Гумбиненское сражение 20 августа и Танненбергское 23–30 августа 1914 г. в Восточной Пруссии являются одними из интереснейших, происходивших на фронтах прошлой мировой войны 1914–1918 гг., так как они развивались в полевых маневренных условиях встречного боя, а в мирное время и русская и германская армии подготавливались к ведению боя главным образом именно в таких маневренных условиях. Причем в сражениях под Гумбиненом и Танненбергом приняли участие преимущественно кадровые войска, еще свежие, не испытавшие трудностей войны и не понесшие боевых потерь, сохранившие свой кадровый командный состав, подготавливавший их к войне и хорошо им известный, к руководству которого они привыкли.
На полях Восточной Пруссии в кровопролитных боях проверялись военная доктрина и боевая выучка двух наиболее сильных противников.
Русские войска, в особенности русская артиллерия, по уровню своей боевой подготовки ни в какой степени не уступали германцам, нанеся им в период боев в Восточной Пруссии ряд тяжелых поражений.
19 августа 1914 г. 25-я и 29-я пехотные дивизии русских разгромили левый фланг 1-го германского корпуса; 20 августа под Гумбиненом были разбиты 1-й и 17-й корпуса немцев; в период августовского сражения русские армии Самсонова разбили 6-ю и 70-ю ландверные бригады у Мюлена и Гросс-Бессау, ландверную дивизию Гольца и 3-ю резервную дивизию у Хохенштейна, 41-ю пехотную дивизию у Ваплица, 37-ю пехотную дивизию у Лана, Орлау, Франкенау, 2-ю пехотную дивизию под Уздау. Но отдельные блестящие тактические успехи русских войск не были увязаны в общую победу. Германцы потерпели ряд поражений в отдельных боях, но выиграли операцию в Восточной Пруссии.
Первоначальные ошибки стратегического развертывания русской армии, неподготовленность театра военных действий пограничного пространства России, невежество русского высшего командования, не сумевшего организовать согласованные действия двух армий, и, наконец, весьма подозрительные действия Ренненкампфа предопределили печальный для русских исход операции в Восточной Пруссии, закончившейся частным поражением 2-й и отходом 1-й русских армий.
Но и германское командование не блистало особыми талантами, которые в сущности были раздуты после поражения 2-й армии Самсонова. Германский официальный источник признает, что если бы после поражения 8-й германской армии под Гумбиненом 1-я русская армия продолжала преследование, а не топталась на месте, исход операции был бы совершенно иной. Немецкий источник говорит: «Достаточно было последней (т. е. 1-й русской армии) подойти, и бой, возможно с большими потерями для германцев, должен был бы быть оборван. Такая опасность все время тяжело давила на германское командование и не раз вызывала сомнения, не следует ли вывести из боя крупные силы, чтобы прикрыться со стороны Ренненкампфа».
Если бы в решающие дни 23–26 августа подошел на помощь Самсонову со своей армией Ренненкампф, то не только были бы спасены самсоновские корпуса, но отдельные успехи русских войск Самсонова могли бы привести к общей победе их. В своих воспоминаниях о сражении под Танненбергом в Грюнфлисском лесу Людендорф пишет «Корпуса шли в тыл наревской армии Самсонова... Но при этом они подставляли собственный тыл Ренненкампфу... Огромная армия Ренненкампфа висела, как грозовая туча, на северо-востоке. Ему стойло только двинуться, и мы были бы разбиты».
Германское командование сумело извлечь оперативную пользу из разобщенного положения 1-й и 2-й русских армий, но оно не сумело довести ее до решительного стратегического успеха на восточном театре войны.
Германское командование в лице Гинденбурга и Людендорфа после отхода 2-й русской армии, вместо удара в юго-восточном направлении на Остроленка, Седлец, что отвечало интересам восточно-прусских помещиков, повернуло свои войска против 1-й русской армии на восток с целью очищения Восточной Пруссии, что дало русским полную свободу расправиться с австро-венгерскими армиями в Галиции.
Проигрыш сражения при Гумбинене немцами выразился в поспешном и местами беспорядочном уходе их с поля битвы и главным образом в решении командующего 8-й германской армией Притвица не только отвести свою армию за р. Вислу, но и совершенно оставить русским Восточную Пруссию. На такое решение Притвица отчасти оказало влияние неожиданное для него наступление русской армии Самсонова, которая 20 августа занимала уже фронт Иоганисбург, Хоржеле, Млава. Это подтверждается разговором по телефону Притвица с Макензеном (командиром 17-го германского корпуса), происходившим в 21 час 20 августа: «Обстановка коренным образом изменилась. Новые неприятельские силы наступают с юга... Сильная наревская армия наступает на Ортельсбург и Сольдау. 8-я армия отходит потому за Вислу».
Сложившаяся обстановка была весьма серьезна. Но непосредственная угроза тылу 8-й германской армии, сражавшейся под Гумбиненом, создавалась бы лишь с достижением наревской русской армией генерала Самсонова линии Остероде — Алленштейн (см. схему 1), но до этой линии русским войскам нужно было сделать три перехода (80 км) с боями. Правда, на юге для прикрытия правого фланга 8-й германской армии оставлены были незначительные силы, но пересеченная мазурскими лесами и озерами местность создавала здесь полную возможность успешной обороны и против значительно превосходящих сил. Таким образом, три перехода, остававшиеся до линии Остероде — Алленштейн, потребовали бы от наревской армии гораздо больший срок, чем трое суток. Наконец, и в случае достижения Наревской армией указанной линии положение 8-й германской армии не было бы безнадежным, так как она могла базироваться на крепость Кенигсберг, куда германский флот, господствовавший на Балтийском море, мог бы доставлять необходимые для армии средства.
Таким образом, после проигрыша сражения 20 августа оставалась достаточная и стратегически обоснованная возможность для продолжения Гумбиненского сражения с решительною целью разбить армию Ренненкампфа, а потом обратиться против Наревской армии Самсонова. Первый день боя 20 августа, оставшийся в общем почти безрезультатным в тактическом отношении, не заставил бы стойкого начальника отказаться от возможности достижения победы. Требовалась лишь решимость и энергия, но этих-то качеств Притвиц, очевидно, и. не имел.
Гумбиненское сражение не имело решающего характера в тактическом отношении, но в стратегическом на стороне русских была полная победа, так как это сражение имело весьма важное значение не только в отношении решения Притвица очистить Восточную Пруссию для русских, но и в отношении серьезного влияния, какое оно оказало и на весь ход кампании 1914–1918 гг.
Во-первых, оно оказало существенную помощь французам, так как в самый критический момент борьбы на западе, когда во Франции решалась судьба всего германского плана войны, из ударной группы немцев были сняты два корпуса, состоящие из лучших отборных частей, и одна кавалерийская дивизия и срочно отправлены на русский фронт в Восточную Пруссию, что крайне неблагоприятно отразилось на результатах не только Пограничного, но и следующего за ним Марнского сражения.
Во-вторых, оно указало немцам, что русские могут вести наступательные операции в широких размерах одновременно и против австрийцев и в Восточной Пруссии, что заставило немцев лучше обеспечить Восточный фронт за счет Западного. Поэтому значительная часть новых германских формирований стала направляться на Восточный фронт.
И, наконец, в-третьих, германское командование посылает на Восточный фронт на смену Притвица своих двух лучших генералов — Гинденбурга и Людендорфа, которые и по своему характеру и по приобретенному после их побед влиянию могли оказать сильное давление на германское верховное командование в смысле перенесения центра тяжести войны с Западного на Восточный фронт. Это привело к некоторому раздвоению мысли немецкого верховного командования вплоть до передачи почти всей власти в руки дуумвирата Гинденбург — Людендорф.
Решение Притвица оставить Восточную Пруссию не противоречило плану войны его учителя Шлиффена, который с наивностью теоретика рассчитывал не оставить ни одного лишнего солдата на востоке и все силы перевести на запад, в ударную обходящую группу германских армий. Он считал возможным отдать, в крайнем случае, Восточную Пруссию русским и допустить их дойти до Кенигсберга; он полагал, что все необходимо перетерпеть, чтобы в первую очередь разбить Францию, а потом выбить русских из занятых ими областей Германии.
Но земельным магнатам Восточной Пруссии не было дела ни до стратегических планов Шлиффена, ни до основанного на этих планах решения Притвица, когда нависла гроза над судьбой их земельных доходов, богатейших угодий и родовых замков. Пользуясь большим влиянием на германское правительство, они потребовали защиты их поместий от русских.
В августе 1914 г., когда на западном театре военных действий разыгрывался пролог к Марнскому сражению, на востоке в глубь Пруссии отходили войска 8-й германской армии, не преследуемые войсками Ренненкампфа, и тянулись вереницы повозок, нагруженных разным скарбом и сопровождаемых стариками, женщинами и детьми, покидавшими свои хутора; беженцы из Восточной Пруссии неотступно следовали за своими войсковыми колоннами.
Отступление 8-й германской армии отвечало замыслу главного командования русских, но этому замыслу не суждено было осуществиться в полной мере.
Ренненкампф, удовлетворившись первоначальными успехами своей армии в Гумбиненском сражении, не пожелал итти на соединение с Наревской армией Самсонова и предательски медлил, даже бездействовал.
Некоторые военные историки медленное продвижение 1-й русской армии на запад после Гумбиненского сражения объясняют тем, что, во-первых, Ренненкампф благодаря бездействию своей многочисленной кавалерии не выяснил обстановку и, предполагая германскую армию отступившей лишь на несколько километров, считал перед собой равноценные силы противника; во-вторых, психическим воздействием на Ренненкампфа близости первоклассной крепости Кенигсберга, мысль о которой довлела над его волей, отвлекая его внимание от главной задачи — преследования отступающих немцев к Висле и содействия 2-й армии Самсонова.
Русское командование Северо-Западного фронта в лице генерала Жилинского оказалось неспособным ни правильно оценить обстановку, ни подчинить единой воле личные стремления Ренненкампфа и Самсонова.
В то время как штаб Гинденбурга ясно представлял себе положение русских по перехваченным радиотелеграммам, русское командование почти ничего не знало и направляло армию Самсонова на-авось. Генерал Жилинский тянул ее в одном направлении, а генерал Самсонов — в другом, благодаря чему она шла, как в потемках, сама подставляя неприятелю свой тыл.
23 августа, когда армия Самсонова достигла фронта Ортельсбург — Нейденбург — Млава, сбив передовые части противника, и когда она особенно нуждалась в содействии 1-й армии, эта последняя едва дошла до меридиана Даркемена. К 26 августа, когда началась катастрофа с армией Самсонова, Ренненкампф дошел до р. Велау — Растенбург и остановился на этой линии (схемы 3, 4, 5 и 6).
Между тем германское командование собрало все наличные силы, присоединив даже гарнизоны, выведенные из привислянских крепостей, и бросило почти всю эту массу войск с разных сторон на Самсонова. Против армии Ренненкампфа оставался лишь тонкий заслон из одной дивизии пехоты и одной дивизии кавалерии.
Предоставленная самой себе, окруженная немцами в чрезвычайно пересеченной местности в районе грюнфлисских лесов и озер, армия Самсонова оказалась обреченной на поражение.
Ренненкампфу пришлось недолго ждать возмездия за свои преступные действия. По прибытии из Франции свежих корпусов с кавалерией Гинденбург бросил все свои объединенные силы против 1-й русской армии. Тогда Ренненкампф испытал на себе всю тяжесть борьбы в одиночестве и опасность окружения превосходными силами немцев.
Под давлением врагов 1-я русская армия с огромными потерями отступила к границе, а затем к тому исходному положению, откуда она так блестяще начала операцию в Восточной Пруссии в первых числах августа 1914 г.
К полудню 31 августа того же года германские летчики доставили Гинденбургу известие об отступлении армии Ренненкампфа на всем фронте на восток — за границу с Восточной Пруссией.
Русская 1-я армия при отступлении из Восточной Пруссии понесла значительные потери в людях — около 100000 человек — и небольшие в материальной части — до 150 орудий, что свидетельствует о сохранившейся боеспособности войсковых частей, дававших настолько энергичный отпор германцам, что они действовали в общем нерешительно и как бы следовали за русскими, но не преследовали их. Даже в самое тяжелое время отступления за Неман, когда 1-я армия за отсутствием управления со стороны Ренненкампфа стала рассыпаться, русские войска вывезли почти всю свою артиллерию, за исключением нескольких батарей менее стойких второочередных пехотных дивизий.
Доблестно державшиеся русские войска 1-й армии потерпели поражение в Восточной Пруссии вследствие крайней нерешительности и сумбурного управления, проявленных со стороны русского командования.
Поведение Ренненкампфа в операциях его армии в Восточной Пруссии граничит с явным предательством.
Поражение 1-й русской армии и. отход ее из Восточной Пруссии являются непосредственным, естественным продолжением поражения 2-й армии генерала Самсонова.
14 сентября 1914 г. Ренненкампф телеграфировал начальнику штаба верховного главнокомандующего в ставку: «Счастлив сообщить для доклада, что все корпуса вышли из боя, хотя некоторые с тяжелыми потерями... даю людям дневку, может быть две, дабы людям основательно поесть, выспаться... могу уверенно сказать, неудачная операция эта кончилась... Противнику в значительно превосходных силах не удалось нас отрезать и уничтожить, успех его лишь в том, что заставил незначительно отойти, но и ему это очень дорого обошлось; отдохнем, поедим, приведем себя в порядок и опять будем готовы»...
На это верховный главнокомандующий Николай Николаевич ответил: «От всего любящего вас сердца благодарю за радостную весть, поблагодарите геройскую 1-ю армию за ее труды. В дальнейшем при вашей энергии и помощи божьей уверен».
Вот два характерных эпизода из прошлого, когда подчиненный, не управлявший своими войсками и не зная даже обстановки (к 15 сентября противник уже наседал у Средники и Мариамполя и не могло быть речи ни о каких дневках), обманывает своего начальника и когда высший начальник так наивно верит своему подчиненному, почему-то радуется его далеко не радостному сообщению и благодарит его за ложь, скрывающую преступное отсутствие управления боевыми действиями войск.
Впрочем, если бы «управлял» Ренненкампф, то отход его армии из Восточной Пруссии мог бы закончиться гораздо хуже.
Нельзя не отметить возмутительный, чисто немецкий цинизм барона Ренненкампфа, который считал, как это видно из приведенной его телеграммы, что для того, чтобы «быть готовым», русскому солдату и офицеру нужно только «поспать и поесть».
Русские в сражениях под Гумбиненом и Танненбергом были несколько слабее немцев по числу штыков и гораздо слабее по числу и мощности артиллерийских орудий; русские вовсе не имели тяжелых орудий крупного калибра и дальнобойных, не имели они броневых частей и сколько-нибудь удовлетворительных авиационных частей; только в отношении конницы русские были гораздо сильнее немцев, причем в составе армейской конницы Ренненкампфа участвовала почти вся гвардейская кавалерия, считавшаяся по исторически сложившимся традициям блестящей представительницей русской конницы, так сказать «цветом» ее.
Несмотря на относительную слабость русской артиллерии в отношении численности и мощности орудий, русские выиграли сражение 20 августа под Гумбиненом главным образом благодаря искусству огневого действия русской артиллерии, наносившей немцам тяжелые потери, расстреливавшей их по своей инициативе особенно губительным уничтожающим перекрестным огнем. Немецкий писатель Ниман говорит о Гумбиненском сражении, что «с утра наступление немцев шло повсюду удачно, но вскоре остановилось и обратилось в тяжелый, сопряженный с большими жертвами, огневой бой... Попытки атаковать разбивались о смертоносный огонь могущественной артиллерии русских».
В сражении под Танненбергом русская армия генерала Самсонова потерпела поражение благодаря ошибочному руководству высшего командования, граничившему с преступностью, несмотря на то, что крайне переутомленные и даже истощенные войска Самсонова дрались с отчаянным упорством и при мощном огневом содействии своей доблестной артиллерии разбили несколько германских дивизий.
По поводу действий русской артиллерии в Гумбиненском сражении командующий 1-й армией сообщал 21 августа 1914 г. начальнику штаба верховного главнокомандующего: ...»На фронте противник выдвигает сильную артиллерию, вплоть до тяжелой артиллерии, стараясь получить перевес в огне, причем последнюю располагает против того нашего фланга, который предполагается им обойти. Огонь немецкой артиллерии отличается большой действительностью, что до некоторой степени объясняется определенностью, очевидно, заранее измеренных расстояний до некоторых рубежей и местных предметов, но, как выяснили бои и опросы пленных и раненых, огонь нашей артиллерии по губительности не уступает немецкому, нанося большие потери и в короткий промежуток сметая подверженные огню цели...»796
В Танненбергском сражении русская артиллерия действовала с таким же искусством в стрельбе и самоотверженностью, как и в сражении под Гумбиненом. Выше упоминалось, что в период сражения у Танненберга немцы потерпели ряд поражений в отдельных боях. Все эти бои выиграны были частями армии Самсонова благодаря мощному содействию огня русской артиллерии. Отступление корпусов 2-й армии, принявшее к 29 августа беспорядочный, почти панический характер, прикрывалось артиллерией, которая отбивалась огнем до последнего пушечного патрона, сохраняя при этом стойкость. Например, 2-я батарея 4-й артиллерийской бригады, прикрывавшая отступление своей 4-й дивизии на высотах севернее д. Ротфлис, своим уничтожающим огнем остановила преследование противника и с боем в полном порядке отошла к Бишофсбургу около 12 часов ночи под прикрытием 62-го пехотного полка, отступавшего в арьергарде.
Боевые действия русской артиллерии в период операции в Восточной Пруссии не могли развиваться в полной мере за недостатком боеприпасов, несмотря на то, что операция происходила в августе 1914 т., т. е. в самом начале войны, когда, казалось бы, запасы боеприпасов артиллерии должны были быть еще полны. Между тем уже 14 сентября последовало указание верховного главнокомандующего войскам действующей армии следующего содержания: «...без широкого применения артиллерийского огня во всех фазисах боя невозможно достигнуть осязательных результатов, вследствие чего расход пушечных патронов достигает громадных размеров. Необходимо, однако, иметь в виду, что источники, за счет которых происходит питание армий пушечными патронами с тыла, ограничены.
При этом совершенно доверительно сообщается, что в настоящее время в распоряжении Главного артиллерийского управления имеется всего 29 легких парков (с 76-мм патронами). Таким образом, отдавая должное артиллерийскому огню, не останавливаясь перед доведением его до требуемой напряженности, когда это вызывается обстановкой, необходимо вместе с тем и крайне бережливое отношение к расходованию патронов, дабы преждевременным и бесцельным израсходованием их не оказаться в затруднительном положении».
Опыт боевых операций в Восточной Пруссии в августе 1914 г. привел высшее командование русскими армиями к заключению, что «современный бой слагается почти целиком из борьбы за фланги, что требует большой активности действий. Пассивность — большой грех, который всегда имеет один результат: большие потери.
Для того чтобы заставить противника выполнять свою волю, а не подчиняться ему, необходимо: 1) упреждать его своими действиями (в день боя более ранний час выступления может способствовать захвату инициативы действий) и 2) обнимать его фланги».
Необходимо иметь хоть небольшие свои части на флангах противника, как бы он ни растягивал свое расположение по фронту. Удаление частей, работающих на флангах неприятеля, должно быть таково, чтобы можно было использовать их действия, т. е. они должны находиться в маневренной связи с главными силами, а в малых отрядах — и в огневой связи.
Один фронтальный огонь — средство, как показал боевой опыт, недостаточно действительное, а потому нельзя пренебрегать направлением на неприятельские фланги хотя бы небольших частей.
Простого наблюдения или охранения своего фланга совершенно недостаточно. Единственное верное средство не быть обойденным — действовать самому против флангов противника.
Назначенные для действия против неприятельских флангов части следует высылать одновременно с развертыванием отряда из походного порядка для боя, или еще заблаговременнее, и лучше всего вести их уступом вперед.
Парирование неприятельского охвата загибом своего фланга назад не должно допускаться, так как при таких условиях противник достигает своей цели, получая превосходство в силе огня на фланге.
Загиб фланга назад облегчает противнику окружение наших войск. Лучше всего скорее охватить самим фланг противника. Если же своевременно это не исполнено, то необходимо занять резервом из уступа такое расположение, чтобы взять зашедший фланг противника под продольный огонь и затем резервом атаковать.
Опыт боев в Восточной Пруссии указал, что атака растянутого по фронту противника в его центр с целью прорыва возможна в очень редких случаях и весьма рискованна, так как требует самого стремительного прорыва вперед без малейшей задержки. Если часть, прорывающая центр противника, наткнется на сильное его сопротивление с фронта и задержится хотя бы не надолго, то она может попасть сама под перекрестный огонь фланговых частей неприятеля.
Охватив противника с флангов, необходимо завершить его окружение, для чего может быть особенно полезна конница.
Конные массы, способные к огневому бою, оказались в сражениях в Восточной Пруссии, разыгравшихся на десятки километров по фронту, подвижными резервами для нанесения последних решающих ударов.
Относительно действий германских войск в сражениях в Восточной Пруссии высшее командование русской армии пришло к следующим выводам:
«Немецкая тактика наших дней сводится к стремлению втянуть противника в свое расположение, как в сеть, а затем взять его в огневые клещи. Они (т. е. немцы) с самого начала боя направляют фланговые колонны так, чтобы сразу охватить противника с обоих флангов, и, добившись этого, развивают ураганный огонь. Тот, кто при встрече с немцами будет медлить, останавливаться и зевать на флангах, не продвигаясь вперед, тот попадет под перекрестный огонь и понесет большие потери.
Воодушевляясь своими прошлыми боевыми успехами, немцы стремятся даже и малыми силами действовать наступательно, рассчитывая на то, что противник остановится, — чего им только и нужно, — дабы иметь возможность окружить его огневым кольцом и расстрелять.
Трудно сказать пока, как эта дерзкая тактика может измениться под влиянием первой же серьезной неудачи.
Штыка немцы, как показали уже некоторые бои в настоящей войне, не любят и боятся, от штыкового боя уклоняются».
