Торговый надзор полиции в России 40—60-х годов XVIII в.
В 40—60-е годы под воздействием социально-экономических преобразований, развития классовой борьбы, изменений в расстановке сил в правящих кругах, а также под влиянием идей Просвещения происходит некоторая деформация политического режима. Правительственную политику пронизывала социальная демагогия, декларируются некоторые права и свободы подданных, расширяются привилегии дворянства, провозглашается смягчение репрессий за противоправные деяния. В официальных документах делаются попытки убеждения в целесообразности и правомерности проводимых правительством мероприятий, лакируется организация и деятельность органов политического сыска3. Уровень социально-экономического развития страны и принципы внутренней политики определяли конкретную деятельность государственного аппарата.
В эксплуататорском государстве «труд по надзору и всестороннее вмешательство правительства охватывает два момента: и выполнение общих дел, вытекающих из природы всякого общества, и специфические функции, вытекающие из противоположности между правительством и народными массами»,—указывал К. Маркс4. К общим делам относится торговый надзор.
Надзор за торговлей до XVIII в. в России осуществлялся различными государственными органами, в основном органами управления общей компетенции и финансовыми учреждениями. С созданием учреждений регулярной полиции торговый надзор был вменен в их компетенцию.
Общая регулярная полиция, однако, в рассматриваемый период создавалась не повсеместно. В 1718 г. была учреждена должность генерал-полицмейстера, при нем — полицмейстерская канцелярия. Они непосредственно, а до создания учреждений общей регулярной полиции в других городах исключительно, действовали в пределах Петербурга и его ближайших окрестностей. В 1722 г. была создана Московская полицмейстерская канцелярия во главе с обер-полицмейстером, в 30-е годы образованы полицмейстерские конторы во главе с полицмейстерами еще в 23 городах. В 40—60-е годы полицмейстерские канцелярии и конторы действовали в наиболее крупных и значительных городах страны5, где производились промышленные товары и были основные потребители предназначенной для продажи сельскохозяйственной продукции и откуда сельскохозяйственная продукция направлялась на экспорт или для реализации в более крупные населенные пункты внутри страны.
Там, где полицмейстерские канцелярии и конторы не были созданы, торговый надзор осуществляли в течение всего рассматриваемого периода иные государственные органы. Органы общей компетенции и финансовые учреждения принимали участие в торговом надзоре и в городах, где действовали учреждения регулярной полиции, совместно с ними или самостоятельно. Особую роль в этом деле играли ратуши и магистраты. Учрежденные одновременно с полицмейстерскими канцеляриями, эти органы купеческого самоуправления, по мнению законодателя, долиты были стать важнейшими органами городского управления, в их составе предполагалось создать полицию6.
Ратуши и магистраты не сыграли роли, которая им отводилась в государственном управлении по первоначальной мысли законодателя7. Создание полиции под началом ратуш и магистратов или подчинение им действовавших полицейских учреждений — спорадическое явление, в то время как зависимость их от полицмейстерских канцелярий и контор была почти постоянной и повсеместной по многим делам, в том числе по надзору за торговлей. Самодержавное государство, доверяя регулирование торговли органам самоуправления буржуазии, не могло целиком положиться на них, так как торговая буржуазия и дворянство (в лице не имевшего близко имений чиновничества) имели противоположные сословные интересы. Будучи относительно самостоятельным, государство имело в торговых делах и свой особый интерес, защиту которого полиция, как атрибут самодержавия, могла осуществлять наиболее эффективно.
Относительную самостоятельность государства обусловливает, по замечанию Ф. Энгельса, выполнение «общих функций»8. Эта самостоятельность возрастает при абсолютизме9. К тому же отдельные части государственного механизма обладают относительной самостоятельностью как по отношению к государству, так и по отношению к господствующему классу. Коммерц-коллегия, не располагая аппаратом, какой был у полиции, не могла самостоятельно и полностью регулировать торговлю на местах. Она должна была вести надзор за магистратами, непосредственно регулировать внешнюю торговлю10.
Аппарат полицмейстерских контор был немногочисленным, и в нем не было подразделений по территориальному или функциональному признаку, но отдельные чиновники и служители в некоторых конторах специализировались на выполнении определенных дел, в том числе — по надзору за торговлей.
Такое же положение существовало в столичных полицмейстерских канцеляриях на начальном этапе их существования. Со временем в составе канцелярий создавались повытья, происходила специализация офицеров и даже членов присутствия. В 1737 г. было предложено создать в составе Главной полицмейстерской канцелярии торговую экспедицию «ради смотрения над всеми съестными и прочими припасами, кои в Санкт-Петербурге в привозе и продаже будут». Тогда Кабинет отложил рассмотрение этого вопроса, указав, что прежде нужно описать компетенцию полиции11.Спустя четыре года, в 1741 г. по требованию полиции торговая экспедиция была создана. Руководство ею было возложено па советника и асессора, дополнительно назначенных в Главную полицмейстерскую канцелярию. В экспедицию были определены и другие чиновники в офицерских рангах12.
При остроте социальных противоречий, сложности криминологической обстановки в городах, особенно в столицах, множественности задач, которые возлагались на органы полиции, их персонал был сравнительно малочисленным. В помощь полиции прикомандировывались воинские команды из местных гарнизонов, для патрулирования улиц направлялись драгунские роты. Была возрождена и приспособлена к новым условиям административно-полицейская десятичная система управления. Сотские (старосты), пятидесятские и десятские в порядке повинности назначались (обычно на полгода) полицмейстерскими канцеляриями и конторами (иногда при участии ратуш и магистратов) из местных жителей. На участках в сто, пятьдесят и десять дворов или в отдельной слободе и улице они исполняли разнообразные полицейские функции, в том числе и надзор за торговлей. Десятские подчинялись пятидесятским (эти не всегда назначались) и сотским. Последние были в подчинении офицеров на съезжих дворах в полицейских частях столицы, а в периферийных городах — непосредственно полицмейстерской конторы. Сотские, пятидесятские и десятские, назначенные на соответствующей территории, были частью полиции.
Несколько иначе обстояло дело с сотскими и десятскими в торговых рядах. Их, как правило, избирали торговцы из своей среды, и были они в ведомстве преимущественно ратуш и магистратов. Полицмейстерские канцелярии и конторы осуществляли контроль за их выборами и деятельностью. В Новой Ладоге в 60-е годы старосты и десятские избирались купцами и посадскими людьми на год. Списки избранных представлялись в полицмейстерскую контору, которая совместно с магистратом составляла инструкции для вновь избранных13. При полицмейстерских канцеляриях иногда создавались комиссии из представителей различных ведомств и торговцев для решения отдельных вопросов торгового надзора. В 1741 г. Сенат приказал Главной полицмейстерской канцелярии совместно с ратушей определить «людей добрых и достойных сколько надлежит» для поддержания умеренных цен14. Деятельность этой комиссии, вероятно, не имела большого значения, так как вскоре была создана торговая экспедиция в составе полицмейстерской канцелярии.
Деятельность полицмейстерских канцелярий и контор, их органов и должностных лиц по торговому надзору регулировалась многочисленными нормативными актами, значительная часть которых была издана в первой четверти столетия. В рассматриваемый период в нормативное регулирование вносились отдельные, но существенные коррективы, вызванные изменениями в экономической, социальной и политической обстановке.
