ПРИЛОЖЕНИЕ 2
в сентябре 1940 г.
С Евгением Карловичем ТЕГЕРОМ я познакомился осенью 1924 г. при следующих обстоятельствах. Ко мне зашел Федор Петрович ВЕРЕВИН, с которым я познакомился весной 1923 г. у Владимира Алексеевича ШМАКОВА, и от имени Е.К.ТЕГЕРА и своего предложил мне принять участие в работах по экспериментальной мистике. Таким образом должен был образоваться треугольник в составе Е.К.ТЕГЕРА, Ф.П.ВЕРЕВИНА и меня, причем я должен был заменить собой отошедшего в то время от их компании Александра Илларионовича ЛАРИОНОВА, как мне объяснил Ф.П.ВЕРЕВИН.
К тому времени, когда мне было сделано это предложение, я знал о Е.К.ТЕГЕРЕ со слов Е.А.ШМАКОВА, В.И.ЖДАНОВА, М.И.СИЗОВА следующее: имя Е.К.ТЕГЕРА было широко известно в мистических кругах Москвы, где он активно проявлялся в течении ряда лет (примерно, с 1917-1918 г.). Его политические воззрения тоже были известны в этих кругах: о ТЕГЕРЕ говорили, что он типичный анархист, сидевший в тюрьме и бывший в ссылке еще в царское время; после октябрьской революции ТЕГЕР пользовался доверием советских властей, т.к. занимал должность полит- комиссара каких-то воинских частей и впоследствии (примерно, в 1921-1922 гг.) получил назначение от НКИД в качестве Генконсула в Кашгаре; одновременно с этим, однако, говорилось, что ТЕГЕР, по природе своей человек крайне независимый, продолжает проводить свою собственную индивидуальную, как политическую, так и мистическую линию. Его суждения (ко времени нашего знакомства в 1924 г.) о советской власти являлись совершенно контрреволюционными и были таковыми и раньше, так что еще в 1923 г. в разговорах о ТЕГЕРЕ знавшие его люди (В.А.ШМАКОВ, М.И.СИЗОВ, В.И.ЖДАНОВ) характеризовали его (ТЕГЕРА) как вполне антисоветского, резко враждебного к советской власти человека. По своим мистическим связям, как мне было известно от тех же лиц, ТЕГЕР определялся так: примерно до 1923 г. он был связан с орденом московских тамплиеров (иначе — «мистических анархистов» или «бедных рыцарей Храма»), который был основан в 1917 или 1918 г. Аполлоном Андреевичем КАРЕЛИНЫМ, приехавшим из-за границы и создавшим по заданию заграничных анархистов эту организацию для активной борьбы с советской властью. ТЕГЕР примкнул к этой организации, а со слов ШМАКОВА — очень быстро поссорился с рядом руководящих лиц и вышел из Ордена (примерно, в 1922 г.). ТЕГЕР в этой организации был тесно связан с СОЛОНОВИЧЕМ, заменявшим в Ордене по дряхлости КАРЕЛИНА. Там же ТЕГЕР близко познакомился и с М.И.СИЗОВЫМ, (старым тамплиером и антропософом), на родной сестре которого, Магдалине Ивановне СИЗОВОЙ, антропософке, ТЕГЕР и женился. По этой же организации ТЕГЕР завязал знакомства с В.А.ШМАКОВЫМ, В.И.ЖДАНОВЫМ и другими лицами, входившими в нее. Через свою жену, М.И.СИЗОВУ, ТЕГЕР вошел в связь с антропософскими кругами, в которых вращался также и М.И.СИЗОВ. Здесь ТЕГЕР познакомился с крупными антропософами, как с КИСЕЛЕВЫМ, СТОЛЯРОВЫМ, КАФКА и другими, с которыми была связана Магдалина Ивановна СИЗОВА и Михаил Иванович СИЗОВ.
Кроме этих двух организаций, т.е. тамплиеров и антропософов, ТЕГЕР по Москве связывался с кругами старых мистиков, к которым принадлежали А.И.ЛАРИОНОВ, НЕДОВИЧ, профессор А.А.СИДОРОВ, с которым ТЕГЕР и в последующие годы продолжал поддерживать связь. Кроме того, СИДОРОВ входил и в Орден тамплиеров. Наконец, по Ленинграду ТЕГЕР связался с Орденом мартинистов, возглавлявшимся Григорием Оттоновичем МЕБЕСОМ (сокращенно — Г.О.М.), или иначе — с орденом христианского иллюминизма. По этой организации, кроме самого МЕБЕСА, ТЕГЕР теснее всего был связан с помощником МЕБЕСА — РОДЫНСКИМ.
Все эти сведения я имел о Е.К.ТЕГЕРЕ к моменту моего знакомства с ним. Его политическая контрреволюционная платформа, его мистические связи — подходили к моим; в довольно точной достоверности этих сведений я не сомневался, поскольку основные сведения были мною получены от В.А.ШМАКОВА, В.И.ЖДАНОВА и М.И.СИЗОВА, т.е. людей, которым я лично верил и которые входили в возглавляемую мною тогда организацию розенкрейцеров манихейского толка. Отдельные детали этих связей и знакомств были впоследствии уточнены мне как самим Е.К.ТЕГЕРОМ, так и Ф.П.ВЕРЕВИНЫМ, которых я сейчас разом не припоминаю.
Таким образом, действуя по своей организационной школе, сводящейся тогда к консолидации и блокированию мистических контрреволюционных организаций в целях борьбы с советской властью, это знакомство с ТЕГЕРОМ и вхождение в «треугольник» вполне меня устраивали. Я выразил Ф.П.ВЕРЕВИНУ свое согласие, и тогда же, осенью 1924 г. на квартире ВЕРЕВИНА состоялось мое знакомство с Е.К.ТЕГЕРОМ. Мы договорились вести совместную работу по изучению феноменов экспериментальной мистики в составе трех человек, т.е. ТЕГЕРА, ВЕРЕВИНА и меня; вопрос нашего политического антисоветского блокирования упирался в вопрос возможного слияния моей бывшей организации с той организацией, которую намеревался создавать ТЕГЕР и первым камнем которой являлся наш треугольник. Уточняю, что эти организационные вопросы возникали у нас не разом, а возникали постепенно, по мере нашего знакомства друг с другом и по мере развития наших взаимных отношений, развивавшихся в течение сезона 1924-1925 г. и приведших к моему разрыву с ТЕГЕРОМ реально к концу 1925 г. Поводом для этого совершившегося в 1925 г. разрыва послужили не наши политические разногласия, а разногласия принципиально-организационного порядка и несхождения взглядов в методике изучения экспериментальной мистики. Кроме того, слияние кадров, входивших в мою бывшую организацию, с намечавшимися кадрами ТЕГЕРА, по разности составляющих их людей делали для меня фактически невозможным такое слияние. Кроме того, поставленные ТЕГЕРОМ «принципы пэрства», т.е. иначе — посвятительного равенства, совершенно меня не устраивали, так как я тогда твердо стоял на основе иерархичности. Кандидатура, выставлявшаяся ТЕГЕРОМ в качестве первого пополнения в лице д[окто]ра ВЕЧЕСЛОВА, меня совершенно не удовлетворяла, так как я знал д[окто]ра ВЕЧЕСЛОВА по совместной работе в 1922-1923 гг. в полпредстве при заграничных организациях помощи голодающим. Д[окто]р ВЕЧЕСЛОВ казался мне человеком скучным и неинтересным, тем более, что предполагаемый ТЕГЕРОМ для будущего план работы в духе опытов Института мозга совершенно меня лично не интересовал. Насколько сейчас помню, имя ЧЕХОВСКОГО тогда еще не упоминалось. Быстрые темпы, внесенные ТЕГЕРОМ в дело формирования новой организации тоже мне казались неприемлемыми; так, например, совместная поездка на квартиру какой-то женщины (фамилии сейчас не помню), связанной, кажется, с врачебным миром, представилась мне прямым нарушением основ конспиративной работы. Личные нападки друг на друга в вопросах методики исследования оккультных феноменов довершили дело нашего разрыва осенью 1925 г. В вопросе наших антисоветских, контрреволюционных позиций, сводившихся к борьбе с советской властью под флагом мистики путем идейной пропаганды враждебного советской власти, мы были солидарны. Создание крепкой связи между «своими людьми», сидящими в различных частях советского аппарата для борьбы с советской властью, являлись для нас желательной основой объединения антисоветских организаций.
Самая личность ТЕГЕРА была мне глубоко интересна, так же, как намечавшаяся дружба с Ф.П.ВЕРЕВИНЫМ. Под «своими людьми» мы разумели наш треугольник, дополнительно к которому ТЕГЕР намечал д[окто]ра ВЕЧЕСЛОВА, а я выставлял кандидатуру Николая Михайловича ШАФРОВА. До дальнейшего развития этого начинания мы не пошли, т.к. упомянутое мое с ТЕГЕРОМ расхождение привело нас к фактическому разрыву к осени 1925 г.
Мой глубинный интерес к личности ТЕГЕРА обуславливался еще следующими обстоятельствами: я всегда чувствовал в нем скрытую политическую сторону тайного разведчика какой-то державы (как я полагал тогда — Германии, поскольку ТЕГЕР всегда убежденно называл себя немцем, имел связь со своими родными в Германии и пытался даже переменить подданство и уехать в Германию, что мне было известно через М.И.СИЗОВА). С другой стороны, глубинный интерес ТЕГЕРА к Востоку и к восточной мистике, его поездка в Кашгар и работа на дипломатическом посту, его связи и знакомства, завязанные там, о которых я коротко и скупо слышал как от него самого, так и от Ф.П.ВЕРЕВИНА и М.И.СИЗОВА, заставляли предполагать наличие у ТЕГЕРА английской ориентации, в чем я и убедился впоследствии.
Мои сведения о пребывании ТЕГЕРА на Востоке в 1925 г. сводились к следующему на основании упомянутых высказываний.
В бытность свою в Кашгаре ТЕГЕР, по его словам, на мистическом основании вступил в тесную, почти интимную связь с представителями тамошнего ламаистского духовенства, входил в тесное общение с ними, председательствовал на их собраниях, посвященных якобы обсуждению «мистических» вопросов. По возвращении своем в Москву ТЕГЕР, по его словам, сохранил связь с этими людьми и даже якобы от них получил дар в виде позолоченной большой статуи Будды (бурхан), которую я действительно видел у него в квартире, когда был у него вместе с ВЕРЕВИНЫМ в конце 1924 или начале 1925 г.
Глубинное знакомство ТЕГЕРА и с советским Туркестаном, и с представителями местных ученых мулл, его дружеское общение с ними, совместные пловы и дастарханы, т.е. угощения — все это говорило о тесной связи ТЕГЕРА с консервативными, контрреволюционными элементами края, тяготевшими к связям с закордоном, т.е. английскими властями.
Кроме того ТЕГЕР, как я мог заметить, живо интересовался всеми людьми, ездившими на Восток или бывавшими на Востоке: так ТЕГЕР очень интересовался поездкой д[окто]ра ВЕЧЕСЛОВА в Афганистан, состоявшейся, насколько помню, в 1924 г. Впоследствии я слышал от Ф.П.ВЕРЕВИНА и самого ТЕГЕРА, что эта поездка д[окто]ра ВЕЧЕСЛОВА сильно способствовала сближению ТЕГЕРА с ним. ТЕГЕР также хорошо и близко знал С.А.КОНДРАТЬЕВА, ездившего в Монголию и прожившего там три года в теснейшем общении с монгольскими монастырями. Наконец, как помню, зимой 1924-1925 г. ТЕГЕР восторженно говорил о возвращении из азиатской экспедиции известного художника Николая Константиновича РЕРИХА. ТЕГЕР тогда говорил, что РЕРИХ проезжал через Москву и он, ТЕГЕР, имел возможность с ним видеться. Помню, что ТЕГЕР обсуждал тогда темы азиатских, т.е. тибетских и гималайских работ РЕРИХА, считал, что РЕРИХ сумел глубоко подойти к по-ниманию проблемы восточной мистики. Впоследствии я узнал, что в то же время РЕРИХА видел и профессор А.А.СИДОРОВ, который впоследствии сохранил с РЕРИХОМ прямую связь.
Таковы были мои сведения и впечатления о Е.К.ТЕГЕРЕ в 1925 г. к моменту моего расхождения с ним. Еще не вполне ясно, но все же достаточно убедительно во мне сложилось представление о ТЕГЕРЕ, как о законченном типе врага советской власти, иностранного разведчика, работающего против советской власти под флагом мистики.
Белюстин
[АУФСБ РФ по Кировской обл., СУ-8109, т. 2, л. 196-201, автограф, б/д (20.09.40 г.?)]
После расхождения моего с ТЕГЕРОМ в конце 1925 г. я с ним больше не виделся до встречи нашей весной 1934 г. Сведения о ТЕГЕРЕ я отрывочно получал через Ф.П.ВЕРЕВИНА, который продолжал поддерживать с ним связь, а также через М.И.СИЗОВА, который знал новости о ТЕГЕРЕ по родственной линии, т.е. через свою сестру Магдалину Ивановну СИЗОВУ, жену ТЕГЕРА.
Таким образом я слышал, что ТЕГЕР сумел организовать замысленное им подпольное контрреволюционное общество под мистическим флагом. Я слышал, что ТЕГЕР в качестве ближайшего своего помощника привлек некоего ЧЕХОВСКОГО, и что на квартире ЧЕХОВСКОГО, или в подвале того же дома, устраиваются собрания этого общества и проводятся мистические ритуалы. До меня дошло также, что ТЕГЕР через ЧЕХОВСКОГО и д[окто]ра ВЕЧЕСЛОВА связался с ленинградским Институтом мозга и что там тоже ТЕГЕРОМ, совместно с ЧЕХОВСКИМ, проводятся какие-то опыты. Сведения, получаемые мною через Ф.П.ВЕРЕВИНА и М.И.СИЗОВА о деятельности ТЕГЕРА, были довольно отрывочны и неполны, поскольку названные лица, хотя и сохраняли связь с ТЕГЕРОМ, но сами, по их словам, на собраниях и опытах организации ТЕГЕРА не присутствовали.
Эти сведения поступали ко мне вплоть до начала 1928 г., когда через Ф.П.ВЕРЕВИНА я узнал, что ТЕГЕР, ЧЕХОВСКИЙ и другие связанные с ними лица арестованы, подвал обыскан и из него изъяты архивы и мистические ритуальные принадлежности, принадлежавшие ТЕГЕРУ. Очень быстро после этого сообщения я узнал, что арестован и Ф.П.ВЕРЕВИН, когда я зашел к нему на квартиру узнать о причине его долгого отсутствия. ВЕРЕВИН был через 2-3 месяца выпущен из тюрьмы, поскольку была установлена его непричастность к собраниям ТЕГЕРА. Через ВЕРЕВИНА я узнал, что ТЕГЕР был приговорен к 7 годам концлагерей; ЧЕХОВСКИЙ и прочие лица получили различные сроки.
Через М.И.СИЗОВА в последующие годы я слышал о неустанных хлопотах, предпринимаемых женой ТЕГЕРА, М.И.СИЗОВОЙ-ТЕГЕР, для облегчения участи ее мужа. От М.И.СИЗОВА я слышал, что свои ходатайства об облегчении участи ТЕГЕРА Магдалина Ивановна ТЕГЕР-СИЗОВА проводила через КАТАНЯНА, занимавшего в то время должность Прокурора ОГПУ. Ее хлопоты увенчались успехом, потому что через М.И.СИЗОВА я узнал, что ТЕГЕР провел в концлагере 2 года, а потом ему была дана высылка в Ташкент, куда он и уехал. Дальнейшие сведения о нем были крайне отрывочны — по тем письмам, которые он писал своей жене и о которых мне говорил М.И.СИЗОВ. Я знал, что ТЕГЕР устроился на работу в Ташкенте по своей специальности экономиста, а все свободное время проводит в Ташкентской Государственной библиотеке, собирая материалы по вопросам восточной мистики.
Наконец весной 1934 г. я узнал от М.И.СИЗОВА, что Е.К.ТЕГЕР приехал в Москву, так как кончился срок его высылки, и ТЕГЕР надеется обосноваться в Ленинграде.
М.И.СИЗОВ приглашал меня зайти к нему, если я хочу повидаться с ТЕГЕРОМ, который будет у него вместе с женой. Нужно сказать, что к этому времени, т.е. к весне 1934 г., мое личное отношение к ТЕГЕРУ изменилось в лучшую сторону. Старые счеты с ним изгладились за те истекшие годы, а мой интерес к восточной мистике в связи с организуемой мною группой «Азиатских Братьев» влек меня к встрече и к дальнейшей связи с ТЕГЕРОМ.
Насколько помню, в конце марта 1934 г. мы встретились с ТЕГЕРОМ на квартире М.И.СИЗОВА в присутствии его, ТЕГЕРА, жены М.И.ТЕГЕР-СИЗОВОЙ, М.И.СИЗОВА и его жены, Е.В.СИЗОВОЙ. Встретились мы очень дружественно, потому что со стороны ТЕГЕРА я почувствовал также стремление подойти ко мне ближе. В разговоре я сказал ему, что пересмотрел и сильно отошел от своих старых мистических позиций, что вполне разделяю его практическую точку зрения и надеюсь, что наша связь отныне станет более плодотворной, чем была ранее. ТЕГЕР сказал, что очень рад слышать это мое заявление, потому что оно обеспечит наше взаимное понимание. Потом ТЕГЕР рассказал мне, что все это время в Ташкенте он работал над собранием материалов для большой работы, задуманной им, а именно по истории Шамбалы — легенды о рае ламаистов. Большое количество материалов было им уже собрано, но он надеется, что в Ленинграде ему удастся пополнить эти материалы, куда он собирается ехать в ближайшем будущем. Я сказал, что тоже собираюсь на короткое время съездить в Ленинград по делам и непременно хочу свидеться с ним там, чтобы подробно договориться о последующем. Я просил ТЕГЕРА сообщить мне, как я смогу его найти в Ленинграде. Он дал мне телефон некоей ВЕЛИКАНОВОЙ, как я понял — антропософки, на квартире которой он собирался остановиться.
В последующем общем разговоре ТЕГЕР рассказал о том инциденте, который разыгрался у него на днях в Москве, когда он заходил в Ленинскую библиотеку для получения нужной ему справки. (Должен оговориться, что возможно этот инцидент произошел и позже, а именно весной 1935 г., когда ТЕГЕР опять приехал в Москву и виделся со мной, но точно сейчас не припомню.) Суть этого инцидента, высвечивающая антисемитские настроения ТЕГЕРА, сводится к следующему: нужную справку для ТЕГЕРА (статья «Храм Жизни», напечатанная в газете Нойе Фрайе Пресс, примерно, в 1925 г.) долго не могли найти в архивах библиотеки. ТЕГЕР устроил скандал администрации, заявив: «что насажали здесь различных жидовских инспекторов в юбках, а поставить дело как в Лондонской Национальной библиотеке не умеют». Справку, наконец, нашли и дали ТЕГЕРУ.
Мы расстались с ТЕГЕРОМ, твердо договорившись о встрече нашей в Ленинграде. Нужно сказать, что к этому времени мой интерес к восточной мистике основывался на зревшем во мне решении организации группы «Азиатских Братьев». Хотя контуры задуманной мной организации, имеющей целью связаться с политическими влияниями в Средней Азии и, в частности, с каналами английской разведки, намечались еще и не вполне отчетливо, но достаточно ясно, чтобы желать привлечения ТЕГЕРА к этому делу. (Окончательные формы «Азиатских Братьев» сложились во мне с 1935 г., с января, когда я вновь встретился с АСТРОМОВЫМ, и в последний период моей договоренности с ним и с И.А.БАХТА.)
Хорошее знакомство Е.К.ТЕГЕРА с вопросами восточной мистики облегчало мне основную политическую подоплеку этого дела, поскольку я внутренне был уверен в политической пригодности ТЕГЕРА к этому делу. Я рассчитывал воспользоваться его личными связями на Востоке, а также теми связями, которыми располагал ТЕГЕР в Москве и в Ленинграде. Кроме того, я стремился выявить наличие Монгольского Центра в Ленинграде (исполняя поручение органов [ОГПУ-НКВД]), что полностью отвечало моим внутренним стремлениям использовать и Монгольский Центр в своих личных интересах — для «Азиатских Братьев».
Таким образом, когда я приехал в Ленинград в апреле 1934 г., общий план моих действий был совершенно готов. Я связался с ТЕГЕРОМ по телефону и просил его зайти ко мне в гостиницу. В эту встречу с ним и в последующую я сообщил ему о своем намерении создать начальную группу «Азиатских Братьев», причем изложил ему как политические, так и мистические цели этой организации: я подчеркнул необходимость связаться в дальнейшем с закордонными азиатскими центрами политического влияния, в частности с представителями ламаистского духовенства, и просил его помочь мне своими связями в этом нашем общем деле.
Я указал также, что рассчитываю связаться с отдельными представителями Монгольского Центра в Ленинграде и с лицами, близко стоящими к этому Центру. Я имел в виду Николая Филипповича ПАВЛОВА (с которым я связался через М.А.ЛОРИС-МЕЛИКОВА) и Алексея Аркадьевича СИНЯГИНА, с которым связался через того же ЛОРИС-МЕЛИКОВА.
Я сказал ТЕГЕРУ, что по имеющимся у меня сведениям (через ПАВЛОВА и СИНЯГИНА) Восточный отдел Академии Наук СССР представляет собой главную периферийную опорную точку Монгольского ленинградского Центра, поскольку с этим отделом связаны главнейшие академики и профессора, своим влиянием поддерживающие монгольскую традицию (я имел в виду имена академика ОЛЬДЕНБУРГА, академика ЩЕРБАТСКОГО, профессоров РОЗЕНБЕРГА, ВЛАДИМИРЦОВА и ПОППЕ, имена которых мне были известны со слов ПАВЛОВА и СИНЯГИНА, а также известного путешественника КОЗЛОВА). Я сказал ТЕГЕРУ, что по моим сведениям все это завязано с монгольской кумирней, точнее, с буддийским храмом в Ленинграде, но что ленинградские ламы проявляют большую осторожность, что не желают ни с кем разговаривать по существу, отсылая всех интересующихся в Восточный отдел Академии Наук, насколько сейчас помню, персонально к профессору ПОППЕ.
ТЕГЕР на это ответил мне следующее: что он, ТЕГЕР, готов вступить в намечающуюся нами группу «Азиатских Братьев» и принять участие в ее работах; что принципиально он, ТЕГЕР, не отказывается предоставить свои связи в Москве и Ленинграде, если в них возникнет надобность, но в отношении закордонных его связей считает вопрос пока преждевременным и лично для него, ТЕГЕРА, опасным в ввиду его положения только что вернувшегося из высылки человека. В дальнейшем ТЕГЕР не отрицал этой своей возможности.
ТЕГЕР согласился познакомиться в Ленинграде с теми лицами, которых я ему представлю.
ТЕГЕР сказал, что хорошо знает о влиянии, которое имеет Восточный отдел Академии Наук на монгольскую линию, и что у него, ТЕГЕРА, есть связь в этом Отделе. Он сказал, что ему, в частности, удалось достать через этот Отдел английский экземпляр книги Н.К.Рериха «Шамбала», и что по его поручению ВЕЛИКАНОВА делает перевод части этой книги на русский язык.
Как я понял со слов ТЕГЕРА, его связь с Восточным отделом Академии Наук идет через ВЕЛИКАНОВУ, потому что других имен ТЕГЕР мне не называл, за исключением доктора БАДМАЕВА, о котором ТЕГЕР сказал, что он его хорошо знает и еще ранее, т.е. до 1926 г., поддерживал с ним связь.
В это же пребывание мое в Ленинграде я связал ТЕГЕРА с СИНЯГИНЫМ на почве «Азиатских Братьев» и из последующих разговоров ТЕГЕРА весной 1935 г. в Москве выяснил, что он продолжал поддерживать связь с СИНЯГИНЫМ, бывая у него на дому, обменивался литературой, просил СИНЯГИНА доставать нужные ему научные справки. В политическом отношении ТЕГЕР считал СИНЯГИНА человеком «подходящим», потому что СИНЯГИН принадлежал к группировке ленинградских тамплиеров и ТЕГЕР считал его «мистическим анархистом», т.е. человеком своего толка в прошлом.
Сейчас не могу точно припомнить, удалось ли мне познакомить Е.К.ТЕГЕРА с Н.Ф.ПАВЛОВЫМ, но что я говорил ТЕГЕРУ о ПАВЛОВЕ как о человеке, близко стоящем к буддийскому храму, это я помню.
В своей политической платформе, антисоветской, контрреволюционной, ТЕГЕР остался неизменным, каковым был и ранее. Его вражда к советской власти осталась такой же, но в проявлениях своих ТЕГЕР стал осторожнее, как он сам мне говорил, потому что «перипетии его с 1928 г., т.е. со времени ареста, научили его большой осмотрительности». «Иногда только меня прорвет и я скажу что-нибудь лишнее, — говорил ТЕГЕР, — но вообще стараюсь отмалчиваться». «Наши позиции с Вами остаются старыми, — говорил он мне, — а новые формы приходится искать каждому из нас, потому что старые формы организационной работы в подполье сейчас не годятся и идти путем широкого прозелитизма — безумно. Нужно отыскивать более индивидуально, хотя и не отрицаю, что общение с близкими друзьями необходимо».
ТЕГЕР сказал мне, что постарается закрепиться на жительство в Ленинграде, но если не удастся, то придется ехать на Север. Мы условились поддерживать связь, и в случае его отъезда я должен был узнать его адрес через его жену М.И.СИЗОВУ, которая тогда часто жила в Ленинграде по своим театральным делам. Мы расстались. Позднее, то есть летом 1934 г., я узнал, насколько помню — через М.И.СИЗОВА, что ТЕГЕРУ не удалось получить ленинградский паспорт и он уехал в Петрозаводск. Мои попытки достать ему паспорт через руководство [органов НКВД] потерпели неудачу, так как органы не задержали ТЕГЕРА в Ленинграде. Насколько помню, за год, т.е. с весны 1934 г. до весны 1935 г., мы обменивались с ТЕГЕРОМ один раз письмами, причем я послал ему нужную библиографическую справку по Шамбале. Возможно, что это было и в 1935 г., точно не помню.
[АУФСБ РФ по Кировской обл., СУ-8109, т. 2, л. 202-208; автограф, 21.09.40 г.]
В марте или апреле (точно не помню) 1935 г. ТЕГЕР приехал в Москву из Петрозаводска и пришел ко мне. Он мне сообщил, что вполне доволен своим устройством в Петрозаводске, где он и устроился, насколько помню, по своей специальности экономиста. Затем мы перешли к теме «Азиатских Братьев». ТЕГЕР мне сообщил, что он продолжал в Ленинграде поддерживать связь с СИНЯГИНЫМ, но углубить отношения не мог, т.к. задержаться на долгое время в Ленинграде ему, ТЕГЕРУ, не удалось. Я сказал, что продолжаю по-прежнему думать о дальнейшем развитии «Азиатских Братьев» и что не исключена возможность, что со временем я переброшусь на Восток. — «Для меня ясно, — сказал мне ТЕГЕР, — что Вы стоите на английской платформе», и потом добавил: «Можете не сомневаться, что я вполне разделяю Вашу позицию в этом отношении, потому что сам на том стою». — «Это очень ценно для меня, — сказал я ТЕГЕРУ, — тем более, что с Ваших слов я знаю, что у Вас есть давние связи там еще со времени Вашей поездки в Кашгар. Было бы очень желательно, если бы могли поделиться со мной этими связями». — «Сейчас я этого сделать не могу, — сказал ТЕГЕР, — но со временем, весьма вероятно, что это будет возможно». — «Если так случится, — сказал я, — что я буду в Средней Азии и потеряю Ваш след, а Вы будете там, то к кому я смог бы обратиться, например, в Ташкенте, чтобы Вас найти?» — «Хорошо, — сказал ТЕГЕР, — я Вам дам мой ташкентский адрес, по которому Вы меня найдете». Я тут же со слов ТЕГЕРА записал адрес УЛЬЯНОВОЙ, и он сказал, что это адрес его квартирной хозяйки в Ташкенте, и назвал мне фамилию одного сослуживца по Юрбюро (записано мною в листке). Потом я спросил ТЕГЕРА, каковы его теперешние политические настроения. «Ничего отрадного для себя в будущем не жду, — сказал мне ТЕГЕР, — потому что я по-прежнему занимаю свои старые, враждебные советскому порядку позиции. Единственно, о чем мечтаю, — это о возможности реванша, и тогда — расплата!» — «Когда, где и как?» — спросил я. — «Ничего сейчас не могу сказать Вам, — ответил ТЕГЕР. — Будущее покажет; пока это преждевременно, и я ничего не уточняю».
Я спросил ТЕГЕРА, где он сейчас остановился (он сообщил мне адрес, который я записал на отдельном листке, взятом у меня при обыске).
Я спросил ТЕГЕРА, с кем он поддерживает в настоящее время связь в Москве. «Все старые друзья, — ответил ТЕГЕР, — а мои московские связи в общем Вам известны». (Мне известны следующие связи ТЕГЕРА по Москве: Михаил Иванович СИЗОВ, Магдалина Ивановна СИЗОВА, семья ЛАЧИНОВЫХ, Александр Иванович ВЕНЕДИКТОВ, Федор Петрович ВЕРЕВИН, Сергей Александрович КОНДРАТЬЕВ, Александр Иларионович ЛАРИОНОВ, Алексей Алексеевич СИДОРОВ, семейство ЧЕХОВСКИХ и связи ТЕГЕРА с антропософами через М.И.СИЗОВУ, т.е. КИСЕЛЕВ, СТОЛЯРОВ; в Ленинграде мне известны: ВЕЛИКАНОВА, БАДМАЕВ и Алексей Аркадьевич СИНЯГИН.)
ТЕГЕР мне сказал также, что продолжает свои исследования по Шамбале, просил меня, что если есть, дать новые библиографические справки. Мы договорились, что при надобности в справках он напишет мне из Петрозаводска; что касается «Азиатских Братьев», то я сказал ТЕГЕРУ, что с этим делом я пока не тороплюсь, но намерений своих не меняю в смысле их дальнейшего оформления, и считаю, что наша ленинградская договоренность остается в силе. ТЕГЕР с этим согласился. Мы расстались и, насколько помню, в этот период (т.е. с марта по декабрь 1935 г.) мы письмами не обменивались.
В декабре 1935 г. мы с ТЕГЕРОМ опять встретились в Москве, на этот раз на квартире ЛАЧИНОВЫХ, где ТЕГЕР уже встретился со мной как муж Екатерины Николаевны ЛАЧИНОВОЙ, с которой он окончательно сошелся к этому времени.
[АУФСБ РФ по Кировской обл., СУ-8109, т. 2, л. 209-210; автограф, 23.09.40 г.]
В декабре 1935 г. я встретился с ТЕГЕРОМ на квартире ЛАЧИНОВЫХ. Там были, кроме ТЕГЕРА и меня, М.И.СИЗОВ, его жена, Наталья Николаевна, урожденная ЛАЧИНОВА, Екатерина Николаевна, рожденная ЛАЧИНОВА — жена ТЕГЕРА, а также приходила в комнату старуха ЛАЧИНОВА — мать Натальи и Екатерины ЛАЧИНОВЫХ. ТЕГЕР оживленно говорил о том, что с удовольствием бы уехал на театр военных действий в Испании в качестве добровольца, чтобы сражаться на стороне фашистов и заниматься бомбометаниями с аэроплана. Потом, обращаясь ко мне лично, вполголоса добавил: «Вы помните наш разговор весной о реванше и расплате? Вот одна из возможных для меня форм. Я принял уже некоторые меры, чтобы разузнать, возможно ли уехать добровольцем в Испанию из Советского Союза, но кажется, что весьма трудновато». В этом разговоре о бомбежке ТЕГЕР не скрывал своих ярых симпатий к германскому фашизму и опять подчеркивал, что он — немец, и что ему близок и дорог немецкий дух. Затем ТЕГЕР говорил, что Петрозаводск ему порядком надоел, и что он подумывает о перемене местожительства. Насколько сейчас помню, тогда разговор о переезде в Вятку еще не вставал.
ТЕГЕР сказал мне, что новый адрес я всегда смогу узнать через М.И.СИЗОВА, но что он вообще намерен приезжать в Москву, и таким образом мы увидимся.
Выйдя меня проводить, ТЕГЕР сказал следующее: «Как видите, я изменил свою семейную обстановку. Екатерина Николаевна (ЛАЧИНОВА) подходит мне как женщина больше, чем Магдалина Ивановна. Теперь прошу Вас сделать следующее: зайдите при случае к Магдалине Ивановне и передайте ей, что я по-прежнему считаю ее своим другом, но женой она быть мне не может. Кроме того, возьмите у нее на хранение две папки материалов о Шамбале, которые я там оставил. Храните их у себя или передайте Ф.П.ВЕРЕВИНУ». Далее ТЕГЕР сказал, что, вероятно, мы скоро увидимся, т.к. он скоро приедет сюда, а о возможной перемене адреса я всегда буду знать через М.И.СИЗОВА.
На этом мы расстались, и это была наша последняя встреча. Бывая у СИЗОВА, я позднее от него узнал, что ТЕГЕР переехал в Вятку. Потом пошла полоса его семейных дел: окончательный разрыв с М.И.СИЗОВОЙ и склоки и дрязги, происходившие на этой почве между ней и ЛАЧИНОВЫМИ. Я, тем не менее, посетил по поручению ТЕГЕРА М.И.СИЗОВУ, передал ей слова ТЕГЕРА и просил передать мне материалы о Шамбале. М.И.СИЗОВА обещала это сделать, но протянула с исполнением этого обещания очень долго, по ее словам, в связи с техническими трудностями распаковки ящика с вещами ТЕГЕРА. Наконец, в конце 1937 г. или в начале 1938 г., это было сделано и я получил от М.И.СИЗОВОЙ две папки о Шамбале и 2-3 книги по истории мистики. Два тома Парацельса М.И.СИЗОВА очень скоро взяла у меня обратно, сказав, что намерена их продать, а папки о Шамбале я разделил: одну передал ВЕРЕВИНУ, а другую оставил у себя. Там же находился печатный перевод из книги Рериха о Шамбале, сделанный ВЕЛИКАНОВОЙ и взятый у меня при обыске.
Я видел М.И.СИЗОВУ несколько раз и в своих разговорах она много говорила о ТЕГЕРЕ как человеке и муже. Суть ее высказываний сводилась к следующему: ТЕГЕР в семейной жизни был человек тяжелый по свойствам своего характера исключавшим возможность устройства нормального семейного быта. М.И.СИЗОВА характеризует ТЕГЕРА как исключительного эгоиста, притом человека в обращении грубого и в моральном отношении жестокого. Семейная драма М.И.СИЗОВОЙ в интимной жизни ее с ТЕГЕРОМ заключалась в том, что очень желая иметь от него ребенка, она не могла осуществить своего желания в силу позиции, занятой ТЕГЕРОМ. ТЕГЕР прямо сказал ей, что если появится ребенок, то он проклянет и его и ее и немедленно бросит их обоих. М.И.СИЗОВА должна была подчиниться и, глубоко любя ТЕГЕРА, смирилась с этим положением вещей. Когда же ТЕГЕР, по ее словам грубо и цинично, изменил ей с Е.Н.ЛАЧИНОВОЙ, то она сочла это актом величайшего вероломства со стороны ТЕГЕРА. Когда она получила от ТЕГЕРА развод по почте (из загса), то немедленно послала ему свое согласие на развод, а также прощальное письмо, содержание которого она мне прочла: письмо это сугубо интимное обличает страстную любовь М.И.СИЗОВОЙ к ТЕГЕРУ выражением в нем укора и прямиком говорит о ее смертельно оскорбленном чувстве. Укоряя ТЕГЕРА в вероломстве, М.И.СИЗОВА, между прочим, критикует «мистический путь» ТЕГЕРА, говоря, что на этом высоком пути он остался грубым эгоистом, думающим только о себе.
Через Михаила Ивановича СИЗОВА я узнал, что Екатерина Николаевна ЛАЧИНОВА ездила к ТЕГЕРУ в Вятку, где он устроился на жительство. Он мне не писал и я не писал ему, т.к. прямой необходимости в этом не было. Насколько помню, в конце 1937 г. я узнал от того же М.И.СИЗОВА, что ТЕГЕР был арестован в Вятке и причина его ареста была СИЗОВУ неизвестна. «Вероятно, опять с кем-нибудь связался и что-нибудь набрехал лишнего; человек он неисправимый», — говорил М.И.СИЗОВ. Позднее Екатерина Николаевна ЛАЧИНОВА ездила опять в Вятку, (как я слышал от М.И.СИЗОВА), чтобы узнать о судьбе ТЕГЕРА, но добилась лишь того, что следователь сказал ей: «Ваш муж — мерзавец, и чем скорее Вы его забудете, тем будет лучше!»
После этого Е.Н.ЛАЧИНОВА, как я слышал от М.И.СИЗОВА, дальнейших мер к выяснению участи ТЕГЕРА не принимала и никто о нем среди моих знакомых ничего не слышал; ничего не дошло и до меня.
В.Белюстин
[АУФСБ РФ по Кировской обл., СУ-8109, т. 2, л. 211-214; автограф, 24.09.40 г.]
В разговоре со мной в марте (или в апреле) 1935 г. у меня на квартире в Москве ТЕГЕР, говоря об «Азиатских Братьях», сказал мне, что он видит, что я стою на английской линии, чего я в разговоре с ним и не отрицал. ТЕГЕР добавил, что он вполне разделяет и понимает мои позиции, т.к. сам стоит на той же позиции.
Из его слов мне стало ясно, что сам ТЕГЕР стоит на линии английской разведки и другого вывода я не сделал, потому что он логически вытекал из указанного разговора. Кроме того, еще ранее (т.е. в 1934 г.), говоря с Николаем Константиновичем РЕРИХОМ, ТЕГЕР сказал1, что эта линия у него общая с Алексеем Алексеевичем СИДОРОВЫМ, хотя он, ТЕГЕР, СИДОРОВУ не слишком доверяет. На мой вопрос, как следует в сущности понимать линию РЕРИХА в Азии, ТЕГЕР сказал, что эта линия английского политического влияния, хотя и проводимого на американские деньги. Кроме того, линия РЕРИХА — линия масонская, что мне стало ясно по штампам, с которыми выходят открытки РЕРИХА в Нью-Йорке (их я видел у А.А.СИДОРОВА).
Центр РЕРИХА в Нью-Йорке называется Corona Mundi, т.е. Корона (или Венец) Мира.
Перечисляя связи ТЕГЕРА по Ленинграду, я забыл проставить имя указанного мною раньше РОДЫНСКОГО как ближайшего соратника по бывшей организации Григория Оттоновича МЕБЕСА в Ленинграде. С РОДЫНСКИМ ТЕГЕР был тесно связан во время своих общений с орденом мартинистов и христианских иллюминатов. РОДЫНСКОГО знал и ВЕРЕВИН.
В.Белюстин
[АУФСБ РФ по Кировской обл., СУ-8109, т. 2, л. 215; автограф, 24.09.40 г.]
1 Описка В.В.Белюстина: в 1934 г. Тегер говорил не с Н.К.Рерихом, а с В.В.Белюстиным о Рерихе и А.А.Сидорове
<< Назад Вперёд>>
