Смута в культуре средневековой Руси. Эволюция древнерусских мифологем в книжности начала XVII века

В описаниях Палицына (а также ряда иных книжников начала XVII в.) именно гордыня Бориса легла в основу будущих бедствий: несмотря на массу иных прегрешений общества, главной причиной казней Господних стало возведение на престол неправедного правителя. Идея ответственности «всей земли» за грехи государя хорошо известна: она восходит к Священному Писанию и достаточно часто повторяется в древнерусских памятниках¹. Символичным началом воздаяния, началом Смуты стало в «Истории» избрание «ненавыкшего в Писании» царя. Примечательно, что в 1598-1605 гг. во многих источниках фиксируются свидетельства об угрожающих знамениях: по подсчету Б.В. Кузнецова, приблизительно 40 из 80 описанных за все Смутное время приходится на этот период². Правление Годунова оказывалось прологом грядущих бедствий не только в «ретроспективных» источниках.

Смерть Бориса описана Палицыным весьма символично: «Царь же Борис, аще и не от него убиен бысть, но во время неправдою замышленного состава Григориева скорою смертью посечен бысть» (Сказание, 111). «Скорая смерть» - топосное определение гибели грешника, посылаемой Богом в наказание. Во многих памятниках идея получила яркое выражение: утверждалось, что смерть Годунова стала следствием Божьего гнева, ниспосланного свыше ужаса перед самозванцем, что царь в отчаянии покончил с собой, совершив смертный грех самоубийства³. В «Ином сказании» приведен рассказ о странном действии яда на тело Бориса: «...скончася горкою и нужною смертию, яко и образу его изменитися от изломания и всему телу во уголь почерневшу и виду его...»⁴. В.И. Ульяновский предполагает в этом описании отражение реального действия яда на труп⁵, однако почернение тела грешника, умершего «горкою и нужною смертию», могло служить значимым элементом осуждения в средневековой книжности (см. экскурс III). В грамотах апреля-мая 1598 г. о смерти Бориса и воцарении Федора, Марии и Ксении Годуновых смерть государя была представлена канонично: «отходя от сего света при нас, богомольцех своих», Борис Федорович принял постриг и завещал престол сыну⁶. Палицын дал совершенно иное объяснение жизни и смерти «вознесшегося» боярина.

Рассказ «Истории» о конце правления Годунова и о появлении самозванца характерен для памятников, созданных после 1606 г.: пришествие Лжедмитрия связано здесь с гордынными замыслами Бориса, каждый из которых был разрушен Богом. Демоническая фигура расстриги появилась из-за тщетных попыток Годунова укрепиться на престоле: «Не попусти убо содержай словом никого же от тех, их же стрегийся царь Борис. И не въста никто на него от велмож, их же роды погуби, ни от царей странских. Но кого попусти? Смеху достойно сказание, плача же велико дело бысть»⁷ (Сказание, 110).

В соответствии с логикой Палицына после смерти Годунова общество не покаялось в грехах, и правление «грешника» сменилось правлением «посланника сатаны» (Лжедмитрия). Один из самых необычных периодов Смуты в свою очередь послужил основой весьма необычных описаний.

---

¹ См.: Дьяконов М.А. Власть московских государей. СПб., 1889. С. 93; Шапошник В.В. Церковно-государственные отношения в России в 30-80-е годы XVI века. СПб., 2006. С. 441. См. также ниже.
² См.: Кузнецов Б.В. События Смуты в массовых представлениях современников: (Видения и знамения, их значение в этот период): Автореф. дис.... канд. ист. наук. М., 1997. С. 9.
³ Об описаниях смерти Годунова в сочинениях иностранцев и русских книжников см.: Ульяновский В.И. Смутное время. С. 83-89,92-95,421. Автор «Хронографа Погодина» указывал, что мысль о самоубийстве Годунову вложил сатана; в большинстве описаний речь при этом идет о том, что самоубийство царя стало результатом Высшего промысла. Ср. в «Сказании о самозванце»: «...и вложи ему Бог в сердце страх от того еретика Отрепьева, и в том страсе Божьем предаша сам себя вборзе смерти» (РИБ. Т. 13. Стб. 1420).
⁴ РИБ. Т. 13. Стб. 39.
⁵ См.: Ульяновский В.И. Смутное время. С. 97.
⁶ См.: ААЭ. Т. 2. С. 86-88. Приводить людей ко кресту следовало всем Годуновым - Марье Григорьевне, Федору и Ксении (см. также: Ульяновский В.И. Смутное время. С. 45-46).
⁷ Ср.: Словеса, 436, Временник, 72; и др. Фраза имеет топосную природу; ср., например, в «Истории о великом князе Московском»: «О смеху достойное паче же беду исполненное усуждение прелщеннаго от ласкателей царя» (БЛДР. Т. И. С. 400).

<< Назад   Вперёд>>