А. В. Колчак с первых же дней вхождения в состав правительства оказывается в центре внимания омских политиков и военных. Когда 4 ноября 1918 г. вышел указ Директории о назначении состава Совета министров, то в его списке вслед за председателем — П. В. Вологодским — первым назван военный и морской министр А. В. Колчак. Некоторые из назначенных на аналогичные должности были даже не в ранге министров, а — управляющих (главноуправляющих) министерствами.
Для людей, искушенных в политике, наслышанных о деятельности адмирала, Колчак являл собою масштабную фигуру. Для многих он был просто человеком, выделяющимся на фоне провинциальных, сибирских деятелей, оказавшихся вдруг министрами, генералами и командующими войсковыми соединениями. Известно, что основная часть политической, военной элиты, высшего чиновничества оказалась в рядах белого движения на юге России. В Сибири таковых было очень немного. Внимание окружающих Колчак приковывал и своими личностными качествами. О Колчаке, как противнике социалистических партий, стороннике жесткого курса в деле консолидации антибольшевистских сил и установления военной диктатуры, было широко известно. Он импонировал сибирякам-государственникам, противникам примиренческого отношения к большевистской советской власти.
Появление А. В. Колчака в Омске, в составе правительства совпало с моментом крайне обострившейся борьбы между сложившимися политическими группировками, которая наглядно проявлялась в противостоянии Совета министров и Директории.
Колчак сразу же увидел эту все усиливающуюся конфронтацию. И он все более активно вовлекается в это противостояние на стороне Совета министров, большинства его, которому претила Директория, возглавлявшаяся эсером Н. Д. Авксентьевым. В Директории ее противники видели своего рода воспроизведение Временного правительства России, возглавлявшегося эсером А. Ф. Керенским и оказавшегося неспособным спасти страну, предотвратить захват власти большевиками.
А. В. Колчак покидает железнодорожный вагон и перебирается в город. На первых порах он поселяется в доме В. И. Волкова, сняв одну комнату. Казачий полковник, тогдашний комендант Омска В. И. Волков отличался крайне правыми взглядами и весьма широко трактовал свои комендантские полномочия. Житье в доме Волкова в какой-то степени компрометировало, да к тому же было весьма неудобно Колчаку в бытовом отношении. 18 ноября он переезжает в здание штаба (бывший дом генерал-губернатора), и 15 декабря переселился в особняк на берегу Иртыша, принадлежавший в прошлом семье Батюшкиных. Там Колчак проживал до эвакуации.
А. В. Тимирева также поселилась в частном домике, вдали от центра. Встречались они у Колчака на квартире. В качестве переводчицы, общественной деятельницы, организовавшей пошив одежды, белья для солдат, Тимирева бывала у Колчака в Ставке, иногда на официальных и неофициальных встречах. Но, как уже отмечалось, своих близких отношений они напоказ не выставляли.
Так началась жизнь в Омске. Этот город был в ту пору крупнейшим в Сибири, в 1917 г. насчитывал 113680 жителей. Он был центром Акмолинской области, охватывавшей значительную часть западной и юго-западной Сибири, включая обширные районы современного Казахстана. Прежде здесь находилась резиденция генерал-губернатора Западно-Сибирского края. Будучи узловым железнодорожным и, наряду с Томском и Иркутском, наиболее значительным культурным центром, расположенным в обширном и хлебородном крае со значительной долей казачьего населения, сыгравшего большую роль в свержении советской власти, Омск привлек особое внимание политических сил Сибири. Именно здесь в свое время обосновалось упоминавшееся Временное Сибирское правительство. Омск приобрел огромную притягательную силу для всех, кто бежал от большевиков после Октябрьского переворота. Население города, по некоторым данным, в тот период составило чуть ли не миллион человек.
Здесь, в Омске, начались сначала осторожные, затем все более определенные разговоры в присутствии Колчака о необходимости установления военной диктатуры, возможности военного переворота и т. д. На встречах с военными разговоры в большинстве случаев сводились к этой теме. Наиболее серьезным оказался разговор А. В. Колчака с В. Н. Пепеляевым, состоявшийся 5 ноября. Пепеляев сообщил, что «Национальный центр» обсуждал вопрос об А. В. Колчаке как о кандидате в диктаторы, второго после генерала М. В. Алексеева. Колчак в принципе высказался за вступление в роль диктатора, как «жертве», которую он может принести, «если будет нужно». Так понял его и записал в дневнике Пепеляев. Вместе с тем Колчак высказался против «форсирования событий». В принципе Колчаку теперь, после встречи с этим влиятельным в Сибири человеком, было ясно, что в свое время перед ним может прямо встать вопрос о верховенстве в регионе. А поскольку Директория и Совет министров считались органами всероссийской власти, то и в масштабах страны. Поэтому нет оснований считать, что последовавший вскоре правительственный переворот и провозглашение А. В. Колчака Верховным правителем оказались для него совершенно неожиданными. Конечно, конкретная дата переворота ему могла быть неизвестна. Но и только.
В то же время с достаточным основанием можно утверждать, что сам Колчак в подготовку переворота вовлечен не был. Работа проводилась за его спиной. Не исключено, что поездка его на фронт перед самым переворотом была специально инспирирована.
А. В. Колчаку было направлено приглашение от чехословацкого командования приехать к 9 ноября в Екатеринбург для участия в торжестве по передаче знамен четырем полкам. Колчак для выполнения министерских обязанностей и сам чувствовал надобность встречи с начальствующим составом, личного ознакомления с положением на фронте.
Через пару дней после разговора с В. Н. Пепеляевым А. В. Колчак выехал на фронт, в Екатеринбург. Ехал в специальном поезде с полковником Дж. Уордом, который перед тем во главе Мидлсекского батальона английских войск прибыл в Омск. С ним на торжества в Екатеринбург следовало подразделение солдат этого батальона. Встреча Колчака в Екатеринбурге с чехословацким и русским командованием, с представителями местных властей была торжественной и теплой. Колчак как в тылу, в Омске, так и на фронте, стал знаменем основной массы генералитета и офицеров, фигурой, вокруг которой они быстро стали сплачиваться.
После торжества 9 ноября был устроен банкет, на котором Колчак, как лицо официальное, произнес свою первую речь. 12 ноября он дал интервью представителю чехословацких войск, текст которого был срочно телеграфно распространен. Колчак, как бы предвосхищая свои последующие программные выступления, указывал на то, что долг национальный должен ставиться выше партийного. Он поднимал вопросы о помощи союзников, военного строительства, борьбы за освобождение России.
Министр и сопровождавшие его генералы совершили объезд воинских соединений, ряда гарнизонов и фронтовых участков в районах Кунгуры, Лысьвы. В Челябинске состоялась беседа с командующим чехословацким корпусом генерал-майором Я. Сыровы и членами его штаба. Здесь стало известно о победе стран Антанты над германским блоком и условиях перемирия. Событие было отмечено шампанским. Планировалась поездка на уфимский участок фронта, но ее пришлось отложить, ибо, как отмечал полковник Д. Уорд, было получено уведомление о необходимости вернуться в Омск. Источник уведомления Уорд не указывает. Надо полагать, оно исходило из Ставки, от лиц, вовлеченных в заговор. Между Петропавловском и Курганом была сделана остановка, для встречи с В. Г. Болдыревым. На вопрос Колчака о положении в Омске Болдырев ответил, что «идет брожение среди казаков, в особенности говорят о каком-то перевороте, выступлении, но я этому не придаю значения». Вернулся. А. В. Колчак в Омск ранним вечером 17 ноября.
До намеченного переворота, как затем выяснилось, оставались считанные часы. В городе было неспокойно. К Колчаку в тот же вечер заходило немало офицеров, в том числе из Ставки, из казачьих частей. Среди приходивших были полковники Д. А. Лебедев, В. И. Волков, войсковые старшины А. В. Катанаев, И. Н. Красильников, генерал А. И. Андогский и другие. Часть посетителей вела речь о том, что Директории осталось жить недолго и необходима единая власть. На вопрос Колчака о форме этой власти и кто ее должен выдвинуть ему, как потом он сам отмечал, указывали прямо: «Вы должны это сделать». Колчак уклонился от более чем прямых предложений возглавить переворот. «У меня армии нет, я человек приезжий, — говорил он, — и не считаю для себя возможным принимать участие в таком предприятии, которое не имеет под собой почвы».
А. В. Колчак на допросе в Иркутске отрицал свое участие в заговоре, хотя определенно говорил о разговорах с ним военных на предмет выдвижения в диктаторы именно его, попытках прямого вовлечения его в саму акцию. «Об этом перевороте, — говорил Колчак, — слухи носились, — частным образом мне морские офицеры говорили, но день и время никто фиксировать не мог. О совершившемся перевороте я узнал в 4 часа утра на своей квартире. Меня разбудил дежурный ординарец и сообщил, что меня просит к телефону Вологодский. Было еще совершенно темно. От Вологодского я узнал по телефону, что вечером около 1–2 часов были арестованы члены Директории...
Около шести часов Совет министров собрался...
...Я увидел, что разговаривать не о чем, и дал согласие, сказав, что я принимаю на себя эту власть...».
Не войдя в состав заговорщиков (а он, очевидно, понял, что дело имеет с ними), Колчак и не выдал их, не предпринял мер по предупреждению переворота, хотя мог бы попытаться это сделать, тем более что к нему заходил в тот вечер и Н. Д. Авксентьев. По взглядам на необходимую систему власти, как военную диктатуру, он в принципе одобрял переворот, который произошел бы при наименьших издержках, бескровно.
Надобно отметить, что ранее неоднократно в той или иной форме делались предложения установить военную диктатуру и возглавить ее и генералу В. Г. Болдыреву, но, как отмечал тот в дневнике, он отклонял эти предложения, считая необходимым сохранение демократической правительственной системы.
Вечером 17-го и ночью состоялись совещания загоровщиков. Их основной костяк составляли военные, в том числе чуть ли не весь состав Ставки и штаба. Наиболее активную роль играли офицеры-казаки, они производили аресты. Руководящей политической пружиной был лидер кадетов В. Н. Пепеляев, непосредственно участвовавший в совещаниях заговорщиков и во всей подготовке переворота. В ней участвовали и некоторые зарубежные дипломаты, члены военных миссий.
В ночь на 18 ноября 1918 г. переворот совершился. Он выразился главным образом в аресте членов Директории и некоторых ее сторонников. Арестовали членов Директории Н. Д. Авксентьева и В. М. Зензинова, а также товарища министра внутренних дел Е. М. Роговского, заместителя члена Директории А. А. Аргунова. Все они были эсерами, поддерживали связь с ЦК своей партии, руководителями съезда членов Учредительного собрания, заседавшего в те дни в Екатеринбурге. В описании члена Директории В. М. Зензинова сам арест их произошел так: «Вечером 17 ноября я вместе с председателем Всероссийского правительства Авксентьевым находились у нашего друга, товарища министра внутренних дел Роговского, одного из немногих социалистов, приглашенных нами в Совет министров. Мы мирно беседовали за чаем и уже собирались расходиться по своим домам, когда вдруг в половине первого ночи в передней квартиры Роговского неожиданно раздался топот многочисленных ног и к нам с криками «руки вверх!» в комнату ворвались несколько десятков офицеров с направленными на каждого из нас револьверами и ружьями. Под угрозой немедленного расстрела они запретили нам двигаться с места и заявили нам троим, что мы арестованы. На наш вопрос, кто осмелился дать им приказ об аресте законного правительства, они отвечать отказались. Большинство из них были пьяны и сильно возбуждены. В таких случаях револьверы обычно начинают стрелять сами и можно только удивляться, как это тогда не случилось».
Выступления в защиту, за освобождение членов Директории не последовало со стороны кого-либо, хотя бы небольшого подразделения многочисленного омского гарнизона. Директория уже находилась в изоляции. Лишь ропот части общества глухо прозвучал в белой столице против насилия. Его большинство было или безучастно, или довольно случившимся, перспективой укрепления власти, исключения в ее системе нескончаемого противостояния, скрытого и явного. Примиренчески настроенных к Совету министров членов Директории беспартийного П. В. Вологодского, кадета В. А. Виноградова аресту не подвергли. Вологодский сам был посвящен в план готовящегося переворота и на определенных условиях одобрял его. В. Г. Болдырев находился в отъезде на фронте.
Для большинства членов правительства эти события оказались неожиданными. Вологодский еще до наступления утра по телефону разбудил членов Совета министров, в том числе Колчака, и созвал на заседание. Некоторые проявляли растерянность, но в итоге «нашли себя», сориентировались. После того, как Виноградов сложил с себя полномочия члена Директории, обстановка на заседании упростилась. Директория признана была несуществующей. Совет министров взял власть в свои руки и решил избрать военного диктатора с тем, чтобы передать ему высшую власть. Поскольку кандидатура Колчака была предложена для избрания на эту роль, он с заседания на время выборов удалился. В итоге один голос получил отсутствовавший Болдырев, все же остальные — Колчак. Колчаку было объявлено решение Совета министров — об избрании его Верховным правителем России. Затем он становится Верховным главнокомандующим всеми сухопутными и морскими силами5.
В тот же день Совет министров принял ряд актов, в том числе «Положение о временном устройстве государственной власти в России», с учреждением поста Верховного правителя, о производстве вице-адмирала А.В. Колчака в адмиралы, о передаче ему «ввиду тяжкого положения государства» временное осуществление Верховной власти. Своим приказом Колчак объявил о вступлении в «Верховное командование всеми сухопутными и морскими вооруженными силами России» и освобождении с этой должности генерал-лейтенанта В. Г. Болдырева. Постановления, указы и приказы были спешно доведены до населения и армии. В тот же день А. В. Колчак, с которым был солидарен П. В. Вологодский, приказал освободить из заключения арестованных и смещенных с государственных постов лиц. Вскоре их, а несколько позднее и вызванного в Омск Болдырева, снабдив большими суммами денег, выслали за границу. По своему желанию туда же отправился В. А. Виноградов, отказавшийся войти в состав правительства.
Таким образом, Директория, представлявшая собой по сути блок правых эсеров и левых кадетов, перестала существовать. Конфликт между нею и «ее деловым аппаратом» — Советом министров разрешился в пользу последнего, передавшего высшую власть Верховному правителю. В системе новой власти господствующее положение заняли сторонники буржуазной республики. В правительственных кругах имелись и консервативные силы, вплоть до сторонников монархии. Но тон задавали не они. Принятая характеристика Омского правительства Колчака как помещичье-буржуазного, и, тем более, помещичье-монархического, бытующая в литературе, — неправомерна и тенденциозна. Столь же ошибочно называть самого Колчака монархистом. По душевному складу своему да и по многим действиям он, скорее всего, был умеренным демократом и республиканцем.
5 26 ноября Совмин определил размер месячного жалованья Верховному правителю в сумме 4 тыс. руб. Кроме того постановил выделить в его распоряжение 16 тыс. руб. ежемесячно на представительские расходы.
<< Назад Вперёд>>
