Потомки Редеги
Схема 17
Сорокоумовы-Глебовы
Схема 18
Добрынские и Белеутовы
У Василия Глебовича (внука Михаила Сорокоума) было девять сыновей (случай довольно редкий): бездетный Григорий Криворот, Иван Ощера, бездетный Петр Третьяк, Иван (Полуект) Море, Дмитрий Бобр, бездетный Леонтий, Алексей Бурун, Семен Голова и Василий Кокошка.
По семейным преданиям, старший из них, Григорий Криворот, служил при Василии Темном дворецким («боярин, а был дворетцкой на Москве по свою смерть без перемены»2). Это как будто подтверждается последующей дворцовой службой родичей Криворота. В 1442/43 г. его «застрелили (т. е. ранили. — А. 3.) в челюсть»3, что и послужило основанием для его прозвища. После этого, наверно, он оставил ратные дела, занявшись дворцовой службой. С. Б. Веселовский считает именно Криворота наместником в Бежецке около 1455—1462 гг. Трудность состоит в том, что в это время при дворе было два Григория Васильевича — Заболоцкий и Криворот, и к кому из них относятся упоминания о «Григории Васильевиче», сказать сложно. Возможно, именно Криворот около 1462—1464 гг. присутствовал среди бояр на докладе одного судного дела великому князю. Вероятно, ему же были в те же годы доложены два земельных акта4.
Иван Васильевич Ощера уже в 1446 г. решительно выступил на стороне Василия Темного в его борьбе с Дмитрием Шемякой. Около 1461 г. или, скорее, около 1471 г. он был одним из душеприказчиков кн. Юрия Васильевича Дмитровского. Служба Ощеры дмитровскому князю подтверждается и присутствием его в качестве боярина кн. Юрия около 1471 г. на разборе одного поземельного дела. В 70—90-е годы (скорее всего, до 1472 г.) он наместничал в Дмитрове. После смерти кн. Юрия (1472 г.) И. В. Ощера перешел на великокняжескую службу. В 70—80-е годы XV в. за ним в кормлении была Коломна, а позднее — четыре года Руса. В октябре 1475 г. и октябре 1479 г. он ездил в чине окольничего в Новгород. В летописном рассказе о стоянии на Угре 1480 г. И. В. Ощера назван боярином среди дурных советников великого князя5. Между 1479 и 1485 гг. присутствовал среди «бояр» на докладе у Ивана III6. 27 февраля 1486 г. брал землю в пожизненное держание у митрополита. После Юрия Захарьича (т. е. после 1489 г.) наместничал в Новгороде (примерно до 1492 г.). Всего в Русе и Новгороде он находился в течение восьми лет. Вскоре после этого (во всяком случае, до марта 1493 г.) Ощера умер. Его владения располагались в Дмитровском и Московском уездах7. Два сына Ощеры — Иван и Михаил, которые, по родословцу, были стольниками, в свите княгини Елены ездили в 1495 г. в Литву. Относительно Ивана Ощерина эти сведения подтверждаются8.
Сын Ивана Ощеры, И. И. Ощерин, упоминается со своей матерью как вкладчик земли «по душе» своего отца в Московском уезде 25 марта 1493 г. В 1495 г. он ездил среди детей боярских в Новгород. Участвовал в приемах литовских послов в 1493, 1494 и 1503 гг. В июне 1496 г. Иван Иванович был послан с миссией к Стефану Волошскому. После поездки получил титул калужского и старицкого дворецкого и в течение пяти лет исполнял его обязанности9. Однако в связи с созданием Калужского удела (конец 1503 г.) дворец этот прекратил свое существование.
В сентябре 1503—летом 1505 г. И. И. Ощерин ездил с дипломатической миссией в Крым в качестве «боярина» великого князя. За верную службу Василий III хотел ему дать «на любви» Тверь, Коломну и Кострому, но И. И. Ощерин отказался, считая, что ему «теми жалованьи не откупитца». Тогда он получил в кормление Корелу, где и пробыл пять лет. В 1514 г. И. И. Ощерин присутствовал на приеме турецкого посла Камала. По семейным преданиям, Василий III «в думу ево пустил». Около 1503/04—1540-х годов упоминалась его вотчина в Радонеже. Умер Иван Иванович в ноябре 1521 г10.
Следующие по старшинству два брата Ивана Ощеры рано сошли со сцены. Бездетный Петр Третьяк погиб в Суздальском бою 1445 г., а Иван (Полуект) Море упоминался только в 1434—1443 гг. У Моря были только бездетные сыновья Иван и Борис. По семейным преданиям, Море был великокняжеским постельничим до своей смерти, причем «с судом з боярским и в думе у великого князя з бояры был»11.
Следующий брат, Дмитрий Васильевич Бобр, еще в 1446 г. вместе с Ощерой и князьями Ряполовскими были в одной «мысли», организуя движение в пользу Василия II. Когда при Василии II отложилась Вятка, Д. В. Бобр «ис Казани на Вятку пошол, да Вятку взял». За это великий князь дал ему Нижний Новгород в кормление. Около 1462—1472 гг. кн. Юрий Васильевич выдал жалованную грамоту на его земли Дмитровского уезда. В 1463 г. он выдал Д. В. Бобру новую грамоту на владения, купленные у его тестя В. Д. Ермолина12.
Около 1470—1500 гг. и в 1507 г. его сын Иван (постельничий Василия III) покупал земли у своего брата Василия Дурака13. Согласно семейному родословцу, И. Д. Бобров «был постельничей... с судом з боярским и в думе был...Ах постельничему пути... была за ним волость Ухра с мыты в путь». Постельничим И. Д. Бобров был в 1507 г. во время похода на Новгород14.
По семейному преданию, один из сыновей В. Г. Сорокоумова — Алексей Бурун был стольником. У него было пятеро детей. Михаил Казарин Алексеевич Бурунов унаследовал фамильную должность и был за «постелею» (т. е. постельничий) во время Коломенского похода Василия III 1522 г. В 1528 г. он, так же как и И. Д. Бобров, поручительствовал за князей Шуйских. Упоминался Бурунов в купчей И. Д. Боброва 1507 г. и в одной из данных грамот 1521 г15.
Потомки Алексея Буруна служили в середине XVI в. по Зубцову (Пусторослевы), Дмитрову (Казариновы) и Старице (Буруновы)16. Все это старинные удельные центры.
От младшего сына В. Г. Сорокоумова, Василия Кокошки, пошли Кокошкины, которые были связаны с удельным Угличем и в Москве положения не приобрели. Федор Большой Васильевич служил постельничим у углицкого князя Дмитрия Ивановича17.
У Василия Глебовича Сорокоумова было четверо братьев (Кузьма, Иван, Илья и Василий Меньшой). Служебной карьеры они не сделали. Сын старшего сына Кузьмы (Андрея Дурного) Иван был отдан «в приданые» с Еленой Ивановной в Литву (1495 г.), а его сын Михаил служил позднее Василию Шемячичу в Стародубе. Брат Ивана Леонтий получил поместье в Новгороде18. Внуки второго сына Кузьмы (дети Василия Щетины) также стали новгородскими помещиками Шелонской и Бежецкой пятин19. Дети четвертого сына Кузьмы (Михаила Кошкара) Степан и Дмитрий Кривой входили в состав двора кн. Юрия Ивановича Дмитровского20.
Племянник Кузьмы Глебовича Яков Иванович Курица служил дворецким в Ростове у княгини Марии (около 1470—1478 гг.)21. Дети другого племянника (Василия Обеда) были испомещены в Торопце22. Словом, картина, типичная для родов, которые связали свою судьбу с уделами и в Государев двор не пробились.
У Константина Ивановича Добрынского было восемь сыновей (Андрей Сахарник, Василий Гусь, Павел, Федор Симский, Петр, Иван, Владимир и Никита), а возможно, и девять (Дмитрий Заяц). Судьба у них сложилась по-разному. Павел постригся в монахи (его потомки — Викентьевы — при дворе не блистали)23. . Иван и Владимир умерли бездетными. Петр Хромой и Никита служили кн. Ивану Андреевичу Можайскому24. Трагичной была судьба старших детей единственного сына Василия Гуся Елизара, в свое время служившего кн. Ивану Можайскому25. Еще в 1492 г. Юрий Елизарович бежал в Литву26. Второй сын, Владимир, в 1483 г. ездил с миссией в Тверь, в 1495 г. провожал княгиню Елену Ивановну в Литву, а в 1497 г. был казнен в связи с заговором в пользу княжича Василия27. Братья Владимира Гусева Василий и Михаил оказались связанными с уделами — они были боярами кн. Юрия Ивановича Дмитровского28. Михаил в разрядах упомянут в 1507 г. как его воевода, а в 1522 и 1523 гг. как его боярин (умер еще до 1 июля 1533 г.)29.
Четвертый (или пятый?) сын К. И. Добрынского, Федор Симский, погиб в Суздальском бою 1445 г. и в «шатости» (в отличие от других братьев) не был замечен. Он был женат на дочери видного в те времена боярина Дмитрия Васильевича30. Его сын Василий Образец стал заметной фигурой уже в первый период правления Ивана III. В 1471 г. во время похода на Новгород он находился на наместничестве в Устюге и участвовал в военных действиях с двинянами. В том же году ходил в поход на Волгу. Осенью 1475 г. ездил среди великокняжеских «бояр» с Иваном III «миром» в Новгород. В 1477 г. вместе с кн. С. И. Ряполовским ходил в поход на Казань. В конце того же года участвовал в Новгородском походе, находясь с самим Иваном III (был вторым воеводой большого полка). В конце 1478 г. послан с В. Ф. Сабуровым на Вятку. В 1479 г., будучи боровским наместником, «изымал» крамольного князя Ивана Лыко Оболенского. После взятия Твери в 1485 г. «боярина» В. Ф. Образца оставили там наместником. В том же году вместе с Иваном Головой Владимировичем Ховриным «заложиша полаты кирпичны». Около 1473—1489 гг. взял в пожизненное владение землю у митрополита. Около 1483—1485 гг. присутствовал вместе с В. Ф. Сабуровым на докладе у великого князя Ивана Ивановича. Двор его был распущен (около 1483 г.)31. Вопрос о боярстве Образца не вполне ясен. Сведения разряда 1475 г. и летописи под 1485 г. явно недостаточны для того, чтоб считать Образца боярином32.
У него было два сына — Иван Хабар и Михаил Образцов (последний застрелен под Кричевом в 1507 г.)33.
Иван Васильевич Хабар, женатый на дочери казначея Д. В. Ховрина, появляется в окружении Ивана III еще в 1495 г., когда в начале года едет провожать княгиню Елену в Литву, а затем с великим князем в Новгород. По сведениям «Казанской истории», он успешно оборонял Нижний во время осеннего нападения Мухаммед-Эмина 1505 г. Весной 1507 г. мы застаем его воеводой левой руки на Вязьме в полках В. В. Шуйского. В походе Якова Захарьича и В. Д. Холмского 1508 г. в Литву он второй воевода левой руки. Очевидно, за участие в военной кампании (а И. В. Хабар, несомненно, был талантливым полководцем) он получает звание окольничего. Впервые с этим званием он упоминается в сентябре 1509 г., когда сопровождает в Новгород Василия III. В 1514 г. И. В. Хабар оставлен на Угре с боярином С. И. Воронцовым. В 1517 г. он на Вязьме командует сторожевым полком. В 1519 г. на Луках он был вторым воеводой в передовом полку. В февральском боярском приговоре 1520 г. И. В. Хабар помещен седьмым после бояр и окольничих, но перед М. Ю. Захарьиным. С 1519/20 г. и, во всяком случае, по август 1521 г. И. В. Хабар — наместник в Рязани. Если говорить точнее, то с 1519/20 г. он был еще наместником в Перевитске, но после ликвидации Рязанского княжества в июне—августе 1521 г. он стал рязанским наместником. Находясь в Рязани во время набега Мухаммед-Гирея, И. В. Хабар умело организовал оборону города и способствовал тому, что крымские войска быстро покинули пределы России. В 1522 г. с другими воеводами отпущен в Коломну перед прибытием туда великого князя. Затем он стоял с войском «против Ростисловля». В неудачном походе на Казань 1524 г. он командовал большим полком конной рати34. В декабре 1525—феврале 1527 г. И. В. Хабар наместничал в Новгороде35. Летом 1528 г. в чине боярина он находился с войском в Вязьме. В 1531 г. стоял «на берегу» с кн. В. В. Шуйским. Присутствовал на свадьбе кн. Андрея Старицкого в январе 1533 г36. Это последнее упоминание И. В. Хабара в источниках. Его сын Иван Иванович был видным боярином времен Ивана IV37.
К родословной Добрынских приписан некий Дмитрий Заяц (якобы «первак», сын Константина Добрынского). От него пошли ярославские вотчинники Бирдюкины-Зайцевы. От него же происходят вотчинники Тверского и Старицкого уездов Поджогины (Гаврила Поджога — сын Данилы Дмитриевича Зайцева)38. Из них крупнейшей политической фигурой был Иван Юрьевич Шигона. Брата Шигоны Василия убили в Казани39, а другой брат — Федор никак себя не проявил. Заметим, кстати, что в окружении Василия III, кроме Шигоны, было еще несколько лиц, связанных с Тверью (среди них Карповы). Возможно, это был след еще тех времен, когда княжичу Василию поручено было управление Тверью (в 1490 г.).
В 1505/06, 1507/08, 1508/09 и 1509/10 гг. Шигона упоминался среди участников церемонии встречи литовских послов. Но в это время он уже выполнял важные поручения великого князя. Так, в 1508 г. он передавал «речи» Василия III воеводам в полках и со специальной миссией ездил к Михаилу Глинскому. Именно Шигона вместе с дьяком Иваном Телешевым вел переговоры о капитуляции Смоленска в 1514 г40.
Прошло всего несколько лет, и к 1517 г. Шигона совершил бурный взлет по служилой лестнице. Впрочем, чин у него был весьма скромный: он назывался сыном боярским, «который у государя в думе живет»41. Но этот термин означал лицо, особо приближенное к государю.
С 1517 г. Иван Юрьевич — деятельный участник переговоров с Литвой (1517, 1522 гг.), имперскими послами С. Герберштейном и Ф. да Колло (1517, 1518 гг.), орденскими представителями (1517—1520 гг.). Он участник важнейших встреч с крымским мурзой Аппаком (май 1519 г.). В посольских делах он прямо называется «советником» великого князя42.
Не менее важна роль Шигоны во внутриполитических делах. Еще в 1517 г. он вел расследование по обвинению в измене Василия Шемячича. Около 1520 г. по поручению Василия III говорил с его братом Дмитрием Ивановичем о «недозволенных речах», которые тот произносил по адресу великого князя. Около 1511—1521 гг. именно И. Ю. Шигоне Поджогину для Василия III передавал царевич Петр сведения о своем здоровье. Его посланец должен был «молвити Шигоне, чтобы и о том государя доложил: к митрополиту ли наперед велит итить о здоровье спросити или ко князю Дмитрею Ивановичю?» В 1523/24 г. И. Ю. Шигона Поджогин вместе с М. Ю. Захарьиным разбирал дело о попытке бежать за рубеж муромских детей боярских. В 1524 г. Шигона передавал распоряжение великого князя воеводам, отправленным в Казанский поход. В сентябре того же года он вел ответственнейшие переговоры с турецким представителем греком Скиндером43. Шигоне передавал около 1525—1526 гг. свою челобитную кн. И. М. Воротынский44.
В конце 1525 г. именно Шигона добился согласия от Соломонии Сабуровой на пострижение ее в монахини, не брезгая такими средствами, как избиение бичом45. В лице Шигоны Малюта Скуратов имел своего такого же предшественника при дворе Василия III, как Симеон Бекбулатович — царевича Петра. Так же как Малюта, Шигона на ратном поприще не отличался.
То ли общее возмущение эпизодом с Соломонией, то ли чрезмерное властолюбие Шигоны привело к тому, что вскоре после 1525/26 г. его постигла опала и он исчез со страниц источников. Только после рождения наследника престола Ивана в августе 1530 г. Шигона вместе с другими опальными получает свободу. В 1531/32 г. Шигона наряду с другими видными придворными выступает в качестве душеприказчика великокняжеского протопопа Василия. В марте 1532 г. он присутствовал на приеме литовских послов. К этому времени Шигона, очевидно, и получил чин тверского дворецкого, который он и носил, во всяком случае, до марта 1539 г., когда ему докладывались правые грамоты Клинского уезда. Шигона вел переговоры с литовскими послами в декабре 1533 г., феврале—мае 1536 г. и в январе 1537 г. После смерти Василия III вел в 1533/34 г. переговоры со шведами. До 17 июля 1535 г. он выступал одним из душеприказчиков кн. М. В. Горбатого. С его именем связывается создание Успенского монастыря в родовом владении Поджогиных с. Иванищи (в 21 версте к северо-востоку от Старицы). Умер Шигона до 15 июня 1542 г46. Он был близок к иосифлянам47. На его дочери был женат окольничий Петр Иванович Головин48.
Во время предсмертной болезни Василия III Шигона присутствует среди наиболее доверенных лиц великого князя. Именно с ним и дьяком Меньшим Путятиным московский государь и составлял свое завещание, а также «мыслил», кого пустить к себе в «думу», т. е. для обсуждения вопроса о судьбах государства. С. М. Каштанов считает даже, что в это время «Шигона был, кажется, самым приближенным к великому князю лицом». Шигона в источниках называется дворецким тверским и волоцким. Следовательно, после ликвидации Волоцкого удела (1513 г.) Волоколамск стал управляться в Тверском дворе. Как тверской дворецкий Шигона принимал участие в разборе поземельных споров49.
По данным некоторых родословцев, у Константина Ивановича Добрынского был брат Андрей Одинец50. От него вели свое происхождение Белеутовы, Олехновы (Алехновы), Рябчиковы и др. Их родословие тщательно изучено Веселовским, что делает излишним возвращаться к этой теме51. В изучаемое время все они никаких крупных должностей при дворе не занимали. Это в значительной степени объясняется тем, что Белеутовы и их родичи своими владельческими отношениями были связаны с удельным Дмитровом52.
1 По одному из родословий конца XVII в., Михаил Сорокоум и дед Константина Добрынского были двоюродными братьями (Веселовский. С. 288). По одной версии Летописной редакции родословных книг, в Москву прибыли два внука Редеги. Они были крещены, и от Ивана Череменка пошли Сорокоумовы, а от Андрея Троншея — Добрынские (РИИР. Вып. 2. С. 68—69).
2 РИИР. Вып. 2. С. 69
3 ПСРЛ. Т. 28. С. 107, 108.
4 АСЭИ. Т. 1. № 262; Т. 2. №385, 385-а; АФЗХ. Ч. 1. № 103. С. 99; Веселовский. С. 325.
5 ПСРЛ. Т. 28. С. 107, 108; Т. 6. С. 230; ДДГ. № 68. С. 224; АСЭИ. Т. 2. № 387. С. 390; Т. 3. № 412; РИИР. Вып. 2. С. 69; РК. С. 17, 19.
6 АФЗХ. Ч. 1. № 125. С. 117 («Иван Васильевич»). Возможно, тот же «Иван Васильевич» около 1474—1475 гг. судил поземельную тяжбу (АСЭИ. Т. 1. № 430. С. 318.). По Ш, боярин с 1462 г., умер в 1485/86 г. См. также: Alef. Р. 99, 118; Веселовский. С. 325—327.
7 АФЗХ. Ч. 1. № 33; РИИР. Вып. 2. С. 69; АСЭИ. Т. 3. С. 483. П. № 7. Голубцов, Назаров. С. 84. (№ 7); Веселовский. С. 327
8 Р. С. 40; Сб. РИО. Т. 35. С. 163.
9 Голубцов, Назаров. С. 84 (№ 7); РК. С. 25; Сб. РИО. Т. 35. С. 108, 146—147, 221, 223, 376; Т. 41. С. 240, 304; ИЛ. С. 133; РИИР. Вып. 2. С. 70.
10 ИЛ. С. 145, 147; Сб. РИО. Т. 41. С. 487—535, 540—541, 552—557; РИИР. Вып. 2. С. 70; АСЭИ. Т. 1. №649. С. 568; АРГ 1505—1526 гг. № 200.
11 РИИР. Вып. 2. С. 69, 163. По семейному преданию, дети Ивана Моря Федор и Константин умерли «в полону» в Литве (Там же. С. 70). Борис Морев присутствовал на свадьбе кн. В. Д. Холмского в 1500 г. (Сахаров. Т. II, кн. VI. С. 37).
12 ПСРЛ. Т. 28. С. 107; РИИР. Вып. 2. С. 69; АСЭИ. Т. 1. № 325, 335, 336. Еще одну купчую Д. В. Бобра около 60-х годов см.: Там же. № 389. О Дмитрии Бобре см.: Alef. Р. 89; Веселовский. С. 328.
13 АСЭИ. Т. 1. № 488; АРГ 1505—1526 гг. № 35. Около 1504 г. земли обоих братьев находились на московско-дмитровском рубеже (ДДГ. № 95. С. 391, 392).
14 РИИР. Вып. 2. С. 70; РК. С. 44.
15 РК. С. 69; Род. кн. Ч. 2. С. 183; СГГД. Ч. 1. № 156. С. 430; АРГ 1505—1526 гг. № 35, 200.
16 Тысячная книга. С. 128, 182, 188.
17 Веселовский. С. 330; РИИР. Вып. 2. С. 71. Юрий Васильевич Кокошкин в 1526 г. был приставом (Сб. РИО. Т. 35. С. 712). Его племянники служили по Ржеву (Тысячная книга. С. 102). Один из них (Степан Григорьевич) появляется в разрядах в 1536 г. (РК. С. 90). «У Василья у Кокушки» были взяты какие-то книги кн. Василия Стародубского, очевидно, около 1515—1520 гг. (ГАР. С. 48 (ящик 36), 192).
18 РИИР. Вып. 2. С. 71.
19 Род. кн. Ч. 2. С. 184, 193; Лихачев Н. П. «Государев родословец» и род Адашевых. СПб., 1897. С. 43, 53—55.
20 Род. кн. Ч. 2. С. 195.
21 АСЭИ. Т. 1. № 397. С. 290; ср. № 429.
22 Род. кн. Ч. 2. С. 204.
23 См. его внука Федора Михайловича Викентьева под 1495 г. в качестве ясельничего (РК. С. 25). Викентьевы в середине XVI в. служили на Вязьме (Тысячная книга. С. 189).
24 Род. кн. Ч. 2. С. 128.
25 АИ. Т. 1. № 40. С. 80 (1448 г.).
26 Род. кн. Ч. 2. С. 130; ПСРЛ. Т. 8. С. 227.
27 ПСРЛ. Т. 12. С. 246; Т. 15. Стб. 499; ДРВ. Ч. 14. С. 20; Веселовский С. Б. Владимир Гусев — составитель Судебника 1497 г. // Ист. зап. М., 1939. Т. 5. С. 40—43; Зимин А. А. Летописные свидетельства о коронации Дмитрия-внука и заговоре Владимира Гусева (1497—1498 гг.) // Летописи и хроники: Сб. статей, 1973 г. М., 1974. С. 243—245. Гипотеза Н. М. Карамзина, которую разделял и С. Б. Веселовский, о том, что В. Гусев был автором Судебника 1497 г., в настоящее время, после исследований Я. С. Лурье, Л. В. Черепнина, А. Н. Насонова, может считаться окончательно опровергнутой.
28 Род. кн. Ч. 2. С. 130. Сын Михаила Елизаровича Семен служил в середине XVI в. по Дмитрову (Тысячная книга. С. 128).
29 РК. С. 37; АРГ 1505—1526 гг. № 210. С. 213; ЦГАДА. Ф. 1193 (Калязин монастырь). № 92.
30 ПСРЛ. Т. 18. С. 194 («Константин Федорович». Принимаю поправку С. Б. Веселовского, считавшего, что речь идет о Федоре Константиновиче. См.: Веселовский. С. 304); ПСРЛ. Т. 24. С. 232.
31 ПСРЛ. Т. 6. С. 207, 209 (без упоминания о боярстве), 221—222, 237; Т. 15. Стб. 500; Т. 28. С. 124, 127, 144. 148 (без упоминания о боярстве); [Т. 37. С. 92]; РК. С. 17, 18, 20 (без упоминания о боярстве); Р. С. 21; АФЗХ. Ч. 1. № 28; АСЭИ. Т. 1. № 524—525 (без упоминания о боярстве); РИБ. Т. 22. С. 27. См. также: Alef. Р. 87, 112; Веселовский. С. 304—307. По Ш, боярин с 1472/73 г., умер в 1483/84 г.
32 ПСРЛ. Т. 15. Стб. 500. В Государеве родословце упомянут без думного титула (Род. кн. Ч. 2. С. 134).
33 ПСРЛ. Т. 24. С. 216. Сохранилась палица его жены Ульяны 1509/10 г. (Николаева. № 62. С. 71).
34 Сб. РИО. Т. 35. С. 164; Т. 95. С. 700; РК. С. 25, 40, 43, 44, 55, 61, 64, 66—70; Р. С. 175, 180; Казанская история. М.; Л., 1954. С. 60—61; Лихачев. С. 176; АСЭИ. Т. 3. № 390; ПСРЛ. Т. 30. С. 145.
35 И. В. Хабар упоминается в духовной 1525 г. А. И. Шадрина (АРГ 1505—1526 гг. № 251). Сведения о наместничестве датируются декабрем 1525 г., декабрем 1526 г., январем и февралем 1527 г. (РИБ. Т. 17. № 226, 228; Копанев. С. 158; РИБ. Т. 15. № 25. Стб. 45—46).
36 РК. С. 14, 72, 75, 77, 78.
37 Иван Иванович впервые упоминается вторым воеводой сторожевого полка летом и осенью 1535 г. (Там же. С. 87, 88). Весной 1536 г. был вторым воеводой полка левой руки (Там же. С. 89), летом 1537 г. — третьим в сторожевом полку (Там же. С. 91).
38 РИИР. Вып. 2. С. 74; Род. кн. Ч. 2. С. 128; АФЗХ. Ч. 2. № 169. См. также: Веселовский. С. 314—315.
39 ПСРЛ. Т. 8. С. 270; АФЗХ. Ч. 2. № 92, 93. В 1508/09 г. Василий был приставом при встрече литовских послов (Сб. РИО. Т. 35. С. 489).
40 Сб. РИО. Т. 35. С. 480, 485, 486, 491; РК. С. 42; Русский времянник. М., 1820. Ч. 2. С. 264; ИЛ. С. 195.
41 Сб. РИО. Т. 53. С. 40 (1517 г.).
42 Там же. Т. 35. С. 506, 511, 625—626; Т. 53. С. 7, 11, 19, 226, 229 и др.; Т. 95. С. 661—664; ПДС. Т. 1. Стб. 196, 359 и др.
43 АИ. Т. 1. № 124, 291; Акты Юшкова. № 88. С. 74; Зимин. Из истории центрального и местного управления в первой половине XVI в. // Ист. архив. 1960. №3. С. 148; РК. С. 70; Дунаев. Максим Грек. С. 79.
44 См. помету: «Дал Шигоня от Воротынского с человеком с Ноздрею» (Назаров В. Д. Тайна челобитной Ивана Воротынского // Вопр. истории. 1969. № 1. С. 211).
45 Герберштейн. С. 38.
46 ПСРЛ. Т. 28. С. 161; ГБЛ. Ф. 303 (АТСЛ). № 281. Л. 3; Кн. 538. Л. 75—75 об.; Сб. РИО. Т. 35. С. 850; Т. 59. С. 2, 17—18, 31, 65, 70; Зимин. О составе. С. 192; Описи Царского архива. С. 119; Владимирский сборник. М., 1857. С. 130; Зверинский В. В. Материалы для историко-топографического исследования православных монастырей в Российской империи. СПб., 1892. Т. 2. № 1314. С. 387—388; АФЗХ. Ч. 2. № 169.
47 См. послание к Шигоне хутынского игумена, а впоследствии новгородского архиепископа Феодосия 1533 г. (АИ. Т. 1. № 294). У него «изгибла» одна из книг Волоколамского монастыря (Георгиевский В. Т. Фрески Ферапонтова монастыря. СПб., 1911. Прил. С. 16).
48 К(азанский) П. Село Новоспасское. М., 1847. С. 116—117.
49 ПСРЛ. Т. 6. С. 268; Т. 13. С. 409; Каштанов. История. С. 282; ПКМГ. Ч. I, отд. 2. С. 231.
50 РИИР. Вып. 2. С. 74.
51 Веселовский. С. 292—302.
52 Тысячная книга. С. 131.
<< Назад Вперёд>>
