Предлагаемая книга посвящена дипломатической истории русско-японской войны 1904–1905 гг. Она рассчитана не только на читателя специалиста, но и на широкий круг тех советских читателей, у которых интерес к вопросу о дипломатической подготовке войн особенно возрос, в годы Великой Отечественной войны.
Разбору хода военных операций 1904–1905 гг. и причин того или иного их исхода, с точки зрения военно-исторической, посвящена книга Н. А. Левицкого.1 Мне же приходится касаться развития военных действий лишь в связи с основной темой моего исследования. Девятнадцать месяцев собственно войны — с момента разбойничьего нападения японцев 9 февраля 1904 г. до подписания Портсмутского мирного договора 5 сентября 1905 г. — занимают лишь две из четырнадцати глав моей книги, потому что я рассматриваю войну как «продолжение политики — только иными средствами». Очаг войны на Дальнем Востоке зажжен был Японией в 1894–1895 г. в войне с Китаем. Очаг этот с той поры тлел (не затухая и порой давая яркие вспышки, например, в 1900–1901 гг.) — и вокруг него-то и развивалась изучаемая мною дипломатическая борьба. Так определилась начальная дата моего исследования: я слежу за развитием русско-японского конфликта, начиная с 1895 г., когда Япония была остановлена Россией при ее первой попытке утвердиться в Корее и в Маньчжурии и подчинить себе Китай. Невозможно вести эта изучение, не выясняя одновременно империалистическую природу политики борющихся сторон: этой природой определялся и самый конфликт и его особенности.
Покровский и его «школа» отрицали империалистический характер русско-японской войны. Детальное конкретно-историческое изучение русско-японской войны с международно-политической точки зрения воочию показывает, что эта война была империалистическая — в ленинском понимании империализма как высшей стадии капитализма.
В России, как и в Японии, в каждой по-своему, империализм был оплетен густою сетью отношений докапиталистических, был империализмом военно-феодальным.2 Конкретно-историческое изучение позволяет различить и во внешней политике этих двух стран борьбу двух тенденций, отражающую эту специфическую черту двойственности в военно-феодальном империализме. По состоянию опубликованного и изученного мною материала, естественно, оказалось возможным глубже и шире осветить здесь дальневосточную политику России и показать, как «к этой войне толкали царское правительство крупная буржуазия, искавшая новых рынков, и наиболее реакционные слои помещиков».3 Такова первая задача моей книги.
Но «в своих захватах на Дальнем Востоке царизм столкнулся с другим хищником — Японией, которая быстро превратилась в империалистическую страну и тоже стремилась к захватам на азиатском материке, в первую очередь за счет Китая» и «так же, как и царская Россия, стремилась забрать себе Корею и Манчжурию».4 Показать в цифрах и фактах десятилетия, предшествовавшего войне 1904–1905 гг., планомерный захватнический характер политики японского империализма — такова вторая, не менее существенная задача этой книги.
Русско-японская война была, однако, только одним из актов международной борьбы за раздел Китая и за господство на Тихом океане. Именно «с конца XIX столетия империалистические государства начали усиленную борьбу за господство на Тихом океане, за раздел Китая».5 Уже по одному этому ни одна великая держава (ни Англия, ни Германия, ни США, ни Франция) не могла не принять того или иного, прямого или косвенного, участия и в развитии русско-японского империалистического конфликта на всем его. протяжении, не говоря уже о войне 1904–1905 гг. непосредственно. Но ни происхождение, ни ход, ни развязку русско-японской войны нельзя конкретно и до конца понять вне связи ее и с генеральной линией развития мировых международных отношений, определявшейся год от году все явственнее назреванием англо-германского империалистического конфликта. И Германия, и Англия были заинтересованы в том), чтобы привлечь Россию каждая на свою сторону на случай мировой войны и не оставлять ее в роли «третьего радующегося». Этого же можно было достигнуть только ценой такого военного ослабления царизма, которое подорвало бы и его дипломатическую сопротивляемость. Предел политике подталкивания царизма к войне и поощрения Японии к агрессии был положен (весной 1905 г.) сочетанием поражений царизма на театре военных действий и нараставшего натиска сил революции. К моменту Портсмутской мирной конференции Англия и Германия, как и буржуазия других великих держав, направили свои усилия к прекращению войны — из страха перед возможной победой революции в России и чрезмерным усилением Японии. Показ этой сложной перекрещивающейся работы дипломатий всех шести упомянутых держав, работы, результатом которой явилось первичное оформление Антанты в 1907 г., — такова третья задача моей книги. Как ни тенденциозны и, часто, отрывочны послевоенные публикации английских, германских и французских дипломатических документов, они все же дают возможность сделать попытку решить эту задачу на основании документов.
«Но поражение русских войск в 1904 году в период русско-японской войны оставило в сознании народа тяжелые воспоминания. Оно легло на нашу страну черным пятном».6 Вот почему, работая над текстом моей книги в плане указанных трех задач, я все время имел в виду вопрос: как и почему царская Россия и Япония пришли к этой войне именно в тот момент, который выбрала Япония, и как и почему царское правительство вынуждено было прекратить войну именно в тот момент, когда это было категорически необходимо для истощившей свои силы Японии. Мне хотелось ответить на этот вопрос — от начала до конца всем своим изложением. Все детали его должны показать, что «не русский народ, а самодержавие пришло к позорному поражению» в русско-японской войне 1904–1905 г. и что самодержавие было именно «гробом повапленным» в области внешней защиты нашей страны.7 Только благодаря Советскому строю тот же народ мог смыть это черное пятно разгромом фашистской Японии в 1945 г.
Читатель, вероятно, заметит, что в своей «дипломатической истории» я не раз и иногда надолго останавливаю его внимание на фактах из «внутренней» истории и жизни России и Японии, по возможности не нарушая хронологической последовательности изложения, в поисках связи и взаимодействия между столь «разнородными», на первый взгляд, сферами. В отличие от дореволюционной историографии, такая постановка «дипломатической истории» представляется мне обязательной в наше время и в нашей стране.
25 декабря 1946 г.
1 Русско-японская война 1904–1905 гг. М., 1938.
2 Хотя бы — в Японии — и с примесью черт «империализма германского типа» (История дипломатии, т. II, М., 1945, стр. 3).
3 Краткий курс истории ВКП(б), стр. 52.
4 Там же, стр. 52.
5 Там же, стр. 52.
6 Обращение товарища И. В. Сталина к народу. «Правда», 3 сентября 1945 г.
7 Ленин, Соч., т. VII, стр. 49 и 48.
Вперёд>>
