Станищевы, Лазаревы, Кучецкие и Великий Новгород в XIV - середине XVI в.

Исследование посвящено генеалогии старомосковских бояр Станищевых, Лазаревых и Купецких и их предков, живших в XIV - середине XV в., а также их службе на Новгородской земле.

Старомосковский боярский род Станищевых (от него происходят Зиновьевы, Кучецкие, Лазаревы и Дятловы) уже становился одним из объектов исследования в отечественной историографии. Согласно наблюдениям С. Б. Веселовского, родовые вотчины членов этой фамилии находились на территории Владимирского и Юрьевского княжений в Северо-Восточной Руси. За годы службы правителям Москвы, удельным московским и боровско-серпуховским князьям Станищевы сумели приобрести новые владения в Московском, Боровском, Дмитровском и Радонежском уездах. В конце XV в. некоторые представители рода получили поместья в Шелонской пятине Новгородской земли¹.

Несмотря на исследование С. Б. Веселовского, его наблюдения о Станищевых (за исключением недавней работы С. 3. Чернова²) почти не получили дальнейшего развития в историографии. Так, например, А. А. Зимин не включил Станищевых в число тех служилых фамилий, которые были старинными боярами и вольными слугами московских великих князей³. Ничего не говорится о боярской службе Станищевых в Боровско-Серпуховском уделе в обобщающей работе А. Б. Мазурова и А. Ю. Никандрова⁴.

Между тем на примере рода Станищевых письменные источники XIV-XVI вв. довольно подробно показывают не только постепенное вхождение старинных вотчинников Владимиро-Суздальского ополья в состав московской великокняжеской думы и двора, но и их карьерный путь. Одним из его важных звеньев было исполнение различных служебных поручений по приказу владимирских и московских великих князей в Новгородской земле.

Боярин Филипп, предок Станищевых и их однородцев, по-видимому, еще до ликвидации самостоятельности Юрьевского княжения перешел на службу к владимирскому, московскому и новгородскому великому князю Ивану I Даниловичу Калите⁵. Будучи его послом, 17 мая 1338 г. боярин Филипп упоминался в договоре Великого Новгорода с немецкими купцами⁶.

Согласно синодикам и родословцам второй половины XVI в., у боярина Филиппа было два сына — Григорий Станище и Олферий. Об их деятельности в известных в настоящее время источниках ничего не сообщается. Семейное прозвище Григория Филипповича относится к числу дериватов от нехристианских личных имен (Станище от имени Станимир или Станислав)⁷. У Григория известен сын Алексей. У Олферия было двое детей — сын Василий Кучецкой и дочь Мария (ѣ до 07.12.1437). Ее выдали замуж за костромского вотчинника Ивана Ольгова⁸, одного из предков таких видных государственных деятелей России в первой половине — середине XVI в. как боярин Федор Григорьевич Адашев-Ольгов, а также его сыновья — окольничие Алексей и Даниил Федоровичи Адашевы⁹.

Старший представитель рода Станищевых занимал одно из первых мест в боярской думе боровско-серпуховского князя Владимира Андреевича Храброго. В начале 1410 г. (по крайней мере до 14 мая этого года) Алексей Григорьевич был третьим послухом (свидетелем) среди бояр, сидевших у духовной своего сюзерена¹⁰. По-видимому, его переход на службу в московский удел был отражением тесных контактов между юрьевскими землевладельцами и князем Владимиром Андреевичем Храбрым. На территории Юрьевского княжения, ликвидированного в третьей четверти XIV в.¹¹, младшему внуку владимирского, московского и новгородского великого князя Ивана I Калиты принадлежало четыре села: Варварское, Богоявленское, Поеловское и Федоровское. После смерти князя Владимира Андреевича Храброго они должны были перейти в состав удела его третьего сына — боровского князя Семена Владимировича (ѣ 1426)¹².

Указанные выше села находились к югу от города Юрьев-Польской — родины известного ученика преподобного Сергия Радонежского, его келейника и преемника в Троицком монастыре игумена Никона. Интересно отметить, что земли села Богоявленского «захватывали течения рек Кучки и Калинки». Вблизи от него «было расположено селище Семендюково»¹³. Его название показательно. «Сеундюк-царевич» был одним из легендарных предков старомосковского боярского рода Сорокоумовых¹⁴. Соседство Станищевых с такими многовотчинными боярами косвенно указывает на верхний круг их общения в среде нетитулованных вотчинников ВладимироСуздальского ополья.

Помимо Станищевых на службе при дворе правителей Боровско-Серпуховского удела оказались представители еще нескольких видных служилых родов, которые также имели вотчины, происходили или служили из Юрьева-Польского. Прежде всего, как показывает ретроспективный анализ источников, свою судьбу с уделами потомков князя Владимира Андреевича Храброго связали члены некоторых ветвей, утративших во второй четверти XV в. княжеский титул Кузьминские (возможно, местного происхождения)¹⁵, а также дети боярские Стромиловы¹⁶.

Помимо указанных выше известных служилых фамилий, учитывая переход села Поеловского в руки князя Владимира Андреевича Храброго, можно предполагать, что правителю Боровско-Серпуховского удела также мог служить предок дворян Поеловых. В разрядах за 1495 г. среди постельников московского великого князя Ивана III Васильевича упоминается Федька Иванов сын Поелов¹⁷. Возможно, это был внук или правнук бывшего владельца юрьевского села Поеловского¹⁸.

Вотчины Василия Олферьевича располагались к юго-западу от Юрьева-Польского. Их административным центром было село Кучки, к которому тянула деревня Матвеево. По названию своей главной вотчины Василий Олферьевич прозвался Кучецким. Следует подчеркнуть, что его владения находились в непосредственной близости от сел, принадлежавших боровско-серпуховскому князю Владимиру Андреевичу Храброму Служба в его уделе прочно связала Кучецких с Троице-Сергиевой обителью¹⁹. В Радонежской волости В. О. Купецкому принадлежало крупное село Морозовское, к которому тянуло несколько деревень. По подсчетам С. 3. Чернова, размеры этой вотчины достигали 531 десятину. Вокруг села Морозовского находились владения радонежских князей. По мнению исследователя, Василий Олферьевич служил в их уделе. Последним его сюзереном был князь Василий Ярославич²⁰.

Во второй половине XV в. Купецкие, как и многие другие юрьевские и радонежские землевладельцы, связывают свою службу с московским великокняжеским двором. Известны вклады конца XV - середины XVI в. Станищевых, Дятловых и Купецких, данных с целью поминания своих предков, в Московский Симонов монастырь²¹.

Во второй трети XV в. наиболее заметным в служебном отношении представителем рода стал Зиновий Алексеевин Станищев. По предположению С. Б. Веселовского, этот боярин мог быть приближенным лицом семьи удельных боровско-серпуховских князей²². Найденный С. М. Каштановым акт с именем Зиновия Алексеевина косвенно подтверждает данную топку зрения²³. Соглашается с ней и С. 3. Чернов²⁴. Выводу о службе 3. А. Станищева при дворе боровско-серпуховских князей не противоренат документы 1437-1456 гг., в которых фигурирует данный боярин. Один из этих актов был связан с Троице-Сергиевым монастырем²⁵, а другой — с судом боярина по жалобе мелких вотчинников братьев Д. К. и М. К. Оклячеевых на селище Скитово на р. Пахре. (По версии С. Б. Веселовского это дело рассматривалось в Дмитровском уделе.)²⁶

Итак, версия С. Б. Веселовского, С. М. Каштанова и С. 3. Чернова о том, что 3. А. Станищев был боярином последнего боровско-серпуховского князя Василия Ярославича, одного из наиболее последовательных сторонников владимирского, московского и новгородского великого князя Василия II Васильевича Темного, несомненно, имеет веские основания.

Правоту этого вывода может подтвердить одна замечательная запись генеалогического характера, которая исследователям осталась неизвестной. Она сохранилась на л. 1 Новгородского пергаменного Пролога (на сентябрь — февраль). В 1431-1434 гг. профессиональный писец написал его уставом, в рукописи в большую 1°, на 255 л.²⁷ Согласно вкладной записи, написанной в середине XV в. полууставом в правом столбце л. 1, «+ Сии Прилогъ (так!) взаm из Роусы, и выкоупилъ его Зиновеи Wлексѣевич да с(ы)нъ его Иваи и послали есма сии Прилогъ кь с(вд)т(о)моу м(у)ч(е)н(и)коу Борисоу Глѣбоу даромъ, безъ выкоупа. И кто имеm ерѣевъ слоужиь оу тое ц(е)ркви, гдѣ сии Прилогъ, ини молаm Б(ог)а за ωсподара нашего за кназа Васил(ь)А Ирославича и за нас за грѣшных Б(ог)а молать»²⁸. На л. 255 левого столбца этого рукописного Пролога сохранилась еще одна запись. Она была ранее сделана другим писцом, который при этом пользовался «греческими буквами, тайнописью и глаголицей». Согласно переводу Е. Э. Гранстрем, в ней отмечается: «А в сен книзе тетратеи тридесять семь да пять листов. А подписал поп Таврило рожественыи в л(е)m(о) 6964 (т. е. 1455/56) при великем кн(а)зи Василии Василиевиче при архиепископе Iωне Кiевскюм все[я Русин]»²⁹. К сожалению, сведения уникальных записей этой рукописи не привлекали внимания ни исследователей истории рода Станищевых, ни Борисоглебской церкви в Старой Руссе³⁰.

1456 год был знаковым для развития отношений между Московским и Новгородским княжениями. 19 января 1456 г. между ними началась очередная война. 2 февраля одна из московских ратей под командованием лучших воевод и бояр великого князя Василия II Темного — князя Ивана Васильевича Стриги Оболенского и Федора Васильевича Басенка, а также видного волоцкого вотчинника Семена Семеновича Карамышева неожиданно вторглась в южные волости Новгородской земли. 9 февраля воины великого князя напали на Старую Руссу и сходу захватили город. Московские ратники и служилые татары (в том числе казанского хана Мамотяка) быстро его ограбили. На обратном пути домой один из московских отрядов в 200 человек, из-за трофеев медленно шедший по снегу, нагнала новгородская рать. Однако 15 февраля 1456 г. во время боя она была разгромлена воинами великого князя.

Согласно московской версии событий, известие о поражении своей рати настолько угнетающе подействовало на новгородцев, что они стали «яко пьяни». Несмотря на военную поддержку псковичей, новгородская политическая элита уже не помышляла о продолжении войны против Московского великого княжения. Ее лидеры обратились к архиепископу Евфимию II с просьбой о посредничестве, чтобы заключить мир с великим князем Василием II Темным³¹.

В состав великокняжеской рати, совершившей внезапный захват Старой Руссы, находившейся в Шелонской пятине, должен был входить отряд воинов боровско-серпуховского князя Василия Ярославича. Согласно неоднократно заключаемым докончаниям с великим князем Василием II Темным, удельный правитель должен был поддерживать его политику и военные действия. Князь Василий Ярославич был обязан участвовать во всех походах, направленных против внешних и внутренних врагов правителя Московского великого княжения³².

Не противоречат обязанности удельного князя Василия Ярославича участвовать в московско-новгородской войне 1456 г. и памятники великокняжеского летописания. Они отмечают сбор в Волоке Дамском войск великого князя Василия II Темного и его не названных по имени братьев. (Очевидно, это событие произошло в 20-е числа января 1456 г.)³³ Достоверность участия отрядов удельных князей в этой войне с Великим Новгородом подтверждает и московский проект Яжелбицкого договора. В 20-х числах февраля 1456 г. в этом источнике был отмечен обязательный отпуск «нятцевъ» и «полону» со стороны «великихъ князей и его братьи молодшои (курсив мой. — А. К.) изо всего его великого княжеша, ино тыи нятци и той полонъ отпустиша без окупа на обе половинѣ, и старой и новой»³⁴.

По предположению исследователей, в данном случае в летописях речь могла идти лишь о верейско-белозерском князе Михаиле Андреевиче и боровско-серпуховском князе Василии Ярославиче³⁵. Запись на л. 1 Пролога не оставляет сомнений в том, что служилые люди шурина великого князя действительно принимали участие в походе на южные волости Новгородского княжения. В связи с этим событием Л. В. Черепнин предполагал, что «решение о ссылке Василия Ярославича в заточение было принято московским правительством в связи с организованным в 1456 г. походом на Новгород, когда оно стремилось предотвратить возможность открытого проявления оппозиции в уделах»³⁶.

Сразу стоит отметить, что известные в настоящее время сведения источников не позволяют видеть в действиях московских удельных князей в январе — феврале 1456 г. никаких оппозиционных действий. Единственное, чем мог быть недоволен великий князь Василий II Темный, так это то, что оставшиеся в Северо-Восточной Руси удельные Калитовичи охотно принимали к себе на службу некоторых бояр, детей боярских и дьяков, служивших ранее семьям князей, которые в 1453-1456 гг. были вынуждены эмигрировать в Великое княжество Литовское (далее — ВКЛ). В любом случае в конце января 1456 г. верные своим обязательствам перед великим князем Василием II Темным князья Михаил Андреевич и Василий Ярославич привели свои отряды в Волок Ламский для предстоящего похода на владения Великого Новгорода. Причиной для недовольства правителей московских уделов могли стать лишь действия самой великокняжеской власти. Ведь именно Василий II Темный нарушил ранее заключенные по его инициативе договоры. Он отобрал у Василия Ярославича два важных удела, Бежецкий Верх и Звенигород, пожалованные великим князем своему шурину совсем недавно — в 1454 г. Поэтому неслучайно, что, когда великий князь Василий II Темный умер, на л. 79 об. рукописной Постной Триоди в списке первой половины XV в., находившейся в Московском Чудове монастыре, по этому поводу после 28 марта 1462 г. появилась памятная запись летописного характера. А позднее ниже последней более мелким полууставом последней трети XV в. рукой другого лица была сделана жесткая оценка действий покойного правителя Москвы, являвшегося по наследству ктитором этой кремлевской обители: «Июда, душегубець, рок твои пришед»³⁷.

Возвращаясь к Прологу, следует выяснить, мог ли он оказаться в числе тех многочисленных трофеев («товаров»), которые, согласно летописцу, москвичи и их союзники захватили в начале февраля 1456 г. в Старой Руссе. И так ли было на самом деле?

Благодаря тексту записи в Прологе, можно установить, что в начале 1456 г. 3. А. и И. 3. Станищевы стали вкладчиками Борисоглебского храма. В Старой Руссе он располагался рядом с Никольским мостом в городском конце Середка. Исследователи не исключают, что в XIII-XV вв. именно Борисоглебский храм мог быть «центром корпорации новгородских солеторговцев («прасолов»)»³⁸. В Старой Руссе он располагался на главной торговой площади города³⁹. На рынках Северо-Западной Руси новгородские солеторговцы фактически были местными монополистами, но даже их «соляные источники в XIV-XV вв. не обеспечивали полностью потребностей Новгорода, вынужденного закупать дополнительно немецкую соль у ганзейских купцов»⁴⁰. Получая большие прибыли, новгородские купцы-прасолы стремились улучшать и украшать свою церковь в Старой Руссе. В 1403 г. взамен деревянного на их средства был воздвигнут каменный храм, посвященный тем же святым⁴¹. Еще до Смуты, очевидно, в конце XV-XVI в. в нем появляется придел во имя Флора и Лавра⁴².

Судя по всему, Борисоглебский храм в Старой Руссе обладал неплохой для своего времени библиотекой. Помимо пергаменного Пролога 1431-1434 гг., например, известно, что в XV- начале XVII вв. его духовенство пользовалось по крайней мере еще одной харатейной рукописью. Это было Евангелие-тетр, также написанное в первой трети XV в. В XVII в. эта книга покинула библиотеку Борисоглебского храма и Старую Руссу, а затем стала бытовать у новых владельцев, проживавших в Моложанском погосте⁴³. С XV в. это был административный центр Моложанской губы Псковской земли. Согласно писцовым книгам 1585-1587 гг., в Моложанском погосте находились деревянная Дмитриевская церковь и три двора причта⁴⁴. Борисоглебские прихожане оставались состоятельными и в XVI в. Известно, что между 20 августа 1591 г. и 1 марта 1592 г. поп храма Василия Парийского «из Заполистья» переписал за 30 алтын по их заказу бумажный Октоих⁴⁵.

Однако указанной выше версии о судьбе Пролога противоречит один важный факт. Известные нам письменные источники не упоминают в Старой Руссе такого приходского или монастырского храма, который до конца XV в. был бы посвящен празднику Рождества Пресвятой Богородицы⁴⁶. Поэтому предполагать, что Пролог, вложенный в Борисоглебский храм 3. А. и И. 3. Станищевыми, изначально происходил именно из Старой Руссы, вряд ли возможно.

Анализ содержания текстов записей на л. 1 и 255 Пролога позволяет прийти к некоторым выводам. Во-первых, можно несколько прояснить судьбу рукописного Пролога. В 1430-1455/56 гг. он находился в Рождественском соборе. Поскольку по пути в Старую Руссу Станищевы останавливались на Волоке Ламском, то не исключено, что они могли купить для себя пергаменный Пролог именно в этом старинном центре древнерусской книжности, тесно связанном с новгородскими областными традициями. Поэтому, например, понятно, почему в Волоке Ламском в качестве писчего материала еще использовался пергамен, а не утвердившаяся в Северо-Восточной Руси бумага.

В конце января 1456 г. в качестве вклада этот рукописный Пролог перешел во владение Борисоглебской церкви в Старой Руссе. Выбор 3. А. и И. 3. Станищевыми именно этого городского храма, конечно, не был случаен. «Устав князя Всеволода» позволяет предполагать, что Борисоглебская церковь относилась к числу древнейших храмов Старой Руссы. Она могла функционировать в городе не позднее 1127 г., или 1135 - начала 1136 г.⁴⁷

Результаты археологических раскопок дают возможность установить, что именно в городском конце Середка располагались древнейшие улицы Старой Руссы, которые упоминаются в летописях, а также проживала наиболее привилегированная часть горожан. Судя по обнаруженным здесь находкам, прихожане Борисоглебского храма были тесным образом связаны с лицами великокняжеской администрации. Комплекс этих фактов «позволяет считать его древнейшей городской церковью»⁴⁸.

По-видимому, жителям Руси о почитании православных реликвий Борисоглебского храма Старой Руссы кое-что было известно еще до зимы 1455/56 г. Поэтому вряд ли случайно, что именно на него пал выбор Станищевых. Древность Борисоглебского храма могла придавать ему определенный сакральный авторитет и позволяла местным священникам и клирошанам получать вклады за здравие и на помин души не только от зажиточных и рядовых горожан, но и представителей военно-служилой знати. Поскольку именно в этом районе Старой Руссы проживали лица, связанные с великокняжеской администрацией, 3. А. и И. 3. Станищевы могли быть уверены в 1456 г., что их вклад попадет в надежное место и не станет чьим-то трофеем.

В 1609, зимой 1610, 1611 и 1612 гг. Старая Русса сильно пострадала от действий мародеров из Тушинского лагеря и интервентов, особенно из числа подданных Речи Посполитой⁴⁹. В это время следы пергаменного Пролога, вложенного в Борисоглебскую церковь Станищевыми, теряются.

Согласно писцовой книге 1624 г.: «В Старой же Русе на посаде на площади церковь была каменная во имя Бориса и Глеба, у тое ж церкви был предел во имя Фрола и Лавра, от разоренья литовских и неметцких людей россыпалась, а образы и книги и ризы и всякое церковное строенье поймали литовские люди»⁵⁰. В одно из этих разорений города (очевидно, уже в 1609 г.) Пролог был украден ворами из Борисоглебского собора.

В Смутное время аналогичным образом сложилась судьба и других рукописных книг из церквей Старой Руссы. Так, например, благодаря вкладной записи на Евангелии, происходящим из старорусского Спасо-Преображенского монастыря, выясняется, что 23 апреля 1609 г. «панъ Ляховсiя земли Iванъ θедоровъ с(ы)нъ Черновскiй услышавъ, что то с(вя)тое Еванг(е)лiе Всем(и)л(ос)тива Сп(а)са и взял у г(осу)д(аре)ва войска у казаковъ, и отдалъ ко Всем(и)л(ос)тивому же Сп(а)су въ монастырь к Старо[й] Русе, и о здравiе его за то Б(о)га молить, а по смерти его поминати, а подписал многогрѣшный Богданко Петров»⁵¹. Этот вкладчик, по-видимому, был представителем богатой семьи волынских господарских земян и шляхты Черневских⁵², предками которых были каменецкие бояре⁵³.

Во-вторых, запись на л. 1 пергаменного Пролога дает полное основание утверждать, что боровско-серпуховскому князю Василию

Ярославичу служил не только 3. А. Станищев, но и старший сын боярина — Иван Зиновьевич. Подобно своим служилым людям, князь Василий Ярославич также не был чужд чтению, организации переписки и распространения рукописных книг. Так, например, известно, что в 1452 г. удельный князь «повелел» переписать Житие Григория Омиритского и Прение его с Ерваном⁵⁴.

В-третьих, составление вкладной записи Станищевых, с просьбой о молении «за осподаря нашего за князя Василия Ярославича и за нас за грешных Бога молять», может относиться к довольно короткому периоду времени. Речь идет о событии, состоявшемся между 15 февраля и 10 июля 1456 г. Эти хронологические рамки ограничиваются началом похода московской рати на Торжок и днем, когда в Москве произошел арест удельного князя Василия Ярославича. Однако более вероятно, что вклад рукописного Пролога в Борисоглебский собор был осуществлен 3. А. и И. 3. Станищевыми во время захвата великокняжеской ратью Старой Руссы или спустя некоторое время после этого, когда, например, в конце февраля 1456 г. в Яжелбицах был заключен мирный договор между представителями политических лидеров Великого Новгорода и Москвы⁵⁵.

По-видимому, в это время опытный боярин 3. А. Станищев был хорошо информирован о внутриполитической ситуации при великокняжеском дворе. Уже во время Московско-новгородской войны в конце января — феврале 1456 г. он начал отчетливо понимать, что у его могущественного удельного сюзерена, известного своей многолетней верностью великому князю Василию II Темному даже в его самые черные дни, наступили тяжелые времена.

Поэтому после заключения Яжелбицкого мира, но еще до вероломного ареста 10 июля 1456 г. в Москве князя Василия Ярославича боярин 3. А. Станищев и его семья смогли перейти из удела на службу к великому князю Василию II Темному. На эту перемену в судьбе 3. А. Станищева косвенно указывает уникальная запись о полной грамоте Ивана Яковлева на «Иванца Мосеева сына с детьми». К нему приходил пристав Исак «от Зиновья Олексеевичя». При этом «таможницы великого князя Василья Васильевича тамгу взяли», а «от князя Василия Ярославичя восмик (т. е. осменник. — А. К.) поп Онофрий». Придерживаясь датировки Е. И. Колычевой, И. А. Голубцов датировал этот акт периодом между 1425-1456 гг.⁵⁶

Между тем сохранившийся текст позволяет предполагать, что в момент этой сделки 3. А. Станищев уже был наместником Московской трети со стороны великого князя Василия II Темного, а не удельного князя Василия Ярославича. На такой именно служебный статус боярина указывают два факта: во-первых, в его случае не было пояснения, третником какого удела или какого князя был 3. А. Станищев⁵⁷; во-вторых, указание в тексте источника, что «у полные печать, писано в кругу: “спи”»⁵⁸, а не тамги удельного князя⁵⁹. Таким образом, следует датировать эту полную грамоту не периодом между 1425-1456 гг., а более точно — между мартом и 9/10 июля 1456 г.

Итак, можно установить, что летом 1456 г. Станищевы не только не бежали вместе с князем Иваном Васильевичем на территорию ВКЛ, но и, скорее всего, находились в Москве. Возможно, поэтому удельный князь Василий Ярославич не чувствовал здесь для себя какой-либо угрозы. Более того, становится ясно, что зимой 1461/62 г. представители рода Станищевых вряд ли могли иметь какое-либо отношение к организации и участию в заговоре Владимира Давыдовича Красного, хотя его благородной целью было освобождение из заключения в Угличе бывшего удельного князя Василия Ярославича⁶⁰.

Последний вывод подтверждается тем фактом, что все сыновья наместника Московской трети 3. А. Станищева — Иван, Василий Дятел и Прокофий (Прокопий) Скурат, несмотря на службу своих ближайших предков в уделах, смогли сделать хорошие карьеры при дворе московского великого князя Ивана III Васильевича. При этом их младшие двоюродные братья — Даниил, Дмитрий и Василий Лазаревичи — первоначально подвизались на службе в уделе дмитровского князя Юрия Васильевича; и лишь после его смерти 12 сентября 1471 г. они перешли на службу в Москву. В 1477-1478 гг. присоединение Великого Новгорода к Русскому государству открывает новую страницу в истории отношений с ним потомков бояр Станищевых.

---

¹ Веселовский С. Б.: 1) Исследования по истории опричнины. М., 1963. С. 381-382 ; 2) Исследования по истории класса служилых землевладельцев. М., 1969. С. 422—429.
² Чернов С. 3. Три семьи радонежских бояр // Русское Средневековье : сб. статей в честь профессора Юрия Георгиевича Алексеева / отв. ред. А. Ю. Дворниченко. М., 2012. С. 657-666, 683-684, 694.
³ Зимин А. А. Формирование боярской аристократии в России во второй половине XV - первой трети XVI в. М., 1988.
⁴ Мазуров А. Б., Никандров А. Ю. Русский удел эпохи создания единого государства : Серпуховское княжение в середине XIV - первой половине XV в. М., 2008.
⁵ Кузьмин А. В. Московский посол и наместник в Новгороде в середине XIV в. (Историко-генеалогические заметки) // Прошлое Новгорода и Новгородской земли : материалы науч. конф. / сост. В. Ф. Андреев. Новгород, 1998. С. 51-57.
⁶ Грамоты Великого Новгорода и Пскова. М. ; Л., 1949 (далее — ГВНП). № 40. С. 71-72 [Подлинник]; см. также: Черепнин Л. В. Новгородские берестяные грамоты как исторический источник. М., 1969. С. 379.
⁷ Wojtowicz М. Древнерусская антропонимия XIV-XV вв. : Северо-Восточная Русь. Poznan, 1986. С. 42.
⁸ Акты социально-экономической истории Северо-Восточной Руси конца XIV - начала XVI в. (далее — АСЭИ). М., 1952. Т. 1.№ 129. С. 100, № 538. С. 415 [Список сер. XVI в.].
⁹ РГАДА. Ф. 181. № 67/90. Л. 74 об., № 173/278. Л. 396 ; Веселовский С. Б. Исследования по истории класса служилых землевладельцев. С. 422-423; и др.
¹⁰ Духовные и договорные грамоты великих и удельных князей XIV-XVI вв. (далее — ДДГ) М. ; Л., 1950. № 17. С. 50 [Список 2-й пол. XV в.]. Л. В. Черепнин полагал, что этот документ был составлен около 1401-1402 гг. (Черепнин Л. В. Русские феодальные архивы XIV-XV вв. М. ; Л., 1948. Ч. 1. С. 71-75). Однако наблюдения А. А. Зимина, датирующего составление грамоты более поздним временем (до ноября 1408 г.), имеют более убедительную доказательную базу (ср.: ДДГ. № 17. С. 46, 47, 51 [Список 2-й пол. XV в.] ; Зимин А. А. О хронологии духовных и договорных грамот великих и удельных князей XIV-XV вв. // Проблемы источниковедения. М., 1958. Сб. 6. С. 290-291). О датировке этой грамоты 1410 г. неоднократно писалось в историографии. Подробнее об этом, например, см.: Экземплярский А. В. Великие и удельные князья Северной Руси в татарский период с 1238 по 1505 гг. : Биографические очерки по первоисточникам и главнейшим пособиям. СПб., 1891. Т. 2. С. 302-305 ; Ключевский В. О. Боярская Дума Древней Руси. Изд. 3-е. М., 1902. С. 77 ; Веселовский С. Б.: 1) К вопросу о происхождении вотчинного режима. М., 1926. С. 98 ; 2) Исследования по истории класса служилых землевладельцев. С. 423 ; Тихомиров М. Н. Средневековая Москва в XIV-XV вв. М., 1957. С. 200 ; Кучкин В. А. Сподвижник Дмитрия Донского // Вопросы истории. 1979. № 8. С. 116. С. М. Каштанов, вслед за Л. В. Черепниным, сначала также предлагал датировать духовную грамоту князя Владимира Андреевича Храброго около 1401-1402 гг. (Каштанов С. М. Из истории русского средневекового источника. М., 1996. С. 106). Однако позднее его точка зрения изменилась. Подробно проанализировав содержание этого документа, С. М. Каштанов отнес время составления духовной грамоты правителя Боровско-Серпуховского удела к концу 1409 - началу 1410 г., точнее — до 14 мая 1410 г. (Каштанов С. М. К вопросу о первом упоминании и времени основания Малоярославца // Малоярославец: проблемы истории и возрождения. Малоярославец, 2001. С. 23-27). Этот вывод был развит А. Б. Мазуровым, обратившим внимание на отсутствие в духовной грамоте благословения митрополита Фотия, который прибыл в Москву лишь 23 марта 1410 г. (Мазуров А. Б., Никандров А. Ю. Русский удел эпохи создания единого государства. С. 226-232; ср.: Черепнин Л. В. Русские феодальные архивы XIV-XV вв. Ч. 1. С. 71-75 ; Фетищев С. А. К истории договорных грамот между князьями московского дома конца XIV - начала XV в. // ВИД. СПб., 1994. Т. 25. С. 68-69 [с датой акта — между началом 1404 - началом 1406 гг.]; и др.).
¹¹ Кузьмин А. В. Юрьевское княжество // Большая Российская энциклопедия : в 35 т. / председатель науч.-ред. совета Ю. С. Осипов ; отв. ред. С. Л. Кравец. М., 2017. Т. 35 : Шервуд — Яя. С. 608.
¹² ДДГ. № 17. С. 46.
¹³ Кучкин В. А. Формирование государственной территории Северо-Восточной Руси в X-XIV вв. М., 1984. С. 235, 238. Рис. 8 : Юрьевское княжество к 1340 г.
¹⁴ ОР РГБ. Собрание графа Н. П. Румянцева. № 348. Л. 624 об. ; Редкие источники по истории России / под ред. А. А. Новосельского и Л. Н. Пушкарева ; сост. М. Е. Бычкова. М., 1977. Вып. 2. С. 68; и др.
¹⁵ Подробнее о Кузьминских в XV-XVI вв., например, см.: Писцовые книги Московского государства : Писцовые книги XVI в. СПб., 1872. Ч. 1. Отд. 1. С. 855 ; Акты Московского государства. СПб., 1890. Т. 1. № 45. Стб. 81 ; Шумаков С. А. Сотницы (1554-1572 гг.), грамоты и записи (1628-1701 гг.). М., 1904. Вып. 3. С. 32; Тысячная книга 1550 г. и Дворовая тетрадь 50-х гг. XVI в. (далее — ТКДТ). М. ; Л., 1950. С. 156. Л. 117 об., С. 174. Л. 129 об., С. 185. Л. 138 об., С. 187. Л. 140 ; Акты феодального землевладения и хозяйства XIV-XVI вв. (далее — АФЗХ). М., 1951. Ч. 1 / подгот. к печати Л. В. Черепнин ; отв. ред. С. В. Бахрушин. № 155. С. 135, № 157. С. 141 [Списки XVII в.]; 1956. Ч. 2 / подгот. к печати А. А. Зимин ; отв. ред. Л. В. Черепнин. № 277. С. 286 [Подлинник], № 280. С. 289 [Список XVIII в.] ; Кобрин В. Б. Власть и собственность в средневековой России (XV-XVI вв.). М., 1985. С. 99,131 ; Давыдов Н. В. Шатурский край при царе Михаиле Федоровиче в письмах и мерах кн. В. П. Кропоткина. М., 2010. [Приложение 23]. С. 310 ; Кузьмин А. В. На пути в Москву : Очерки генеалогии военно-служилой знати Северо-Восточной Руси в XIII - середине XV в. М., 2013. Т. 1. С. 102, 138, 162 ; Корзинин А. Л. Государев двор Русского государства в доопричный период 1550-1565 гг. М. ; СПб., 2016 (по указ.); и др.
¹⁶ Подробнее о Стромиловых в XV - начале XVII в., например, см.: Рум-мель В. В., Голубцов В. В. Родословный сборник русских дворянских фамилий. СПб., 1887. Т. 2. С. 418—438 ; Стромилов Н. С. Род Стромиловых XTV-XIX вв. : Сказание, исторические деятели, поколенная роспись и герб. Владимир, 1887 ; Шумаков С. [Л.] Сотницы, грамоты и записи. М., 1908. Вып. 4. № 55. С. 59-60 ; Черепнин Л. В. Из истории древнерусских феодальных отношений XTV-XVI вв. // ИЗ. 1940. Т. 9. С. 54-61 ; Веселовский С. Б.: 1) Феодальное землевладение в Северо-Восточной Руси. М. ; Л., 1947. Т. 1. Ч. 1 : Частное землевладение; Ч. 2 : Землевладение митрополичьего дома. С. 191, 222, 224, 348-353, 361, 374, 423, 425, 428, 434 ; 2) Дьяки и подьячие XVXVII вв. М., 1975. С. 498 ; 3) Труды по источниковедению и истории России периода феодализма. М., 1978. С. 205 ; ТКДТ. С. 70. Л. 134 об., С. 74. Л. 139, С. 152. Л. 114, С. 173. Л. 129 об., С. 174. Л. 130 ; АФЗХ. 1951. Ч. 1; 1961. Ч. 3 (по указ.); Зимин А. А.: 1) Дьяческий аппарат в России второй половины XV- первой трети XVI в. //ИЗ. 1971. Т. 87. С. 270-271 ; 2) Летописные свидетельства о коронации Дмитрия-Внука и заговоре Владимира Гусева (1497-1498 гг.)// Летописи и хроники : сб. статей, 1973 г. Посвящен памяти А. И. Насонова/ отв.ред. акад. Б. А. Рыбаков. М., 1974. С. 240-248 ; Шилов В. В. Новый документ о монастырском землевладении в годы опричнины // АЕ за 1982 г. М., 1983. С. 90-95 ; Памятники деловой письменности XVII в.: Владимирский край / изд. подгот.: С. И. Котков, Л. Ю. Астахина, Л. А. Владимирова, Н. П. Панкратова; под ред. С. И. Коткова. М., 1984. № 4. С. 16. Л. 34 об., № 11. С. 23. Л. 242-245 об.; Кобрин В. Б. Власть и собственность в средневековой России ... С. 188-192,197,213 ; Мазуров А. Б., Никандров А. Ю. Русский удел эпохи создания единого государства. С. 234-235 ; Антонов А. В. Историко-археографические исследования: Россия XV - начала XVII в. М., 2011. С. 17,101,148,227 Пономарёва И. Г. Великокняжеская канцелярия при Василии Темном // АЕ за 2006 г. М., 2011. С. 136-137, 139 ; Кузьмин А. В. На пути в Москву : Очерки генеалогии военно-служилой знати Северо-Восточной Руси в ХШ - середине XV в. М., 2015. Т. 2. С. 102,138,162 ; Корзинин А. Л. Государев двор Русского государства в доопричный период 1550-1565 гг. (по указ.); и др.
¹⁷ Разрядная книга, 1475-1598 гг. М., 1966. С. 26. Л. 24. Происхождение Ф. И. ПоеловаВ. Д. Назарову осталось неизвестным (ср.: Назаров В. Д. Нетитулованная знать по походному списку двора Ивана III в 1495 г. // Российское государство в XIV-XVII вв. : сб. статей, посвящ. 75-летию со дня рождения Ю. Г. Алексеева / отв. ред. А. П. Павлов. СПб., 2002. С. 583).
¹⁸ В целом ситуация с изучением служилого двора боровско-серпуховских князей не очень хорошая. Во многом это объясняется крайней малой толикой сохранившихся источников по данной теме. Так, например, исследователи боровского дворянства вынуждены констатировать, что «к сожалению, источниковая база не позволяет представить, даже приблизительно, структуру уездного землевладения в XV-XVI вв. (Киселев И. А., Крапивин С. В. Землевладение «московских чинов» в Боровском уезде в XVII в. // Реализм исторического мышления: проблемы отечественной истории периода феодализма : Чтения памяти А. Л. Станиславского : тезисы докл. и сообщ. / отв. ред. В. А. Муравьев. М., 1991. С. 116-117).
¹⁹ Веселовский С. Б. Исследования по истории класса служилых землевладельцев. С. 423.
²⁰ Чернов С. 3. Три семьи радонежских бояр. С. 657-666.
²¹ Алексеев А. И., Маштафаров А. В. Вкладная и кормовая книга Московского Симонова монастыря // Вестник церковной истории. 2006. № 3. С. 58-59. Л. 54-55, С. 62. Л. 58 об., С. 90. Л. 90 об.; и др. В середине XVI в. Пафнутий (Станищев) был келарем и чашником Московского Симонова монастыря (Там же. С. 55. Л. 50-50 об.; АФЗХ : Акты Московского Симонова монастыря (1506-1613 гг.) / сост. Л. И. Ивина; отв. ред. А. Г. Маньков. Л., 1983 (по указ.); и др.).
²² Веселовский С. Б. Исследования по истории класса служилых землевладельцев. С. 423.
²³ Каштанов С. М. Очерки русской дипломатики. М., 1970. № 16. С. 372 [Список 30-х гг. XVI в.].
²⁴ Чернов С. 3. Три семьи радонежских бояр. С. 658-660.
²⁵ АСЭИ. Т. 1. № 231. С. 164 [Список сер. XVI в.].
²⁶ АСЭИ. М., 1956. Т. 2. № 358. С. 351-352 [Список XVII в.]. В. Б. Кобрин колебался, пытаясь определить точное служебное положение 3. А. Станищева при рассмотрении этого дела. По мнению исследователя, он был «судьей последней инстанции по тяжбе двух мелких вотчинников Московского уезда в середине XV в., но не исключено, что он не был боярином введенным: мелкие землевладельцы могли и не пользоваться прерогативой великокняжеского суда» (Кобрин В. Б. Власть и собственность в средневековой России ... С. 171).
²⁷ ОР РНБ. Ф. 550. Основное собрание рукописных книг. F.n.I. № 48.
²⁸ Описание русских и славянских рукописей : Рукописи русские, болгарские, молдо-влахийские, сербские / сост. Е. Э. Гранстрем ; под ред. Д. С. Лихачева. Л., 1953.С. 63.
²⁹ Там же. С. 64.
³⁰ Например, ср.: Веселовский С. Б. Исследования по истории класса служилых землевладельцев. С. 422-429 ; Мусин А. Е., Торопова Е. В., Торопов С. Е. Христианские древности Старой Руссы // Новгород и Новгородская земля. История и Археология : (материалы науч, конф.) / сост. А. С. Хорошев ; отв. ред. В. Л. Янин. Новгород, 2002. Вып. 16. С. 174-187 ; Ядрышников В. А. Архитектура Старой Руссы XII - начала XX в. М. ; СПб., 2010 ; Чернов С. 3. Три семьи радонежских бояр. С. 657-666, 683-684, 694; и др.
³¹ Ср.: ПСРЛ. Т. 16. СПб., 1889. Стб. 194-196; ПСРЛ. Т. 18. М., 2007. С. 210-211. Л. 431 об.-435; Т. 25. М., 2004. С. 274. Л. 383 об.-384; Т. 26. М., 2006. С. 215-216. Л. 364 об.-Збб; Т. 27. М., 2007. С. 119-120. Л. 349-352; и др.
³² ДДГ. № 27. С. 70 [нач. 1433 г., список XV в.], № 45.1-Па~б. С. 130, 133, 136, 139 [сер. 1447 г.], № 56а~б. С. 170, 173 [1453-1454 гг.], № 58. С. 181, 184-185 [1456 гг. — подлинники]. Документы датируются с учетом новейших наблюдений в историографии. Подробнее об этом, например, см.: Назаров В. Д. Рюриковичи Северо-Восточной Руси в XV в. : (О типологии и динамике княжеских статусов) // Сословия, институты и государственная власть в России (Средние века и раннее Новое время) : сб. статей памяти акад. Л. В. Черепнина / отв. ред. акад. В. Л. Янин и В. Д. Назаров. М., 2010. С. 406, 412—413).
³³ ПСРЛ. Т. 18. С. 210. Л. 431 об.-432; Т. 25. С. 274. Л. 383 об.; Т. 26. С. 215. Л. 364 об.; Т. 27. С. 119. Л. 349; и др. Не проанализировав хронологическую последовательность событий первой половины XV в., Н. Е. Носов пришел к ошибочному выводу о том, что арест «ярославского» (sic!) князя Василия Ярославича состоялся накануне похода войск великого князя Василия II Васильевича Темного против Великого Новгорода (ср.: Носов Н. Е. Завершение объединения Руси и свержение татаро-монгольского ига// Копанев А. И., Маньков А. Г., Носов Н. Е. Очерки истории СССР. Конец XV - начало XVII в. Л., 1957. С. 39).
³⁴ ГВНП. № 23. С. 43 [Список конца XV - начала XVI в.]. О датировке этого документа, например, см.: Янин В. Л. Новгородские акты XII-XV вв. : Хронологический комментарий. М., 1991. С. 180-181, 182.
³⁵ Зимин А. А. Витязь на распутье : Феодальная война в России XV в. М., 1991. С. 173 ; Степенная книга царского родословия по древнейшим спискам : тексты и комментарий : в 3 т. / отв. ред. Н. Н. Покровский, Г. Д. Ленхофф. М., 2012. Т. 3 : Комментарий / сост. Г. Д. Ленхофф. С. 276-277; и др.
³⁶ Черепнин Л. В. Образование Русского централизованного государства в XIVXV в. : Очерки социально-экономической и политической истории Руси. М., 1960. С. 814.
³⁷ Щепкина М.В., Протасьева Т. Н., Костюхина Л. М., Голышенко В. С. Описание пергаменных рукописей Государственного Исторического Музея. Ч. 1 : Русские рукописи // АЕ за 1964 г. М., 1965. С. 216.
³⁸ Перхавко В. Б. Древнерусское купечество: социальный статус и терминология // История: дар и долг : юб. сб. в честь А. В. Назаренко / отв. ред. Н. Н. Лисовой. СПб., 2010. С. 209-210; см. также: Флоря Б. Н. Старая Руса в «Уставе Всеволода» // Норна у источника Судьбы : сб. статей в честь Е. А. Мельниковой / под ред. Т. Н. Джаксон, Г. В. Глазыриной, И. Г. Коноваловой и др. М., 2001. С. 415-419.
³⁹ Курбанова М. П. Некоторые вопросы исторической топографии Старой Руссы // Археология и история Пскова и Псковской земли : Семинар им. акад. В. В. Седова : материалы 54-го заседания / отв. ред. И. К. Лабутина. Псков, 2009. С. 259,262 ; Ядрышников В. А. Архитектура Старой Руссы XII - начала XX в. С. 263-270.
⁴⁰ Перхавко В. Б. Киево-Печерский патерик о торговле солью в Древней Руси // Восточная Европа в древности и средневековье. Проблемы источниковедения : Чтения памяти чл.-кор. АН СССР В. Т. Пашуто : тезисы докл. / отв. ред. А. П. Новосельцев. М., 1990. С. 109.
⁴¹ ПСРЛ. Т. 3. М., 2000. С. 397. Л. 241 об.
⁴² Впервые упоминается в росписи 1615 г. (Ядрышников В. А. Архитектура Старой Руссы XII - начала XX в. С. 263).
⁴³ Описание рукописи подробнее см.: Каталог славяно-русских рукописных книг XV в., хранящихся в РГАДА / сост.: И. Л. Жучкова, Л. В. Мошкова, А. А. Турилов ; под ред. А. А. Турилова. М., 2000. № 10. С. 56-60.
⁴⁴ Подробнее о нем, например, см.: Ефимов А. Н. Древние погосты земли Струго-красненской // Псков. 2007. № 27. С. 15.
⁴⁵ Усачев А. С. Книгописание в России XVI в. М. ; СПб., 2018. Т. 1. С. 80-81, 249, 432, 436; Т. 2. № 647. С. 359; и др.
⁴⁶ Курбанова М. П. Некоторые вопросы исторической топографии Старой Руссы. С. 261. Табл. Впервые лишь в 1615 г. в «Росписи» церквей и монастырей Старой Руссы, пострадавших во время шведской оккупации, на Петрове улице упоминается деревянный храм «Рожество Пречистая» (Писцовые и переписные книги Старой Руссы конца XV-XVII вв. / публ. подгот.: И. Ю. Анкудинов, К. В. Баранов, А. А. Селин ; сост. И. Ю. Анкудинов. М., 2009. Приложение 4. С. 328. Л. 13).
⁴⁷ Кучкин В. А. Возникновение Твери и проблема тверского гостя в «Рукописании» Всеволода // Древнейшие государства на территории СССР : материалы и исследования, 1983 г. / отв. ред. В. Т. Пашуто. М., 1984. С. 209-231.
⁴⁸ Подробнее об этом, например, см.: Мусин А. Е., Торопова Е. В., Торопов С. Е. Христианские древности Старой Руссы. С. 174-187.
⁴⁹ Писцовые и переписные книги Старой Руссы конца XV-XVII вв. С. 36, 88, 98, 100. Подробнее об этом, например, см.: Рабинович Я. Н. Старая Русса в 16091612 гг. //НИС. М. ; СПб., 2011. Вып. 12 (22). С. 183-207.
⁵⁰ Писцовые и переписные книги Старой Руссы конца XV-XVII вв. С. 126. Л. 37 об.-38.
⁵¹ Ср.: Сергий, иеромон. Летопись Старорусского Спасо-Преображенского первоклассного мужского монастыря, в котором находится Чудотворная икона Старорусской Божией Матери, на основании документов и актов, хранящихся в архиве монастыря, с 1192 г. по 1896 г. Новгород, 1896. С. 14, 127-128.
⁵² Согласно условиям Люблинской унии 1569 г., Волынская земля была отторгнута от ВКЛ в пользу Польского королевства. О представителях рода Черневских и их семейных связях на Волыни в XVI-XVII вв., например, см.: Иванишев Н. |Д.] Жизнь князя Андрея Михайловича Курбского в Литве и на Волыни: Акты, изданные Временной Комиссией, Высочайше учрежденной при Киевском военном, Подольском и Волынском генерал-губернаторе. Киев, 1849. Т. 1. № 7. С. 20-21,23 ; Boniecki A. Poczet rodow w Wielkiem ksiestwe Litewskiem w XV i XVI w. Warszawa, 1887. S. 37; Волинськi грамоти XVI ст. / упоряд.: В. Б. Задорожний, А. М. Матвiенко; вiдп. ред. В. В. Шмчук. Киiв, 1995. № 4-5. С. 19-21, № 35. С. 59-60, № 43. С. 78-80, № 78. С. 128-131; Володимирський гродський суд : Подокументш описи актових книг / склад, onnciii Г. Серййчук ; наук, ред.: Г. Боряк, Л. Демченко. Киiв, 2002. Вип. 1. Справи 1-5 (1566-1570). № 2, 12; № 3, 254-256; № 4, 19-21, 149, 156, 165, 178, 248, 268; № 5, 76, 79, 103, 107, 110-112, 116, 119, 141, 176, 182, 189, 198, 316; Литовська Метрика. Книга 561 : Ревiзii украiських замкiв 1545 р. / пiдг. Вол. Кравченко. Киiв, 2005. С. 120. Л. 19 об., С. 153. Л. 51; Ворончук I. О. Населения Волинi в XVI - першi половинi XVII ст: родина, домогосподарство, демографiчi чинники : монографiя. Киiв, 2012. С. 46, 457, 460, 469, 470, 486, 488, 504, 509, 523; и др. Фамильное прозвище Черневских происходит от их владения — имения Чернево. Оно входило в состав Владимирского повета (Волинськi грамоти XVI ст. № 78. С. 128-131 ; Литовська Метрика. Книга 561 : Ревiзii украшських замкiв 1545 р. С. 153. Л. 51).
⁵³ Например, см.: Lietuvos Metrika. Knyga Nr. 523 (1528) : Viesujti reikalu kny-ga 1 / parenge A. Baliulis, A. Dubonis. Vilnius, 2006. P. 82.
⁵⁴ Подробнее о нем, например, см.: Протасьева Т. Н. Описание рукописей Синодального собрания (не вошедших в описание А. В. Горского и К. И. Невоструева). М., 1970. Ч. 1. № 637. С. 52-53 ; Розов Н. Н. Книга в России в XV в. Л., 1981. С. 29 ; Предварительный список славяно-русских рукописных книг, хранящихся в СССР (Для Сводного каталога рукописных книг, хранящихся в СССР) / сост. А. А. Тури-лов ; отв. ред. С. О. Шмидт. М., 1986. № 129. С. 64; и др.
⁵⁵ ГВНП. № 22-23. С. 39-43 [Списки конца XV - начала XVI в.].
⁵⁶ АСЭИ. М., 1964. Т. 3. № 393. С. 412 [Запись 1598 г.].
⁵⁷ Упоминание о верейских и дмитровских третниках, например, см.: АСЭИ. Т. 3. № 393а. С. 412, № 394-395. С. 413, № 396. С. 414, № 399. С. 416, № 401. С. 417; и др.
⁵⁸ АСЭИ. Т. 3. № 393. С. 412.
⁵⁹ Ср.: АСЭИ. Т. 3. № 393а. С. 412, № 394-395. С. 413; и др.
⁶⁰ Подробнее об этом, например, см.: Кузьмин А. В. Происхождение участников заговора 1461-1462 гг. с целью освобождения из заключения боровско-серпуховского князя Василия Ярославича // Русское Средневековье. М., 2012. С. 280-294.

Просмотров: 1327

Источник: А.В. Кузьмин. Станищевы, Лазаревы, Кучецкие и великий Новгород в XIV - середине XVI в. Ч. 1. - 20 стр. Источник: Вспомогательные исторические дисциплины, 2019. С. 307-327

statehistory.ru в ЖЖ: