Работа сыскного отдела при Нижегородском городском управлении полиции за 1900 г.

Криминальная хроника Нижегородской губернии за 1900 г., составленная на основе сообщений прессы.

ЯНВАРЬ

4 января 1900 года, в газете «Волгарь» сообщала, что третьего дня агентами сыскной полиции найдена в Гордеевке похищенная с берегового телефона путей сообщения проволока. Она в количестве 1 пуд 38 фунтов, куплена торговцем из первых рук – от воров, занимавшихся обрыванием проволоки. В тот же день найдена проволока у одного торговца на Балчуге.

6 января 1900 года, в газете «Волгарь» сообщала, что в декабре месяце в доме Брылина на Тихоновской улице, агентами сыскной полиции найдены были в квартире Молоковой несколько листов белой бумаги с приложенными печатями волостных правлений, земского начальника Гороховецкого уезда и причтов церквей. Печати эти оказались подложными. Интересно, что на печати земского начальника Гороховецкого уезда 2 участка, вместо герба губернии выгравирована церковь. Ныне выяснено, что по этим листам собирались пожертвования на погорельцев. Женщина, у которой найдены эти фальшивые удостоверения, задержана.

9 января 1900 года, в газете «Волгарь», сообщалось о раскрытии сыскной полицией кражи, совершённой в Ярмарку 1899 года, у торговца П. К. Гречина, у него были похищены золотые часы стоимостью до 250 рублей. Подозрение было заявлено на женщину, проживавшую тогда у Гречина, поскольку после кражи она сразу скрылась. Сыскная полиция приняла меры к розыску, недавно эту женщину задержали в Костроме, где у неё были изъяты похищенные у Гречина часы. Золотую цепочку от украденных часов, она успела заложить в Костромском ломбарде.

12 января 1900 года сыскная полиция раскрыла кражу, совершённую на Ошарской улице у Ивана Ивановича Иванова, где похитили два томпаковых самовара и другие вещи, всего на сумму 60 рублей. Вещи эти разысканы в банях Колчина на Живоносной улице. Они были спрятаны в помещении, где хранились до 1000 веников. Похитители так же задержаны, ими оказались нижегородские мещане Яковлев и Пахомов. Пахомов служил у Иванова фонарщиком. Вещи, украденные у Иванова, они спрятали в банях при помощи здешнего дворника.

16 января 1900 года, агенты полиции раскрыли кражу золотых часов, совершённую недавно у А. М. Мясниковой на Большой Печорской улице в доме Серебреникова. Часы разысканы в саду при доме Уткина на Полевой улице. Они были зарыты в снегу, так что добраться до них было трудно. Похитительницей часов оказалась бывшая прислуга Мясниковой, солдатская жена, Пелагея Зильберман, которая уже задержана.

21 января 1900 года агенты полиции задержали по сомнению в принадлежности разного товара, крестьянина Семёновского уезда, Якова Григорьевича Фукина. Прибыл он в Нижний Новгород на днях и в тот же день обратился в банкирскую контору Печёнкиной с просьбой разменять билеты в 100 рублей. Разменяв билет, Фукин стал делать закупки мебели, мануфактурного товара, домашних вещей и т. д. Закупив всё это, он отправил закупленный товар на постоялый двор Грачёва, где товар был арестован, когда его уже грузили для отправки в Семёновский уезд. Задержанный Фукин объяснил, что 1000 рублей он получил от одной женщины, живущей в 30 верстах от Рыбинска за «ворожбу», данные показания проверяются. При Фукине оказалось в бумажнике около 415 рублей денег.

27 января 1900 года в газете «Волгарь» сообщала, что агенты сыскной полиции раскрыли крупную кражу денег, совершенную на днях у домовладельца Ивана Петровича Коринского на Большой Печёрской улице. Деньги разысканы в тайнике близ деревни Ляхова, Нижегородского уезда, где строятся бараки губернского земства, для душевнобольных. Похитителем оказался плотник, крестьянин Васильского уезда, Алексей Томарёв, у него найден похищенный у Коринского бумажник с деньгами 948 рублей. Томарёв в краже сознался и объяснил, что заранее наметил кражу и в ночь совершения её ночевал в бане.

31 января 1900 года, около 4 часов дня в Канавино на Александровской улице в гостинице «Березина», был задержан молодой человек, швырявшийся в трактирах крупными деньгами, назвавшийся крестьянином Вышневолоцкого уезда, деревни Лохновой, Алексеем Рыбкиным и предъявил пятилетнюю паспортную книжку. При нём обнаружили мужские золотые часы с золотой цепочкой, золотые серьги, золотые брошь и браслет, а также заряженный револьвер, а денег оказалось при досмотре всего 16 рублей серебряной монетой. Сначала задержанный утверждал, что работал на заводе Курбатова, но, когда это не подтвердилось, сознался, что вещи и деньги похищены им в селе Лысково у домовладельца Казимирова. А назвался он на этот раз, Петербургским мещанином, Александром Соловьёвым, но, узнав об убийстве Казимировых, сознался, что он крестьянин Галичского уезда, Костромской губернии, села Палкина, Александр Семёнович Жиделев, лет 26. В показаниях он указал, что в конце января случайно познакомился с отставным солдатом, Александром Яковлевичем Карандашовым, который пригласил его съездить в Царицын, где рядом проживает вдова с капиталом в 50000 рублей на руках, и можно ими завладеть с помощью убийства.

Вместе они прибыли в Лысково, там они встретили Казимирова, который нанял их для черновой работы. Проработали они у него пять дней. В воскресенье 30 января 1900 года, около 7 часов вечера, Жиделев возвращался с базара домой и застал там Карандашова, сидящего в помещении, где они проживали у Казимирова. Через некоторое время Карандашов взял топор и ударил им Казимирова и тот сразу скончался, в это время в помещение вошёл племянник Казимирова, которого Карандашов так же убил с одного удара топором. Затем Карандашов поднялся к жене Казимирова и стал просить у неё рюмку под водку, а когда она нагнулась к шкафу, он её ударил топором по голове, и та сразу скончалась. Затем он убил двух собак, находящихся в комнате, и только после этого позвал Жиделева. Собрав ценные вещи, преступники отправились пешком в село Юркино, от которого на паре лошадей поехали в Нижний Новгород, где они расстались. Что касается паспортной книжки, то Жиделев якобы похитил её в Петербурге у своего товарища, с которым он работал вместе. Дело передано судебным властям.

ФЕВРАЛЬ

5 февраля 1900 года в газете «Волгарь» сообщалось, что задержанный на днях в Нижнем Новгороде подозрительный субъект, назвавшийся петербургским мещанином Соловьёвым, подозревается в убийстве лесного торговца Казимирова и его семьи в селе Лыскове. При дальнейших расспросах оказалось, что первоначальное показание, ложное, он вовсе не петербургский мещанин и никогда не учился в гимназии. Паспорт, найденный при нём, оказался не подложным, но чужим. Задержанный сознался, что он крестьянин Галичского уезда, села Палкина, Александр Семёнович Жиделев.

Жиделев задержан агентами сыскной полиции в трактире «Березина» в Кунавине, ещё до получения в Нижнем Новгороде официального сообщения об убийстве в селе Лыскове.

Задержанный передан в настоящее время в распоряжение прокурорского надзора.

7 февраля 1900 года в газете «Волгарь» были опубликованы новые подробности по поводу задержанного сыскной полицией Фукина. Установлено, что билет в 1000 рублей Фукин добыл в конце 1899 года, у 70 летней крестьянки, Анны Малышевой в деревне Кункиной, находящейся в 30 верстах от Рыбинска. Облачившись в монашеское одеяние, он явился к этой старушке, поскольку она слыла очень зажиточной, и назвался знахарем, причём он стал требовать у неё 1000 рублей. Он пригрозил, что если она денег не даст, то он превратит её в козла. Так рассказала потерпевшая становому приставу Рассудову, производившему на месте дознание в конце января месяца, вследствие предложения Нижегородского сыскного отделения. Денег у неё дома не было, и она отправилась к соседке, у которой хранила деньги и взяла билет в 1000 рублей и отдала их Фукину, который сразу скрылся. До ареста в Нижнем Новгороде старушка не заявляла об этом случае и даже боялась рассказывать своим знакомым. Фукин в настоящее время находиться под арестом.

13 февраля 1900 года в газете «Волгарь» сообщалось, что в Канавине задержан неизвестный человек, оказавшийся Александром Жиделевым, обвиняемым в убийстве семьи Казимировых в селе Лыскове. Задержанный объяснил о своём преступлении следующее:
Жиделев в конце января, встретился с отставным солдатом, который уговорил его ехать в Царицин, с целью поживиться большими деньгами, около 50000 рублей, от одной вдовы, которую для этого надо убить. Прибыв в Лысково и по недостатку средств, оба стали подыскивать себе работу и случайно натолкнулись на Казимирова, нанявшего их возить песок для его дома. Работали они у него около 5 дней и за это время узнали, что хозяин их человек состоятельный, от которого можно поживиться. Товарищ Жиделева одним ударом топора убил на месте Казимирова и затем нанёс смертельный удар входившему в это время к ним племяннику Казимирова Шадрину. Покончивши с ними, отставной солдат, переменивший тяжёлый топор на более лёгкий, отправился на верх, где убил жену Казимирова и двух находившихся в комнате собак, после чего позвал Жиделева на верх. Взявши вещи и несколько денег и оставивши на месте убийства испачканную кровью одежду, преступники пешком отправились до села Юркина, от которого уже на паре лошадей добрались до Нижнего.

25 февраля 1900 года в газете «Волгарь» сообщалось, что в Нижний Новгород, по телеграмме сыскной полиции доставлена из Юрьевца личная гражданка, Марья Александровна Староторская, обвеявшаяся в краже вещей, совершенной недавно у домовладелицы Мешковой, имеющей свой дом в Вознесенском переулке.

27 февраля 1900 года был задержан агентами полиции крестьянин Кинешемского уезда, деревни Дубровки, Дмитрий Петрович Ратьков, совершивший кражу двух колоколов из пристроя к церкви нижегородского кадетского корпуса в Кремле. Он сознался в похищении колоколов, которые он украл перед Масленицей ночью. Его заявление, что один колокол потонул в Волге, не подтвердилось. Дознание сыскной полицией выяснило, что Ратьков снёс колокола ночью на лёд и там разбил их, а затем лом продал в Гордеевке лавочнику, который после сбыл медь в другую лавку на Нижнем базаре в доме Рукавишникова. Здесь лом от разбитых колоколов продали неизвестному лицу.

МАРТ

10 марта 1900 года сыскная полиция раскрыла кражу вещей на сумму 150 рублей, совершённую на днях на Ковалихинской улице в доме Малиновской у Захара Капитоновича Томилова. Вещи были изъяты в доме Смирнова в Рыбном переулке, куда они были сбыты разными лицами. Похитители арестованы ими оказались: нижегородский мещанин Иван Алексеев, крестьянин Семёновского уезда Иван Железняков и некто Белкин. Иван Алексеев ранее уже несколько раз судился за кражи.

14 марта 1900 года в газете «Волгарь» сообщалось, что сыскная полиция в Нижнем Новгороде занята обнаружением личности неизвестного инженера, труп коего найден на днях в Балахнинском уезде.

Поводом к этим розыскам послужило сообщение балахнинской полиции, из которого видно, что в Козинской волости, в полуверсте от деревни Рогожиной (приблизительно в 15 верстах от Нижнего Новгорода) на днях найдено было мёртвое тело. При осмотре трупа, который лежал в нескольких десятках саженей от дороги, в чаще соснового леса, оказалось, что умерший мужчина, лет 35 на вид, худощавый, слабого телосложения. Одет в форменный сюртук, с петлицами, на которых имеется значок – якорь и топор, кант на сюртуке лиловый. Судя по форме, умерший – инженер путейского ведомства. На нём надета голубая ситцевая сорочка, серые брюки и кожаные сапоги. В нескольких саженях от трупа найдена мерлушкавая шапка. Кто он, до сих пор остаётся невыясненным, и балахнинская полиция обратилась в Нижний Новгород для розысков по этому поводу.

