Четыре года пробыли немцы во Франции, прежде чем англичане, поддержанные и ведомые своим могучим заокеанским союзником, решились вновь вступить на французскую землю. Немного друзей оставили они здесь, погружаясь на корабли в Дюнкерке, однако за прошедшие с тех пор годы внутри Франции и за ее пределами произошло немало событий.
Миф о непобедимости Германии рассеялся так же, как и – пусть невольное – уважение к форме германского государства и его системе управления, в которых немало французов усматривало имеющий будущее синтез национализма и социализма и у которых Петен и его советники даже позаимствовали существенные элементы для своих политических преобразований во Франции. Носитель германской государственности, как и некоторые его исполнительные органы, слишком далеко – иногда даже доходя до преступления – выходили за рамки того. что было необходимо в интересах продолжения войны и что поэтому сносилось французами. Высокопарные слова и политические жесты не подкреплялись соответствующими действиями. Почти из 2 млн. французских военнопленных лишь 700 тыс. были отпущены на родину. Экономическое положение все больше ухудшалось и только благодаря американской помощи удавалось поддерживать едва сносный прожиточный минимум. После того как страна оправилась от первоначального шока, в ней воспрянул дух независимости и национальной гордости. Правительство на неоккупированной территории страны почти ничем не могло помочь народу. То, чего ему удавалось добиться для облегчения бремени оккупации, всегда оказывалось слишком недостаточным. Доверия к Гитлеру выработаться не могло, так как обе стороны исходили из различных предпосылок, Гитлер требовал если и не активного содействия, то во всяком случае идейного сотрудничества, правительство же и народ Франции стремились остаться вне войны. Если с Англией правительство Виши разъединяли некоторые противоречия и скрытая неприязнь, то в Соединенных Штатах оно видело исконного друга и помощника в преодолении трудностей, продолжая поэтому поддерживать дипломатические отношения с США вплоть до их вступления в войну. Да и позже связь между обеими правительствами не прерывалась. В армии, особенно в частях, дислоцировавшихся в Северной Африке, вполне естественно находили благоприятную почву националистические настроения. Французские генералы в Северной Африке с самого начала встали на путь двурушничества.
Всего этого было еще очень мало, чтобы враждебно настроить страну, но оказалось достаточно, чтобы вызвать у Гитлера растущее недовольство французским правительством, готовое прорваться наружу при малейшем поводе. Повод нашелся, когда западные державы, высадившись в начале ноября 1942 г. в Северо-Западной Африке, натолкнулись лишь на относительно слабое сопротивление. Гитлер вначале ограничился немедленной оккупацией остававшейся до тех пор не занятой части страны, причем в этих действиях на Средиземноморском побережье и Корсике участвовали также итальянцы. Свое решение он обосновывал тем, что, по имеющимся якобы у него достоверным данным, ближайшей целью западных держав является высадка на Корсике и на побережье Средиземного моря. Тем не менее он, по его словам, приветствовал бы возможность отражения этого наступления бок о бок с французскими солдатами. На это, однако, вряд ли можно было серьезно рассчитывать. Когда после высадки в Северо-Западной Африке выяснилось, что крупные французские генералы и адмиралы поддерживают связь с американцами и что это же имеет место и в армии метрополии, Гитлер принял решение о роспуске вооруженных сил, которые французам разрешалось иметь во Франции по условиям перемирия, и попытался захватить находившийся в Тулонском порту французский флот. Хотя незадолго до попытки немцев американцы настоятельно советовали перевести флот в порты, занятые союзниками, этого сделано не было, и теперь французы сами потопили свои корабли. Даже самые вежливые послания Гитлера Петену, в которых последний изображался жертвой предательства своих подчиненных и в которых ему не только разрешалось, но даже вменялось в обязанность создать новую надежную армию, не могли скрыть плохо замаскированного обострения немецко-французских отношений. Правда, Гитлеру в лице Лаваля, отстраненного за полтора года до этого от государственных дел и вновь взявшего на себя при Петене функции главы правительства, удалось найти деятеля, продолжавшего свою прежнюю политику сотрудничества с Германией как во внешнеполитических вопросах, так, по мере возможности, и в вопросах внутренней политики. Насильственные дискриминационные действия с немецкой стороны по отношению к Франции, а также очевидный поворот во всей военной обстановке явились мощным стимулом для Движения сопротивления, вызванного к жизни коммунистическими, деголлевскими и военными кругами и игравшего до тех пор лишь подчиненную роль. В эфире непрерывно звучали голоса из противоположного лагеря, призывавшие французов внести свой вклад в предстоящее освобождение страны. Весьма ловким английским агентам удалось добиться сплоченных действий политически разобщенных групп Движения сопротивления. Проведенные гиммлеровской службой безопасности неизбежные контрмеры по борьбе с угрожавшим оккупации движением далеко вышли за пределы поставленной цели и лишь сильнее обострили противоречия. Насильственная отправка на работу за пределы страны и наказания сделали больше, чем требовалось. К началу вторжения в стране, особенно на юге, существовала широко разветвленная сеть Движения сопротивления, которое, парализуя работу транспорта в тылу немецких войск, являлось эффективным, изнурявшим немецкие силы дополнением к воздушным налетам противника. Правда, оно в определенной степени уравновешивалось антипатией большей части французского населения к возможности повторного превращения страны, вышедшей в 1940 г. из войны с относительно небольшими материальными и людскими потерями, в театр военных действий.
За истекшие четыре года была проделана значительная работа по подготовке к отражению высадки противника. Однако эти приготовления, как и все, что Гитлер, с тех пор как в 1940 г. война вскружила ему голову, вынужден был предпринимать или считал необходимым предпринимать, страдали несоответствием между его стремлениями к успехам и к поднятию своего престижа, с одной стороны, и имевшимися в наличии силами и средствами – с другой. Так как, кроме слабых восточноевропейских союзников и малонадежных итальянцев да еще нескольких увлеченных фанатиков из Северной и Западной Европы, никто не изъявлял готовности участвовать в предпринимавшихся Гитлером преобразованиях Европы и ее обороне, то вся тяжесть обороны на Западе вплоть до Нордкапа; не говоря уже о русском и итальянском фронтах, ложилась почти целиком на плечи немецкой армии. Столь разрекламированный Атлантический вал был больше продуктом хвастливой геббельсовской пропаганды, чем действительно неприступным укреплением. Его опорные пункты создавались постепенно и изолированно друг от друга. Вначале в силу настоятельной необходимости были укреплены порты, с тем чтобы обеспечить их от внезапного нападения противника и одновременно прикрыть имевшиеся там крупные сооружения для приема подводных лодок. Затем решено было более сильно укрепить те участки побережья, на которых в первую очередь можно было ожидать высадки противника. Таковыми считались полоса побережья вдоль Па-де-Кале напротив Англии и район вокруг устья Сены. Столь часто демонстрировавшийся в еженедельных обозрениях шедевр такого укрепления – мыс Гри-Не между Кале и Булонью с четырьмя батареями пушек калибра от 280 до 406 мм – являлся единственным в своем роде и самым мощным на всем побережье. Он был превзойден лишь немецкими укреплениями на принадлежавших Англии островах Гернси и Джерси в проливе Ла-Манш. Укреплять последние имело смысл только в том случае, если бы эти острова должны были стать крупными военно-воздушными и военно-морскими базами. Но ни того, ни другого не было. Для борьбы с силами вторжения эти острова, имевшие 11 батарей орудий большой мощности и занятые целой дивизией, усиленной одним танковым полком, не играли ни малейшей роли. По окончании войны их гарнизон был снят англичанами. Оборудование этих островов и наводнение их крупными силами являлось не чем иным, как проявлением мании величия Гитлера по отношению к ненавистному врагу по ту сторону пролива.
Между портами и береговыми батареями с 1940 г. началось строительство сплошного оборонительного рубежа вдоль побережья, осуществлявшееся силами дивизий, оставленных во Франции, Бельгии и Голландии в качестве оккупационных войск, караульная служба и боевая подготовка оставляли, однако, мало времени для инженерных работ на почти стокилометровых участках побережья, отводившихся для обороны каждой из этих дивизий. Кроме того, частая смена дивизий, перебрасывавшихся на другие театры военных действий и сменявшихся потрепанными дивизиями, естественно, не могла способствовать быстрому строительству укреплений. Вряд ли приходилось удивляться, что эти соединения, которые прежде всего следовало пополнить и обучить и которые рассматривали свое пребывание во Франции как временную передышку, вкладывали далеко не все свои силы в строительство обороны. Поэтому работы продвигались очень медленно. Лишь когда в 1943 г. серьезно встал вопрос о намерениях противника осуществить вторжение и были созданы «стационарные» дивизии{44}, которым назначались постоянные участки побережья, положение несколько улучшилось. Деятельность войск в этом направлении очень слабо сочеталась с деятельностью организации Тодта, возводившей бетонированные сооружения по непосредственному указанию имперского министра вооружения и боеприпасов. Наряду с сухопутными поисками, сооружение и обслуживание многочисленных береговых батарей, особенно в портах, производили часта BMC, которые, однако, претендовали на право полного использования их при отражении атак противника.
В ноябре 1943 г. на фельдмаршала Роммеля была возложена задача навести порядок в возникшей неразберихе и ускорить оборонительные работы. Роммель должен был проверить и объединить в одно целое все береговые укрепления от Дании до Бискайского залива. Вынесенное им из предпринятого инспектирования впечатление было в высшей степени неудовлетворительным. Он увидел, что создавалась совершенно не эшелонированная в глубину оборона, перед фронтом которой было слишком мало заграждений. Строительство укреплений находилось в самой различной стадии, большинство укрытий не могло выдержать попадания бомбы. Власть Роммеля по отношению к органам, осуществлявшим строительство укреплений, определялась тем, что он являлся лишь «инспектирующим лицом», а не командующим, ответственным за организацию обороны. Свои усилия он вскоре сосредоточил на наиболее уязвимом районе – участке побережья Па-де-Кале, менее всего удаленном от Англии.
Во избежание вполне естественных трений, вытекавших как из двойственного положения Роммеля, так и из его точки зрения, которая во многих отношениях не совпадала с проводившейся здесь до сих пор линией, а также с целью возложить на него всю полноту ответственности за подготовку обороны, Роммеля через некоторое время назначили командующим сосредоточенной здесь группы армий «Б». Одновременно он руководил теперь обороной побережья от Голландии до устья Луары.
Опираясь на свой богатый опыт борьбы с англичанами, исключительно практичный Роммель со свойственной ему кипучей энергией взялся за выполнение новой задачи. Недостатки проделанной до сих пор работы он усматривал в еще поправимой общей структуре обороны, при которой очень недооценивались отдельные участки, а также в том, что центр тяжести обороны слишком недостаточно сосредоточивался на обороне самого побережья. По его наблюдениям и опыту, полученным в Сицилии, Салерно и Неттунии, успех высадки предрешался в первые дни, если не часы. Поэтому необходимо было всеми средствами создавать затруднения противнику именно при выходе его на берег. Этой цели должны были служить предпринятое в значительных масштабах подводное минирование и созданные непосредственно на побережье проволочные заграждения с минными полями. В тылу расширяемого прибрежного оборонительного рубежа создавались оборонительные сооружения для борьбы с воздушными десантами противника; на местности, особенно благоприятной для высадки таких десантов, вбивались колья. Если за предыдущие три года было установлено всего 2 млн. мин, то за несколько месяцев деятельности Роммеля число их было утроено. Но и это количество было лишь частью того, что ему представлялось необходимым минимумом. Тем не менее мины даже в таком количестве сыграли при высадке значительную роль. Особенно интенсивно стали проводиться оборонительные работы на побережье Нормандии, которое до сих пор было совершенно заброшенным участком, так как, по мнению представителей ВМС, прибрежные рифы делали высадку противника здесь весьма маловероятной, если вообще не исключали ее возможность. Противник по фотоснимкам, полученным с помощью воздушной разведки, с возросшим беспокойством следил за ходом работ именно на этом участке.
Все эти мероприятия могли, пожалуй, затруднить и замедлить высадку; не допустить же ее, учитывая все еще недостаточную готовность укреплений, слишком большую протяженность обороняемых дивизиями участков побережья в отсутствие поддержки с воздуха, они были не в состоянии. Следовательно, решающее значение приобретало наличие подвижных резервов, которые немедленно могли бы сбросить противника в море, прежде чем тот успеет высадить на берег значительные силы. С подобной задачей могли справиться только танковые дивизии. Этот план Роммеля натолкнулся, однако, на принципиальные возражения со стороны главнокомандующего немецкими войсками на Западе и некоторых его органов, которые считали, что в случае высадки противника заставить его отступить путем использования расположенных вблизи побережья танковых дивизий не удастся, и видели в рассредоточении танковых дивизий лишь распыление сил. Кое-кто даже предполагал сознательно допустить высадку крупных сил противника и затем разгромить их в ходе маневренной борьбы, в которой превосходство будет, по предположениям авторов такого плана, на стороне немецких войск. К тому же невозможно было получить ясного представления о том, в каком или в каких пунктах противник все-таки предпримет высадку, поэтому мнения резко разошлись. Главнокомандующий был весьма склонен думать, что основная десантная операция противника по уже упомянутым причинам последует в районе Па-де Кале. Принимались во внимание также устье Сены и район Антверпена. Возможность высадки на побережье Нормандии, несмотря на определенное отрицательное мнение моряков, оставалась спорной. Гитлер и Роммель не верили в техническую неосуществимость высадки в Нормандии и не считали ее с оперативной точки зрения невозможной – Гитлер, однако, с оговоркой, к которой присоединился также и главнокомандующий немецкими войсками на Западе, что высадка в Нормандии или на полуострове Котантен явится лишь отвлекающим маневром, за которым последует основная десантная операция в другом пункте, возможно, в районе Па-де-Кале. В этих условиях представлялось целесообразным по крайней мере часть немногочисленных подвижных соединений до поры до времени держать в оперативном резерве.
Роммель не отвергал категорически таких рассуждений, но выдвигал против них два довольно веских аргумента. Он по-прежнему был твердо убежден, что любой контрудар, не предпринятый немедленно пусть даже вначале недостаточными силами, обязательно запоздает и не застигнет противника на кратковременной стадии его слабости. Опыт, приобретенный в борьбе с западными противниками, подсказывал Роммелю, что подтягивание находящихся глубоко в тылу оперативных резервов при полном господстве противника в воздухе неизбежно будет сопряжено с непредвиденными задержками. По тем же соображениям решающее контрнаступление в ходе маневренной борьбы в глубине континента представлялось ему утопичной надеждой. Он не побоялся высказать точку зрения, что если не удается сбросить противника с континента в течение первых 48 час., то, учитывая нагрузку, которую несет на своих плечах армия на всех фронтах, а также потери флота и авиации, это будет означать проигрыш всей войны. Во всех этих рассуждениях, за исключением возможности проигрыша войны, Гитлер склонялся к плану Роммеля хотя бы уже потому, что тот настаивал на непременном удержании побережья в любом случае. С другой стороны, он, как всегда, стремился сохранить за собой как можно более сильное влияние на тактическое руководство и не хотел отказаться от собственных резервов. В результате спор завершился компромиссным решением. Из имевшихся на участке группы армий «Б» шести танковых дивизий в распоряжение Роммеля были выделены три, а остальные три, сведенные в танковый корпус, были оставлены в районе южнее Парижа.
В принципе – и в этом была вся трагедия – немцы обязаны были считаться с возможностью высадок противника повсюду, на всем западном побережье от Антверпена до Бискайского залива, равно как и на французском участке Средиземноморского побережья, что вынуждало распылять слабые немецкие силы на фронте протяженностью свыше 2000 км. Так как, по мнению немецкого командования, наиболее опасным являлся участок севернее Сены вплоть до Антверпена, то здесь и была сконцентрирована большая часть немецких сил.
Немецкое командование имело всего лишь 59 дивизий, в том числе 32 «стационарные» и авиаполевые дивизии, 17 обычных пехотных и 10 танковых дивизии
Оборонявшие побережье войска входили в группу армий «Б» и располагались следующим образом:
– в Голландии – один корпус в составе двух «стационарных» и одной авиаполевой дивизии;
– от устья Шельды до устья Сены – 15-я армия под командованием генерал-полковника фон Зальмута в составе четырех корпусов, насчитывавших в общей сложности четырнадцать пехотных и «стационарных» дивизий, а также три авиаполевые дивизии (восемь «стационарных» дивизий находились в первом эшелоне);
– от устья Сены до устья Луары – 7-я армия под командованием генерал-полковника Долльмана в составе трех корпусов, насчитывавших в общей сложности восемь обычных пехотных и «стационарных» дивизий, из которых на побережье располагались шесть «стационарных» дивизий{45}.
Выделенные ему три танковые дивизии Роммель расположил по одной на северном крыле, в центре и на южном крыле своей группы армий. Одна из этих дивизий располагалась в районе юго-восточнее Кана. Кроме того, он тщетно пытался добиться выделения ему еще одной танковой дивизии, которую он намеревался сосредоточить в районе Карантана.
В группу армий «Г», возглавлявшуюся генерал-полковником Бласковицем, входили:
1– я армия под командованием генерала фон дер Шевалери. оборонявшая побережье от устья Луары до Пиренеев, и располагавшаяся на южном побережье Франции 19-я армия под командованием генерала фон Зоденштерна.
Вся группа армий «Г» состояла из двадцати одной пехотной и «стационарной» дивизий.
Флот почти ничем не мог помочь войскам, потому что в Атлантике располагал всего лишь незначительными легкими силами. Из сорока подводных лодок, которые должны были выйти в море, как только станет известно о начале операции противника, были использованы только шесть. Предусмотренное минирование морских районов также не было осуществлено.
На слабость авиации уже указывалось выше. 1000 реактивных истребителей, которые Гитлер обещал выделить, дабы успокоить Роммеля, озабоченного катастрофическим соотношением сил в воздухе, так и не прибыли. Крупный зенитный корпус был рассредоточен по всему фронту группы армии.
Простой и стройной организации командования в лагере союзников противостояли неразбериха, а порою и взаимный антагонизм, господствовавшие в немецких командных инстанциях. Главнокомандующему немецкими войсками из Западе были подчинены лишь сухопутные войска. Военно-морские и военно-воздушные силы подчинялись по своей линии и возглавлялись, в конечном счете, своими главнокомандующими Дёницем и Герингом. Поскольку командующие сосредоточенными во Франции военно-морскими и военно-воздушными силами неохотно шли навстречу просьбам и пожеланиям главнокомандующего немецкими войсками на Западе, то последнему оставалось лишь действовать через верховное командование, которое также не в состоянии было воздействовать должным образом на самоуправствующих командующих. Но проволочки, вызывавшиеся таким положением, были еще наименьшим злом. Главнокомандующий немецкими войсками на Западе не мог оказывать никакого влияния и на политическую обработку французского населения. Здесь его полномочия не шли ни в какое сравнение с соответствующими правами Эйзенхауэра, потребовавшего и добившегося предоставления ему полной власти для выполнения поставленной перед ним задачи.
<< Назад Вперёд>>
