Почему в России нельзя дарить живым четное количество цветов? Из истории славянских древностей
Если говорить кратко, то у древних славян чёт и нечет обозначали оппозицию «жизнь-смерть». Число два и четность (так же как и обратное обычному направление движений) были опознавательным знаком смерти. Например во Владимирской области, количество предметов, положенных на могилу, должно быть парным, чтобы умерший не забрал с собой оставшихся в живых; белорусы на Пинщине для обмывания умершего приглашали «омывальщиц, всегда старушек и притом четное число, в противном случае покойник сделается русалкою»; у сербов при покойнике и на поминальном обеде зажигают две свечи, подают две чаши вина или первые две пьют за упокой души, а третью во здравие живых.
Ну а более подробно о числе два и чётности и нечётности у древних славян вы можете прочитать ниже.
ДВА
Два — элемент числового кода (см. Число), символизирует парность, четность (см. Чет-нечет), удвоение и раздвоение, двойничество; в народных верованиях получает противоречивую оценку: считается опасным, дьявольским числом, ассоциируется со смертью, но может иметь и положительное значение единения, удвоения блага и т. п. (в матримониальной, хозяйственной, отгонной и др. магии).
Два одинаковых предмета, двойные или сдвоенные предметы могли, по народным поверьям, принести несчастье и смерть. Белорусы на Витебщине верили, что если курица снесет в один день два яйца, то это сулит смерть одного из членов семьи. Болгары ожидали смерти также и тогда, когда курица несла яйцо с двумя желтками (родоп.). Сербы в этом случае предсказывали рождение близнецов у хозяйки, что оценивалось негативно (см. Близнецы). Опасным считалось одновременное пребывание на небе двух светил — солнца и луны: в это время нельзя было сеять, иначе погибнет урожай (пол., серб.). Карпатские овцеводы запрещали вносить второй источник света в дом («бо xлiб попукае [потрескается], а як хлiб пукне, та тото не на добре») и в загон для овец («бо шкода ся робит»), считая, что это делают лишь колдуны (СБФ 84:263). Болгары в окрестностях Видина в случае, если по недосмотру в доме горели две свечи, говорили: «роди се еврейче» [букв. «родился еврейский ребенок», так называли некрещеного или внебрачного ребенка, см. Инородец] (СбНУ 36:156). Сербы следили за тем, чтобы лучина не была зажжена с обеих сторон; если же это случалось, надо было бросить огарок в воду.
Точно так же считалось опасным и запрещалось двум лицам одновременно совершать одно и то же действие. Сербы не позволяли двоим одновременно пить воду, полагая, что в этом случае пьющие вместе и умрут, так как «один у другого пьет кровь» (Тимок, ГЕМБ 1933/8:66), вставать из-за стола, разжигать огонь и др. Широко распространен запрет вдвоем переносить или качать колыбель, т. к. это могло нанести вред младенцу; у всех славян не рекомендуется мести пол в две метлы, не позволяется вытирать руки одним полотенцем и т. п. На Карпатах запрещалось двум женщинам вместе стирать (бить вальком) белье в период от Введения до девятого четверга по Пасхе из опасения, что град побьет посевы.
Плохим знаком считалась и встреча двух лиц, тождественных по своему социальному или иному положению, например, двух сватов или двух невест (по серб. поверью, одна из них останется бездетной), двух рожениц, в один день разрешившихся от бремени (им вообще предписывалось не видеться друг с другом, чтобы у них не пропало молоко, — серб.), двух матерей с младенцами на руках (о.-слав.; по полес. поверью, от этого у ребенка может быть болезнь знос). При встрече двух свадебных процессий ни одна из них не хотела уступить другой дорогу, и между ними нередко затевалась драка, вплоть до побоищ со смертельным исходом (ср. серб. сватовско гробље «кладбище сватов»), столь же остро могла протекать встреча двух кукерских дружин и других обрядовых групп (см. Кукеры).
Тот же смысл имеет запрет дважды совершать какое-либо действие, повторять его. Повсеместно у славян распространено верование в дурной глаз тех, кого ребенком дважды отнимали от груди (болг. повторено дете), кто «обмирал» (впадал в летаргический сон), а затем вернулся к жизни (серб.). Исполнение магических ритуалов не поручалось женщинам, бывшим замужем дважды (болг. повторена жена). Украинцы остерегались повторно сажать в печь хлеб, избегали этого, даже если вынутый хлеб оказался недопеченным, так как верили, что сделавший это будет «дважды умирать» (Загл. ХСЧ:142). Вместе с тем человек, поевший хлеб, дважды побывавший в печи, приобретал магическую способность противостоять водяному (словац.). По широко распространенному представлению, нельзя, не доев одного куска хлеба, начинать другой, нельзя дважды задавать вопрос о благополучии скота (карпат.) и т. п. В ряде случаев повторение какого-либо действия применялось как способ нейтрализовать его нежелательные последствия или «отменить» его. Например, по серб. верованиям, нельзя переступать через ребенка, иначе он перестанет расти; если же это случилось, необходимо переступить еще раз (ср. распространенный в быту обычай, по которому нечаянно столкнувшиеся головами должны во избежание неприятности сделать это еще раз; ср. также относящееся к подобной ситуации серб. выражение молим и други пут [прошу еще раз]).
Отрицательное отношение к подобным действиям, лицам и ситуациям объясняется страхом перед всяким «удвоением», трактуемым в свете кардинальной оппозиции земного и загробного мира как опасная неопределенность, существование одновременно в обоих мирах, непризнание границы, разделяющей эти миры и гарантирующей их устойчивость. С этим связана и «потусторонняя» символика зеркала, трактовка отражения в воде (в колодце) и др. К этому же кругу представлений относится восприятие беременной женщины как опасной из-за присутствия в ней двух душ. По серб. обычаю, женщина, ожидающая ребенка от первого мужа, не должна венчаться со вторым мужем, так как в этом случае «венчались бы две души с одним человеком» (Мил.ЖСС: 194). См. Беременность. Еще ярче отношение к раздвоенности выражено в народных верованиях о демонической природе двоедушников, об упырях, обладающих двумя сердцами (укр.) или двумя душами (пол.). Ср. также устойчивую отрицательную оценку вторника в традиции юж. славян (макед. вторник-повторник).
Особенно большое значение придавалось символике числа «два» в погребальных обрядах и в верованиях, относящихся к смерти. Сербы были убеждены, что в семье, где в течение одного года случились две смерти, непременно будет третий покойник, ибо «первые два его зовут» (Мил.ЖСС: 336). Для предотвращения этого, при похоронах второго умершего закапывали в могилу куклу, «замещающую» третьего покойника; закалывали барана или петуха, а голову жертвенного животного хоронили вместе со вторым умершим. Из того же страха перед двумя смертями болгары Каменицы (Кюстендилский край) в день погребения не кололи курбан, так как нельзя было допустить, чтобы «две души вместе отправлялись на тот свет» (Зах.К:261). По поверьям сербов Вост. Сербии (Сврљиг), третья смерть должна наступить потому, что «на том свете не принимают четное число» (Вас.ВОС:54). В то же время в ритуалах, «адресованных» миру мертвых, часто использовалась символика двоичности. Сербы Неготинской краины, желая облегчить агонию умирающему, поили его «двойной» водой, взятой с места слияния двух рек или потоков, вытекающих из двух источников; водой, принесенной с двух холмов, и т. п. В Лесковацкой Мораве перед выносом тела из дома ставили в ноги умершему скамеечку с двумя зажженными свечами и на поминках также зажигали две свечи. На Рус. Севере было принято, обмывая покойника, дважды натирать его мылом (Барс.ПСК 1:247). В ю.-слав. обрядах похорон детей числовая символика могла использоваться для передачи половозрастных различий, причем три ассоциировалось с мужчиной, два — с женщиной и один — с ребенком.
Демонический и иномирный характер числа «два» выражен в болг. поговорке: «Ако палиш Богу една свещ, на дявола две пали» [Если возжигаешь Богу одну свечу, то черту ставь две]. Желая расположить к себе лешего, надо было пойти в лес, срубить толстую сосну, так чтобы она при падении уронила две хотя бы небольшие осины, на которые надо было встать и, оборотясь лицом к северу, предложить лешему дружбу (Майк. ВЗ2:161). Особенно опасным оружием двоедушников-здухачей были лучины, зажженные с двух сторон, которыми наносились смертельные ранения. Опасными и принадлежащими миру нечистой силы считались деревья с раздвоенными стволами или два дерева, выросшие из одного корня, рогатые палки и т. п. Но эти же раздвоенные предметы служили магическим орудием против злых сил: при опахивании пользовались ралом, изготовленным из раздвоенного дерева, двуствольной палкой погоняли волов-близнецов; через раздвоенный ствол дерева трижды протаскивали больного и т. п.
По верованиям словенцев, собака с «двойными» глазами (с темными кругами под глазами) способна увидеть смерть, при этом она начинает выть и скулить. Болгары-мусульмане в Родопах уверены, что с демоном «дракусом» может расправиться такая «четырехглазая» собака. По бел. поверью, человек, обратившийся в волка по собственному желанию, обладает двумя парами глаз — на лице и на затылке (Богд.ПДМ: 145).
Демонический характер двоичности ярко проявляется в верованиях о том, что черта и другую нечисть можно сразить только одним ударом: если же ударить дважды, он снова оживет и даже удвоится. Сербы уверены, что если ударить дьявола один раз, он станет просить, чтобы ты ударил еще раз, и тогда из одного дьявола получится два; если же не ударить второй раз, то он погибнет. Так же, одним ударом, следует убивать змею. Близкие к этому представления известны в Закарпатье, где существует такой способ опознания ведьмы: «Надо взять палку и, увидев перед собой собаку или кошку, ударить ее один раз левой рукой. Больше одного раза бить нельзя. Как только ее ударишь, она примет человеческий облик и будет умолять: "Миленький мой, ударь меня еще раз!" Но этого никак нельзя делать!» (Бог.ВТНИ:282). Подобные верования были обнаружены и у русских (Курская губ., Зел.ОРАГО 2:676).
Мотив «черта-с-два» нашел отражение в фольклоре юж. и вост. славян, В з.-болг. эпической песне добрый молодец ударяет своего противника булавой, тот падает с коня и умоляет ударить его еще раз, но молодец отказывается, и его противник погибает. В рус. былине богатыри сражаются с «силой нездешней» и терпят поражение, потому что от каждого удара противники удваивались, и их число все росло и росло, богатыри же побежали в горы и окаменели; «с тех пор и перевелись богатыри на Святой Руси» (ЖС 1996/4:36-37).
Вместе с тем, число «два» наделяется отгонной магической силой и используется для защиты от демонов. По нар. верованиям, черти боятся петуха потому, что он дважды рожден, ср. загадку о петухе: «Два раза родится, ни разу не крестится, а черт его боится». Если в семье «не держались» дети, новорожденному следовало дать два имени, например Петро и Адам, или дважды окрестить его (полес.). Русские Пензенской губ. для исцеления ребенка от «собачьей старости» купали в одной воде щенка и ребенка, затем парили их вместе на полке, ударяя веником по ребенку раз, а по щенку — два раза (Попов // Р3:242). Защитный ритуал опахивания села в случае эпидемии чумы совершался у юж. славян двумя братьями-близнецами на двух волах-близнецах; обыденное полотно для подобных же охранительных и отгонных целей должны были изготовлять две сестры, и т. п. В Купянском у. Харьковской губ. в обряде опахивания участвовали две девушки, которые запрягались в борону, и еще две девушки, сопровождавшие их. Для лечения «навьей кости» рекомендовалось, увидев двух людей, едущих на одной лошади верхом, сказать: «Двое вас, двое нас, возьмите навью кость у нас» (Попов // Тор.РНМ:387); аналогично лечат бородавки. У сербов магической силой наделялся хлеб, замешенный на молоке одновременно кормящих матери и дочери. Широко распространен отгон нечистой силы и болезней с помощью двух предметов или орудий, между которыми пропускается, протаскивается или помещается защищаемый объект: скот прогоняется между двух огней (костров, факелов или свечей), между чесальными гребнями; новорожденного укладывают между составленных гребней, и т. п. В любовной магии сербские девушки, чтобы привлечь к себе парня, незаметно заставляли его пройти между двумя косточками испеченной специально для этой цели лягушки. Двойные или парные предметы могли использоваться и во вредоносной магии: те же гребни ставили по обеим сторонам пути жениха и невесты во время свадьбы, а затем соединяли их и прятали, чтобы молодые ссорились; так же могли использоваться замок и ключ и др.
Другой ряд негативных символических значений числа «два» связан с представлением о парности, о паре (предметов, лиц, состояний) как нераздельном целом, на которое приходится одна «доля», единая порция земного блага. Ярким примером такой трактовки служат о.-слав, верования о близнецах, ю.-слав. верования и обряды, относящиеся к однодневникам, одномесячникам (лицам, родившимся в один день недели или в один месяц), побратимам (см. Побратимство), тезкам и др. лицам, наделенным, по народным представлениям, единой судьбой и одной на двоих жизненной силой. В народном понятии о «двужильных» людях (и лошадях) можно видеть «обратное» отражение этого же верования (там одна доля на двоих, здесь две доли на одного). См. Доля. Считалось, что у таких людей кровь проходит по двум жилам, поэтому они живут двумя жизнями (Поп.РНВМ: 14). Во всех слав. традициях встречается запрет называть двух детей в семье одинаковыми именами или вообще давать новорожденному имя, которое уже носит кто-либо из членов семьи или рода, т. к., по поверью, один «сживет со свету другого» (см. Имя).
Особый характер родственной связи, основанной на идее парности, придается в народном календаре так называемым «парным» святым и посвященным им дням (Афанасий зимний и летний, Никола вешний и зимний, Юрий весенний и осенний и т. п.), так же как и некоторым другим симметричным в годовом цикле дням и периодам, не подкрепленным общностью имен. См. Календарь народный. К этому же кругу представлений можно отнести некоторые более частные случаи. У белорусов Могилевской губ. «существует поверье, что если на двух соседних полях одновременно посеяно зерно одного вида, то на одном поле ничего не родится, на другом же будет необычайно богатый урожай» (Зел.ВЭ:68). Сербы верили, что «если бы кто-то принес от знахаря лекарство для двух больных, не сказав, что их двое, то одному из них лекарство бы помогло, а другому — нет» (Мил.ЖСС:329).
Сходную трактовку получает в народной традиции явление двойничества, т. е. верование в существование двойников человека в мире растений (особенно деревьев) и животных (особенно часто змей), откуда проистекают запреты на нанесение вреда этим природным двойникам, чтобы тем самым не пострадал породненный с ними человек. Ср. также у русских восприятие домового как двойника хозяина дома.
Значительно слабее выражена положительная символика числа «два», связанная главным образом с мотивами брака (в обрядах, гаданиях и т. п.) и с продуцирующей хозяйственной магией, где Д. осмысляется соответственно как символ брачной пары (например, увидеть весной пару аистов — к свадьбе, укр., см. Брак) и как знак преумножения благ: двойной колос (спорыш, двойчатка, близнята и т. п.) ритуально скармливается скотине ради повышения ее плодовитости; двойной орех «спорыш» рекомендуется носить в кошельке, чтобы деньги «спорились» (бел.); двойной каштан (словен.) служит талисманом; в юрьевский венок вплетают два прута ежевики, росшие по обеим сторонам ручья, чтобы молоко текло, как вода, (серб.) и т. п. Наконец, Д. может иметь свое прямое числовое значение, как, например, в рус. обычае в Чистый четверг до солнца давать корове два семечка капустной рассады, чтобы она принесла двух телят, или девятого марта угощать овец двумя галушками, чтобы они приносили по два ягненка.
Лит.: Толстой Н. И. Мифологическое в славянской народной поэзии. 1. Между двумя соснами (елями) // ЖС 1994/2:18—19; Он же // ЖС 1996/4:36-37; Filipovic М. Covekov
dvojnik u narodnom verovanju Ju2nih Slovena // Radovi. Sarajevo, 1966. T.30; Мosz.KLS: 334, 559, 595, 611; БЕ 1989/14:22; ГЕМБ 1936/11:34; 1940/15:61; 1984/48:345; Гура СЖ; Ъор.ВДБ: 100; Ъор.ЖОЛМ:548; Журав.ДС; У3ам.: 280-281; Миjљч;69; МУРЕ 1900/3:51; ПА; Поп. СБ; Раден.ССНМ:327-331; Радун.ОР:338; Разв. 8/2:60; Раск. 1987,49:64-65; Род.:194; Страх.КХ:29; Чаjк.СД 2:129-131; Paj.ČDŽ: 37; SSSL 1/1:143; Vacl. LZ:418; Vuk. SK:312.
ЧЕТ-НЕЧЕТ
ЧЕТ-НЕЧЕТ - семантическая оппозиция, релевантная для многих ритуальных и бытовых ситуаций и оцениваемая неоднозначно. В подавляющем большинстве случаев положительно оценивается нечетное число (предметов, лиц, действий), с которым связывается представление об удаче, счастье, благополучии, а отрицательно — четное число. Обратная оценка характерна главным образом для контекста свадьбы и смерти (похорон), а также некоторых игровых ситуаций, включающих гадание («чет или нечет»). Эта инверсия оценок объяснима: в свадебном (и шире — матримониальном) дискурсе парность (а значит, четные числа) наделяется магической семантикой соединения, доминирующей в общем смысловом поле брака; тогда как в дискурсе смерти действует принцип обратности по отношению к дискурсу жизни. При этом исходное для понятия четности число «два» в большинстве случаев оценивается отрицательно и признается «бесовским» числом; столь же негативно отношение к двоичности (например, близнецам, сдвоенным плодам и т.п.), двойственности и повтору. См. Два.
В славянских языках отсутствует единое обозначение понятий чета и нечета. Наряду с праслав. *čеtъ (исходное значение ‘счет’) от глагола *čisti (čьtϱ), čitati (ЭССЯ 4:92—97): рус. чет (с XVIII в.), бел. цот (из пол.), укр. чiт, пол. соt, сеtnо ’четное число’, дериватов *sϱd ‘суд’: чеш. sudy ‘четный’, sude čislo ‘четное число', словен. sod ‘четный’, sodo število ‘четное число’, с.-х. так, тако ‘четное число’, используются относительно новые заимствования: в.-слав, пара - не пара, парное — непарное число, пол. liczba parzysta — nieparzysla, с.-х. пар и непар, ср. «В коровай запекали гроши — обязательно до пары, и два яйца» (ПА, гомел., Стодоличи); «Изгороду мерили: пара или не пара, на Крещенье, не сходится у тебя пара — не выйдешь замуж» (рус., СРГК 4:393). Понятие нечетности либо вторично по отношению к понятию четности (рус. нечет, серб. непар, пол. liczba nieparzysta), либо обозначается дериватами корня *liх- с двойственной исходной семантикой — ‘недостача, нехватка, беда’ (ср. рус. лишить, лишения) и ‘излишек, избыток’ (ср. рус. излишек). Слова этого гнезда представлены прежде всего в составе формулы «чет или нечет» и в соответствующем названии игры, ср. рус диал. лиш ‘нечетное число’: вологод. «Чет или лиш?», лишка ‘нечет’; смолен. «Мишка, мишка, что чет, что лишка?» (CPНГ 17:89, 91); бел. диал. лiшка ‘нечетное число’: «У вас тут пара цi лiшка?» (СПЗБ 2:665); пол. сеtnо i licho ‘чет или нечет’, ‘игра в чет и нечет’ (SJPD 4:122); словац. диал. «Či cetno, či licho? — dobre či zle?» [Чет или нечет — хорошо или плохо?] (SSN 2:68); с.-х. лих ‘нечетный (о числе)’, лихати се ‘играть в чет и нечет’ (PCKJ 3:219) и т.п. В Болгарии, Македонии и Боснии употребительны турцизмы чифт ‘чет’ и тек ‘нечет’: «Чифтовете са от десната страна, а тековете от лявата» [Четные с правой стороны, а нечетные с левой] (БТР:859); «Три е тек число» [Три — нечетное число] (РСБКЕ 3:392); с.-х. čif tek ‘чет—нечет’ (Skok 3:454).
Каждая традиция отличается своим характерным набором ситуаций, релевантных с точки зрения оппозиции «чет—нечет». Повсюду актуальна оппозиция «чет—нечет» в контексте свадьбы, тогда как другие ситуации могут быть значимы для одних традиций и незначимы для других.
В матримониальном контексте (свадьба, гадания о замужестве, приметы, запреты, связанные с браком) предпочтение четности (парности) имеет прозрачную мотивировку: парность выпадающих в гаданиях предметов должна привести к замужеству, а четность свадебных реалий способствовать счастливому браку (ср. супружеская чета, см. также Чета свадебная). Положительная оценка чета и отрицательная нечета в первом случае (в случае гаданий) почти не знает исключений. Ср. полесские гадания: «Иде ў хлев, хапне дров и посчитае. Як до парэ, то пойдэ замуж у этом году» (ПА, гомел., Барбаров); «На Новый год солому смычуть и счытають, у руки сколько буде — чи до пары, то до году буде у пари [т.е. выйдет замуж]» (ПА, ровен., Боровое). Иначе, однако, у сербов: «Када дjeвоjкe уране у дрва и донесу бреме куhи, избpojahe дрва, па ако се деси лих бpoj (непар), удаhе се те године» [Когда девушки пойдут утром по дрова и принесут охапку дров в дом, они их считают, и если дров окажется нечетное число, значит, они и этом году выйдут замуж] (14 KHJ 11:499).
Известны и другие гадания и магические действия, относящиеся к замужеству, например, гадания по кукованию кукушки: «Як до пары закуе, то замуж выйдэ» (ПА, волын., Забужье), по числу впервые увиденных прилетевших аистов: «Яk пэршы бусёў прилетэў, то диўчата, як хто побачэ одного, замуж не пойдэ. Як не до пары, то будэш одна» (ПА, житомир., Перга) и др. Чтобы способствовать замужеству, девушкам давали есть сдвоенные плоды: «Блызнятка. Дивчыни давалы, коб була йий пара» (ПА, волын., Любязь). См. Гадания.
В свадебном обряде признаком «чет—нечет» может определяться число участников той или иной церемонии (число сватов, дружек, женщин-каравайниц), число ритуальных предметов (например, в составе приданого невесты) и др. Несмотря на доминирующий в свадебном дискурсе принцип парности, здесь предпочтение отдается нечетному числу. У русских «свадебный поезд обыкновенно составляется из нечетного числа поезжай, большей частью из семи или девяти человек» (Заб. PH: 190); на Урале, в Чердынском уезде, в ритуале рукобитья целовать крест должно было нечетное число людей, «чтоб избежать несчастья» (Чаг.ОМ:9; ТЭ УрГУ). В болгарском свадебном обряде для замешивания и «опевания» теста приглашали три, пять или семь девушек; свадебное деревце и древко свадебного знамени должны были иметь нечетное число ответвлений; количество хлебов было нечетным или кратным трем, причем нечетное число воспринималось как знак здоровья, и т.п. (Уз.БС:99,143). Ср. полесские и южнославянские свидетельства: «Сватов бэруть коб нэ до пары» (ПA, брест., Кончицы); «Сваты — роднейшие (их до 9, до 13-ти человек), шоб не до пары було» (ПА, волын., Любязь); «Пустосватиhи <...> свагда су на лихо, држеhи да je лих среhниjи него так» [Гости на свадьбе всегда в нечетном числе, которое считается более счастливым, чем четное]; «Бpoj сватова нема никад бити на так, но вазда на лик» [Число сватов никогда не должно быть четным, а всегда нечетным] (PCKHJ 11:499). В Боснии и Герцеговине женщины не допускали, чтобы число сватов было четным (тако), поскольку четное число — несчастливое (GZM 1894/6:673). По верованиям сербов из окрестностей Пирота, «цветы для дома берутся в нечетном количестве, в том числе и на свадьбу, чтобы чета была жива. И тарелки ставят на стол только в нечетном числе» (в.-серб., Златк. ФСН:369).
В ритуале печения и украшения свадебного каравая также предпочитается нечетное число - женщин, занятых изготовлением каравая; веточек, втыкаемых в каравай, прикрепляемых к ним цветов и др. «Коровай расчиняют девьять штук женщин, штоб не до пары» (ПА, ровен., Боровое); «Ў караўай [вставляли] пьять вельиц. Пьять або дьевять, шоб не до пары» (ПА, житомир., Вышевичи). Вместе с тем имеются и противоположные свидетельства: «[В каравай] запекають целеньки [яйца] цэ шесть, чи цэ восемь» (ПА, житомир., Вышевичи); «В коровай запекали гроши - обязательно до пары, и два яйца» (ПА, гомел., Стодоличи). То же положительное значение четности отмечено в обычаях изготовления свадебного деревца. «Вили вельца [накануне свадьбы). Шесть голь, шоб до пары» (ПА, чернигов., Великая Весь).
Четное число предпочитается в некоторых ситуациях свадьбы, имеющих «отрицательный» смысл. Так, на Рус. Севере, «если невеста собирается отказать жениху при сватанье, сватам дают мутовку с четырьмя, шестью или восемью сучками» (архангел. верхнетоем., Кузьминская); «Отказывая жениху, невеста выносит ему армяк с четным количеством пуговиц» (вологод. нюксен., Красавино) (ТЭ УрГУ).
Признак «чет—нечет» определял число участников различных календарных и окказиональных ритуалов, при этом повсеместно предписывалось нечетное число лиц: «В святки ходили слушать на росстани. Штоб лиш был — хоть трое, хоть пятеро» (Карг.А). В Каргополье «существует запрет мыть и подметать новый дом, пока в нем не переночует одну или три ночи нечетное количество человек, которые в это время не должны мыться и менять одежду. Делается это для того, чтобы не вымести и не "смыть" богатство и благополучие в новом доме» (архангел., Тихманьга, ВСЭС:290). Болгарки в Банате ходили на кладбище только группой из нечетного числа лиц; если же их оказывалось, например, восемь, они брали с собой ветку вместо девятой женщины и потом втыкали ее в могилу (Телб.БББ:238). При изготовлении рубашечки для новорожденного в семье, где умирали дети, надо было взять пряжу у «чистых» женщин, коих должно было быть нечетное число (Плов.:218).
В ритуальных трапезах придавалось значение числу участников застолья и числу блюд, подаваемых на стол: «Шоб было до пары ўсё на куттю. Если до пары ўсё, то ўсё буде хорошо, а если не до пары, то убуде хто или прыбуде - или умрэ или ожэница или народица. Дажэ и приглашали до сэбэ - шоб было до пары [и сами ходили в другие дома]» (ПА, брест., Верхний Теребежов). В этом случае парность понималась как гарантия полноты и устойчивости семьи, благополучия, хозяйства.
Большое значение признак «чет—нечет» имел в хозяйственной магии, относящейся к птицеводству. По общему правилу, известному всем славянам, под курицу следует подкладывать обязательно нечетное количество яиц, иначе цыплята не выведутся или будут слабыми и погибнут: «Беспарные лажыли яйца пад квакуху, шоб вывелись ўсе птенцы. А если парные, то прападут кто-то» (ПА, гомел., Присно). Те же предпочтения нечетного числа засвидетельствованы на Рус. Севере и у юж. славян: «[Сколько яиц подкладывали под наседку?] Нечётно. А если чётно поставил, яйцо пропадет обязательно. Или она раздавит его, наступит, или он сам запреет...» (Карг.A); «Kad se kokoška raskvoca, onda se naleže na jaja. Tada se pod riom metnu 9, 11, 13... jaja, dakle na lih, a ne na tak» [Когда курица закудахчет, ее сажают на яйца. Когда под нее кладут 9, 11, 13... яиц, т.е. нечетное, а не четное число] (RJA 18:16).
В земледельческой магии признак «чет—нечет» релевантен для определения подходящего времени сева и посадок: во всех случаях предпочитался нечетный день или нечетная неделя. Ср.: «Огуркы сеют на третый дэнь молодыка. Картошку на сёмом дню молодыка. Капусту — на пьятой нэдэли по Вэлыкодню, коб нэ до пари, шоб кочаны вьязалысь» (ПА, житомир., Журба). Признак «чет-нечет» значим также для дожинок и обряда изготовления дожинальной «бороды», где положительная магия связывалась с нечетным числом оставленных в поле колосьев: «Вубираюць девять жытин ци сем — шоб не до пары — завьязуюць краснай ниткай» (ПА, гомел., Барбаров).
Признак «чет—нечет» имел значение и в восприятии пространства и времени. На Рус. Севере, по записям ТЭ УрГУ, считали счастливыми и удачными нечетные объекты, ср.: «В лесу есть шесть ручьев... Шли на дальние-те пожни, дак у их иногда остановятся. Старики говорили, в первом, третьем и пятом ручье легкая вода, а во втором, четвертом, шестом — тяжелая» (архангел. верхнетоем., Прилуковская); «В лесу идёшь, видишь много тропок - ходи не по всякой. По первой да третьей иди, а по второй, четвертой не ходи: кружать будешь» (вологод. великоустюг., Истопная); «При раздела земли считалось, что наиболее урожайными и приносящими удачу являются первая полоса от края, третья, пятая и т.д.» (вологод. великоустюг., Первомайское); «У нас в бригаде [рыболовецкой] поверье было: в понедельник, среду, пятницу, воскресенье хорошо ловиться будет, удача будет. А другие-те дни неловкие [т.е. рыба не ловится]» (архангел. примор., Пушлахта). Болгары в Родопах верили, что дети, рожденные восьмимесячными, умирают потому, что родились в четный месяц («на чифт месец») (Род.: 124).
В строительной практике на Рус. Севере имело значение число венцов сруба: «Знаю, что токо нечёт всё время рубят; чёт не рубят — [домовик] будет гонять» (Карг.А). Уральские крестьяне при строительстве дома тоже старались положить нечетное число венцов, чаще всего - 13, 15, 17, 19, 21 (Чаг.ОМ:9).
Примером бытовой магии нечетного числа могут служить полесские представления о деже, в которой замешивали хлеб: чтобы хлеб удавался, дежа должна была иметь нечетное число клепок: «Тре, щоб ў дижи клёпок не до пари, щоб хлиб добри буў» (ПА, чернигов., Великая Весь). На Рус. Севере придавали значение числу сучков на мутовке (или отростков на помеле): «[На мутовке должно быть сучков] неровное количество» (Карг.А); на Урале при сбивании масла пользовались мутовкой, имеющей только 3, 5, 7 рожков (сучков). Магический смысл имело нечетное число при изготовлении рыболовной сети: «Мерёжку [рыболовную сеть] делаю, дак у её лажу три, пять, семь ли обруча. А два, четыре ли нельзя — удачи не будет [удачного улова], неловкая та мерёжка» (архангел. примор., Патракеевка) (ТЭ УрГУ).
В лечебной магии положительное значение обычно приписывалось нечетному числу лечебных средств и количеству произнесений заговоров и заклинаний, ср.: «Хиндя [лихорадка]. Однолетки осиновые нарезать, штоб непарные были, носить и затыкать на росстани» (ПА, гомел., Барбаров). В ю.-зап. Сербии и Македонии женщины, у которых умирали дети, а также женщины, страдающие бесплодием, совершали магический обряд опоясывания храма вытканным собственноручно полотном или специально сделанной тонкой свечой (пропущенной через растопленный воск льняной или конопляной нитью), причем число рядов полотна или воскового шнура, окружающего стены церкви, должно было быть нечетным (до девяти) (ГЕМБ 1934/9:95). Болгары Кюстендилского края на похоронах изготавливали свечу, которую затем разрезали на части, строго следя, чтобы получилось нечетное число (тек) отрезков, а сербы Лесковацкого края заботились о том, чтобы на похоронах было нечетное число (непаран бpoj) столиков (софре) с поминальной едой (Ъор.ЖОЛК:117). Словенцы, наоборот, положительно истолковывали четное число: при лечении чирьев или нарывов они наносили на палку произвольное число насечек, а потом их считали: четное число нарезок считалось знаком того, что чирьи вскоре засохнут.
Те же предписания соблюдались в магических действиях по снятию порчи с коровы: «Як цэдыш молоко, тада у тую онучку, праз якую цэдыш, утыкають иголки, каб не до пары було» (ПА, брест., Оброво).
Четность и парность (как и само число два) в своем отрицательном значении соотносятся с правыми членами оппозиций «мужской—женский» и «жизнь—смерть». У болгар в Родопах число ответвлений на свадебном деревце могло зависеть от пола того, кому деревце было предназначено: деревце кума имело три ветки, а деревце кумы — две; когда же изготовлялось одно деревце, на нем должно было быть пять веток. По верованиям македонцев Велеса, у того, кто женился в нечетный год, будут рождаться мальчики, а у женившегося в четный год - девочки; это же верование известно в районе Скопья (СбНУ 1900/16—17/2:234). У юж. славян числовая символика соблюдалась при оповещении о смерти мужчин, женщин и детей: в первом случае раздавалось три удара колокола, во втором - два и в третьем - один; у католиков такие же значения придавались числу церковных крестов, которые несли в погребальном шествии.
Еще ярче выражена соотнесенность чета и нечета с оппозицией «жизнь-смерть». Число два и четность (так же как и обратное обычному направление движений) становится опознавательным знаком смерти: русские Владимирской обл. считали, что количество предметов, положенных на могилу, должно быть парным, чтобы умерший не забрал с собой оставшихся в живых (ФСК:232); белорусы на Пинщине для обмывания умершего приглашали «омывальщиц, всегда старушек и притом четное число, в противном случае покойник сделается русалкою» (Булг.П:185); у сербов при покойнике и на поминальном обеде зажигают две свечи, подают две чаши вина или первые две пьют за упокой души, а третью во здравие живых; в знак траура болгарки-капанки носили на голове по два платка, завязанные под подбородком; сербы в районе Неготина в случае мучительной смерти считали нужным напоить умирающего водой, набранной там, где сливаются два ручья или две реки, или водой с двух гор; и т.п.
Белорусы считали, что «если за похоронным столом обедающих нечетное число - к другому покойнику» (Ром.БС 8:307). Украинцы при похоронах женщины затыкали ей за пояс платок, в который вкладывали деньги: «бiльш по два гроша, щоб до пари було» (Чуб.ТЭСЭ 7/2:702). По верованиям сербов из окрестностей Пирота (ю.-вост. Сербия), «цвеhе кoje се бере за носенье на гроб не cмeje се да уноси у куhу, и цветовете мора да буду на пар. А што je за jеденье на гроб се носи на непар» [цветы, которые собирают на могилу, нельзя вносить в дом, и их должно быть четное число. А то, что предназначено для трапезы на могиле, приносят в нечетном числе] (Златк.ФСН:369). Ср. современный городской обычай возлагать на гроб или могилу букет из четного числа цветов, тогда как живому человеку преподносят нечетное число цветов.
Однако и в контексте смерти и погребального обряда положительным (магическим, защитным) значением нередко наделяется нечетное число, т.е. оценка четности дается с точки зрения земной системы ценностей и интересов живых людей. У сербов широко распространено суеверие, согласно которому если в доме в течение года случилось две смерти, то следует ожидать и третьего покойника; чтобы этому воспрепятствовать, сербы Косова при погребении второго покойника закапывают вместе с ним в могилу куклу или голову жертвенного животного, обычно петуха; при изготовлении гроба гробовщики кладут нечетное число поперечных дощечек - пять, семь или девять (Vuk.SK.312, 323). Хорваты Посавины уверены, что гроб следует забивать нечетным числом гвоздей, а число блюд на поминальном обеде, число бутылок ракии, тарелок, как и участников трапезы, должно быть нечетным, иначе в течение года умрет кто-нибудь еще в доме (Bab.МК:77,81). Македонцы придерживались правила, по которому могилу должно копать нечетное число людей (Мал.ПОБ:65). По полесским обычаям, на поминальном обеде после погребения должно быть нечетное число блюд и хлебов: «пять или семь; пары не должно быть» (ПА, гомел., Скрыгалово).
Примеры отрицательного толкования нечетного числа немногочисленны. По одному смоленскому свидетельству, «оканчивая жатву, оставляют небольшой кружок несжатой ржи, и эту рожь выжинают маленькими горсточками, причем примечают, что если число горстей выйдет нечетное, то в семье умрет один из членов ее» (ТА 1693:22). По верованиям некоторых костромских крестьян, в доме «нельзя держать нечетное число овец» (Журав.ДС:27), тогда как другие полагают, что значение четного и нечетного индивидуально для каждого человека или должно соответствовать числу каких-то других предметов, например, «чтобы овцы плодились, то в зиму нужно пускать четное или нечетное число их по четному или нечетному числу половиц в доме» (там же). См. также Счет, Число.
Лит.: Иванов В.В. Чет и нечет. Асимметрия мозга и знаковых систем. М., 1978; Толстая С.М. Оппозиция «чет—нечет» в славянской народной традиции // Лотмановский сборник. 3. М., 2004: 562 — 570; Толстая С. М. Культурная семантика двоичности и повтора // Ethnoslavica. Festschrift fur Herrn Univ. Prof. Dr. Gerhard Neweklowsky zum 65. Geburtstag. Wien, 2006: 343—352; Толстая С.М. «Третий лишний» // Славянские языки: аспекты исследования. Минск, 2009: 221—229; Толстой Н.И. Мифологическое в славянской народной поэзии. 4. Отчего перевелись богатыри на Святой Руси? // ЖС 1996/4: 36—37; Раденкович Л. Символика чисел в народной магии южных славян (в печати); Успенский Б.А. К символике времени у славян: «чистые» и «нечистые» дни недели // Finitis duоdecim luslris: Сб. статей к 60-летию проф. Ю.М. Лотмана. Таллин, 1982: 70—75; Байб. ЖОВС: 77; БЕ:: 1989/14/1: 22: БМ: 386; ЕПНДК 1998/5: 177; Ив.Топ.СЯМС: 90; Карг.А; Марин. ИП 2:95; ПА; ПP 1930/1-2: 29; Род.: 124,167; Раден.ССНМ: 325 344; СбНУ 1900/16-17/2: 234; Фил.ЖОВН: 207; ФСК: 238; Чуб. ТЭСЭ 1877/7 702; Mod.L.MS: 222; Mod.VUOS 2:41.63.
С.М. Толстая
Просмотров: 9642
Источник: Славянские древности: этнолингвистический словарь в 5-ти томах. Т.1-2-3 / Под ред. Н.И. Толстого. - М.: Институт славяноведения РАН, 1995
statehistory.ru в ЖЖ:
