Урал, где я провел более половины жизни, подарил мне много встреч и с другими ветеранами гражданской войны, которые отлично знали отца, начинали свой боевой путь под его командованием в красногвардейских и краснопартизанских отрядах. А в 1977 году я и сам прошел по дорогам, на которых рождалась громкая слава первых героев Республики Советов.
Близилось 00-летие Великого Октября. В честь этой знаменательной даты Свердловский обком комсомола организовал научно-агитационную экспедицию по местам боевых действий уральских красных партизан. В ее состав вошли следопыты студенческого отряда «Поиск» под руководством кандидата исторических наук М. П. Захарова. Научным руководителем экспедиции был профессор, доктор исторических наук И. Ф. Плотников, военным консультантом — подполковник Д. Г. Алексеев, совершивший еще в 1957 году путешествие по тому же маршруту вместе с членами военно-исторической экспедиции, предпринятой по инициативе Челябинского обкома КПСС и политического управления Уральского военного округа. Я отправился в дальний путь в качестве комиссара экспедиции.
Июльским утром у главного здания Свердловского горного института состоялся митинг. Провожающие пожелали нам обогатиться новыми историческими материалами, провести как можно больше встреч с еще здравствующими ветеранами уральского «железного потока», а студентам группы «Поиск» — порадовать жителей Челябинской области и Башкирской автономной республики хорошими концертами героико-патриотического содержания.
При выезде из Свердловска мы сделали остановку у старинного здания казарм бывшего Оровайского полка. Оно отмечено мемориальной доской. Надпись на ней гласит: «Здесь в марте 1918 г. был сформирован первый полк Красной Армии на Урале — Первый Уральский стрелковый полк. Он участвовал в походе партизанского отряда В. К. Блюхера. Сражался в составе 30-й Иркутской Краснознаменной имени ВЦИК стрелковой дивизии».
Памятная доска была открыта накануне 50-летия Советских Вооруженных Сил, в 1968 году. Чести снять с нее покрывало удостоились три бывших командира 1-го Уральского стрелкового полка 30-й дивизии: В. А. Зубов, В. И. Хлебутин и Я. М. Кривощеков.
В далеком мае 1918 года им было по двадцать два — двадцать четыре года. Василий Алексеевич Зубов — во главе батальона, Валериан Иванович Хлебутин и Яков Михайлович Кривощеков, командуя ротами 1-го Уральского полка РККА, выступили из казарм на станцию Екатеринбург, чтобы под общим руководством челябинского предревкома Василия Блюхера прорваться на выручку осажденному дутовцами советскому гарнизону города Оренбурга.
Мне дороги эти люди. Я близко знал каждого из них. В 1957 году, уезжая в поход по местам своей боевой молодости, Яков Михайлович Кривощеков звал меня поехать вместе с ними, ветеранами, но я не смог, поскольку в то лето держал экзамены за первый год обучения на высших инженерных курсах, открытых после войны при Свердловском горном институте, и считал, что успешная их сдача будет лучшим подарком отцу, который лишь две зимы проучился в церковноприходской школе, а после до всего доходил самоучкой. Ни в университете, ни в академии учиться ему так и не довелось.
В 1959 году Свердловск отмечал сорокалетие освобождения от белогвардейцев. На площади Уральских коммунаров состоялось открытие обелиска и был зажжен Огонь вечной славы борцам революции, отдавшим свои жизни за власть Советов. После торжеств былые командиры 1-го Уральского стрелкового полка пригласили меня побывать вместе с ними в их старых казармах.
Это посещение и по сей день в памяти.
Рассказывать начал Яков Михайлович Кривощеков:
— Сюда, в казармы Оровайского запасного полка, я впервые попал в 1916 году. Какая жизнь была в них в ту пору? Да вот послушайте... Как-то помощник взводного офицера Крохин провел вечернюю поверку. После переклички мы прочли молитву, кончавшуюся словами: «Избави нас от лукавого». Ждали команды: «Разойдись!» Но не избавил нас бог от лукавого, оказалось, Крохину дневальный не доставил чайник с кипятком, и тот скомандовал: «Шалин, с мандолиной на верхние пары — бегом марш! Остальные — нале-во!» Повернулись. «Руки вверх!» Подняли. «На полное приседание — опустись!» Опустились. «Шалин, вальс!» Раздались звуки вальса. «Шагом марш!» Взвод с поднятыми руками в положении полного приседания зашагал вокруг нар. Раз прошли, другой... А вальс не утихает. И водил нас Крохин по-гусиному до тех пор, пока трое в обморок не упали...
— Вот вам и казарменная жизнь тех лет, — подытожил Я. М. Кривощеков.
— А я с этими казармами встретился в иную пору, — сказал сухощавый, подтянутый, с крупными морщинами на лице Василий Алексеевич Зубов. — В феврале 1918 года приехал в Екатеринбург. За плечами был фронт. На германской командовал ротой. Решил твердо: буду служить трудовому народу. На здании казарм увидел надпись крупными буквами: «Красная Армия города Екатеринбурга». Записался добровольцем. Поначалу была создана войсковая единица, состоявшая из трех дружин, каждая из которых делилась на три сотни. Затем сотни переименовали в роты, дружины — в батальоны. А вся войсковая единица получила наименование 1-го Уральского стрелкового полка Рабоче-Крестьянской Красной Армии. В нем-то и встретил я земляка-билимбайца Якова Кривощекова, а потом подружился и с Валерианой, — Зубов кивнул на опиравшегося на трость Хлебутина. — Он, как и я, прибыл сюда, в Оровайские, после фронта...
— Часть наша — 1-й Уральский стрелковый полк РККА, — подхватил нить разговора Валериан Иванович Хлебутин, — комплектовалась из добровольцев. Вошли в нее бывшие солдаты запасного полка, а также рабочие близлежащих заводов — Верх-Исетского, Нижнетагильского, Режевского, Билимбаевского... На командирские должности приглашали офицеров старой армии. Заключали с ними специальные договоры. Такой договор, сроком на шесть месяцев, подписал и я, но пробыл на фронтах гражданской войны, как говорится, от звонка до звонка...
— Наш полк был детищем Екатеринбургской партийной организации, — подчеркнул В. А. Зубов. — В его создании большую роль сыграли областные военные комиссары — Филипп Исаевич Голощекин и Сергей Андреевич Анучин. Слушали мы здесь видных уральских большевиков — Ивана Михайловича Малышева, Леонида Исааковича Вайнера. Бывал у нас в казармах и ваш отец, Василий Константинович Блюхер.
— Под его началом вышли мы из этих казарм в первый боевой поход, — заключил Я. М. Кривощеков. — Знали: едем под Оренбург бить дутовцев. Были уверены, что скоро вернемся. А получилось иначе...
* * *
Незадолго до этого трудовой Урал с ликованием отмечал первый советский Май. Торжества совпали с возвращением в родные города и поселки героев похода против дутовских белоказачьих банд.
Шумно было на Главном проспекте Екатеринбурга. Грянули оркестры. Парадное шествие открыли роты 1-го Уральского полка РККА. Да, эта часть была гордостью Екатеринбургского партийного комитета и городского Совета рабочих и солдатских депутатов. Они пестовали и крепили ее, заботились, чтобы первенец новой, Рабоче-Крестьянской Красной Армии служил образцом для всех формирующихся красноармейских частей Урала.
За 1-м Уральским стрелковым полком маршировали боевики красногвардейских дружин, громивших дутовцев на юге Урала. Весеннее солнце и степные ветры продубили, покрыли их лица ранним загаром. То в одной, то в другой шеренге мельтешили белые повязки на головах раненых, не пожелавших покинуть в такой день боевой строй товарищей.
Горожане восторженно приветствовали своих земляков, вернувшихся с фронта победителями. «Теперь уж все, — думалось многим. — Начнем во всю ширь, на полный размах строить новую жизнь...»
Отец был тогда в Екатеринбурге, слышал праздничный гул улиц. 28 апреля, в канун Первомая, его вызвала из Троицка для доклада Уралобкому об итогах боевых операций, предпринятых против дутовцев. Мечтал, конечно, прошагать майским утром вместе с боевыми товарищами по Главному проспекту родного их города. Но... не шагнешь, не сдвинешься даже с места. Надо лежать. Таков приказ врачей. Еще по дороге открылись недолеченные раны, и прямо с поезда был доставлен в госпиталь. Находился он там до 10 мая 1918 года.
Встав на ноги, отец распрощался с докторами:
— За поправку благодарю. Удерживать не старайтесь. Долечусь уж так...
В тот же день он был на приеме у областного военного комиссара Ф. И. Голощекина. В подробности минувших боев не вдавались. Обстановка на юге Урала вновь угрожающе накалилась. Белоказаки повели очередное наступление на Советы. Им удалось захватить станцию Новосергиевскую, а затем и окружить Оренбург.
— Надо выручать товарищей, — сказал Голощекин. — Знаю, что не здоровы, но...
— С кем ехать?
Областной военный комиссар ответил: «Выделяются Челябинский отряд шахтеров народных угольных копей под командованием Елькина, Екатеринбургский эскадрон, Челябинская батарея... и только что сформированный в Екатеринбурге 1-й Уральский полк Красной Армии, состоявший из рабочих добровольцев и кадровых офицеров старой армии»2.
Эти слова взяты мною из сокращенной стенограммы выступления отца 22 ноября 1935 года на встрече с писателями, работавшими над историей 30-й стрелковой дивизии. Впервые стенограмма была опубликована в сборнике воспоминаний «На Южном Урале» под названием «Революционные отряды рабочих, крестьян и казаков Южного Урала в боях за Советскую Родину». В примечании редакции говорилось: «Публикуемая стенограмма выступления В. К. Блюхера хранилась у В. С. Русяева. В. К. Блюхер в 1936 году переслал ее Русяеву для некоторой правки и «расшифровки» отдельных мест (даты, цифры). В. К. Блюхер в своем выступлении несколько раз ссылался на В. С. Русяева как одного из непосредственных участников рейда Блюхера, хорошо знакомого со всеми деталями этого исторического события»3.
Позже появились другие публикации стенограммы, но они увидели свет уже после смерти Виктора Сергеевича Русяева и, естественно, не корректировались им. На мой взгляд, не все данные в них точны и достоверны, а потому опираюсь на текст именно первой, русяевской, стенограммы.
«12 мая, — свидетельствовал отец в 1935 году, — мы погрузили в эшелоны 1-й Уральский полк, Екатеринбургский эскадрон и двинулись в Челябинск, где к нам присоединились остальные части отряда»4.
Из Челябинска был взят курс на запад. Прямой дороги на Оренбург через Троицк — Орск тогда еще не имелось. У Кинеля свернули на юг и уже под Бузулуком попали во фронтовую полосу. На путях хозяйничали дутовцы.
Помня, что большинство в отряде составляет необстрелянная рабочая молодежь, командующий распорядился провести во всех ротах летучие митинги с выступлениями на них бывалых солдат.
За оружие пришлось взяться уже на следующий день. Поутру эшелоны остановились на разъезде за Бузулуком, перед испорченным участком пути. Бойцы выскочили из вагонов и принялись распрямлять скрученные в дугу концы рельсов. И вдруг застрочил пулемет, поднялась винтовочная пальба.
Люди попадали. Кто бьет, откуда — не видно. Заслышав перестрелку, отец кинулся к бойцам. Но кто-то другой спокойным, уверенным голосом уже подал нужную команду:
— Поднима-айсь! За мной, в атаку! Вперед!
Первым на укрывшихся в кустах казаков бежал, паля на ходу из нагана, командир батальона 1-го Уральского полка.
— Молодец, Павлищев! — похвалил отец.
С тех пор подобные стычки вошли в систему, ввязываться в них приходилось чуть ли не через каждый десяток верст. Так вырабатывалась новая тактика — тактика эшелонной войны. С каждой встречей с врагом красные уральцы лучше и лучше постигали ее «секреты» и убыстряли темпы своего продвижения на юг...
После короткого, но жестокого боя наши заняли станцию Новосергиевская. Дружными атаками из эшелонов выбили белоказаков с разъездов близ двух других станиц и уже на одиннадцатый день своего похода на станции Сырт встретились с красногвардейцами осажденного Оренбургского гарнизона.
Вскоре в Оренбурге узнали о спровоцированном империалистами Антанты мятеже Чехословацкого корпуса, но вести об этом носили отрывочный характер, и многие всерьез их не принимали. Считали, что выступления бывших военнопленных окажутся явлениями эпизодическими, будут легко и быстро подавлены.
Отец отнесся к этим событиям иначе. 18 июня он связался по телефону с находившимся в Уфе народным комиссаром по военным делам П. И. Подвойским и заявил, что считает «нравственным долгом перед Родиной и революцией направить часть уральских войск на помощь Троицку и Челябинску, чем будет облегчено положение и самого Екатеринбурга»5.
Нарком согласился с этим и предложил заменить уральские отряды мобилизованными рабочими Оренбурга и Бузулука. Отец не мог в такое время покинуть советские войска Оренбургской группы и направил часть сил своего отряда навстречу мятежникам. Дружной атакой белочехи были выбиты из Бузулука.
На этом успех и кончился. У наших имелось только восемьсот штыков и сабель. Противник предпринял контратаку впятеро большими силами и взял верх. Бузулук пришлось сдать. Одновременно по всей округе активизировались дутовцы. Натиск белогвардейщины с каждым днем нарастал. Стало очевидным, что и Оренбург разделит участь Бузулука.
Возвратись в Оренбург, отец потребовал немедленного созыва командующих отрядов. Утром 28 июня -1918 года все они собрались в вагоне главнокомандующего Оренбургской группой Г. В. Зиновьева. При обсуждении вариантов отхода главком высказался за то, чтобы отводить части и отряды по не занятой противником железной дороге в сторону Ташкента. Отец назвал этот путь линией наименьшего сопротивления и заявил, что надо двигаться в район Челябинска и там помогать Красной Армии в ее борьбе с белочехами.
Кто только не пытался отговорить командира уральцев от столь рискованного намерения! Даже П. А. Кобозев, чрезвычайный комиссар Оренбургской губернии, с укоризной спросил:
— Куда ты пойдешь? В область, которая объята казачьим восстанием6?..
Точку зрения отца поддержали Николай Каширин и Михаил Калмыков. Большинство же командиров проголосовало за туркестанский вариант.
Калмыков тут же опротестовал это решение. Накануне на его имя каким-то чудом проскочила в Оренбург телеграмма из Уфы. Белочехи грозили ей уже и с востока, и с запада. Ревком приказывал командиру Уфимского отряда немедленно возвращаться.
На рассвете 29 июня Калмыков выступил с отрядом из Оренбурга. Провожая его, отец сказал:
— Не волнуйся, Михаил Васильевич, в одиночестве не оставим. И мы не покинем Урал. Вот обеспечим эвакуацию, и тоже двинемся на север.
В Оренбурге Блюхер встретился и с Николаем Кашириным — командиром Верхнеуральского красного казачьего отряда, который на совете главкомов так же страстно доказывал необходимость похода на север, к Челябинску. Они оказались тогда в абсолютном меньшинстве, но не изменили решению идти по тылам врага навстречу частям Красной Армии. Их отряды еще три дня оставались на передовых позициях за городом. Враг наседал, кидался в яростные атаки, но наши выстояли. Обеспечили полную эвакуацию на юг из Оренбурга советских учреждений и войск.
Только 1 июля 1918 года отряды Блюхера и Николая Каширина выступили из Оренбурга, держа путь на северо-восток.
Отец вел на прорыв более девятисот пехотинцев, эскадрон кавалерии и артиллерийскую батарею четырехорудийного состава. С Кашириным шло триста семнадцать казаков-конников и сто девяносто пять пластунов-пехотинцев.
Части Уральского отряда на марше составляли главные силы. Каширины несли службу боевого охранения. Вокруг рыскали белоказаки. В открытые схватки ввязываться не решались. Лишь попугивали издали винтовочными выстрелами да пулеметной трескотней. Отряды в походе потерь не имели. Наоборот, ряды их почти непрерывно росли.
Разведчики помимо своих основных функций отлично выполняли и обязанности агитаторов. Возвращаясь с заданий, почти всегда приводили с собой новых и новых добровольцев. Нередко большие группы вооруженных рабочих и крестьян присоединялись к отрядам. Наиболее крупными среди них были дружины приисковых рабочих под командованием Синельникова и Верзилова, а также казачья конная сотня Михайлюка.
Пополнениям радовались. С каждой встречей новых товарищей прибывало бодрости и веры в конечный успех дела. Но шли осторожно, нащупывая наиболее верные пути и по крохам выведывая сведения о том, что делается в лежащих далее селениях и городах.
За Ак-Мечетью долетела черная весть — Верхнеуральск оставлен советскими частями... Пришлось изменить направление и пойти на Белорецкий завод.
* * *
— Да, обернулось все совсем иначе, чем мы предполагали. С июля по сентябрь восемнадцатого года Урал-обком не получал от нас никаких вестей, — вспоминал спустя много лет Я. М. Кривощеков. — Ну а в сам Екатеринбург нашему полку случилось войти только через год с лишним. Это было в конце июля девятнадцатого, когда мы уже вовсю били колчаковцев.
Слушал я ветеранов, следил за боевыми маршрутами 1-го Уральского полка, а самому хотелось представить себе: а какими же в ту пору были сами рассказчики?
— Какими? Взгляните-ка...
На стол легли фотографии. На первой был юноша — худенький, с припухлыми губами, тонкой шеей в широком вороте гимнастерки.
— Командир 1-го Уральского Зубов Василий Алексеевич. Собственной персоной, — пояснил Хлебутин. — Полк принял, когда двадцати пяти еще не было. И командовал он нами в боях на вятских полях и в пермских лесах.
— А где же вы, Валериан Иванович?
— Неужели не распознали? — теперь уже комментарии давал Зубов. — Видите, важный какой: мундир английский, краги, весь в ремнях... А все равно по облику — мальчишка. Он, Валериан-то, на два года меня моложе. Полк я ему в наступлении передал незадолго до освобождения Екатеринбурга. И снялся на фото он в этом же городе, теперешнем нашем Свердловске...
Третьего героя, разумеется, угадать уже было нетрудно, да и усы Яков Михайлович начал носить еще с той далекой поры. За Тоболом Хлебутина свалил тиф. Во главе 1-го Уральского встал он, Кривощеков. Далеко на восток провел полк — до самого Иркутска, а после ходил со своими бойцами в атаки на юге страны. Там бойцы 1-го Уральского полка штурмом взяли Сивашский железнодорожный мост и ворвались на степные просторы Крыма. После окончания гражданской войны довелось Якову Михайловичу писать боевую историю родного полка. И начал он ее такими словами:
«1-й Уральский стрелковый полк 30-й дивизии был одной из тех боеспособных частей Красной Армии периода гражданской войны, которые стойко защищали Советскую власть, самоотверженно дрались за нее. В его истории не было такого случая, когда бы он, не выдержав напора противника, бежал с поля боя. Этого за полком не водилось. Напротив, действуя в обороне, он сам обращал в бегство атакующего противника. Начав же наступление, не останавливался до тех пор, пока не достигал указанной старшим командованием цели»7.
Вот так сложились боевые биографии у трех молодых краскомов, которые вышли из старых казарм далеким майским днем 1918 года.
После освобождения Екатеринбурга в июле 1919 года не преминули они вместе с ветеранами 1-го Уральского полка РККА, ставшего к тому времени 268-м стрелковым полком 30-й дивизии, побывать на своих бывших зимних квартирах, побывать там, где первыми среди уральцев приняли красноармейскую клятву, присягнули на верность первому в мире рабоче-крестьянскому Советскому государству.
Уволившись в запас из рядов РККА в 1924 году, Яков Михайлович Кривощеков вернулся на Урал, в родной поселок Билимбаевского завода. И ныне живет там же. Последний раз я гостил в его доме, что на улице Кирова, летом 1979 года. Крепок еще был, сам и воду носил, и дрова колол. За такими делами и засняли его приехавшие вместе со мной работники Свердловского телевидения. Они тогда готовили передачу, посвященную 60-летию освобождения Урала от Колчака.
Василий Алексеевич Зубов служил в тридцатые годы в отделе боевой подготовки штаба Уральского военного округа, а после войны также обосновался в том же Билимбае, где и прожил всю оставшуюся жизнь.
А Валериану Ивановичу Хлебутину выпало пройти и через многие испытания Великой Отечественной войны. В 1943 году он получил назначение на должность начальника химической службы родной 30-й стрелковой дивизии, которая к прежним своим громким титулам — Иркутская ордена Ленина трижды Краснознаменная имени ВЦИК — добавила звание гвардейской. Такой чести ее личный состав удостоился за героизм при обороне перевалов Главного Кавказского хребта. Затем гвардейская дивизия вошла в состав группы войск, которым была поставлена задача штурмом взять город Новороссийск. Не усидел в ту горячую пору в штабе былой командир 1-го Уральского, упросил командира дивизии гвардии генерал-майора Б. Н. Аршинцева разрешить ему в наступлении вернуться в старую должность и покомандовать стрелковым полком. Просьба гвардии подполковника В. И. Хлебутина была уважена.
Как уже упоминалось, именно этим трем заслуженным командирам в канун полувекового юбилея Советских Вооруженных Сил было предоставлено право открыть мемориальную мраморную доску на здании старых казарм. После торжественного церемониала ветеранов пригласили в Н-скую часть Свердловского гарнизона. Молодые воины-уральцы горячо поздравили их с недавним получением высоких правительственных наград. В ноябре 1967 года за активное участие в Октябрьской революции гражданской войне и в борьбе за установление Советской власти Василий Алексеевич Зубов был награжден орденом Ленина, а Яков Михайлович Кривощеков и Валериан Иванович Хлебутин — орденами Красного Знамени.
А теперь еще об одной встрече в той же воинской части. Замер строй. В центре плаца — шеренги молодых солдат в еще не обмявшихся шинелях. Лишь вчера реактивный лайнер, выполняющий рейс Симферополь — Свердловск, доставил их на уральскую землю.
Принимать призывников из Крымской области вошло здесь в традицию. Дело в том, что эта воинская часть в годы Великой Отечественной войны, как и 1-й Уральский полк РККА в гражданскую, участвовала в освобождении Крыма. И благодарные труженики Таврии с гордостью направляют своих лучших сынов в Свердловск: пусть они достойно исполняют на Урале свой патриотический долг.
И вот они встретились: ветераны, которые защитили в первых боях с врагами Советской Родины завоевания Великого Октября, и их внуки — юноши, только начинающие свою армейскую службу.
К молодым обратился Василий Алексеевич Зубов.
Да, подвиги героев гражданской и Великой Отечественной войн неразрывно связаны с трудовой доблестью советских людей, строящих коммунизм, с нынешней службой вооруженных защитников Родины
