Князь Василий Михайлович Долгоруков-Крымский

   После окончания следствия по делу Долгоруковых в 1730 году семья Михаила Владимировича Долгорукова была сослана в свою вотчину село Бояринове, находившееся в Галицком уезде недалеко от Костромы.

   Сохранилось «Архивное известие о Долгоруких», хранившееся в документах Тайной розыскных дел канцелярии за 1741 год:

   "А по справке явилось:

   Дочерей упомянутого ж князь Михайла:

   За Львом Александровым сыном Милославским – Анна.

   За Александром Романовым сыном Брюсом-Настасья.

   Девки – княжна Авдотья и княжна Аграфена, Обретаются в Москве, в доме своем.

   Из Московской полицмейстерской канцелярии справкой показано, что онаго князь Михайла имеются 1 Москве неотписные два двора с каменным и деревянным строением.

   Да в присланном в тайную канцелярию из полицмейстерской канцелярии доношении обьявлено, что онаго ж князь Михайла в Санкт-Петербурге имеются дворы, а именно: первый на Васильевском острову в Первой линии по большому каналу, с каменным и деревянным строением, второй на Санктпетербургском острову с деревянным строением. Но Именному блаженный и вечно достойные памяти великой государыни императрицы Анны Иоанновны, за подписанием собственные Ея Императорского Величества руки, указу, сентября 23-го дня 1740 году, повелено: движимое и недвижимое имение онаго князя Михаила собственное-имение отписать на Ея Императорское Величество. Соизволила Ея Императорское Величество из высочайшего своего милосердия всемилостивейше оставить и пожаловать для пропитания детям онаго князь Михаила, которые в службе находятся, а деревень за ними не имеется, такожде и дочерям его, которые не в замужестве, то матери их имение, хотя оное по приданству за отцем их было справленио, да сверх онаго князь Михайла имения на каждого его сына и дочь по сороку душ.

   У помянутого князя Михайла Долгорукова сыновей:

   Князь Александр, в службе с 1729 года, с января месяца, а мая с 22-го дня 1739 года имеется в Санкт-Петербургском драгунском полку подполковником.

   Князь Сергей, в службе имелся с 1715 года, а с 1736 года был в Рижском гарнизоне премьер-майором, и 1739 года майя 2-го дня, по именному Ея Императорского Величества указу, от военной и штатской службы отставлен, и велено жить ему в подмосковной его деревне в селе Покровском безвыездно.

   Князь Петр да князь Василий в 1736 году, по именному Ея Императорскому указу, для определения в службу в полки Украинского корпуса из военной коллегии отосланы к господину генерал-фельдмаршалу Миниху, а мая 17-го дня 1736 года оный генерал-фельдмаршал рапортовал, что о написании их в драгуны и о причислении в Троицкий полк к генерал-фельдцейхместеру князю Гессен-гамбургскому предложено."



   Тринадцатилетний мальчик в апреле 1736 года вместе со своим братом Петром стал драгуном Троицкого полка в армии Бурхарда Миниха, которая шла завоевывать Крымский полуостров. Уже через месяц, 27 мая, капрал Долгоруков совершил свой первый подвиг при штурме Перекопской укрепленной линии, первым под турецким огнем взойдя на двадцатиметровый крепостной вал. Приказом генерал-фельдмаршала Миниха по армии войска были извещены о том, что тот из солдат, кто первым взойдет на вал, станет офицером. Миних поздравил юного драгуна прапорщиком.

   Тридцатипятилетний путь к славе князя Василия Долгорукова начинался с Крыма.



   1 июня 1730 года указом Анны Иоанновны, только что восстановившей самодержавие, была образована воинская комиссия, созданная по инициативе Миниха и призванная «исправить многие непорядки и помешательства, явившиеся и происходившиеся в армии после смерти Петра Великого». Менее, чем через год Сенат и императрица утвердили состав и порядок управление российской армии.

   Армия состояла из пехоты, кавалерии, включавшей казачьи войска, артиллерии, инженерных, гарнизонных войск и ландмилиции. Полевая пехота по штатам военного времени включала в себя 3 гвардейских и 50 армейских полков – 75000 солдат и 2200 офицеров. Драгунские полки, включавшие в себя 10 мушкетерских и 2 гренадерские роты и составлявшие в то время единственную регулярную конницу в России, не могли успешно противостоять западной и турецкой легкой коннице, что со всей очевидностью продемонстрировал Прутский поход 1711 года. Первые 10 драгунских полков начали преобразовывать в кирасирские, однако не хватило ни денег, ни лошадей, и было Создано только 3 кирасирских полка. В 1731 году полевая кавалерия по штатам военного времени состояла из одного гвардейского, трех кирасирских и 29 драгунских полков – 21000 солдат и 1200 офицеров. Каждый пехотный полк стал иметь 4 трехфунтовых пушки – по 2 на батальон, драгунские полки получили по 2 таких же пушки, бившие на 500 шагов. Основной частью российской регулярной армии был полк, во главе которого стоял полковник, имевший в своем распоряжении штаб, состоящий из подполковника, премьер и секунд майоров и 8 полковых офицеров. Высшими тактическими соединениями армии были бригады и дивизии. Армейская артиллерия состояла из полковой, полевой, осадной и крепостной. Полевая артиллерия имела на вооружении пушки 3,6, 8 и 12 фунтов, бивших на 500–800 шагов, а также одно-и двухпудовые мортиры, бившие до полутора километров, и полупудовые гаубицы. Основным орудием осадной артиллерии были 18-ти и 24 фунтовые пушки и 5-ти и 9-ти пудовые мортиры. Прислуга с орудиями и ездовые с лошадьми подчинялись разным командирам, что снижало эффективность пушечного огня, вскоре ставшего основной ударной силой русской армии. Входившие в состав артиллерийских войск инженерные части занимались совершенствованием существующих крепостей и созданием укрепленных линий на южных границах России. К 1731 году в России было 74 штатных и 16 нештатных крепостей. По инициативе Миниха было закончено строительство Украинской линии, прикрывавшей от набегов крымских татар украинские земли между Днепром и Северным Донцом. Линия представляла собой непрерывный земляной вал, протянувшийся на 268 километров и усиленный 16 небольшими крепостями, между которыми были построены реданы, люнеты и редуты. С внутренней стороны линии были построены помещения для войск – блокгаузы. Гарнизонные войска состояли из 70000 пехотинцев и 5000 драгун. Ландмилиция, состоявшая из 27000 человек и предназначавшаяся, в основном, для внутренней службы, часто усиливала полевую армию. Украинская ландмилиция состояла из 20 конных полков.

   Организации и устройству армии и флота в России всегда придавалось огромное значение. В 1700 году был образован Особый приказ, через год переименованный в приказ военных дел. Служба генерал-комиссара обеспечивала войска оружием, обмундированием и денежным довольствием. Провиантский приказ занимался снабжением войска продовольствием и фуражом. Пушкарский приказ, в 1701 году переименованный в Приказ артиллерии, ведал артиллерийскими и инженерными делами. В 1706 году Приказ военных дел был преобразован в Ближнюю канцелярию.

   В 1718 году высшее центральное управление армией и все военные дела были сосредоточены в ведении созданной Военной коллегии, подчиненной Сенату. В 1732 году президентом Военной коллегии стал Бурхард Миних, сменивший сосланного дядю Василия Долгорукова – Василия Владимировича. С 1736 года Военной коллегии подчинялись все лица и учреждения, принадлежавшие к военному ведомству. Коллегию возглавлял президент, вице-президент и два советника. При военной коллегии состояли один генерал-инспектор и 3 военных инспектора, два раза в год инспектировавшие войска, госпитали, лазареты и провиантские магазины. При коллегии находились Главная канцелярия, Особое повытье и несколько контор. Главная канцелярия занималась комплектованием, устройством, службой и инспектированием войск, выдачей патентов на чины, увольнением штаб и обер офицеров со службы, военным судом и делами казачьих войск. Особое повытье ведало делами о беглых солдатах, о приеме на службу недорослей и отставками нижних чинов – солдат. Генерал-кригс-комиссариатская контора собирала подати для военного ведомства и распределяла деньги по другим конторам. Обер-цалмейстерская выдавала денежное довольствие, Амуничная или мундирная – вещевое, Провиантская контора занималась провиантом и фуражом. Существовали Артиллерийская канцелярия, Контора фортификации и Счетная контора, ревизовавшая счета военного ведомства. Координацию между всеми конторами осуществляла еще одна – Военная контора. Впоследствии, в 1840-х годах, прошла небольшая реорганизация военного ведомства – в прямое подчинение Сената были выведены Главный комиссариат, Провиантская канцелярия и Канцелярия главной артиллерии и фортификации. Армия комплектовалась с Помощью рекрутской системы, введенной 8 ноября 1699 года царским указом «О приеме в службу в солдаты из всяких вольных людей». Солдатский состав набирался в основном из крестьянского и других податных сословий, «охочих людей» записывали без ограничений. «Начальные люди» выставляли одного пешего рекрута с 50 дворов и одного конного – со 100 дворов. Дворяне выставляли одного рекрута с 30 дворов или платили 11 рублей. Из дворян же комплектовался и офицерский корпус российской армии. Срок офицерской службы в 1730-х годах составлял 25 лет. Офицеров готовили военные школы, «Шляхетский кадетский корпус*', «Морской корпус», Артиллерийская и Инженерная школы. Сбор рекрутов вначале проводил Поместный приказ на так называемых станциях. После получении указа о рекрутском наборе на станциях по переписным книгам собирали и комплектовали партии рекрутов – команды численностью 500-1000 человек, приводившиеся к присяге. После этого команды переходили в подчинение Военного приказа, распределявшего их по полкам. По указу от 20 февраля 1705 года от каждой крестьянской общины в армию с каждых 20 дворов отправлялся 1 человек, срок службы которого составлял 20 лет. После принятия присяги солдаты, также как и их дети, переставали быть крепостными. С 1711 года наборы проводились по нарядам Сената.

   Солдаты одевались в длинные до колен кафтаны, под которыми носился комзол и штаны чуть ниже колен. Пехота была обута в башмаки, конница – в сапоги. Верхней одеждой служила епанча – короткий плащ до колен без рукавов и пуговиц. На голове носилась шляпа с тульей, имевшая поля, с трех сторон загнутые кверху. Пехота имела на вооружении ружья с трехгранным штыком и шпаги, драгуны – ружья без штыка, два пистолета и палаш. Снаряжение пехотинца состояло из ранца, патронной или гранатной сумки и водоносной фляги, драгуны имели кожаную переметную суму, лядунку для патронов и особую перевязь с крюком для носки ружей в конном строю, надевавшаяся через плечо.

   Полевое управление войск осуществлялось по уставу 1716 года. Во главе армии должен был стоять генералиссимус, но, как правило, это был или генерал-фельдмаршал или генерал-аншеф. Управление войсками в военное время осуществлялось через находившийся при армии «полевой штаб» (позднее – генеральный) во главе с генерал-квартирмейстером, при котором имелась военно-походная канцелярия. Отдельными родами войск командовали генерал-от-инфартерии, генерал-от-кавалерии и генерал-фельдцейхместер. Для обсуждения сложившейся обстановки созывался военный совет, бывший совещательным органом. Дивизии, бригады и полки своих штабов не имели, управление войсками осуществлялось через адьютантов и личные канцелярии генералов, бригадиров и полковых командиров.

   По воинскому уставу 1716 года и дополнения к нему 1731 года – «Экзерциции пешей», пехотный строй мог быть развернутым, состоящим из линий колонн и каре. Стреляли залпами, по шеренгам. Строевая служба кавалерии регламентировалась «Экзерцицией конной в полку Его Императорского высочества». Конный строй обычно разворачивали в 2 или 3 шеренги, в походе полк шел в колоннах по четыре повзводно и по-эскадронно. Обучение атаке производилось небольшим аллюром – «маленькой рысцой», что Не соответствовало реальным боевым условиям. Драгун учили стрелять из ружей и пистолетов на скаку.

   В 1736 году генерал-майором В.В. Фермором по Приказу Миниха была составлена «Диспозиция боевого порядка и маневров в генеральной баталии с турками». После утверждения она была разослана в полки в виде «Генералитетского рассуждения». Фермор писал, что «Турки рассчитывают на шумную и стремительных) атаку с великим криком при большом количества войск». Против турок войска должны были выстраиваться прежним четырехшереножным развернутым строем, стрельба должна была вестись по очереди плутонгами пошереножно. Для защиты от турецкой кавалерии применялись пики с рогатками. Драгуны в пешем строю должны были действовать так же, как и пехотинцы.

   После начала боевых действий основным построением войск стало каре, сначала одно большое, позднее разделявшееся на несколько поменьше, что обеспечивало маневренность войск. При штурме крепостей и укреплений войска, разделенные на несколько колонн и имея перед колоннами гренадер с гранатами, атаковали одновременно, оказывая помощь друг другу – «когда которая колонна свободный путь себе сделает сквозь те палисады, а прочие еще нет, то могут и другие колонны тем местом идти и означенный палисад порубливать и путь шире делать и надлежащее каждой колонне другой в том давать содействие». Об уровне подготовки говорит то, с 1736 года в унтер-офицеры запрещено было производить неграмотных-недостатка в кандидатах не было.



   Во главе Турции после восстания 1730–1731 годов и свержения султана Ахмеда III стояла воинственная и явно враждебная России группа крупных придворных пашей-феодалов во главе с верховным визирем Али-пашой и крымским ханом Каплан Гиреем. В 1725–1735 годах татарским набегам неоднократно подвергались Полтавщина, округа Бахмута, Правобережная Украина, степное Предкавказье, донские степи. В результате этих набегов тысячи русских людей уводили в рабство, поселки и деревни разрушались. Татарские набеги почти прекратились только с созданием Украинской укрепленной линии. В 1734 году Али-паша и французский посол в Константинополе Вильнев от имени своих стран подписали секретный договор о нападении Турции на Россию в следующем году. Направляемая Францией через Вильнева Оттоманская Порта готовилась к завоеванию украинских земель. В турецкую крепость Хотин были отправлены продовольствие, артиллерия и войска, капудан-паша с флотом был переведен в Черное море. Крымский хан Каплан Гирей получил приказ султана усилить свои Набеги на украинские земли.

   10 марта 1735 года был подписан договор между Россией и Персией, по которому Россия возвращала персам Дербент, Баку и Сальян, завоеванные при Петре I. Оттоманская Порта послала войска крымского хана занять отданное Персии побережье Каспийского моря. Турецко-татарское войско прошло в Персию по российским землям. Руководители российской политики Левенвольде, Остерман и Бирон решили «по выступлении хана учинить внезапное нападение на Крым и Перекоп и, ежели возможно, овладеть полуостровом, а дело это поручить Запорожским и Украинским казакам с несколькими Ландмилицкими и полевыми полками под общим наблюдением графа Вейсбаха. Между тем, потребные к прямой войне все надлежащие приуготовления учинять». 23 июля 1735 года командующий русской армией фельдмаршал Миних получил приказ Кабинета министров открыть военные действия против Турции и Крымского ханства, для чего из Польши перейти на Украину и готовиться к походу на крымских татар. Осенью 1735 года корпус под командованием генерала Леонтьева двинулся в Крым. Время похода было выбрано неудачно – позднее начало и рано наступившая в степи зима вынудили вернуться отряд Леонтьева, за две недели дошедший только до Каменного Затона в 280 верстах от русской границы, и без боя потерявший 9000 солдат и столько же лошадей. Фельдмаршал Миних писал о плане войны:

   «На 1736 год – Азов будет наш. Мы станем господами Дона, Донца, Перекопа, владений Нагайских между Доном и Днепром по Черному морю, а может быть, и самый Крым нам будет принадлежать. На 1737 год подчиняется весь Крым, Кубань, приобретается Кабарда; Императрица – владычица на Азовском море и гирл между Крымом и Кубанью. На 1738 год-Подчиняются без малейшего риска Белгородская и Буджакская орды по ту сторону Днепра, Молдавия и Валахия, который стонут под игом турок. Спасаются И греки под крылья Русского Орла. На 1739 год знамена и штандарты Ее Величества водружаются… где? в Константинополе.»

   Для выполнения этого плана были сформированы семидесятитысячная Днепровская армия под командованием самого Миниха – для действий против крымского хана, и двадцатипятитысячная Донская армия под командованием фельдмаршала Петра Петровича Ласси – для действий против Азова.

   Генерал-фельдмаршал граф Ласси родился в Ирландии 30 октября 1678 года. В 1700 году он поступил на русскую службу к Петру I, участвовал во многих битвах русско-шведской войны, в 1705 году стал майором, был тяжело ранен в Полтавском сражении, в 1710 году в чине полковника в числе первых вступил в захваченную Ригу и был назначен ее комендантом, в 1711 году участвовал в Прутском походе русской армии. В 1712 году Ласси был произведен в генерал-майоры, в 1720 году – в генерал-лейтенанты, участвовал в галерном походе русских войск к берегам Швеции, позднее вместе с генерал-адмиралом Апраксиным проводил мирные переговоры, в ходе которых шведская королева Ульрика-Элеонора согласилась на все предложенные ей Петром I условия мира. В 1725 году Ласси был награжден Екатериной I орденом святого Александра Невского, стал генерал-аншефом и главнокомандующим всех русских войск, стоявших в Петербурге, Новгороде, Карелии, Ингрии и Эстляндии, в 1726 году – назначен рижским генерал-губернатором. В 1733 году во главе двадцатитысячной армии Ласси воевал в Польше. В 1734 году Франция объявила войну Австрии и в соответствии с союзным договором, заключенным в Вене 6 августа 1726 году между Австрией и Россией, по просьбе австрийского императора Карла VI, 8 июня 1735 года 20-тысячный русский корпус во главе с командующим П.П. Ласси выступил из Польши в Силезию, потом в Богемию. 15 августа у Рейна русские войска соединились с австрийской армией принца Савойского. Русский корпус в боях не участвовал, начались мирные переговоры между Францией и Австрией. Было заключено перемирие и русские войска ушли домой, к Азову. После этого похода Ласси получил звание фельдмаршала.

   12 апреля 1736 года вице-канцлер Остерман направил турецкому визирю ноту, в которой говорилось о том, что несмотря на «вечный мир», заключенный между Россией и Турцией 5 ноября 1720 года в Константинополе, Оттоманская Порта вела враждебные действия против Российской империи на Кавказе, донских и украинских землях. «Сей год в самом деле и всему свету показал, сколь тщетна сия надежда Ея императорского Величества на мир была и в каком малослышанном уничтожении мир и дружба российская у Порты имеетца. Желание России найти удовлетворение за оскорбление и урон, причиненные ей Портой миронарушительными предприятиями, и установить мир на условиях, могущих гарантировать более прочным образом безопасность государства и подданных, вынуждает Императрицу двинуть против турок свои войска».

   Сразу же после этого Донская армия осадила Азов. Оттуда Миних отправился в Царичанку (нынешний Волгоград – авт.), где был назначен сбор Днепровской армии.

   Крымский полуостров был отделен от освоенных российских земель «диким полем» – огромными безводными степями, поход по которым был очень труден сам по себе. Вход в Крым защищала хорошо укрепленная Перекопская крепость. За Перекопом опять начинались безводные степи.

   В отличие от ранних крымских походов русское командование знало о дороге в Крым почти все. В составленной еще в 1627 году в Разрядном приказе по «государеву указу» Книге Большого чертежу, описывавшей всю территорию России и граничащих с ней стран, так говорилось о Крымском полуострове:

   «Крымская Орда промеж моря Азовского и моря Черного. Море Черное обтекло с полудни и от западу, Другое Азовское море обтекло с полуночи, и к востоку, И с полудни.

   А от Крымские Орды Черным морем, от Корсуни за Черное море в Турскую землю, прямо на полдни 240 верст до другого берега Черного моря.

   А в море Черное пала река Сангарис; а в Сангарис реку пала река Ганус; Сангарис реки протоку 80 верст, а реки Гануса протоку 40 верст.

   А от Сангарис реки 30 верст, у Черного моря, город Кае пень.

   А от Каспеня 100 верст город Халкидон, стоит к берегу к Черному морю.

   А от Халкидона до Костянтинополя города промеж ими прошло гирло морское из Белого в Черное море; а по старому Чертежу от Халкидона до Костянтинополя города 15 верст, а Костянтинополь город стоит к берегу Белому морю. А Крымская Орда писана в книге сей дорогою Муравским шляхом и Азовского моря реки.

   А от Перекопи до царева двора, которой двор на реке на Алме, а другой двор в Бахчисарае, верст с 90; а меж тех дворов версты с 3; а в тех дворех живет крымской царь; а от моря тот двор, что на реке на Альме, верст с 10, а Бахчисарай от моря верст с 13.

   А в Бахчисарае палаты царевы, и поварня, и конюшни каменные, а стоит под горою ниско.

   Да от Перекопу же едучи, на праве, у моря на берегу, город Козлов каменной, а от Перекопи до Козлева верст с 50; а от Козлева до Бахчисарай верст с 40.

   А от Перекопи до Бахчисарая и до Козлева, по обе стороны дороги, деревни татарские, а воды копаные колодези, а рек нет.

   А до Кафы от Бакчисарая верст с 60, а по обе стороны той дороги деревни же татарские, а воды копаныя и родники есть.

   А у татар во всех деревнях пашни пашут, а сеют пшеницу, да ячмень, да полбу».

   Второй базой русской армии стал лагерь на реке Белозерке, откуда Шестидесятитысячная армия Миниха, прикрываемая 15000 запорожских и украинских казаков, вышла 4 мая 1736 года и через три дня достигла Кизикермена, создав там третий опорный пункт. Оттуда армия шла уже тремя колоннами, вблизи Перекопского перешейка в связи с угрозой нападения крымских татар перестроившись в большое каре. Выдержав нападение двадцатитысячной татарской конницы в Черной долине, 17 мая русская армия подошла к Перекопу и построила здесь укрепленный лагерь.

   Перекопская линия представляла собой непрерывный восьмиверстный вал, достигавший в высоту 20 метров. Перед валом был выкопан широкий пятнадцатиметровый ров, глубиной 10 метров. Вал был укреплен 6 большими башнями, имел двухтысячный турецкий янычарский гарнизон со 184 орудиями. За укреплением сосредоточилась стотысячная армия крымского хана Каплан Гирея. В центре вала находилась крепость Op-Капу с единственными воротами на Крымский полуостров. Миних провел тщательную рекогносцировку – самым слабым оказался левый фланг вала. Военный совет русской армии принял решение – на правом фланге произвести отвлекающее нападение, а основными силами из 15 пехотных и 11 Конных полков атаковать левый. В ночь с 19 на 20 мая после отвлекающей атаки на правом фланге и мощного орудийного обстрела Op-Капу скрытно построившаяся в три колонны русская пехота и спешившиеся драгуны пошли на штурм левого фланга Перекопских укреплений. После кровопролитного боя, захватив небольшие участки вала, русские солдаты втащили туда пушки на канатах, и, обстреляв турок, овладели всеми перекопскими башнями и укреплениями и самой крепостью Op-Капу. Оставшиеся в живых янычары были Пленены, татарская конница отошла вглубь полуострова. Потери русских войск при штурме составили Около 200 убитых и раненых.

   22 мая русская армия без боя вошла в Перекоп. В архивах сохранилось «Всеподданейшее донесение графа Миниха от мая 24 дня 1736 года о взятии Перекопа». Миних писал императрице Анне: «Взятье сего девственного места учинено без всякого кровопролития, а в приступе линии и весьма крепких каланчей только 6 человек убито, да 6 человек тяжкими и 170 легкими раны ранено. Взятие сего Крыма, ежели Бог соизволит, может до окончания июля месяца воспоследовать и до прибытия, к препятствию того, довольной турецкой армии, с чем Ваше Императорское Величество всенижайше поздравляю.»

   Устроив в Перекопе 4 базу русской армии и оставив там сильный гарнизон, Миних пошел на Гезлев-Евпаторию, выделив двенадцатитысячный отряд под руководством генерала Леонтьева для захвата Кинбурна. 4 июня русские войска без боя заняли Гезлев, захватив 16 пушек и месячный запас продовольствия для всей армии. 8 июня был взят и Кинбурн. 16 июня русская армия подошла к Бахчисараю, на подступах к которому на подготовленных позициях стоял Каплан Гирей со стотысячным войском. Ночным броском, совершив обходной маневр, русская армия зашла в тыл ханскому войску. Хан не принял боя и ушел в горы. Миних сжег Бахчисарай, а через десять дней занял Ак-Мечеть (Симферополь – авт.), почти полностью разрушив город. Татары налетали небольшими отрядами, отбивали обозы, истребляли отсталых, но серьезного сопротивления не оказывали. В это же время Донская армия Ласси взяла Азов. За время боевых действий русские войска потеряли 2000 человек, однако тяжелые местные условия, отсутствие достаточного количества воды и как следствие множество больных, хроническая нехватка продовольствия, невозможность, по тогдашним обстоятельствам вести компанию зимой, заставили Миниха вернуться домой. 6 сентября 1736 года русская армия вышла к Перекопу и отдохнув, отошла на зимние квартиры на Украину.

   Очевидец и участник крымской компании, впоследствии адьютант Миниха Генрих Манштейн оставил «Современные записки о России в историческом, политическом и военнодейственном отношении», вышедшие в конце XVIII века в Москве. Вот его описание похода русской армии в Крым в 1736 году:

   «6-го апреля 1736 года граф Миних, сняв осаду Л зова, двинулся со своими войсками к Царицину-городку, лежавшему на украинской линии, в двух милях от Днепра, для принятия начальства над главною армией.

   В этом пункте, в день своего прибытия, 19 числа, нашел он уже несколько полков пехоты и драгун, Которыми командовал принц Гессен-Гомбурский. К 21-му числу прибыло сюда и все остальное войско, состоявшее из двенадцати полков драгун, пятнадцати-пехоты, десяти – милиции, десяти эскадронов гусар и двенадцати тысяч казаков, в том числе 5000 донцев, 3000 запорожцев и 4000 украинцев. В общей сложности составилось войско, от пятидесяти до пятидесяти четырех тысяч человек. Генералы, присоединившиеся в этом походе к Миниху, были: принц фельдцейхмейстер Гессен-Гомбурский, генерал-лейтенанты Леонтьев и Измайлов, генерал-майоры Шпигель, князь Репнин, Магнус. Бирон, Штофельн, Гейн, Тараканов, Лесли и Аракчеев.

   Всем полкам выданы были съестные припасы месяца на два: офицерам тоже приказано было запастись тем-же, по крайней мере на такой-же срок. Фельдмаршал желал взять с собою еще больший запас, тем более, что в продолжении зимы сделаны были очень значительные заготовления; но желание это не могло исполниться, по недостатку в подводах. Это Обстоятельство не остановило предположения фельдмаршала – прервать мирные сношения с Крымом и немедленно открыть военные действия. Однако, для избежания голода, генерал-майору князю Трубецкому полено было поспешить к армии с обозами тотчас как только представится возможность иметь достаточно для этого рабочего скота. Кроме того, некоторые полки, стоявшие на зимних квартирах в значительном расстоянии от границы и сборного пункта, получили приказание присоединиться к главной армии. Обозу надлежало следовать к сборному месту под прикрытием этих полков. Но князь Трубецкой, слабодушный и нерешительный, так медлил исполнением возложенного на него поручения, что Миних возвратился в Украину еще до выступления его в поход, – и возвратился потому, что съестные припасы совершенно истощились и войско, как увидим, гибло от голода. Другая более важная причина, почему Миних без достаточного количества съестных припасов, отправился в поход, заключалась в том, что он никогда еще не воевал Крым и знал его только по рассказам казаков, приезжавших сюда по делам торговым. Основываясь на этих рассказах, фельдмаршал полагал найти в плодородном Крыму все необходимое для армии, и не счел нужным запастись съестными припасами на более продолжительное время.

   Приготовившись окончательно к нападению на Крым, армия разделилась на пять частей. Одною частью командовал генерал Шпигель; этот отряд состоял из трех полков драгун и одной колонны легких войск, и образовал авангард. Другою частью командовал принц Гессен-Гомбурский, третьей – генерал-лейтенант Измайлов, четвертой – генерал-лейтенант Леонтьев, а пятой частью и волонтерами – генерал-майор Тараканов. Фельдмаршал почти всегда находился при авангарде, от которого все остальные войска держались в довольно значительном расстоянии. Генерал-майор Тараканов подвигался еще медленнее: он прибыл к сборному месту лишь тогда, когда вся армия уже выступила в поход.

   Войско следовало по течению Днепра. Вскоре оно достигло до Каменного затона, за порогами, что неподалеку от Сечи, главного местоприбывания запорожцев. На этом месте первые четыре колонны соединились 10-го мая. Затем армия совершила еще пять переходов, не встретив на пути и следов неприятельских. Наконец 17-го мая, когда войска сделали привал у речки Дружки, неприятельская партия в 100 человек, показалась на расстоянии полумили от авангарда. Казаки тотчас сели на коней и обратили ее в бегство. На другой день гораздо значительнейшая неприятельская толпа стала приближаться к правому крылу, но вскоре обратилась назад, не вступив в дело и с казаками.

   19-го мая фельдмаршал двинул на неприятеля пять отрядов по 400 человек драгун и 150 казаков в каждом. Так как местоположение было ровное, то отрядам отдан был приказ следовать в таком друг от друга расстоянии, чтобы они в случае нужду могли защищать себя взаимно. Начальство над всеми этими отрядами поручено было генерал-майору Шпигелю. Еще войско не успело сделать и двух французским миль, как встретило Ногайцев (в числе 200), которые, увидев наши войска, – обратились в бегство. Казаки немедленно стали их преследовать, настигли и несколько человек убили, а двух взяли в плен.

   Вслед за тем, войско, в прежнем порядке, двинулось вперед, но не пройдя и двух миль, Шпигель должен был с поспешностию остановиться и поставить драгун в каре: 20000-нос неприятельское войско шло ему на встречу. С ожесточением и криками неприятель бросился на одну сторону каре, засыпал отряд наш множеством стрел. Однако, драгуны, презирая опасность, не упали духом и действовали своими зарядами так удачно и хорошо, что неприятель отступил, не решаясь более приближаться к каре, и держась во СТО шагов от него. Не смотря на блестящую оборону, положение русских было все-таки незавидное: неприятель нападал на них то с одной, то с другой стороны, И в ответ на ружейные выстрелы карабинер, посылал тучи стрел.

   Узнав об опасном положении генерала Шпигеля, фельдмаршал с 3000 драгун и 2000 казаков, присоединившись к генералу Леонтьеву, поспешил ему на помощь. За ним последовал и полковник Девич с десятью ротами пехоты гренадер и остальною кавалерией». Видя приближение помощи, Ногайцы поспешно удалились, оставив на поле до 200 человек убитыми. Хотя Шпигель в продолжение шести часов собственными силами удерживал напор неприятельский, однакож потерял убитыми и раненными не более 50-ти человек. В числе последних был сам Шпигель и полковник Вейсбах, оба были ранены стрелами.

   Сражение это осталось не без важных последствий для обеих сторон: татары более прежнего стали опасаться русских; русские же, в свою очередь, стали питать к татарам презрение. К этому-то первому впечатлению надобно отнести тот перевес, который русские почти постоянно имели над татарами.

   От пленных татар получено сведение, что хан, во главе стотысячного войска находится в двадцати французских милях от русского лагеря и что отраженные татары посланы были начальником своим, Калгой-Султаном, – наблюдать за движениями русской армии, о приближении которой ему стало известно только десять дней назад. Собравши эти сведения фельдмаршал сначала остановился со всеми своими силами на том месте, где Шпигель сражался с неприятелем, на Черной долине, а потом, 21-го мая, устроив войско в одно каре и поместив внутри его обоз, двинулся вперед. Этот боевой порядок, во все продолжение крымской компании, русские соблюдали всякий раз, когда только ожидали нападения со стороны неприятеля.

   Некоторые другие татары, взятые казаками в плен, тоже подтвердили известие о том, что неприятельская армия простирается по крайней мере до 100000 человек. Равным образом от них узнали, что всем крымцам без изъятия велено было приготовиться к обороне в случае вторжения русских.

   Наконец войско достигло до татарских колодцев, где и расположилось лагерем. В этой местности, на протяжении четырех миль в окружности, нигде нельзя найти источника; но в земле, не глубже одного вута, находят хорошую воду. Войско стояло здесь несколько дней. 24-го мая казаки схватили двух гонцов, следовавших из Константинополя с письмами от великого везиря к хану, из которого узнали, что этот последний лишен всякой надежды на помощь со стороны

   Порты. Кроме того, в письме великий везирь сильно упрекал татар, в том, что они были главною причиной разрыва Турции с Россией. 26-го мая войско совершило еще один переход на шесть французских миль, и остановилось на берегу речки Каланчака. Во время перехода, татары с обычными криками и стремительностью нападали на каре и окружали его со всех сторон; но русские, действуя решительно и неустрашимо, вскоре заставили их искать спасения в бегстве.

   После этого войско двинулось на Перекоп и 28-го мая остановилось в расстоянии пушечного выстрела от него, построило батареи и приступило к осаде крепости.

   Приступив к осаде Перекопа, Миних отправил письмо к хану, в котором объяснил, что послан своею императрицею наказать татар за их частые набеги на Украйну, и что имеет повеление опустошить весь Крым, если эта страна не согласится добровольно принять русского гарнизона в Перекоп и признать над собою покровительство Русской державы. Письмо оканчивалось тем, что в силу этих только условий, могут быть начаты переговоры о мире; но что, вместе с тем, Перекоп должен сдаться русской армии на капитуляцию.

   В ответ на это письмо, хан 30-го мая послал к графу Миниху татарского мурзу сказать, что его весьма удивляет, почему русские пришли опустошать его страну, тогда как ему предварительно вовсе не объявлено было о войне; что крымские татары никогда не беспокоили Россию своими набегами; что эти набеги, по всей вероятности, сделаны были одними-Ногаями; что он, хан, никаким образом не в состоянии удержать этих последних от хищничества, несмотря на долгое подчинение их его верховной власти и что, наконец, Россия, по своему усмотрению, должна ограничиться наказанием одних этих бродяг, к чему последняя действительно уже приступила в прошедшем (1735) году. Ко всему этому хан присовокупил еще то, что, находясь в тесной зависимости от константинопольского двора, без ведома и воли последнего, не можем уступить Перекоп, потому-что в нем находится турецкий гарнизон, который, вопреки его желанию, не согласится на подобную уступку. Но с тем вместе хан, однакожь, обещал в непродолжительном времени вступить в Россию в мирные переговоры, прося между-тем прекратить на время наступательные военные действия, и заключил свое письмо тем, что, в случае отказа в этом последнем его желании, он тоже не останется в бездействии и будет упорно защищаться всею землею до последней капли крови.

   Убедившись на деле из всего этого ответа, что без решительно удара нельзя уничтожить и ослабить Крымского ханства, фельдмаршал, отпустив от себя мурзу, просил уведомить хана, что, по причине отвержения им предложенных условий мира, он вскоре увидит все свои земли опустошенными, а города – обращенными в пепел и груды развалин, потому-что честность татарская не подает надежды на скорое вступление в переговоры о мире.

   Немедленно по удалении татарского посла, фельдмаршал отдал армии приказ – двинуться вперед в боевом порядке. В лагере не оставалось никого, кроме больных и прикрывавших обоз, человек по десяти из каждой роты. Войско, разделенное на шесть каре, двинулось к левой стороне Перекопской черты: саперам же, в числе 2500 человек, велено было итти к правой стороне черты, дабы до рассвета сделать на нее фальшивое нападение – с целью привлечь сюда главное внимание неприятеля.

   Между тем главные силы русских, еще часа за два до рассвета, незамеченные татарами, остановились в двухверстном расстоянии от черты. Татары, с наступлением дня, увидев все русское войско в боевом порядке, там где они вовсе не ожидали его, пришли в совершенное недоумение и не знали, что предпринять.

   Русские войска с величайшею неустрашимостью приступили к делу; но овладеть валом было чрезвычайно трудно: этому препятствовали, как его чрезмерная ширина и глубина, так и весьма сильный неприятельский огонь. К счастию, во рву не было воды, и потому войско спустилось в него и с помощью пик и штыков, успело счастливо выбраться на противоположную сторону. Тем временем артиллерия своим огнем удерживала слабый напор неприятеля.

   Увидев, что дело приняло такой серьезный оборот, татары, бросив слабоукрепленный лагерь, удалились. Поэтому все остальное войско без малейшего препятствия перешло чрез вал, который, как увидим из следующего краткого описания его, в случае натиска со стороны неприятеля, грозил-бы не малою опасностью.

   Вал имел в длину около семи верст или двух французским миль, и простирался от Азовского до Черного моря. Чрез него был только один переход, по дороге в Перекоп, в самой средине черты, – переход, вдоль коего тянулось шесть башен, охраняемых орудиями. В ширину-же имел этот вал двенадцать, в глубину – семь сажень, а в высоту – семьдесят фут. Толщина брустверов была соразмерна глубине и ширине вала. Над сооружением такого вала трудилось пять тысяч человек в продолжение многих лет и татары считали его неодолимым. Впрочем в Крым можно было бы проникнуть и другим путем, – чрез рукав Азовского моря, примыкающий к черте, который, как узнали впоследствии, в летнее время до того высыхает, что в нем остается воды не более трех футов; следовательно, переход не представлял бы здесь больших затруднений. Этим-то именно путем воспользовался Граф Ласси во время двух последующих своих походов в Крым.

   В названных выше башнях, тянувшихся вдоль черты, все еще держался гарнизон, состоявший из янычар. Одна из этих башен, находившаяся ближе всех других к войску, не переставала производить ружейную пальбу, при чем убито несколько рядовых. Поэтому Миних отдал приказ принцу Гессен-Гомбургского отправить офицера под необходимым прикрытием взять эту башню приступом. Капитан гренадерского Санкт-Петербургского полка Манштейн вызвался исполнить это поручение и немедленно отправился к башне, имея под командой шестьдесят человек. Неприятель, дав этому маленькому отряду приблизиться к башне, открыл сильный огонь; но несмотря на это, отряд ворвался в нее и потребовал от янычар сдаться. Турки на это уже было согласились и положили оружие, как вдруг один из гренадер смертельно ранил штыком одного янычара. Это обстоятельство ожесточило турок: они снова взялись за оружие и стали защищаться; шесть гренадер легло на месте, а шестнадцать были ранены. В числе последних находился сам капитан. В отмщение за такой поступок, русские солдаты с ожесточением бросились на янычар, коих было 160 человек, и изрубили до одного. Янычары, оберегавшие прочие башни, поступили благоразумнее: они ушли заранее вместе с татарами. В этот день русские потеряли одного офицера и 30 нижних чинов убитыми, и 1 офицера 176 нижних чинов раненными.

   По удалении неприятеля, фельдмаршал немедленно послал 1000 человек сделать некоторые пункты черты удобными для передвижения обоза, оставшегося по ту сторону вала; а генерал-майор Тараканов с своими волонтерами занял лагерь, оставленный ввечеру предыдущего дни татарско-турецкими войсками.

   Вслед за тем Миних потребовал от Перекопского паши сдать город и заключить капитуляцию, но последний просил перемирия на двадцать четыре часа для надлежащего обсуждения дела, на что фельдмаршал и согласился.

   По окончании перемирия, 1-го июня, паша отправил к фельдмаршалу двух офицеров – просить свободного выхода из Перекопа для турецкого гарнизона, с целью присоединиться к хану. Но, получив отказ и поняв всю шаткость своего положения, он должен был вступить в дальнейшие переговоры о мире. Переговоры эти кончились тем, что ему с гарнизоном предоставлен был свободный выход на следующих условиях: 1., достигнув ближайшей гавани, отправиться ему со своей свитой и гарнизоном прямо в Турцию и 2., дать обязательство в продолжение двух лет, со дня заключения договора, не помогать крымским татарам в войне с Россиею.

   Договор этот был однако ж немедленно нарушен: едва только выступив из города, паша захвачен был в плен, со всем своим гарнизоном, состоявшим из 2554 человек. Паша изъявил громкий ропот против такого поступка, но фельдмаршал объявил ему, что договор нарушен им на том основании, что Порта и хан поступили против смысла прежде заключенного договора, задержав у себя более двух сот русских купцов и обещал ему свободу только в случае отпущения этих последних.

   По удалении турецкого гарнизона, восемьсот гренадер заняли Перекоп и, не смотря, что запасы для продовольствия войска были не обильны, Миних учредил в нем главную свою квартиру. В разных частях города найдены оставленные неприятелем шестьдесят полевых орудий. Некоторые из них имели русский герб: они находились в руках татар со второй половины XVI-гo столетия, т. е. со времени не удачных походов князя Голицина в Крым. Улицы Перекопа, как и всех других мусульманских городов, были чрезвычайно узки. Город защищен был со всех сторон башнями, имевшими вид старинных укреплений. Стены этих башен были сложены из такого ломкого песчаного камня, что разрушались от первого пушечного выстрела и поэтому не могли выдержать продолжительной осады.

   Начальником Перекопа назначен был полковник Девич. Белозерский полк, которым он командовал, размещен был в городе. За тем, присоединив к этому гарнизону еще шестьсот казаков, фельдмаршал обратил все внимание на охранение перекопской черты.

   Четвертого июня генерал-лейтенант Леонтьев получил приказание с 10000 регулярного войска и 3000 казаков обложить со всех сторон Кинбурн, небольшой укрепленный город при истоке Днепра, близ Очакова, с намерением перерезать буджакским татарам переправу через эту реку.

   В этот же день фельдмаршал собрал военный совет для обсуждения мер, необходимых к продолжению войны с татарами. Совет положил сосредоточить главные силы у Перекопа, до тех пор, покуда компания не будет окончена, а для опустошения Крыма и обессиливания врагов время от времени посылать во внутрь этой страны только незначительные отряды. Но это решение совета не согласовалось со стратегическими соображениями Миниха: ему хотелось как можно скорее проникнуть в Крым и решительным ударом уничтожить следы врагов. Поэтому он представил совету всю непрактичность его доводов, всю бесполезность от завоевания Перекопа, если не будут приняты более решительные меры к ослаблению татар. Употребление в дело небольших отрядов, – говорил он, – не только ни к чему не приведет, но даже и опасно; потому-что малая горсть не в силах надлежащим образом вторгнуться вглубь Крыма, не подвергаясь разным лишениям и неизбежным опасностям. Военачальники же, со своей стороны, представили Миниху, что они не имеют никакой возможности пробраться в Крым, при чувствительном недостатке в продовольствии для армии; что съестные припасы могут быть достаточны еще дней на двадцать – не более, и что им поэтому необходимо ожидать до прибытия с припасами первых обозов. Фельдмаршал не согласился и отвечал на это такими словами: «находясь в земле своих врагов, армия должна стараться содержать себя на счет татар; ибо главные выгоды для России от этой компании заключаются в том, чтобы не дать этим хищникам ни одной минуты вздохнуть свободно и чтобы, по мере возможности, опустошать их землю, если нельзя будет иным образом водвориться в ней навсегда.»

   Отвергнув таким образом решение своих генералов, фельдмаршал велел на другой день выступить в поход. Это обстоятельство послужило поводом к той безграничной вражде, которую отныне стали питать друг к другу Миних и принц Гессен-Гомбургский. Поступки последнего, как в этом, так и в последовавших за ним походах, заслуживают всякого порицания.

   Оставив 5-го июня окресности Перекопа, фельдмаршал со всею армиею, построенною в каре, решился проникнуть во внутрь Крыма. Татарская конница, наблюдавшая за всеми движениями его, немедленно окружила его со всех сторон; но, действуя весьма нерешительно, она после нескольких пушечных выстрелов, должна была удалиться.

   8-го июня татары могли-бы легко одержать совершенный перевес над русскими, если б умели воспользоваться временем; потому что армия, следуя по направлению к Евпатории (Козлова) достигла морского рукава, именуемого Балчиком, где переправа, за неимением пловучих мостов, представляла большие затруднения. Хотя казакам и удалось отыскать несколько мест, чрез которые армия могла перейти в брод, – но это влекло за собою расстройство боевого порядка, в котором должно было следовать войско, не Подвергая себя, в противном случае, опасности. Заметив крайне затруднительное положение русской армии, толпа татарских всадников (в числе двухсот человек), желая истребить ее голодом, с ожесточением Просилась на обоз, между-тем как главные силы татар, рассположенных в расстоянии одного пушечного выстрела от залива, оставались в бездействии. Русские воспользовались этим бездействием татар как нельзя лучше: счастливо перебравшись чрез залив, они по-прежнему построились в каре и ударили во врага, который частию должен был отступить с большою потерею, частию-же – проложить себе путь помощию сабель.

   На другой день армия расположилась на отдых, который, однако, был непродолжителен. Фельдмаршал в этот же день узнал, что неприятель находился в трех милях от него, и потому приказал генерал-майору Гейну вечером выступить против татар со всеми гренадерами, 1500 драгун и 2000 донских казаков. Ему велено было следовать всю ночь тихо и осторожно, дабы с рассветом мог-бы застигнуть татар врасплох.

   Если-бы для исполнения этого предприятия выбран был не Гейн, а кто-либо другой, то сверх всякого ожидания, дело увенчалось бы полным успехом и большая часть неприятельской армии была бы уничтожена; но генерал Гейн, вместо того, чтобы ускорить поход, половину ночи занимался устройством и расположением своих отрядов, и после двинулся с ними также без всякой поспешности. Донские казаки были исправнее: они двинулись в поход с наступлением ночи-и на рассвете достигли до неприятельского стана, напали на спавших татар. Произошла жестокая резня. В лагере немедленно пробудилась тревога. Татары бросились на коней и, заметив, что лагерь окружен одними казаками, напали на них с такою стремительностью, что заставили их тотчас отступить с значительным уроном; одно только приближение Гейна спасло их от конечной гибели. Устрашенные татары бросились в бегство, оставив врагам свой лагерь с обильными запасами корма для скота.

   С наступлением дня фельдмаршал с оставшимися при нем войсками тоже двинулся вперед. Он остановился лагерем на том же самом месте, которое было оставлено прежде неприятелем. Со стороны татар урон состоял из 300 человек, а со стороны русских-простирался до такого же числа. Разница состояла, только в том, что первые потеряли несколько предводителей своей армии.

   Генерал Гейн, за неуспешное исполнение возложенного на него поручения, был предан военному суду и приговорен к лишению всех прав состояния и к оставлению его на всю жизнь простым драгуном в милиции. Поступок Гейна не заслуживал такого строгого наказания, но подобная строгость в России почти необходима; мягкостию и снисходительностию в ней ничего не сделаешь; тут никто ничего не станет предпринимать без принудительных мер. Эта строгость пустила в этой земле такие глубокие корни, что если даже отдается приказание по армии, то оно уже предварительно непременно должно сопровождаться теми угрозами наказаний, которые ожидают офицеров в случае неточного исполнения.

   Хотя русские, как мы сейчас видели, мало или почти ничего не выиграли от своего нападения на татар, однако эти последние стали с той поры менее доверять своим силам. Они уже более не решались останавливаться лагерем невдалеке от лагеря русского, и русские полки в продолжение нескольких дней наслаждались совершенным спокойствием. Наконец татары снова показались, но не в большом числе и на значительном расстоянии от русского лагеря.

   После этого войско все более и более приближалось к Евпатории, и 15-го июня оно остановилось в двух французских милях от города, который в то время татарами предан был пламени.

   16-го июня, по приказанию графа Миниха, гренадерские полки, в соединении с донскими и запорожскими казаками, приготовились, под начальством генерала Магнуса Бирона, напасть на Евпаторию. Но эти приготовления оказались вовсе не нужными, потому-что, вступив в город, войска наши нашли его оставленным не только неприятельскими войсками, но И жителями, а предместья обращенными в пепел. Бежавшие татары не пощадили также домов, принадлежавшим купцам-христианам. Многие из этих домов еще горели в то время, когда войска наши заняли город. Все магометанское население Евпатории удалилось в Бахчисарай, а турецкий гарнизон, сев на 30 судов, отправился в Константинополь. Во всем городе Осталось только до сорока человек армянских торговцев.

   Евпатория была окружена крепкими каменными стенами и башнями. Ров, вырубленный в цельной скале, был очень широк. Гавань – довольно обширная: в ней могло стоять в безопасности от бурь до двухсот кораблей. Евпатория считалась лучшим и важнейшим торговым городом на всем крымском полуострове. В нем было до 2500 по большей части каменных домов, несколько красивых мечетей, одна христианская церковь (в предместий) и постоянно находился 3000-ный турецкий гарнизон.

   Собираясь оставить город, жители возможно тщательнее старались скрыть свое имущество: одни зарывали его в землю, другие опускали его в колодцы. Но казакам и солдатам не большого труда стоило отыскивать все это по свежим следам и таким образом воспользоваться богатой добычей, состоявшею из значительного количества золота, серебра, жемчуга, а также разных шелковых материй, платья и прочего. В особенности найдено было множество медной посуды, так что всей невозможно было собрать. Из военных трофеев русским войскам достались 21 медная пушка и множество свинцу. Сарацинское пшено и пшеница оказались в таком изобилии, что этого запаса достаточно было на продовольствие в продолжение некоторого времени гораздо большей армии, чем русские войска, занявшие Евпаторию. Из этого запаса по приказанию Миниха, было роздано продовольствие войску на тридцать четыре дня, так как в это время некоторые полки начинали терпеть недостаток в хлебе. Что-же касается пресной воды, то войска терпели в ней недостаток во все время похода от Перекопа до Евпатории. Оставляя свои деревни, татары не только выжигали подножный корм, но и портили колодцы, наполняя последние разными нечистотами. Проточная же вода в этих местах редкость: на протяжении тридцати пяти французских, миль от Перекопа до Евпатории есть всего три речки. Хотя кое-где вытекают ручейки из соляных озер, но вода в них к употреблению не годна. Поэтому не трудно понять, как были утомлены войска переходом по такой местности, а это утомление имело последствием разные болезни. Особенно вредное влияние на состояние здоровья солдат имело то, что они, вместо кислого ржаного, принуждены были питаться пресным пшеничным хлебом, к которому не привыкли. Пшеницу мололи на ручных мельницах, которые удавалось находить в опустевших деревнях, чрез которые проходили войска. Казакам досталось в добычу 10000 овец и несколько сот голов рогатого скота. Солдаты чрезвычайно обрадовались этому случаю; потому что они в продолжении четырнадцати дней не пользовались уже мясною порцией.

   18-го июня генерал-майор Ласси прибыл к войску из Украины с обозом, следовавшим под прикрытием двух тысяч человек. На пути многочисленные толпы татар делали на него нападение; но он так искусно отбивался взятыми из Перекопа двумя полевыми орудиями, что неприятель, после четырехчасового преследования принужден был отступить с уроном. Толпы татар приближались к самым рогаткам, внутри которых прикрываемый отрядом, находился обоз; но мужество Ласси, которому удалось самому заколоть одного из смельчаков шпагою, преодолело все опасности.

   Пять дней, расположившись лагерем, войско простояло под стенами Евпатории. Время это употреблено было на отдых и заготовление в достаточном количестве свежего хлеба. 21 июня выступили в поход по направлению к Бахчисараю. На этот раз пришлось Следовать по самой счастливой местности. Нигде еще, с самого вступления в Крым, войска не встречали столь богатых и роскошных пастбищ, такого обилия воды, как в пространстве между Евпаториею и Бахчисараем. Причиною сохранения на этом пространстве трав было то, что татары вовсе не предполагали, чтобы русские войска могли двинуться по этому пути, тем более, что фельдмаршал распустил слухи, будто намерен возвратиться в Перекоп. Поверив этим слухам, татары опустошили только те земли, по которым по их соображениям, должна была следовать русская армия.

   22-го фельдмаршал послал отборный отряд, составленный из двух полков драгун, четырех пехоты и небольшого числа казаков – вытеснить неприятеля, засевшего в некоторых деревнях, находившихся на левой стороне от центра главных наших сил. Начальство над этим отрядом поручено было генерал-лейтенанту Измайлову и генерал-майору Лесли. Отряду пришлось иметь дело с неприятелем; но сначала без всякого для нас успеха. Татары, сверх ожидания, оказали большую стойкость; но не долго и, уступив храбрости наших войск, искали спасения в бегстве, бросив селения, в которых победители нашли много скота, который и был роздан всему войску. Потеря русских в этом деле заключалась в убитых: 1 офицер, 2 нижних чина и 2 казака и раненых 1 штаб-офицер и 20 нижних чинов.

   В тот же день от пленных татар получено известие, что хан ожидает подкрепления от Капудан паши (турецкого адмирала) в числе шести или семи тысяч турецкого войска, и что это последнее уже прибыло в Кафу (Феодосию), на судах, прибывших из под Азова, взятого русскими.

   27-го армия прибыла к тесным проходам, прикрывавшим окрестные Бахчисарайские равнины. Неприятель расположился насупротив весьма выгодным образом на возвышенностях. Поелику дорога, к Бахчисараю ведущая, крайне была затруднительна, шествие же войск надлежало скрыть от неприятеля, то фельдмаршал и решился пробраться с сему городу с одним лишь отборным войском своим. Тотчас по пробитии зори выступил он в поход, который совершаем был с таким порядком и поспешностию, что неприятельский стан был обойден, не будучи не мало от татар замечен; и они не мало изумились, увидев на рассвете россиян у самого Бахчисарая. Большой отряд татар, смешавшись с янычарами, двинулся вперед и напал с великим ожесточением на донских казаков и Владимирский пехотный полк, неподалеку от них стоящий. Неприятельское нападение было учинено с такою стремительностью, что они сломили казаков и взяли пушку у сказанного пехотного полку. Но фельдмаршал послал на подкрепление их генерал-майора Лесли с пятью пешими полками и несколькими полевыми пушками, против которых татары не могли долго устоять, обратились в бегство и покинули взятую ими пушку.

   По отступлении неприятеля граф Миних отрядил четвертую часть армии для разграбления города, в то время, как все прочие стояли под ружьем. Все жители побросали свои домы и скрылись с лучшими своими пожитками в горах, несмотря на то однакож русские приобрели знатную добычу.

   Ханский дворец, из многих красивых и огромных зданий составленный, точно как и весь город, обращены были в пепел.

   Июня 29-го армия выступила из окрестностей Бахчисарайских и расположилась на берегу реки Алмазы лагерем, куда и обоз пристал.

   3 июля фельдмаршал отправил генерал-поручика Измайлова и генерал-майора Бирона с восемью тысячами казаков и десятью пушками для осаждения города Ах мечетя или Султан-Сарая, столицы калги-султана и знатнейшего татарского дворянства (мурз). Русские нашли город совершенно пустой, ибо жители за два дни перед тем все оттуда выбрались: найденный там провиант перевез в лагерь, город же, состоящий из тысячи восьми сот домов, большею частью деревянных выжжен весь без остатка. Неприятель атаковал сей отряд на возвратном его пути, но и в этот раз победа была на стороне русских, у коих было убитых Четыре человека рядовых и шесть казаков, да несколько раненых.

   С самого того дня армии не случалось уже видеть неприятеля иначе, как в некотором отдалении, и ТО на небольшие партии разделенного.

   …Треть армии состояла из больных, а большая часть солдат до того были слабы, что едва могли передвигать ноги свои. Почему и положено было возвратиться в Перекоп, чтобы доставить войскам отдохновение.

   17-го июля армия расположилась лагерем близ Перекопа.

   Фельдмаршал Миних простоял лагерем у Перекопа до 28 августа и в продолжение сего времени сделал разные распоряжения для продовольствования войск и для облегчения возвратного их в Россию похода.

   Турецкий в Перекопе гарнизон, следовавший всюду за армией, был отправлен с надежным конвоем в Украину, поелику хан не соглашался освободить содержимых им в неволе российских купцов.

   Фельдмаршал вследствие учиненного им Ея императорскому Величеству представления о невозможности удержаться в Крыму, получил именное повеление возвратиться с войском своим в Украину.

   28-го августа по утру российская армия выступила из Крыму двумя колоннами. Войска проходили спокойно от самого выступления их из Крыма до 27-го сентября, в которое время пришли они к реке Самаре, и неприятель нимало не отваживался учинить на них нападение.»



   Целью компании 1737 года Миних поставил завоевание Крыма, рассчитывая достигнуть этого или покорением городов Крымского ханства или полным разорением полуострова. Необходимо было взять турецкую крепость в устье Днепра – Очаков, обеспечивающий его обладателю практически полное господство над Крымским полуостровом. В начале мая 1737 года семидесятитысячная армия Миниха перешла Днепр. В поход шли 32 пехотных полка, 29 драгунских полков, конногвардейцы, кирасиры и 18000 казаков, 3000 артиллеристов сопровождали полевую и осадную артиллерию. Штатный обоз полка русской армии состоял из сотни повозок и более двухсот лошадей. Дополнительно с обозом обычно шло еще около 200 повозок. Обоз передвигался очень медленно. За месяц похода на Очаков обоз прошел немногим более двухсот вёрст. Только 10 июля русская армия подошла к крепости, защищаемой двадцатитысячным гарнизоном. 12 июля начался штурм Очакова. Русским артиллеристам удалось взорвать пороховые погреба крепости, при взрыве погибло несколько тысяч турок. Полуразрушенная крепость сдалась русской армии. Оставив в Очакове гарнизон, Миних пошел к Бендерам, однако освободить Бессарабию в этом году не удалось. Недостаток продовольствия, воды, травы для лошадей и скота, болезни, от которых умерло 16000 солдат, заставили русскую армию в конце августа 1737 года вернуться на Украину.

   Этим же летом сорокатысячный русский корпус П.П. Ласси, состоявший из 20 пехотных и 14 конных полков, совершил второй поход на Крымский полуостров. Ему помогала эскадра контр-адмирала Бредаля, построенная на Десне на брянских верфях. Русские войска от реки Берды прошли по берегу Азовского моря к Молочным Водам и 14 июня 1737 года расположились там лагерем. 18 июня через понтонный мост корпус Ласси через Сиваш вошел в Крым по Арабатской косе. Ханские войска, прикрывавшие Перекоп, двинулись к Арабату, но русский корпус на плотах из пустых бочек, бревен и рогаток успел переправиться через лиман. Произошел ряд сражений с войсками крымского хана, в результате которых Крымские татары отступили к Карасубазару. Большое сражение произошло в 26 верстах от Карасубазара, ханское войско было отброшено к городу, у которого произошел последний бой русских войск с пятнадцатитысячной ордой крымского хана. Русские войска с боем взяли Карасубазар, разграбили его и сожгли. Также было сожжено около тысячи татарских селении, взято 30000 быков и 100000 баранов. Однако отсутствие баз в Крыму, плохое снабжение и непривычные местные условия заставили Ласси отказаться от похода на Кафу и осуществить закрепление Крымского полуострова за Россией. 15 июля русские войска вновь ушли из Крыма.

   В августе 1737 года по инициативе турок и крымских татар в городке Немирове собрался конгресс представителей Турции, Австрии и России. Договориться не удалось, и в октябре 1737 года сорокатысячное турецко-татарское войско под руководством бендерского паши попыталось отбить Очаков. Четырехтысячный русский гарнизон успешно оборонялся две недели и турки ушли домой. Большую помощь русскому гарнизону оказывала достроенная в Брянске знаменитым адмиралом Наумом Акимовичем Сенявиным Днепровская флотилия. Практически за одно лето 1737 года контр-адмиралом Дмитриевым-Мамоновым, а потом Н.А. Сенявиным на брянских верфях было организовано строительство 70 плашкоутов – несамоходных грузовых судов, 400 дубель-шлюпок – одномачтовых гребных судов, вооруженных пушками, много прамов – плоскодонных парусных судов с пушками большого калибра, галер и кончебасов – гребных судов, применявшихся для действий на мелководье и в реках. Адмиралу Сенявину помогал его сын мичман Алексей, будущий постоянный соратник прапорщика Долгорукова.

   13 января 1738 года императрица Анна Иоанновна утвердила план будущей кампании, составленный Минихом. Главная стотысячная армия Миниха должна была вторгнуться за Днестр и разгромить турок в Молдавии, Донская армия опять шла на Крымский полуостров.

   Летом 1738 года тридцатитысячный русский корпус под командованием Ласси вошел на Крымский полуостров во время отлива по дну почти высыхающего летом Азовского моря, обманув крымского хана, ждавшего русских с сорокатысячным войском у Перекопа. Обойденная Перекопская крепость с двухтысячным янычарским гарнизоном и 100 пушками сдалась 26 июня 1738 года. Ласси прошел по всему Крыму, который оказался почти пустым. В разоренном Крыму солдат было нечем кормить и русские, взорвав перекопские укрепления, в октябре вернулись на Украину. Местные крымские условия из за жары, эпидемий и безводия обеспечивали выход из строя большего количества солдат, чем при сражениях. Помимо сухарей и каш солдатам давали сбитень, уксус, чеснок и хрен, что немного облегчало походную жизнь, но не спасало от болезней. За крымские походы Ласси стал графом.

   Перейдя 4 июля через Буг, стотысячная русская армия Миниха 7 августа подошла к Днестру, за которым стояла турецкая армия. Боя не было, противники не пошли на обострение. В это время началась эпидемия чумы, и в сентябре 1738 года русские войска ушли из Кинбурна и Очакова к Киеву. Крепости были взорваны и разорены, однако в эту компанию русские войска потеряли то, что было завоевано в 1737 году.

   25 мая 1739 года девяностотысячная русская армия со 174 орудиями и с Минихом во главе собралась в Василькове, у польской границы, и через Черновцы пошла по направлении к Хотину. Впереди армии, разделенной на 4 дивизии, шли авангарды, охраняемые разъездами. С боями 22 июня русская армия прошла к Бугу, переправилась через него и 18 июля подошла к Днестру, за которым стояла стотысячная турецко-татарская армия Вели-паши. Часть армии переправилась через Днестр у деревни Синьковицы и, выдержав ожесточенный бой, позволила оставшемуся корпусу Румянцева переправиться через реку. Вели-паша имел 100000 солдат и 70 орудий, русских же было около 40000 и 8000 казаков с 250 пушками. На военном совете было принято решение идти к Хотину, до которого оставалось 50 верст. Чтобы обмануть турок Миних разделил армию – корпус Румянцева двигался к Хотину по дороге, а Миних обошел горы по так называемым «перекопским узинам» и 9 августа вышел к Хотину с юга. Турки не мешали русским, надеясь окружить и уничтожить. 16 августа 50000 русских со 150 Пушками встретила на равнине под Хотином девяностотысячная турецкая армия. Татарская конница зашла в тыл русской армии.

   Миних решил пробиваться к Хотину. Утром 17 августа 1739 года девятитысячный отряд Густава Бирона начал ложную атаку правого турецкого фланга, собрав против себя почти все турецкое войско. В полдень русская армия, построенная в три каре, двинулась вперед на ослабленный турецкий фронт. Несколько атак янычар было отбито орудийным и ружейным огнем, решившим исход боя. В пять часов вечера у деревни Ставучаны конница и янычарская пехота, произведя мощную атаку русских каре, была так разбита картечным огнем, что турки бросили свой лагерь и ушли к Бендерам, увлекая за собой и почти весь гарнизон Хотина. Татарская конница ушла в Буджак. Через два часа русская армия заняла турецкий лагерь, захватив 50 пушек и весь обоз. Турецкая конница под командованием Гендж-Али-паши попыталась сбить русских, но опять была рассеяна и отброшена. Потери русских составили 13 убитых и 54 раненых, турки только убитыми потеряли более 1000 человек. Сохранилась «Всеподданейшая реляция графа Миниха о Ставучанском бое»:

   «В седьмом часу пополудни на гору взошли и в неприятельский лагерь вступили, где оставшего от неприятеля 19 медных пушек, 4 мортиры, несколько знамен, бессчисленное множество бомб, Картечь, ядер и особливо шанцевых инструментов, до 1000 палаток, немалое число всякого запасу и фуражу, который весьма нужен, в знак совершенной виктории получено, а оной в наивящей конфузии будучи посрамлен, со стыдом оставя свой лагерь, ретироваться принужден.

   Всемогущий Господь, который милостию Своею нам предводителем был, всевышнею Своею десницею защищая, что мы чрез неприятельский беспрерывный огонь и в такой сильной баталии убитых и раненых менее 100 человек имеем.»

   Адьютант Миниха Генрих Манштейн писал о Ставучанском бое и взятии Хотина:

   «28 августа весьма рано по утру вся Российская армия принялась за оружие. Фельдмаршал притворясь будто хочет напасть на окопавшийся неприятельский лагерь, приказал Генерал-поручикам Левендалю и Густаву Бирону, взяв три баталиона гвардии, три полка армейских, два драгунских, четыреста человек сторожевых, и несколько легкого войска, да тридцать пушек и четыре мортиры, подойти к правому их крылу на половину пушечного выстрела. С обеих сторон происходила перестрелка и бомбардирование, но почти без всякой удачи, особливо со стороны Турков, которые до полудня потерявши более ста выстрелов, убили у россиян одну только лошадь.

   Фельдмаршал сделал сие движение только для того, чтобы привлечь все внимание неприятеля на сию сторону, и воспрепятствовать ему привести в лучшее оборонительное состояние линии левого крыла, едва им лишь начатые. Сия хитрость имела желаемый успех, потому что он поставил на правом своем крыле две новые батареи, и начал строить новую линию. В продолжении сего времени Фельдмаршал делил прилежные наблюдения над неприятельским лагерем, и нашел, что малый источник Шуланец, текущий влеве у неприятеля, не вовсе неудобен был для переходу, хотя его почитали неприступным по причине топких его берегов, и что употребя хворост, коего запасено было довольное количество, можно было удобно перейти болото и мелкий источник. Таким образом нетрудно было обойти и лагерь неприятелей, Которые вовсе не думая, чтобы можно было напасть на них с сей стороны, оставили ее совершенно неукрепленною.

   Фельдмаршал в полдень дал приказание армии выступить левым крылом, а отделению Левендаля и Бирона стать в боевой порядок. Тотчас навели множество мостов на Шуланец. Болото завалили хворостом, покрыли толстыми дубовыми досками, и войско переправилось под прикрытием ужасного огня артиллерии без всякого сопротивления со стороны неприятелей. В два часа по полудни Россияне уже были при подошве горы, на вершине коей стоял Турецкий лагерь.

   Тогда конница устремилась против них со всех сторон, но принуждена была везде уступать сопротивлению, не получив ни малейшей выгоды. Между тем русские подвигались все вперед, и отчасу более приближались к Турецкому стану. В пять часов вечера неприятель снова сделал нападение с чрезвычайной запальчивостью. Янычары с саблею в руках с неустрашимостью бросались на гренадеров и пехоту. Артиллеристы и мушкатеры производили по них столь сильный огонь, что, хотя они проникали до рогаток, ничего не могли однакожь сделать важного; оказавши невероятные усилия чтоб пробиться сквозь них, они наконец принуждены были отступить в беспорядке. Турки, намереваясь еще защищать свой лагерь, перевели пушки на правое крыло, но Россияне будучи всегда под закрытием сильного огня артиллерии, без остановки подавались вперед. Вскоре после сего Турки зажгли свой лагерь и обратились в бегство с такою поспешностью, что в семь часов вечера, когда Россияне взошли на высоты и вступили в их стан, не было в оном ни одного человека. Легкие войска, отправленные для преследования беглецов, едва могли догнать весьма не многих, которые и были побиты. Турки оставили в лагере и на дороге сорок два медных орудия и шесть мортир; в их стане еще найдено более тысячи разбитых палаток, да сверх того множество багажу, муниции и разных припасов. Потеря неприятеля долженствовала быть велика, поелику на месте сражения положено было их более тысячи человек; со стороны же Россиян убитыми и ранеными простиралось не свыше семидесяти человек. Победа столь славная никогда не была выиграна с таким малым уроном. Сие сражение происходило близ малой деревни Ставучаны, лежащей в праве от армии.

   Фельдмаршал, чтоб воспользоваться победою, на другой день пошел к Хотину с тридцатьютысячным корпусом и осадною артиллерией. Паша, правитель Хотина, потребовал честной капитуляции. 31 августа турецкий гарнизон, состоящий из 763 человек, вышед из крепости, положил оружие и знамена; и в тоже время на место его вступил Российский. Хотин есть один из крепчайших турецких городов. Все крепостные строения находятся там в лучшем состоянии и частию высечены из камня. В крепости найдено 157 медных пушек и 22 мортиры металлических; в магазинах же бесчисленное множество муниции и съестных припасов».

   19 августа русская армия подошла к Хотину, который с остатком гарнизона сдался без боя. Русские войска вступили в Молдавию, которая перешла в российское подданство с сохранением внутренней самостоятельности. Через две недели Миних занял Яссы и пошел к Дунаю, за который поспешно уходили турецкие войска. Русская армия готовилась вступить на территорию Турции. 24 сентября войска были остановлены – Миних получил приказ прекратить военные действия. Через месяц по получении нового приказа Миних вернул армию на Украину.

   В сентябре 1739 года в Белграде Турция и Росссия, где Российскую империю представлял французский посол в Константинополе Вильнев, заключила мир, по которому приобрела только свой же Азов. Молдавия осталась у Турции. Черное море также оставалось закрытым для русских военных и торговых кораблей. Русский историк В.О. Ключевский писал: «Россия не раз заключала тяжелые мирные договоры, но такого постыдно смешного договора, как Белградский 1739 года ей заключать не довелось и авось не доведется».

   Фельдмаршал Б.Х. Миних оставил интересные записки, напечатанные в Санкт-Петербурге в 1874 году. Он писал:

   «В 1736 году, 12 марта, я отправился в крепость святой Анны и послал оттуда лазутчиков, разведать об азовских каланчах; 16-го я с небольшим отрядом Иг ноты и донских казаков переправился через Дон и с этой горстью людей обложил Азов. Внезапно, не потеряв ни одного человека, я овладел каланчами, которые преграждали подступ к крепости со стороны Дона. Изумленные янычары оставили эту крепость без кровопролития, вследствие чего Азов был окружен со всех сторон.

   По возвращении генерала Ласси с Рейна, где он командовал русским вспомогательным корпусом, я предоставил ему дальнейшее ведение осады, но так как при нем не было хороших инженеров, то он взял Азов лишь после больших усилий, при чем этот храбрый генерал был ранен в ногу.

   Сам я с частью армии пошел в Крым. Известно, с каким счастливым успехом окончил я не только эту экспедицию, но и всю войну. Во время этой войны я далеко проникал в турецкие владения, а каждую зиму проводил в Петербурге. Война кончилась изумительной битвой при Ставучанах, взятием Хотина и покорением Молдавии.

   Несчастный белградский мир, заключенный австрийцами, внезапно остановил быстрые успехи русских войск, предводительствуемых фельдмаршалом, графом Ласси и мною.

   Со времени этой войны, турки и татары стали уважать русское войско и хорошо обходиться с русскими пленными, которых, однакож, у них было очень мало. Татары говорили, «что теперь русские стали уже не те; что в прежнее время десять татар обращали в бегство сто русских, а теперь сто татар отступают при виде десяти русских».

   Турки сознавались, что не могли выдержать атаки и огня русских войск, ни в поле, ни в крепостях, что, они (турки) боятся и уважают русских».



   Все, что нам известно о Василии Долгоруком за этот период, это то, что за штурм Перекопа он стал офицером, участвовал в осаде Очакова, Ставучанской битве и взятии Хотина, тогда же погиб и его родной брат Петр. Семнадцатилетний прапорщик участвовал в первом бою и при первом поражении турецкой армии в открытом поле при Ставучанах, достигнутом благодаря тактическим передвижениям и мощному артиллерийско-ружейному огню русской армии. Впоследствии армия генерала Долгорукова завоюет Крымский полуостров менее, чем за месяц, при российско-крымскотатарских дипломатических переговорах князь не допустит ни одной ошибки, и Екатерина II поручит ему подписать мирный договор с Крымским ханством от имени Российской империи.