Немецкая мина, описав невидимую дугу в небе, со страшным свистом приземлилась на нашей позиции. Она угодила прямо в траншею. И не просто попала в узкий окоп, а врезалась в солдата, который бегал по траншее, греясь от холода. Мина как будто специально подкараулила красноармейца, упала в траншею в тот момент, когда он подбежал под нее. От человека не осталось ничего. Разорванное в клочья тело было выброшено из траншеи и на десятки метров разбросано вокруг, на бруствере лежал только штык от карабина, который висел у него за спиной. Не могу без волнения говорить об этом, потому что точно такое же случилось с моим связистом. Мы шли с ним по траншее в противотанковый ров, я уже шагнул в ров и свернул за глиняный угол, а он еще оставался в траншее, буквально в двух шагах сзади меня. Мина угодила в него, а я не пострадал. Если бы мина не долетела всего на один метр, то попала бы в меня, а связист за углом остался бы жив. Недолет мины мог случиться по разным причинам: недосыпали в заряд крупинку пороха или притормозил ее едва заметный встречный ветерок. Да и мы могли чуть побыстрее идти — оба уцелели бы. А чуть медленнее — оба погибли бы.
В другой раз все произошло точно так, как описано вначале: немецкая мина, описав невидимую дугу в небе, со страшным свистом приземлилась на нашей позиции. Она угодила прямо в траншею. И не просто попала в узкий окоп, а врезалась в солдата… Но на этот раз мина не взорвалась. Она пробила солдату плечо и наполовину высунулась ему под мышку. Случайность? Да. Целых три. Первые две были для солдата пагубными, а третья — спасительной. Человек остался жить. Его спасла счастливая случайность: мина не взорвалась!
Вот они, сплошные случайности. Счастливые и несчастные, хорошие и плохие, а цена им — человеческая жизнь.
Ах, как редко появлялся на передовой этот желанный гость — господин Счастливый Случай!. На тысячи смертей везло единицам. Почему именно этому солдату повезло — вопрос особый. Случай ли угождал под человека или человек под случай — этого никто не знает. Однако можно смело утверждать, что каждый уцелевший на передовой боец может припомнить не один случай, когда его неминуемо должно было убить, а по счастливой случайности он уцелел. Может, Всевышний вмешивался? Кто знает.
Все мы с детских лет были воспитаны атеистами, большинство в бога не верило. Но как только, бывало, прижмет: бомба ли, снаряд или мина рванет, а то и пулемет чесанет, и ты готов сквозь землю провалиться, лишь бы уцелеть, вот тут — где он, тот атеизм?! — молишь бога: «Господи, помоги! Господи, помоги!..» Некоторым помогал. Но редко.
Счастливые случаи на войне по своим проявлениям были удивительно разнообразны, необычны, редки, неповторимы, непредсказуемы, неожиданны и капризны. И являлись они совсем не по мольбе или состраданию, даже не ради утверждения справедливости или свершения возмездия. Мы на фронте знали, что бывают счастливые случаи, втайне и сами рассчитывали на них, но говорили о них с душевным трепетом, с суеверной деликатностью, неохотно, тихо, чтобы ненароком не спугнуть. А многие суеверные люди — а на войне почти все были суеверны — в разговоре вообще старались не касаться этой темы. Боялись.
Смерть часто карала не только трусость, нерасторопность, но и сверхосторожность, а то и вызывающее бесшабашное геройство. И наоборот, по большей части щадила мужество, храбрость, самопожертвование, осмотрительность. Воина бывалого, опытного, йдущего на опасное дело, как на обычную работу, смерть частенько обходила. Иного человека посылали на верную смерть, а он, сделав крайне рискованное дело, возвращался живым. Здесь, безусловно, играл свою роль и опыт. Но больше зависело от случайностей — повернется в твою сторону немец или пройдет мимо без внимания.
Были случаи, когда спасение от неминуемой смерти приносили самая обыкновенная глупость, самодурство, а то и жадность начальника.
Мне, как и некоторым другим, везло на войне. За три года пребывания на передовой при постоянных обстрелах, бомбежках, атаках, вылазках к немцам в тыл — меня только три раза ранило. Правда, много раз контузило. Но не убило. А случаев, когда меня или нас должно было неминуемо убить, было предостаточно. Но по какому-то странному, иногда противоестественному стечению обстоятельств не убивало.
Командир нашего дивизиона заядлый служака Гордиенко отличался солдафонством. Он требовал и от нас, окопников, чтобы наши видавшие виды, только что введенные тогда погоны не были мятыми и потертыми, а торчали в стороны, как крылья у архангелов. Мои разведчики вставили в свои погоны фанерки, а мне — стальные пластины от сбитого немецкого самолета, хотя это и мешало нам в бою. Вскоре мы попали под бризантный обстрел: снаряды рвались над нашими головами, и негде было укрыться от стального ливня. Сели на землю «горшками» — поджав ноги кживотам, чтобы уменьшить поражаемость. Удар осколка в левое плечо свалил меня на землю. Думал, руку оторвало. Сняли с меня гимнастерку: все плечо черное и распухло. Оказалось, маленький осколочек летел с такой силой, что пробил стальную пластину и запутался в «язычке» погона. Если бы не пластина, он пронзил бы мне плечо и сердце. Так глупость начальника спасла мне жизнь.
Или другой случай. У меня убило единственного связиста, и я вынужден был сам тянуть дальше кабель и нести на себе телефон ный аппарат и катушки с кабелем. Жаль было оставлять вместе с мертвым связистом и его карабин. Пришлось закинуть его за спину. Тяжело мне было все это имущество тащить на себе под холодным осенним дождем и немецким огнем. Однако карабин спас мне жизнь. Рядом разорвался снаряд, и один из осколков угодил мне в спину. Не будь карабина, осколок пронзил бы мне сердце. Но он попал в карабин. И не просто в круглый ствол, с которого он легко бы мог соскользнуть мне в спину, а в плоскую грань патронника. Скорость осколка была так велика, что он на целый сантиметр врезался в стальной патронник. На спине у меня отпечатался длинный синяк от карабина. Не было бы у меня на спине карабина — не жить бы мне. Снова выручила счастливая случайность.
И еще что удивительно: некоторые спасительные случайности, как, между прочим, и трагические, повторялись точь-в-точь с разными людьми. Аналогичная ситуация с карабином позднее спасла жизнь и моему связисту Штанскому: осколок угодил в патронник его карабина.
С другой стороны, тысячи осколков в тысячах других случаев миновали спасительные портсигар или складной ножичек и поражали людей насмерть. А иным спасали жизнь орден на груди или звездочка на пилотке.
За всю войну таких спасительных для меня случайностей я насчитал двадцать девять. Наверное, всевышний в эти мгновения вспоминал обо мне и даровал повинному жизнь.
Вот и загадка читателю. В этом рассказе я описал три невероятных случая, происшедших лично со мной. Нацдите в этой-книге еще 26.
<< Назад Вперёд>>
