Русскоязычная коранистика досоветского периода
Во-вторых, во второй половине XVIII в. в России в развлекательных и образовательных журналах стали появляться популярные статьи о Коране. Статья П. Богдановича[11] «Магомет с Алкораном» в виде отдельной книжицы была издана трижды — в 1774, 1786 и 1792 гг. Появлялись и публикации, содержание которых к собственно Корану никакого отношения не имело, но подогревавшие интерес у читающей публики в связи с происходившими на политической арене событиями, как то «Прозрение на будущее, или Собрание предсказаний некоторых писателей в разные времена изданных и в Алкоране Магометовом находящихся, о падении Турецкого царства» (М., 1828) и «Собрание любопытных предсказаний пророка Магомета, основателя веры мусульманской о упадке Турецкой империи и религии магометанской в Алкоране находящихся, и содержащих в себе: его пророчество о взятии Константинополя и Иерусалима христианами, изгнании турок из Европы и при каком турецком султане сие случиться должно, и проч.» (М., 1828), изданные в год начала очередной русско-турецкой войны (1828–1829).
В-третьих, в России в XIX – начале XX в. произошел филоориенталистический всплеск в творчестве виднейших поэтов — Г.Р. Державина, А.С. Пушкина, Ф.И. Тютчева, М.Ю. Лермонтова, а также К.Д. Бальмонта, И.А. Бунина, А.Ф. Вельтмана, М.Л. Михайлова, А.Н. Муравьева, П.Г. Ободовского, Я.П. Полонского, В.К. Шилейко, А.А. Шишкова и Л.А. Якубовича. Не был обойден в их творчестве и Коран, наиболее ярким произведением по мотивам которого стало «Подражания Корану»[12] Пушкина, сочиненное в 1824 г.[13] По нашему мнению, это был скорейший путь для приобщения российской общественности к восточной, в данном случае мусульманской, культуре.[14]
В-четвертых, глубоким изучением ислама и, прежде всего, Корана во второй половине XIX в. стали заниматься в Казанской духовной академии преподаватели и студенты миссионерского противомусульманского отделения.
В-пятых, активное проникновение в XIX в. Российской империи в мусульманские регионы — Кавказ и Среднюю Азию — дало толчок военному востоковедению, представители которого выполняли и дипломатические функции. Военные востоковеды обогатили российскую науку о Востоке и долгое время занимали здесь передовые позиции как благодаря тем возможностям, которые предоставляла причастность к деятельности военной разведки, так и благодаря увлеченности, если не сказать подвижничеству российских офицеров, радеющих и за государеву службу, и за просвещение российского общества. К военной среде относится и замечательный переводчик Корана Д.Н. Богуславский[15], чей перевод, выполненный в 1871 г., был издан в первый раз лишь в 1995 г.[16] (см. Приложение 2).
* * *
При императрице Екатерине II (1762–1796) не только выполнялись переводы Корана на русский язык, но и было предпринято издание так называемого «Петербургского Корана» на арабском языке, переизданного с 1789 по 1798 год пять раз. 21 декабря 1797 г. император Павел I (1796–1801) указал «напечатанные в казенной Азиатской типографии 3600 экземпляров Алкорана на Арабском языке разослать для продажи в те Губернии, где населены народы Магометанского исповедания…»[17]. Как известно, Павел недолюбливал государственные начинания своей матери-императрицы, тем примечательнее выглядит его приверженность и последовательность в деле распространения мусульманского просвещения, и прежде всего, через Коран.
После передачи в 1801 г. арабского шрифта в Казань, там с 1801 по 1859 г. текст «Петербургского Корана», высоко оцененный европейскими востоковедами, выдержал несколько изданий общим тиражем до 150 тыс. экземпляров. Так называемые «Казанские Кораны» получили широкое распространение в России и за рубежом и даже воспроизводились в некоторых странах Востока.
* * *
Несомненно, выдающимся корановедом в рассматриваемый период являлся А.К. Казем-бек, известный свей склонностью к практическому востоковедению. В 1859 г. в Петербурге был издан «Полный конкорданс Корана, или Ключ ко всем словам и выражениям его текстов для руководства к исследованию религиозных, юридических, исторических и литературных начал сей книги», работа над которым продолжалась около четверти века. «Конкорданции, — как называл их А.Е. Крымский,— алфавитный словарь всех слов и форм, встречающихся в св. книге, с отметкой, где именно встречается данное слово в данной форме»[18]. Нельзя согласиться с А.Е. Резваном, который утверждает, что «появление данной работы стало свидетельством преодоления отечественным исламоведением многовекового отрыва от западной ориенталистики»[19]. Действительно, подобные работы за рубежом появились несколько раньше, например, “Noodjoom-ool Foorkan. An Arabic Index to the Koran”, изданный в Калькутте в 1811 г., или Г. Флюгеля[20] “Concordantiae Corani arabicae, ad literarum ordinem et verborum radicem”, изданный в Лейпциге в 1842 г. Однако, здесь вряд ли можно говорить даже об одном столетии «отрыва».
Продолжением начинания Казем-бека стал «Опыт словаря на Коран, семь муаллак[21] и стихотворения Имрулькейса[22]», изданный в Казани в 1861 г. в «Ученых записках Казанского университета» и в 1863 г. отдельным оттиском. Автором словаря является профессор И.Ф. Готвальд, возглавлявший кафедру арабского и персидского языков на Историко-филологическом факультете Казанского университета. Как отмечал академик Крачковский[23], это был «первый большой словарь на русском языке, важный тем, что он систематически дает ссылки, так что и теперь может заменить конкорданс к соответствующим произведениям»[24]. «Задуманный как пособие для чтения учебных текстов, он приобрел самостоятельное значение и проложил путь прославленному словарю В.Ф. Гиргаса»[25].
Речь идет о «Словаре к Арабской хрестоматии и Корану»[26], изданном в 1881 г. в Казани под наблюдением Готвальда. Этот «словарь вполне удовлетворял своим задачам и для учебных целей служил надежным руководством»[27]. Сам Гиргас в «Предисловии» отметил, что изучение Корана необходимо для арабистов. «…По тщательности передачи грамматических форм, четкости разграничения общих и конкретных значений слов, всегда сопровождаемых примерами, он («Словарь». — П.Г.) был… образцовым…»[28]. Благодаря этому «Словарь» Гиргаса был переиздан в 2006 г. в Москве под названием «Арабско-русский словарь к Корану и хадисам».
Комплексное исследование Корана на русском языке впервые после Кантемира выполнил Крымский, включив это исследование в свою книгу «История мусульманства», изданную в Москве в 1904 г. Им были рассмотрены следующие вопросы: 1) литература о Коране, то есть степень изученности предмета; 2) история Корана, в том числе источники Корана и основные этапы его формирования; 3) вопрос о подлинности канонического Корана; 4) хронологическое распределение сур; 5) эстетическая оценка Корана; 6) форма Корана и ее соотношение с содержанием; 7) язык Корана; 8) оценка Корана современниками Мухаммеда; 9) предначальные буквы некоторых сур (мукаттаат, фаватих); 10) толкования (тафсиры) и европейские пособия для понимания Корана; 11) рукописи и издания Корана и его переводов. В качестве приложения к «Истории мусульманства» Крымский издал в 1905 г. также в Москве лекции, читанные им в Лазаревском институте восточных языков, под названием «Суры старейшего периода: перевод с объяснениями».
В 1912 г. в сборнике «Труды по востоковедению, издаваемые Лазаревским институтом восточных языков» вышла в свет труд Крымского «История арабов и арабской литературы, светской и духовной (Корана, фыкха, сунны и пр.)» (вып. XIV, ч. 1-я, с. 159–201), в котором в переработанном виде был переиздан материал «Истории мусульманства» (с. 168–220 издания 2003 г.), касающийся Корана.
* * *
Самый крупный вклад в российскую досоветскую коранистику внес преподаватель Казанской духовной академии Гордий Семенович Саблуков[29]. Его перевод Корана, ставший первым опубликованным переводом на русский язык с языка оригинала, впервые был издан в 1878 г. и в том же виде переиздан в 1894 г. Это был лишь текст перевода на русский язык, без арабского текста, предисловия и каких-либо комментариев. Параллельный арабский текст появился в издании 1907 года.[30] В 1879 г. автор перевода издал «Приложения к переводу Корана». Эта работа, переизданная в 1898 г., представляет собой «нечто вроде развернутого предметного или систематического указателя к Корану с русским переводом и выдерживают сравнение к своей выгоде с вышедшей в том же году французской работой Жюля Ля Бом[31]»[32].
Что же касается комментариев, то, очевидно, в соответствии с авторским замыслом, Саблуков издал в 1884 г. также в Казани свою работу «Сведения о Коране, законоположительной книге мухаммеданского вероучения». В этом труде подробнейшим образом излагается все, что связано с мусульманским Священным Писанием — от названия до «рассмотрения внутренних качеств Корана». Здесь Саблуков, будучи преподавателем миссионерского противомусульманского отделения, выступает с критикой Корана, однако это нисколько не умаляет ценность предоставляемых им сведений. Подтверждением этому является статья «О Коране. (По Саблукову)», изданная в Центральной типографии Казани в 1909 г. в виде отдельного оттиска из «Известий по Казанской Епархии».
Кроме того, в год выхода в свет собственно перевода появилась статья «О переводе Корана Гордия Саблукова» некоего «Я.В.», изданная в виде отдельного оттиска из мартовского выпуска «Православного Собеседника» за 1878 г. также в Казани. В ней предполагается, что «переводчик не написал никакого предисловия к своему переводу, предположив, быть может, сделать оное в своих приложениях…»[33]. Это подтверждает наше предположение об авторском замысле переводчика.
Саблуков полностью посвятил свою жизнь изучению Корана, выйдя в 1862 г. в отставку с должности преподавателя. «Ученый рассматривал Священную книгу мусульман как важнейший первоисточник по истории ислама, как основной сборник догматов мусульманского вероучения и как древнейший памятник арабской литературы, написанный рифмованной прозой. Такой подход представлял примечательное явление в отечественной историографии. Основным приемом Саблукова стало сопоставление Священной книги ислама с доисламской и современной Мухаммеду поэтической традицией»[34].
Казанский исламовед Валеев отметил, что слабым звеном методики разработки проблем корановедения у Саблукова было «некритическое следование за поздними тафсирами». Заслугой же ученого он считает то, что «использование оригинальных текстов Корана, изданных в западноевропейском и отечественном исламоведении, позволило исследователю (Саблукову. — П.Г.) развить ценную традицию казанской школы востоковедов»[35].
Благодаря глубокому лингвистическому анализу, выполненному Саблуковым, научное значение его работ сохраняется до сих пор.
* * *
Коранистика в Казанской духовной академии развивалась в соответствии со спецификой преследуемой цели, а именно — межконфессиональной полемики. Ее органом для этого стал «Миссионерский противомусульманский сборник», выходивший с 1873 г. объемными томами. Против «Сборника» выступил ведущий петербургский арабист В.Р. Розен[36], рассматривая его как антинаучный фактор.[37] Тем не менее, нельзя не признать, что публикации «Сборника» стимулировали интерес российского общества к вопросам исламоведения, в том числе коранистики.
Одной из первых таких публикаций стала работа Федора Кудеевского «Главные мысли и дух Корана», изданный в VI выпуске «Сборника» в 1875 г. Здесь автор приводит обзор догматического учения Корана, в том числе учение о Боге, о жизни после смерти, об ангелах, о священных книгах и пророках и о предопределении. Интерес вызывает изложение мусульманской этики, коранических предписаний, в том числе о молитве, закяте, посте и хадже. Рассматривается Коран и как источник права, в том числе уголовного, а также учение Корана о войне с неверными[38].
Работа Александра Забаровского «Мысли Аль-Корана, заимствованные из христианства», вышедшая в свет в VII выпуске «Сборника» также в 1875 г., являет собой пример сближения священных текстов двух религий в миссионерских целях, в частности, в вопросах о Евангелии, Иисусе Христе и грехе, на которых автор останавливается наиболее подробно. Кроме того, Забаровским рассматривается учение Корана о Боге, ветхозаветных праведниках, воскресении и загробной жизни, сотворении человека и его первобытном состоянии, [грехо]падении человека и др.
В этом же году в VIII выпуске «Сборника» была опубликована работа Андрея Светлакова «История иудейства в Аравии и влияние его на учение Корана». Автор отмечает ряд религиозных вопросов, в которых прослеживается влияние иудаизма на ислам: учения о единобожии, предопределении и воскресении из мертвых, духовные акторы (ангелы, пророки), эсхатологиечские аспекты, а также обрядовость.
* * *
Пожалуй, самым серьезным исследователем ислама из числа выпускников Казанской духовной академии можно назвать Николая Петровича Остроумова[39]. «В Казани под влиянием своих учителей (Г.С. Саблукова и Н.И. Ильминского[40]. — П.Г.) у него появляются особые научные методы исследования, которыми он воспользуется впоследствии, уже будучи в Ташкенте[41]»[42]. Высокую оценку среднеазиатскому периоду деятельности Остроумова дает академик Крачковский: «На первом месте в дореволюционной эпохе здесь (в Средней Азии. — П.Г.) стоял Н.П. Остроумов, считавшийся в центре иногда как бы представителем всего среднеазиатского востоковедения»[43]. Тем не менее, работы Остроумова по коранистике или те его работы, которые включают корановедческие разделы, носят популяризаторский характер, поскольку большинство из них были написаны как учебные пособия для преподавания исламоведческих дисциплин.
В 1883 г. в Ташкенте отдельной брошюрой[44] была издана научно-популярная статья Остроумова «Что такое Коран?», в которой автор рассмотрел «внешний вид Корана», изложил «краткую историю текста Корана», рассказал об «уважении мухаммедан к Корану и его употреблении», а также осветил «учение Корана».
В 1899 г. в Казани была издана работа Остроумова «Аравия и Коран. Происхождение и характер ислама», опубликованная по частям в 1896–1898 гг. в журнале «Православный Собеседник». В ней автор рассматривает Коран с точки зрения влияния на него иудейских и христианских сект, а также с лингвистической точки зрения, подчеркивая, то языком мусульманского Писания является именно арабский язык.
Наиболее обстоятельной работой Остроумова по Корану является изданный в 1901 г. в Ташкенте труд под названием «Коран и прогресс. По поводу умственного пробуждения современных российских мусульман». Столь подробного освещения Корана в российском исламоведении до тех пор не было: автор разбирает предмет своего исследования от определения «что такое Коран» до роли Корана в современной жизни российских мусульман, рассматривая при этом «внешний вид Корана», «происхождение Корана», «историю редакций Корана», «противоречия в Коране», «вероучение Корана», «учение Корана о христианской Троице», «монотеизм Корана» и «мораль Корана».
В 1912 г. также в Ташкенте в рамках серии книг Остроумова под общим названием «Исламоведение» в качестве его третьей части была опубликована работа «Коран. Религиозно-законодательный кодекс мусульман». По сути, это был тот же труд «Коран и прогресс», однако существенно дополненный и переработанный, а также снабженный иллюстрациями. Здесь автор коснулся, кроме названных, таких вопросов, как «разные названия Корана», «особенности издания разных текстов Корана», «соб[и]рание разных глав[45] Корана и редакция сборника», «хронологический распорядок глав Корана», «толкования и переводы Корана на азиатские и европейские языки», «назначение Корана и применение его к разным случаям в жизни мусульман».
В 1915 г. в журнале «Православный Благовестник» была опубликована работа Остроумова «Догматы Корана», переизданная в 1916 г. в Москве в серии «Исламоведение» в виде отдельной книги. Из новых аспектов, рассматриваемых здесь, следует отметить вопрос о предопределении, «Христос по Корану», а также учение о пророках, о святых книгах, об ангелах, о всеобщем суде, о рае и об аде.
Обосновывая необходимость изучения Корана, Остроумов утверждал, что «Коран имеет полное право на серьезное внимание к нему всех образованных людей России и особенно администраторов, находящихся в непосредственном соприкосновении с подчиненными им мусульманами. <…> Независимо от чисто практического значения Корана в государственной жизни России, за ним остается и огромное научное значение, объясняющее неослабевающий к этому произведению арабского гения интерес, с каким ученые ориенталисты и просвещенные европейцы до сих пор занимаются изучением его»[46]. Это же, несомненно, можно отнести и к нашему времени.
* * *
Роль переводной литературы по исламу в целом и коранистике в частности была незначительной. Сюда, прежде всего, следует отнести перевод Корана Биберстайн-Казимирского благодаря обстоятельному введению и обширным комментариям, сопровождающим весь текст перевода, а также «Алфавитному указателю к Корану», что встречается только здесь. Также можно отметить два перевода с немецкого языка: книги Г. Вейля[47] «Историко-критическое введение в Коран», выполненный Е. Маловым и опубликованный в Казани в 1875 г., и книги А. Шпренгера[48] «Мухаммед и Коран», выполненный М. Стратилатовым и опубликованный в Москве в 1914 г. в журнале «Православный Благовестник», а также отдельным оттиском. К сожалению, перевод Стратилатова не был сопровожден каким-либо предисловием.
Малов в «Предисловии» к своему переводу, изданному отдельным оттиском из VI выпуска Миссионерского противомусульманского сборника, изданному также в 1875 г., отмечал, что «к этому переводу нас побуждала вообще бедность русской литературы статьями о мухаммеданстве, между тем как небольшое сочинение Вейля хорошо знакомит читателя с составом Корана, о котором еще не было доселе исследования на русском языке[49]».
Сравнительно-полемический характер носят его работы, посвященные довольно узким темам: «Об Адаме по учению Библии и по учению Корана» (Казань, 1885) и «Моисеево законодательство по учению Библии и по учению Корана» (Казань, 1889). Некоторые исследователи утверждают, что «деятельность Малова положила начало практическому изучению мусульманства»[50], обнаруживая при этом незнание трудов Кантемира и Казем-бека.
* * *
Некоторые корановеды специализировались на внешней критике рукописей. Так, ученик Розена дипломат Алексей Федорович Шебунин (1867–1937) провел исследование так называемого «Корана Османа», написанного шрифтом куфи[51], в Петербургской публичной библиотеке[52] и опубликовал его результаты под названием «Куфический Коран Имп. СПБ. Публичной Библиотеки» (СПб., 1891), а годом позже — в «Записках Восточного Отделения Императорского Русского Археологического Общества» (т. VI. СПб., 1892). Под влиянием деятельности Шебунина некто С. Писарев в 1905 г. издал фототипическое воспроизведение «Корана Османа».[53]
Через десять лет Шебунин исследовал похожий манускрипт Корана, хранившегося в Каире, и издал его под названием «Куфический Коран Хедивской[54] Библиотеки в Каире» также сначала отдельной книгой (СПб., 1902), а потом — в «Записках Восточного Отделения Императорского Русского Археологического Общества» (т. XIV, вып. II–III. СПб., 1902), что сделало его изучение доступным широкому кругу ученых.
Академик Крачковский также занимался палеографическими работами в начале своей научной карьеры. Так, результатом его усилий стала публикация «Описания собрания коранов, привезенных из Трапезунта[55] академиком Ф.И. Успенским[56]» (Пг., 1917). Это собрание представляло собой 15 коранов XVII–XIX вв., представленных 12 фолиантами, одной рукописью в 1/8 листа и двумя рукописями в 1/16 листа.
* * *
Итогом русскоязычной досоветской коранистики можно назвать вторую часть («Коран») первого тома («Мухаммед и Коран») фундаментального труда военного востоковеда П.П. Цветкова[57] «Исламизм», вышедшего в свет в 1912–1913 гг.[58] в Ашхабаде[59], поскольку «сведения об учении ислама и теориях мусульманских богословов впервые с такой полнотой [были] собраны на русском языке»[60].
С одной стороны, примечательно, что автор, помимо рассмотрения Корана «с теологической точки зрения», пытается объяснять Коран «личной жизнью Мухаммеда». Кроме этого, Коран рассматривается как источник права. С другой стороны, у этого труда есть ряд существенных недостатков, вскрытых академиком В.В. Бартольдом[61] в его обстоятельной рецензии. Главной причиной этих недостатков, несомненно, является то, что «автор не ознакомился с Кораном в той степени, в какой это было необходимо для его труда»[62]. С выводами Бартольда в целом согласен и Крачковский, подчеркивая, что «история — самое слабое место в труде П. Цветкова, и в этом отношении труд безнадежно отстал от передовых сочинений о мусульманстве».[63]
Очевидно, что до переиздания этого труда в Российском институте стратегических исследований в 2011 г. ответственные лица названного института не были знакомы с указанной рецензией.
[1] Постников, Пётр Васильевич (1666 – ок. 1702) — российский ученый, переводчик. Окончил Славяно-греко-латинскую академию и Падуанский университет. Автор первого перевода Корана на русский язык.
[2] Собственно перевод был выполнен гораздо раньше, предположительно, к началу Карловицкого конгресса, т.е. к 1698 г.
[3] Веревкин, Михаил Иванович (1732–1795) — переводчик при Кабинете Ее Величества Екатерины II. В 1782 г. был избран членом-корреспондентом Императорской Академии наук по предложению ее президента княгини Е.Р. Дашковой.
[4] Колмаков, Алексей Васильевич (? – 1804) — российский литератор, переводчик Адмиралтейств-коллегии.
[5] Биберстайн-Казимирский, Альберт Феликс Игнац (Казимирский-Биберстайн, Войцех) (1808–1887) — французский дипломат и востоковед польского происхождения.
[6] Кантемир, Дмитрий Константинович (1673–1723) — первый российский востоковед. Молдавский историк, писатель, философ. Господарь Молдавии (1710–1711). В 1711 г. эмигрировал в Россию, где стал советником Петра I по делам Востока. Академик Берлинской АН (1714). Единственное изданное при жизни сочинение Кантемира — «Книга Систима, или О состоянии мухаммеданския религии» (1722), в которой он выступил не только как исламовед, в т.ч. корановед и суфиолог, но и как арабист, иранист и тюрколог. О востоковедной деятельности Кантемира см.: Густерин П.В. Первый российский востоковед Дмитрий Кантемир / First Russian Orientalist Dmitry Kantemir. М., 2008.
[7] Казем-Бек, Александр Касимович (Мирза Мухаммед Али) (1802–1870) — российский востоковед. Член-корреспондент Петербургской АН (1835). Выходец из Персии. Автор работ по истории Кавказа, Персии, Средней Азии и Крыма, истории ислама, иранским и тюркским языкам.
[8] Готвальд, Иосиф Федорович (1813–1897) — российский востоковед. Окончил Бреславльский университет. В России с 1838 г.: библиотекарь в отделении восточных книг и рукописей в Публичной библиотеке; с 1849 г. — профессор арабского и персидского языков в Казанском университете. Позже был библиотекарем университетской библиотеки, лектором английского языка и начальником университетской типографии.
[9] Гиргас, Владимир Федорович (1835–1887) — российский арабист. Окончил Факультет восточных языков Петербургского университета (1858). Профессор Петербургского университета (1874). Автор многочисленных работ по арабской литературе и языку, переводов.
[10] Крымский, Агафангел Ефимович (1871–1942) — отечественный востоковед, писатель. Окончил Лазаревский институт восточных языков (1892), Историко-филологический факультет Московского университета (1896). Автор более 1500 работ по истории и культуре народов Востока, вопросам ислама, коранистике, грамматике украинского языка и литературных произведений.
[11] Богданович, Петр Федорович (Иванович) — российский писатель и переводчик второй половины XVIII в.
[12] Иногда встречается название «Подражание Корану».
[13] Советский исламовед К.С. Кашталева пришла к выводу, что Пушкин познакомился с Кораном по названному переводу Веревкина. См.: Кашталева К.С. «Подражания Корану» Пушкина и их первоисточник. — В кн.: Записки коллегии востоковедов при Азиатском музее АН СССР. Т. V. Л., 1930.
[14] См.: Смирнов А., Чалисова Н. Подражания восточным стихотворцам: встреча русской поэзии и арабо-персидской поэтики. — В кн.: Сравнительная философия. М., 2000; Взаимопроникновение культур. Коран в русской поэзии. М., 2006.
[15] Богуславский, Дмитрий Николаевич (1826–1893) — российский военный востоковед. Окончил артиллерийское училище (1846), являлся вольнослушателем Факультета восточных языков Петербургского университета. В 1847–1861 гг. служил в Российской армии, в 1862–1870 гг. — в Азиатском департаменте МИД (переводчик Российской миссии в Константинополе), с 1870 г. — в Военном министерстве.
[16] См. в этом Сборнике статью «О турецком издании Корана в переводе Д.Н. Богуславского».
[17] ПСЗРИ. Т. 24. СПб., 1830, с. 852, № 18287.
[18] Крымский А.Е. История мусульманства. М., 2003, с. 198.
[19] Резван А.Е. Коран и его мир. СПб., 2001, с. 409.
[20] Флюгель, Густав Леберехт (1802–1870) — немецкий арабист и корановед.
[21] Муаллаки (араб. «привешенные», или «нанизанные») — семь знаменитых поэтических сочинений доисламской Аравии (VI в.).
[22] Имру-уль-Кайс (первая половина VI в.) — арабский поэт доисламской эпохи.
[23] Крачковский, Игнатий Юлианович (1883–1951) — отечественный востоковед, историк науки. Один из создателей школы советской арабистики. Окончил Факультет восточных языков Петербургского университета (1905). Преподаватель Петербургского / Петроградского / Ленинградского университета. С 1921 г. — академик РАН / АН СССР. Автор ок. 500 работ, переводов, в т.ч. Корана.
[24] Академик И.Ю. Крачковский. Избр. соч. Т. V. М.—Л., 1958, с. 123.
[25] История отечественного востоковедения с середины XIX века до 1917 года. М., 1997, с. 161.
[26] В 1876 г. в Казани была издана «Арабская хрестоматия», составленная В.Ф. Гиргасом и В.Р. Розеном. Она содержала тексты для студентов полного курса обучения арабскому языку.
[27] Академик И.Ю. Крачковский, с. 141.
[28] История отечественного востоковедения…, с. 169.
[29] Саблуков, Гордий Семенович (1804–1880) — российский востоковед. Окончил Оренбургскую духовную семинарию (1826), Московскую духовную академию (1830). Преподаватель Казанской духовной академии. Автор работ по археологии, истории, нумизматике и этнографии народов Поволжья и половцев, истории Золотой Орды, первого изданного русского перевода Корана с арабского языка.
[30] 3-е издание перевода Саблукова, т.е. с параллельным арабским текстом, часто переиздается и в наше время, начиная с 1990 г.
[31] Jules la Beaume. Le Coran analyse d’apres la traduction de M. Kazimirsky. Paris, 1878. Еще в 1868 г. в журнале “Revue Africaine” (Т. 12, № 67) была издана его же статья “Le Koran analysé: d’après la traduction de M. Kazimirski et les observations”. (Прим. П.Г.).
[32] Академик И.Ю. Крачковский, с. 128.
[33] О переводе Корана Гордия Саблукова. Казань, 1878, с. 5.
[34] История отечественного востоковедения…, с. 36.
[35] Валеев Р.М. Из истории казанского востоковедения середины – второй половины XIX в.: Гордий Семенович Саблуков — тюрколог и исламовед. Казань, 1993, с. 89.
[36] Розен, Виктор Романович (1849–1908) — российский востоковед. Окончил Факультет восточных языков Петербургского университета (1870). Академик (1890). Директор Азиатского музея Петербургской АН (1881–1882). Автор работ по духовному наследию арабских народов, истории арабских стран. Изучал и издавал арабские источники по истории России.
[37] Академик И.Ю.Крачковский, с. 130–131 .
[38] Как равнозначный термину «неверные» автор использует термин «неверующие», обнаруживая непонимание отношения мусульман к неверующим как таковым, т.е. атеистам, (крайне негативного) и к людям другой веры, т.е. неверным (весьма терпимого).
[39] Остроумов, Николай Петрович (1846–1930) — отечественный востоковед, просветитель. Окончил Казанскую духовную академию (1870). С 1877 г. жил и работал в Ташкенте.
[40] Ильминский, Николай Иванович (1822–1891) — российский востоковед. Окончил Казанскую духовную академию (1846). Преподаватель Казанского университета (1861–1872) и Казанской духовной академии (1863–1870). Автор работ по живым и мертвым тюркским языкам, переводов.
[41] Остроумов переехал в Ташкент в 1877 г. (Прим. П.Г.).
[42] История отечественного востоковедения…, с. 40.
[43] Академик И.Ю. Крачковский, с. 132.
[44] Впервые напечатано в «Туркестанских Ведомостях» (1883, № 1–10).
[45] Т.е. сур. (Прим. П.Г.).
[46] Остроумов Н.П. Коран. Религиозно-законодательный кодекс мусульман. Ташкент, 1912, с. 9, 18.
[47] Вейль, Густав (1808–1889) — немецкий востоковед. Преподаватель Гейдельбергского университета.
[48] Шпренгер, Алоис (1813–1893) — австрийский врач, востоковед.
[49] Здесь Е. Малов обнаруживает свое незнание названной работы Д. Кантемира. (Прим. П.Г.).
[50] История отечественного востоковедения…, с. 38.
[51] По названию иракского города Эль-Куфа.
[52] С 1918 г. хранится в Ташкенте.
[53] Академик И.Ю. Крачковский, с. 104.
[54] Хедив — титул правителей Египта в 1867–1914 гг. (Прим. П.Г.).
[55] Современная транскрипция — Трапезунд. (Прим. П.Г.).
[56] Успенский, Фёдор Иванович (1845–1928) — отечественный историк. Окончил Историко-филологический факультет Петербургского университета (1874). Преподаватель Новороссийского (Одесса) и Ленинградского университетов. Академик (1900). В 1894–1914 гг. — директор основанного им Русского археологического института в Константинополе.
[57] Цветков, Пётр П. (? – 1920) — российский военный востоковед. Автор работ по турецкому языку, вопросам Османской империи, истории и вопросам ислама.
[58] 2-й том вышел также в 1912 г., а 3-й и 4-й — в 1913 г.
[59] В то время — Асхабад.
[60] Академик И.Ю. Крачковский, с. 133.
[61] Бартольд, Василий Владимирович (1869–1930) — российский востоковед, историк науки. Окончил Факультет восточных языков Петербургского университета (1891). Действительный член АН СССР (1925; Петербургской АН с 1913 г., РАН с 1917 г.). Автор ок. 700 работ по истории ислама, Арабского халифата, Кавказа и Средней Азии, истории и филологии Афганистана и Ирана, истории и филологии тюркских и монгольских народов, археологии, ист. географии, источниковедению, нумизматике, эпиграфике и этнографии; истории востоковедения.
[62] Академик В.В. Бартольд. Сочинения. Т. VI. М., 1966, с. 409.
[63] Академик И.Ю. Крачковский, с. 132–133.
Просмотров: 4950
statehistory.ru в ЖЖ:
