ПЕТРОВ Аркадий Николаевич (1881 — после 1938)
Реабилитирован Прокуратурой СССР 21.01.91 г. на основании ст. 1. Указа Президиума Верховного Совета СССР от 16.01.89 г.
[ЦА ФСБ РФ, Р-40164, т. 8, л. 8-9]
Показания ПЕТРОВА А.Н. 20.01.30 г.
В масонской организации я состоял с 1925 г. Вовлек меня в масонскую организацию АСТРОМОВ-КИРИЧЕНКО Борис, кажется, Викторович.
В 1925 г. АСТРОМОВ, приехав в Москву из Ленинграда, разыскал меня и предложил вступить в масонскую организацию. На мой вопрос о том, не является ли эта организация — организацией контрреволюционной, он мне ответил отрицательно, после чего я и изъявил свое согласие на участие в организации. Со слов АСТРОМОВА мне было известно, что эта организация существовала полулегально, и что АСТРОМОВ предпринимал якобы меры перед ОГПУ в направлении легализации масонства.
Позднее, узнав из газет и от некоторых лиц — от ПОЛИСАДОВА и кого еще не помню, что масонство в Ленинграде занимается вопросами сексуально-половыми, а московская масонская организация ПОЛИСАДОВА занимается вопросами оккультизма, я отошел от масонства, не проявив себя в деятельности этой организации.
По московской масонской организации я знал КЕЙЗЕРА Петра Михайловича и ПОЛИСАДОВА.
В декабре месяце 1928 г. я был информирован КЕЙЗЕРОМ Петром Михайловичем в отсутствии других лиц о том, что в ГПУ имеются сведения о контрреволюционной физиономии Кружка по изучению иностранных языков при ЦКУБУ, в Бюро которого состоял я, КЕЙЗЕР, ПОПОВ Михаил Георгиевич и другие лица. Откуда были получены эти сведения КЕЙЗЕРОМ, я не знаю.
Категорически заявляю, что при этом разговоре ПОПОВ Михаил Георгиевич не присутствовал.
С КЕЙЗЕРОМ Петром Михайловичем я познакомился у ПОЛИСАДОВА еще до ареста последнего. К ПОЛИСАДОВУ я в тот раз заходил для переговоров по поводу организации кредитно-кооперативного товарищества, которое мы тогда намеревались создать. После этого я с КЕЙЗЕРОМ встречался в ЦКУБУ и у себя на квартире по делам Курсов иностранных языков, заведующим учебной частью которых он состоял. Кроме этого, я бывал раза два у КЕЙЗЕРА на квартире и раза два видел его у ПОПОВА Михаила Георгиевича на квартире, казначея Курсов, по вопросам составления учебных планов Курсов.
Категорически заявляю, что мне о принадлежности ПОПОВА Михаила Георгиевича к масонской организации ничего абсолютно не известно.
ЛЮМИСА, американца, до его приезда из-за границы в СССР я не знал. Его я узнал лишь в Москве через ВОКС. Он приезжал в СССР как пом[ощник] секретаря Института Тихоокеанских сношений. О его принадлежности к масонской организации мне ничего не известно. ЛЮМИС, будучи в Москве, приглашал меня от имени названного Института на Третью Международную Тихоокеанскую конференцию. О том, что под фирмой этого съезда собирался международный масонский съезд, я ничего не знаю. По каким адресам и у кого именно я бывал после ареста ПОПОВА, как в Москве, так и в Ленинграде, я этого не помню. Перед своим отъездом в Ленинград я заходил к жене арестованного ПОПОВА и вторично к ней заходил перед своим задержанием (арестом) по возвращении из Ленинграда.
ПОПОВ Михаил Георгиевич меня как-то познакомил с каким-то молодым человеком, СЕМЕНОВЫМ. Это знакомство с ним произошло на почве его желания войти в кружок при ЦКУБУ по изучению иностранных языков (английского). Его в кружок не приняли, так как он не являлся научным работником.
К более близким мне лицам из профессуры домами я отношу профессора ОЗЕРОВА, у которого я бывал, встречаясь там с ПОПОВЫМ Михаилом Георгиевичем. Однажды у профессора ОЗЕРОВА на квартире я встретился с профессором СНЕСАРЕВЫМ, причем в этот раз у него был и ПОПОВ М.Г. Эта встреча со СНЕСАРЕВЫМ была примерно в 1928 г. и, возможно, в начале 1929 г. В большинстве же случаев я со СНЕСАРЕВЫМ встречался в Обществе по изучению Урала, Сибири и Дальнего Востока и в научных учреждениях.
У ОЗЕРОВА в этот раз я, СНЕСАРЕВ, ПОПОВ М.Г. выпивали и вели беседы на какие-то политические темы (кажется о китайских событиях, о газетных новостях, «хвостах»), но на какие именно темы, я этого в данное время не помню. Я лично вообще старался избегать бесед на политические темы с ОЗЕРОВЫМ Иваном Христофоровичем, так как он мне известен как человек с буржуазными реакционными взглядами. Никаких программных антисоветских вопросов при мне никогда у ОЗЕРОВА на квартире не обсуждалось.
На квартире у ОЗЕРОВА я, кроме СНЕСАРЕВА и ПОПОВА, больше ни с кем и никогда не встречался.
Записано с моих слов верно и мной прочитано.
Аркадий Петров
Допросил Кононович
[ЦА ФСБ РФ, Р-40164, т. 8, л. 8 — 11об]
Показания ПЕТРОВА А.Н. (б/д)
Отношение мое к масонству будет понятно, если к нему подойти диалектически с учетом времени и обстановки 1924-1925 гг. в Советской России. Это было время разгара восстановительного периода, расцвета НЭПа, когда А.В.Луначарский давал в печати идеологию нэпманам (см. его статью), возвращались недвижимые имущества мелким владельцам, широко сдавались в аренду дома, заводы, мастерские, в деревне делалась ставка на крепкого хозяина.
Для меня, жившего до этого времени на Дальнем Востоке, все это казалось ново и неясно, оригинальным и какой-то особой формой строительства, а сами коммунисты — людьми особой, новой для нашей страны складки. Я тогда с энтузиазмом работал в области научной организации труда (завод опытной станции НОТ при Госбанке), читая в Институте востоковедения (мировое хозяйство) и в Институте народного хозяйства им. Плеханова (торговые сношения с Востоком). Первая служба оплачивалась хорошо, вторая и третья — очень плохо. Однако материально я не нуждался. Я чувствовал необходимость еще как-то ближе увязать свою работу с общим строительством, тем более в Москве меня мало знали, прочных связей у меня не было. Позиции в обществе и в научных учреждениях были заняты.
Между тем хотелось принять еще более активное участие в общественной жизни и в новом строительстве. В это время меня разыскал приезжавший из Ленинграда доктор АСТРОМОВ, которого я немного знал как работника Государственного банка в дореволюционное время и как человека, прогрессивно настроенного. Он мне сообщил, что состоит членом Коллегии защитников в Ленинграде, работал юрисконсультом в Смольном, живет ничего, свыкся с новыми условиями жизни. Одновременно он много работает по истории масонства в библиотеках и для этой цели приехал в Москву, чтобы поработать в Ленинской (бывш. Румянцевской) библиотеке. Он сказал между прочим, что читает публичные лекции по масонству и показал в подтверждение этого печатные афишки о его лекции по истории масонства в Ленинграде. Хотя я и знал о его давнем интересе к масонству и различным индуктивным знаниям, но все же занятия всем этим в современных условиях как-то еще не вязались в моем представлении, о чем я ему и сказал. Он мне возразил, что масоны — это гражданские строители новой жизни, были и есть всегда впереди, они являются реформаторами в области всей культуры. Масонами было подавляющее большинство крупных людей, начиная с XVI века включительно до наших дней. Масоны сражались под своим знаменем вместе с коммунистами за дело Парижской Коммуны. Со времени Петра I русские масоны были наиболее прогрессивной частью русского общества. В Екатерининские времена с засилием церковников боролись масоны во главе с Новиковым, Шварцем и другими. Первые слова о Российской республике были сказаны масонами, декабристами и так далее.
На мой вопрос, как относится к его масонской деятельности Соввласть, на это он мне ответил, что она знает о масонской работе и не трогает никого из них, так как они не занимаются ничем предосудительным с точки зрения власти. Положение масонства полулегальное. В другое посещение д-р АСТРОМОВ сообщил мне о том, что масоны поручили ему (здесь я узнал, что он занимает в этом мире особое ответственное положение) возбудить перед правительством ходатайство о полной легализации масонства и подать докладные записки по этому случаю в НКВД и ОГПУ.
В выдержках он мне прочел эту записку. Из них я понял, что речь шла о возможности при помощи легального масонства привлечь к активному участию в новом строительстве ту часть когда-то прогрессивной интеллигенции, которая под влиянием быстрых темпов революционной ломки старых устоев впала в реакцию и ханжество. Путями для этого могла бы служить общественно-филантропическая работа для одних, тоскующих по работе, и занятия оккультными науками для других, хотя бы на правах сектанства, баптизма и разных культов. Вся работа масонства, как на Западе, будет под контролем правительства. По его мнению, средства для подобного вида работы можно собрать среди самих масонов, как это делается всюду за границей (пожертвования части лиц, у нас — нэпманов) и та или иная поддержка государства, если бы оно могло уделить из скромного в то время госбюджета. Тогда же АСТРОМОВ сказал, что у него имеются «заручки» и успех дела обеспечен при прохождении. Между прочим, он упомянул, что и некоторые из крупнейших коммунистов в недавнем прошлом были масонами, но фамилии не назвал, не говоря уже о многих выдающихся социалистах.
Как доказательство влияния масонства в советском строительстве, он сослался на заимствование у масонства большевиками некоторых эмблем, как «пламенеющая звезда», пентаграмма — пятиконечная красная звезда, ромбы, прямоугольники, треугольники, дружеское рукопожатие, символ кооперации и так далее. Признаюсь откровенно, все это, вместе взятое — зигзаги строительства, передышка, связь коммунизма с масонством в прошлом (Парижская Коммуна) и настоящем (эмблемы), и какая-то казавшаяся мне тяга под влиянием его несомненно настойчивой мысли — связь верхушек коммунистов и социалистов хотя бы в прошлом с масонством — произвело на меня огромное впечатление. Казалось мне тогда, что я найду через масонство ту интимную связь с руководящими кругами, которой я, как беспартийный, был лишен. Я согласился на его предложение вступить в масонство. Зная, что я атеист и материалист, материалистического мировоззрения человек, я был допущен без положенных по ритуалу особых искусов.
Д-р АСТРОМОВ уехал, познакомив меня с ПОЛИСАДОВЫМ (масоном), бухгалтером, кажется, по профессии. Я с ним говорил несколько раз о создании кредитно-кооперативного товарищества, которые тогда росли, как грибы, учитывая материальные затруднения ПОЛИСАДОВА и, желая этим помочь ему. Однако дело нисколько не подвигалось, наталкиваясь на инертность с одной стороны и нечрезмерную заинтересованность в создании кредитного товарищества с другой стороны. Попытка его заинтересовать меня оккультными знаниями также не увенчалась успехом, разбиваясь о мое материалистическое мировоззрение и некоторую осведомленность мою в закулисной стороне оккультизма. Я в студенческие годы как востоковед довольно серьезно штудировал вопросы индийского йогизма, тибето-монгольского, ламайского аскетизма, теории перерождения и т.д. Хорошо известны были мне и труды Копенгагенской психофизической лаборатории профессора Ломана, а также некоторые американские работы по вопросам экспериментальной психологии и разоблачения оккультизма.
Взаимоотношения мои с ПОЛИСАДОВЫМ не налаживались, не было точек соприкосновения. Хотя ПОЛИСАДОВ и являлся «мастером стула» московской ложи «Гармония», основанной 150 лет тому назад Новиковым, что мне, как всякому новому прозелиту, импонировало вначале, но ни разу собрания ложи не устраивал, а посему я ни с кем не познакомился из масонов. Не было мне известно из кого она состоит, как велик ее состав. Случайно я как-то у ПОЛИСАДОВА познакомился с КЕЙЗЕРОМ и после узнал, что он масон-оккультист.
Бесцельное, неопределенное состояние мое в масонстве начинало меня тяготить. Я справился у ПОЛИСАДОВА о результатах ходатайства д-ра АСТРОМОВА о легализации масонства. Он сухо мне ответил, что пока вопрос не получил еще продвижения в правительственных кругах. Через некоторое время он мне сообщил, что д-р АСТРОМОВ арестован в связи с какими-то материальными делами в ленинградской ложе и использованием магической, вернее, гипнотической силы для завладения женщиной. Это произвело на меня ошеломляющее впечатление. Затем произошел арест и ПОЛИСАДОВА. Надежда на легализацию масонства в СССР таким образом окончательно рушилась. К тому же и самая идея общественно-филантропической деятельности: устройство беспризорников, детских, юношеских колоний, домов инвалидов труда, различных мастерских для безработных и тому подобное (какие возможности привлекали меня в масонство) в результате моего личного изучения путей социалистического переустройства страны начала казаться мне утопической, излишней при наличии государственного социального обеспечения.
То, что может быть нужно и полезно в условиях капиталистического строя, то может быть не нужно в условиях социалистического строительства. К тому же и НЭП в СССР заканчивал свой короткий цикл развития, ибо признаки того были налицо. Мысль о существовании какой-то идейной связи между коммунизмом, или, по крайней мере, некоторых коммунистов с масонством оказалась призрачной. Я почувствовал, что масонство для меня пустое место. В нем я не нашел, что искал. В масонстве я себя ничем не проявил. В градусах внешнего масонства я не продвинулся, хотя мне и предлагалось это ПОЛИСАДОВЫМ; в градусах внутреннего, символического, оккультного масонства я не имею ничего вследствие идеологического расхождения. Ни мистикой, ни метафизикой не интересовался. Никогда ни одного ученика по масонству не имел. Заявить о своем выходе из масонства было некому.
Так прошло несколько лет. Я нашел удовлетворение в научно-педагогической работе в вузах, научно-исследовательских институтах, научных обществах и кружках. Я прочел за это время десятки докладов, написал ряд больших работ по вопросам общей экономики Востока, вопросам промышленной колонизации и по вопросам переселения на Востоке. Частично они изданы: «Японский пролетариат. История, быт, борьба», и другие; частично переданы в рукописях в различные учреждения (НКЗ, ВСНХ, СТО и институты), частично хранятся в моем архиве. Из масонов я за это время встречался с П.М.КЕЙЗЕРОМ по делам Курсов иностранных языков, где он читал английский язык и заведовал учебной частью. О его масонско-оккультной деятельности мне ничего он не рассказывал, знал, что она меня не интересует. Интерес к оккультному масонству проявил М.Г.ПОПОВ, но ничего достоверного, как я и заявил при первом допросе меня о его масонстве, не знаю, т.е. когда он присоединился, каких градусов достиг в том или другом масонстве, и совершенно ничего не знаю о его масонской деятельности — в какой плоскости он ее вел, имел ли учеников и так далее. Его состояние в масонстве принималось мною как вполне возможное, подтверждающееся и П.М.КЕЙЗЕРОМ, близким ему по оккультным занятиям.
Должен отметить, что политические убеждения ни АСТРОМОВА, ни ПОЛИСАДОВА, ни КЕЙЗЕРА мне не известны, я довольствовался их советской лояльностью и разговоров политических не вел. Им же я говорил, что я республиканец, социалист и атеист. Политические взгляды ПОПОВА в бытность его на Дальнем Востоке, были близки, но целиком не совпадали с народными социалистами.
В Москве я узнал о его мистике. О политических убеждениях я не говорил с ним.
Аркадий Петров
[ЦА ФСБ РФ, Р-40164, т. 8, л. 18-21; автограф]
По поводу политических взглядов и моей работы
Монархии я не сочувствовал и не сочувствую.
Я никогда не был особо активным революционером, но я со студенческих лет был человек материалистически мыслящий и социалистический, т.е. республикански настроенный. Это не только теперь, но и в те времена, когда социалистическое настроение ничего, кроме неприятностей, не приносило. Ниже привожу факты, которые подтверждаются документально.
1) В 1902 г. участвовал в студенческих выступлениях, за что был лишен казенной стипендии с предупреждением о запрещении учиться в высшем учебном заведении в случае повторного участия в волнениях.
2) В 1905-1906 гг. за радикальное направление моих статей, участие в солдатских митингах во Владивостоке и тем самым участия в бунте, был арестован вместе с редактором газеты «Восток» (ЕМЕЛЬЯНОВЫМ), издателем ПОДПАХ (живет в Хабаровске) и приговорен к высылке из Владивостока без права проживания на два года в столицах и крепостях.
3) Удалось бежать и эмигрировать в Японию, где прожил около года. По ходатайству Совета профессоров перед новым начальником Края получил разрешение возвратиться для сдачи государственного экзамена за институт во внимание к предшествующим трудолюбивым занятиям науками в институте, но при условии покинуть крепость Владивостока тотчас после сдачи экзаменов и непроживании в течение двух лет в столицах. Ввиду этого принужден был поехать по сдаче госэкзаменов в Китай, где устроился профессором Китайского института и ассистентом при Тянцзиньском таможенном комиссаре, сотрудничая в «левой» российской печати.
4) В 1909 г. по истечении двухлетнего срока запрещения приехал в Петербург и благодаря содействия некоторых лиц удалось напечатать ряд работ по истории революционного движения в Китае и Японии. Поступив на службу в качестве эксперта по торговле с Востоком в Министерство торговли и промышленности, я должен был его покинуть через год, когда черносотенный министр ТИМАШЕВ узнал о моем «красном» прошлом и социалистических взглядах.
5) Оставалась служба по выборам и чтение лекций в провинции (наездами). Я примкнул к «левым» общественным группировкам и прошел в гласные Думы, вступив в левый сектор (обновленное городское хозяйство), в который входили социалисты.
6) С момента Февральской революции я примкнул в качестве сочувствующего к партии народных социалистов.
7) С мая-июня 1917 г., не желая путаться между двух борющихся крупных партий, большевиками и эсерами, принял предложение и поехал во Владивостокский институт. Местная, левонастроенная профессура избрала меня депутатом от института Потанинской областной сибирской думы, в которую входили все партии от народных социалистов до большевиков. Представителей буржуазии не было. Однако Дума, как известно, была Советской властью разогнана. Я поехал в Новосибирск и здесь поступил в Союз кооперативных союзов «Закупсбыт», который командировал меня на работу во Владивостокскую свою контору.
8) Во Владивостоке я работал в институте и кооперации, в которой работали также лишь социалисты, тогда аппарат был еще маленьким.
9) Объявившее свою власть в 1918 г. эсеровское правительство ДЕРБЕРА, состоящее только из социалистов, пригласило меня на работу, на которой я и пробыл 2-3 месяца до момента его ликвидации Омским правительством. Приходилось работать в этом правительстве, вести борьбу с монархическими группировками (Харбин). Члены этого, хотя и эсеровского правительства, состоят на службе Советской власти и в настоящее время.
10) С 1919 г. (конца) я работал в подпольной организации Владивостока, объединявшей от народных социалистов до большевиков для свержения колчаковщины во Владивостоке.
11) По провозглашении во Владивостоке власти Земства при участии в правительстве коммунистов (тов. НИКИФОРОВ председатель, и другие), я вошел членом Экономического Совета и Бюджетной комиссии, состоя профессором университета.
12) В 1921 г. был избран членом областного комитета Помощи голодающим в Поволжье. В том же году получил сведения, что бывшее тогда у власти черносотенное правительство МЕРКУЛОВА решило меня арестовать. Я бежал в Читу, в Дальневосточную республику.
13) В 1922 г. в качестве уполномоченного Комитета помощи голодающим привез поезд хлеба на Самарский Западный фронт и там работал.
14) Затем работал инспектором внешней торговли в Дальневосточной республике в Чите, состоя профессором Читинского ин-та народного образования.
15) По советизации Дальнего Востока был назначен секретарем ЭКОСО при Дальневосточном Ревкоме и членом Президиума Госплана ДВР.
16) Затем работал заведующим отделом нормализации при ЦК РКИ на Дальнем Востоке.
17) Потом я перебираюсь в Москву и здесь последовательно работаю в следующих госучреждениях и вузах: НКВнешторг (по экономическому отделу), НК РКИ (по НОТ), в Госбанке (зав. опытной станцией НОТ), ВСНХ (отдел организации), ВСНХ (Промышленный экономический совет, зам председателя колонизационной секции); в вузах: Институт народного хозяйства им. Плеханова (1924-1929 гг.), Институт востоковедения им. Нариманова (1923-1926 гг.), 1-й Московский Госуниверситет, Высшие Первые курсы при НХЗ (заведующий ими). Научная работа: Институт землеустройства и переселения, Институт экономики; общественная работа: Сибирское общество (член Совета и президиума экономического отдела), Ассоциация востоковедения (председатель комиссии и член бюро секции), кружок по изучению иностранных языков при ЦКУБУ и в других, Комитет по Северу при ВЦИКе.
18) В Союзе работников просвещения состою с 1917 г. при НКУ и секции научных работников с 1922 г.
19) Делегировался на разные съезды, был в двух командировках.
20) Ни в одном из перечисленных государственных, общественных и научных учреждениях никаких недоразумений не имел, с работы не снимался, в идеологической невыдержанности замечаний не имел.
21) Мои печатные и рукописные труды говорят о моем интересе к социализму, последовательном материалистическом мировоззрении, социалистическом настроении, а труды последних шести лет — их марксистском подходе к вопросам моей специальности. Из многих своих работ, книг, пособий, брошюр и научных статей (всего не менее 300) назову некоторые:
а) Диссертация на тему «К истории социализма в Японии», 1907 г.
б) Очерки истории общественного движения в Китае, 1910 г.
в) Рабочий вопрос в Японии, 260 стр., 1914 г.
г) Японский пролетариат, изд. «Прибой», 1927 г.
д) Организационные формы промышленной колонизации, 1930 г. (печатается)
е) Японская эмиграция и колониальная политика Японии
Арк[адий] Петров
[ЦА ФСБ РФ, Р-40164, т. 8, л. 22 — 23об; автограф]
СПРАВКА
(следователю по делу Арк[адия] Ник[олаевича] ПЕТРОВА)
Ввиду Вашего запроса о прохождении мною научно-педагогического и научно-исследовательского стажа, сообщаю мой краткий curriculum vitae1: ПЕТРОВ Аркадий Николаевич, профессор, родился в 1881 г. в г. Казани в бедной семье телеграфиста. Первоначальное образование получил в городском училище, среднее — в Казанском реальном училище, высшее — в Восточном институте (ныне Владивостокский университет) в 1907 г. Дипломная работа на тему: «К истории социализма в Японии» была премирована медалью. По окончании института научно-педагогическую работу начал в Китайском институте, где занимал должность профессора; затем по возвращении в Россию занимал последовательно должности приват-доцента, доцента и действительного экстраординарного сверхштатного и штатного профессора следующих вузов: Владивостокского университета (юридический и восточный факультеты), Политехнического института, Высшего педагогического института, Читинского института народного хозяйства, Киевского и Московского коммерческих институтов (до революции, 1913-1914 гг.), Московского 1-го Гос[ударственного] университета, Московского ин-та востоковедения, Высших курсов переселения НКЗ (заведовал ими), Московского ин-та народного хозяйства им. Плеханова (с 1923 по 1929-30 гг.). Специальность: экономист-востоковед, международник (в циклах — экономическая политика, экономическая география, экономическая история, мировое хозяйство, восточный сектор). В избранной специальности совершенствовался за границей. Научные командировки: состоял в трех учебных и пяти научных командировках и четырех экспедициях.
Печатные труды: Имею около 300 печатных и литографированных научных работ и учебных пособий, включая книги, курсы, брошюры, научные статьи, монографии. Из них важнейшие: «Японский пролетариат», 1928 г., 12 п.л.; «Рабочий вопрос в Японии», 1914 г., 15 п.л. (была запрещена продажа царской цензурой); «Очерки китайских общественных движений», 14 п.л.; «История экономического быта Запада и Востока», 1921 г., литографированное издание, 450 стр.; «История мировой торговли», 300 стр., литографированное издание Владивостокского ун-та, и другие. Ряд моих работ переведен на европейские и восточные языки. Перечень работ более подробный указан в первой книге. Научные статьи мои помещались в московских журналах и газетах. За несколько дней до ареста мною были сданы в «Известия» по спецзаказу три большие статьи на тему о плановом хозяйстве советского Севера и был подписан договор с издательством о представлении к 1-му марта большой работы моей о путях развития Якутского края. Ряд журналов также заказал мне научные статьи. Научно-исследовательская работа моя началась с 1903 г. и бесперебойно продолжалась до момента ареста. Я состоял действительным членом: Института народов Востока, где читал для аспирантов курс о методологии экономической географии, Института землеустройства и переселения (выполнил ряд поручений НКЗ, СТО и других, представил около 40 печ. листов рукописей), Института экономических исследований, Ассоциации востоковедения, Сибирского общества, Западной Торговой Палаты и ряда других. Последние годы меня особенно интересовали экономические проблемы советского Севера и национальных республик, и за два часа до ареста для компартии (по просьбе тов. САМОЙЛОВА) выполнил срочное поручение для партийцев, командированных на Сахалин. Все это указывает на мое активное участие в социалистическом строительстве СССР.
Аркадий Петров
[ЦА ФСБ РФ, Р-40164, т. 8, л. 53 — 530об; автограф, б/д]
Показание ПЕТРОВА А.Н. 15.07.30 г.
Примерно недели две, а, возможно, и больше тому назад — я во время прогулки услышал из камеры, находившейся на 1-м этаже 19-го коридора, от заключенного ПОЛИСАДОВА обращенный ко мне или к моему соседу ГОЛИЦЫНУ вопрос — арестованы ли «Татьяна» и «Всеволод»? Ответа я никакого ему, ПОЛИСАДОВУ, не дал, т.к. среди моих знакомых нет таких лиц.
Показания мне прочитаны, записаны верно.
Аркадий Петров
[ЦА ФСБ РФ, Р-40164, т. 19, л. 26]
1 Жизнеописание (лат.), т.е. краткая автобиография.
<< Назад Вперёд>>