Ниже рассматривается компетенция общей регулярной полиции по торговому надзору, ее изменение в течение рассматриваемого периода, а также практическая деятельность полицейских органов по материалам их архивов, документов Сената. Практическая деятельность полиции была, разумеется, не идентична законодательно определенному идеалу. Расхождения между узаконением и осуществлением в эпоху, когда социальная демагогия возводилась в ранг государственной политики, были особенно значительными. Об этом свидетельствует и материал, дошедший до нас.
Наибольшее внимание в торговом надзоре органы регулярной полиции уделяли ценам. Надзор за ценами на продовольствие был в центре внимания торговой экспедиции. Цены на продовольственные товары в России в течение всего XVIII в. неуклонно возрастали15. По рапортам старост и десятских торговых рядов г. Новая Ладога в полицмейстерскую контору видно, что цены делали большой скачок за весьма непродолжительные периоды. Так, розничные цены в октябре 1767 г. выросли по сравнению с октябрем 1763 г. на девятипудовый куль ржаной муки с 1 руб. 85 коп. до 3 руб. 80 коп.; на такой же куль пшеничной муки — с 3 руб. 50 коп. до 4 руб. 40 коп.; на четверть овса — с 1 руб. 20 коп. до 1 руб. 35 коп.; на пуд коровьего масла — с 2 руб. 3 коп. до 2 руб. 80 коп. и т. д.16 В росте цен было заинтересовано купечество. Ратуши и магистраты поэтому не только не проявляли должного рвения в пресечении этого роста, но фактически саботировали мероприятия правительства, направленные на сдерживание цен. Цены на продовольствие высокие,— отмечено в сенатском указе 1749 г.,— а московский магистрат «не только чтоб в пресечении таких чрезвычайных цеп старание» имел, но и обыкновенных ведомостей на установившиеся цены не присылает17.
Страдало от высоких цен неимущее и малосостоятельное население, особенно рабочие люди в городах. В их возвышении не могла быть заинтересована и большая часть чиновничества, па две трети состоявшего из лиц недворянского и некупеческого происхождения, для которых государственное жалованье являлось основным средством существования18. Чиновники нередко испытывали нужду из-за постоянных и долговременных задержек жалованья, принудительного переселения в Петербург и отдаления от имений (если они имелись).
Государство объективно было заинтересовано в высоких цепах, так как получало доход от торговли в виде основной и «новоуравнительной» пошлин, которые определялись ценой товара19. В то же время, как отметила Л. Н. Семенова, правительство не могло не считаться с тем, что между ценами на продовольствие и ценами на рабочие руки существует связь и «чрезмерное повышение цен на основные продукты питания приведет к голоду среди работных людей,следствием которого явится дезорганизация строительства и работы казенных мануфактур»20.
Высокие цены на продовольствие и другие жизненно важные товары обостряли социальные противоречия, способствовали разжиганию классовой борьбы. Это заставляло самодержавное правительство принимать меры к сдерживанию их роста.
Правительственные органы постоянно напоминали полиции о необходимости вести строгий надзор за ценами. Главная полицмейстерская канцелярия предписывала местным полицейским органам следить за умеренностью цен на продовольствие.
Если населенный пункт, где было неблагополучно с ценами, находился вне ведения учреждений регулярной полиции, то они делали об этом представление соответствующим органам управления. Органы общего управления также обращались к полиции с подобными представлениями21. Это свидетельствовало о неблагополучии дел на местах. Плохо обстояло дело и в столице. Присутствие Главной полицмейстерской канцелярии только за первое полугодие 1741 г. 21 раз рассматривало вопросы, связанные с торговлей, многие из которых касались надзора за ценами22. Это было обычным в практике полицмейстерской канцелярии. В июне 1741 г. все члены присутствия петербургской ратуши были «призваны» в полицмейстерскую канцелярию, где они давали объяснения по поводу продажи мяса и рыбы. Им было строго указано смотреть за доброкачественностью продуктов и ценами на них23.
Наибольшую активность в регулировании цен полиция проявляла в чрезвычайных обстоятельствах: при неурожаях, после больших пожаров, наводнений и т. п. В 1749 г. Белгородский полицмейстер доносил губернской канцелярии, а та — Сенату, что в Белгород приходит много людей из губернии, где свирепствует голод, для прошения милостыни, многие умирают от голода. Полицмейстер осмотрел 444 человек и обнаружил 46 опухших от голода, двух мертвых младенцев. Белгородская губернская канцелярия решила голодающих крестьян отослать по месту жительства, а однодворцев кормить из запасов, предназначенных для рекрутов. В этом решении четко проявился классовый принцип филантропической деятельности самодержавного государства. Сенат приказал губернской канцелярии описать хлеб у купцов, а полицмейстеру следить, чтобы купцы не возвышали цену на него, получая умеренную прибыль24.
После пожара в Петербурге в 1736 г. Кабинет обязал Главную полицмейстерскую канцелярию объявить под расписку «хлебным торговцам и маркитантам», чтобы они под угрозой штрафа и конфискации имущества не продавали продовольствие выше цен, указанных в прейскуранте. После пожаров 1737 и 1738 гг. кабинет-министры дали указание полиции строго пресекать возвышение цен на строительные материалы. Виновных следовало ссылать на каторгу, а их товар подвергать конфискации25. Московской полицмейстерской канцелярии в 1752 и 1753 гг. (также после пожаров) было приказано следить совместно с губернской канцелярией и магистратом за тем, чтобы продовольствие и стройматериалы но продавались дороже таксы, установленной Камер-коллегией вместе с Главным и московским магистратами и московской губернской канцелярией па основании именного и сенатского указов. Виновных купцов следовало отсылать для наказания в магистрат, а разночинцев — в губернскую канцелярию26. В то время следствие и суд велись и наказание исполнялось в учреждении, которому были подведомственны виновные, а в полиции производилось лишь дознание.
Установление твердых цен не всегда обуславливалось массовыми бедствиями. Сенат по представлению Главной полицмейстерской канцелярии установил твердые цены на мясо и рыбу в Петербурге. Этому предшествовал приказ полицмейстерской канцелярии: «от всех мясных рядов взять старост и десятских и допросить с обстоятельством: 1) почем они свежее мясо с начала весны продавали и ныне продают, 2) если покажут, что они то мясо продавали дороже четырех копеек фунт, то спросить — для чего такую дорогую цену налагают и сколько им за всеми расходами барыша приходит?»27. Цены на мясо, как правило, вначале определял полицейский офицер, приставленный к осмотру пригнанного на убой скота. В торговой экспедиции составлялись таблицы цен, которые рассматривались присутствием Главной полицмейстерской канцелярии и направлялись в Сенат для утверждения. В 1740 г. полиция заставляла петербургских купцов подписывать обязательства в невозвышении цен на свечи28. Так, от увещеваний типа «харчевого товару неумеренною и высокою ценою отнюдь не продавать», которые были в первых, адресованных полиции, законодательных актах, правительство временами, особенно в чрезвычайных обстоятельствах, переходило к жесткому регулированию цен на жизненно важные товары. Санкции за нарушение этих предписаний были довольно суровыми: наказание кнутом и ссылка29.
В целях регулирования товарооборота и поддержания умеренных цен, полиция переписывала купцов, торговавших продовольствием и стройматериалами, брала на учет эти товары, следила за их храпением и продажей. В 1761 г. Сенат приказал генерал-полицмейстеру в Петербурге учесть стройматериалы и следить, чтобы они продавались только погорельцам по нормальным ценам30.
Большой вред потребителям и немалый убыток государственной казне приносили недобросовестные перекупщики, которые, оптом скупая товары в городах, диктовали цены. Указом 1725 г. было запрещено перекупать по дороге в Петербург хлеб под угрозой его конфискации. Полиция не позволяла скупку товаров перекупщиками до полудня, а временами вообще пресекала их деятельность. Было запрещено до полудня перекупать в Петербурге и близлежащих уездах продовольствие, фураж, дрова, лесоматериалы. Половина товаров, скупленных с нарушением срока, передавалась в госпиталь, а другая половина — доносителю. За помехи в торговле полагалось наказание морскими кошками. В апреле 1729 г. Сенат приказал полиции бить батогами перекупщиков строевого леса и дров в Петербурге, а в мае того же года Верховный тайный совет указал: перекупщиков леса в Москве бить кнутом нещадно31.
Реагируя на сообщение Военной коллегии о возвышении цен перекупщиками, Главная полицмейстерская канцелярия в 1741 г. решила наказывать не только перекупщиков, но и полицейских офицеров, в частях у которых перекупщики будут действовать. На полицию возлагалась обязанность следить и за тем, чтобы перекупщики не скупали рожь и муку у иностранцев. Иностранцам запрещалось торговать между собой32. Купцы имели право получать доход от продажи продовольствия и стройматериалов не более 10%, или гривны, на рубль, или алтына с пуда ржаных, решетных и ситных хлебов, двух алтын с пуда саек, кренделей и калачей. Такую же прибыль могли получать иностранные купцы. При торговле мукой их доход не должен был превышать двух гривен на рубль. За этим петербургская полиция следила вместе с магистратом33.
В полиции часто устанавливались две цены на продукты питания: оптовая (с возов) и розничная (из лавок), этим определялась прибыль торговцев34. Жесткое ограничение потолка цен действовало, как правило, до полудня. После полудня, если не было особых запрещений, продовольствие, скот, фураж, дрова и строительные материалы разрешалось продавать по «вольным» ценам. Производить оптовые закупки продовольствия и фуража в первой половине дня запрещалось даже военной конторе. Товар, реализованный с нарушением этих предписаний, подлежал конфискации35. В госпиталь передавался предназначенный для продажи хлеб заниженного веса или ненадлежащего качества. Так, копеечные калачи должны были весить 70 (в январе—апреле 1767 г. в Новой Ладоге) пли 50 (в мае—ноябре) золотников. Из пуда ржаной муки следовало всюду выпекать 1 пуд 20 фунтов хлеба, из пуда сеяной пшеничной муки — 1 пуд 8 фунтов саек или 1 пуд 4 фунта кренделей. За этим также следила полиция36.
В полиции составлялись ведомости цен на продукты питания и на стройматериалы. Они, как отметил Б. Н. Миронов, составлялись различными местными органами власти и представлялись в вышестоящие инстанции37. Высшие органы власти часто требовали сведений от Главной полицмейстерской канцелярии. В 1725 г. генерал-прокурор приказал Главной полицмейстерской канцелярии представлять в Сенат еженедельно ведомости хлебных цен. «Главная полиция» в свою очередь требовала ведомости с ценами от своих офицеров в частях, старост в торговых рядах, петербургской ратуши, Главного магистрата. Из местных органов купеческого самоуправления получали сведения о ценах московская полицмейстерская канцелярия и полицмейстерские конторы в периферийных городах38.
Новоладожской полицмейстерской конторе в 60-е годы ежемесячные рапорты с рыночными ценами подавали старосты и десятские в торговых рядах. В рапортах указывались оптовые и розничные цены, уровень которых в течение года колебался в зависимости от сезона от 3 до 10%. Единицами измерения сыпучих продуктов были чаще девятипудовые кули, четверти и четверики, а не пуды, фунты и золотники. Это было нарушением указа 1725 г., которым предписывалось сыпучие продовольственные товары всюду продавать «в вес..., а не мерой», так как объемные меры бывают различные и случается обман покупателей39.
Пудами и четвериками продукты продавались дороже, чем кулями или четвертями. Так, пуд ржаной муки в июне 1767 г. продавался по 46,5 коп., за девять пудов следовало, таким образом, уплатить 4 руб. 18,5 коп. В то же время куль в девять пудов с рогожей продавался по цене от 3 руб. 80 коп. до 3 руб. 95 коп. Следовательно, мелкому покупателю ржаная мука обходилась примерно на 7 % (а пшеничная в феврале—марте того же года — на 30%) дороже, чем крупному40. В данном случае полиция пассивно фиксировала цены, сообщенные представителями купечества. Делалось это, видимо, для того, чтобы, во-первых, информировать о ценах в городе, находящемся недалеко от столицы, Главную полицмейстерскую канцелярию и, во-вторых, при значительном повышении цен, чего впрочем и сама полиция не могла не заметить, полицмейстерская контора могла бы предпринять какие-то меры.
Целы, выше которых нельзя было продавать продовольственные товары до полудня, а временами и постоянно, определялись полицмейстерскими канцеляриями и конторами совместно с ратушами и магистратами, местными органами управления общей компетенции и центральными органами, ведавшими торговлей. В столице они утверждались и изменялись в зависимости от ситуации и времени года Сенатом, Верховным тайным советом, Кабинетом. Полиция доводила их до сведения всего населения через старост, сотских и десятских путем оглашения полицейскими служителями под барабанный бой, а также объявляла под расписку торговцам, выставляла ведомости с ценами на рынках, публиковала в «С.-Петербургских ведомостях»41.
Регулирующее воздействие государства, особенно через полицию, на ценообразование усиливалось. В 40—60-е годы полицейский надзор за ценами усилился по сравнению с предыдущим периодом. Однако цены росли лавинообразно. Это свидетельствует о невозможности решать кардинально вопрос о ценах в условиях феодализма.
С ценами на товары непосредственно было связано состояние мер и весов. В первом же нормативном акте, определявшем компетенцию полиции, указано «смотреть и хранить с прилежанием, дабы мера и весы были прямые». Сенатский указ от 18 июня 1718 г., детализируя полномочия полиции, предписал следить за тем, «чтобы каждый продавец имел меры и вес прямые, за орлом, и чтоб отнюдь в меры и весы в неорленые никто не продавали, в лавках кроме тех мер и весов иных никаких не держали. А ежели у кого явится фальшивая мера и весы, оный будет жестоко штрафован»42. Полиция штрафовала не только лиц, в лавках которых были обнаружены меры и весы «неорленые», т. е. не проверенные и не снабженные соответствующим клеймом («орлом»); но и должностных лиц, которые плохо следили за состоянием мер и весов. Так, полицмейстерская канцелярия в Петербурге оштрафовала за это ратушского инспектора43.
В инструкции московской полицмейстерской канцелярии 1722 г. определены отношения полиции и магистрата по надзору за мерами и весами. Магистрат должен был представлять обер-полицмейстеру сведения о мерах и весах. Обер-полицмейстер при обнаружении фальшивых или «незаорленых» мер и весов должен был по согласованию с магистратом штрафовать виновных. Размер штрафа зависел от важности тех товаров, которые «на тот фальшивый вес продавались»44.
В Новой Ладоге проверку мер и весов (в том числе гирь местной таможни) и «орление» их производили в полицмейстерской конторе. Местная ратуша и старосты в торговых рядах смотрели за измерительным делом под руководством полицмейстерской конторы, которой они доносили о нарушениях. В 1764 г. Новоладожская полицмейстерская контора по рапорту своего сержанта сделала представление магистрату о штрафовании купца, торговавшего «неорленным» безменом. С купца в полиции взяли подписку о том, что он неисправным и неорленым безменом впредь торговать не будет. Лиц, не подведомственных магистрату, например помещичьих крестьян, полиция наказывала самостоятельно45. Полиция следила, чтобы и в «казенных питейных домах» торговля велась «указными» и клеймеными мерами и весами, чтобы не было там обмеров46.
Запрещение торговать до полудня по «вольным» ценам не было единственным временным ограничением в торговле. Именным указом 1716 г. запрещалась торговля продовольствием в лавках, своих домах или па улице, а также спиртными напитками в кабаках после «пробития зари». Это запрещение мотивировалось тем, что под видом торговцев ходят по улицам, живут в кабаках, на рынках и в харчевнях «гулящие» люди, и тем, что «многие в домах шинкуют и шинкарей держат и торгуют всяким заповедным питьем, а иные корчемство чинят». В 1719 г. генерал-полицмейстеру было наказано, чтоб «в ночи в неуказанные часы... никакого питья и товаров не продавали». Инструкцией московской полиции 1722 г. сделано исключение из общего правила: разрешалось продавать спиртные напитки после пробития зари «для домовых каких нужд» на вынос47. Однако это исключение не получило распространения. На продажу спиртных напитков накладывались более жесткие ограничения. Указами 1740 и 1759 гг., соблюдения которых генерал-полицмейстер требовал и от местных полицейских органов, торговля в кабаках разрешалась только с 9 часов утра до 7 часов вечера. Однако в 1765 г. Сенат доложил императрице о том, что летом рабочие после работы не успевают быть в кабаках и от этого происходит недобор в казне. Было предложено продлить торговлю в кабаках летом от и до пушечного выстрела, а зимой — с 7 часов утра до 6 часов вечера, что и было утверждено48.
Запрещалась продажа спиртных напитков у монастырей и крупных церквей в храмовые праздники до совершения литургии и возвращения «крестного хождения». Позднее торговля спиртными напитками была запрещена повсеместно во время крестных ходов и литургии в церквах. Полиции предписывалось не позволять в праздники всякую торговлю, за исключением торговли продовольствием, которое можно было продавать только после обедни. Указами определялись праздники, в которые действовали ограничения в торговле. Надзор за временем торговли в Петербурге осуществляли сержант, несший службу при Гостином дворе, офицеры в частях, должностные лица, им подчиненные, торговая экспедиция, полицейские патрули49.
Ограничения во времени торговли вызывались необходимостью борьбы с бегством в города сельского населения, пресечения деятельности лиц, опасных для господствовавшего класса, и обыкновенных преступников из числа деклассированных элементов, поддержания порядка в общественных местах. В этом было заинтересовано все имущее население, и меры наказания за нарушение времени торговли были довольно суровые: битье кнутом и ссылка на каторгу с конфискацией имущества (по указу 1718 г.), штраф (но инструкции московской полиции 1722 г.). Подобные меры наказания указывались и в нормативных актах, изданных позднее, в частности указах, адресованных полиции периферийных городов50.
Нарушения правил, регулировавших время торговли, были нередкими. Десятский в торговых рядах Новой Ладоги доносил в полицмейстерскую контору о том, что несмотря на запрет, восемь купцов сидели в гостином ряду в воскресенье (1762 г.). В 1763 и 1764 гг. Новоладожская полицмейстерская контора делала представление местному магистрату о необходимости штрафовать купцов, торговавших в праздники, торжественные «викторианские» дни на гостином дворе. В 1740 г. Главная полицмейстерская канцелярия сообщила Камер-коллегия о продаже спиртных напитков в кабаках в неурочное время. Виновных целовальников должна была наказать Камер-коллегия, в ведении которой были кабаки. Полиция и сама наказывала целовальников, продававших в кабаках «питья в неуказанные часы», а также засидевшихся в кабаке51.
Проводя политику поощрения купечества, заботясь о налоговых поступлениях в казну от торговли, а также устанавливая строгий надзор за нею, органы государственной власти и управления отводили места для торговли, запрещая или ограничивая при этом торговлю в иных местах. «Мимо извычайных рядов и лавок в порозжих местах нигде (товару.— М. С.) не продавали б и тем ряды не оскужали и лавочные люди в убожестве не были б»,— записано в Новоторговом уставе. Указами конца XVII в. была запрещена торговля в Кремле у Троицких ворот, у Судного и Дворцового приказов; на Красной площади, за Каменным мостом, на Стрелецком дворовом месте, на перекрестках «и в иных неуказанных местах... кроме рядов»52. Шалаши, рундуки и скамьи для торговли, поставленные в неположенном месте, следовало сломать. Здесь была забота о порядке и тишине в местах пребывания органов власти, управления и суда и об удобном проезде по улицам и площадям, и о надлежащей застройке города. В основном же запрет торговать вне отведенных мест преследовал экономические цели.
В XVIII веке правительство, регулируя места торговли, ссылалось не только на то, что ряды могут запустеть и что маркитанты на улицах препятствуют свободному проезду, но и на то, что среди уличных торговцев немало беглых людей и воров, которые скрываются, делая вид, что торгуют. Места для торговли в столицах отводились полицмейстерскими канцеляриями, в Москве — совместно с магистратами, в Петербурге — по именному или сенатскому указам в 20-е годы, по указанию кабинет-министров в 30-е. Места для мясных рядов отводились вдали от центра города, в Москве — за Земляным валом. В середине XVIII в. в Петербурге насчитывалось свыше десяти значительных рынков, более десяти мест, где продавали строительные материалы. Были также хлебные, мясные, рыбные, сенные и другие ряды. В то же время по всему городу производилась розничная торговля в мелких торговых точках53.
Возведению мелких торговых строений уделялось значительное внимание. Полиция, осуществляя строительный надзор и проводя мероприятия по благоустройству, требовала, чтобы торговые шалаши не загораживали проезжих улиц, чтобы их не ставили близко около мостов и дорог, вровень с другими строениями. Покрывать шалаши полагалось холстом, а не рогожей. Шалаши, поставленные с нарушением правил, подлежали сносу, а виновные — наказанию батогами. Массовый перенос торговых шалашей полицейское руководство должно было согласовать с Сенатом и Камер-коллегией. Установка шалашей на новом месте могла быть произведена по согласованию с магистратом. При этом необходимо было учитывать размер налога, который платили владельцы торговых точек. В Петербурге полиция поставила образцовую торговую палатку и повела борьбу с шалашами54. Этим, конечно, преследовался, с одной стороны, экономический интерес, с другой — проявлялась забота о санитарии, безопасности движения и эстетическом виде города. Подобные мероприятия не могли не сказаться отрицательно на благосостоянии мелких торговцев.
