Во время имеретинского восстания 1810 года, когда русским войскам пришлось вынести неимоверные усилия в борьбе с природой края и воинственным населением, особенно выдались два удивительно характерные эпизода, связанные с именами Чхери и Мухури – двух укрепленных замков, какими усеяна вся Имеретия. Чтобы понять, какое значение имели подобные замки, как могли и в каком положении должны были очутиться случайно отрезанные в них русские гарнизоны, нужно ясно представить себе грандиозную и могучую природу Имеретии, которая играла во время войн огромную роль. Нет края более удобного для партизанской войны, как Имеретия. Непроходимые топи, ручьи, мгновенно обращающиеся в бурные потоки, суровые ущелья, заваленные скалами, высокие горы и вековые леса, перевитые ползучими растениями, на каждом шагу представляют такие места, которые легко могут превратиться в обширные вражеские могилы. Самая бедность страны и скудность средств ее содействуют гибели незваных гостей, особенно таких, к которым дышит ненавистью население.
У туземцев существует на этот счет много преданий. Говорят, например, что некогда, в старые годы, какое-то воинственное племя, известное народу под именем абашей, спустилось с гор и стало на берегу безымянного ручья, выжидая случая приняться за разорение края. Все население поднялось на защиту, но старшины сдержали пыл молодежи, зная, что солнце скоро растопит горные снега и природа сама распорядится истреблением пришельцев.
И вот, в одну ненастную ночь, безымянный ручей вдруг превратился в грозно ревущий водопад и, как поток разрушительной лавы, хлынул из берегов, ниспровергая и уничтожая все встречавшееся ему на пути. Напрасно испуганные абаши искали спасения в бегстве: большинство из них, застигнутое разливом, погибло в бушующих волнах, а остальные были истреблены имеретинцами. Ни один из абашей не возвратился на родину, а благодетельный ручей, в память события, с тех пор так и зовется Абашем.
При такой топографии края Имеретия еще более выигрывала в оборонительной войне от множества старинных монастырей, башен и замков, обнесенных массивными каменными стенами. Все они были построены на неприступных скалах и превращали страну в одну гигантскую крепость, осада которой потребовала бы много усилий и крови. К счастью, имеретинцы, в большинстве, смотрели на русских, как на людей, пришедших избавить их от векового мусульманского гнета, и только этим обстоятельством выясняется относительная легкость, с которой малочисленные русские силы выполнили трудную задачу умиротворения края.
В числе старых замков Мухури и Чхери принадлежали к тем, постройка которых должна быть отнесена к глубочайшей древности, если судить по характеру их обветшалых, проросших мхом и вековыми деревьями стен.
До памятного эпизода, о котором ведется рассказ, замок Чхери ничем не отметил своего существования в истории Имеретии. Но с именем Мухури связываются воспоминания о несчастной судьбе имеретинского царевича Константина, незадолго перед восстанием томившегося в заключении под тяжелыми и мрачными сводами одной из угловых башен этого замка. Это был один из тех кровавых эпизодов, которыми так богата история Грузии и Имеретии.
Когда Соломон Великий в 1722 году скончался бездетным, имеретинские князья вручили управление страной до совершеннолетия законного наследника, Соломона II, двоюродному брату покойного царя, Давиду, с присвоением ему и царского титула. Но честолюбивый Давид задумал навсегда утвердить престол за собой и своим потомством и, заручившись от Турции обещаниями покровительства, выгнал юного законного наследника, бежавшего ко двору знаменитого грузинского царя Ираклия. Но власть и надежды Давида были созданы на слишком непрочных основаниях, и как только Соломон пришел в возраст, он явился с грузинскими войсками в Имеретию и низложил Давида. Началась междоусобная война. Давид обратился за помощью в Ахалцихе, обещая паше, в случае успеха, отдать Турции не только важнейшие имеретинские крепости, но и христианские церкви для обращения их в мечети. Турки четыре раза врывались в Имеретию, и четыре раза престол переходил из рук в руки. И хотя в конце концов он остался за Соломоном, но вся страна лежала в развалинах, и число имеретинцев, уведенных турками в вечный плен и рабство, простиралось до семнадцати тысяч.
Когда Давид в последний раз бежал в Ахалцихе, в руках Соломона остались его жена и сын, царевич Константин, выданные ему в заложники в момент одного из тех временных и непрочных перемирий, когда военное счастье перешло на сторону законного царя, и разбитый Давид перед лицом народа приносил покаяние и целовал крест, клянясь оставить свои пагубные замыслы.
Опасаясь впоследствии встретить и в лице Константина нового соперника и претендента на царский престол, Соломон приказал заточить его в Мухурский замок, а мать его, царицу Анну, лишить жизни. Царица успела, однако же, бежать из Кутаиса и долго скрывалась в лесах и горных трущобах. Истощенная, больная, разбитая душой, она решилась наконец прибегнуть к русскому покровительству и обратилась к командиру роты Кавказского гренадерского полка, стоявшего тогда в Сураме, на самой границе Имеретии. С преданным себе человеком она отправила к нему письмо и умоляла спасти ей жизнь. Ротный командир, не смея ни на что решиться, обратился по начальству, и началась обычная переписка. Между тем всякое замедление могло погубить царицу, которая каждую минуту могла ожидать, что ее найдут и выдадут в руки врагов. Тогда командир полка генерал Тучков решился принять все дело на личную ответственность и прибыл в Сурам, где его ожидал преданный царице слуга, указавший и место, где она скрывалась.
«В темную ночь, – пишет Тучков в своих записках, – велено было сделать мною ложную тревогу, и под предлогом преследования лезгин гренадеры бросились в лес при барабанном бое. Это было условным знаком для царицы, и она явилась в отряд, бежа к стороне слышанного ею шума». Тучков отправил ее в Сурам, послав вместе с тем донесение, что «во время случившейся тревоги и преследования неприятельской партии гренадеры его полка встретили в лесу царицу, искавшую спасения, защитили ее и препроводили на свой пост».
Государь вполне одобрил поступок Тучкова, и царица отправлена была в Петербург; царевич же Константин долго еще томился в заключении и был освобожден только в 1804 году по настоятельному требованию императора Александра[47].
Когда в мае 1810 года началось в Имеретии первое восстание, и главные силы мятежников, разбитые у Вард-Цихе, сложили оружие, твердыни Чхери и Мухури также обложены были русскими войсками. Мухури взята была полковником Лисаневичем, а Чхери сдалась капитану Герману после того, как отряд майора Реута наголову разбил под ее стенами имеретинского сардаря князя Койхосро Церетели. Чтобы не занимать их гарнизонами, на что не имелось и достаточных средств, первоначально решено было взорвать эти крепости порохом. Но в это время в Имеретии вспыхнул новый мятеж, и небольшие русские посты, временно занимавшие замки, очутились отрезанными от Кутаиса; в Чхери осталась команда из тридцати человек Белевского полка, под начальством подпоручика Шеншина, а в Мухури – двенадцать рядовых, с унтер-офицером Яковлевым.
Мятежники обложили замки весьма значительными силами и целый месяц держали их в строгой блокаде. Но ни недостаток пищи и воды, ни болезни, развившиеся между осажденными вследствие полнейшего истощения сил, ничто не могло поколебать их стойкости и мужества. Они отвергли все предложения о сдаче, и когда мятежники сообщили им об отступлении русского отряда (князя Орбелиани) к Сураму, осажденные отвечали, что поклялись умереть на развалинах замков, хотя бы ни одного русского солдата не осталось более в Имеретии.
Между тем в Чхери геройская решимость солдат подверглась тяжкому испытанию вследствие совершенного недостатка воды, угрожавшего гарнизону мучительной истомой. Но не к сдаче вынудила осажденных жажда, а к бесстрашной вылазке ничтожной горсти людей против тысяч. Унтер-офицер Чеботарев с двенадцатью рядовыми ночью вышел к источнику, наполнил водой несколько бочонков и успел доставить их в укрепление, пробившись на обратном пути сквозь окружавшего его неприятеля. Несколько человек солдат в этой вылазке было ранено, и число защитников еще уменьшилось.
Тогда два рядовых, Иван Терещенко и Андриан Никифоров, явились к подпоручику Шеншину с просьбой позволить им пробраться через неприятеля, чтобы известить ближайший русский отряд о гибельном положении гарнизонов Чхери и Мухури. Позволение было дано, и через несколько дней смельчаки были уже в Сураме, в отряде генерал-лейтенанта барона Розена. Двадцать четвертого июля русские войска, приблизившись к Чхери, наголову разбили пятитысячное скопище мятежников, державшее в блокаде замок, а вслед за тем получено было известие, что генерал-майор Симанович освободил и Мухури.
Император Александр приказал объявить о доблестной защите Чхери и Мухури в приказах по армии и наградил подпоручика Шеншина следующим чином; унтер-офицеров Яковлева и Чеботарева -знаками отличия Военного ордена, выдачей по сто рублей единовременно и, сверх того, жалованьем по окладу гвардейских фельдфебелей с обращением его в пенсион до конца их жизни; рядовых Терещенко и Никифорова – званием унтер-офицеров, также знаками отличия Военного ордена и пятьюдесятью рублями каждого. Всем остальным нижним чинам, участвовавшим в защите, выдано по двадцать пять рублей.
Но высшей наградой героям служит память потомства, которое никогда, пока в русских людях будет жить дух доблести, не забудет изумительной стойкости храбрых защитников Чхери и Мухури.
<< Назад Вперёд>>