15 марта 1900 года в газете «Волгарь» сообщалось, что вчера в сыскное отделение поступило заявление по поводу трупа, найденного на днях в Балахнинском уезде. Есть предположение, что умерший – техник ведомства путей сообщения, служивший на одной из землечерпательных машин на Волге в навигацию 18 года. В последнее время он жил в Василевском затоне, откуда на днях должен был уехать в Свияжск.

15 марта 1900 года, в Окружном суде по 2 уголовному отделению слушали соединенные вместе дела: 1) по обвинению мещан Назарова и Чижова в краже. 2) по обвинению Чижова в убийстве. В обвинительных актах дела изложены следующим образом: 20 ноября 1899 года в 12 часов дня на Живоносной улице, мещанин Владимир Константинович Чижов, напал на проститутку, крестьянку, Марью Калинину. Чижов нанёс ей 8 ран, одна в область шеи, 4 в полость груди, задев левое лёгкое и сердце и три нанесены в середину груди и левое предплечье с проникновением во всю толщу кожи и подлежащих мышц костей.

Калинина упала и обливаясь кровью сразу умерла, а Чижов бросился во двор дома Брылина, примыкавшего к крепостному откосу и хотел пробраться по косогору в верхнюю часть города, но косогор был покрыт обледенелым слоем снега, и Чижов не смог забраться наверх и спрятался в мусорном ящике, стоящем на крыше надворных построек во дворе дома Преображенского, где и был задержан полицией. Окровавленный нож, которым Чижов нанёс смертельные раны Калининой, был найден во дворе дома Брылина. Спрошенный помощником полицмейстера Альбицким Чижов объяснил, что зарезал Калинину за то, что она выдала его по делу о краже у Соболева.

По этому поводу предварительное следствие выяснило следующие: в ночь на 21 октября 1899 года у Нижегородского купца Якова Михайловича Соболева из его запертого ренского погреба в доме князя Голицина на Нижнем базаре, через взлом запоров, были похищены деньги и различные вещи на сумму 500 рублей, в том числе несколько ключей. Агенты полиции заподозрили в краже мещан Ивана Назарова и Владимира Чижова. У Чижова на квартире произвели обыск в его отсутствии, и нашли у него два ключа, похищенные у Соболева. А обыск был произведён по данным, полученным от покойной Калининой, с которой Чижов состоял в интимной связи.

Задержанный Чижов, после обыска у него на квартире в участии в краже у Соболева сознался. Когда он содержался в арестантской камере Рождественской части, в разговоре со свидетелем Фомичёвым выразил неудовольствие на Калинину и сказал: «Я должен покончить с Манькой за то, что она меня выдала». Допрошенный 1 ноября 1899 года в качестве обвиняемого в краже у Соболева Чижов был отправлен в тюрьму, но бежал от сопровождавших его городовых и был задержан лишь после убийства Калининой. Покойная Калинина догадывалась о намерении Чижова лишить её жизни. Она боялась выходить из своей квартиры, заявляла свидетелям Ясенковскому и Загребину, что Чижов грозил её зарезать, и при этом говорила им: «Я знаю его характер, он исполнит это».

На другой день, после убийства Калининой, содержательница дома терпимости в Канавино, Зильбервассер передала письмо агенту полиции, полученное от Чижова, опущенное в почтовый ящик 20 ноября. Он просил Зильбервассер передать агенту полиции его письмо. Чижов упомянул в нём о бесполезности его розыска и что сам сдастся полиции. «Я должен позаботиться о своих любовницах: Калининой и Белоусовой, думаю их обеих отправить к Петру и Павлу. Сначала думал одну Калинину, но хочу сделать так, что обеим не было скучно. Я запасся револьвером и ножом, лучше умру, чем вам сейчас даться в руки, а когда этих пощупаю, сам приду к вам. У меня такая привычка, когда я удаляюсь с воли, всеми силами стараюсь своих любовниц уничтожить». Привлеченный в качестве обвиняемого в предумышленном убийстве Чижов объяснил, что лишил жизни Калинину под влиянием раздражения за её отказ пойти с ним в трактир, куда он её пригласил с целью получить у неё должные ему 10 рублей. Состоя с Калининой в связи, Чижов сошёлся с проституткой Белоусовой, проживающей в доме Зильбервассер.

Калинина, ревнуя его, решила отомстить ему, выдала его по делу о краже у Соболева, как ему говорил об этом агент полиции. Однако в последствие, находясь в бегах, он узнал от одного золоторотца, что Калинина ни в чём не виновата. Что касается ножа, которым он зарезал Калинину, то нож этот он купил в городе Горбатове, где скрывался некоторое время после побега и приобрёл его для своей безопасности, так как приходилось ночевать в полях и лугах. На основании изложенного, Назаров и Чижов, были преданы суду: 1) оба вместе по обвинению в краже на сумму больше 300 рублей. 2)Чижов по обвинению в том, что задумал из мести лишить жизни Марью Калинину, он напал на неё, нанёс ей ножом несколько смертельных ран, от которых Калинина тогда же умерла, то есть в преступлении, предусмотренном 1454 статьёй уложения о наказаниях. В судебном заседании подсудимые Назаров и Чижов на вопрос о виновности в краже у Соболева ответили утвердительно, но объяснили, что похищено было не на 500 рублей, а меньше. По обвинению в убийстве Калининой, Чижов, признавая себя виновным, рассказал следующее: в 1897 году, торгуя в лабазе отца, он познакомился с Калининой, полюбил её, вступил с нею в связь, продолжавшуюся более двух лет.

Чтобы добыть средства для этой связи, он по наущению Калининой сделал две кражи у отца, за которые и отбыл по 3 месяца тюремного заключения. С той же Калининой, из любви к ней, он ушёл от отца на Миллионку, где поселился вместе с нею. Вскоре, чтобы достать для неё денег, он снова совершил кражу и снова отбыл тюремное заключение. О краже у Соболева, Калинина также знала и видела, куда он прятал похищенные ключи, однако по раскрытию этой кражи, он не думал, чтобы Калинина его выдала. Напротив, ему страстно хотелось, будучи под арестом, повидаться с ней, уговорить её вместе с ним куда-либо скрыться из Нижнего Новгорода. И вот с этой целью он и бежал по дороге в тюрьму. В ту же ночь он явился на Миллионку, но там ему сказали, что она ушла с кем-то пьянствовать.

На другой день, боясь, что его задержат, он уехал в Горбатов, но там скоро затосковал по Калининой и решил снова вернуться в Нижний Новгород с целью уговорить её бежать с ним. В Горбатове он купил нож, но вовсе не думая зарезать им Калинину, а напротив, намеревался лишить жизни себя, если бы Калинина отказалась от его предложения. В день приезда в город, он целый вечер простоял у окна трактира Березина, на его глазах Калинина пьянствовала и распевала песни с гостями, но он тщетно ожидал, чтобы она вышла из трактира. Она не вышла, хотя и знала, что он ждёт её. В следующие дни, она так же упорно скрывалась от него и с горя он постоянно пил. В этом состоянии, он что то, кому-то писал, но содержание не помнит. Он сам не знает, что с ним происходило, состояние его было совершенно ненормальное. Ночь перед убийством он ночевал в Сормове и утром, перед уходом выпил бутылку вина. Проходя берегом мимо Миллионки, он вдруг увидел на Живоносной улице Калинину и закричал ей: «Марья, иди сюда!». Но она побежала, он бросился за ней и, догнав, схватил её за рукав. «Что ты боишься меня Марья? Пойдём со мной». На это она резко ответила: «Не пойду и жить с тобой больше не буду». Кровь бросилась ему в голову и что было дальше, он не помнит.

Ввиду сознания подсудимого, судебное следствие по постановлению суда было ограничено, с согласия сторон допросом только восьми свидетелей. Акт досмотра Чижова, произведенный судебным следователем в 1 час дня 20 ноября 1899 года с целью определения, пьян или трезв Чижов. Задержанному было предложено усилено дышать ртом, запаха спирта при этом не ощущалось. Эксперт, врач Покровский, дал заключение, что восемь ран, найденных на трупе Калининой, были прижизненного происхождения. Представитель обвинения, товарищ прокурора, Брюнь-де-сент-Гипполит в своей речи настаивал на предумышленности совершённого Чижовым убийства. Это вытекает, во - первых, из разницы объяснений относительно мотивов преступления. Первоначально указанный им мотив, будто он зарезал Калинину в раздражении на то, что она не пошла с ним в трактир, явно неправдоподобен, но также неправдоподобен и тот мотив, который он указывает теперь. Какая может быть любовь в той обстановке, в какой находились подсудимый и Калинина!

Калинина проститутка уже 15 лет, продолжала своё ремесло и после вступления в связь с Чижовым. Этот, последний, в свою очередь постоянно торчал в доме терпимости, где у него была любовница. Никакого стремления к честному труду с целью устроить свою жизнь с Калининой мы у него не видим. Во-вторых, налицо тот действительный мотив, ради которого заранее задумано и затем совершено убийство, месть за донос. Этот мотив красной нитью проходит через всё следствие, на него указывает и сама покойная Калинина и свидетели. Намёк на него и в словах Чижова, Певницкому: «За что мне вас трогать, вы мне ничего не сделали». А вот Калинина сделала, с нею он и расквитался. Наконец, в письме агенту полиции, Чижов прямо высказывает своё намеренье убить Калинину. Редко можно встретить такое наглое и дерзкое убийство, среди белого дня, на многолюдной улице. Для такой убийцы всякий приговор будет милость. Защитник Чижова, присяжный поверенный Лезин, начало своей речи также посвятил вопросу о предумышленном убийстве. По его мнению, такая предумышленность точно не доказана. А лишь предполагать её нельзя.

Из разницы объяснений подсудимого относительно поводов к убийству невозможно сделать вывод о предумышленном убийстве. Наличие мести за донос не установлено, ибо невозможно, был ли этот донос, в обвинительном же акте приведено объяснение подсудимого, что от какого-то золоторотца, он узнал о невиновности Калининой в доносе и поэтому добивался только свидания с нею, а это делает правдоподобным и весь теперешний рассказ его о событиях преступления. Намёк в словах Чижова Певницкому? Но ведь намёк и есть только намёк, и толковать его можно, как угодно. То толкование, которое даёт товарищ прокурора, лишь его личное толкование. Письма агенту полиции? Но подсудимый отказывается от этого письма или не помнит его. Оно было вынуто в Канавине 21 ноября, следовательно, опущено было в ящик вечером 20 ноября. Отсюда следует, что письмо это им вовсе не было написано Чижовым, уже сидевшим в это время в тюрьме или же если писано, то тогда убийство уже было совершено. По содержанию своему письмо — это не более, как пустое бахвальство. Никакого серьёзного значения этому письму придавать нельзя. Это преступление не может быть квалифицировано не только, как предумышленное убийство, но и вообще, как убийство. Не доказано, чтобы Чижов хотел именно убить Калинину. Он мог иметь намерение только причинить ей уколы, раны, вообще боль, в таком случае к его преступлению ближе подходит 1464 статья уложения о наказаниях, трактующая о причинении смертельных ран без намерения на убийство.

16-летний мальчик, юнец, влюбился в опытную и развращённую проститутку, по своей наивности он верит в возможность прочной связи с нею, бросает семью, а она пользуется им, эксплуатирует его как сына достаточных родителей, научает пьянству, разврату, наконец, воровству и вот результат: скамья подсудимых за убийство этой погубившей его женщины. Адвокат Лезин ходатайствовал об оправдании Чижова или же о признании его виновным по 1464 статье уложения о наказаниях или в убийстве без предумышления. В постановке вопроса о виновности по признакам статьи 1464, суд отказал, не находя к этому основания в данных дела. Вердиктом присяжных заседателей Назаров 21 года и Чижов 20 лет, признаны виновными в краже со взломом из обитаемого строения, но на сумму менее 300 рублей. Чижов признан виновным в предумышленном убийстве Калининой, причём ему дано снисхождение. Суд приговорил: Назарова к лишению особых прав и преимуществ и к заключению в исправительное арестантское отделение на 3 года. Чижова к лишению всех прав состояния и к ссылке в каторжные работы на 8 лет.

16 марта 1900 года в газете «Волгарь» сообщалось, что по полученным в Нижнем Новгороде сведеньям, личность умершего неизвестного человека, труп коего найден в лесу в Балахнинском уезде, выяснена. Балахнинская полиция сообщает, что это – Дмитрий Шехурдин, происходит из нижегородских мещан.

Покойный Д. А. Шехурдин служил телеграфистом на пермь–котлоской железной дороги, а в последнее время жил в селе Городце, где у него живёт мать. Ему 42 года. Как выяснено при вскрытии трупа, Шехурдин стал жертвой убийства.

18 марта 1900 года в газете «Волгарь» сообщалось, что сыскной полиции заявлено, что выигрышный билет и бриллиантовые серьги, о краже коих на сумму 400 рублей на днях было заявлено ярославской мещанкой Марией Кожуховой, живущей в своём доме на Канатной улице, разысканы.

19 марта 1900 года агенты полиции раскрыли кражу вещей и денег, совершенную в доме Козлова на Гребешке, в квартире Кочетковой, на сумму до 150 рублей. Вещи были спрятаны на чердаке этого же дома. В краже обвиняется дочь домовладельца.

20 марта 1900 года, сыскная полиция заявила, что выигрышный билет и бриллиантовые серьги на сумму 400 рублей, о похищении которых было заявлено Ярославской мещанкой, Марией Кожуховой, живущей в своём доме на Канатной улице, разысканы.

21 марта 1900 года у мировой судьи 5 участка слушалось дело о краже, совершенной 24 марта 1899 года из запертой квартиры мещанки, Елизаветы Степановны Столяровой, в доме Жилина на Малой Ямской улице. Посредством взлома замков преступники проникли в квартиру и похитили разных вещей на сумму 1150 рублей. Часть похищенного у Столяровой было изъято в квартире мещанки, Любови Гавриловны Гашковой, причём Гашкова заявила, что вещи эти были переданы ей мещанином Михаилом Ивановичем Эйко, бывшим воспитанником колонии для малолетних преступников. Эйко и Гашкова были привлечены к следствию по обвинению, Эйко к краже на сумму более 300 рублей, а Гашкову в укрывательстве этой кражи. Но Эйко скрылся, остался не допрошенным и до настоящего времени не разыскан, о Гашковой же дело было выделено в особое производство и передано мировому судье 5 участка. Судья приговорил Гашкову к тюремному заключению на 6 месяцев.

21 марта 1900 года в газете «Волгарь» сообщалось, что третьего дня германский подданый Карл Вильгельмович Налевский обратился к нижегородской полиции, с просьбой разыскать нижегородскую мещанку Людмилу Петровну Зеленецкую. По его словам, он отдал Зеленецкой, когда она жила в Ярославле, на воспитание двоих своих детей. У неё же жила и мать Налевского, Иоганна – Мария. При этом Налевский обставил квартиру Зеленецкой своей мебелью. Приехав недавно в Ярославль, он, по его словам, не нашёл там Зеленецкой, которая, как оказалось, уехала в Нижний Новгород, захватив с собой домашние вещи и мебель из квартиры, всего на сумму до 300 рублей. Дети и мать Налевского остались в Ярославле.

Агентам сыскной полиции удалось в тот же день разыскать Зеленецкую, которая поселилась на Провиантской улице в доме Богоявленского. У ней произведён был, по требованию Налевского обыск, при чём найдена часть вещей, которые Налевский признал за свои (одеяло, часы нового золота, мебель и прочее). Вещи отобраны, а также две квитанции железной дороги, на отправленные Зеленецкой вещи из Ярославля в Нижний и в Казань.

Спрошенная Зеленецкая объяснила, что в данном случае не может быть речи ни о краже её вещей у Налевского, ни о растрате.
- Этот господин, заявила Зеленецкая, обещал жениться на мне и сделать уже формальное предложение. Вещи, в растрате которых он обвиняет меня: скатерти, мебель, альбом, подушки и прочие, всё это он подарил мне, как невесте. Время между тем шло, а о свадьбе не было уже речи. Тогда я собрала вещи, которые имела право считать своими, и уехала в Нижний не тайком, а явно, ни от кого этого не скрывая.

Налевский, как оказывается, комиссионер, совершающий поездки по разным городам. Он выдавал себя за богатого человека и видимо увлёк девушку, которая поверила ему. Чем кончиться эта история, пока неизвестно.

28 марта 1900 года, в Окружном суде слушалось дело воровской шайки. В ночь на 4 марта 1899 года в деревне Сосновка, Нижегородского уезда, из необитаемого зимнего подвала крестьянина Добрина, посредством взлома замка, была совершена кража вещей и денег, принадлежащих Добрину и его жене. Часть украденных вещей потерпевшие нашли в тот же день в соседнем овине. Затем 7 марта 1899 года Добрины заметили рядом с овином следы ног, которые повели их через деревню Лукерьино в село Кстово. Здесь Добрина обратилась за содействием к сельскому старосте Таныгину с целью помочь в преследовании похитителей. На дороге между Большой и Малой Ельней, Таныгину и Добриной удалось настигнуть неизвестных им мужчину и женщину, при которых были узел и котомка, в которой оказались вещи, похищенные у Добрина 4 марта. Неизвестные бросили вещи и бросились бежать, но Таныгин и Добрина стали их преследовать, преступники несколько раз оборачивались и грозили преследователям ножом. Но Таныгин, нагнав преступника, нанёс ему удар палкою, последний набросился на него, свалил вместе с соучастницей, которая кричала: «Тычь, тычь его ему под горло»; нанёс ему раны в руку, в область шеи, лица и головы. Освободившись, Таныгин убежал от преступников, они пытались догнать старосту, но затем свернули в сторону. По освидетельствованию врача, 10 ран, полученных Таныгиным, оказались лёгкими. В ночь на 21 марта 1899 года в селе Безводном, Нижегородского уезда, из каменной палатки крестьянина Маранова была совершена кража разных вещей на сумму 300 рублей, принадлежащих частично самому Маранову, а частью его соседу Масленникову, причём похитители сломали два замка. Во время розыска в Нижнем Новгороде, агенты полиции нашли часть вещей Маранова: два шёлковых платка у торговца Каляганова, медную позолоченную запонку у торговца Бызина, купили они эти вещи у крестьянки села Кечасова, Пелагеи Сергеевны Староверовой. А сатиновую рубашку у торговца Коверина, он её приобрёл у крестьянина деревни Горянкиной, Андрея Михайловича Миронова. Часть вещей была обнаружена в ссудной кассе Трифоновой, куда они были заложены крестьянином села Кирикова, Николаем Ивановичем Нагорновым, и в отделении столичного ломбарда. Заподозренный в совершении данных краж Нагорнов, его сожительница Староверова и Миронов были задержаны сыскной полицией 3 апреля в селе Работки, причём на Нагорнове оказалась шерстяная рубашка, украденная у Маранова. По предъявлению Нагорнова и Староверовой, Таныгину и Добриной, последние признали в них тех лиц, которых они настигли на дороге с похищенными вещами и которые нанесли раны Таныгину. На основании изложенного, Нагорнов и Староверова были преданы суду по обвинению в разбое. Также Нагорнов, Староверов и Миронов в краже у Маранова со взломом на сумму более 300 рублей. В судебном заседании Нагорнов признал себя виновным в краже у Добрина и Маранова и в нанесении ран Таныгину, но объяснил, что кражу у Добриных он совершил один. Миронов сознался в участии в краже у Маранова. Староверова не признала себя виновной. Защита в своих речах указала, что приписываемое по обвинительному акту Нагорнову и Староверовой преступление неправильно квалифицировано как разбой, насилие, совершённое над Таныгиным, не следовало непосредственно за кражей у Добриных, и нет налицо главного признака разбоя, именно чтобы раны были нанесены Таныгину с целью удержания похищенных вещей. В действительности все бывшие при Нагорнове и Староверовой похищенные вещи были ими брошены ещё до схватки с Таныгиным, и сама схватка была вызвана Таныгиным, который первый ударил Нагорнова бывшей у него в руках жердью. Вердиктом присяжных заседателей Нагорнов и Староверова были признаны виновными в краже у Добриных и причинении ран Таныгину, но раны эти были нанесены не с целью удержать похищенные вещи. Нагорнов и Миронов были признаны в краже у Маранова. Староверова в этой краже была признана невиновной. Так как Нагорнов и Миронов были уже ранее судимы, Ногорнов приговорён в каторжные работы на 6 лет, а Миронов в ссылку в более отдалённые места Сибири, то суд оставляет им прежнее наказание. Староверова приговорена к тюремному заключению на 6 месяцев. По обвинению в разбое Староверова и Нагорнов оправданы.

28 марта 1900 года в газете «Волгарь» сообщалось, что на днях сыскной полиции задержан на Балчуге крестьянин Касимовского уезда Андрей Мешков, который заявил, что на дворе, где-то на Нижнем базаре, он нашёл «вольтметр». Последний, как предполагают, похищен с фабрики «Дин».

30 марта 1900 года в газете «Волгарь» сообщалось, что на днях сыскной полиции заявлено о случае грабежа на льду Волги, на дороге, ведущей из города в затоне Муромка.

Поздно вечером в затон возвращался лоцман, крестьянин Багров. Среди дороги на него напали трое неизвестных людей, которые сначала стали толкать его, а затем сорвали с него серебряные часы и вынули из кармана кошелёк с деньгами, после чего скрылись. Кричать о помощи ограбленный не мог, потому что сильно испугался, да это было и бесполезно: его никто бы не услыхал.

Агенты полиции разыскали снятые с лоцмана часы, они были разысканы в одной из ссудных касс, заложенные неизвестным человеком за 15 рублей.

АПРЕЛЬ

4 апреля ночью, произведён был чинами полиции под руководством помощника полицмейстера Л. П. Альбицкого, осмотр ночлежных квартир в Миллионной улице, где обыкновенно ютиться бездомный люд, золоторотцы и т. Д. Осмотр начался с 12 часов ночи и продолжался всю ночь до утра.

Осмотрены дома Крюковой, Фуникова, Брылина, Косолапова, бывший Распопова, Горинова, Заплатина, Смирнова, Колчина, Андреева и наконец ночлежный Бугровский приют. Всюду ночлежные квартиры были полны. Беспаспортных забрано в эту ночь 359 человек, из коих 156 лиц этапом будут высланы из Нижнего Новгорода на родину. Остальные отправлены для удостоверения личности в городские полицейские части, в мещанскую управу и т. д.

8 апреля 1900 года из Москвы доставили задержанного Нижегородского мещанина Михаила Эйко, разыскивавшегося Нижегородским сыскным отделением по обвинению в совершении нескольких краж, дела о которых находятся в Окружном суде. Эйко является бывшим воспитанником Нижегородской колонии для несовершеннолетних преступников. Во время задержания в Москве, Эйко назвался Гороховецким мещанином, но там не смогли удостоверить его личность, и он объявил своё настоящее имя.

15 апреля 1900 года сыскной полицией на Балчуге задержан сын псаломщика, служащего в Печёрском монастыре, Александр Иванович Б. Он распродавал очень дёшево остатки разного холста, главным образом ситца. Опрошенный Б. объяснил, что он ранее находился в Городецком монастыре, а в 1899 году ходил с иконой по деревням, где крестьяне подавали преимущественно холст вместо денег, который затем разделили между послушниками. В марте 1900 года, Б. перешёл в Печёрский монастырь, на Пасху ему понадобились деньги, и он решил распродать часть вещей. Задержанный препровождён в уездное полицейское управление для производства дознания.

16 апреля 1900 года на Балчуге задержано трое лиц: крестьянин Нижегородского уезда Цветков и крестьяне Муромского уезда, отец и сын Казаковы, продававшие церковную утварь. Предполагают, что вещи они похитили в церкви Вознесения из запасного склада. Все эти лица являются звонарями любителями и на Пасхальной неделе они ходили на колокольню звонить, а по пути заходили в запасной склад церковных вещей.

21 апреля 1900 года в Окружном суде слушалось дело о краже у капитана К. И. Тымниского разных вещей. Квартира была заперта, так как капитан Тыминский ещё в мае месяце переехал в лагеря, оставив своё имущество на квартире, наблюдение за которой поручил хозяину дома. 1 августа 1899 года рядовой резервного батальона, Кирилл Куксов, был послан из лагеря капитаном К. И. Тымниским в его квартиру в доме Швейцова по Немецкой улице. Подойдя к двери парадного крыльца, Куксов обнаружил, что она отперта. Войдя в квартиру, Куксов увидел, что стоявшие там запертые гардеробы и два сундука, принадлежащие Тымнинскому, а также сундук самого Куксова взломаны. Причём у Тымнинского и его жены оказались похищены разные вещи на сумму около 500 рублей, а из сундука Куксова на 35 рублей.

Вскоре после обнаружения кражи, один из агентов полиции узнал от запасного рядового Ивана Кульпина, что кража у Тымнинского была совершена крестьянином села Починок, Иваном Бормотовым и крестьянином села Толмачёва, Осипом Крупининым, и что они скрываются у мещанина Алексея Токарева в его доме на Гребешковской улице. Из похищенного у Тыминского вещей, самовар и бархатная скатерть были изъяты в ссудной кассе Трифоновой, меховая ротонда в отделении Петербургского ломбарда. При этом дознано, что эти вещи были заложены 24 и 29 июля 1899 года, сожительницею Кульпина, крестьянкой Марьей Тюриной. Она объяснила, что в конце июля, она и Кульпин были у Токарева, и он попросил её заложить меховую ротонду принадлежащею, по его словам, его тётке. Не подозревая, что ротонда краденая, она заложила её в ломбард за 65 рублей.

Возвратившись после ломбарда к Токареву, Тюрина, по её словам, увидела во дворе его дома неизвестных, которые заметив её, скрылись в сарае, куда пошёл и Токарев. Спрошенный на предварительном следствии Кульпин заявил, что ни каких сведений о краже у Тыминского не имеет и что о разговоре с агентами полиции желает умолчать, но затем показал, что в тот день, когда Тюрина и Токарев ходили закладывать ротонду, у Токарева был Крупинин и Бормотов. Эти двое были задержаны в квартире у Токарева. При появлении агентов полиции, Крупинин спрятался под кровать, а Бормотов в тёмном углу за печкой. На основании изложенного, Крупинин и Бормотов были преданы суду по обвинению в краже со взломом на сумму более 300 рублей, а Токарев в укрывательстве этой кражи. Подсудимые не признали себя виновными. При судебном следствии, главные свидетели обвинения, Кульпин и Тюрина дали весьма путанные и противоречивые показания, особенно по вопросу о том, откуда Кульпину стало известно о совершении подсудимыми кражи и кого именно они видели в доме Токарева.

Из показаний других свидетелей обвинения, агентов полиции, выяснилось, что подсудимые, также Кульпин и Тюрина ранее неоднократно судимые за кражи, а свидетельница Тюрина отбывает наказание за кражу и в настоящее время. Все сведенья о краже подсудимыми у Тыминского были получены агентами полиции исключительно от Кульпина и Тюриной, и что само задержание Бормотова и Кручинина в доме Токарева произошло совершенно случайно. Агенты полиции явились к Токареву для розыска не по делу Тыминского, а по делу о краже у Рукавишникова и задержали подсудимых просто как «хороших воров», улик же против них не было. По окончанию следствия, представитель обвинения, товарищ прокурора, Т. Д. Руднев, заявил, что в виду данных, обнаруженных этим следствием, он не находит возможным поддерживать обвинение, но так, как для присяжных заседателей это заключение его не обязательно, то он считает нужным мотивировать последнее. Мотивы были указаны Рудневым приблизительно в следующих выражениях. Сыскная полиция, по своей задаче разыскивая преступников, должна по необходимости водить знакомства с ворами и людьми тёмных профессий и отсюда брать свои сведенья.

Для суда источник этих сведений безразличен, ценность последних зависит от их достоверности. В данном случае сведенья, доставленные сыскной полицией, распадаются на две категории: одни из них достоверны, но не имеют существенного значения для дела, другие напротив, были существенны, но они недостаточны. К первой категории относятся сведенья о тёмных прошлых подсудимых, но оказывается, что у свидетелей это прошлое столь же, если ещё не более, преступно. Достоверно также и то, что Кручинин и Бормотов при появлении в доме Токарева агентов полиции попрятались, поскольку у людей с подобной репутацией всегда имеются резоны не попадаться на глаза полиции. К категории недостоверных сведений относятся сведенья о совершении кражи подсудимыми. При первоначальном знакомстве с делом могло показаться, что Кульпин сообщил эти сведенья полиции за деньги и что он сам, никакого касательства к данному делу не имеет. Теперь, однако, выяснилось, что касательство было и весьма близкое, что Кульпин сам заподозрен в краже у Тыминского и что подозрение это было настолько сильным, что его даже арестовали. Затем вероятно по недостатку улик, его выпустили и должно быть возложили на него другую миссию – открывателя. Он и указал на подсудимых. Однако потом обнаружилось новое обстоятельство, оказалось, что похищенные у Тыминского вещи заложены сожительницей Кульпина, Тюриной. Явилось, таким образом, поличное и на руках не у подсудимых, а у самих открывателей. Казалось бы, после этого подсудимых нужно было оставить в покое, а взяться за Тюрину и Кульпина, однако этого не случилось, и мы видим их не на скамье подсудимых, а в качестве свидетелей. Таким свидетелям не может верить общественная совесть, и я от обвинения отказываюсь. После кратких речей защитников, указывающих также на отсутствие улик против обвиняемых, присяжные заседатели вынесли всем подсудимым оправдательный вердикт.

22 апреля 1900 года в Окружном суде слушалось дело о краже, произошедшей 19 августа 1899 года на Ярмарке из магазина торгового дома «Мандл», на главной линии. Там были похищены у доверенного этого дома Г. Ю. Зонтага 7800 рублей, хранившихся в его комнате в запертом чемодане, который преступником был открыт подбором ключа. По словам Зонтага, днём, накануне кражи, он получил от купца Борухевичаза товар 5200 рублей, в 10 часов вечера он вынул деньги из кассы и положил в свой чемодан вместе с бывшими у него 2660 рублями, запер его и ушёл ужинать в гостиницу «Россия». Часов в 12 ночи он вернулся, но чемодан не осматривал и лёг спать, и только утром обнаружил, что чемодан отперт, и денег нет. Тогда же Зонтаг узнал, что пока он ходил ужинать, в магазине оставались только артельщики: Иван Ларионов и Иван Коршунов, что оба эти артельщика, в особенности Ларионов, заходил в комнату Зонтага, а когда Ларионова заметили, что он должен находиться в магазине, то Ларионов сослался на Зонтага, что он поручил ему надсмотр за его комнатой. Но Зонтаг такого поручения Ларионову не давал. В результате этих фактов Зонтаг заявил свои подозрения в краже денег на Ларионова и Коршунова.

При дознании Ларионов сознался помощнику полицмейстера Альбицкому в краже и показал, что вскоре по приезде на Ярмарку, задумал вместе с односельчанином Коршуновым похитить у Зонтага деньги. Они стали следить за Зонтагом и заметили, что деньги он прятал то в кассу, то в чемодан. Ларионов подобрал ключи к чемодану и кассе и, уговорившись с Коршуновым зарыть деньги, которые они украдут, на берегу Оки, для чего Коршунов приготовил даже жестяную коробку и отнёс её за флачную часовню, где и зарыл на берегу. Затем 18 августа, узнав от Коршунова, что Зонтаг получил 5200 рублей, они решили совершить кражу в тот же вечер, воспользовавшись отсутствием Зонтага и других служащих магазина. Войдя в комнату Зонтага, Коршунов стал светить, а Ларионов вынул и пересчитал деньги, но идти с ними на берег Оки они побоялись, и Ларионов снёс их к своей знакомой, жене рядского сторожа, Анне Носковой и попросил спрятать их. Носкова и муж её, Михаил Носков, первоначально отрицали получение денег от Ларионова, затем Носкова созналась, что она без ведома мужа спрятала деньги под лестницей в пустой ящик.

В лавке был произведён обыск, под лестницей была найдена бутылка с 5000 рублями. После этого, Михаил Носков сознался, что он взял 2800 рублей и спрятал их в другой бутылке, которая также была найдена. Посудимые не признали себя виновными, кроме Ларионова, он пояснил, что в торговом доме Мандл служил артельщиком в течение 14 лет, и каждую ярмарку ему давали в начале некоторую сумму денег вперёд в счёт жалования. На этот раз поверенный Зонтаг отказал ему в такой выдаче и даже пригрозил увольнением. С досады он начал пить, и в это время ему самому пришло в голову взять 10 – 15 рублей, которые ему не дают добровольно. Под влиянием этой мысли и нетрезвого состояния он подобрал ключ к чемодану Зонтага и ночью 18 августа взял оттуда деньги. С деньгами он отправился к Носкову, но не застал его там и бросил деньги на кровать к его спавшей жене, а сам сразу ушёл обратно в магазин.

На другой день, опамятав, он хотел возвратить деньги, но Зонтаг уже заявил в полицию. Кражу он совершил один, без участия Коршунова, которого сначала оговорил из-за неприязненных отношений. Анна Носкова объяснила, что служащие с магазина очень часто отдавали им на хранение свои деньги и потому не удивилась визиту Ларионова, а свёрток с деньгами лежал на кровати до прихода мужа. Носков узнал о краже в магазине у Мандля, пошёл туда, но увидев полицию, заходить не стал. Он решил обратиться лично к Зонтагу, чтобы получить вознаграждение. Из числа допрошенных свидетелей, Зонтаг и Козлов показали, что после обнаружения кражи, Зонтаг дважды наедине убеждал Ларионова сознаться и возвратить деньги, но Ларионов не сознавался. Первое время по приезде на Ярмарку, Ларионов и Коршунов ходили в туфлях, но Козлов заметил им, что это не прилично, тогда Коршунов стал носить кожаную обувь, а Ларионов ходил в туфлях до самой кражи, отговариваясь тем, что у него болят ноги. Жестяных коробок, подобных найденной зарытою на берегу Оки, в магазине валялось много.

Зонтаг и Козлов показали, что за неделю до кражи Ларионов стал вести себя странно, отвечал невпопад на вопросы, попивал коньяк, но пьяным его не видели. Эксперт, Пётр Петрович Кащенко, дал заключение, что судебное следствие не представило ни каких данных для признания Ларионова душевно больным, даже вообще для сомнения в психической нормальности. В своих речах защита указала, что вопреки мнению эксперта, в следственном деле именно в показания Зонтага и Козлова, есть некоторые данные свидетельствующие о ненормальности Ларионова. Что против Коршунова нет улик, кроме оговора Ларионова, теперь снятого им. И что, если в действительности было похищено 7800 рублей, что субъективно для Ларионова это похищение было кражею именно на эту сумму и вообще на сумму свыше 300 рублей, ибо не установлено с точностью, чтобы он знал в момент похищения сумму похищенных денег.

На основании изложенного, крестьянин Иван Ларионов 22 лет и Иван Коршунов 23 лет, были переданы суду по обвинению в краже со взломом, на сумму более 300 рублей, а запасной рядовой Михаил и его жена Анна Носкова в укрывательстве этой кражи. Вердиктом присяжных заседателей признано недоказанным, чтобы в момент совершения кражи Ларионов находился в состоянии умоисступления или полного беспамятства. Ларионов, Носков и Носкова признаны виновными, Ларионов в краже и Носковы в укрывательстве кражи, но на сумму менее 300 рублей и заслуживают снисхождения. Коршунов оправдан. Суд приговорил к тюремному заключению: Ларионова на 8 месяцев, Носкова на 3 месяца и Носкову на 2 месяца.
22 апреля 1900 года агенты сыскной полиции изъяли на Балчуге почти новый манометр (на 15 атмосфер), который продавали двое крестьян Балахнинского уезда: Михаил Петрович Чичерин и Яков Николаевич Девятов. Чичерин заявил сыщикам, что манометр он получил от машиниста с парохода «Урал», принадлежащего «Обществу Волжского бассейна» Волкова. Но Волков не подтвердил передачу манометра Чичерину. Оба продавца манометра задержаны, а сам манометр находится в сыскном отделении.

МАЙ

8 мая 1900 года полицмейстер П. Я. Яковлев возвратился в Нижний Новгород, но в виду болезни не может приступить к исполнению своих должностных обязанностей. Исполнение должности полицмейстера, возложено на помощника полицмейстера Л. П. Альбицкого. Исполняющий дела помощника полицмейстера А. А. Знаменский воспользовался отпуском по болезни.

18 мая 1900 года произошла беспрецедентная по наглости кража из магазина господина Зуль, расположенного на Большой Покровской улице. Кража совершена с 3 до 6 часов дня, проникновение совершено в магазин со стороны Театральной площади. По случаю праздничного дня, с 2 часов магазин был заперт. Кражу обнаружил священник соседней Никольской церкви, заметивший на церковном дворе железную решётку, снятую с двери, ведущей в обувное отделение магазина Зуль. Все манипуляции с замком на решётке и дверью, находящейся за ней, преступники производили среди белого дня. В магазине из взломанной кассы было похищено 1 рубль 60 копеек, также была разломана кружка для подаяний «Красного Креста». По первоначальным прикидкам обуви похищено на 200 – 300 рублей. Сыскная полиция бросила лучшие силы на раскрытие этой дерзкой кражи.

20 мая 1900 года в Окружном суде слушалось дело фальшивомонетчика Кабина. Вечером 28 октября 1899 года, на набережной, близ трактира Балясова, был задержан крестьянин села Подлесова, Нижегородского уезда, Иван Степанович Кабин, имевший при себе 19 штук пятикопеечных медных и 5 штук двадцатипятикопеечных серебряных фальшивых монет. На постоялом дворе Мухина, где останавливался Кабин, было найдено в комнате, где он ночевал, около 2 фунтов, красной меди, а в доме Кабина в селе Подлесове, в подполье, разного рода орудия, формы и приспособления для выделывания фальшивых монет, обрезки красной меди и свыше 300 штук уже готовой фальшивой монеты. На предварительном следствии, Кабин, сознавшись в подделке монеты, объяснил, что он военный минёр и по выходе в запас, служил в разных местах электротехником. Случайно купил на Балчуге два штампа, для выделки пятикопеечных монет, он сделал по образцу их другие и стал заниматься подделкою медных пяти и трёхкопеечных, и серебряных двадцати и двадцатипятикопеечных монет. Из медных ему удалось сбыть 60 штук, серебряных же ни одной, так как они выходили у него неудачно. На судебном заседании, Кабин изменил свои показания в последний их части и объяснил, что фальшивых монет он не сбывал совсем. Сбыта этого не удостоверили и допрошенные судом свидетели. Защитник подсудимого, присяжный поверенный Парадизов в своей речи указал, что подделка монеты есть преступление против имущества и доходов казны. В действительности, того преступления, в котором обвиняется Кабин, именно подделки монеты, не было вовсе. Были только приготовления к подделке или покушения на неё. В этом смысле Парадизов и просил поставить дополнительные вопросы, но суд отказал в этом ходатайстве. Присяжные заседатели вынесли Кабину оправдательный вердикт.

21 мая 1900 года газета «Волгарь» сообщала, что при производстве дознания о краже из магазина «Зуль», владелец магазина заявил, что у него похищено товара на 10 рублей.
Кроме того, в том же магазине в другом отделении находился товар московского цехового Алексея Александровича Антонова, от которого торговал крестьянин Рязанского уезда, Иван Тимофеевич Щелухин, который показал, что у него похищено сапожных и резиновых изделий на 275 рублей.

22 мая 1900 года агенты сыскной полиции производили ночной обход Нижнего Новгорода. На Нижней набережной Волги были задержаны двое воров, обрубившие канат, который удерживал баржу Немкова у берега. Кражу каната обнаружили матросы, но баржу уже отнесло от берега. Похищенный канат, длиною более 3 сажен, в диаметре 2,5 вершка, воры спрятали у гостиницы «Кривицкого» на Миллионной улице, где его обнаружили агенты полиции. При обходе также арестованы Кочерин и Оськин 15 лет, за совершение кражи денег у жены одного служащего на пристани Любимова.

24 мая 1900 года газета «Волгарь» сообщала, что в городское полицейское управление получена коллекция фотографических карточек, снятых с задержанных в Петербурге воров, организовавших шайку для поездки по разным городам, с целью совершения взломов касс, магазинов и т. д. Среди воров есть греческие и турецкие подданные. Из найденной при них переписки на греческом языке видно, что они были, между прочим, и в Нижнем Новгороде.

26 мая 1900 года агентами сыскной полиции задержан крестьянин Макарьевского уезда, деревни Шубиной, Иван Кочнев, освободившийся из заключения в арестантских ротах 7 мая 1900 года. Кочнев обвиняется в совершении кражи носильных вещей на пристани Зарубина. Вещи эти он заложил в отделения столичного ломбарда.

ИЮНЬ

2 июня 1900 года задержаны преступники, совершившие кражу в магазине Зуля. Агенты полиции задержали их в Гордеевке, задержанными оказались известные воры – рецидивисты, бывшие воспитанники колонии для несовершеннолетних преступников, Ястребов и Никитин. В совершении кражи они сознались. Часть похищенных вещей изъята в Сормове. Эти же воры пытались совершить кражу в магазине Сорокина на Большой Покровской улице.

8 июня 1900 года был разыскан легковой извозчик, с помощью которого бывшие воспитанники колонии для несовершеннолетних преступников Никитин и Ястребов перевезли корзину с украденным товаром из магазина «Зуля» на Большой Покровской улице. Поскольку напротив магазина господина Зуля находится биржа извозчиков, полиция обратилась к ним с требованием указать извозчика, который перевёз краденый товар. Но извозчики ответили молчанием, тогда их удалили от расположения биржи извозчиков. А 8 июня в полицию явился извозчик, знак №352, крестьянин Толмачёвской волости, Нижегородского уезда, Иван Яковлевич Хренов (он же Егоров). Он заявил, что перевозил корзину от обувного магазина «Зуля» на финляндскую пристань и двух мужчин. Причём Никитин и Ястребов торговались с ним из-за 5 копеек.

21 июня 1900 года в Окружном суде слушалось дело о краже колоколов со звонницы при церкви Нижегородского аракчеевского кадетского корпуса. В период времени с 11 по 14 февраля 1900 года со звонницы при церкви кадетского аракчеевского корпуса, были похищены два колокола весом 1 пуд 35 фунтов, стоимостью около 50 рублей. Подозрение в краже пало на крестьянина деревни Дубровка, Кинешемского уезда, Дмитрия Петровича Ратькова, 22 лет. Задержанный 27 февраля 1900 года агентами сыскной полиции Ратьков сознался в этой краже и пояснил, что украл два колокола, висевшие на звоннице при церкви кадетского корпуса, он разрубил колокола на мелкие кусочки и продал крестьянину, Михаилу Григорьевичу Мошкову, торгующему старым железом в селе Гордеевка. Опрошенный Мошков подтвердил факт покупки у Ратькова осколков от колокола весом 1 пуд 20 фунтов, объяснив, что Ратькова ранее не знал, но тот пояснил ему, что собрал осколки на пароходной пристани в Городце. Затем эти осколки от колоколов были проданы продавцу железа Лапину, который их в свою очередь перепродал. Привлечённый к следствию в качестве обвиняемого Ратьков признал себя виновным и повторил объяснение, данное на полицейском дознании.

Он заявил, что проник в звонницу с крыши церковной сторожки и осколком от бутылки перерезал верёвки, на которых висели колокола. Колокола он перенёс на берег к плашкоутному мосту и здесь большим камнем разбил их на куски. При продаже Мошкову осколков от колоколов он сказал, что нашёл их в селе Городец около пристани Зарубина, полученные за осколки 10 рублей пропил и проиграл в орлянку. Затем Ратьков заявил, что этой кражи он не совершал, а сознаться в ней его принудили в сыскном отделе. Вердиктом и заседателями Ратьков признан виновным в похищении, хотя и не освященных предметов, но из хранилища при церкви, при этом ему дано было снисхождение. Суд приговорил Ратькова к лишению всех прав и преимуществ и к заключению в исправительное арестантское отделение на 1 год 3 месяца.

23 июня 1900 года в Окружном суде слушалось дело о крупном грабеже. 16 октября 1899 года, торговец, крестьянин Осип Николаевич Важдаев, заявил в полиции, что в 11 часу ночи, при входе в гостиницу Сметанкиной на Нижнем базаре, неизвестные догнали его и схватили сзади за руки, затем вытащили у него из кармана брюк завёрнутые в газетную бумагу деньги, 1650 рублей, и скрылись. Будучи в нетрезвом виде и озадаченный неожиданностью нападения, Важдаев не только не успел задержать похитителей, но даже не заметил, сколько их было и лиц их не разглядел. Отняв деньги у потерпевшего, похитители побежали по направлению к плашкоутному мосту на Набережной улице. Важдаев добрался до постового городового Кузнецова и ночному караульщику Баринову сообщил, что четверо неизвестных отняли у него деньги. Утром 17 октября караульщик Баринов сообщил агенту сыскной полиции, что накануне поздно вечером, он видел в переулке у гостиницы Сметанкиной троих мужчин, развертывавших какой-то свёрток.

Эти мужчины затем пробежали по направлению к мосту, и в числе них был крестьянин деревни Маймар, Нижегородского уезда, Василий Евграфович Чернышов, который только что прошёл пароходную пристань Кашина. Агенты полиции отправились на пристань и провели задержание крестьянина Чернышова, намеревавшегося уехать в Балахну, при обыске у него было изъято 573 рубля, в числе которых оказались три 100 рублёвых и пять 50 рублёвых серий. В тот же день на пароходной пристани «Общество по Волге» был задержан по сомнению в законности приобретения им корзины с галантерейным товаром, запасной рядовой, крестьянин деревни Валавы, Княгининского уезда, Агафон Александрович Борисов, направлявшийся в село Исады. При обыске у Борисова было найдено только 14 рублей, но дознанием было установлено, что 17 октября, утром он разменял в трактире Щавинского 100 рублёвую серию, Борисов был предъявлен ночному караульщику Баринову и тот признал в нём одного из трёх мужчин и тот признал в нём одного из трёх мужчин, которые он видел 16 октября 1899 года у гостиницы Сметанкиной.

При дальнейшем розыске, сыщики обратили внимание на исчезновение из Нижнего Новгорода, вора – рецидивиста, крестьянина села Чуварлейского Майдана, Ардатовского уезда, Якова Павловича Малышева. За ним было установлено наблюдение, и 23 октября он был задержан. Опрошенный в полиции Малышев объяснил, что похитил деньги у Важдаева в паре с Чернышёвым и Борисовым и ещё неким неизвестным в тот момент, когда Важдаев входил в гостиницу Сметанкиной. Агенты полиции установили, что Малышев, после совершения данного преступления ездил со своей сожительницей Емельяновой в Чуварлейский Майдан к отцу и подарил ему четыре 50 рублёвых серий и новый самовар, а по возвращении в Нижний Новгород он пьянствовал у мещанки Надежды Алексеевны Колчиной. У Емельяновой и Колчиной были проведены обыски, у Колчиной в заплетенной косе был обнаружен небольшой носовой платок, и в нём находилось 88 рублей 39 копеек, в том числе серия 50 рублёвого достоинства.

На основании изложенного: Малышев, Борисов, Чернышёв и Колчина были переданы суду по обвинению первых троих в грабеже по взаимному уговору и с насилием, а Колчину в укрывательстве заведомо краденного. Присяжные заседатели признали Малышева, Борисова и Чернышова виновными в тайном похищении, за что они были приговорены судом на 2 года каждый в исправительное арестантское отделение, с лишением особых прав. Колчина оправдана. Гражданский иск, заявленный поверенным Важдаева, присяжным поверенным Бессоновым, удовлетворён за вычетом уже возвращенных Важдаеву денег, в сумме 1044 рубля 71 копейка.
30 июня 1900 года Государь Император Высочайше повелеть соизволил город Нижний Новгород и уезды: Нижегородский, Балахнинский, Семёновский и Горбатовский объявить в положении усиленной охраны, на срок с 1 июля по 10 сентября 1900 года.

ИЮЛЬ

7 июля 1900 года сыскной полицией задержан известный конокрад, крестьянин Семёновского уезда, Пахом Куранцев, несколько раз судившийся за кражи лошадей. При нём оказался мешок, в котором находилось 12 кусков сарпинки и 100 платков. Относительно приобретения изъятого товара, задержанный дал очень сбивчивые показания.

На Миллионной улице, агенты полиции задержали троих крестьян Костромской губернии, совершивших кражу в городе Макарьеве на Унже. Все эти лица высланы по этапу из Нижнего Новгорода.

Также агенты сыскной полиции выявили лицо, у которого бывшие воспитанники колонии для несовершеннолетних преступников, Никитин и Ястребов, скрывали товар, похищенный на Большой Покровской улице из магазина господина Зуль. Им оказался бывший сотский, Михаил Матвеевич, проживающий в Сормово, где у него есть собственный дом. Сразу после кражи, два мешка с обувью из магазина Зуль были доставлены к нему домой.

13 июля 1900 года был сформирован штат Ярмарочной полиции. Во главе неё стал Нижегородский полицмейстер П. Я. Яковлев. Заведовать канцелярией и разбором дел будет помощник полицмейстера А. А. Знаменский, заведовать сыскной частью Л. П. Альбицкий, при чём как в Ярмарке, так и в городе. Заведовать ярмарочным кадром городовых будет Н. Д. Думаревский.

Также 13 июля 1900 года задержан бежавший из Сибири крестьянин Юрьевского уезда, Федоровской волости, Василий Иванович Гулин. В сыскной полиции он сознался, что был осуждён в 1895 году в городе Юрьевец и был сослан в Сибирь, откуда и совершил побег.

14 июля 1900 года Генеральный Персидский консул в Астрахани, уведомил Нижегородского полицмейстера, что на Ярмарку текущего года консулом командирован особый полицейский надзиратель из персидских подданных, Ибрагим Багиров. Таким образом, у персиян на Ярмарке будет свой полицейский чиновник.

С 14 июля 1900 года полицмейстер П. Я. Яковлев и полицейское управление переехали в Главный ярмарочный дом, где будет находиться в продолжении все Ярмарки.

15 июля 1900 года газета «Волгарь» сообщала, что в дополнение к сообщению о поимке вчера в Нижнем Новгороде в Миллионке, бежавшего из Сибири бывшего крестьянина, Костромской губернии, юрьевецкого уезда, деревни Горлихи Василия Ивановича Гулина. Нам передают, что Гулин сослан был в Сибирь за кражу и поселился в городе Каинске, откуда бежал 25 апреля, с целью повидаться с родными. На пути на родину Гулин остановился в Самаре, где занимался поденной работой, затем в городе Юрьевец занимался выгрузкой шпал из судов. Гулин заключён вчера в тюрьму.

19 июля 1900 года газета «Волгарь» сообщала, что в Ярмарке, не смотря на безлюдье, появились в достаточном количестве любители чужой собственности и в числе их так называемые – «городушники». Это лица, обкрадывающие магазины по-старому, но очень распространённому способу. Обыкновенно являются двое покупателей, один из коих выбирает товар, а другой крадёт, при чём у каждого городушника есть особый огромный карман в пальто, куда воришка и прячет украденный товар. В эти карманы может свободно поместиться 2 -3 дюжины платков и целые куски материи.

За отсутствием «дела» в Ярмарке двое городушников – персидские поданные Ханыф Баби Оглы и Абас Али Оглы явились третьего дня в городской магазин «Беккера», на Большой Покровке и сторговали дамскую вещь, за которую дав рубль в задаток, ушли. По уходе их Беккер обнаружил пропажу 30 аршин шёлковой материи. Оба персиянина вчера агентами сыскной полиции задержаны в Ярмарке, у цирка.

24 июля 1900 года газета «Волгарь» сообщала, что вчера в Ярмарочное полицейское управление доставлен с гауптвахты подозрительный субъект, назвавшийся крестьянином муромского уезда Иваном Ивановичем Шориным. Задержанный он, благодаря ловкости агентов сыскной полиции, на вокзале 22 июля 1900 года агенты сыскной полиции на вокзале, перед отходом курьерского поезда, провели задержание крестьянина Муромского уезда, Ивана Ивановича Шорина. Хотя он и пытался скрыться от преследования сыщиков через зал 3 класса, но двери оказались заперты, и он был настигнут.

Шорин несколько раз был судим за совершение краж и только 14 июля 1900 года отбыл свой срок тюремного заключения. У него при себе оказалось 400 рублей и револьвер, заряженный шестью патронами. Оказалось, что задержанный большой любитель музыки, у него найдены: гармоника и музыкальная машинка. На вопрос о приобретении денег Шорин заявил, что выиграл их. В тюрьме, мне дали 5 рублей, кроме того, одна женщина, по имени Марья, подарила 4 рубля. - С этими деньгами я отправился в Канавино, играл в штос и выиграл 400 рублей, заявил Шорин. Относительно револьвера, он заявил, что купил его для своего дяди. Шорин, по его словам, был в Саратове, в Горбатове, служил несколько дней на Ярмарке у Наумова, путешествовал до тех пор, пока не нашёл клад в карточной игре в Канавино. Вместе с ним задержан крестьянин Гороховецкого уезда Алексей Крылов, бывший, по-видимому, «помощником» у Шорина.

25 июля 1900 года агентами полиции задержан Панин Пётр Акимович, крестьянин Старооскольского уезда. В 1895 году по отбытию наказания за кражу, Панин был сослан в Тобольскую губернию, поскольку не был принят обратно в общество. Из Сибири он совершил побег и несколько дней назад прибыл в Нижний Новгород, по его словам он хотел повидать родственников. При нём обнаружен фальшивый паспорт.

26 июля 1900 года газета «Волгарь» сообщала, что в дополнении к сообщению о крупной краже в Ярмарке нами получены следующие сведенья. Прибывший в Ярмарку торговец из царевского уезда Яков Иванович Чумаков, как известно заявил, что у него украдено, когда он был в номерах «Чибинера», в Азиатском переулке, 12000 рублей. По наведённым справкам оказалось, что у Чумакова было денег только 4600 рублей, но из них он оплатил по счетам за товар, так что недостаёт денег только 1000 рублей. Из последних 100 рублей, как предполагают, израсходовано на ужин и т. п., следовательно, собственно украдено денег около 900 рублей.

Сыскною полицию вчера удалось раскрыть эту кражу. Обвиняется в похищении денег девица Анна Кузнецова, которой помогали её знакомый и подруга. Часть денег, 500 рублей найдены, они зарыты были за Самокатской площади, под деревом.

Вчера ночью на ярмарочную гауптвахту доставлен задержанный агентами сыскной полиции бродяга, назвавшийся крестьянином ветлужского уезда В. Г. Разуваевым. Бродяга сознался, что это подложное имя, и что настоящее его фамилия Панин Пётр Акимович, крестьянин старооскольского уезда. В 1895 году, по отбытии наказания за кражу, Панин сослан был на житье в тобольскую губернию, откуда бежал и несколько дней тому назад прибыл в Нижний Новгород.

30 июля 1900 года газета «Волгарь» сообщала, что вчера ночью помощником пристава ярморочной полиции г. Вуколовым произведён был обход ночлежных квартир на Самокатской площади и затем обход оврагов за балаганами и т. д. В поле и на берегу Мещерского озера, а также в кустах, спала группа бездомных людей. Взято в полицию 118 человек, из них 17 лиц, как не имеющих определённых занятий и паспортов, отправлены в тюрьму для высылки по этапу на родину.

При обходе самокатских квартир в ночь на 2 июля помощником пристава г. Вуколовым задержано несколько женщин, у которых не оказалось паспортов.

Любопытны ночлежные квартиры, найденные в поле. Наиболее излюбленным местом для ночлега является кустарник, где бездомные люди и располагаются на ночлег.

При осмотре квартир на Самокатах чины полиции произвели большой переполох среди жильцов. Особенно всполошились так называемые «коты» (название, которое носят сожители проституток, содержательниц и т. д.), услыхав приближение полиции, они спрятались, где только успели, при чём некоторые находили заваленными бельём и одеждой и даже спрятанными в сундуках.

АВГУСТ

3 августа 1900 года, в трактире «Перцева», около цирка, агенты полиции заметили неизвестного человека, который бросал деньги. Он был сильно пьян и сидел с женщинами. Три золотых монеты по 15 рублей неизвестный запустил в толпу народа. В участке он назвался крестьянином Пермского уезда, Балахоновым, прибывшим на Ярмарку за покупками. У него изъято 1481 рубль деньгами. На другой день Балахонов скрылся.
Задержанный вор – рецидивист, крестьянин Муромского уезда Шорин сознался, что 400 рублей похитил у спавшего человека на набережной у пристани Зарубина.

11 августа 1900 года агенты сыскной полиции, в доме Соловьёва на Дворянской улице задержали крестьянина Макарьевского уезда, Александра Юсина, совершившего в июне месяце 1900 года кражу у жены надворного советника, Евдокии Егоровны Еше, живущей в собственном доме на Жуковской улице. Юсина поступила к Еше на работу в качестве прислуги, а затем на другой день сбежала, похитив у хозяйки, пять купонов по 50 рублей и квитанцию государственного банка на 700 рублей. При обыске у Юсиной в доме Соловьёва, найдено много вещей, купленных на украденные деньги. Юсина в краже созналась.

23 августа 1900 года газета «Волгарь» сообщала, что на днях у золотых дел мастера Вульмана, квартирующего на Лыковой дамбе, сыскной полицией найдены ценные золотые часы, с стёртыми на крышке какими – то буквами. Оказалось, что часы эти похищены у доверенного ювелира Шапошникова – г. Гнездовского, торгующего в пассаже Главного дома. Вульман заявил, что купил эти часы у неизвестного человека.

24 августа 1900 года на вокзале железной дороги, перед отходом почтового пассажирского поезда, задержан агентами сыскной полиции подозрительный человек. При нём оказался паспорт на имя дворянина Давида Ивановича Гугушвили. На вопрос, имеются ли при нём деньги, задержанный ответил, что денег у него 49 рублей, но при обыске его найдены спрятанными в кармане ещё 400 рублей. Гугушвили заявил, что он живёт в Ярмарке в Центральной гостинице, по справкам, там такого жильца не оказалось. При дальнейших расспросах, задержанный давал сбивчивые показания, говоря, что он торгует в Ярмарке красками и т. д.

26 августа 1900 года Гугушвили, доставленный в полицию имел вид полупомешанного человека и в 21/2 часа дня покушался убежать из Ярмарочного полицейского управления, но был задержан на лестнице.

27 августа 1900 года газета «Волгарь» сообщала, что на днях в Ярмарке агентами сыскной полиции задержано трое воров карманников М-ич, М-цкий и г – г, у которых найдено несколько золотых и серебряных карманных часов, кольца, около 75 рублей денег. Интересно, что от одного, кошелька с золотом 60 рублей, воры отказались, заявив, что он не знают, чей-то кошелёк.

27 августа 1900 года газета «Нижегородский Листок» сообщала, что третьего дня в номер гостиницы Симанского, на Нижнем базаре, занятый московским мещанином Андреем Шевченко, в 5 часов утра, забрался еврей Мейер Нусимович Эпштейн и пытался стащить со столика, у кровати спящего, деньги и золотые часы. Он успел уже вынуть из бумажника две сторублёвые бумажки и положил себе в карман, опустил туда же кошелёк, туго набитый серебром, и только хотел спрятать часы, как из рук у него, вывалилась цепочка, падение которой и разбудило Шевченко. Тот моментально схватил вора и позвал на помощь. На крик прибежала номерная прислуга, с помощью которой злоумышленник был доставлен в Рождественскую часть, где и показал, что недавно только прибыл в Нижний, чтобы «поработать» в гостиницах. Украденные им деньги были у него отобраны и возвращены их владельцу. Мазурик остановился в Миллионке, в квартире его при обыске найдено много бриллиантов и золотых вещей, отправленных в сыскное отделение.

СЕНТЯБРЬ

4 сентября 1900 года газета «Волгарь» сообщала, что в Главном доме, на Ярмарке в сыскном отделении, находиться до 50 разных золотых и серебряных вещей, отобранных у подозрительных лиц. Где и у кого похищены эти вещи – неизвестно, так что сыскной полиции приходиться разыскивать теперь не воров, а потерпевших.

7 сентября 1900 года сыскная полиция раскрыла кражу, совершенную в магазине «Круманс», расположенного напротив Ярмарочного театра. Похищенные часы найдены у одного песенника в трактире «Кораблёва», у официанта в трактире «Уварова» и на Балчуге. Вор, совершивший кражу, также был задержан.

10 сентября 1900 года полицейское управление, включая сыскное отделение, вернулось в верхнюю часть Нижнего Новгорода, до 15 сентября на Ярмарке остаётся помощник полицмейстера А. А. Знаменский. Для охраны Ярмарки оставлен постоянный кадр городовых, во главе с приставом Н. Д. Думаревским.

20 сентября 1900 года в Окружном суде слушалось дело вора - рецидивиста, бывшего воспитанника исправительной колонии для несовершеннолетних преступников, Михаила Ивановича Эйко. Он обвинялся сразу в трёх кражах со взломом.

Первая кража совершена 21 ноября 1899 года, вечером, у мещанки Е. В. Фадеевой из квартиры в доме Бубнова (теперь Красильниковой) на Тихоновской улице были украдены при помощи взлома висячего замка у входной двери чёрного хода и затем запора у горки серебряные и мельхиоровые ложки и пять подстаканников на сумму 40 рублей. Вторая кража - 23 ноября 1899 года была обокрадена квартира запасного писаря Вараксина на Напольно-Монастырской улице, откуда было похищено два пальто, самовар и деньги, на общую сумму 28 рублей. На квартире Вараксина преступник также сломал замок у входной двери. Третья кража, довольно солидная, совершена 24 ноября 1899 года, около 4 часов вечера, преступник проник в квартиру мещанки, Елизаветы Столяровой в доме Жилиной на Малой Ямской улице.

Там он так же сломал замки на входной двери и у гардероба, были похищены: швейная машинка, разное платье и золотые вещи, всего на сумму до 1500 рублей. При производстве обыска у известной сбытчицы краденого, Любови Гашковой (ныне покойной), были найдены вещи, похищенные у Фадеевой, Вараксина и Столяровой. Гашкова дала показания, что данные краденые вещи ей принёс на хранение и для дальнейшего сбыта Михаил Эйко. Остальные более ценные вещи разысканы не были. Пропал из города и сам Эйко. Но в июле 1900 года Эйко был задержан в Москве, где под фамилией Кожевникова, он совершил новую кражу и был приговорён за неё к четырёхмесячному тюремному заключению.

Защитник Эйко, присяжный поверенный Исаков, указал, что для обвинения Эйко в краже имеется только оговор Гашковой, которая сама была привлечена к настоящему делу в качестве обвиняемой. Все прочие свидетели не были очевидцами, и из их показаний можно сделать лишь одно заключение, именно Эйко мог знать о совершении краж и принимать участие в сбыте краденых вещей. Вердиктом присяжных заседателей Эйко признан виновным в укрывательстве и приговорён судом к тюремному заключению на 6 месяцев.

23 сентября 1900 года сыскная полиция раскрыла кражи, систематически совершавшиеся в мебельном магазине П. Ф. Пришельцева, расположенного на Рождественской улице. Агенты сыскной полиции получили сведенья, что служащие магазина «Пришельцева», Парушина и Еремеева совершают кражи мебели по месту своей работы. Задержанные женщины сознались в совершении систематических краж, но заявили, что преступления совершали, начиная с работы ярмарки этого года, но есть предположение, что кражи они совершали с 1899 года. В местах, куда преступницы сбывали украденную мебель, были проведены обыски. Несколько кроватей и металлических принадлежностей изъяли в лавке И. Д. Покровского на Благовещенской площади, часть вещей в лавке Долгушина на Алексеевской улице и наконец, у торговца грибами Полушина на Благовещенской площади. Все изъятые вещи, за исключением одной кровати, господин Пришельцев признал за свои. По подсчётам П. Ф. Пришельцева, у него в разное время похищено служащими мебели и принадлежностей на сумму около 500 рублей.

25 сентября 1900 года сыскная полиция раскрыла кражу проволоки из склада «Строганова», на сибирской пристани. Двое похитителей, Балякин и Штатнов задержаны. Последний – лодочник.

ОКТЯБРЬ

6 октября 1900 года агенты полиции в Кунавино, на 4 линии, задержали крестьянина, Шакура Шакирова с мешком, наполненным разным товаром: столовая посуда, ножи, вилки, лампы подсвечники, запчасти к самоварам, счёты, письменные приборы и т. д. Среди вещей находилась печать с инициалами: «П. М. Гарнов младший», а также флаг с такими же инициалами. Это дало основание предполагать, что вещи являются крадеными. Через некоторое время, Шакиров сознался, что данные вещи и ещё три самовара похищены на Ярмарке, в одном из складов Гарнова младшего, располагающегося около Армянской церкви, а помогал ему в краже крестьянин Муфтахой Мустафиевич. Мустафиевич был задержан на Миллионной улице и в совершении кражи тоже сознался, и даже указал место в Канавино за Башкировской мельницей, где они с Шакировым, завернув в рогожу и положив в яму, спрятали остальные украденные вещи.

12 октября 1900 года сыскная полиция раскрыла кражу 31 места или 62 пудов новых гвоздей на сумму 155 рублей, находившихся на полубарке кологривской мещанки, Серафимы Ивановны Смирновой. Полубарка стояла близ плашкоутного моста. Кражу совершил воры-рецидивисты: крестьянин Нижегородского уезда Кузьмин, крестьянин Елатомского уезда Кашин и крестьянин Нижегородского уезда Балашов. Дознание установило, что украденные гвозди воры, продали в Канавино, в лавку Александра Бурова на Александровской улице.

20 октября 1900 года газета «Нижегородский Листок» сообщала, что в нижегородской сыскной полиции получено извещение о задержании в Прми и Ярославле нескольких «поездушников», совершивших кражи в поездах. При досмотре найдено много вещей.

21 октября 1900 года агенты полиции раскрыли крупную кражу ценных вещей, совершенную 27 мая 1900 года, на Зарубаевской даче у Константина Арбекова. Преступники сумели похитить шкатулку, в которой находились: серьги с бриллиантами стоимостью 400 рублей, кольцо с бриллиантами и обручальное кольцо, часы и другие вещи. Часть украденного, а именно серьги стоимостью 400 рублей и два кольца, принёс неизвестный молодой человек в лавку Евдокии Ефимычевой, торгующей в Канавино готовым бельём. Неизвестный покупатель набрал в лавке белья: рубашку и другие вещи на сумму 5 рублей, а в уплату за них отдал сыну хозяйки на 500 рублей драгоценностей. Хозяйка, вернувшись в лавку, стала бранить сына за приём вещей в уплату за товар. Затем хозяйка лавки направилась в отделение Петербуржского столичного ломбарда, чтобы сдать свою шубу в заклад и полученные за товар драгоценности.

За все принесённые вещи она попросила 30 рублей. Оценщик ломбарда заявил, что деньги он ей даст под залог драгоценностей, а шубу закладывать не нужно. Через некоторое время Ефимычева решила выкупить драгоценности из ломбарда, но там ей предложили ссуду 190 рублей. Ефимычева ссуду взяла, а, чтобы совсем не иметь дело с этими драгоценностями, она продала на них закладную квитанцию. Ефимычева явилась в лавку Дубовича на Нижнем базаре и через приказчика торгового дома С. В. Перлова продала квитанцию доверенному Перлова, ярославскому купеческому сыну, Ивану Васильевичу Лобанову, за 30 рублей. Лобанов выкупил драгоценности за 200 рублей. В настоящее время драгоценности отобраны у него, так как они признаны Арбековым за свои. Разыскан молодой человек, отдавший драгоценности в лавке Ефимычевой, за 5 рублей, им оказался крестьянский сын Кинешемского уезда, Ефим Воробьёв, но в краже он не сознался.

25 октября 1900 года сыскная полиция раскрыла кражу, совершённую по окончанию Ярмарки 1900 года у ярмарочного торговца Зимина; из лавки было похищено разного товара на сумму 600 рублей. Сыщики не только арестовали похитителей, но и сумели найти часть украденного товара.

26 октября 1900 года агенты полиции в коридоре номеров Заплатина на Миллионной улице, задержали крестьянина Кинешемского уезда, Льва Ивановича Муравьёва. При нём оказалось 212 фунта чая фирмы А. Губкина. Муравьёв перед самым своим задержанием находился в квартире Анны Гладковой, где сыщики решили провести обыск и обнаружили деревянный ящик с чаем, который был спрятан под рогожей. В этом ящике находилось 42 фунта чаю на сумму 80 рублей. Было установлено, что данный ящик с чаем похищен с воза извозчика у пристани Кашина. Этот чай был отправлен из магазина, А. Губкина в контору пароходства Кашина. Муравьёв в краже сознался, но заявил, что не помнит, как совершил преступление.

29 октября 1900 года газета «Нижегородский Листок» сообщала, что по следу кражи в первых числах октября в торговом доме П. М., П. Я. и Ф. Зиминых, на Ярмарке, обнаружено до 30 человек любителей чужой собственности, систематически производивших кражу разных вещей: самоваров, столовой и кухонной посуды, подсвечников, ковров, зеркал и т. д. Все они преимущественно жители села Гордеевки в возрасте от 13 до 22 лет. Среди них несколько девушек. Главным руководителем этой воровской шайки является ардатовский крестьянин Иван Кильдяев, заключённый уже вместе с двумя ближайшими соучастниками под стражу. К ответственности притянуто много лиц, приобретших краденные вещи.

НОЯБРЬ

2 ноября 1900 года газета «Нижегородский Листок» опубликовала приказ нижегородского губернатора: «За образцовый порядок в городе во время пребывания 2 и 30 октября сего года Его Императорского высочества Великого Князя Константина Константиновича, считаю приятным долгом выразить мою благодарность: нижегородскому полицмейстеру статскому советнику Яковлеву, помощнику его, коллежскому советнику Альбицкому, надворному советнику Знаменскому и коллежскому секретарю Игнатьеву. Приставам: Воскресенскому, Покровскому, Богородскому, Прозорову, Думаревскому и Чеховскому, а также всем остальным исполнительным чиновникам нижегородской городской полиции, нижним чинам объявляю моё спасибо.

6 ноября 1900 года в Окружном суде слушалось дело о краже, произошедшей 22 мая 1900 года на пристани Зарубина, в помещении телеграфной компании через незапертое окно было похищено пальто меховое и пальто холодное. Меховое пальто было найдено и изъято в ломбарде, куда его заложил крестьянин Иван Кочнев, который и был предан суду по обвинению в краже обоих пальто. Из оглашённой на суде справки о судимости оказалось, что Кочнев по определению Окружного суда был ранее отдан в исправительную колонию ещё в 13 лет и затем судился за кражи 5 раз и был лишён особых прав. Признанный вердиктом присяжных заседателей виновным в краже одного пальто по крайности Кочнев приговорён судом к заключению в исправительное арестантское отделение на 1 год 6 месяцев.

13 ноября 1900 года сыскной полицией раскрыта кража, совершенная у госпожи Иорданской на Новой улице. Вор был пойман, им оказался нижегородский мещанин, Михаил Андреевич Иванов. В краже он сознался, заявил, что похищенные золотые и серебряные вещи и выигрышный билет, всего на сумму 400 рублей, он продал в Канавино содержателю трактира в доме Ладеева, Ермолаеву, за 75 рублей. Все украденные вещи найдены и изъяты.

ДЕКАБРЬ

3 декабря 1900 года сыскная полиция напала на след потерянной бриллиантовой броши, стоимостью более 3000 рублей. Зимой 1899 года в гостинице «Россия», во время свадебного вечера, дочь г-жи Марковой (жена поручика запаса Иванова) потеряла эту дорогую драгоценность стоившею более 3000 рублей. Как оказалось, её нашёл официант, крестьянин Семёновского уезда, Лукьянычев, который продал все бриллианты за 600 рублей некоей Семёновой. Бриллианты эти были куплены мастерами М-ком, В-вым и владельцем бань К-вым.

4 декабря 1900 года газета «Нижегородский Листок» сообщала, что на днях в Одессе задержан некий подозрительный субъект, заявивший, что он год тому назад служил в Нижнем Новгороде. Одесская полиция препроводила в нижегородское сыскное отделение фотографическую карточку задержанного и просила навести о нём справки. По наведённым справкам оказалось, что субъект этот, под фамилией Скрыпки, служил в 1898 году в «Русском банке». Он пользовался доверием начальства и был на хорошем счету. Скрыпка, как выяснилось далее, три раза совершил побег из Сибири, куда сослан был за разные преступления, затем, будучи женат, он вторично женился в Нижнем Новгороде, и когда выехал из города, то оставил свою вторую жену на произвол судьбы.

5 декабря 1900 года газета «Волгарь» сообщала, что вчера ночью на Софроновской площади задержана у трактира Ширшова в нетрезвом виде проститутка, крестьянка гобатовского уезда Марья Шипунова, которая доставлена в часть. Здесь у задержанной оказались серебряные мужские часы, о которых Шипунова заявила, что она их украла, но у кого, объяснить отказалась. На следующее утро она изменила показания и сказала, что часы ей кто – то подарил. Чьи это часы, неизвестно. Они находяться в сыскной полиции.

7 декабря 1900 года агентами сыскной полиции задержан в доме Крюковой на Живоносной улице бежавший из Сибири крестьянин Нижегородского уезда, Бориспольской волости, села Макрасского Майдана, Василий Сергеевич Кузнецов. В 1890 году, по отбытию 1 года 6 месяцев заключения в арестантских ротах, Кузнецов был сослан в Сибирь, где его приписали к обществу крестьян Тобольской губернии. Но Кузнецов бежал из Сибири и 6 декабря 1900 года прибыл в Нижний Новгород, а до этого он скрывался в Лыскове, где занимался продажей лубочных картинок. Задержанный скрывался у своих братьев, Филиппа и Егора Кузнецовых.

9 декабря 1900 года, рано утром в помещении Епархиального женского училища на Большой Покровской улице была обнаружена кража процентных бумаг и денег на 47030 рублей 56 копеек. В 7 часов утра швейцар училища направился в совещательную комнату, чтобы прибрать её для проведения педагогического собрания. Войдя в комнату, он увидел, что железная заслонка стенного углубления, запиравшаяся тремя висячими замками, взломана и висит на замках, а на полу лежит много штукатурки. Преступник проник в здание училища через незапертую дверь. Затем взял сундук с ценными бумагами и вынес его в сад при училище, где его и разломал. Взломанный железный ящик был найден в саду у забора, а рядом с ним валялся железный в 10 вершков лом, которым преступник и орудовал. Там находились именные билеты на банковские вклады, за исключением одного выигрышного билета и небольшой суммы денег, 148 рублей, то есть только этой суммой и сможет воспользоваться преступник. Место кражи лично осмотрел заведующий сыскной частью, помощник полицмейстера Л. П. Альбицкий. Благодаря следам стало ясно, что преступник был обут в лапти.

11 декабря 1900 года газета «Волгарь» сообщала, что сыскной полицией раскрыта кража, совершённая недавно на Нижнем Базаре, на Рождественской улице, в магазине посуды «Князева», у которого ночью взломана была касса и украдено 620 рублей. Как выяснено, кражу совершил служащий у Князева мальчик, сын нижегородского мещанина Сергей Воробьёв, который передал украденные деньги своему знакомому И. С. Михайлову. Оба они – Воробьёв и Михайлов – сознались, первый в краже, а второй в приёме краденных денег. Из полученных денег Михайлов израсходовал на уплату своих долгов более 400 рублей, так что отобрано у него только около 100 рублей.

13 декабря 1900 года агенты сыскной полиции на льду реки Волги у Нижнего Новгорода задержали крестьян Сергачского уезда, Петра Антоновича Фокина и Василия Тимошина, оба по подозрению в ограблении церкви в селе Вечанкине Сергачского уезда. Церковь была ограблена в ночь на 13 ноября 1900 года. Задержанный Фокин сознался, что кражу в церкви совершил он при помощи своего товарища Тимошина, который стоял на карауле, когда сам Фокин разбивал в церкви сундуки. Фокин заявил, что похищено в церкви около 500 рублей. После совершения кражи, оба вора отправились в Нижний Новгород и здесь купили себе хорошее платье на 88 рублей, затем более 300 рублей они пропили в доме Андреева на Набережной улице, в квартире содержательницы проституток. Фокин и Тимошин будут отправлены по этапу в Сергач.

20 декабря 1900 года газета «Волгарь» сообщала, что во вчерашнем заседании Окружного суда слушалось дело о краже 460 рублей, по которому обвинялся крестьянин муромского уезда, Иван Иванович Шорин. 16 июля 1900 года в Нижнем Новгороде, Шорин тайно похитил у неизвестного человека 460 рублей. Шорин ещё молодой человек, 21 года, судился вчера уже в 4 раз.

Обстоятельства этого дела заключаются в следующем: 23 июня 1900 года, в 11 часов ночи в Нижнем Новгороде, в вокзале московско-нижегородской железной дороги, агентом сыскной полиции задержан Шорин и крестьянин деревни Степанова, Гороховецкого уезда Алексей Крылов. Шорин перед отходом скорого поезда с товарищем брал билеты 2-го класса, при чём Шорин был одет в новый костюм и имел при себе подозрительные узелки. Всё это, взятое вместе с криминальным прошлым Шорина, дало повод агенту сыскной полиции задержать последнего с его товарищем. Доставленный в ярмарочную гауптвахту Крылов и Шорин были обысканы, у первого из них отобрали новый музыкальный инструмент, а у последнего 400 рублей 16 копеек денег, серебряные часы с золотою цепочкой, новую гармонию, револьвер с коробкой патронов и кошелёк.

Спрошенный на дознании Шорин сначала заявил, что деньги он выиграл в карты, а за тем при втором допросе он там заявил, что деньги украл в Горбатовском уезде. По справкам в тот день там такой крупной кражи произведено небыло, а потом сказал, что похитил их 16 июля 1900 года у какого – то пьяного человека, спавшего у пароходной пристани «Зарубина» в Нижнем Новгороде. При дальнейших расспросах Шорин объяснил, что через несколько дней после совершения этой кражи, он отправился в город Горбатов, чтобы приискать место официанта, и встретив там задержанного вместе с ним Алексея Крылова, которого знал раньше, возвратился с ним в Нижний, где и купил все отобранные от него вещи и органчик, заплатив за них 62 рубля.

Что касается Крылова, то он заявил, что, встретившись случайно с Шориным в трактире «Жидкова» в городе Гобатове, где временно служил половым, он не знал, что Шорин совершил кражу, поехал с ним в Нижний с целью купить себе в Ярмарке одежду.

У кого, где и при каких обстоятельствах Шорин похитил деньги, выяснить не представлялось возможным.

Спрошенный вчера на суде Шорин не признал себя виновным в краже денег, а объяснил, что деньги эти он выиграл. Что же касается его сознания при полицейском дознании и у судебного следователя, то по словам подсудимого при первом дознании оно было вынуждено насильно, при чём следы насилия у него ещё до сих пор сохранились в виде шишки на шее. При втором дознании он был вынужден остаться при прежнем показании, пока стали бы разыскивать потерпевшего.

Далее в объяснении подсудимого выяснился факт, насколько наше общество относиться презрительно к отбывшим тюремное наказание. По выходе из тюрьмы 14 июня 1900 года Шорин поступил было на службу в мебельный магазин А. Е. Наумова. Но на другой день был уволен лишь потому, что Шорин судился за неблаговидные дела и только, что отбыл тюремное наказание. «что было мне делать после этого?» говорил подсудимый. И вот подсудимый, по его словам, отправляется в гостиницу в Канавино, где встретился с игроками в карты и выигрывает солидную сумму, а через несколько дней уже явился арестантом.

Шорина защищал присяжный поверенный А. В. Яворовский, который в своей защитной речи просил оправдать его клиента, так как потерпевшего в деле нет, заявления о краже нет, а потому является такое положение, что «может быть», если верить его словам, и выиграл. Слово «может быть» в разумных решениях присяжных заседателей не должно иметь места, а потому подсудимый должен быть оправдан. Затем защитник подсудимого пояснил почему последний не сделал заявление о вынужденном своём признании в краже, прокурорской власти.

Если бы мы очутились в положении подсудимого, говорит защитник, то конечно, мы сейчас же об этом заявили бы прокурору, видя в нём законного защитника лишь наших прав. Не то подсудимый. Такие тёмные люди, как он, привыкли видеть в прокуроре своего злейшего врага, неприятеля, готового их […….] [……….] […………….] […………….] попиранием права, вот почему свои подобные признания они оставляют до суда и несут их вниманию присяжных заседателей.

В конце своей речи защитник указал, что подсудимый ещё может исправиться, так как ему предстоит прекрасная школа военной дисциплины – он должен отбывать воинскую повинность.

На решение присяжных заседателей первый вопрос по ходатайству прокуратуры был поставлен о том, доказан ли факт кражи 400 рублей, а второй вопрос о виновности подсудимого в этой краже. На первый вопрос присяжные заседатели ответили положительно, на второй отрицательно, то есть оправдали Шорина.

Согласно решению присяжных заседателей по первому вопросу вещественные доказательства и деньги 400 рублей 16 копеек будут употреблены согласно закону, на содержание заключённых в тюремных заведениях.

24 декабря 1900 года сыскная полиция полностью сумела разыскать все бриллианты, извлечённые и проданные из драгоценной броши госпожи Ивановой. После покупки бриллиантов у нашедшего брошь официанта Лукьянычева, некто Семёнова перепродала два бриллианта за 300 рублей часовому дел мастеру Воронцову, затем один бриллиант за 130 рублей часовому дел мастеру Арону Михельсону и ещё один, одному домовладельцу с Провиантской улицы, Алексею Колокольцову, а также домовладельцу с Ковалихинской улицы, Михайлову. У всех этих лиц бриллианты в настоящее время изъяты.


Читайте далее:

• О состоянии преступности в Нижегородской губернии в 1894-1908 годах и работе сыскного отделения Нижегородской полиции
• Работа сыскного отдела при Нижегородском городском управлении полиции за 1894 г.
• Работа сыскного отдела при Нижегородском городском управлении полиции за 1895 г.
• Работа сыскного отдела при Нижегородском городском управлении полиции за 1896 г.
• Работа сыскного отдела при Нижегородском городском управлении полиции за 1897 г.
• Работа сыскного отдела при Нижегородском городском управлении полиции за 1898 г.
• Работа сыскного отдела при Нижегородском городском управлении полиции за 1899 г.
• Работа сыскного отдела при Нижегородском городском управлении полиции за 1900 г.
• Работа сыскного отдела при Нижегородском городском управлении полиции за 1901 г.
• Работа сыскного отдела при Нижегородском городском управлении полиции за 1902 г.
• Работа сыскного отдела при Нижегородском городском управлении полиции за 1903 г.
• Работа сыскного отдела при Нижегородском городском управлении полиции за 1904 г.
• Работа сыскного отдела при Нижегородском городском управлении полиции за 1905 г.
• Работа сыскного отдела при Нижегородском городском управлении полиции за 1906 г.
• Работа сыскного отдела при Нижегородском городском управлении полиции за 1907 г.
• Работа сыскного отдела при Нижегородском городском управлении полиции за 1908 г.
• Работа сыскного отдела при Нижегородском городском управлении полиции за 1909 г.
• Работа сыскного отдела при Нижегородском городском управлении полиции за 1910 г.

Просмотров: 5009

statehistory.ru в ЖЖ: