Князь Василий Михайлович Долгоруков-Крымский

   I. Допросы князю Василию Лукичу Долгорукову в 1730 году.

   К допросу пункты:

   1. Блаженныя памяти государя императора Петра Втораго завещательное письмо или проэкты оному письму были ль, и кто их сочинял, и где и в какое время, и ныне у кого обретается?

   2. Другие кто именно об оном письме знали, и когда об них сказывал, или сам от кого слышал?

   Князь Василий (Лукич) Долгорукой сказал: О завещательном письме или такого письма о проэктах государя императора Петра Втораго ни о каких никогда не слыхал и ни о чем о том не ведает.

   3. О объявленном завещательном письме Ея Императорскому Величеству как доносил, что составлял оное Шафиров, и ведали ль братья ваши – князь Алексей, князь Сергей, князь Иван и племянник князь Иван Долгорукие, княгиня Александра и князь Сергиев а княгиня Марфа, в какой силе о том Ея Императорскому Величеству приносил?

   Во время Ея Императорскаго Величества походу из Митавы в Москву и в Москве, между другими многими словами, упоминал ли я о каком завещательном Его Императорскаго Величества письме и о Шафирове и о других, того за безпамятством не помню, а когда такия слова в памяти у самой Ея Императорскаго Величества, и то я соврал ложь, и в том всепокорно рабски прошу у Ея Императорскаго Величества, чтоб по природному своему милосердию милостиво меня раба своего простить изволила.

   4. Показать обо всем вышеписанном самую истину без всякой утайки под смертною казнию.

   Ежели утаил или неправду сказал, в том подтверждаю себя, как в четвертном пункте написано.

   Подпись собственноручно: Князь Василий Долгорукий.

   Доносил ли ты Его Величеству, что есть духовная написанная и сочинена Шафировым и прочими?

   Правду ли ты то доносил, и ежели то правда, где ныне оная, и сам ли ты ее видел, или от кого слышал?

   Буде же ты донес неправду, чего ради ты то чинил, и для чего в первом своем допросе, безпамятством отговариваясь, заперся?

   Ея Величеству государыне императрице, что есть духовная написанная и сочиненная Шафировым и прочими, он князь Василий с продерзости доносил ложно, желая за то Ея Величества больше к себе милости.

   Он князь Василий доносил только о чем и выше Значит, желая к себе Ея Величества больше милости; а для чего в первом своем допросе, безпамятством отговариваясь, заперся, и в том он пред Ея Величеством Приносит вину, ибо горести его тому виновны, и для того рабски Ея Императораскаго Величества просит о милосердном прощении в той его вине.

   Во время болезни государевой не задолго до Кончины имелись ли у вас частые съезды в Головинский дом, раза по два в день, а иногда и ночью, также И в других домах? О чем в тех съездах были у вас сонеты, и не было ль у вас о духовной и о наследстве по ней толкований?

   Во время болезни государевой не задолго до Кончины, в Головинском дому по однова и по два раза в день, а иногда и ночью, он князь Василий приезжал К брату своему князю Алексею Григорьеву сыну Долгорукову, собою и по призыву его, и в разговорах советовали между собою: ежели Его Императорскому Величеству приключится кончина, чтобы наследницей быть Ея Величеству государыне императрице Анне Иоанновне; також одиножды был князь Василий в доме князя Михаила Володимирова сына Долгорукова, и в том доме с ним князь Михаил о да братом его князь Васильем Долгоруковыми разсуждали – быть наследницею Ея ж Императорскому Величеству, и как в том Головинском, так и в помянутом князя Михайла Долгорукова доме во время тех разговоров, кроме вышеобъявленных Долгоруких, посторонних никого не было; а в других домах съездов он ни с кем никогда и совету о наследстве не имел; а духовной очищено выше по первым пунктам.

   О всем вышенаписанном сказать тебе самую истинную правду под смертною казнию.

   О вышеписанном он князь Василий сказал истинную правду под смертною казнию.

   Подпись своеручно: Князь Василий Долгорукий.

   Апреля 10-го дня 1730 года.

   Подобные же допросы были: князю Ивану Алексеевичу, княгине Марфе (жене князя Сергея Григорьевича), княгине Александре, князьям Алексею и Сергею Григорьевичам; эти допросы были произведены 9-го апреля 1730 года.

   Затем 1-го марта 1731 года о том же допрашиван был вице-президент коммерц-коллегии фон-Фик; в числе шести допросных ему пунктов в оном (в 4-м) говорится: «Какие проекты ты о том деле (т. е., об ограничении самодержавия) сочинил тогда или и прежде того, и кому ты оные сообщил?'' – Ответ Фика писал Ушаков, а Фик подписал по немецки клятвенное утверждение, что он в этих проектах никакого участия ни письменнаго, ни устнаго не принимал.



   II. О ссылке князя С. Г. Долгорукова в 1730 году.

   Июня 12-го сего 1730 года, по имянному Ея Императорскаго Величества указу велено князь Сергей Долгорукова с женою и с детьми послать в Ранибург. И того же июня 14-го, по приговору правительствующего сената, для взятия его князь Сергея с женою и детьми под караул и отвозу в Ранибург в Муромския его деревни, послан лейб-гвардии поручик Петр Румянцов, и при нем сержант-капрал и 12-ть человек солдат, а как его содержать, о том дана ему из сената инструкция; в привезши его князь Сергея с женою и с детьми в Ранибург, велено до прибытия к нему Румянцеву на перемену из Воронежа послать капитана; содержать их в крепости под крепким караулом; а на заплату ямских и уездных и подвод прогонных и на дачу посланным с ним Румянцевым урядником и солдатам кормовых денег дано ему из сената 100 руб.; а по возвращении в Москву велено в тех деньгах о расходе подать ведомость в сенате. А к Воронежскому вице-губернатору Пашкову того ж числа послан указ: велено на перемену его, Румянцева, выбрать из Воронежскаго гарнизона добраго капитана и с ним капральство солдат с надлежащим числом унтер-офицеров отправить в Ранибург немедленно, которому приехав, у него Румянцева с женою с детьми его князь Сергея и данную ему Румянцеву из сената инструкцию принять с роспискою и держать его, князь Сергея и жену его и детей под крепким караулом и во всем поступать по данной из сената инструкции; а в котором числе тот капитан с командою в Ранибург отправлен будет, о том в сенат рапортовать.

   А того ж июня от 29-го в сенате получено июля 14-го чисел: означенный подпоручик Румянцов доношением объявляет, что прибыл он с князь Сергеем Долгоруковым, с женою его и с детьми в Ранибург того жь июня 28-го числа и содержит их в крепости под крепким караулом, а на перемену де его капитан из Воронежа еще не бывал.

   А сего июля от 6-го в сенате получено 14-го чисел: Воронежский вице-губернатор Пашков доношением объявляет, что для принятия у него Румянцева, князь Сергея с женою и с детьми и содержания их под Крепким караулом, також и данный ему Румянцову из сената инструкции, в Ранибург отправлен с Воронежа сегожь июля 6-го числа капитан Мясной, и при нем сержант-капрал и 24 человека солдат, и оный де Мясной, при отправлении своем, подал в Воронежскую губернскую канцелярию доношение, которым требует – для содержания над оным князь Сергеем Долгоруким караулу ночною порою свечей откуда получать, и ежели по данной инструкции случатся какия нужнейшие письма куда послать надлежит, на каких подводах, о том требовал указа, а Воронежская де губернская канцелярия по тому его Мяснова требованию на расход, на прогоны и на покупку бумаги и свечь и на прочие случившияся, будучи в Ранибурге, необходимый нужды, без чего ему обойтиться будет невозможно, без присланного из сената указу и без ассигнации камор-коллегии определить не смеет и о том требует указу.

   А в прошлом 1727 году, сентября 16-го дня по определению верховная тайнаго совета при отправлении Меншикова в Ранибург посланному при нем лейб-гвардии капитану Степану Пырскому на прогоны посылаемым от него курьером и на прочие расходы дано из камор-коллегии 500 руб. И в том же году декабря 12-го дня, по определению верховнаго тайного совета велено онаго капитана Пырскаго переменить, а на место послать из гвардии ж капитана Петра Мельгунова и остаточную денежную казну велено ему, Мельгунову, у него, Пырскаго, принять. А по возвращении из Ранибурга капитан Мельгунов доношением своим объявил, что по прибытии его в Ранибург у капитана Пырскаго принял он остаточных за расходы 397 руб. 28 1/2 к., их того числа издержано на бумагу, на сургуч и на прогоны и на прочие расходы 133 руб. 621/2 коп.; за тем у него в остатке на лицо 263 руб. 66 коп.

   Пресветлейшая державнейшая императрица и самодержица всероссийская, государыня всемилостивейшая!

   Будучи во обители Страшного монастыря, взяла я вместо детей двух дочерей сына моего князь Сергея и в сущем младенчестве воспитала, которым намерена была отдать малые мои приданыя деревнишки, а понеже за указами тех моих деревень за внук моих справить было нельзя, и тако оныя были за сыном моим князь Сергеем, а ныне указом Вашего Императорскаго Величества те деревни отписаны, с которых я и сама, убогая старица, имела нужное мое пропитаниеся и теми деревнишками владела, на что явствуют за моею рукою в оных о всяких нуждах письма, такожь-де и имеющиеся на мне долги с оных де уплатить хотела. Помилуй, премилосердная государыня, едина моя по Бозе надежда, сотвори с убогою старицею милостыню, заставь вечно за высокое Вашего Величества здравие молить Всевышняго Создателя; покажи милосердие высоким своим указом, оным малым деревнишкам быть за внуками моими и при сущей моей старости на пропитание и на уплату долгов, дабы в древности моей в долгах и в нищете не умереть! Вашего Императорскаго Величества всеподданейшая и всенижайшая богомолица монахиня Маргарита Долгорука.

   Из Аранибурга 1731 января 2-го дня.

   1733-го декабря дня, по указу Ея Императорская Величества правительствующий сенат по поношениям из Аранибурга капитана Мяснова, у котораго содержатся под караулом князь Сергей Долгорукий с женой и с детьми и служительми, приказали:

   По 1-му, что он Мясной пишет о людях его князь Сергеевых, которых по присланному из сената указу велено из крепости выпускать для покупки харчю и для нужд с караульными солдатами, а ныне приводят к нему унтер-офицеры и объявляют, что оные ого люди ходят несмирно и делают Аранибургским жителям обиды и драки и другия продерзости, о чем от них ему князь Сергею неоднократно объявливано, чтоб он учинил в том им запрещение, токмо он ничего не учинил, и еще чинят такие продерзости, а он Мясной штрафу никакого без указу чинить им не может и ежели что свыше тех продерзостей учинять, чтоб того причтено ему не было, и требует о том указу, послать к нему указ: велел содержать ему его князь Сергея Долгорукаго с женою и детьми и с определенными при нем людьми по данной ему инструкции во всем непременно, а которые их люди отпусканы были за караулом для покупки харчу и чинили продерзости и драки и тамошним жителям обиды, тем за то учинить жестокое наказание ему капитану Мясному по своему усмотрению, о чем было ему, имея под арестом своим, и отписываться в сенат не надлежало; и впредь ни до каких продерзостей не токмо людей их, но и самого его князь Сергея и жену его и детей не допускать, а ежели впредь покажутся от них противные данной ему Мясному инструкции какие проступки и продерзости, то их всех держать перед прежним арестом жесточе и не токмо посторонних, но и определенных при них людей до пребудущаго указу к ним не допускать и о том писать в сенате немедленно, объявляя о тех их поступках и продерзостях, именно и требовать указу; буде же от людей их такия ж продерзости или иные противные поступки впредь покажутся, за то их наказывать же, смотря по винам их, ему ж капитану Мясному безо всякия пощады и о том указа тех людей из крепости не выпущать и поступать с ниш так, как по указу и по воинским артикулам с содержащимися под крепким арестом колодниками надлежит; а что надлежит до покупки им харча и других нужд, то исправлять с ведома его капитанскаго караульным солдатам; а ежели до каких свыше тех продерзостей; оный капитан их допустит, то взыскано будет на нем; а сколь давно и с какого случая или в какой надежде те его Долгорукова люди такия продерзости чинить начали, о том ему Мясному в сенате репортовать немедленно.

   По 2-му, о приеме и о распечатывании к ним князь Сергею и к жене его и к людям присылаемых писем и о посылке от них, и кого к ним допускать и от них кого куда посылать запрещено, о том и в прочем во всем поступать с таким крепким смотрением и осторожностию, как в данной ему инструкции изображено и посланными указами потом подтверждено; а ежели станут требовать, чтоб посылать им письма к Москве для присылки лекарств, и такия письма велеть им писать тому капитану при себе и брать оныя у них без печатей их, и прочитая, буде ничего противнаго, как в инструкции, данной ему, положено, не найдется, отправлять те письма ему капитану от себя с посторонними ездоками или чрез почту, а с людьми его и с приезжими конюхами отправлять, отнюдь не допускать; что он Мясной пишет, что присланный его Долгорукова служитель Демид Конищев требовал, чтоб присланного конюха послать в Москву за лекарством, на что ему Конищеву объявлено что с конюхом тех писем в Москву не пошлет, а пошлет от себя, а потом он же Конищев – пишет – вторично и объявил ему капитану: «велела де тебе сказать княгиня: ежели де конюха с письмами в Москву не пошлешь, то де я прикажу тому конюху ехать прямо в Петербург к батюшке на тебя с жалобою»; потом в тот же час сказал:: «князь де тебе велел сказать: ежели де хотя мало что Мне поможется, то де на вас будет писать в сенат во всяких пакостях и блуднях»; он же Конищев требовал, чтоб того конюха допустить к княгине, на что ему отказано, а посте того присланный же его Долгорукаго служитель Александр Киевский требовал того ж, чтоб конюха допустить, на что и ему отказано, и он Киевский у чал говорить: «коли де хочешь, я де по воли господ своих сделаю сего дни или завтре, что де пошлешь меня в С. – Петербург»; а как онаго конюха из Крепости отправлял караульный сержант, то вышеписанный Конищев, угнав у ворот, приказывал тому конюху, чтоб он ехал в Москву и сказал бы княгине Гагариной, что де капитан хочет князя уморить, за лекарством не посылает и конюхов для посылок держать не велит, чтоб она княгиня Гагарина отписала к отцу своему; – о том писать к Москве к генералу и обер-гофмейстеру графу Салтыкову, чтоб он с Москвы отправил в Аранибург кого нарочно по своему разсмотрению, на кого бы в том положиться было можно, которому, приехав, вышеписанных Конищева и Киевскаго взять под караул и распросить, какой они природы и сколь давно у него Долгорукова в службе, и где прежде служили; и Киевский такия слова капитану Мясному с угрозами: «коли хочешь, я де по воли господ своих сделаю сего ж дни или завтре, что пошлешь меня в С. – Петербург», говорил в какой силе, и в чьей надежде, и какая в том господ их воля есть, и собою ли он то говорил, или по чьему приказу; а Конищева распросить же, в каких пакостях и блуднях князь Долгорукий на того капитана в сенат писать хотел, тако ж и княгиня для чего хотела конюха из крепости, чтоб он конюх ехал в Москву и сказал бы княгине Гагариной, чтоб она на того ж капитана писала к отцу, о том он Конищев ему приказывал ли собою, или по чьему приказу; також того конюха сыскать немедленно и разспросить же вышеписанныя Конищева слова княгине Гагариной он сказывал ли, и притом им объявить, чтоб они о том сказали подлинно безо всякия утайки, а ежели что утаят, а после про то сыщется, за то учинена им будет смертная казнь безо всякия пощады, а буде в том они будут запираться, допросить о том показанных в доношении его Мяснова караульных сержанта и писаря, при которых такия от него слова произошли, и те их разспросы прислать в сенат в самой скорости; а их Конищева и Киевскаго и конюха до получения о том указа велеть держать капитану Мяснову под особливым караулом и ни кого к ним не допущать, а княгини Хованской человека Ивана Сердюкова, который приезжал к ним Долгоруким в Аранибург с письмами, и присылала княгиня Долгорукая к капитану Мясному дважды, чтоб видеться с ними его попустил, онаго взять ему генералу и обер-гофмейстру под караул же и допросить, от кого именно он в Аранибург посылан, и какие словесные приказы к кому с ним были ль, и оные он в Аранибурге ему: князь Сергею или жене его и детям, или кому из людей их объявлял ли, объявя ему прежде тако же де, чтоб сказал о том подлинно безо всякой утайки под смертною казнию, ежели потом что противное сыщется, и для того к нему графу Салтыкову с присланных капитана Мяснова доношении при указе послать копии.



   III. Допросы князю И. А. Долгорукому в 1738 году

   Сентярбя во 2-й день 1738 года… князь Иван Долгорукой… о чем надлежало распрашивать под страхом жестакого истязания и смертной казни с немалым увещанием.

   И сентября в 4-й день князь Иван Долгорукой взят для прикладывания к белому распросу руки, по увещании винился, и выше писанный распрос ему Долгорукому читан; а по прочтении белаго распросу, не прикладывая руки, по увещанию винился и говорил: ныне де он, Долгорукой, признавая по чистой совести пред Ея Императорским Величеством вину свою, объявляет истинною правдою в том, как де он майором Семеном Петровым был допрашиван, и черный допрос окончав, канцелярист Осип Тишин стал на бело переписывать, и в то время майор Семен Петров стал на дворе в переднюю светлицу выходил, и он Долгор'укой с оным Тишиным двое оставались, и на один тому Тишину к поношению чести Ея Императорская Величества злые и вредительные слова такия: «ныне де фамилия и род наш весь пропал; все то… нынешняя ваша императрица разорила, а все де послушала… цесаревны Елизаветы за то, что де я хотел ее за непот… сослать в монастырь», говорил с печали своей и с горести, потому что содержится под караулом многое время никуды его не пускают, и что майор Петров его допрашивал, и ему князю Ивану было весьма грустно, и плакал, и в той грусти своей и горести оные слова молвил; и канцелярист Тишин, услыша от него Долгорукаго оныя слова, воспрещал ему Долгорукому: «для чего де ты такия слова говоришь, лучше бы тебе за Ея Императорское Величество и за всю Императорскаго Величества высокую фамилию Бога молить», говорил, и тому Тишину Долгорукой: «где де тебе доносить, ты де ныне уже стал Сибиряк, а хотя де и доносить станешь, то де тебе жь голову отсекут», говорил спроста; а о майоре Петрове, что де Майор уже наш и задарен, говорил ли, то он князь Иван не упомнит, только майора Петрова он князь Иван ничем не даривал и вышеписанных непристойных слов к поношению чести Ея Императорскаго Величества никогда он князь Иван Долгорукой у мысли своей прежь сего не содержал, и таких слов ни от жены своей и от братьев и от сестер ни от кого не слыхал, и сам никому о таких словах не сказывал.

   Сентября в 11-й день по выше писанному определению, в присутствии лейб-гвардии Преображенскаго полку капитана поручика господина Ушакова, поручика господина Суворова содержащийся князь Иван Долгорукой привожен в застенок и у дыбы по делу, о чем надлежало, распрашиван обстоятельно. А в распросе оный князь Иван, стоя у дыбы, сказал: к поношению де чести Ея Императорскаго Величества злыя и вредительные слова, показанныя в повинке его князь Ивановой, подлинно от Долгорукой говорил с злобы от горести своей и с печали, потому что сослан от в ссылку и содержится под караулом многое время, и что в Березове присланным лейб-гвардии Преображенскаго полку сержантом Рогозиным у него князь Ивана и у жены его пожитки обобраны и никуды их из хором, кроме церкви, пускать не велено; и в той де его горести майор Петров допрашивал, и в то де время ему князь Ивану весьма было горестно и плакал, и с сердца, от горести своей оныя слова говорил, а в мысли своей на пред сего оных слов он князь Иван не содержал, и таких и других никаких слов к поношению чести Ея Императорскаго величества и высочайшей Ея Императорскаго Величества фамилии он князь Иван не говаривал, и от других ни от кого таких же и тому подобных непристойных слов князь Иван не слыхал. А о том, якобы Ея Императорское Величест во послушала Ея Высочества благоверной государыни цесаревны Елисаветы Петровны и сослала его ж ссылку, и что фамилия и род их весь пропал, он князь Иван говорил для того, как он князь Иван с отцом своим и с матерью и с женою и с братьями и сестрами послан в ссылку, и вто жь время и дяди его родные посланы в ссылку жь, того ради о фамилии своей и упоминал, а что будто Ея Императорское Величество послушала цесаревны Елисаветы Петровны, и о том он князь Иван говорил, вымысля собою, потому что во время его князь Иваново блаженныя и вечнодостойныя памяти при Его Императорском Величестве Петре Втором, когда Ея Высочество государыня цесаревна Елисавета Петровна приезжала во дворец и в поступках своих казалась ему князь Ивану и отцу его князь Алексею к ним немилостива, и думал он князь Иван что Ея Величество имела на него какой гнев, и как де он князь Иван с отцом своим и с матерью и женою его и с братьями и сестрами послан в ссылку, мыслил, что Ея Императорское Величество с совету цесаревны Елисавет Петровны его в ссылку сослала, для того и говорил; а о том он князь Иван ни от кого никогда не слыхал, и никто ему не сказывал, а говорил, подлинно вымысляя собою. А Ея де Высочество благоверную государыню цесаревну Елисавет Петровну сослать в монастырь намерение он князь Иван имел и с отцом своим о том на одине говаривал для того, что в поступках своих казалась ему князь Ивану и отцу его князь Алексею немилостива, а чтоб сослать и который монастырь именно, такого намерения у него князь Ивана и отца его еще было не положено; а что он князь Иван говорил про Ея Высочество государыню цесаревну, что хотел сослать в монастырь, им» бы за непот…, и то он князь Иван говорил с продерзости своей; а о ссылке Ея Высочества с родственники своими и ни с кем сообщения и согласия он не имел, и про то его намерение из родственников и из посторонних никто не ведали, и с родственники своими и с посторонними и ни с кем о том он князь Иван не говаривал. А изветчику де Тишину слова такия: «где тебе доносить, ты де уже стал Сибиряком, а хотя не и доносить станешь, то де тебе жь голову и отсекут», он князь Иван говорил, устрашая того Тишина, чтоб на него князь Ивана о выше писанных непристойных словах не донес и оных его слов опасся, а не в другой какой силе, а о том, что «майор де Семен Петров наш и уже задарен» говорил ли, того он князь Иван подлинно не помнит.

   При кончине блаженныя и вечнодостойныя памяти Его Императорскаго Величества Петра Втораго отец его князь Алексей и дядя его князь Василий Володимиров сын, да князь Василий Лукин сын Долгорукие в Головинском доме в спальне у отца его подлинно были и о сочинении духовной советовали и слова такия, чтоб написать в духовной, якобы Его Императорское Величество сестру его княжну Катерину учиняет по кончине своей наследницею, говорил подлинно, да при том же был и с отцем его и с дядьми советовал же дядя жь его родной князь Сергей Григорьев сын Долгорукой, и после оных слов дядя его князь Василий Володимиров сын Долгорукий от отца его поехал, а отец де его князь Алексей и дядя его князь Василий Лукин сын да князь Сергей Григорьевич сын Долгорукие и он князь Иван оставались во оной спальне, и дядя де его князь Василий Лукин сын, седчи у комля на стуле, и взял лист бумаги до чернилицу, зачал было духовную писать, в что написали, того он князь Иван не усмотрел; и говорил оной его дядя князь Василий: «моей де руки письмо худо, кто бы де получшее написал»; и дядя жь де его князь Сергей, взяв бумагу и чернилицу и оную духовную, с совету отца его и дяди князь Василья Лукина сына написал духовную одну, а потом с оной духовной написал другую такую жь; а в тех духовных, что Его Императорское Величество при кончине якобы учинил наследницею российскаго престола обрученную свою невесту княжну Катерину, подлинно было написано потому что показанныя слова при письме тех духовных отец его и дядя в разговорах говорили, а в тех духовных та его сестра Его Императорскаго Величество супругою была подлинно не написана, потому что отец его и дядя такой речи не говорили, и он князь Иван от них не слыхал, из которых духовных одное с совету отца б своего и дядьев князь Василья Лукина сына да князь Сергея Григорьева сына Долгоруких, вместо Его Императорскаго Величества в то жь время при тех своих дядьях, не читав, он князь Иван подписал тако: «Петр;, и тое подписанную духовную, также и не подписанную духовную, получа к Его Императорскаго Величества время, как от болезни Его Императорскому Величеству будет свободнее, и придет в память, показав тое духовную Его Императорскому Величеству, просил, чтоб Его Императорское Величество подписал, а ежели за болезнию Его Императорскаго Величества рукою подписано не будет, то де и вышеписанную духовную, подписанную его князь Ивановою рукою, по кончине Его Императорскаго Величества объявим, что якобы учинил сестру его князь Иванову наследницею, а руки де его князь Ивановой с рукою Его Императорскаго Величества не получил, потому что был Его Императорское Величество в весьма тяжкой болезни и лежал в беспамятстве; и потом на другой день, приехав во дворец, отец его князь Иван спросил: где у него духовныя, чтоб кто тех духовных не увидел, и кому б не попались в руки; и он де князь Иван те духовные отдал тому своему отцу и сказал, что времени у Его Императорскаго Величества он князь Иван подписать духовную не получил, и отец де его те духовныя взял к себе, и после того времени вскоре, а сколько дней спустя и при кончине ль Его Императорскаго Величества или после кончины, того он князь Иван не упомнит, увидясь он князь Иван с отцом своим во дворец и вспомня о вышеписанных духовных, того отца своего спросил: где у него духовныя; и отец его сказал, что де он те духовныя с братом своим, а с его князя Ивановым дядею князь Иваном Григорьевичем сыном Долгоруким в спальне у себя в комнате сжег; а как де ОН князь Иван вышеписанную духовную подписал, и в то время и никогда не читал, и что в них было еще написано, того он не знает; а при сочинении той духовной другие родственники его и из посторонних никто не были и о том не ведали; и оныя духовныя белая были письма руки дяди его князь Сергея подлинно, и духовная рукою Его Императорскаго Величества была не подписана подлинно; а отец де его князь Иванов показанныя духовныя подлинно и сжег, или те духовныя отдал кому на сохранение, того он не знает о том от отца своего и родственников своих и ни от кого не слыхал, а у него де князь Ивана таких духовных подлинно нет, и как де отец его был в Березове, и у того его отца и у братьев и сестер и у жены его не было, и никому от князь Иван на сохранение таких духовных не отдавал, а сперва де в распросе и в повинке, и в очных ставках о вышеписанных своих дядьях князь Сергей и князь Иване Григорьевых детях Долгоруких и о письме оным дядею его князь Сергием духовных не объявил, сожалея тех своих дядьев, а о том, что он князь Иван подписал духовную вместо Его Императорскаго Величества, не объявил для того, что желал о том утаену быть; а что де он князь Иван сперва в повинке своей показал, якобы духовную писал дядя его князь Василий Лукин сын Долгорукой, и о том показал он князь Иван не опамятуясь.

   Книги де Киевской печати, якобы о браке Его Императорскаго Величества с сестрою его князь Ивановою княжною Катериною, у него князь Ивана и у жены его и у братьев и у сестер его подлинно не бывало, и об оной книге и патенте, якобы имеется у него князь Ивана патент за рукою Его Императорскаго Величества Петра Втораго, майору Семену Петрову при изветчике Тишине никогда он Долгорукий не сказывал, и брат де его князь Николай такой книги не показывал, а оный его брат князь Николай с сестрами о вышеписанном патенте майору Петрову при изветчике Тишине сказывал ли, того он не знает, а при нем князь Иване о том не сказывали. А книга де, писанная уставом, в которой Его Императорскаго Величества Петра Втораго персона нарисованная, седящая на престоле, да Россия, стоящая на конках пред престолом пред престолом Иго Императорскаго Величества девою в русском одеянии, и та де книга подлинно написана уставом о коронации в похвалу Его Императорскаго Величества, а не о браке сестры его, и не Киевской печати, и та де книга осталась у брата его князь Николая подлинно, а ныне та книга уела ль, того он князь Иван не знает, потому что в бытность майора Петрова у них Долгоруких на карауле, вскоре после следствия оным майором Петровым о парче и о прочем – а в котором месяце и числе того он не упомнит – оный брат князь Николай говорил ему князь Ивану, что де он князь Николай книгу о коронации хочет сжечь, для того, что де канцелярист Тишин к оной книге привязывается, а чего для, того оный его брат не сказал, и он де князь Иван тому своему брату воспрещая говорил, чтоб он того не чинил – не равно де той книги для чего спросят, а той де книги он князь Иван на сохранение никому не отдавал и сам не прятывал и не жигал и жене своей и оному брату своему князь Николаю и другим свои братьям и сестрам и людем своим на сохранение не отдавал же, и сжечь той книги не приказывал. Два патента де у него Долгорукова на ранки его подлинно имеются, которые в сохранении имеются у жены его княгини Натальи Борисовой дочери, о которых де его патентах пред взятьем его князь Ивана майором Петровым от жены его от братьев и сестер под особой караул, – а за несколько дней, того он князь Иван не упомнит, – приказывал он той своей жене его и от братьев и сестер под особой караул, – а за сколько дней, того он князь Иван не упомнит, – приказывал он той своей жене, чтобы она те патенты спрятала и никому о том не объявляла, для того, что желал он князь Иван те патенты иметь при себе для ведома прежних своих рангов, а не для чего другого, а как де он Долгорукой послан в ссылку; и будучи в пути, при обыску подпоручику Люпин и икову, также и в Березове сержанту Рогозину о выписанных патентах он князь Иван не объявил для того, что оные Любовников и Рогозин тех патентом у него не спрашивали; а как де лейб-гвардии Преображенскаго полку капитан-подпоручик Ушаков, по прибытии своем в Березов, его князь Ивана спрашивал: какие у него есть книги печатный и письменный и всякия письма, чтоб объявил все, не оставливая у себя ничего, и он де князь Иван тому капитану сказал, что у него писем никаких нет, только одне книги церковныя, а о вышеписанных патентах от князь Иван не объявил в торопях, испужався; а о тех же патентах жена его и брат князь Николай подлинно ведали, а другие его братья и сестры никто о тех патентах не ведали, а братьям и сестрам и людем своим тех патентов на сохранение он не отдавал, и оным же братьям и сестрам и людем своим, чтоб те патенты сожгли или где схоронили, не приказывал.

   В бытность у него князь Ивана и у жены его и у братьев и сестер на карауле капитана Ивана Михалевскаго, к нему князь Ивану Березовские жители, о которых он Долгорукой в распросе своем показал, в гостях подлинно бывали и временно обедывали, и он князь Иван с женою своею и братьями и сестрами в гости хаживали жь, а согласия де никакого ни о каком важном или подозрительном деле не имел, а у других кого Березовских жителей от князь Иван бывал, того подлинно сказать не упомнит.

   В бытность вышеписаннаго жь капитана Михалевскаго у него князь Ивана на карауле, поручик Дмитрий Овцын у него князь Ивана подлинно был одиножды, и то пришел с капитаном Михалевским вместе, а у него князь Ивана не обедывал и в бане не паривался, и о том майору Петрову при изветчике Тишине и никогда он князь Ивана не сказывал; а брат же его князь Николай о том Овцыне, якобы был у него князь Ивана и обедал и парился в бане, сказывали ли, того он не знает; а в церкви де с Овцыным он князь Иван вместе стаивал, а совета ни о каком важном или подозрительном деле он князь Иван с тем Овцыным не имел и того Овцына ни чем не даровал, и дружелюбия никакого с тем Овцыным не имел же.

   В бытность у него жь князь Ивана на карауле майора Семена Петрова, с означенным Овцыным в церкве вместе не стаивал и разговоров никаких не имел, токмо оный Овцын в церкви бывал и стаивал особо, а в гостях у того Овцына он князь Иван с женою своею и с братьями и с сестрами не бывал и Овцына ни чем не даривал, и дружелюбия никакого ни о чем не имел. А означенному де майору Петрову при изветчике Тишине никогда он князь Иван с братом князь Николаем, что де мы воеводе Бобровскому и жене его подарили за кумовство не парчу, но гризель насыпной с искрами», после допросов и следствия об оной парче майором Петровым подлинно не сказывал, и чтоб об оной парче было не явно, но чтоб было закрыто, с майором Петровым и с Бобровским согласия никакого не имел.

   А вышеписанному де Бобровскому он князь Иван сукно, а жена его того Бобровского жене гарнитур насыпной с искрами подарили за присылку от онаго к ним всякаго харчу; да еще жь де отец князь Алексей тому жь Бобровскому подарил часы золотые ветхие, а тот Бобровский отца его и его князь Ивана подарил двумя мехами песцовыми; а сперва де в распросе и в повинке своей и очных ставках он князь Иван об оных часах и мехах не объявил забвением, запамятуя. А вышеписанному майору Петрову он князь Иван табакерки серебреной позолоченной не даривал, подлинно и с братом своим князем Николаем ста червонных тому же майору Петрову не давывали, подлинно жь и у того Петрова он князь Иван с женою своею и с братьями и сестрами в гостях никогда не бывал, и того Петрова и жены его, кроме объявленнаго в распросе его князь Иван, еще ничем не даривал, а за подарки же от него князь Ивана майор Петров послабления им Долгоруким ни какого не чинивал, и согласия ни какого ни о чем не было, и Бакирева дочери серег не давывал, и овощей к нему не важивал. В бытность онаго жь майора Петрова у него князь Ивана на карауле, к Березовским жителям и ни к кому он князь Ивана и жена его и братья и сестры в гости не хаживали, и Березовские жители и никто к ним Долгоруким допускиваны не были. Будучи в Березове под караулом, он князь Иван ни о каковой важности совета и чрез письма согласия ни какого ни с кем не имел, и никого с ним князь Иваном ни в каком противном и подозрительном деле сообщником он князь Иван не имел и ни какой ни на кого ни в чем надежды не полагал, и писем ни от кого ни о чем он князь Иван не получал, и сам не писывал, и бумаги и чернил у него князь Ивана никогда не имелось, и никто к нему не принашивал. Токмо де в нынешнем 1738 году в апреле месяце, майор Петров, как от жены его и от братьев и сестер посадил его князь Ивана под особый караул, и в то де время сказывал ему князь Ивану на одине, что де канцелярист Тишин на него князь Ивана показал слово и дело и послан для того в Москву, и он князь Иван тому Петрову сказал: «я де за собою ничего не знаю», а от кого тот Петров о том слышал, того ему князь Иван не сказал, да и он о том того Петрова не спросил спроста; а потом вторично до приезду в Березов капитан-поручика Ушакова недель за пять или больше – подлинно сказать не упомнит, – оный же майор Петров пришел князь Ивану, говорил же: «молись де Богу, не печалься, Тишин де привезен в Тобольск, и дела не будет, все де соврал», а через кого оный Петров о том известен был, того ему князь И на ну не сказал, да и он князь Иван о том его не спросил спроста жь, а более того от онаго майора Петрова о уведомлении ни о каком никогда он князь Иван не слыхал, а о приезде в Березов капитана-поручика Ушакова от майора Петрова и ни от кого никогда он князь Иван не слыхал.

   И вышеписанному князь Ивану Долгорукому к изветчиком Осином Тишиным в спорных словах в застенке дана очная ставка. А на очной ставке изветчик Тишин с князь Иваном Долгоруким говорил те жь речи, что и сперва в распросях и в очных ставках своих показал за подписанием собственныя руки блаженный и вечно достойныя памяти Его Императорскаго Величества Петра Втораго, да книгу Киевския печати в лицах о венчании брака сестры его Долгорукова княжны Катерины будто с Его Императорским Величеством» майору Петрову и ему Тишину подлинно сказывал, и в бытность де майора Петрова у оных Долгоруких на карауле, в церкви поручик Овцын вместе с ним стаивал подлинно, и о закрытии парчи, чтоб было не явно, но чтоб было закрыто, с майором Петровым и с Бобровским согласие подлинно имел, и что оный князь Иван с братом князь Николаем воеводе Бобровскому и жене его подарили за кумовство не парчу, но гризель насыпной с искрами, после допросов и следствия об оной парче майором Петровым подлинно сказывали, и майору Петрову оный князь Иван табакерку серебреную вызолоченную подлинно подарил, и брат де того князь Ивана князь Николай о том, что де «мы с братом князь Иваном дали майору Петрову сто червонных» подлинно сказывал, и подьячего де Григория Андреянова жена о том, что Бакирева дочери оный князь Иван подарил серьги и привозил на сговор всяких овощей, подлинно сказывала.

   А князь Иван Долгорукий с изветчиком Осипом Тишиным в очной ставке говорил те же речи, что и сперва в распросе у дыбы показал, и в том утверждался. И того жь числа выше писанный князь Иван Долгорукой подыман на дыбу и из подлинной правды пытан. А в распросе с подъему их пытки оной князь Иван Долгорукой говорил то жь, что и сперва в распросе, стоя у дыбы, и с изветчиком Осипом Тишиным в очной ставке, и в прочих своих распросех и очных ставках показал, и в том утверждался.

   Он же князь Долгорукой с розыска жь в пополнение показал: тому лет с пять в Великий пост, как он князь Иван был в Березове, постился, и исповедовал де его города Березова церкви Рождества Пресвятыя Богородицы поп Федор Петров сын Кузнецов, и он де князь Иван тому попу и на исповеди между прочим сказывал, что он князь Иван тому пред богом согрешил – подписался под руку блаженныя и Вечно достойныя памяти Его Императорскаго Величества Петра Втораго к духовной для сестры своей княжны Катерины, и поп де молвил: «Бог де тебя простит», а к какой духовной, и в какой силе та духовная была сочинена, и что в не и было написано, о том он князь Иван не сказывал, да и оный поп его не спрашивал; а потом, что он на духовенстве о подписке объявил, чтоб оной поп о том молчал и нигде б не доносил, и никому не объявлял, тому попу запрещения никакого он князь Иван не говаривал; а поп де о том где доносил ли, или не доносил, того он не знает. А сперва де о вышеписанном в распросах и в очных ставках он князь Иван не объявлял забвением.

   Под всеми пунктами подписано: «Князь Иван Долгорукой руку приложил».

   1738 года сентября в 11-й день, по указу Ея Императорскаго Величества, лейб-гвардии Преображенскаго полку капитан-поручик Ушаков, поручик Василий Суворов, по слушанию дела приказали князь Ивана Долгорукова по повинке его в непристойных злых и вредительных словах и в прочем, приведчи в застенок, распросить с пристрастием накрепко и в споре с изветчиком Осипом Тишиным дать очную ставку, и онаго жь князь Ивана Долгорукова из подлинной правды розыскивать и спрашивать на крепко жь в том: 1) К поношению чести Ея Императорскаго Величества злыя и вредительные слова для чего он подлинно говорил, и с какого вымыслу и злости, и давно ль их в мысли своей содержал, и не говорил ли других каких слов к поношению чести Ея Императорскаго Величества, и от других от кого таких же или других каких непристойных слов не слыхал ли, и кто, ведая о том, не молчал ль? 2) Почему он Долгорукой, что якобы Ея Императорское Величество послушала государыни цесаревны Елисавет Петровны и сослала его в ссылку, и что фамилия и род их весь пропал, ведает, и от кого о том он сведал, и давно ль, или собою о том вымысля, говорил. 3) Ея Высочество благоверную государыню цесаревну Елисавет Петровну якобы за непот… или злобу в монастырь сослать он хотел ли, и в который монастырь именно, и с кем о том сообщение и согласие имел, и кто, ведая о том, молчали? 4) После говорения непристойных слов на слова изветчика Тишина он Долгорукой тому Тишину «где де тебе доносить, ты де уже стал Сибиряк, а хотя де и доносить станешь, то де тебе жь голову с секут», для чего подлинно говорил также и о том: «а майор Петров уже наш и задарен», говорил ли? 5) При кончине блаженныя и вечно достойныя памяти Его Императорскаго Величества Петра Втораго, отец его князь Иванов князь Алексей Долгорукой с дядьями его, князь Васильем Володимировым сыном и с князь Васильем Лукиным сыном Долгорукими, о духовной у отца его в спальне подлинно ль советовали, и слова такия, чтоб написать в духовной, якобы Его Императорское Величество сестру его князь Иванову княжну Катерину учиняет по кончине своей наследницею, говорили ль, и как дядя его князь Василий Володимиров сын от отца его поехал; и дядя жь его князь Василий Лукин сын, седчи у комля на стуле и взяв лист бумаги и чернильницу, оную духовную писал ли? И в той духовной, что Его Императорское Величество при кончине учинил Наследницею российскаго престола обрученую свою невесту княжну Катерину, подлинно ль было написано? И не написана ли она была супругою, и другое что в той духовной было написано жь, и тое духовную он князь Иван читал ли, и что еще было написано? И отец его князь Алексей для подписания Его Императорскому Величеству духовную ему князь Ивану отдавал ли, и слова такия: чтоб он князь Иван тое духовуню, получа у Его Императорскаго Величества время, как он болезни будет свободен и прийдет в память, показать тое духовную, чтоб Его Императорское Величество подписал – говори ли, и при сочинении той духовной дядья же его родные и другие родственники, также и посторонние кто именно были и о том ведали, И тое духовную подлинно ли писал дядя его князь Василий Лукин сын, и не переписывана ль кем другим, и та духовная Его Императорскаго Величества рукою чрез тебя Долгорукова или других кого нибудь писана ль была, или подлинно не подписана, и отец твой князь Иванов о том, что тое духовную сжег в комле, подлинно ль тебе князь Ивану сказывал? И подлинно ли сожжена, и для чего сперва о том в распросе он не показал, и такой духовной не имеется ль у него князь Ивана ныне где в сохранении, или у кого других в сохранении жь? 6) Книга Киевской печати, якобы о венчании брака Его Императорскаго Величества с сестрою его князь Ивановою княжною Катериною, у тебя князь Ивана имелась ли, и буде имелась, где ныне та книга в сохранении у тебя имеется, и об той книге и о патенте, что у него Долгорукова имеются, майору Семену Петрову при канцеляристе Тишине он Долгорукой сказывал ли, а брат его князь Николай такую книгу оным Петрову и Тишину показывал ли? 7) Книга полууставная, что в ней в лицах нарисовано, о которой он князь Иван распросом показал, подлинно ль написана о коронации в похвалу Его Императорскому Величеству, и та книга не о браке ль сестры его, и подлинно ль написана уставом, а не Киевской печати, и для чего об ней сперва в роспросе не объявил, и та книга подлинно ль осталась у брата его князь Николая и не схоронена ли где им Долгоруким, или не сожжена ль и не отдана ль кому на сохранение, и жене своей и братьям и сестрам и людем своим не отдал ли той книги на сохранение и не приказывал ли той книги сжечь? 8) Два патента на ранги его Долгорукова подлинно ли имеются у жены его князь Ивановой, и как он послан в ссылку, будучи в пути, при обыску подпоручику Любовникову, также и в Березове сержанту Рогозину и капитан-поручику Ушакову тех патентов для чего не объявил и при себе в сохранении держал, и чему из того быть себе не надеялся ль, и не схоронены ль им Долгоруким где, и об оных патентах братья его и сестры ведали ль, или не ведали, и кто из них ведал, и братьям его и сестрам и людем своим не отдал ли тех патентов на сохранение и сжечь не приказывал ли? 9) В бытность у него Долгорукову Березовские, о которых в роспросе он показал, в гостях бывали ль и временно обедывали ли, и он Долгорукой с женою своею и с братьями и сестрами в гости хаживал ли и согласия какого с ними не имел ли? 10) В бытность у него Долгорукова на карауле онаго жь капитана Михалевскаго, поручик Дмитрий Овцын у него Долгорукова многажды бывал и обедывал ли, и в бане парился ль, и о том майору Петрову, при изветчике Тишине он Долгорукой сказывал ли, и с оным Овцыным как в церкви стаивал вместе совета о какой важности или подозрительных каких делах не имел ЛИ, и того Овцына чем не дарил ли и дружелюбия какого с ним Овцыным не имел ли? 11) Да в бытность майора Семена Петрова у него жь Долгорукова на карауле, с оным Овцыным в церкви вместе он Долгорукой стаивал ли, и разговоры имел ли, он Долгорукой с женою своею и с братьями и с сестрами своими бывал ли, и чем не даривал ли? Означенному майору Петрову при изветчике Тишине, он Долгорукой, с братом князь Николаем, что де «мы воеводе Бобровскому и жене его подарили за кумовство не парчу, но гризель насыпной с искрами», после допросов и следствия об оной парче майором Петровым сказывал ли, что об оной парче было не явно, но чтоб было закрыто, с оным майором Петровым согласие какое имел ли? 13) Вышеписанному жь Бобровскому он князь Иван сукно, а жена его того Бобровскаго жене гарнитур насыпной с искрами для чего подарили, и за то себе от НИХ чего желали, и более того оному Бобровскому и жене его чего еще не дарили ль, и сперва в роспросе и при следствии майором Петровы об оной парче для чего он не объявил? 14) Оному жь майору Петрову он Долгорукой табакирку серебреную вызолоченную даривал ли, и с братом своим князь Николаем что червонных да ль, и за что, и у того Петрова от Долгорукой С женою своею и с братьями и с сестрами в гостях Оынпли ль, и того Петрова и жену его, кроме объявленнаго в роспросах его, еще чем дарил ли, и чем именно, и за те подарки оный Петров, послабления какого им Долгоруким не чинил ли, и согласия какого с ним и с женою его не имел ли? 15) В бытность онаго жь майоры Петрова у него Долгорукова на карауле, к Березовским жителям или к другим кому он Долгорукой с женою своею и с братьями и с сестрами в гости хаживал ли, и Березовские жители или другие кто к ним Долгоруким допусканы были ль? 16) Будучи в Березове под караулом, он Долгорукой о каковой важности совета и чрез письма согласия какого с кем не имел ли, и кого с ним в том и другом каком противном подозрительном деле сообщников согласников не было ль, и каких противных замыслов не имел ли, и какой на кого в том и в другом в чем надежды не полагал ли, и кто, ведая о том, не молчал ли, и сам не писывал ли, и бумаги и чернил у него Долгорукова когда не имелось ли, и кто к нему не приносил ли? И что о том о всем оный князь Иван Долгорукой в роспросе и розыску покажет, о том из роспросов того Долгорукова, также и из повинки и из роспросу майора Семена Петрова и из очных с изветчиком Осипом Тишиным ставок учинить обстоятельный экстракт, росписав о всем порознь» послать при доношении в С. – Петербург, в тайную канцелярию чрез почту нарочно лейб-гвардии с солдатом, и о даче тому солдату до С. – Петербурга почтовых двух подвод и на них прогонных денег в один путь до С. – Петербурга послать в Тобольскую инструкцию по указу.

   Подписали: Федор Ушаков, Василий Суворов.



   IV. Допрос князю С. Г. Долгорукову 1739 года Вопросные пункты князь Сергею Григорьевичу Долгорукову. Октября 10-го дня сего 1739 года, содержащийся в Шлютельбурхской крепости князь Сергей Григорьев сын Долгорукой в присутствии его превосходительства генерала и кавалера Андрея Ивановича Ушакова понижеизъявленным вопросным пунктам допрашивай, а в допросе сказал:

   1. По написании тобою противной духовной набело князь Алексей и князь Иван Григорьевы дети, тако жь и ты, при князь Василье Лукине сыне и при князь Иване Алексееве сыне, о том, что оной духовной за тяжкою болезнию Его Величеству подписать не можно, говорили, и князь Иван Алексеев сын, вынув из кармана черный лист бумаги, слова такия «вот де посмотрите, письмо государевой и моей руки, что письмо де руки моей слово в слово как государево письмо», вам говорил ли, и что письмо руки князь Ивановой с письмом Его Величества сходственно или не сходственно, как вы тогда присмотрели, и что дь о том говорено и разсуждаемо вами было, и в каком намерении вы остались, и на оном черном листу рукою Его Императорскаго Величества и князь Иваном корда и где именно писано было, ты, князь Сергей, почему о том ведаешь, и где ныне оный лист имеется?

   На 1-й. О том де, как во оном первом пункте показано, говорено ль было, тако жь и о прочем объявленном в оном же пункте, сказать ныне ни о чем он князь Сергей не упомнит.

   2. О том, что ежели Его Величество скончается, чтоб означенную духовную объявить народу и сказать, что тое духовную якобы Его Императорское Величество подписал, – в каком намерении вы говорили, И таким случаем оную духовную чрез что в действо Произвести вы хотели?

   На 2-й. О том, как в оном втором пункте показано, брат его князь Алексей и другие их родственники, тако жь и он князь Сергей говорили ль, того в память ему не придет, и совершенно вспомнить он о том за прошедшим многим временем не может.

   3. После бывшая у вас о сочинении духовной совету на другой день, князь Василий Лукин сын, приехав в Головинский дом к князю Алексею, письмо на французском языке к нему князю Василью от бывшаго тогда в Москве датского посланника Вествальта тебе И прочим кому именно объявлял, и что в том письме было написано, и с какого подлинно случаю и когда и с кем именно оное письмо ко оному князю Всилью прислано?

   На 3-й. После бывшаго о сочинении показанной духовной у них совету, а на другой ли день, того не упомнит, князь Василий Лукин сын, приехав в Головинский дом, письмо на французском языке, писанное к оному князю Василью от датскаго посланника Вест-вальта, брату его князь Алексею при нем князь Сергее объявлял, а другие де при том кто были ль, того не упомнит; а оное де письмо оный князь Василий читал брату его князь Алексею при нем князь Сергее, и при чтении де онаго письма прислышал он, как ныне помнит, токмо то, что ежели Его Величество скончается, дабы Голштинскаго принца на престол Российской империи не избирать, что то их Датскому двору будет предосудительно, а больше того из онаго письма ничего от князь Сергей не слыхал; а к оному князь Василью Лукину сыну оное письмо с какого случая, и когда, и с кем именно было прислано, и оное де письмо у князь Василья или у князь Алексея осталось, того де он князь Сергей не знает и не слыхал.

   4. В означенном письме о том, что слух де носится, что Его Величество весьма болен, и ежели де наследство Российской империи будет Голштинскому принцу, то Датскому де королевскому двору с Россией) дружбы иметь не можно, а понеже де Его Величества обрученная невеста фамилии их, и можно де удержать ее так, как после кончины Его Императорскаго Величества Петра Великаго две знатныя персоны, а именно Маншиков и Толстой, государыню императрицу Екатерину Алексеевну удержали, что и вам де по вашей знатной фамилии учинить можно, что вы де больше силы и права имеете, – написано было ль?

   На 4-й. Кроме де того, как выше сего на третий пункт он князь Сергей показал, в оном де письме другое что, тако жь и о том, как во оном четвертом пункте показано, написано было ль – того де он князь Сергей сказать ныне не упомнит, и об оном де о всем показывает он сущую правду без всякого закрытия, в чем за неправду, ежели от кого изобличен он будет, подвергает он себя тому, как о таковых указы Ея Императорскаго Величества повелевают. Под всеми ответами подписано: «К сему допросу князь Сергей Долгорукой руку приложил».



   IV. Архивное известие о Долгоруких. Князь Василий и князь Михайло Володимировы дети Долгоруковы, которые наперед сего сосланы и содержаны были под караулом, князь Василий в Иван-городе, а князь Михайло в вотчине его в Галицком уезде, в селе Бояринове, а по каким именно делам, о том в тайной канцелярии известия, и дел тех не имеется. Но после того по следствию явилось, что князь Алексей князь Сергей и князь Иван Григорьевы дети, и князь Василий Лукин сын, и князь Иван Алексеев сын Долгорукие во время тяжкой болезни блаженныя и вечно достойные памяти государя императора Петра Втораго, со общаго своего согласия имели совет, чтобы по кончине Его Императорскаго Величества наследницею росейскаго престола быть Обрученной Его Величества невесте, а князь Алексеевной дочери, княжне Катерине, и для того придумали сочинить духовную, которая или Долгорукими и сочинена была, и начерно ту духовную написал князь Сергей, а потом с той духовной написал оный же князь Сергей две такие же духовные уборным письмом, из которых на одной князь Иван Алексеев сын, по приказу отца своего и вышеобъявленных дядьев своих, которые сами в том признались и винились, вместо Его Величества подписал таким почерком, как Его Величество имя свое подписывал, но потом означенным князь Алексеем оныя духовные сожжены; помятуй же князь Иван Алексеев сын произносил злодейский, непристойные слова<Против сей статьи написано: «В 739 году октября 31-го дня, по приговору генерального собрания и по именному блаженныя и вечно-достойныя памяти великой государыни императрицы Анны Иоанновны, за подписанием собственныя Ее Императорскаго Величества руки, указу, состоявшемуся того же ноября 1-го дня оные князь Сергей и князь Иван Григорьевы дети, тако же и князь Василий Лукин сын, и князь Иван Алексеев сын Долгорукие, за важныя их вины казнены смертию»>. И по оному же следствию помянутые князь Василий и князь Михайло Володимировы дети Долгорукие в чем приличились, о том сперва в ответах на учиненные вопросные пункты ни о чем не показали, а потом сами они показали, и по следствию явилось следующее:

   Князь Василий Володимиров сын сам показал: Во время де болезни Его Императорскаго Величества Петра Втораго был он князь Василий в деревне у княжны Вяземской, и в ту ж его бытность из Москвы от князь Алексея Григорьева сына или от князь Василья Лукина сына или от брата его роднаго князь Михайла Долгоруких, того не упомнит, прислан был к нему, а кто не упомнит же, который присланный от них объявил ему, что Его Величество весьма болен, и приказали де просить его, чтоб он был во дворец без замедления; и он де князь Василий из оной деревни приехал в Москву и по приезде на другой день с братом своим князь Михайлом приехал во дворец и за тяжкою де болезнию Его Величества видеть времени они не получили. Князь Михайло сказал: Во время де болезни Его Императорскаго Величества Петра Втораго, брат его князь Василий Володимиров сын в деревне у княжны Вяземской был ли, того де он князь Михайло не упомнит, токмо де в память ему проиходит, что в ту деревню к оному брату своему он князь Михайло со объявлением о вышепоказанном никогда никого не посылал, а их фамилии де их кто с тем объявлением к тому брату его посылали ль, того де он не ведает, только де до кончины Его Императорскаго | Величества, а за сколько дней не упомнит, он князь Михайло со оным братом своим во дворец ездили и за тяжкою де болезнию Его Величества видеть времени не получили. А князь Сергей при следствии сказал: Во время де болезни Его Величества, в бытность онаго князь Василья в деревне, а у княжны ль Вяземской, того он князь Сергей не знает, кто оному князь Василью с вышепоказанным объявлением посылал брат его князь Алексей, а кого де именно посылал, того де он не упомнит; а он де князь Сергей не посылывал. А князь Иван Григорьев сын об оной посылке показал то ж, токмо объявил, что со объявлениями, что Его Величество весьма болен, от брата его князь Алексея кто посылан был, не упомнит; а послать де по онаго князь Василья придумано было для того, что как не ко учинению княжне Катерине наследства с князь Василием Лукиным сыном они присоветовали, и при том де совет положили о том своем намерении сказать оному князь Василью и от него требовать на то совету.

   А князь Василий Лукин сын показал: По князь Василья де Воломидимирова сына послал он князь Василий, а кого, и для чего, и когда именно, и во время ли болезни Его Величества, того не упомнит.

   Князь Василий же Володимиров сын объявил: Потом де поехал он князь Василий с братом своим князь Михайлом в Головинский дом к князь Алексею, И по приходе де к нему в покои были тогда у него помянутые князь Василия Лукин сын, князь Сергей и князь Иван; и он де князь Василий спросил оного князь Алексея: «Каков Его Величество, и есть ли к выздоровлению надежда?'' И князь Алексей ему сказал, что Его Величество весьма болен, и потом де оный князь Алексей поехал к Его Величеству во дворец. А князь Михайло об означенном им с братом своим князь Васильем в Головинской дом приезде и о показанном от онаго его брата князь Василья помянутаго князь Алексея спрашиваньи показал то де, что и оный брат его князь Василий показал; а оный де князь б Алексей в означенное время во дворец поехал ли, тогo он князь Михайло не помнит.

   А князь Сергей сказал: Оный де князь Василий Володимиров сын брата его князь Алексей об оном чает де он князь Сергей, что спрашивал, и князь Алексей оному князь Василью об означенном – чает же де он князь Сергей, что сказывал, а потому де оный князь Алексей во дворец к Его Величеству поехал ли, того де он не упомнит, а ежели де он и поехал, то де по должности его следовало тогда ехать.

   А князь Василий Лукин сын и князь Иван Григорьев сын сказали, что о том они не упомнят.

   Князь Василий же Володимиров сын показал: После де отъезду князь Алексея во дворец, князь Сергей и князь Иван Григорьевы дети говорили ему князь Василью: «Вот де Его Величество весьма болен, и ежели де скончается, то надобно как можно удержать, чтобы после Его Величества наследницею российскаго престола быть обрученной Его Величества невесте княжне Катерине» И он де князь Василий и брат его князь Михаило оным де: Чтобы княжне Катерине после Его Величества быть наследницею, статься не можно, понеже де она за Его Величеством в супружестве не была». О чем и оный князь Михайло показал.

   Да оный же князь Василий Володимиров сын объявил: На показанный их слова помянутые князь Сергей и князь Иван Григорьевы дети говорили ж ему князь Василью: «Как де этому не сделаться! Ты де в Преображенском полку подполковник, а князь Иван майор: то де можно учинить, и в Семеновском де пол-' ку спорить о том будет не кому; сверх же де того, говорить о том будем графу Гавриле Головкину и князь Дмитрию Голицыну; а ежели де они в том заспорят, то де будем их бить». И он де князь Василий оным князь Сергею и князь Ивану Григорьевым детям говорил: «Что де вы ребячье врете! Как тому можно сделаться?» И как де ему князь Василью полку объявить? Что услыша де от него об оном объявление, не токмо будут его князь Василья бранить, но и убьют, «понеже де не слыханное в свете дело вы затеваете, чтоб обрученной невесте быть российскаго престола наследницею: кто де захочет ей подданным быть? Не только де посторонние, но он де князь Василий и прочие фамилии нашей никто в подданстве у ней быть не захотят, а ежели бы де она за Его Величеством и в супружестве была, то и тогда бы де во ученении ее наследницею не без сомнения было, понеже де по кончине государя императора Петра Великаго покойная государыня императрица Екатерина Алексеевна хотя государствовала, но токмо де Ея Величество государь император при животе своем короновал». И на то даже оные князь Сергей и князь Иван Григорьевы дети говорили: «И княжну де Катерину государь император ныне изволил сам учинить наследницею по себе». И он де князь Василии сказал: «то бы де хорошо, понеже де оное в воле Его Величества состоит; но токмо де как им о таком несостоятельном деле разсуждать можно, потому что сами же они говорят, что Его Величество весьма болен и говорить не может, то как де Его Величеству оное учинить можно?» И при том оным князь Сергею и князь Ивану Григорьевым детям, а после того как приехал к ним князь Алексей, то и ему князь Алексею говорил он князь Василий, чтобы они от означеннаго намерения своего отстали, что тому сделать не можно, но еще сами де себя в том погубят. И оные де князь Алексей и князь Сергей и князь Иван Григорьевы дети за то на него осердились, и он де князь Василий с братом своим князь Михаилом от них поехал в дом свой. А после де отъезду их князь Василий Лукин сын остался тогда у онаго князь Алексей, и без него де князь Василья об оном разеуждали ль, того де он князь Василий не знает и ни от кого о том не слыхал, и во оную де его князь Василья у оного князь Алексея бытность о сочинении оной духовной, кроме вышепоказанных слов, совету никакого с ним он князь Василий и брат его князь Михайло не имели, и той духовной они не видывали, и чтобы та духовная кем сочинена была, о том ни от кого никогда ж они не спихивали, и ни чрез что о том не ведают.

   Князь Михайло сказал, что вышепоказанного де от брата своего князь Василья он не слыхал, и подлинно ли де оное все говорено было, не знает, а может де быть, оное было и говорено, но он де князь Михайле ныне не упомнит; токмо де брат его князь Василий князь Сергею и князь Ивану и князь Алексею Григорьевым детям о том, чтобы они от вышесказаннаго намерения своего отстали, что тому сделаться не можно, но еще сами де себя в том погубят, при нем князь Михайле говорил; а за то де на него князь Василья князь Алексей и князь Сергей и князь Иван Григорьевы дети осердились ли, того де он князь Михайло не присмотрел. А о том де, что помянутые князь Василий Лукин сын и князь Сергей и князь Иван Григорьевы дети и князь Иван же Алексеев сын Долгорукие, по отъезде его князь Михаила с братом своим князь Васильем в домы свои, остались у него князь Алексея, тако ж и о прочем, оный князь Михайло объявил то же, что и оный брат его князь Василий показал. А князь Иван Григорьев сын сказал: Что о вышепоказанном де от князь Василья Володимирова сына говорено было ль, о том де о всем аккуратно сказать ныне он не помнит; а может де, об оном и говорено было, но таковыми ли речьми, как выше явствует, о том де за многопрешедшим временем упомнить ему не можно; и на оное де князь Иван, и князь Алексей, князь Сергей что говорили, и на оного князь Василья осердились ли, и за что, того де не упомнить же; токмо де слов таких, что «говорить де о том будем графу Гавриле Головкину и князь Дмитрию Голицыну, а ежели де они в том заспорят, то де будем их бить», он князь Иван не говаривал, а брат де его князь Сергей о том говорил ли, того де он не упомнит же.

   Князь Иван Алексеев сын показал: До написания де означенных духовных, как князь Василий Володимиров сын был у отца его, тогда в разговорах с отцом его о наследствии сестры его князь Ивановой он князь Василий отцу его говорил: «Как де дочери его князь Алексеевой наследницею быть, что она за государем в супружестве не была, и с чего де о том объявить? Я опасен, что услыша де то, меня убьют». А кроме де того князь Василий и брат его князь Михайло с отцом его и с князь Сергеем и с князь Иваном Григорьевым детьми, и с князь Васильем Лукиным сыном, и с другими с кем о вышеозначенном говорили ль, того де он князь Иван не слыхал, и в память де ему того никак ныне не прийдет. А чтоб отец его и князь Сергей и князь Иван Григорьевы дети на онаго князь Василья Володимирова сына за что сердились, того де он князь Иван не видал и том ни от кого не слыхал. Князь Василий Лукин сын сказал: Упомянутаго де князь Василья и князь Михаила Володимировых детей с князь Алексеем и с князь Сергеем и с князь Иваном Григорьевыми детьми объявленные разговоры и разсуждения были ль, о том де он князь Василий не упомнит.

   Князь Сергей при следствии сперва в оном против показания онаго князь Василия Володимирова сына ни о чем не показал, а потом сказал, что в память де его ныне приходит, что о вышепоказанном говорено было, но токмо таковыми ли речьми, и так ли точно, как выше объявлено, того де совершенно вспомнить ныне он не может; токмо де помниться ему, что по примеру брата своего князь Алексей говорил он князь Сергей оному князь Василью Володимирову сыну: «ежели де сочиненную о наследствии княжне Катерине духовную Его Величество отдаст министром, то бы де лучше наперед прежде отдачи той духовной объявить министрам, что о ученении княжну Катерину наследницею государь соизволяет, а как де от Его Величества министрам та духовная отдана будет, ТО тогда не можно ли де ему князь Василью, как подполковнику, а князь Ивану, как майору, собрав Преображенский полк, объявить волю государеву во учинении княжны Катерины наследницею, дабы министры той духовной утаить не могли; а Семеновский де полк об оном хотя и ведать не будет, понеже де не у него князь Василья в команде, но довольно де будет того, что одна его князь Василья команда ведать будет». И князь Василий от того отрекся, что онаго учинить не можно.

   Князь Василий Лукин сын показал, что означенным князь Василью и князь Михаилу Володимировым детям говорил он, что князь Алексей и князь Сергей и князь Иван Алексеев сын думают сочинить духовную, якобы Его Императорское Величество по кончине своей наследницею российскаго престола учиняет обрученную свою невесту, а князь Алексееву дочь Катерину, и оные де князь Василий и князь Михайло говорили ему князь Василью, что то весьма противно, и в то же время из оных князь Алексей или князь Сергей, того не упомнит, о вышеозначенном своем намерении сказали оным князь Василью и князь Михайлу, и оные де князь Василий и князь Михайло оным князь Алексею и князь Сергею и князь Ивану говорили, что это де дело ни к чему негодное, и чтобы они о таком противном деле думать перестали и все бы то бросили.

   А князь Василий Володимиров сын показал: князь Василий де Лукин сын, а потом князь Алексей и князь Сергей ему князь Василью и брату его князь Михайлу в Головинском доме сочинении означенной! духовной сказывали ль, того де он не упомнит, а больше де в мысль его приходит, что о сочинении оной духовной они ему не говаривали; но только де может быть, при выше показанных разговорах или после того со оных же разговоров о сочинении духовной оные князь Василий и князь Алексей и князь Сергей ему и упоминали, токмо де в какой именно силе, того де ныне не упомнит.

   Князь Михайло сказал: По приезде де его князь Михайла с братом своим князь Васильем к князь Алексею в Головинский дом, о сочинении духовной сперва князь Василий Лукин сын, а потом князь Алексей и князь Сергей ему князь Михайлу и брату его князь Василью сказывали ль, и как именно, того де он не упомнит, а больше де в мысль его приходит, что о сочинении оной духовной ни каковым образом они ему не говаривали, и от него де князь Михайла и от брата его князь Василья о сочинении оной духовной в азсуждении предлагаемаго ничего не было.

   А князь Сергей показал, что о намерении ко учинению княжну Катерину наследницею российскаго престола оным князь Василью и князь Михайлу сказывал брат его князь Алексей, а он де князь Сергей о том им сказывал ли, не упомнит. А о показанном де их намерении князь Василий и князь Михайло Володимировы дети ведали, с которыми де о учинении наследницей княжну Катерину и разговоры они имели, токмо как именно с ними говорили, о том де сказать ныне не упомнит.

   Князь Иван Григорьев сын объявил: Князь Василью де Володимирову сыну как князь Алексей и князь Сергей, так и он князь Иван говорили, что имеют они намерение, чтобы после кончины Его Величество удержать наследство обрученной Его Величество невесте Княжне Катерине, и князь Василий де Володимиров сын от того им воспрещал, а каковыми де речьми, и что они на то с ним говорили, аккуратно всего сказать ныне он не помнит, только де согласия С ними у оного князь Василья Володимирова сына не было, и для того о всем выше показанном своем намерении о и сочинении духовной, и о прочем с ним они не говорили. А брат де его князь Михайло Володимиров сын об оном ведал ли, того де он князь Иван не Помнит, а ежели де он и ведал, и то де может столько же слышал, как и брат его князь Василий Володимиров сын, а о духовной де оный князь Василий и князь Михайло не ведали.

   Князь Василий же Володимиров сын объявил, что он князъ Василий и брат его князь Михайло к вышеозначенному помянутых Долгоруких намерению не Толико не приставал, но от того еще их отвращали, чтоб оное свое намерение они отложили; но только де он оных князь Алексея и князь Сергея и князь Ивана Григорьевых детей ни какой ко отложению оного своего намерения склонности он не присмотрел; но еще видел де он, что за оное на него князь Василий осердился. А князь Василий де Лукин сын во оном согласие с ними имел ли, того он князь Василий не знает; только де в означенное время присмотрел он князь Василий онаго князь Василья Лукина сына, что он в печальном образе был, как видно, не хотел слышать от оных князь Сергея с братьями показаннаго их противнаго намерения, понеже де после того оный князь Василий Лукин сын сказывал ему князь Василью, что оных князь Алексея и князь Сергея и князь Ивана Григорьевых детей де духовной никогда он князь Василий Володимиров сын от намерения их, о котором от них слышал, отвращал, а каковыми речьми, того де не упомнит.

   А князь Алексеев сын показал: От князь Василья де и князь Михайла Володимировых детей никакого отвращения, чтоб от намерения своего во учинении сестру его князь Иванову наследницею отстали, он князь Иван не слыхал.

   Князь Василий Лукин сын показал: Как де князь Василий Володимиров сын с братом своим князь Михайлом помянутых князь Алексея и князь Сергея отвращали, чтоб они от онаго своего намерения отстали, и при том де оный же князь Василий Володимиров сын оным князь Алексею и князь Сергею разсуждая говорил, что как де ныне дочере его князь Алексеевой быть наследницею: когда бы де она была за государем в супружестве, тогда бы де может, что бы то сделалось; и для того, чтоб они от того своего намерения отстали.

   А князь Василий Володимиров сын показал: С князь Алексеем де и князь Сергеем и с князь Иваном Григорьевыми детьми Долгорукими о наследствии дочери его князь Алексеевой он князь Василий слова такия: «когда б де она была за государем в супружестве, и тогда б де может то сделалось», говорил в таком немерении что ежели б де она могла быть за Ея Величеством в супружестве, то может быть де, Его Величество по своему соизволению ее и короновал при себе, как дедушка его учинил, о чем де он князь Василий во оное время и помянутым Долгоруким сказывал, и разсуждал де им, что когда Бог того не сделал, то ныне де Его Величество в тяжкой болезне думать о том не надлежит, что собою де того делать никак не можно, и дело де то страшное, и чтоб они от того отстали, понеже де в том могут сами пропасть; но токмо де от оных князь Алексея с братьями ко отвращению от того склонности он не присмотрел но все де злобу они за то на него князь Василья имели.

   Князь Михайло сказал: Брат де его князь Василий с князь Алексеем и князь Сере геем Григорьевым детьми о дочери князь Алексеевой: «когда бы де она была за государем в супружестве, тогда б де может, что то сделалось», при нем князь Михаиле не говаривали; а о прочем де вышепоказанном оный брат князь Василий говорил ли, и в каком намерении, того де он князь Михайло не упомнит.

   А князь Иван Григорьев сын показал: Помянутый де князь Василий Володимиров сын о выше объявленном может что и говорил, но токма таковыми ли речьми, и что на оное он князь Иван и братья его говорили ль, того де он князь Иван не упомнит.

   А князь Сергей и князь Василий Лукин сын сказали: Князь Василий и князь Михайло Володимировы дети об оном им говорили ль, не упомнят.

   А князь Иван Алексеев сын сказал: Князь Василий де Володимиров сын об оном, помнится, ему князь Ивану и отцу его говорил.

   Князь Василий де Володимиров сын, показал: Князь Алексей де, и князь Сергей, и князь Иван Григорьевы дети в вышеобъявленную его князь Василья с братом своим князь Михайлом бытность при князь Василье Лукине сыне, помнится ему князь Василью, говорили слова такия: «Хорошо б де, когда б Его Величество подписал после себя наследство обрученной своей невесте». А под духовною ль бы, или под другим чем изволил пописать, оные Долгорукие тогда именно выговорили ль, того он князь Василий, не упомнит; только де в то же время оные Долгорукие ко оному разсуждали: «Кабы де подписав Его Величество и призвав министров, сенаторов и генералитет, вручил им и о исполнении словесно повелел, и таким де образом могло бы в действие произодить.

   И он де князь Василий сказал, что ежели Его Величество при животе своем изволит то учинить, то в воле Его Величества состоит; но только б они об означенном своем намерении более не разсуждали, что по их намерению ничего сделать не может, и чтоб от того они отстали, на крепко им подтверждал; но оные де князь Алексей, князь Сергей и князь Иван Григорьевы дети за то на него сердились; токмо де после того от онаго намерения своего они отстали ль, или в действо производили, и чрез духовную ль, или чрез другое что, того де он князь Василий подлинно не знает и ни от кого о том не слыхал.

   А князь Михайло сказал: Что о вышеобъявленном князь Алексей, князь Сергей, князь Иван Григорьевы дети и брат его князь Василий говорили ль, того де он не упомнит, и подлинно ль де оное говорено было, точно ныне утвердить не может, и князь Алексей, и князь Сергей и князь Иван Григорьевы дети от онаго своего намерения отстали ль, или в действо производили, и чрез духовную ль, или чрез другое что, того де он князь Михайло не знает и не от кого о том не слыхал.

   А князь Иван Григорьев сын показал: Оный де князь Василий Володимиров сын об оном может что им говорил, только де таковыми ли речьми, и что на оное он князь Иван и братья его говорили ль, того де вспомнить он князь Иван не может.

   А князь Сергей сказал: Оный де князь Василии Володимиров сын о том, что ежели де Его Величество при животе своем изволит что учинить, то в воле Его Величества состоит, им говорил, а слова де такия чтоб об означенном своем намерении более они не разсуждали, что по их намерению ничего сделаться не может, оный князь Василий Володимиров сын говорил ли, не упомнит.

   А князь Иван Алексеев сын сказал: Князь Василий де Володимиров сын об оном, помнится, ему князь Ивану говорил до сочинения еще духовной.

   А князь Василий Лукин сын сказал, что об оном де князь Василий Володимиров сын говорил ли, не помнит.

   Князь Василий же Володимиров сын объявил: От означенных де князь Алексей и князь Сергея и от князя Василья Лукина сына Долгоруких, и от других ни от кого никогда о том, что оная духовная рукою Его Величество подписана или не подписана, тако же вместо Его Величество воровски кто подписал ли, и для чего, того он князь Василий не слыхал и не знает, и ни от кого, ни чрез что об оном он не слыхивал, и разсуждения и совета об оном же ни о чем со оными Долгорукими и ни с кем никогда он не имел; да не только де об оном, но и о том, кто оную духовную сочинял и набело переписывал, он князь Василий не ведает и ни от кого о том не слыхал.

   А князь Михайло показал: От братьев де своих князь Алексея и князь Сергея Григорьевых детей, и от князь Василья Лукина сына, и от князь Василья же Володимирова сына, и от племянника своего князь Ивана, и ни от кого о том, что оная духовная рукою Его Императорскаго Величества подписана или не подписана, тако же вместо Его Величества воровски кто именно тое духовную подписал ли, и для чего, никогда он князь Михайло не слыхал, и разсуждения де И совета никакого о том у него князь Михайла ни с кем не было.

   Князь Василий же Володимиров сын показал, что брат его князь Михайло во бъявленное время дорогою с ним от князь Алексея говорил ему князь Василию: «Вот де мы отговаривает и претим, что княжне Катерине наследницею быть не можно, а когда де Его Величеству от болезни будет легче, то де князь Алексей с братьями своими за то нас сгубят». И он де князь Василий сказал: «Плюнуть де на них лучше, правду им говорит, а не манить».

   А князь Михайло сказал: Об оном де тому своему брату говорил он без всякаго противнаго намерения, но спроста в разговорах с оным братом своим о показанном оных князь Алексея с братьями своими намерении, и на оныя де его слова оный его брат об означенном говорил, и он де князь Михайло, но то не говоря более ничего, умолчал.

   Князь Василий же Володимиров сын показал, что на вопросные пункты сперва в допросе своем о вышеобъявленном о всем он князь Василий именно не показал, того ради, думал де он, что и кроме его показания об оном блаженныя и вечно достойны я памяти великой государыне императрице Анне Иоанновне известно, понеже де по пришествии в Москву, Ея Императорское Величество изволила ему князь Василью сказывать, что князь Василий Лукин сын доносил Ея Императорскому Величеству во время шествия из Курляндии о дерзости князь Сергея и князь Ивана Григорьевых детей, что они министров бить хотели, ежели совет их слушать они не станут; и при том де изволила Ея Императорское Величество его князь Василья спросить: «Было ли де так?» И он князь Василий Ея Императорскому Величеству донес, что о их де дураческом дерзновении что ему князь Василью доносить, когда уже князь Василий Лукин сын доносил. К тому же де граф Гаврила Головкин о том, что означенный князь Алексей с братьями своими дочь свою желала наследницею российскаго престола учинить, ведал, а по чему, того он князь Василий не знает, и оный де граф Головкин благодарил его князь Василья, что от показанных замыслов онаго князь Алексея с братьями он князь Василий отвращал;, по чему надеялся де он князь Василий, что и чрез онаго графа Головкина о вышеобъявленном Ея Императорскому Величеству уже донесено. А о противном де деле и совете князь Алексея и братьев его, кроме того, о чем выше сего от него князь Василья показано, о другом де ни чем он не ведал, но только де о всех бывших разговорах: разве чего от безпамятства своего он князь Василий не объявил, понеже же всего за мною прошедшим временем и за старостию аккуратнр вспомнить он не может; а сверх де того думать было оным Долгоруким не можно, для того что он в согласии к ним не приставал, но еще от того их отвращал.

   А князь Михайло показал: О противном де деле и совете князь Алексея и братьев его, кроме того, как выше сего он князь Михайло объявил, о другом ни о чем он не ведал и сам с ними ни о каковых противных делах не советовал; и оные де Долгорукие от означеннаго намерения своего отстали ль, или в действо производили, и чрез духовную ли, или чрез другое что, того де он князь Михайло не знает и ни от кого о том не слыхал.

   А на вопросные же пункты сперва в допросе своем о вышеобъявленном он князь Михайло не показал не для какого о том закрытия, но от одного своего безпамятства, что к показанию де об оном в память ему князь Михаилу за многопрошедшим временем не пришло.

   Означенные жь князь Серей и князь Иван Григорьевы дети и князь Василий Лукин сын и князь Иван Алексеев сын Долгорукие при следствии же показали, что в сочинении показанной духовной, кроме Князя Алексея и их, князя Василья Лукина сына и князя Сергея и князя Ивана Григорьевых детей и князя Ивана Алексеева сына, других советников и сообщников с ними не было, и с другими ни с кем согласия в том они не имели, и оных де духовных, кроме его князя Сергея, никто не писывали, и в том они утвердились.

   В приговоре генеральнаго собрания предложено, что помянутые князь Василий и князь Михайло Володимировы дети Долгорукие, хотя от показаннаго противнаго намерения означенных Долгоруких и отвращали, однако де, ведая о таком противном деле, Ея Императорскому Величеству о том они не доносили, и при следствии сперва об оном именно они не объявили за то смерти достойны; но токмо де предается об них в высочайшую милость Ея Императорскаго Величества.

   По именному блаженныя и вечно достойныя памяти великой государыни императрицы Анны Иоанновны, за подписанием собственныя Ея Императорскаго Величества руки, указу, состоявшемуся ноября 1-го дня 739 году, поведено, что оные князь Василий и князь Михайло Володимировы дети за показанныя в оном приговоре важныя вины, смертной казни хотя и достойны, однакоже Ея Императорское Величество, милосердуя о них, от смертной казни их освободила; но токмо онаго князя Василья содержать по прежнему в Иване-городе и, кроме церкви, никуда его не выпускать, и к нему ни кого, ни для чего не допускать. По тому же и брата его князя Михайла, взяв из деревни, содержать в Шлютельбурге против того, как брата его князя Василья.

   И по силе онаго именнаго указа помянутый князь Михайло в Шлютельбурге взят, где, такожь и помянутый князь Василий Володимиров сын в Иване-городе, содержатся и по ныне.

   С оным князь Михайлом, из вышепомянутаго села Бояринова, взято собственных его 144 р. 69 к., которые оному князю Михаилу с человеком его велено употребить на пропитание.

   По вышеобъявленному же именному Ея Императорскаго Величества указу повелено о прочих князь Алексеевых детях, тако жь и князь Михайловых детях и внучатах, сколько их где обретается, взяв откуда надлежит ведомость и справясь, сколько за оным князь Михайлом деревень, и где именно имеется, и описав пожитки его все, доложить.

   А по справке явилось:

   У помянутого князя Михайла Долгорукова сыновей:

   Князь Александр, в службе с 729 года, с января, месяца, а мая с 22-го дня 739 года имеется в Санкт-Петербургском драгунском палку подполковником.

   Князь Сергей, в службе имелся с 715, а с 736 годов был в Рижском гарнизоне премьер-майором, и 739 года мая 2-го дня, по именному Ея Императорскаго Величеству указу, от военной и штатской службы отставлен, и велено жить ему в подмосковной его деревне в селе Покровском безвыездно.

   Князь Петр да князь Василий в 736 году, по именному Ея Императорскаго Величества указу, для определения в службу в полки Украинскаго корпуса из военной коллегии отосланы к господину генерал-фельдмаршалу графу фон-Миниху, а мая 17-го дня (котораго года не показано), оный генерал-фельдмаршал рапортовал, что о написании их в драгуны и о причислении в Троицкий полк к генерал-фельдцейхместеру князю Гессен-Гамбургскому предложено.

   Дочерей онаго жь князь Михаила:

   За Львом Александровым сыном Милославским Анна.

   За Александром Романовым сыном Брюсом-Настасья.

   Девки – княжна Авдотья и княжна Аграфена, обретаются в Москве, в доме своем, о чем показал оный отец их князь Михайло.

   Внучат онаго князь Михайла, а помянутаго сына его князя Сергея детей:

   Князь Михайло, в службе марта с 1-го 736, а октябрь с 30-го 737 годов имеется в Ревельском драгунском полку вахмистром.

   Князь Иван да князь Юрья, дочь княжна Мария имелись при отце своем князь Сергее в селе Покровском, о чем показал помянутый дед их князь Михайло.

   А по наведыванию в Москве тайкой канцелярии из конторы показано, что онаго князя Сергея дочери Княжны – Мария 17, Авдотья 4 лет, живут в Москве в доме и пропитание имеют из деревень онаго деда их князя Михайла.

   По описи у онаго князь Михайла в Галицком уезде в вышеобъявленном селе Бояринове, кроме вышеозначенных взятых с тем князь Михайлом в Шлютельбурге денег, явилось: святыя иконы в окладах золотых и серебреная, и медная, и оловянная посуда, и Прочие пожитки, тако жь и оставший после его в житницах запас, лошади, скот и птицы, имелись в объявленном селе Бояринове.

   Из вотчинной коллегии и той коллегии из конторы, ведомостьми, за оным князь Михайлом в Верейском, в Можайском, в Волоколамском, в Боровском, в Суздальском, в Юрьевском-Польскаго, в Калужском, в Епифаньском, в Нижегородском уездах, в мызе, в селе и в деревнях ив пустошах показано на лицо мужеска и женска полу 390 душ, сверх того в бегах мужеска и женска полу 26 душ; по купчей 2 человека.

   Да во оной же из вотчинной коллегии ведомости,' за оным князь Михайлом написано в Московском уезде село Покровское с деревнями.

   А по присланной из военной коллегии ведомости, как выше явствует, показано, что оное село Покровское сына онаго князя Михайла, князя Сергея, в котором ему князь Сергею безвыездно жить поведено.

   В оной же из вотчинной коллегии ведомости, за оным князь Михайлом написано в Московском уезде село Покровское с деревнями.

   А по присланной из военной коллегии ведомости, за оным князь Михайлом написано в Московском уезде в Березопольском стану село Даденово; в нем, по перепеси и по свидетельству, мужеска полу 250 душ.

   А онаго князь Михайла человек Матвей Сахаров в вотчинной коллегии сказкою показал, что оным селом оный князь Михайло не владел, а владеет де тем селом помянутый сын его князь Сергей.

   В той же ведомости обяъвлено, что по присланной де из камор-коллегии справке, за оным князь Михайлом в Можайском уезде в селе Самотове, показано в окладе 20, не в окладе 2 души.

   А помянутый жь князь Михайлов человек Сахаров сказкою показал, что оным селом князь Михайло не владел, а владеет де коммерц-конторы подъячий Семен Давыдов, и хотя де те крепости писаны и на князь Михайлово имя, токмо де по купчей за оное село собственныя деньги платил отец онаго Давыдова. В ведомости жь объявлено, что по присланной из камор-коллегии справке, за оным же князь Михайлом в Можайском, Галицком, Ярославском, Симбирском уездах в селах и деревнях, по переписи и по свидетельству, мужеска пола показано 836 душ, а по каким де дачам и крепостям оныя в подушный оклад за ним князь Михайлом имеются, о том де в вотчинной коллегии не ведомо, и по справкам дачь на оныя не явилось.

   А означенный князь Михайлов человек Сахаров сказкою показал, что показанныя деревни по разным сделкам за оным князь Михайлом имеются, а которых де годов, и где оныя сделки, о том де он Сахаров не ведает.

   По описи лейб-гвардии унтер-офицера явствует, что в вышеобъявленном селе Бояринове, за взятием со оным князь Михаилом в Шлютельбурге для услужения одного человека, осталось дворовых людей и с приказчиком 5 человек.

   Из Московской полициймейстерской канцелярии справкою показано, что онаго князь Михаила имеются в Москве неотписные два двора с каменным и деревянным строением.

   Да в присланном в тайную канцелярию из полициймейстсрской канцелярии доношении объявлено, что онаго жь князь Михайла в С. – Петербурге имеются дворы, а именно: первый на Васильевском острову и первой линии по большому каналу, с каменным и деревянным строением.

   По именному блаженныя и вечно достойныя памяти-великой государыни императрицы Анны Иоанновны, за подписанием собственныя Ея Императорского Величества руки, указу, сентября 23-го дня 740 году, повелено: помянутаго князь Михайла Долгорукима внучат, а сына его князь Сергея сыновей не служащих, годных в военную службу, написать в разные армейские полки в солдаты, а кто из них в солдатах быть еще не годны, тех определить в гарнизонныя школы по разным местам; а движимое и недвижимое онаго князь Михайла собственное имение отписать на Ея Императорское Величество, кроме того, которое получил он в приданыя за женою своею, хотя то и за ним было справлено; и по примеру тому, как сообщников Волынскаго с женами и детьми высочайшее Ея Императорскаго Величества милосердие учинено, соизволила Ея Императорское Величество из высочайшаго своего милосердия всемилостивейше оставить и пожаловать для пропитания детям онаго князь Михайла, которые в службе находятся, а деревень за ними не имеется, такожде и дочерям его, которыя не в замужестве, то матери их имение, хотя оное по приданству онаго князь Михайла имения на каждаго его сына и дочь по сороку душ.

   И по силе оного именнаго указу о написании вышеобъявленных не служащих князь Михайловых внучат, а сына его князь Сергея сыновей, имеющихся при оном князь Сергее, князь Ивана да князь Юрья, в разные армейские полки в солдаты, а кто из них в солдатех быть еще не годны, о определении в гарнизонныя школы по разным местам, из тайной канцелярии сообщено в военную коллегию с таковым объявлением, дабы во исполнении оного именнаго указу оные князь Михайловы внучата ко оному росписанию взяты были, кроме Москвы, куда оная коллегия заблагоразсудит, – чего ради об отдаче оных князь Михайловым внучат кому от оной коллегии указом определено будет принять, писано в Москву к генералу и кавалеру и обер-гофмейстеру графу Салтыкову.

   В промемории из военной коллегии показано, что оных князь Михайловых внучат для написания в разные армейские полки, состоящие в команде генерала Кейта, годных в службу, а малолетных в Воронежскую и в другия тамошния разныя гарнизонныя школы, кроме Москвы, из военной конторы велено отправить к оному генералу Кейту.

   А в правительствующий сенат из тайной канцелярии подано было доношение с таковым представлением, что не соблаговолит ли правительствующий сенат во исполнение вышереченнаго именнаго Ея Императорскаго Величества указу о разделении вышереченнаго означеннаго имения и о даче из собственных помянутого князя Михайла вышеозначенным детям его по сороку душ в вотчинную коллегию, а за тем оставшаго об отписании в канцелярию конфискации, или куда правительствующий сенат разсудит, определить указами, и в тайную канцелярию о том указом сообщить, понеже где по разсуждению правительствующаго сената оставшему помянутаго князь Михаила имению опись учинить и в смотрении тому быть поведено будет, то из тайной канцелярии имеют быть сообщены о имении онаго князь Михайла с ведомостей копии.

   А по присланной в тайную канцелярию правительсвующаго сената резолюции велено по силе вышеобъявленнаго именнаго Ея Императорскаго Величества указу, разделение князь Михайла Владимирова сына Долгорукова справленнаго за ним приданаго за женою его движимаго и недвижимаго имения, для пропитания детям онаго князь Михайла, кои в службе находятся, а деревень не имеют, и дочерям его, которыя не в замужестве, да сверх того из собственнаго онаго князь Михайла имения на каждаго его сына и дочь по сороку душ, по сообщению из оной канцелярии о имении его князь Михайла ведомостей, учинить в вотчинной коллегии, а затем оставшее его князь Михайла Долгорукова имение по ведомостям той же канцелярии отписать и в смотрении иметь канцелярии конфискации.

   И по силе оной резолюции с имеющихся в тайкой канцелярии о вышеобъявленном движимом и недвижимом онаго князь Михайла имении описей из тайной канцелярии в вотчинную коллегию при промемории посланы точныя копии, и велено, дабы по исполнении вышеозначен наго об оставшем имении, сколько всего того за объявленным разделением и даче ю останется, из оной коллегии для отписания сообщено было в канцелярию конфискации обстоятельное известие без замедления о сем для ведома из тайной канцелярии, и в канцелярию конфискации указ послан. Но токмо в вотчинной коллегии о вышеозначенном что учинено, в тайной канцелярии известия не имеется.

   Помянутаго князь Михайла сын Санктпетербургскаго драгунскаго полку поручик князь Василий Долгорукий в подданном своем челобитье написал, что недвижимое отца его имение оставлено было и имелось во владении за братом его, того же Санктпетербургскаго драгунскаго полка подполковником князем Александром, и за сестрами его Авдотею и Аграфеною, и за ним Васильем, и чрез оное де пропитание свое они имели. И тем челобитьем просит, чтобы для многолетняго Его Императорскаго Величества и всемилостивейших Его Императорскаго Величества родителей здравия показать высокое милосердие, и тем недвижимым отца их имением, до ныне бывшем за ними, пожаловать по прежнему для крайнего пропитания их, дабы он Василий и означенный брат его, будучи в службе Его Императорскаго Величества, також-де и сестры их, теми пропитание имели.



   В ссылке в городе Березове князь Алексея Долгорукова детей имелось, а именно: сын Алексей, дочери Катерина, Алена, Анна, да бывшия при них во услужении вдовы Авдотья Петрова, Арина Захарьева, Авдотья Махайлова, девки Матрена Иванова, Мавра Петрова.

   А по следствию о вышепомянутых Долгоруких дела до означенных князь Алексеева сына Алексея и сестер его Катерины, Алены, Анны, важности, и до оных служительниц не коснулось; но токмо по именному блаженныя и вечно достойный памяти великой государыни императрицы Анны Иоанновны указу, подписанному собственною Ея Величества рукою, вышеобъявленнаго 23-го дня октября 740 года, повелено учинить следующее:

   1) Помянутаго князь Алексея Долгорукова сына Алексея, дабы более ему в даче кормовых денег не происходило, и от того бы интересу напрасной траты не было, и праздно бы не жил, написать в Камчатскую экспедицию в матросы, и из той экспедиции в другие места ни для чего его не переводить; а дочерей онаго князь Алексея, Катерину, Алену, Анну разослать в Сибирь по монастырям, по разсмотрению постричь их в монахини, и настоятельницам тех монастырей иметь и содержать их под наикрепчайшим присмотром, и никуда их из тех монастырей ни для чего отнюдь не выпускать, и писем писать не давать, и посторонних никого ни для какого сообщения к ним не допускать, и чтобы ни каковых шалостей и непотребства от них не происходило, пищею и одеждою содержать их по обыкновению тех монастырей равномерно против прочих монахинь без всякой отмены, и во оные монастыри из Березова разослать их за надлежащим караулом с нарочно посланными из Тобольской губернской канцелярии обер-офицерами.

   2) Имеющихся при оных князь Алексеевых дочерях в услужении вдов, так жь и девок, свободить и разослать их в разные сибирские города на вечное житье, а ежели оныя вдовы и девки в замужестве быть пожелают, то им позволить, токмо кроме солдатства и приезжих, но за тамошних жителей.

   3) Имеющуюся ныне при оных же князь Алексеевых детях медную и оловянную посуду и платье, оставя из того оным потребное число, без всякаго излишества, прочую всю отобрать в Березовскую воеводскую канцелярию, и обще с имеющимся в оной воеводской канцелярии прежде отобранными у оных Долгоруких пожитками, и остаточныя за издержанием им на пропитание деньги, дав из тех денег помянутому Алексею и сестрам его во время посылки их в показанныя места на пропитание по двадцати по пяти копеек на день человеку, да в те монастыри, в который оныя девки посланы будут, в каждый на всех имеющихся там монахинь на пропитание денег пятьдесять рублев, а достальныя все из той воеводской канцелярии отослать в Тобольскую Губернскую канцелярию немедленно, и в той губернской канцелярии те присланныя деньги записать в приход, а означенные пожитки, оценя, с публичнаго торга продать, и деньги по тому жь в приход записать и в тайную канцелярию о том о всем обстоятельно репортовать. (Об оном еще из Сибирской губернской канцелярии не репортовано). И по силе онаго именнаго указу о вышеобъявленном о всем в Сибирскую губернскую канцелярию, тако жь и о пострижении означенных Долгоруковых дочерей в разные собирские девичьи монастыри из святейшаго синода и из тайной канцелярии, куда надлежало, указы посланы.

   А в доношении из Тобольской архиерейской канцелярии показано, что означенных Долгорукова дочерей с монахини велено постричь Тобольской епархии в девичьих монастырях, а именно: Катерину в Томском Рождественском, Елену в Тюменском Успенском, Анну в Верхотурском Покровском. И требовано де от Сибирской губернской канцелярии определения, что вышеозначенные девичьи монастыри, кроме одного Томскаго, от Тобольска обретаются в близости и на самом Московском тракте, и весьма все молобратсвенные и нищетские, единою милостынею питаемые, в которых де не только караулов содержать, но и обычайных монастырских служеб исправлять но кому, и крестьян и слуг никого при тех монастырях не имеется. А из Сибирской канцелярии для взятья помянутых Долгорукова дочерей Катерины, Алены, Анны и для отвозу их в означенные монастыри, посланы в Березов нарочные обер-офицеры и солдаты, и велено тех Долгорукова дочерей в тех монастырях постричь при оных обер-офицерах, и для вышепоказанных от архиерейской канцелярии резонов тем обер-офицерам из солдат для караула оставить при оных Долгоруких по два человека по указу.

   Князь Александр и князь Николай Алексеевы дети Долгоруковы, которые будучи в ссылке в городе Березове, в нижеследующих винах объявились, а именно: (Дела о них, почему во оную ссылку посланы, в тайной канцелярии не было).

   Князь Александр брату своему князь Ивану Алексееву сыну говорил:

   1) «Подьячий де Тишин хочет на него князь Ивана доносить, будто де он князь Иван бранил государыню и говорил: «Какая де она государыня, она – Шведка; мы де знаем за что она Бирона жалует, а ныне де выбрана государынею».

   2) «Государыня де императрица государыню цесаревну наказывала плетьми за непотр…, что она от Шубина….». И помянутый де Тишин говорил: «Я де бывал у Мошкова в интендантской конторе у дел и видел прижитых от государыни цесаревны двух детей мужеска и женска полу».

   3) «Государыня де императрица хочет герцога Голстинскаго за сына выдать в замужество государыню принцессу Анну, а оный де Голстинский обещает Государыне императрице дать 20.000 войска, и будет де он в Швеции королем». В которых произносимых своих словах оный князь Александр при следствии чрез показание означеннаго брата своего князь Ивана изобличен и сам в том винился. И сперва оный князь Александр показывал, что об оных словах слышал, он от человека своего Василья Щеглова, который сказывал ему князь Александру при сестре его Катерине. Оный Щеглов в том не винился. А потом и сам оный князь Александр сказал, что оных слов от Щеглова он не слыхал и сперва де об оном на того Щеглова и про сестру свою Катерину показал он напрасно, а слышал де он Александр об оном о всем на одине от доносителя Тишина, в чем и в очной с тем Тишиным ставке, он князь Александр утвердился. А Тишин в том не винился.

   А оный князь Александр объявил, что, слыша де он от онаго Тишина об означенных непристойных словах, бывшему у них на карауле майору Петрову не донес простотою своею.

   Он же князь Александр показывал, что о вышепоказанных непристойных словах сказывал он брата своего князь Ивана жене княгине Наталье, в сенях сквозь стену в прорубное окошко на одине, и она де ему сказала: «Я де о том слышала». А от кого, не выговорила.

   А потом он князь Александр винился, что оной княгине Наталье об означенном он не говоривал, а сперва де о том показал на нее напрасно, и сговаривает де о том правдою, а не ради какого сожаления, помня смертный час, как явиться ему на страшном суде Христове.

   А вышепомянутому князь Николаю брат его князь Иван, слыша от онаго же брата своего князь Александра вышеобъявленных всех слов он князь Николай сперва в том не винился и показал, что, слыша от онаго князь Ивана об означенных непристойных словах, не донес, сожалея онаго брата своего князь Ивана.

   Он же князь Николай о имевшейся книге о коронации Его Императорскаго Величества Петра II и о имевшем у князь Ивана патенте при следствии не объявил и оную книгу ухоронил на наистоике; а при следствии показал, что об оном не объявил и оную книгу ухоронил от, желая той книге и патенту утаену быть, для того, мыслил де он, ежели оную книгу и патент объявить, то за держание той книги и патента будет какое истязание. Оную жь книгу хотел он князь Николай сжечь и брату своему князь Ивану говорил, что он тое книгу хочет сжечь; в чем сам же князь Николай винился, что оную книгу сжечь он хотел, боясь де за держание при себе той книги истязания.

   По именному блаженныя и вечно достойныя памяти великой государыни императрицы Анны Иоанновны, за подписанием собственныя Ея Императорскаго Величества руки, указу, сентября 23-го дня 1740 года, поведено: помянутым Долгоруковым, Александрру, за прошедшия от него в бытность в ссылке в городе Березове важныя злодейственная и непристойныя слова, да князь Николаю, что он, слыша о тех словах от брата своего князь Ивана, по силе указов, где надлежит, не донес, и о том закрыл и умолчал, учинить обоим публично в Тобольске жестокое наказание, бить кнутом т, урезав у них языки, сослать в работу вечно, Александра в Камчатку, Николая в Охотск, и в тех местах на пропитание давать им на месяц муки по два четверика, круп и соли по препорции, денег по две копейки на день.

   И по силе того именнаго указу о исполнении из тайной канцелярии послан в Сибирскую губернскую канцелярию указ, такожь гвардии к сержанту, который для караула имелся, писано 740 году сентября 25-го дня.

   По указу Его Императорскаго Величества, именем Его Императорскаго Величества объявленному от бывшаго регента, октября 23-го дня, повелено: для поминовения блаженныя и вечно достойныя памяти великой государыни императрицы Анны Иоанновны, от означенной экзекуции оных Долгоруковых помиловать и того им не чинить, но токмо послать их в те места, куда сослать из велено, и об оном всемилостивейшем Его Императорскаго величества о показании К ним высочайшаго милосердия указе объявить им, чего ради отправить из тайной канцелярии с указом в Тобольск нарочнаго на почтовых подводах, о чем того Же числа в нарочным указ был отправлен.

   Но сего 741 года января 19-го дня, присланным из Сибирской губернской канцелярии репортом объявлено, что оным Долгоруковым до получения вышереченнаго Его Императорскаго Величества указу наказание кнутом со урезанием у них языков учинено Ноября 19 дня, и посланы в вышеобъявленныя места.

   Ныне оные Долгоруковы живы ль, или из них КТО умер, в тайной канцелярии известия не имеется.