В разнос разрешалось продавать только мелкие пищевые продукты. Прочие товары, продававшиеся таким образом, следовало отнимать, продавать через полицмейстерскую канцелярию и приходовать вырученные деньги. Разрешая полиции расходовать па свои нужды вырученные суммы, правительство стимулировало тем самым ее деятельность.
Указом 1760 г. торговля продовольствием в Петербурге разрешалась только внутри дворов. Полиция должна была ловить лиц, торговавших в столицах золотом и серебряными вещами вне «серебряных рядов», отнимать у них товар, самих нарушителей доставлять в Монетную канцелярию55.
Полицмейстерские канцелярии в столицах отводили места для кабаков. Поскольку винная продажа приносила большой доход государственной казне, постройка казенных кабаков поощрялась. Полиция и в этом проявляла активность. В 1744 г. Сенат, разрешая построить в Петербурге дополнительно 15 питейных домов, позволил также продавать вино в шатрах, место которых следовало согласовать с полицией56. Однако кабаки причиняли немало беспокойства, поэтому их размещение упорядочивалось через полицию. Высочайшим повелением запрещалось содержать в Петербурге кабаки по «большим» улицам. Было приказано свести кабаки с Миллионной, Лиговой, Большой и Малой Морских улиц, а также от Кадетского корпуса и императорского сада. Запрещалось содержать кабаки рядом с церквами.
Регулирование численности и расположения кабаков, времени их работы направлялось не только на поддержание тишины и порядка в местах пребывания дворянства, но и на пресечение незаконной торговли спиртными напитками — «корчемства»57.
Правительство ревностно следило за тем, чтобы частные лица не производили самовольно и не продавали вино, мед, пиво. Эта обязанность в XVII в. лежала на Новой четверти, а в начале XVIII в. была возложена на акцизные конторы («каморы») Камер-коллегии. Полиция в 20-е годы оказывала содействие в борьбе с корчемством. В инструкции Московской полицмейстерской канцелярии была разграничена компетенция полиции и акцизных учреждений: изъятое «корчемное питье» полиция должна была отправлять в Камер-коллегию.
В 1724 г. Камер-коллегия обратилась в Сенат с просьбой о большем привлечении полиции к борьбе с корчемством. Для заинтересованности полицейских служителей, сотских, пятидесятских и десятских в этом деле она предлагала установить за поимку корчемников вознаграждение в размере четверти штрафа, налагаемого па виновных, как это предусмотрено указом 1714 г. Однако Сенат только в 1728 г. принял указ, которым Петербургской полицмейстерской канцелярии приказано «во всех командах, где содержатся караулы, и во всех слободах сотским, пятидесятским и десятским, и патрулирам, и около Санкт-Петербурга на заставах поставленным подтвердить накрепко, чтобы они за всеми жителями и за приезжими людьми смотрели, дабы отнюдь тайного провозу и продажи корчемных питий не было, и как возможно оное искоренить». Всех, замеченных в корчемстве, было приказано доставлять в полицию и допрашивать, где они покупали «корчемное питье» и кто с ними в товарищах. Соучастников (товарищей) следовало немедленно разыскать. После допроса как продавцов, так и покупателей полиция должна была доставить в акцизную контору. За ослабление борьбы с корчемством полицейские чиновники подлежали суровому наказанию. Такие же указы были даны московской полицмейстерской канцелярии. Сенат предупредил полицию, что если корчемники будут пойманы не ею, то с нее будет жестоко взыскано59.
Для задержания виновных и выемки напитков посылались наряды. Задержанные люди и изъятые напитки подлежали сдаче в Камер-коллегию. О пойманных корчемниках полиция еженедельно рапортовала Сенату60. Принимаемые меры не давали желаемого результата. Правительство констатировало, что корчемство не уменьшается, а «паче множится», солдат и офицеров, посылаемых для выемки спиртных напитков, «бьют смертным боем», и в «питейном сборе великий недобор». Было установлено вознаграждение за изъятие изготовленного или проданного вина в размере его цены. (Вино подлежало конфискации и продаже). Для поимки корчемников предлагалось образовать специальную команду. Установили вознаграждение и доносителям (в размере половины цены конфискованного вина). За недонесение о корчемстве был введен штраф. В 1737 г. всю борьбу с корчемством Сенат возложил на полицию (там, где она была). Полицмейстерские канцелярии и конторы при этом должны были руководствоваться инструкциями для акцизных учреждений61.
В 1739 г. учреждается специальная команда для ловли корчемников в Петербурге и Кронштадте. Позднее на базе этой команды была создана корчемная контора, в штате которой в 1755 г. были 11 чиновников62. В 1751 г. в Москве учреждена корчемная канцелярия, а в прочих губернских центрах (кроме Остзейской, Сибирской и Киевской губерний) — корчемные конторы. Полиция в этих городах должна была бороться с корчемством наряду с ними, что предполагалось регламентировать в полицейской инструкции. Сотские, пятидесятские и десятские по-прежнему должны были «смотреть накрепко» за соблюдением правил винной продажи. За нерадивое отношение к пресечению корчемства они подлежали публичному наказанию кошками (за первую вину), плетьми (за вторую) и кнутом (за третью). Московская полицмейстерская канцелярия приговорила сотского, пятидесятского и десятских, в сотне которых было обнаружено корчемство, к битью кошками в присутствии их коллег из других административно-полицейских команд63. По уставу о винокурении 1765 г. борьба с корчемством была вменена в обязанность Камер-коллегии и ее конторе, губернаторам и воеводам, которым должны были содействовать полиция, воинские команды и обыватели64. В городах, например в Угличе, полиция и после этого оставалась основным органом по борьбе с корчемством65.
Полиция обязана была пресекать продажу лицами, находившимися на военной службе, без согласия их командиров, оружия и амуниции. Ей же было поручено изымать из торговли медные и железные пушки, если они не предназначались для игры детям, об этом сообщать Кабинету, а виновных наказывать «тяжким» штрафом66.
При Елизавете Петровне, как и при Петре I, детально регламентировались форма и цена одежды, а в военное время — число лошадей в экипаже, в зависимости от сословной принадлежности и чина лица. Соответствующие ограничения были в купле-продаже. Полиция, наряду с другими органами, должна была следить за тем, чтобы платья и материалы не покупались по цене более высокой, чем было разрешено покупателю по его рангу. Так, суконные и шелковые ткани можно было покупать лицам I—V классов по цене до 4 руб. за аршин, VI—VII—до 3 руб., прочих классов — до 2 руб. Лица, носившие платья из материалов более дорогих, чем те, что им позволялось, подлежали наказанию: имевшие классные чины подвергались штрафу в размере месячного жалованья, прочие — штрафу, равному стоимости платья67.
«Крепкое смотрение» полиции надлежало иметь за тем, чтобы в Петербурге не покупали лошадей больше, чем допускалось по закону: 12 — генерал-фельдмаршалу, 10 — генерал-аншефу, 8 — генерал-лейтенанту, 6 — генерал-майору и бригадиру, 4 — полковнику, 3 — подполковнику и майору, 2 — капитану и капитан-лейтенанту, 1 — поручику, подпоручику и прапорщику (также и равным им но рангу чиновникам). Лошади, приобретенные сверх установленных норм, подлежали конфискации. Полиция следила, чтобы купцы держали не более восьми лошадей каждый 68.
Полицейские чиновники и служители должны были пресекать продажу икон и печатных листов с изображением святых без одобрения их Синодом, а также вещей (в частности табакерок) с неприличными рисунками, предметов для азартных игр69. Полиция вела борьбу с контрабандой, препятствовала продаже за границу пороха70. Она должна была следить, чтобы на внутренних таможнях с купцов не брали лишних пошлин, чтобы воеводы, приказные служители, таможенные сборщики, мостовщики, перевозчики и местные помещики не чинили препятствий купцам, не задерживали их товар, не обижали их понапрасну. За помехи купцам, доставлявшим товары в Петербург, виновных следовало наказывать морскими кошками на рынке71. Так и поступили с бывшим комиссаром Старой новгородской дороги, который брал взятки за прогон скота. Сенат по представлению Главной полицмейстерской канцелярии приказал высечь его кошками на рынке и взыскать с него сумму полученных взяток в тройном размере, а также расходы по доставке его в полицию, о чем следовало широко оповестить население. Капитан-поручика лейб-гвардии за насильственное отнятие товара у купца, по докладу генерал-полицмейстера, лишили всех чинов72.
Констатировав притеснение купцами крестьян в торговле, Сенат в 1754 г. на основании указов 1725 и 1753 гг. обязал полицмейстерские канцелярии и конторы, губернаторов и воевод, магистраты и ратуши защищать крестьян в торговых делах. Крестьянам, привозившим продовольствие в Москву, в 1767 г. было разрешено не регистрироваться в полиции и на заставах73.
Важное место в компетенции и деятельности регулярной полиции занимал надзор за доброкачественностью продовольственных товаров и за санитарным порядком при торговле продовольствием. В первом же законодательном акте, определявшем компетенцию полиции, указано: «Надлежит в рядах и местах... где столовые харчи продаются, дабы отнюдь нездорового какого съестного харчу не продавали, а паче вредительного чего, но все б держали здоровое». Был установлен довольно жесткий контроль за качеством продовольствия, особенно скоропортящегося. Мясо, привезенное из-за города, следовало предъявлять для освидетельствования и клеймения полицейскому офицеру. Проверка доброкачественности мяса у продавцов была возложена непосредственно на офицера, исполнявшего обязанности петербургского полицмейстера74.
В 1761 г. Сенат указал, что в Петербурге скот на бойнях и мясо должны осматривать коллегиально «особливые люди» от медицинской канцелярии, представители от магистратской конторы (из купцов) и полицейские офицеры. Ответственность за доброкачественность продаваемого мяса оставалась на полиции. Старосты и десятские в рядах вели надзор за качеством продовольствия и санитарным порядком под контролем полиции и магистрата (ратуши)75. Указы о запрещении торговли недоброкачественными продуктами издавались довольно часто. Их объявляли под барабанный бой, вывешивали на рынках. И все-таки нарушений было немало. Главная полицмейстерская канцелярия доносила Сенату в 1761 г. о том, что рыбные промышленники, желая получить большой доход, плохо обрабатывают рыбу, выловленную в Волге и Яике и поставляемую на продажу в Петербург, Москву и другие города76.
Нарушителей санитарных правил торговли доставляли в полицмейстерские канцелярии, конторы или на съезжие дворы. Там велось расследование, присутствие определяло меру наказания, которая исполнялась полицией немедленно77. В законодательстве часто указывалось на необходимость поддержания чистоты в местах торговли продовольственными товарами. Продавцы должны были носить белые кафтаны («балахоны») и «завески». Полки и скамьи, на которых лежали продукты, следовало покрывать чистыми холщевыми покрывалами. В поддержании санитарного благополучия были заинтересованы все слон населения, и этим полиция занималась регулярно.
Кроме охранительных, полиция исполняла, как уже отмечалось, и организаторские функции. К ним следует отнести и принуждение петербургских торговцев поставлять продовольствие в Кронштадт. Главная полицмейстерская канцелярия это делала по просьбе Военной коллегии, так как ратуша не могла с этим справиться. Через полицию подыскивали поставщиков леса для казенного строительства в крупные города. Новоладожская полицмейстерская контора контролировала провоз хлеба и лесоматериалов по каналу. Сенат приказал ей присылать еженедельные ведомости о числе барок, проходивших по каналу в Петербург с хлебом, особенно ржаным, и другим продовольствием78.
Производя надзор за застройкой городов, особенно Петербурга, полиция выдавала разрешения на продажу и приобретение строений. Полицейские учреждеиия не подменяли крепостные конторы, которые оформляли сделки купли-продажи. Контролируя передачу права собственности па строение другому лицу, полиция пыталась пресечь попытки уклонения от строительства домов и от выполнения полицейских повинностей79. Полицейские канцелярии и конторы разбирали споры по контрактам между частными лицами. Такие разбирательства, как отмечено в именном указе 1766 г., в полиции происходили чаще, чем в других административных органах и даже в суде80. Отсутствие четкого разграничения функций суда и администрации наблюдается на протяжении всего XVIII в.
Так широки и разнообразны были функции регулярной полиции в городах России по торговому надзору. Среди них были такие, которые по своей форме характерны для любого государства, исполнение их должно было приносить пользу всему обществу. Однако их содержание являлось классовым и по конечному результату и по способам исполнения. Это — надзор за ценами на товары, за временем и местом торговли, качеством продовольственных товаров, пресечение самовольной торговли спиртными напитками, торговли товарами, изъятыми государством из торгового оборота в интересах обороны страны.
Ряд ограничений в торговле характерен только для феодального общества. Ограничения в покупке одежды, предметов роскоши, лошадей, в продаже строений и др. Рецидив крайней средневековой регламентации в торговле свидетельствовал о том, что самодержавное правительство проявляло консерватизм, пыталось управлять старыми методами. Однако жесткая феодальная регламентация под влиянием социально-экономического развития уступает место буржуазным методам регулирования торговли. Государство принимает меры по защите торговых людей от напрасных притеснений, по стимулированию торговли. Торговый надзор усложняется, создается специальное подразделение (самое значительное) в полиции по его осуществлению. Рассмотрение в полиции имущественных споров между торговыми людьми свидетельствует и о недостаточной расчлененности функций администрации и суда, и попытке максимально сосредоточить вопросы торгового надзора в одном учреждении. Феодальное государство в период абсолютизма приспосабливается к новым социально-экономическим условиям, утверждение капиталистического уклада оказывает существенное воздействие на формы и методы управления.
На примере регулирования торговли со стороны полицейских органов видно, что самодержавное государство было вынуждено считаться с интересами не только дворянства, сохранявшего экономическое и политическое господство, но и растущей буржуазии. Свои интересы буржуазия отстаивала различными путями, в том числе и через органы самоуправления. Недостаточная активность магистратов и ратуш в торговом надзоре свидетельствовала о пассивном сопротивлении мероприятиям правительства. Администрация отвечала на это еще более широким и разнообразным вмешательством в торговлю. Защита торговых людей, как и мероприятия по обеспечению населения необходимым продовольствием, некоторая забота о нравственности и гигиене отвечали интересам дворянства. Там, где интересы дворянства и купечества сталкивались, например при перекупке товаров, самодержавное государство было на стороне дворянства. Отдельные случаи наказаний представителей дворянства за притеснения людей низших сословий были продиктованы интересами господствующего класса в целом.
Таким образом, осуществляя торговый надзор, полиция, будучи атрибутом самодержавного государства, защищала феодальные порядки, интересы дворянства. На ее деятельность оказывало влияние становление буржуазных отношений.
1 Булыгин И. А., Индова Е. И., Преображенский А. А., Тихонов Ю. А., Троицкий С. М. Начальный этап генезиса капитализма в России,— Вопр. истории, 1966, № 10, с. 65—90.
2 Маркс К., Энгельс Ф. Соч. 2-е изд., т. 17, с. 543.
3 Индова Е. И., Преображенский А. А., Тихонов Ю. А. Народные движения » России XVII—XVIII вв. и абсолютизм.— В кн.: Абсолютизм в России (XVII-XVIII вв.). М., 1964, с. 50-91; Троицкий С. М. В. И. Ленин об абсолютной монархии в России.—В кн.: Актуальные проблемы истории России эпохи феодализма. М., 1970, с. 300—302; Черепнин Л. В. К вопросу о складывании абсолютной монархии в России (XVI—XVIII вв.).—Документы советско-итальянской конференции историков 8—10 апреля 1968 года. М., 1970, с. 51; Павленко П. П. Идеи абсолютизма в законодательстве XVIII в.— В кн.: Абсолютизм в России..., с. 388—421; Голикова Н. Б. Органы политического сыска и их развитие в XVII—XVIII вв.— Там же, с. 269 и след.; Дружинин Н. М. Просвещенный абсолютизм в России.— Там же, с. 428—459; Сизиков М. И. Политический режим и полиция в России в 40—60-е гг. XVIII в.— В кн.: Правовые идеи и государственные учреждения: Историко-юридические исследования. Свердловск, 1980, с. 41—57.
4 Маркс К., Энгельс Ф. Соч. 2-е изд., т. 25, ч. 1, с. 422.
5 Сизиков М. //. Становление центрального и столичного аппарата регулярной полиции России в первой четверти XVIII в.— В кн.: Государственный аппарат: Историко-правовые исследования. Свердловск, 1975, с. 5—39; Он же. Центральный и столичный полицейский аппарат России в 1732— 1740 гг.— В кн.: Армия и полиция в аппарате эксплуататорских государств: Исторические очерки. Свердловск, 1973. с. 70—91 и след.
6 Регламент, или устав, Главного магистрата 1721 г.— ПСЗ-1, № 3708. гл. 10, 11. 14, 23.
7 Водарский Я. Е. Из истории создания Главного магистрата. — В кн.: Вопросы социально-экономической истории и источниковедения периода феодализма в России: Сб. статей к 70-летию А. А. Новосельского. М., 1961, с. 108—112: Муравьев А. В. Образование магистратов и первые годы их деятельности: Автореф. дис. ... канд. ист. наук. М.. 1956; Рафиенко Л. С. Управление Сибирью в 20—80-е годы XVIII в.: Автореф. дис канд.
ист. паук. Новосибирск, 1968, с. 23—24 и след.
8 Маркс К., Энгельс Ф. Соч. 2-е изд., т. 37, с. 416.
9 Там же, т. 21, с. 417.
10 Регламент (Устав) Государственной Коммерд-коллегии 1722 г.—ПСЗ-1, т. 5, № 3318; Регламент Коммерц-коллегии 1724 г.— Там же, т. 7, № 4453.
11 ЦГИА СССР, ф. 1329 (Коллекция именных указов и высочайших повелений Сенату), оп 2, д. 29, л. 36—37.
12 ЦГАДА, ф, 366 (Главная полицмейстерская канцелярия), д. 140, л. 55—56; д. 232, л. 2-7, 10; д. 866, л. 3; ПСЗ-1, т. 11, № 8422.
13 ЦГАДА, ф. 935 (Новоладожская полицмейстерская контора), д. 176, л. 1;
д. 293-294. л. 1-4; д. 295. л. 1, д. 388, л. 1-4.
14 Там же, ф. 366, д. 142, л. 45.
15 Миронов Б. Н. Причины роста хлебных цен в России XVIII в.—В кн.: Ежегодник по аграрной истории Восточной Европы. 1969. Киев, 1970, с. 109—125.
16 ЦГАДА , ф. 935, д. 236, л. 1—5; д. 433, л. 20-50.
17 ПСЗ-1, т. 13, № 9650.
18 Демидова Н. Ф. Бюрократизация государственного аппарата абсолютизма в XVII—XVIII вв.—В кн.: Абсолютизм в России.... с. 206—242; Троицкий С. М. Русский абсолютизм и дворянство в XVIII в.: Формирование бюрократии. М.. 1974, с. 163—267.
19 Троицкий С. М. Финансовая политика русского абсолютизма в XVIII веке. М„ 1966, с. 178: Волков М. Я. Отмена внутренних таможен в России,— История СССР. 1975, № 2, с. 78—94.
20 Семенова Л. Н. Рабочие Петербурга в первой половине XVIII в. Л, 1974, с. 159.
21 ЦГАДА, ф. 934 (Новгородская полицмейстерская контора), д. 1. л. 59 об.; ф. 1033 (Угличская полицмейстерская контора), д. 10, л. 85—86; ГАТОТ, ф. 661 (Тобольская полицмейстерская контора), оп. 1, д. 37, л. 13—14.
22 Подсчет сделан по журналам заседаний,— ЦГАДА, ф 366, д. 137, 138, 133.
23 Там же, д. 138, л. 51.
24 ПСЗ-1, т. 13. № 9652.
25 ЦГИА СССР, ф. 1329, оп. 2, д. 28, л. 30—49; д. 32, л. 19—20.
26 ПСЗ-1, т. 13, № 10 000, 10 134.
27 ЦГАДА, ф. 366, д. 139, л. 43, 46; д. 138, л. 35.
28 Там же, д. 861, л. 1.
29 ПC3-1, т. 5, № 3 210; т. 8, № 5 389, 5 404; т. 11, № 8422.
30 ЦГАДА, ф. 366, д. 991, л. 1; ф. 935, д. 388, л. 1—4; ПСЗ-1, т. И, № 8 503;
т. 8. № 5 404; т. 15, № 11 274.
31 ПСЗ-1, т. 6, № 4 634; т. 8, № 5 398, 5 405.
32 ЦГАДА, ф. 366, д. 420, л. 1-20.
33 ПСЗ-1, т. 6, № 4 634; т. 13, № 9 652, 10 134; т. 7, № 4 634; ЦГАДА. ф. 366, д. 980, л. 1.
34 В ведомости на хлебные цены, представленной Главной полицмейстерской канцелярией Сенату, указано, что в период с 15 по 20 июня 1741 г. оптовая цена (при покупке в лавке) девятипудового куля ржаной муки составляла 1 руб. 70 коп., пшеничной —2 руб. 80 коп.; розничная цена (продажа из лавок) соответственно: 1 руб. 87 коп. и 3 руб. 05 коп. Особо был указан «барыш» — 17 и 25 коп.— ЦГАДА, ф. 366, д. 221, л. 31—43.
35 ПСЗ-1, т. 5, № 3 203, 3 210; т. 7, № 4 634.
36 Там же. т. 7, № 4634; ЦГАДА, ф. 935, д. 432, л. 15, 23-25; д. 433, л. 20-50; ф. 931, оп. 3: д. 122, л. 18—19.
37 Миронов Б. Н. О достоверности ведомостей о хлебных ценах XVIII в.— В кн. вспомогательные исторические дисциплины. JL, 1969, сб. 2, с. 249.
38 ПСЗ-1, т. 6, № 4130, п. 25, № 4634; ЦГАДА, ф. 366, д. 221, л. 1-43; д. 138, л. 55.
39 ПСЗ-1, т. 7, № 4634.
40 ЦГАДА, ф. 935, д. 236, л. 1—5; д. 431, л. 105; д. 433, л. 20-50.
41 ПСЗ-1, т. И, № 8422; т. 13, № 9650, 10000.
42 Там же, т. 5, № 3203, п. 5; № 3210.
43 ЦГАДА, ф. 1451 (Именные указы Петра I Сенату и другим учреждениям), д. 20, л. 89.
44 ПСЗ-1, т. 6, № 4130, п. 25. Полицейский архитектор М. П. Еропкин принимал участие в создании образцовых мер веса. См.: Каменцева Е. И. К истории создания образцовых мер веса в первой половине XVIII века: (По материалам Комиссии весов и мер 1736—1742 годов).—В кн.: Археографический ежегодник за 1958 год. М., 1960, с. 115—123).
45 ЦГАДА, ф. 935, д. 13, л. 1-4; д. 312, л. 1—2; д. 233, л. 2-3; ф. 366, д. 138, л. 39 об.; ф. 931, оп. 3, д. 122, л. 18—19.
46 ПСЗ-1, т. 13, № 9697; т. 18, № 12488; ЦГАДА, ф. 1633, д. 15, л. 38-42.
47 ПСЗ-1, т. 5, № 3212; т. 6, № 4310, п. 28.
48 ЦГАДА, ф. 935, д. 149, л. 10—12; ПСЗ-1, т. 17, № 12 305.
49 ЦГАДА, ф. 366, д. 416, л. 1; ПСЗ-1, т. 5, № 4099; т. 6, № 4130; т. 11, № 8759: т. 12, № 12304. Подобные ограничения были установлены еще Соборным уложением 1649 г.— ПСЗ-1, т. 1, № 1, гл. 10, ст. 25.
50 ПСЗ-1, т. 5. № 3212; т. 6. № 4130, п. 36; ЦГАДА, ф. 936, д. 310, л. 1.
51 ЦГАДА, ф. 935, д. 188, л. 1—2; д. 233, л. 1; д. 310, л. 1; ф. 366, д. 891, л. 26; д. 139, л. 48 об.; д. 366, л. 26; ф. 931, оп. 3, д. 56, л. 51.
52 ПСЗ-1, т. 1. № 408; т. 2, № 660, 1038.
53 Там же, т. 7, № 4209; т. б, № 4130, п. 24, 26; № 4 634; ЦГИА СССР, ф. 1329, оп. 2, д. 28, л. 29—47; Очерки истории Ленинграда. М.; Л., 1955, т. 1, с. 83.
54 ПСЗ-1, т. 5, № 3210; т. 6, № 4047, п. 22, 23; № 4130, п. 21, 22; ЦГАДА, ф. 1451, д. 25, л. 1-3.
55 ПСЗ-1, т. 6, № 4130, п. 26; т. 15, № 11050; ЦГИА СССР, ф. 1329, оп. 2,
д. 30; ЦГАДА ф. 366, д. 224, л. 1-5.
56 ЦГАДА, ф. 366, д. 283, л. 1—20; ПСЗ-1, т. 19, № 14172.
57 ЦГАДА, ф. 935, д. 149, л. 10-12; ЦГИА СССР, ф. 1329, оп. 2, д. 46, л. 2; ПСЗ-1, т. 15, № 10904.
58 Указ от 6 марта 1745 г.—ПСЗ-1, т. 12. № 9119.
59 ЦГАДА, ф. 248 (Сенат и его учреждения), кн. 225, л. 554—555; ПСЗ-1, т. 8, № 5284, 5357. 5258.
60 ЦГАДА, ф. 931, оп. 3, д. 74, л. 41; ПСЗ-1, т. 8, № 5284.
61 ПСЗ-1, т. 9, № 6381; т. 8, № 6276; т. 9, № 6950; т. 10. № 7477, 7703; ЦГАДА, ф. 931, оп. 3, д. 5, л. 52.
62 Троицкий С. М. Социальный состав и численность бюрократии России в середине XVIII в.— Ист. зап.. 1972, т. 89, с. 301.
63 ПСЗ-1, т. 10, № 7773; ЦГАДА, ф. 931, оп. 3, д. 108, л. 172.
64 ПСЗ-1, т. 17, № 12448.
65 ЦГАДА, ф. 1633, д. 15, л. 44; д. 20, л. 36-39.
66 ПC3-1, т. 12, № 9472.
67 Сенатский указ 1742 г.—ПСЗ-1, т. И, № 8782.
68 ЦГАДА, ф. 366, д. 225, л. 1—13; д. 166, л. 11—13 (1741 г.).
69 ПСЗ-1, т. 15, № 11140, 11189; т. 11, № 8693; т. 15, № 11158.
70 ЦГАДА, ф. 935, д. 439, л. 1—2; ГАТОТ, ф. 661, on. 1, д. 37, л. 15
71 ПСЗ-1, т. 8, № 5398; т. 11, № 8457; ЦГАДА, ф. 366, д. 980, л. 1.
72 ЦГАДА, ф. 366, д. 866, л. 107; ПСЗ-1, т. 18, № 12906.
73 ПСЗ-1, т. 14, № 10191; т. 18, № 13002.
74 ЦГАДА, ф. 366, д. 138, л. 51.
75 ЦГИА СССР, ф. 1329, оп. 2, д. 29, л. 1.
76 ПСЗ-1, т. 17, № 12365. Убытки за испорченную рыбу продавцы восполняли путем повышения цен.
77 ЦГАДА, ф. 366, д. 139, л. 30-31; д. 149, л. 96-97.
78 Там же, д. 417, л. 6—11; ф. 935, д. 167, л. 1; д. 1026, л. 28; д. 208, л. 6—7: д. 231, л. 1—10; д. 232, л. 1-2 (1763 г.); ПСЗ-1, т. 18, № 12900 (1767 г.).
79 ЦГАДА, ф. 366, д. 9, л. 1-3; ф. 1451, д. 24, л. 79-81; д. 864.
80 ПСЗ-1, т. 17, № 12616.
Просмотров: 4854
Источник: Сизиков М. И. Торговый надзор полиции в России 40—60-х годов XVIII в. // Промышленность и торговля в России XVII-XVIII вв. М.: Наука, 1983. С.232-251
statehistory.ru в ЖЖ:
