«У въезда на мост в толчее стоял громадного роста человек, без фуражки, с наганом в руке. Он был вне себя и, задерживая людей и машины, надорванным голосом кричал, что он, политрук Зотов, должен остановить здесь армию и он остановит ее и расстреляет каждого, кто попробует отступить! Но люди двигались и двигались мимо политрука, проезжали и проходили, и он пропускал одних, для того чтобы остановить следующих, засовывал за пояс наган, брал кого-то за грудь, потом отпускал, опять хватался за наган, поворачивался и снова яростно, но бесполезно хватал кого-то за гимнастерку…»
Возможно, многие помнят эту фразу из «Живых и мертвых» Константина Симонова. Точно так же вспоминаются расстреливаемые «мессершмиттом» гиганты ТБ-3 над Березиной.
За 1941 г. в массовом сознании закрепилось несколько образов, но, к сожалению, ведущим из них стала отступающая колонна. На втором месте — пробивающиеся по лесам отряды окруженцев. В 1990-е годы к ним прибавились толпы пленных из открывшейся для отечественного зрителя хроники «Дойче Вохеншау». Хотя справедливости ради нужно сказать, что у самого Симонова описания событий 1941 г. не ограничиваются картинами, подобными расстрелу ТБ-3 и бесконечным отступлением.
Может создаться впечатление, что большая часть Красной армии не воевала, а воевали только отдельные группы, сколачиваемые энергичными офицерами. На самом деле эффективность действий возникших вокруг харизматичных командиров «групп» и «отрядов» была достаточно условной. Основной действующей силой событий были все же обычные соединения Красной армии, т. е. объединенные в роты, батальоны и полки люди с пулеметами, артиллерией, а иногда и танками, управляемые из штабов по телефону, телеграфу и радио. Внимательный анализ происходившего показывает, что со стороны Красной армии сплошь и рядом наблюдается осмысленное и энергичное в пределах имеющихся сил сопротивление. Отрицательный результат (окружения и разгромы) был объективно обусловлен оперативной обстановкой. Только после этого происходил переход от осмысленного и энергичного сопротивления к потоку отступающих, которых безуспешно пытается остановить комиссар с наганом. Затем все повторялось заново на новом рубеже.
В немецких документах есть масса свидетельств осмысленного и энергичного сопротивления с первых дней войны. В донесении группы армий «Центр» от 23 июня 1941 г. есть такие слова: «Противник сражается в основном упорно и ожесточенно. Число пленных невелико»[346]. То же самое наблюдается и в дальнейшем. В донесении от 19 июля 1941 г. читаем: «Упадка боевого духа в русской армии пока еще не наблюдается»[347]. Толпы пленных появлялись, когда части Красной армии попадали в действительно безвыходное положение, оставаясь без снабжения в окружении. Также необходимо отметить, что непосредственно с оружием в руках на поле боя действует лишь часть войск. Помимо них есть тыловики, связисты, артиллеристы, которые не имели пехотной выучки и не могли постоять за себя на поле боя. Собственно, они и образовывали затем колонны понурых пленных.
В немецких донесениях летом 1941 г. рефреном проходит тезис о том, что потери в кампании на Востоке по крайней мере не выше, чем на Западе. На самом деле эти слова едва ли не лучшая похвала в адрес советских войск, т. е. сила сопротивления недоразвернутой РККА была на уровне полностью отмобилизованной и развернутой (к маю 1940 г.) французской армии, считавшейся лучшей в Европе до войны.
Собственно, упреждение Красной армии вермахтом в мобилизации и развертывании является главной причиной неудач июня — июля 1941 г. Обладая простым численным преимуществом в количестве одновременно участвующих в бою соединений (как танковых, так и пехотных дивизий), вермахт сначала сокрушил оборону на границе, а затем успешно атаковал растянутый фронт армий внутренних округов на рубеже Днепра и Зап. Двины. Проблемы с уровнем подготовки бойцов и командиров, связью и т. п. были уже второстепенными и лишь ухудшали и без того почти безвыходную ситуацию. Длительные перерывы со связью с передовыми соединениями имели место и у немцев. Однако успешному наступлению это не мешало.
Один из главных вопросов, возникающих в связи с событиями в Белоруссии летом 1941 г., это «куда делись чудо-танки 6-го мехкорпуса?». Первый ответ лежит на поверхности и не требует изучения конкретных обстоятельств — КВ и Т-34 вовсе не были чудо-оружием. Они вполне могли быть подбиты и выведены из строя на поле боя. Наоборот, феноменом были 102 привезенных из боя попадания КВ под Рославлем.
Также никто не отменял технических недостатков КВ и Т-34, снижавших их боевую ценность. Так, командир 4-й танковой дивизии 6-го мехкорпуса Потатурчев, будучи на допросе в немецком плену, в ответ на вопрос о причинах оставления Красной армии большого количества бронетехники сказал: «Они либо останавливались из-за перегрева двигателя, либо у них заканчивалось горючее». Позже он усилил и конкретизировал это утверждение: «Тяжелые танки слишком медленные, их моторы слишком быстро перегреваются». Технические проблемы сохранялись и далее. Так, командир 25-го мехкорпуса С.М. Кривошеин в июле 1941 г. писал, что на Т-34 «от неумелого вождения горят главные и бортовые фрикционы, гнутся тяги передач, и машина остается на поле боя под расстрел противника»[348]. Дело, впрочем, было не только и не столько в неумелом вождении. Еще осенью 1940 г. от конструкторов танка требовали переработать главный фрикцион. Проблема с короблением его дисков сохранилась до конца войны.
Судьба БТ-2, БТ-5 и БТ-7 из 29-й моторизованной дивизии не требует дополнительных объяснений. Выживаемость советских легких танков под огнем противника была на достаточно низком уровне. В свою очередь, КВ и Т-34 4-й и 7-й танковых дивизий 6-го мехкорпуса были потеряны:
— в ходе контрудара под Гродно с вечера 24 июня по 26 июня;
— на маршах в ходе маневрирования корпуса с 22 по 28–29 июня;
— в боях на Нареве в составе отрядов, сформированных вокруг мотострелковых полков дивизий;
— в ходе попыток прорыва в период с 27 по 30 июня (последние машины были потеряны даже позже, 2 Т-34 и 1 КВ появились в Слониме 1 июля).
Каждый из этих эпизодов, конечно, не мог уничтожить матчасть двух дивизий целиком. Однако в каждом случае выбивалось какое-то количество танков, которые в сумме вполне укладываются в предвоенную численность соединений Потатурчева и Борзилова. У нас есть примеры действий танков новых типов того же характера на других направлениях. Наносили контрудары 8-й и 15-й мехкорпуса под Дубно и Бродами, сдерживал наступление пехоты противника 4-й мехкорпус под Львовом. В каждом из этих случаев боевое применение новых танков сопровождалось чувствительными потерями.
Контрудар под Гродно, разумеется, не обезоружил корпус Хацкилевича. В нем осталось вполне достаточно танков, чтобы прорываться под Зельвой, выстраивая КВ в «8—10 рядов» (как об этом писали немцы). Маневрирование из района Сокулки в район Зельвы тем не менее потребовало горючего. При общем развале системы снабжения в условиях полуокружения далеко не все исправные танки его получили. Также марши неизбежно порождали потери ввиду технических неисправностей. Здесь свою роль сыграло то, что укомплектование новой техникой 6-го мехкорпуса происходило буквально в последние недели перед войной.
В сущности, единственный козырь Павлова в лице 6-го мехкорпуса не мог радикально изменить обстановку. Парирование угрозы со стороны пехоты 9-й армии тоже было необходимо. Если бы группа Болдина не задержала XX армейский корпус, он мог благополучно перехватить пути отхода 10-й армии ударом с севера. Нацеливание мехкорпуса Хацкилевича на танковую группу Гудериана (в случае своевременного выявления ее разведки) отвечало в большей степени задаче летней кампании «выбивание немецких танков», нежели выживания Западного фронта.
Вообще следует признать, что отсутствие в Красной армии полноценных механизированных соединений было серьезной проблемой, во многом ответственной за неудачи лета 1941 г. С точки зрения абстрактное планирования операций контрудар под Лепелем был неплохой задумкой, но его реализация конкретными 5 и 7-м мехкорпусами, недогруженными пехотой и артиллерией, привела к катастрофе и разгрому. В дальнейшем в ходе Смоленского сражения советское командование было вынуждено использовать для контрударов в основном стрелковые дивизии. Их возможности были куда ниже, чем у полноценных подвижных соединений. В виду низкой подвижности, они попросту не успевали в нужное место в нужное время. Относительно полноценные механизированные соединения появились в Красной армии только во второй половине 1942 г. Но вплоть до 1945 г. они не дотягивали по своим возможностям до немецких танковых дивизий — слабее была артиллерийская и пехотная компонента. Поэтому использование немцами двух танковых групп имело летом 1941 г. оглушительный эффект на центральном участке советско-германского фронта.
Такой же оглушительный эффект имело использование в Белоруссии и под Смоленском сразу двух авиакорпусов 2-го воздушного флота — II и VIII. Причем последний был специально подготовлен для действий в тесном взаимодействии с сухопутными войсками. В первый день войны крупная масса самолетов 2-го воздушного флота смогла выполнить достаточное количество самолето-вылетов для уверенного поражения авиации Западного фронта на аэродромах. Иными словами, у немцев было достаточно сил для организации необходимого количества ударов по каждому из аэродромов приграничных авиадивизий. Первый удар мог не достичь нужного результата, зато в следующем налете (выполненным уже другой немецкой авиачастью) советский авиаполк оказывался разгромленным. Дальнейшее избиение СБ и ДБ-3 авиадивизий фронтовой группы было уже делом техники. ВВС Западного фронта поддерживались на плаву только за счет постепенных вливаний авиачастей из внутренних округов.
Тем не менее советское командование проводило в целом правильную стратегию воздействия на противника рядом контрударов той или иной степени согласованности. Эти контрудары (под Ельней, Рославлем, Белым) сковывали противника и не позволяли ему завершить начатое окружение. Ситуацию изменил только подход с запада пехотных соединений, восстановивший неблагоприятное для РККА соотношение сил. Однако энергичное и относительно согласованное сопротивление позволило выиграть время на формирование новых стрелковых дивизий, за счет которых был образован новый фронт на дальних подступах к Москве.
<< Назад Вперёд>>
