже признав Ивана III «государем», оно отказывало ему в праве вмешиваться в судьбы населения земли.

Разница положения «осподаря» в Великом княжестве Литовском и «государя» в Русском государстве не могла не способствовать ориентации боярства в крайних западных и северозападных районах Руси на Великое княжество Литовское. (Это в особенности относится к Новгороду и Твери, выходцы из которых составили значительную прослойку тамошних феодалов. На долю тверичей в Смоленске в начале XVI в. приходилось около четверти налога, уплачиваемого им в пользу великого князя²⁹.) Исключение составлял Псков, где позиции боярства были слабее, чем в соседних землях, а традиция связей с московским, а с 1485 г. русским князем прочнее. Симпатии боярства западных и северо-западных русских земель к политическому строю Великого княжества Литовского, где власть князя была ограничена местными феодалами, объясняют не только легкость контактов с Казимиром, но и попытку новгородцев заключить с ним союз в 1471 г.

В период складывания территории единого Русского государства великие князья активно использовали метод насильственного переселения из вновь присоединяемых земель — Твери, Пскова, Смоленска, Рязани. Примером для этих «выводов» служило трехкратное проведение подобного мероприятия в Новгороде с 1478 по 1487/88 г. Насильственное переселение привилегированной верхушки — бояр и купечества, а также рядовой городской массы играло огромную роль в формировании единого Русского государства. Оно уничтожало территориальную замкнутость отдельных земель, подрывало основу традиционных форм организации различных сословий, подавляло тем самым возможность сопротивления населения отдельных районов центральной власти великого князя. В конечном счете «выводы» способствовали укреплению его власти. Использование «выводов» и давало ему право называться «государем». «Выводы» относятся к числу своеобразных форм, в которых происходило становление «самодержавия».

Напротив, лишение литовского великого князя права «вывода» ослабляло центральную власть, укрепляя положение местных землевладельцев и купечества (мещанства). Сохранение в большем объеме политических прав феодалов — белорусских, украинских, отчасти западнорусских — в международном плане тормозило процесс воссоединения этих земель с Русским государством, затянувшийся более чем на полтора столетия.

---

¹ Черепнин JI. В. Образование Русского централизованного государства в XIV—XV вв. М., 1960, с. 254; ПРП. М., 1953, вып. 2, с. 148.
² ГВНП. М.; Л., 1949, № 1, с. 10. О датировке грамот см.: Зимин А. А. О хронологии договорных грамот Великого Новгорода с князьями XIII—XV вв — ПИ, М., 1956, вып. V, с. 300—306.
³ ГВНП, № 2, с. 11.
⁴ Там же, № 3, с. 13.
⁵ Там же, № 6, 9, 15, 19, 22, 26, с. 16, 20, 30, 36, 41, 48
⁶ Там же, № 9, 19, 26, с. 20, 22, 36, 48.
⁷ Там же, № 6, 9, 14, 15, 22, с. 15, 17, 20, 27, 28, 30, 40.
⁸ ПРП, вып. 2, с. 147.
⁹ Там же, с. 146—147. «Закладней» (по крайней мере в XV в.) имели и крестьяне. Так, в 1479 г. новгородскому владыке в Будкинской и Туровской третях Ошевского погоста Ржевского уезда с некоторых жеребьев шло по 12.5 белки или по 2 белки с жеребья, «хотя на котором жеребъи один чоловек седить, а держить за собою закладни» (РИБ. СПб., 1910, т. 27, стб. 468; то же: АЗР. СПб., 1846, т. I, № 71, с. 88).
¹⁰ ГВНП, № 17, с. 32—33.
¹¹ ДДГ. М.; Л., 1950, № 9, с. 28. Датировка грамоты согласно работе А. А. Зимина «О хронологии духовных и договорных грамот великих и удельных князей XIV—XV вв.» (ПИ, М., 1958, вып. VI, с. 286).
¹² ДДГ, № 10, с. 30.
¹³ Там же, № 76, с. 286, 290.
¹⁴ Там же, № 15, 59, 63, 79, с. 42, 188, 204, 206, 298.
¹⁵ Там же, № 33, 47, с. 86, 145.
¹⁶ Хорошкевич A. Л. О месте Куликовской битвы. — История СССР, 1980, № 4 с. 104—105.
¹⁷ ДДГ, № 10, 19, 33, 47, с. 30, 55, 86, 145.
¹⁸ Там же, № 15, 59, 63, 79, с. 42, 188, 191, 204, 206, 298, 300.
¹⁹ Там же, № 23, 54, с. 63, 164.
²⁰ ГВНП, № 70, с. 116. О «нятцах» см. там же, № 72, с. 118, 1448 г.
²¹ ДДГ, № 53, с. 162.
²² РИБ, т. 27, стб. 470—471, 476—477.
²³ АЗР, т. I, № 71, с. 92.
²⁴ Там же, № 67, с. 81.
²⁵ Там же, № 204, с. 352, 1503 г.; Полоцкие грамоты XIII —начала XVI в. М., 1980, [вып.] III, № 323, с. 90; то же: АЗР. СПб., 1848, т. II, № 70, с.89, 1511 г.
²⁶ Полоцкие грамоты..., [вып.] III, № 323, с. 88; то же: АЗР, т. II, № 70, с. 88.
²⁷ Мец Н. Д. Монеты Великого княжества Московского (1425—1462).— В кн.: Нумизматический сборник. М., 1974, ч. 3, с. 60, 100 и след.
²⁸ ПСРЛ. СПб., 1853, т. 6, с. 215. Подробнее см.: Вернадский В. Н. Новгород и Новгородская земля в XV в. М.; Л., 1961, с. 291, 304.
²⁹ АЗР, т. I, № 213, с. 360, 1505 г.

Просмотров: 6222

Источник: Хорошкевич А.Л. Право "вывода" и власть "государя" // Россия на путях централизации. М.: Наука, 1982. С. 36 – 41

statehistory.ru в ЖЖ: