ЛАРИОНОВ Сергей Дмитриевич (1898 — после 1928)
Показания ЛАРИОНОВА С.Д. 19.04.26 г.
До 1912 г. я только жил религиозной жизнью, ходил в церковь и предавался «игре в священника» дома. Я нашивал себе облачения из газет и бумаги и делал кресты и иконы. В 1912 г. я познакомился с Борисом КИСЕЛЕВЫМ, ему было пятнадцать лет, а мне четырнадцать. Он уже занимался оккультизмом. Я скрывал от него свою страсть игры в священники, потому что он был совершенно не религиозный человек. Он постепенно начал влиять на меня и затягивать в занятия оккультизмом, даже стал моим учителем.
Новая наука меня не захватила, но я терпел учебу, т.к. думал, что будут молитвы и служения.
Прошло года два. Мы с Борисом наделали ряд глупостей, создали из нас двоих «оккультный кружок», заказали штемпель и членские билеты еврейской типографии (удивляюсь, как мы не попались!). Но дело не шло, т.к. кроме нас двоих никого не было.
В 1913 или 1914 г. Борис Львович повел меня к некоему Антонию Николаевичу ДИАЛЬТИ как к учителю и оккультисту. Так как до этого Борис Львович открыл во мне медиумические способности и усыплял меня, вводя в транс, то Антоний Николаевич ДИАЛЬТИ тоже стал меня демонстрировать в качестве медиума и ясновидящего, при этом корыстных целей я не наблюдал.
Так продолжалось до 1916 г., до моего поступления в Медицинскую академию. За этот период времени я стал замечать со стороны Антония ДИАЛЬТИ целый ряд ненормальностей: занимается духовной работой и совершенствованием, а в то же время курит, пьет, злобный, завистливый, и все время принимает какое-то лекарство. Взгляд имел определенно гипнотический, занимался лечебным магнетизмом, писал в оккультном журнале «Изида» статьи.
Борис сделался его учеником и сотрудником, я же не интересовался этими науками, а лишь для компании иногда бывал. Занятия оккультного кружка происходили у ДИАЛЬТИ и там я ничего преступного не замечал. Сомнение было лишь в его шарлатанстве. Он очень боялся меня потерять, а мои домашние боялись его и считали его «темной личностью».
В 1916 г., накануне моего экзамена по латинскому языку, очень серьезного, решавшего мою участь поступления в Медицинскую академию, я был вечером просто в гостях у ДИАЛЬТИ. Он и Борис Львович приняли какой-то порошок и начали уговаривать меня принять тоже для бодрости и настроения. Я сначала отказывался, а потом они почти насильно заставили меня принять. Это был опий в порошке. Приняв его, я сначала ничего не почувствовал, но придя домой я начал мучиться, потому что боялся рассказать домашним. Были все признаки отравления. К утру я своими силами оправился и, совершенно разбитый и больной, я держал экзамен.
Конечно, все окружающие требовали, чтобы я прекратил знакомство, но какая-то непреодолимая сила меня влекла к Антонину ДИАЛЬТИ.
Началась революция 1917 г. Я захворал, затем начал служить, и до 1918 г. потерял связь с ДИАЛЬТИ. Борис Львович КИСЕЛЕВ ходил ко мне. Он очень бедствовал и был удален из дома — кажется, обнаружилось, что он наркоман (опиофаг). Виновником был ДИАЛЬТИ. Борис Львович переехал к нему на квартиру и у него началась клептомания: он воровал хлеб, булки, разные вещи, и покупал себе наркоз.
В 1919 г. (кажется), уже после моего знакомства с митрополитом ВЕНИАМИНОМ и служения в церкви (я прислуживал за архиерейским богослужением), когда я дал ему слово больше не знакомиться с оккультизмом (Борис также давал слово), я взял Бориса к себе на квартиру, совершенно больного и в ужасном виде: он был весь во вшах (болезненное явление при наркомании). Борис дал клятвенное обещание бросить наркоз. Я его устроил на службу, поил и кормил. Все шло хорошо недели две, но в конце концов я нашел у себя ряд подделок под мои медицинские бланки, а на службе Борис выпил все медицинские наркотики. Его уволили, а я изгнал его из дому. Его поместили в лечебницу для наркоманов, но, конечно, из этого ничего не вышло, и он остался наркоманом до сего времени.
Знакомство свое с ДИАЛЬТИ он не прекращал, а, в конце концов, уговорил меня пойти к нему. Я надеялся на свои силы и думал, что он не сможет меня использовать. Но оказалось иначе. Он, безусловно, повлиял на меня. Его ужасно злило, что я не наркоман, а здоровый человек. Его как будто бы обрадовало печальное положение Бориса. ДИАЛЬТИ объявил нам, т.е. конечно мне, что он теперь имеет высокую степень оккультного Ордена и может устроить и нас.
Тогда же ДИАЛЬТИ проник к МЕБЕСУ на Греческий проспект, пустил там пыль в глаза, что у него большая группа учеников и что он входит в Орден. Вот поэтому я и был использован в качестве статиста. Мне был 21 год и я несомненно был развит и ясно чувствовал шарлатанскую подкладку всего предприятия. Но любопытство и смутное желание узнать, что, может быть, там есть истинные оккультисты и маги (про МЕБЕСА ходили легендарные слухи о его силе и прочем), я ждал увидеть великого мага и Учителя.
Со мной обошлись там очень плохо. Я был в свите ДИАЛЬТИ, но когда попробовали мои знания, оказалось, что я ничего не знаю, а если и читал, то всего одну-две книжки. Так и было на самом деле. Я только делал вид, что читал оккультные сочинения, мне не хотелось ударить в грязь лицом перед Борисом. Его эрудиция и знания огромны. Он перечитал все, что возможно, и все время писал. Я же не написал по этому вопросу ни одной строчки. Какие бы мне работы ни задавались, я их не выполнял. В конце концов я так и остался на первой ступеньке.
Я был на Греческом лишь на открытых собраниях и один раз на ритуальном. Смутно помню, что было. Меня поразило полное отсутствие христианской религиозности и я перестал бывать. Впечатление от МЕБЕСА — умный, хитрый человек, но, конечно, без всякой силы, обставляет свою деятельность страшной таинственностью, а за этим прячется уродство и нравственная нечистоплотность. Не могу утверждать, что мною были замечены корыстные цели, но слухи упорно ходили, что все члены Ордена платят и содержат МЕБЕСА. Я не платил ничего ни разу.
Известны мне были там МЕБЕС, Мария Альфредовна [НЕСТЕРОВА], его (кажется) жена, Василий Васильевич КОМАРОВ. Других фамилий и имен не знаю — ни они у меня, ни я у них не был, встречался лишь на Греческом. Все дело было у меня с ДИАЛЬТИ, и он был моим учителем.
Нижеследующая история обнаружила подлинное лицо этой компании. Кто-то из них приходил к митрополиту ВЕНИАМИНУ и от моего имени заявлял, что я передавал им поклон от него; также они вымогали у него для Ордена свечи, ладан и еще что-то. Владыка, конечно, отказал, и был удивлен, узнав, что я уже давно там не бываю. По слухам, дошедшим до меня, меня предали анафеме и постановили считать врагом. В это время и ДИАЛЬТИ был изгнан оттуда, якобы за расхождение о христианстве, но на самом деле, кажется, узнали, что он наркоман и шарлатан.
1920-21 г. я совершенно отклонился от оккультных связей и знакомств, а заинтересовался католичеством. У меня несомненно была врожденная склонность к религиозным церковным формам. Я жаждал всей душой служить и совершать богослужения, но т.к. я был отравлен ядом оккультизма, а в церкви (православной) я увидел много безобразий, то меня и откачнуло в католичество. Но вскоре же, в особенности, как я познакомился с жизнью ксендзов, их охотой на русских, после использования меня как рекламу для привлечения в католицизм, я ушел оттуда, чтобы никогда туда не возвращаться.
Митрополит ВЕНИАМИН простил меня и принял в общение. Это было в 1921 г. Временно я вовсе перестал интересоваться духовно-религиозными вопросами.
В 1922 г. я женился, и снова темные силы начали вовлекать меня в свои сети. К нам начал ходить Антоний Николаевич ДИАЛЬТИ, и в это время я, Борис и Александр Михайлович ШИШОВ под руководством Бориса КИСЕЛЕВА молились по христианскому чину, но с уклоном в мистическую сторону (музыка, белые одежды и знаки). Участвовала и моя жена. Борис клялся, что он оставил употребление наркотиков, и был действительно приличным человеком.
Но вот снова начинается тяготение к оккультизму, Борис КИСЕЛЕВ начинает предлагать свои оккультные знания. Я протестовал, ибо у меня было уже довольно твердое христианское миросозерцание. Мы именовали себя христианским Орденом Святого Духа, как древние розенкрейцеры. Борис КИСЕЛЕВ тянул в сторону оккультизма. Снова появляется на сцену ДИАЛЬТИ. Он приходит к нам и отравляет существование моей жене, которая с первого же раза невзлюбила его. ДИАЛЬТИ нахально, не считаясь с условиями нашей жизни (мы жили в одной комнате), ежедневно ходил к нам, и я совершенно определенно заявляю, как свое предположение, гипнотизировал меня, подчиняя своему влиянию.
Начинается буря дома, скандалы с женой, и, в конце концов, ДИАЛЬТИ получает у нас в доме права гражданства. Он встает во главу нашего Ордена Святого Духа и объявляет, что он — христианин и ничего общего с оккультными тайными обществами не имеет. Мы верим, и т.к. во мне и в моем друге ШИШОВЕ существовало стремление к совершению богослужения, то мы поддаемся уловкам и молимся с ДИАЛЬТИ также, как молились до него. Он ничего не вводил оккультного.
Были лишь знакомые и домашние — всего шесть-семь человек; было только молитвенное богослужение безо всяких оккультных ритуалов, вроде литургии, благословения хлеба и вина. Молитвенный чин был видоизменением церковной литургии (обедни). С внешней стороны было впечатление религиозного сектантства.
За это время бывал и священник Николай Петрович СМИРНОВ. Он очень боялся всего оккультного, но интересовался духовными вопросами.
В зиму 1922/23 г. ДИАЛЬТИ начинает развивать более оккультную линию и всячески уговаривает меня заниматься изучением оккультизма серьезно. Я дал согласие, но, конечно, не выполнил, и все мое знание до сего времени такое, какое было в 1912-1913 г. Я был лишь техническим исполнителем нужных приготовлений. Находясь несомненно под гипнотическим влиянием ДИАЛЬТИ, я тратил свои последние деньги и покупал свечи, ладан, вино для служения, шил облачения, собственноручно устраивал все для богослужения.
Теперь ясно, что меня держали на таком положении, эксплуатируя и мою комнату, и моих домашних. Но, кроме того, у меня несомненно была прежняя страсть к «игре в священники»: я делал все это для удовлетворения стремления совершить богослужение.
Церковь же меня не удовлетворяла, т.к. я видел всю закулисную сторону.
Делал я все по внешнему выполнению богослужения и ритуала с большой охотой, конечно, придавал этому скорее церковные формы, что вызывало протесты Бориса КИСЕЛЕВА и ДИАЛЬТИ.
Зимою 1922/23 г. я с Борисом Львовичем бывал у ОРДОВСКИХ на Бассейной улице, где совершалось богослужение вроде молебна и мною, и Борисом Львовичем. Там бывал один раз или два «некто», очень таинственного вида человек в шапочке на голове, который наблюдал все наши служения. С ним, кажется, приходили Н.СВЕРЧКОВ и еще несколько; двое — один Петр Михайлович по фамилии, кажется, КАЗАНСКИЙ, другого не знаю. Это была одна компания с таинственным незнакомцем. Они перешептывались, безусловно осмеивали нашу молитву. Я так и не узнал, кто был этот «некто», до тех пор, пока Антонин ДИАЛЬТИ не привел его ко мне и не представил как видного оккультиста и Учителя, Б.В.АСТРОМОВА. Они вдвоем совершенно поработили меня, заставляя поить их чаем, угощать и приготовлять облачения для служения.
Б.В.АСТРОМОВ был всего один-два раза, как у нас начинает разыгрываться следующая драма.
Борис Львович КИСЕЛЕВ жил в это время у Александра Михайловича ШИШОВА, который кормил его и помогал ему, т.к. КИСЕЛЕВ в это время очень бедствовал. В один день осенью 1922 г. КИСЕЛЕВ был у меня и начал уходить. Я вышел в переднюю и застал КИСЕЛЕВА с поличным за кражей двух простынь из бельевой корзины. Он сознался, что пьет опий и снова занимается подделкой рецептов и прочим.
Борис Львович КИСЕЛЕВ неоднократно давал мне обещание прекратить употребление опия, ибо мне было очень жаль его: он не мог ни служить, ни работать, но не имел уже почти никакой пищи и голодал, ходил оборванный, окончательно опустился. Много раз я уговаривал его и лаской, и угрозами, но ничего не помогало. Он воровал наркотики везде, где было можно, подделывал бланки врачей и всегда стремился добыть наркоз. То же самое проделывал ДИАЛЬТИ. Он являлся, безусловно, виновником наркомании КИСЕЛЕВА, и научил его употреблять наркотики якобы для высших созерцаний и видений.
Как я благодарю Бога, что он не допустил меня до этого, т.к. попытка их сделать меня наркоманом, кончилась неудачно, и я остался здоровым человеком, хотя и с сильнейшей неврастенией.
Когда КИСЕЛЕВ был застигнут мною за кражей простынь, я окончательно не знал, что делать. Разум говорил, что нужно все покончить, а сердце с жалостью к нему брало перевес. Я потребовал, чтобы он все рассказал и в присутствии А.М.ШИШОВА, который и записал, что он, КИСЕЛЕВ, продолжает пить опиум и ворует для этого разные вещи. Он перечислил много украденных вещей в нашем доме (серебряные ложки), и у А.М.ШИШОВА (часы его брата), и в доме его родных (картины и другая мелочь). Мы были поражены его падением. Он рассказал, что Антонин Николаевич ДИАЛЬТИ такой же, как он, наркоман, такой же потерявший совесть человек, способный к жульничеству и прочему.
Мы были поражены. У меня окончательно укрепилась мысль бросить все, изгнать всех этих проходимцев из моего дома и поставить крест на всякой духовной работе. Такого же мнения была и моя жена. Мы начали советоваться со священником Николаем Петровичем СМИРНОВЫМ, он тоже был за полную ликвидацию всякой этой шарлатанской и шутовской комедии.
В наших душах было омерзение от всей этой грязи и мерзости, которая беспощадно эксплуатировала меня и мою семью, влезая в наш дом.
Какое-то внутреннее озарение вдруг произошло со мною. Это было в марте 1923 г. Я, желая очиститься от всей этой пакости, пошел на исповедь к незнакомому священнику, и он посоветовал мне идти в священники и при этом заметил, что все тогда окончится, т.к. главное — это моя страсть к служению.
Он был членом группы «Живая Церковь», и я с большим увлечением принялся за обновленческое движение, ибо к этому времени совершенно созрели мои политические убеждения. Во мне просыпался революционный дух моего покойного отца. Он был революционным деятелем партии РСДРП и главой первого Совета Рабочих депутатов, кажется, с НОСАРЕМ-ХРУСТАЛЕВЫМ. Я и родился в ссылке, в г. Малмыж Вятской губернии. Отец умер в 1911 г., выгнанный в 1905 г. со службы за забастовки.
Момент решения принятия священства был, несомненно, решающим в моих отношениях с ДИАЛЬТИ, КИСЕЛЕВЫМ и АСТРОМОВЫМ. Я покончил все и заявил, что больше не желаю заниматься с ними комедиями, а иду на серьезную общественную работу. Я ставил себе целью вести борьбу с церковной контрреволюцией и реакцией, погубившей моего духовного отца, митрополита ВЕНИАМИНА, который, как я его знал, был очень простой и малодалекий человек. Я знал, что Церковь использовала его как контрреволюционную силу, все врали советской государственности.
Переживания и принятие священства надорвали мои силы, и я заболел туберкулезом легких в очень сильной форме.
ДИАЛЬТИ и Борис КИСЕЛЕВ также решили бросить всякую оккультную работу и начать новую работу в церкви и обновленческом движении. По простоте сердечной и искренне жалея их, как людей больных, лишенных возможности прекратить наркоз, я не восстал против их желаний, а, скорее, способствовал этому. Моя болезнь прекратила мою возможность видеться с ними, но они все же получили священный сан: ДИАЛЬТИ — священника, а КИСЕЛЕВ — диакона. Я надеялся, что это излечит их от страсти и тем самым прекратится их оккультная работа.
Во время моей болезни я не знал, происходили ли какие совещания между АСТРОМОВЫМ, ДИАЛЬТИ и КИСЕЛЕВЫМ, но в один вечер они собрались у моей постели, и АСТРОМОВ в присутствии священника СМИРНОВА объявил о закрытии нашего Ордена Святого Духа, о лишении ДИАЛЬТИ всяких учительских прав и о конце всей нашей работы с христианской подкладкой. После этого ДИАЛЬТИ служил священником где-то в Ленинграде, КИСЕЛЕВ не захотел быть дьяконом, а я уехал к Николаю Петровичу СМИРНОВУ на Сиверскую, заменять его, т.к. он уехал на собор в Москву. Это было в апреле 1923 г.
После этого я узнал, что Б.В.АСТРОМОВ масон, об этом мне сказал ДИАЛЬТИ, которого я видел случайно в ПЕУ; что он со своей группой (СВЕРЧКОВ и другие) нарочно вошел к нам, чтобы обратить всех в масонство. Я очень испугался этого, т.к. никогда не мог помыслить попасть в такое общество. По моему мнению, масоны — это даже не оккультное общество и не религиозно-мистическая секта, а, скорее, какое-то чисто светское общество, не брезгающее никакими средствами для осуществления своих тайных целей. Я испугался, умышленно избегал встреч и каких бы то ни было разговоров. Я предчувствовал, что это не кончится.
Очень хитро, обещая различные тайные знания, высокие степени и прочую белиберду, АСТРОМОВ начал соблазнять Бориса КИСЕЛЕВА, спрашивал обо мне, требуя, чтобы я отдал все имущество богослужебного характера, все знаки, облачения и даже книги, оставшиеся у меня от Ордена Святого Духа. Я, боясь исполнения угроз тайных обществ и прочее, исполнил все это и собственноручно свез все, кроме белых одежд, которые я самолично сшил из своих скатертей, к нему.
Он требовал, чтобы я с ним работал. Я отговорился болезнью и уехал на Сиверскую. Больше я ни в каких организациях, обществах, кружках, цепях и прочем оккультного характера не был, ни с АСТРОМОВЫМ, ни С ДИАЛЬТИ, ни с КИСЕЛЕВЫМ, ни с МЕБЕСОМ не участвовал, и решил повести решительную, беспощадную борьбу. Я начал действовать на КИСЕЛЕВА, расспрашивая его о его работе с АСТРОМОВЫМ, но он ничего мне не говорил, и я определенно не мог сказать, кто он — масон, мартинист или еще кто.
В это время (осень 1923 г.) я начал работу в Ленинграде и в храме создавал общину. У меня совершенно созрела и окрепла мысль о необходимости перевоспитания нашей церковной массы на основах христианского социалистического строительства и этим самым подвести косную церковную среду народа к новой культуре советского быта. Я мечтал даже о создании коммунистической христианской трудовой сельскохозяйственной общины на земле.
Борис КИСЕЛЕВ довольно аккуратно ходил ко мне и все выпытывал от меня о моей работе. В это время от меня отошли все, кто раньше был у нас в Ордене Святого Духа (ШИШОВ, ЗМЕЕВ, КИСЕЛЕВ) и всюду распространилась молва, что я занялся церковной работой, общаться со мной не нужно, я ничего не знаю и не могу быть полезен.
Мне было это тяжело. Я один на своих плечах выносил страдания и вел борьбу с групповой реакцией. Все друзья-приятели испугались общественного мнения и спрятались в свои «тайные центры». Я один раз не выдержал и стал объясняться с КИСЕЛЕВЫМ. В это время (осень 1924 г.) А.М.ШИШОВ снова вернулся ко мне, как к духовнику, покаялся, что он так же подпал под влияние Бориса, и считал меня идущим по неправильному пути, а теперь убедился, что представляет из себя Борис и его работа, что это комедиантство и шутовство, а главное противоречит христианству.
В присутствии А.М.ШИШОВА я все высказал Б.Л.КИСЕЛЕВУ и прямо заклинал его всем святым отойти от АСТРОМОВА. Я подозревал, что КИСЕЛЕВ тоже масон.
Я предупреждал КИСЕЛЕВА, что АСТРОМОВ может оказаться или политическим деятелем, противником соввласти, или он будет тебя эксплуатировать и пользоваться твоим трудом. Я даже прямо и выразился: «Смотри, Боря, доведет тебя АСТРОМОВ на Шпалерную!» Но Боря все не сдавался, а даже, кажется, был недоволен моими обличениями.
Так же убеждал его и А.М.ШИШОВ. Мы говорили, что все эти «учителя» шарлатаны и мошенники, много мы видели их поступков и у ДИАЛЬТИ, а Борис у АСТРОМОВА. Мы предлагали Борису духовно очиститься и вернуться в Церковь, исповедаться и причаститься Святых Тайн...
Прошло довольно много времени, кажется, вся зима. К весне 1925 г. Борис явился ко мне и заявил, что он все порвал с АСТРОМОВЫМ и всеми тайными организациями, и просит меня принять его как духовного сына.
Считаю долгом показать в целях истины, что Б.КИСЕЛЕВ дал мне обещание прекратить употребление наркотиков и опия, а в противном случае он перестанет бывать у меня и состоять в братском общении со мной, моей женой и А.М.ШИШОВЫМ, которые знали его историю.
Я надеялся на его исцеление и искренне хотел поддержать его, но он оказался обманщиком. Не знаю, обманывал ли он меня один раз или несколько, но я заметил, что он снова стал наркоманом.
Далее разыгрались уже дальнейшие события, приведшие его к аресту — подделка рецептов.
Резюме. Написав настоящее показание, я испытываю великое духовное наслаждение, точно я искупался в чистом источнике от всей грязи стольких лет. Я пережил процесс постепенного освобождения от теней и сетей оккультизма и прочих измов — теософии, антропософии и прочего, может быть и интересной, но белиберды, которая в руках опытных мошенников может стать средствами для наживы, разврата, темных дел, мелких жульничеств или просто праздного времяпрепровождения.
Опыт показал, что все это больные, зараженные, тунеядцы, они не желают заниматься физическим трудом, потому и обставляется все такой таинственностью и помпезностью.
Свое участие в вышеизложенном я не только объясняю влиянием на меня ДИАЛЬТИ, но и своей болезненной страстью ко всякого рода церемониям, культам и внешним обрядам. Это подтверждается тем, что за все эти десять лет моего взаимоотношения с названными лицами я был техническим исполнителем, своего рода «вагоном», в котором катилась эта компания.
Мои крайне скудные познания в области оккультных наук, невозможность назвать ни одной книги, прочитанной хотя бы до конца, — все это укрепляет меня в сознании ранее высказанного предположения об увлечении ритуальной формой. Кроме того, и все, знавшие это, подтверждали всегда мою страсть к внешним формам.
Заканчивая свои показания, прошу снисхождения за неточность и, может быть, за забывчивость, ибо я настолько ушел из всего этого мира, что многое и запамятовал.
К ранее высказанным характеристикам могу добавить еще следующее: что в настоящее время вполне сознательно и определенно отношусь ко всякого рода оккультным, теософским, антропософическим и прочим организациям, кружкам и к их представителям — отрицательно и по следующим причинам: 1) все они в той или иной степени противохристианские и искажают Христа и его учение; 2) все они, за малым исключением, (а у меня — без него) носят оттенок шарлатанский и шутовской, суммированный таинственностью; 3) по своему принципу таинственности они не могут быть легальными, т.е. зарегистрированными у гражданской власти, что дает возможность людям враждебных партий использовать их, м.б., и вопреки желаниям членов, в политических целях.
С.Ларионов
Допросил Алексеев
[АУФСБ РФ по ЛО, № 12517, л. 432 — 441об]
<< Назад Вперёд>>
