Россия и Франция: финансовое партнерство в 1910-х — 1920-х гг.

В статье рассмотрены финансовые связи французского и российского бизнеса до 1917 г., а также финансовые связи французских властей и предпринимателей с русской эмиграцией.

Проблема русско-французского финансового партнерства в переломные для европейской истории 1910-е—1920-е гг. неоднократно привлекала к себе внимание исследователей. Наиболее изученным оказался предвоенный этап¹, годы Первой мировой войны изучены в меньшей степени², и еще менее исследован период непосредственно после Октябрьской революции. В основном эти исследования касаются советско-французских отношений³, финансовые же связи французских властей и предпринимателей с русской эмиграцией, которые могут быть определены именно как партнерские (хотя партнерство в финансовой области не было чуждо и отношениям Франции с советским правительством в первые месяцы его существования), до сих пор остаются на периферии исследовательского внимания. Попытка рассмотреть некоторые ключевые аспекты развития этих связей на протяжении всего указанного двадцатилетия представляется плодотворной, поскольку дает возможность проследить изменение отношений двух держав в финансовой сфере в период коренных политических, экономических и социальных перемен на Европейском континенте.

Выход российской экономики из затяжного кризиса и депрессии, которые определяли ее состояние в 1900—1909 гг., был связан с изменением стратегии, которой следовали на русском рынке крупнейшие французские банки. От преимущественного участия в размещении «русских займов» они перешли к прямому проникновению в банковскую систему Российской империи⁴. Такую возможность предоставили французским банкам экономический кризис рубежа XIX и XX вв. и политические потрясения после поражения России в войне с Японией. Экономический кризис, связанный с иммобилизацией значительных капитанов, вложенных русскими банками в промышленные предприятия, затруднил операции первых, поставив многие из них на грань краха. Предоставив капиталы для санации этих банков, французские учреждения рассчитывали занять в них лидирующие позиции. Первоначально один из крупнейших французских банков — Банк «Парижского союза» (Banque de l’Union Parisienne) — решил воспользоваться плодами санации трех русских коммерческих банков, проведенной под патронажем Государственного банка и приведшей к появлению Соединенного банка в Москве. Эта операция парижских банкиров исследовалась Б.В.Ананьичем и Ю.А.Петровым⁵. В результате недолгого периода сотрудничества парижских и московских банкиров Соединенный банк весьма быстро окреп и получил возможность отказаться от иностранной поддержки.

Иначе развивались отношения со старейшим петербургским банком — Частным коммерческим, который был основан в 1864 г. Оказавшись в результате экономического кризиса и затяжной депрессии на грани банкротства, банк был вынужден начать поиск партнеров, которые гарантировали бы увеличение его капитала. Руководство Частного банка вступало в переговоры с банками Италии, Швейцарии, с парижскими банкирскими домами, однако без особого успеха, пока в октябре 1909 г. оно не обратилось к директору парижского «Креди мобилье» (Credit Mobilier Francais) Ж.Лосту, партнерами которого выступили частные банкиры — парижский Р.Тальман и лондонский Л. Гирш. Возглавляемое Ж.Лостом учреждение не относилось к числу самых значительных французских банков. Обратившись к поддержке своих более могущественных «соотечественников», Лост получил отказ. Представитель «Лионского кредита» (Credit Lyonnais) заявил, что крупные французские банки «не хотят мешать свою кровь» с Credit Mobilier Franсais⁶. Проводимая операция была связана для него со значительным риском, однако в случае ее удачного исхода Лост надеялся вывести свой банк в число первоклассных учреждений. В соответствии с заключенным в начале 1910 г. соглашением группа Лоста увеличивала капитал Петербургского Частного банка, выводя его акции на Парижскую биржу. По этому поводу французское Министерство иностранных дел сообщало Министерству финансов, что «приняты меры к тому, чтобы обеспечить преобладание французских представителей в правлении преобразованного банка»⁷. В самом деле, Лост и его французские партнеры оказались в числе членов правления и совета банка. Сбылись надежды банкира на укрепление своих позиций во Франции. В 1911 г. санированный им банк уже получил возможность предоставить Лосту кредит в 2 млн фр. для образования нового банка — «Креди франсе» (Credit Franсais), в правление которого вошел глава Петербургского Частного банка А.А.Давидов⁸. Таким образом, соглашение двух аутсайдеров — оказавшегося на грани краха Петербургского Частного банка и лишенного поддержки крупных учреждений Credit Mobilier Franсais — привело к укреплению позиций обоих банков и созданию русско-французской банковской группы.

Как пример «промежуточного» звена в цепи операций по санации русских банков с участием французского капитала можно рассматривать слияние в 1910 г. Северного и Русско-Китайского банков. Министерство финансов в этой операции уже непосредственно не участвовало, как это было в случае с образованием Соединенного банка в Москве. Предпосылкой объединения двух банков явилось то тяжелое положение, в котором оказался после русско-японской войны Русско-Китайский банк. Утрата позиций России в Маньчжурии вынудила русское Министерство финансов, которому банк фактически принадлежал, «русифицировать» его, т.е. распространить его деятельность на территорию Российской империи, тогда как ранее банк был приспособлен в первую очередь к выполнению задач колониальной политики в Китае. Расширение операций банка диктовало необходимость увеличения его средств. Одним из путей такого увеличения явился проект объединения банка с каким-либо другим учреждением. Основой операции по оздоровлению Русско-Китайского банка стало его объединение с Северным банком под патронажем «Генерального общества» (Societe Generale) и Парижско-Нидерландского банка (Banque de Paris et des Pays-Bas. PARIBAS), которые в свое время участвовали в учреждении обоих петербургских банков. В результате операции в 1910 г. был образован крупнейший в России Русско-Азиатский банк⁹, к которому перешли все преимущества, предоставленные в свое время русским правительством Русско-Китайскому банку, в том числе права на КВЖД, что в 1910 г., после русско-японской войны, представлялось не таким уж важным, но дало о себе знать впоследствии. Во главе правления нового банка стал А.И.Путилов, его товарищем был избран М.Верстрат. Таким образом возникла вторая, более мощная русско-французская банковская группа, объединившая Русско-Азиатский банк, Societe Generale и PARIBAS.


А.И. Путилов

В декабре 1911 г. между Русско-Азиатским и Петербургским Частным банками было заключено соглашение об «упорядочении методов и условий... сотрудничества»¹⁰, что, однако, не привело к объединению двух банковских групп. Формы сотрудничества русских и французских банков в рамках указанных групп были весьма разнообразны. Французские участники групп являлись организаторами банковских консорциумов по выпуску на Парижской бирже новых акций их русских партнеров, хотя Русско-Азиатский банк уже через несколько лет после своего основания начал предпринимать попытки освободиться от опеки своих парижских учредителей, между которыми также наметились некоторые противоречия. Так, в июне 1913 г. М.Верстрат жаловался на то, что, «отличие от Societe Generale, PARIBAS «не вполне желает подъема курса акций Русско-Азиатского банка»¹¹. Русско-французские банковские группы участвовали также в синдикатах по выпуску русских железнодорожных займов, которые гарантировались русским правительством (займы обществ Черноморской, Западно-Уральской, Северо-Восточной Уральской, Алтайской, Семиреченской железных дорог и Общества железнодорожных ветвей)¹². Причем заинтересованность н русском железнодорожном строительства явилась одной из основных побудительных причин для группы Ж.Лоста, когда она оказала поддержку Петербургскому Частному банку. О том, что «в обмен на восстановление пришедшею в упадок старейшего петербургского банка... наш соотечественник <Лост> получил очень важные обещания железнодорожных концессий», французское Министерство иностранных дел сообщало финансовому ведомству в январе 1910 г.¹³ Впоследствии эти «обещания» были русской стороной полностью исполнены. Участие в гарантии капитала железнодорожных обществ оказалось весьма прибыльным предприятием для банков обеих стран. Оно стало одним из наиболее значительных международных финансовых предприятий в России накануне Первой мировой войны¹⁴.

С началом войны и Россия, и Франция стали испытывать примерно одни и те же проблемы, связанные с палением курса национальной валюты и ценных бумаг, сходство и различие методов борьбы с которыми диктовалось условиями развития в обеих странах финансового рынка. За годы войны возросла роль эмиссионных банков обеих стран. В составленной уже в последние месяцы войны французским Бюро экономических исследований записке говорилось, что в начале военных действий «необходимо было найти способы искусственно создать средства кредитования нашего международного баланса», для чего пришлось прибегнуть к внешним займам, тогда как до войны Франция знала лишь внутренние займы и сама являлась крупнейшим международным кредитором, прежде всего — кредитором своего русского союзника. Теперь, во время войны, ведущую роль стали играть уже не частные банки, а Банк Франции и, «наконец, само правительство». Именно Банку Франции удалось получить кредиты в Англии и США. Уже после войны, в 1919 г., французский посол в Лондоне П.Камбон не без ностальгии писал министру иностранных дел С.Пишону о том времени «до 1914 г.», когда «Франция, несмотря на кажущийся неблагоприятным коммерческий баланс, находилась в выгодной ситуации и имела, в среднем, каждый год за границей... два или три миллиарда франков», тогда как во время войны Франция была «вынуждена покупать [валюту] в Англии и Соединенных Штатах, Англия вынуждена покупать в Соединенных Штатах, Соединенные Штаты вынуждены продавать Франции, Англии и [всей] Европе...»¹⁵.

Со сходными проблемами Россия и Франция столкнулись в начале войны, когда необходимо было изымать фонды, размещенные в Германии. Немецкое влияние в банках России и Франции, без сомнения, давало о себе знать в период войны и вызывало обеспокоенность как у русских властей, так и у французских финансистов. 17(30) ноября 1915 г. министру торговли, промышленности, почт и телеграфов Э.Клемантелю была представлена записка «Как Германия может взять в свои руки французские банки и основные государственные учреждения», в которой, в частности, говорилось, что «немцы много лет выкачивали из Франции капиталы через банки третьих стран, а именно [через банки] Швейцарии и Бельгии, и через французские банки, где они имели влияние и власть как владельцы акций этих банков»¹⁶.

Россия и Франция во многих случаях одинаковым образом разрешали финансовые проблемы, которые поставила перед ними война. Сами эти проблемы, впрочем, тоже отличались значительным сходством. Взаимозависимость стран Согласия постепенно привела их к пониманию необходимости сотрудничества не только в военной, но и в экономической и финансовой области. К июню 1916 г. относится самая значительная попытка правительств стран Согласия объединить усилия в области экономики не на основе двухсторонних контактов или переговоров на уровне министров финансов, а путем созыва экономической конференции. Ход конференции и противоречия между ее участниками освещались в историографии¹⁷ Это позволяет обратить внимание на участие России и Франции в созданных в процессе ее подготовки постоянных органах. Еще до начала экономической конференции, 15(28) марта 1916 г., в ходе Парижской союзнической конференции, было решено «обеспечить единство действий в экономической сфере» и для этого образовать постоянный Международный комитет для «усиления, координации и унификации действий в экономической области с целью помешать снабжению противника». Международный комитет должен был объединять национальные комитеты, создаваемые в каждой из стран Согласия. Ведению Международного комитета подлежали вопросы пресечения военной контрабанды и торговли с неприятелем. Сами эти задачи определяли первостепенное внимание участников Комитета к финансовой стороне международных торговых отношений. Если предпринятые на Парижской экономической конференции попытки выработать единую «позитивную» экономическую политику закончились провалом и усилили центробежные тенденции в Согласии, то в области «финансовой блокады» Германии и ее союзников державы Антанты имели больше надежд достичь соглашения и проводить согласованную политику.

Непросто развивались финансовые отношения России и Франции, связанные с финансированием торговли. До войны то обстоятельство, что основным финансовым партнером России является Франция, тогда как Германия — ее главный торговый партнер, становилось основой весьма серьезных международных противоречий. На развитие торговых отношений в условиях войны сразу же стали оказывать влияние проблемы, относившиеся к ведению Министерства финансов, а именно увеличение в марте 1915 г. русских таможенных тарифов.

Однако рост таможенных платежей не был единственным препятствием финансового порядка, которое затрудняло русско-французские торговые связи. В ноябре 1916 г. чиновник французского Государственного совета П.Тирар, командированный премьер-министром А.Брианом в Петроград во главе французской экономической и финансовой миссии, докладывал главе правительства, что «финансовая политика, проводимая Россией с начала войны, значительно отличается от политики, проводимой Англией и Францией... Выпуск промышленных ценных бумаг свободный и весьма масштабный (доклад был составлен уже после того, как в России начался новый промышленный подъем, вызванный ростом военных заказов. — С.Б.), тогда как во Франции и Англии вклады публики производятся в государственные фонды... Однако возможно, что это положение изменится. Государственные займы частично покупаются банками, которые сохраняют свои бумаги до того момента, как Государственный банк продаст по выгодному курсу свои. Однако банки, похоже, испытывают в настоящий момент некоторые трудности с размещением своих бумаг среди своей клиентуры...»¹⁸

В составленном в Министерстве торговли, промышленности, почт и телеграфов в январе 1917 г «Проекте образования учреждения долгосрочного кредита для внешней торговли» говорилось, что «экспортная торговля сталкивается во Франции, в финансовом отношении, с трудностями двух видов. С одной стороны, коммерсант и промышленник... с трудом получает долгосрочные кредиты, необходимые для предоставления клиентам в некоторых зарубежных странах... С другой стороны, французские экспортеры жалуются на трудности с получением сведений об экономическом положении зарубежных стран...»¹⁹

Весьма пессимистично был настроен в этом смысле торговый атташе в Петрограде Пульпикэ дю Альгуэ. Отвечая на циркуляр службы внешней торговли Министерства торговли, промышленности, почт и телеграфов о товарах, которые могут быть импортируемы во Францию после войны, он указывал на то, что французские «консулы, по всей вероятности, будут испытывать самые тяжелые затруднения с тем, чтобы получить по этому вопросу хоть сколько-нибудь точные сведения. Экономическое положение России слишком глубоко потрясено последствиями войны и в настоящее время слишком неопределенно, чтобы здешние учреждения могли даже для самих себя составить предположения, пусть неточные, о перспективах на будущее... Множество причин, и прежде всего инфляция, трудности связей с заграницей, недостаток транспортных средств... способствуют общему воздорожанию жизни, порою, в среднем, в два раза и даже вчетверо по сравнению с ценами, которые существовали до войны. Как узнать, насколько быстро все потом вернется в нормальное русло? Это такой вопрос, на который, как я думаю, никто не возьмется ответить даже приблизительно. Сегодня можно сказать лишь то, что если теперешнее положение продлится, то лучше будет искать продукты, в которых мы нуждаемся, не в России, а где-нибудь еще»²⁰.

Война разорвала традиционные связи, что существовали между кредитными учреждениями России и их западноевропейскими партнерами, разделенными теперь на два враждебных лагеря. Перед началом войны парижские банкиры выражали своим петербургским партнерам обеспокоенность тревожным развитием событий. Процесс деформации связей банков России и Франции был достаточно болезненным для обеих сторон. Это относилось, в частности, к урегулированию вопроса о русских платежах за границей. С ним оказался тесно связан вопрос об организации в странах-союзницах займов для России.

Во время визита министра финансов П.Л.Барка в Париж в январе 1915 г. директор парижского агентства Русско-Азиатского банка Н.Л.Рафалович вел с первым достаточно трудные, судя по отправленным в правление банка телеграммам, переговоры о правительственном кредите отделениям петроградских банков в Париже (по-видимому, они его на это уполномочили). В частности, Н.Л.Рафалович советовал петроградским банкирам, по прибытии министра в Петроград, «подготовить коллективное выступление большинства банков с мотивированными требованиями, иначе, учитывая значительность наших потребностей... ситуация обернется против нас»²¹.

Когда в июне 1916 г. министр финансов вновь прибыл в Париж, Н.Л.Рафалович весьма подробно докладывал вице-председателю правления банка М.Верстрату о предметах переговоров Барка во Франции, которые не в последнюю очередь касались кредитов со стороны Банка Франции, а также русских ценных бумаг на Парижской бирже и французских поставок в Россию. Кроме того, Н.Л.Рафалович выступил с проектом устройства краткосрочного русского займа на парижском рынке, одновременно жалуясь в Петроград на «очень большой аппетит французских банков» и затруднения, которые может создать для задуманной операции позиция Банка Франции, способного отказать в переучете облигаций займа или в ссудах под их обеспечение²².

Пока Н.Л.Рафалович пытался оказывать услуги министру финансов, положение руководимого им парижского агентства (отделения) Русско-Азиатского банка явно не улучшалось. Трудности агентства были связаны с тем, что оно не могло рассчитаться по своим довоенным обязательствам, а также с последствиями падения курса рубля. Когда в январе 1914 г. Н.Л.Рафалович пришел к руководству отделением, 4/5 его доходов составляли поступления от вкладов русского правительства и от комиссионных операций. Кроме того, агентство имело около 12 млн фр. от участия в различных финансовых операциях с ценными бумагами промышленных и иных предприятий. Впрочем, более половины этой суммы было передано парижскому агентству петербургским правлением. С началом войны полностью прекратились комиссионные операции; вклады казны, которые стали сокращаться еще в довоенное время, были почти полностью изъяты. Все это вынуждало агентство продавать находящиеся в его распоряжении рубли на весьма обременительных для него условиях. К тому же, жаловался Н.Л. Рафалович петроградскому правлению, соглашение Государственного банка с Банком Франции относительно погашения задолженности русских банков на французском рынке не было исполнено «ни в общем, ни буквально... Банк Франции наложил руку на все ресурсы, которые были переданы ему Государственным банком... Это вынудило отделение [Русско-Азиатского банка] к тяжелым пожертвованиям»²³. В этих условиях Н.Л.Рафалович искал поддержки у «великого патрона» Русско-Азиатского банка — Societe Generale, банка, который «с каждым днем укрепляется» и будет проявлять к «предназначенному дли него» петроградскому банку «все больший интерес»²⁴. Среди причин роста указанного «интереса» Н.Л.Рафалович в письме М.Верстрату называл «направление теперешней политики», те потери, которые Societe Generale понесло в это время в «экзотических» странах, и вменения в руководстве самого парижского байка, приведшие к «Исчезновению элементов, которые были настолько же враждебны России, насколько вредны» для самого Societe Generale²⁵. Что же касается другого «патрона» Русско-Азиатского банка — PARIBAS, то у него «свои собственные заботы, которые еще довольно долго будут препятствовать его активности. Достаточно назвать Бразилию, Мексику, Болгарию». Выступив с проектом образования в Париже консорциума банков во главе с Societe Generale, в который вошло бы и само отделение Русско-Азиатского банка в Париже, Рафалович отмечал, что «в Париже недостаточно образовать группу, в этой группе нужно еще иметь активные элементы, которые будут понукать (talonner) своих собратьев». Такого рода «элементом» представлялся Рафаловичу барон Жак де Гюнзбур, известный парижский банкир, в довоенный период весьма тесно связанный с Петербургским Частным банком. Тогда он участвовал в широко задуманной, но неудачной операции слияния этого банка с Сибирским Торговым банком при посредничестве парижских учреждений. Н.Л.Рафалович обращал внимание петроградского правления своего банка на то, что Гюнзбур в «особом почете» в самых влиятельных французских банках и имеет влияние на директора Банка Франции Паллена и чиновников французского финансового ведомства. Гюнзбур, по наблюдениям Н.Л.Рафаловича, «с некоторого времени очень интересуется Русско-Азиатским банком... Мотивы этого интереса очевидны, он <Гюнзбур> предвидит, что самыми прибыльными операциями [после войны] будут операции в России и что Русско-Азиатский банк вполне подходит для того, чтобы привлечь к ним Париж». В связи с именем Гюнзбура директор парижского агентства Русско-Азиатского банка сообщал также о возникших в Париже планах преобразования агентства в самостоятельный акционерный банк (что случилось только после революции). Сам Н.Л.Рафалович был горячим сторонником такого проекта и считал, что таким образом агентство сможет справиться с большинством своих проблем и «занять важные позиции в синдикатах крупных парижских банков». Тем не менее в донесении петроградскому руководству он особо подчеркивал, что такой банк будет «полностью зависеть от Русско-Азиатского банка в Петрограде». Н.Л.Рафалович ставил также перед петроградским правлением вопрос о том, должен ли проектируемый банк включить в себя и лондонское отделение Русско-Азиатского банка, «которым так трудно руководить из Петрограда». В этих словах слышится явное желание директора парижского отделения банка расширить сферу своей компетенции, включив в нее и Лондон, притом что, как он сам указывал, финансовая роль английской столицы становилась в связи с войной «все более и более значительной». Здесь также следует отметить, что примерно в это же время у правления Русско-Азиатского банка появляются проекты открытия филиала в Швейцарии. Сам же Н.Л.Рафалович постоянно подчеркивал, что Русско-Азиатский банк может рассчитывать в своих начинаниях не только на помощь своих парижских «патронов», но и на поддержку других крупных парижских банков — например, Banque de l'Union Parisienne, «нашего партнера в стольких операциях в России», или Credit Francais, несмотря на «некоторую холодность», проявляемую по отношению к последнему главным «патроном», по терминологии Н.Л.Рафаловича, Русско-Азиатского банка — Societe Generale²⁶.

Таким образом, война, разорвав традиционные связи банков двух стран, вынудила их установить отношения на новой основе. В сложившейся системе связей большую, чем ранее, роль стали играть эмиссионные учреждения, а также филиалы русских банков в Париже. Прежде всего это относится к отделению Русско-Азиатского банка, который не потерял в эти годы приобретенного им до войны статуса связующего звена, в котором объединились интересы банков России и Франции.

События революционного 1917 г. в России вновь, как и за три года до этого, положили начало новому изменению характера русско-французских финансовых отношений. Переговоры с Германией и Брестский мир не означали немедленного отказа французской стороны от сотрудничества с Россией. Известный банкир, причисленный к французскому посольству в Петрограде, П.Дарси и сам посол Ж.Нуланс направили 18 и 23 февраля 1918 г. соответственно депеши, в которых говорилось о «трудностях, с которыми сталкивается немедленное возобновление франко-русских торговых отношений». Оба они настаивали на том, чтобы «не отдавать русский рынок нашим врагам и нашим союзникам». Среди последних, по наблюдениям французских дипломатов, особой активностью в этом смысле отличались американцы и англичане. Необходимость возобновления торговли с Россией даже после Брестского мира осознавалась и в Париже²⁷. В марте 1918 г. К.Оланьоном, в недавнем прошлом — представителем в России «Compagnie generale d'Electricite», была составлена направленная в торгово-промышленное ведомство записка «Как спасти французские прибыли за границей». Автор отмечал, что французские вклады за границей составляют примерно 1/5 часть национального богатства страны. Более 1/3 этой суммы размещено в России. Замечая, что единоличный держатель «ничего не может», а банк слишком много внимания уделяет своей клиентуре в странах-заемщиках, автор исключал из списка возможных «спасителей» и французское правительство, которое «не имеет права брать на себя заботу о ценных бумагах за границей», поручать же миссию подобного рода дипломатам было бы «неосторожно». Нужна, считал автор записки, «новая организация» в форме треста, которая объединила бы, при поддержке государства, всех держателей бумаг стран-должников²⁸.

К мысли о необходимости на новой основе установить экономические и финансовые отношения с правительством в Москве французскую сторону, кроме вполне понятного опасения усилить своего противника во время решающих битв 1918 г. на Западном фронте, по всей видимости, косвенно подталкивало и нежелание защитить французские интересы, которое было продемонстрировано правительством Н.В.Чайковского на севере. Так, уже в декабре 1918 г., в ответ на циркуляр министра иностранных дел С.Пишона о мерах, принимаемых в защиту интересов французских держателей иностранных ценных бумаг, французский поверенный в делах в России Гиар (он остался представлять интересы Франции при правительстве Чайковского после того, как посол Нуланс покинул страну) сообщал из Архангельска о том, что северное правительство настаивает на соблюдении требований, предъявляемых еще царским законодательством к действующим в России иностранным акционерным обществам²⁹.

Однако с течением времени, по мере того как политика правительства в Москве приобретала более четкие очертания, в дипломатии Кэ д’Орсэ начали преобладать совсем иные подходы к «русскому вопросу». 14 сентября 1918 г. сфера действий «Бюро частных имуществ и интересов», образованного 14 июля 1917 г. для защиты интересов французских вкладчиков в неприятельских и оккупированных странах, была распространена и на Россию³⁰. Пожалуй, это решение стало поворотным пунктом в отношении Франции к правительству в Москве, к соглашению с которым еще недавно она стремилась.

В это время наряду с сожалением о «погубленных» в России громадных капиталах французское правительство начинает выражать стремление обезопасить себя на будущее. Тогда С.Пишон писал министру финансов Л.Клотцу: «Весьма жестокий опыт русской революции, во всяком случае, представил нашим капиталистам возможность изменения нашего финансового законодательства. Этот опыт не должен также пропасть даром в отношении будущего русского правительства, от которого мы будем требовать гарантий...»³¹

История русско-французского финансового партнерства не закончилась в годы Гражданской войны в России. Значительной ее страницей стала деятельность русских коммерческих банков в Париже в 1920-х гг. Прежде всего это относится к Русско-Азиатскому банку. В период Гражданской войны французская сторона видела в этом банке «не только сумму французских капиталов, которые нужно сохранить... но в первую очередь — орган, способный обеспечить восстановление французских промышленных предприятий в России после войны»³². Однако после крушения белогвардейского движения во французском Министерстве финансов были вынуждены изменить свою позицию. Во главе парижского отделения Русско-Азиатского банка встал председатель его правления А.И.Путилов, само же отделение фактически превратилось в правление банка. Путилов покинул Петроград еще в конце 1917 г. и, оказавшись почти год спустя в Париже, довольно быстро дал согласие «офранцузить» Русско-Азиатский банк и допустить в его правление двух новых членов, избранных по соглашению с французским правительством. Что же касается вице-председателя правления банка М.Верстрата, который после отъезда Путилова остался руководить банком в Петрограде, то его попытки «спасти» банк путем соглашения с большевиками (как было отмечено выше, такие попытки предпринимались и самими французскими властями) не были должным образом оценены в Париже. В декабре 1918 г., после того как Верстрат, вынужденный в конце концов бежать из Петрограда, возвратился во Францию, ему не оставалось ничего другого, как покинуть правление банка. В своих воспоминаниях он жаловался, что «сами французы работали для того, чтобы устранить» его и сделать «иностранца» Путилова «хозяином Русско-Азиатского банка в Париже, где, даже в изувеченном виде, он еще обладал значительными средствами»³³. О заинтересованности французского правительства в Русско-Азиатском банке говорит следующий факт. Когда после окончания Гражданской войны французское правительство объявило о секвестре имущества отделений всех русских банков в Париже, то в отношении отделения Русско-Азиатского банка этот секвестр вскоре был отменен.

Новые надежды у возглавляемого А.И.Путиловым правления банка появились после признания в 1924 г. французским правительством Советской России и с ней, по всей видимости, были связаны. Тогда в эмигрантской прессе появились обвинения Путилова в том, что он вел переговоры с советскими дипломатами, пытаясь продать активы своего банка советской стороне. Наиболее громкие разоблачения были связаны с именем давнишнего, еще дореволюционного эмигранта и известного журналиста Е.П.Семенова (С.М.Когана), издавшего в 1926 г. публицистическую брошюру «Русские банки за границей и большевики», в которой Путилов обвинялся в «противозаконном захвате» правления Русско-Азиатского банка и в передаче Китаю принадлежащих банку прав на Китайско-Восточную железную дорогу. Вместе с гем Семенов указывал на попытки французских предпринимателей А.Делерю и Ж. де Кювервиля превратить Русско-Азиатский банк во Франко-Азиатский, призванный «усилить сношения и обмен между СССР и Францией». В правление нового банка должны были, среди прочих, войти представители по выбору советской стороны, которая к этому времени уже пыталась внедрить в руководство банка своих сторонников в обмен на предоставление им в СССР концессий на разработку угля. Однако акции этой группы, полученные ею путем подлога и заверенные в советском Наркомфине, правление Русско-Азиатского банка признавать отказалось, несмотря на якобы существовавшие у этой группы связи с А.И.Путиловым³⁴.

О переговорах Путилова с советской стороной сообщал не только Семенов, но и французские дипломатические представители³⁵. Кроме того, почти одновременно с публикацией брошюры Семенова в издаваемом Б.А.Сувориным в Париже «Русском времени» появилась статья некоего «Финансиста» «Русские банки и большевики». Газета обращала внимание своих читателей на состоящую из «подставных лиц ул. Гренель (там находилось советское посольство. — С.Б.)» ассоциацию держателей акций Русско-Азиатского банка, которая, как считал «Финансист», была создана в свое время А.И.Путиловым с целью захвата правления и совета банка и получения контроля над КВЖД. За спиной ассоциации будто бы стоял П.П.Ватолин, в прошлом — партнер Путилова в руководстве известным концерном, образованным в 1910-х гг. на основе Русско-Азиатского банка³⁶. Ватолин требовал от правления выдачи ему дубликатов 82 тыс. акций Русско-Азиатского банка, которые будто бы принадлежали ему до революции и права на которые он уже успел уступить бельгийскому промышленнику Ванегардену Путилов ко времени публикации статьи, впрочем, уже успел отмежеваться от Батолина и его сомнительного предприятия³⁷.

Советская сторона, в свою очередь, предпринимала шаги с целью получить контроль над Русско-Азиатским банком и помимо группы Путилова. В образованной в апреле 1925 г. для определения суммы задолженности царского правительства перед французскими держателями и оценки русского государственного имущества во Франции советско-французской комиссии экспертов притязания на активы банка заявлялись советской стороной неоднократно. Эти притязания определялись ею в сумме 21863840 долл.³⁸

Кроме эмигрантской печати путиловское правление атаковали также французские акционеры Русско-Азиатского банка, с мая 1925 г. объединенные в особое общество, представлявшее 625 акционеров, владевших 117 тыс. акций. В правлении банка их поддерживал М.Верстрат, к этому времени вернувшийся в его руководство. В сентябре 1925 г. он вместе со своим бывшим коллегой и теперешним сторонником Г.Рендром направил министру иностранных дел А.Бриану письмо, где указывалось на «особое положение» Русско-Азиатского банка, который в полной мере «не может считаться русским акционерным обществом»³⁹. Правление отвергало выдвигаемое Обществом французских акционеров требование созвать общее собрание акционеров. В результате это собрание все-таки было созвано по постановлению Коммерческого трибунала департамента Сена 10 мая 1926 г. По сообщениям присутствовавших на собрании агентов Службы безопасности, оно проходило «исключительно бурно», хотя и не имело законной силы, поскольку необходимого кворума собрать не удалось. Тем не менее на нем было избрано новое правление, а потерпевшая поражение группа Путилова постановила образовать «Комитет Союза акционеров Русско-Азиатского банка» и искать поддержки у французского правительства, которое в свое время одобрило избрание Путилова на пост председателя правления банка и обещало ему свое «покровительство»⁴⁰.

В то же самое время советская сторона не оставляла своих попыток получить контроль над банком. Она не признала решений общего собрания акционеров. В июле 1926 г. советское посольство направило на Кэ д’Орсэ ноту, в которой указывалось, что отделение банка в Париже относится к разряду имущества, судьба которого должна была определяться в ходе советско-французских переговоров. В ответной ноте французское МИД предложило советской стороне отстаивать свои права в судебном порядке. Тем временем, 1 октября 1926 г. Коммерческий трибунал департамента Сена признал Русско-Азиатский банк несостоятельным должником и ликвидировал его. Советская сторона протестовала и против этого решения, впрочем, безуспешно⁴¹.

Со своей стороны, французские власти хотя и не проявляли к Русско-Азиатскому банку прежнего интереса, тем не менее не отказались полностью от борьбы за его наследство. В декабре 1927 г. министр иностранных дел А. Бриан обращал внимание министра финансов Р.Пуанкаре на существование финансовых групп, готовых открыть подписку на акции банка, который станет преемником Русско-Азиатского. Причем 75% подписки предполагалось передать старым акционерам банка. Особо беспокоило министра иностранных дел то, что правами на КВЖД, которые должны будут перейти к преемнику Русско-Азиатского банка, могут завладеть «иностранные элементы». Бриан указывал, что «операция такого рода была бы небезынтересна для СССР, претензии которого на восток Китая значительно усилились бы получением прав... на эту железную дорогу»⁴².

В начале 1928 г. было объявлено об образовании на основе Русско-Азиатского Франко-Азиатского банка и выпуске 45 тыс. акций, 37500 из которых передавалось старым акционерам Русско-Азиатского банка. Новый банк образовывался с капиталом 25 млн фр. и правлением в Париже. Дальнейшую судьбу нового банка такой осведомленный участник событий. как М.Верстрат, связывал с именем скандально известного в годы Первой мировой войны петроградского банкира и главы Русско-Французскою банка Д.Л.Рубинштейна. В своих воспоминаниях Верстрат сообщал, что Рубинштейн приобрел контрольный пакет акций Франко-Азиатского банка и затем «последние миллионы Русско-Азиатского банка исчезли, как по волшебству. Его <Франко-Азиатского банка> создатели не получили никаких дивидендов»⁴³.

Вместе с ликвидацией парижского отделения Русско-Азиатского банка завершился определенный период в истории русско-французских финансовых отношений, начавшийся в 1910-х гг., когда закончилась эпоха «русских займов» и французские банкиры перешли в России к новой стратегии прямого проникновения в русскую банковскую систему и создания банковских групп, наиболее значительной из которых стала группа Русско-Азиатского банка — Societe Generale — PARIBAS. В предвоенный период русские и французские банки стали участниками весьма крупных совместных операций. Банки, вошедшие в русско-французские группы, почти на десятилетие определили характер этих операций. Начало Первой мировой войны вынудило Россию и Францию вновь изменить стратегию своих финансовых отношений. В эти годы более значительной становится роль эмиссионных банков обеих держав, а также отделений русских банков во Франции. Прежде всего это относится к парижскому отделению Русско-Азиатского банка, которое послеоктябрьской революции фактически стаю его правлением и самым жизнеспособным из всех русских банковских учреждений за границей, просуществовавшим вплоть до 1926 г.


Автор - Беляев Сергей Геннадьевич - доктор исторических наук (Санкт-Петербургский институт истории РАН).

---

¹ См.: Апаньич Б.В. Россия и международный капитал. 1897—1914: Очерки истории финансовых отношении. Л., 1970; Girault R. Emprunts russes et investissements francais en Russie. 1857-1914. P., 1973; Бовыкин В.И. Французские банки в России. Коней XIX - начало XX в. М., 1999.
² См.: Сидоров А.Л. Финансовое положение России в годы Первой мировой войны (1914-1417). М., 1960: Bonwetsch В. Kriegsallianz und Wirtschaftsinteressen. Rubland in den Wirtschaftsplanen Englands und Frankreichs. 1914-1917. Dusseldorf. 1973.
³ См., напр.: Hogenhius-Seliverstoff A. Les relations franco-sovietiques 1917—1924. P., 1981.
⁴ См., напр.: Бовыкин В.И. К истории перехода французского капитала к новой стратегии инвестиций в России // Экономическая история: исследования, историография, полемика. М., 1992. С. 108—129.
⁵ См.: Ананьич Б.В. Банкирские дома в России. 1860—1914 гг.: Очерки истории частного предпринимательства. Л., 1991. С. 72—110; Петров Ю.А. Коммерческие банки Москвы. Конец XIX в. — 1914 г. М., 1998. С. 191—217.
⁶ Российский государственный исторический архив (далее — РГИА). Ф. 560. Оп. 22. Д. 332. Л. 136-136об.
⁷ Archives Economiques et Financieres (далее — AEF). В 31 259.
⁸ РГИА. Ф. 597. Oп. 2. Д. 57. Л. 76об.-78.
⁹ Особые журналы Совета министров Российской империи. 1909—1917 гг. 1910 год. М., 2001. С. 237-240.
¹⁰ См.: Беляев С.Г. Русско-французские банковские группы в период экономического подъема 1909—1914 гг. СПб., 1995. С. 168—175.
¹¹ РГИА. Ф. 630. Oп. 1. Д. 205. Л. 51.
¹² Материалы по истории СССР Т. VI. М., 1959. С. 584—588.
¹³ AEF. В 31 259.
¹⁴ См.: Ананьич Б.В., Лебедев С.К. Международные банковские консорциумы для выпуска облигаций российских железнодорожных обществ до 1914 г.// Проблемы социально-экономической и политической истории России XIX—XX веков. СПб., 1999. С. 434—460.
¹⁵ Archives Nationales (далее — AN). F12.8042.
¹⁶ Ibid. 7993.
¹⁷ См.: Николаев П.А. Отклики на Парижскую экономическую конференцию 1916 г. во Франции, Англии и России // Из истории империализма в России. М.; Л., 1959. С. 389—413; Бабичев Д.С. Россия на Парижской союзнической конференции 1916 г. по экономическим вопросам // Исторические записки. Т. 83. М., 1969. С. 38-57.
¹⁸ AN. F12. 9781; Bonwetsch В. Op. cit. S. 116, 117, 226.
¹⁹ AN. F12. 7995.
²⁰ Ibid. 9301.
²¹ РГИА. Ф. 630. Oп. 1. Д. 23. Л. 131 об., 141, 142.
²² Там же. Л. 244-246.
²³ Там же. Л. 206-209.
²⁴ Там же. Оп. 2. Д. 1186. Л. 5, 11-12, 14.
²⁵ Verstraete М. Sur les routes de mon passe. Т. I. P. 22 (Archives of the Hoover Institution on War, Revolution and Peace, Stanford CA, USA) (автор получил возможность ознакомиться с рукописью воспоминаний М.Верстрата благодаря любезности профессора Института политических исследований в Бордо Ю.Бонена).
²⁶ РГИА. Ф 630 Оп. 1.Д. 23. Л. 195-201. 183.
²⁷ AN. F12. 7980.
²⁸ Ibid.
²⁹ Ibid. 8165.
³⁰ См.: Les affaires etrangeres et le corps diplomatique franсais. P., 1986. T. 2. P. 386.
³¹ AN. F12. 8165.
³² AEF. В 31 995.
³³ Верстрат М. Дорогами прошлого. Отрывки из воспоминаний // Из глубины времен. 1999. № 11. С. 277—278.
³⁴ Семенов Е. Русские банки за границей и большевики: (Из анкеты). Париж, 1926. С. 63—66.
³⁵ Archives Diplomatiques. Europe 1918—1940. URSS. 498 (далее — AD. 498).
³⁶ См.: Китанина T.M. Военно-инфляционные концерны в России 1914—1917 гг. Л., 1969.
³⁷ Русское время. 1926. 21 апреля.
³⁸ AD. 498.
³⁹ Ibid.
⁴⁰ Ibid.; Семенов Е. Указ. соч. С. 81—84.
⁴¹ AD. 498.
⁴² Ibid.
⁴³ Verstraete М. Op. cit. Т. 2. P. 377.

Просмотров: 5799

Источник: Беляев С. Г. Россия и Франция: финансовое партнерство в 1910-х — 1920-х гг. // Экономическая история: Ежегодник, 2005. С.29-44

statehistory.ru в ЖЖ: