Условия возникновения и деятельность земского собора в первом ополчении
Борьба за национальное и государственное возрождение шла не от тех только, кто возглавлял государство, а и от широких масс населения: по инициативе и силами посадских «миров» и местных служилых людей создавались ополчения, выступавшие за освобождение страны от интервентов. С этими ополчениями возродилась и деятельность всероссийских земских соборов, только они приобрели уже несколько иной облик. Инициатива их создания переместилась сверху вниз. Из органа, созываемого правительством, земский собор, хотя и временно, стал органом, направлявшим деятельность правительства. Это могло случиться в результате волны антифеодального движения, подорвавшего феодально-крепостнический строй и ослабившего центральную власть, а также в результате массового национального подъема. Конечно, было бы неверно говорить о народном характере соборов начала второго десятилетия XVII в. В их деятельности отражались главным образом интересы средних слоев дворянства и посада. Однако их общественное значение повысилось. В их организации стало играть известную роль выборное начало; в их составе стал повышаться удельный вес «третьего сословия». И если конечным итогом массового национально-освободительного движения было восстановление пошатнувшихся позиций феодально-крепостнического строя и режима самодержавия, то и после ликвидации Смуты земские соборы еще долгое время играли активную роль в общественной жизни, а правительство должно было с ними считаться, прислушиваться к их голосу.
Предпосылки изменения характера земских соборов относятся еще ко времени правления Шуйского. В. Д. Назаров и Б. Н. Флоря сделали интересное наблюдение: в 1606-1607 гг. на территории, охваченной восстанием Болотникова, «наблюдалось оживление деятельности различных сословных групп, включая и самые низшие, которые привлекаются местным руководством повстанцев для обсуждения и принятия решений»644. Переписка руководителей и участников восстания в ряде уездов поволжских городов (Арзамаса, Нижнего Новгорода, Кадома) отражает сословное деление: «Господину Павлу Васильевичи) Борис [Иванович. - Л. Ч.] Доможиров и все дворяне, и дети боярские, и князья (и мурзы), и всякие служивые люди Арземаского (уезду) челом бьют»; «Господину Федору Матвеевичи) [Доможирову. - Л. Ч.] и князем, и дворяном, и детем боярским, и бортником, и мордве, и всяким служилым людем Нижегородцкого уезда Борис [Иванович. - Л. Ч.] Доможиров и дворяне, и дети боярские, и [вся]кие служилые люди, и земские посацкие люди арзамасцы ч[елом] бьют». Видно, что лица, принадлежащие к различным социальным слоям, вольно или невольно втянутые в восстание и захватившие власть к уездном масштабе, действуют не только от себя, но от имени сословных представителей. От их имени принимаются и решения. Одно из решений, вынесенных в Арзамасе в ноябре 1606 г., было сформулировано так: «И по государеву [цареву] и великого князя Дмитрея Ив[ановича] всеа Русии указу Борис Иванович и д[воря]не, и дети боярские, и всякие служилые люди, и земские посад кие и волосные люди645 приговорили под Нижней послать две сотни детей боярских...»646. Местный руководитель движения выполняет предписание «царя Дмитрия Ивановича», являющегося знаменем восстания, но делает это при помощи уездного совета, своего рода земского собора в миниатюре, объединявшего три сословия: дворян, посадских людей и, видимо, государственных и дворцовых крестьян. От соотношения сил сословных представителей, так же как от общей социально-экономической и политической конъюнктуры, зависели характер и результаты действий подобных соборов647.
С конца 1608 г. в ряде городов (преимущественно поволжских и северных) началось движение за освобождение от интервентов. Возникали местные городовые советы648, в которых играли, где большую, где меньшую роль дворяне, посадские люди, а иногда в них участвовали и «волостные» (черные, дворцовые) крестьяне. Приказная городская администрация действовала вместе с «земскими людми, с старосты и с целовальники, и со всем хрестьянским народом»649. Города вступали в переписку между собой, поднимая вопросы организации борьбы с иноземными захватчиками. Переписка эта велась от имени не только воевод и дьяков, но и выборных земских властей650. Вот несколько примеров обращения друг к другу сословных представителей разных городовых советов (1608-1609 гг.): «Господину Поспелу Елисиевичю, да Никите Григорьевичи), да Максиму Яковлевичю, и старостам, и целовальником, и всем земским Соли Вычегоцкой, посадцким и волостным крестьяном, и всей земли Соли Вычегоцкой Федор Окинфов да Наум Романов с старосты, и с целовалники, и со всею с Пермскою землею челом бьем...»651; «Господам Ивану Филиповичю, и старостам, и целовалником и всем устюжским посадцким и уездным крестьяном Федор Акинфов да Наум Романов, и старосты, и целовалники и все земские посадцкие люди и волостные крестьяне челом бьют...»652; «Государя царя и великого князя Василья Ивановича всеа Русии приказным Федору Петровичи) да Науму Романовичи), и старостам, и целовалником, и всей Пермской земле, Кайгородцкаго города земские, судья, и староста и целовалники, и все земские людишка челом бьем...»653. Форма обращения трафаретна: имена и отчества приказных и безымянное перечисление сословных группировок, представители которых составляли местные советы. Известны грамоты и с подписями отправителей654.
Специальные мирские ходоки переносили грамоты из уезда в уезд. Письма, получаемые из других городов, оглашались на посадах, куда они были направлены, на мирских сходках («и мы те списки во всем мире чли»655; «во всем миру по многие дни чли»656; «и чли при всем народе»657; «во всем народе чтьли»658 и т. д.). Пришлых ходоков публично допрашивали, и они докладывали то, что им было поручено пославшими их земскими людьми городов, «откуда они прибыли»659. Обсудив пришедшие письма или переданные устно специальными посланцами вести, «посоветовав», местный городовой «мир» выносил приговор по вопросам, касающимся организации отпора захватчикам660.
На роль городовых советов в Смуту обратил внимание А. И. Заозерский, подчеркнувший, что «явления такого рода не были новостью в городах»; если учесть, «как вообще туго складывались обычаи в старой Руси, то момент зарождения обычая устраивать в городах советы чинов можно бы отодвинуть значительно назад»661. Действительно, весьма вероятно, что местные собрания начала XVII в. генетически восходят еще к городовым советам и вечевым совещаниям в Древней Руси. Но нельзя их просто отождествлять, ибо они являются продуктом разных исторических условий. Толчок развитию сословных учреждений на местах дала земская реформа Грозного. Политическое значение городовых советов определялось и возрастало по мере развертывания гражданской войны и вовлечения в нее разных слоев общества.
Плодотворна, мне кажется, мысль Заозерского о том, что важно «параллельно изучать городские советы и земские соборы», ибо «сходство тех и других бросается в глаза»662. Близка даже терминология. И общерусский собор, и совещание местных сословных группировок обсуждают «государево дело и земское»; представители различных социальных групп высказывают свою «мысль»; в результате формируется решение «земли» в широком общегосударственном или областном понимании. Отчетливо звучит эта терминология в отписке 1608 г. приказных, посадских и волостных старост и целовальников и всех земских людей Устюга, направленной в Сольвычегодск к лицам тех же категорий о «совете» в «государеве деле в земском»663.
К началу 1611 г. национально-освободительное движение в поволжских и северных городах поднялось на новую ступень. Их жители образовали для освобождения от захватчиков страны ополчение. Крупным организующим центром национально-освободительной борьбы стал Нижний Новгород, откуда рассылались грамоты в другие города с призывом прислать «для договору и о добром совете людей добрых изо всех чинов, сколко человек пригоже», а затем «собрався с ратными людьми и... с околными городы сослався», двинуться к Москве, оккупированной польскими интервентами664. Другим центром Поволжья, активно мобилизующим силы для похода под Москву, был Ярославль665. Характерно, что грамоты из Нижнего Новгорода и Ярославля посылались не от приказной администрации, а от городового совета, в составе которого фигурировали: местное духовенство, воеводы, дьяки, дворяне, дети боярские, стрелецкие и казацкие головы, иноземцы, земские старосты, целовальники, посадские люди, пушкари, стрельцы, казаки666. Иногда в составе местного «мира» указываются «уездные все православные крестьяня»667.
Активная деятельность посадских «миров» явилась важным фактором образования первого ополчения, двинувшегося из разных городов на освобождение Москвы. Под Москвой ратники из Нижнего Новгорода, Ярославля и других городов (среди них и местные дети боярские) встретились в апреле 1611 г. с дворянскими отрядами, приведенными из южных уездов П. П. Ляпуновым, казаками, предводительствуемыми Д. Т. Трубецким и И. М. Заруцким. Социальный состав ополчения оказался разнородным. Участие в нем посадских людей было придавлено. Крепостнические настроения представителей дворянства возобладали над общенациональными интересами, обостряя противоречия между ополченцами, среди которых было много казаков - в ряде случаев вчерашних крестьян или холопов. Разлагающее начало вносили бывшие тушинцы.
Все это в конечном итоге определило распад первого ополчения. Но его пребывание в течение нескольких месяцев под Москвой было связано с попыткой образования верховного органа власти - «совета всея земли». Из грамоты от 11 апреля 1611 г. о назначении в Сольвычегодск «для земского дела» И. Н. Чепчугова узнаем, что это «приговорили» «бояре и воеводы и думной дворянин Прокофей Петровичь Ляпунов, и дети боярские всех городов, и всякие служилые люди всею землею...»668. Таким образом, «совет всея земли» действовал с момента прихода войск Ляпунова под Москву а может быть, даже и ранее - с начала марта669. К 30 июня 1611 г. относится «приговор» «всея земли» общегосударственного значения, своего рода учредительный акт, определяющий государственное устройство и политические порядки страны, которая была выбита из состояния нормальной жизни и в столице которой хозяйничали иноземцы. «Приговор» означал реставрацию сословно-представительного государства, произведенную от имени «всея земли», т. е. земского собора.
По рассказу «Нового летописца», «приговор» был издан в результате челобитья «ратных людей», недовольных соперничеством трех «начальников» (Ляпунова, Трубецкого и Заруцкого) и их произвольными действиями670. Обращение к земскому собору являлось для челобитчиков средством защиты своих интересов.
Оригинал «приговора» 30 июня до нас не дошел. Он известен в двух поздних списках, опубликованных один - Н. М. Карамзиным671, другой - И. Е. Забелиным672. Документ начинается с перечня сословных групп и «чинов», его принявших: «...Московского государства разных земель царевичи, и бояре, и окольничие, и чашники, и стольники, и дворяне, и стряпчие, и жильцы, и приказные люди, и князя, и мурзы, и дворяне из городов, и дети боярские всех городов, и атаманы, и казаки и всякие служилые люди, и дворовые, которые состоят673 за дом пресвятыя богородицы и за православную християнскую веру против раззорителей веры христианские - польских и литовских людей под Москвою приговорили...»674. В списке указано, что «на обороте подлинного приговору» были подписи («по склейкам») трех дьяков (Истомы Карташова, Николая Новокщенова, Марка Поздеева). Кроме того, в оригинале имелись рукоприкладства: 1) боярина кн. Д. Т. Трубецкого, П. П. Ляпунова (за себя и И. М. Заруцкого), окольничего А. В. Измайлова, кн. И. Л. Голицына, Мирона Вельяминова, стольника Тимофея Измайлова, Ивана Шереметева; 2) представителей 25 городов (Кашина, Лихвина, Дмитрова, Смоленска, Ростова, Ярославля, Можайска, Калуги, Мурома, Владимира, Юрьева, Нижнего Новгорода, Пошехонья, Брянска, Романова, Вологды, Галича, Мещерска, Архангельска, Переяславля Залесского, Костромы, Воротынска, Юрьева Польского, Волхова, Звенигорода); 3) «разных полков... атаманов, судей, ясаулов, сотников, и в место своих стаппц, и казаков». Отмечены также одно «рукоприкладство не на русском диалекте» и три, значение которых остается не вполне ясным: Кленника (?)675, Векочиника (?), Жильца (чин?). В конце документа сказано: «А сверх вышеписанного значит рукоприкладство ж многих, но только в оном окроме имян и фамилей чипов не писано»676.
По точной формулировке, имеющейся в начале документа, представительство было выделено из числа участников подмосковного ополчения. Судя по данным рукоприкладств, в него вошли и начальники отдельных полков и полковых подразделений, а также, вероятно, рядовые ратники, имена и фамилии которых, помещенные в конце «приговора», не сопровождались указанием на «чины». Среди тех, кто утвердил «приговор», явно преобладал военно-служилый элемент; упоминаются и приказные люди. Круг представленных ими городов был достаточно широк. Бросается в глаза наличие в среде представителей нерусских феодалов - царевичей и мурз. Нет никаких упоминаний о духовенстве и торгово-промышленном населении. В какой-то мере это могло объясняться военной обстановкой, в которой действовало ополчение.
Хотя собрание, принявшее акт 30 июня 1611 г., состояло из различных прослоек класса феодалов, оно рассматривало себя как представительство «всей земли», т. е. всего государства, а свое решение - как общегосударственный закон, занесенный земским собором и предназначенный не только для военного, но и для мирного времени. «Приговор» в одинаковой мере касается «дел земских и ратных».
Мы не знаем, как проходило обсуждение поднятых в ополчении вопросов. Но, конечно, оно продолжалось не один день. 30 июня - дата принятия решения, которому предшествовали более ранние постановления «бояр и всей земли»677. Собор, по-видимому, собирался не раз.
Акт 30 июня начинается со статьи о «выборе» «всею землею» «правительства» - бояр и воевод Д. Т. Трубецкого, И. М. Заруцкого, П. П. Ляпунова, которые должны были «земским и всяким ратным делом промышляти» и чинить между людьми «расправу» «вправду». Если же, говорит «приговор», они не будут добросовестно выполнять свои обязанности «и за ними всякие земские дела постановятся, или которые воеводы бояр во всяких делах слушати не учнут», то с санкции земского собора они подлежат смещению и замене другими правителями («всею землею вольно бояр и воевод переменити, и в то место выбрати иных, поговоря со всею землею, кто будет болию к земскому делу пригодится»678).
Под контролем «земли» находится судебная и административная деятельность «правительства». «Бить челом» об «управе» следует «бояром и всей земле». Бояре должны производить расследование о совершенных преступлениях («сыскивать в правду») и «по сыску наказанье и смертную казнь... чинити... поговоря со всею землею...; а не объявя всей земле, смертные казни никому не делать и по городом не ссылать»679.
«Приговор» предусматривает устройство центрального административного аппарата - организацию приказов Разрядного, Поместного, Разбойного, Земского, Дворца, Большого прихода, Четвертей по образцу московских («как было преж сего на Москве»). И здесь устанавливался контроль «земли»: в Поместный приказ решено «посадити дворянина... а с ним дьяков, выбрав всего землею»680. Была введена земская почать «к грамотам о всяких делах....»681.
Наиболее развернутый раздел «приговора» 30 июня 1611 г. касается вопроса об обеспечении вотчинами и поместьями бояр и дворян. Перед нами целое уложение, подробно разработавшее правовые основы распределения недвижимой собственности под наблюдет том боярского правительства и земского собора («поговоря бояром со всею землею»). Вероятно, это был наиболее острый и болезненный вопрос на соборе. Там могли встретиться представители феодального класса разных рангов: крупные землевладельцы, которые «поместья и вотчины розняли... по себе без земского приговору», и «разоренные дети боярские», которые «поместей своих отбыли от литовского разоренья». Биографии у людей тоже были разные. Одни дворяне и дети боярские сидели на Москве в осаде при Василии Шуйском, другие «съезжали с Москвы и были в Тушине и Калуге»; некоторые служили Сигизмунду и получили отдельные дачи «на королевское и королевичево Владиславово имя»682. В момент составления «приговора» 30 июня можно было наблюдать семьи, из которых часть родственников находилась в Москве с поляками, часть - в подмосковном ополчении.
В ополчении скрещивались разные жизненные пути, разные политические настроения, экономические интересы. Но все, кто там был, стремились к получению земельных владений.
Нелегко разглядеть борьбу между земельными собственниками сквозь сухие параграфы «приговора» 30 июня. И все же она угадывается, как прослеживается и стремление «бояр и всей земли» выработать какие-то компромиссные правовые нормы, касающиеся феодальной собственности. Налицо тенденция к восстановлению порядков, господствовавших до прекращения династии Грозного, а следовательно, к пересмотру пожалований вотчин и поместий, сделанных чужеземными правителями начала XVII в. Про оклады думных чинов сказано: «...а взяти им себе поместья и вотчины... боярину боярское, а окольничему окольническое, примеряся к прежним большим бояром, как было при прежних российских прироженных государех». Было решено «убавливать» «оклады, дачи и денежное жалованье» тех служилых людей, кто получил их «не по их мере», «и их верстать с теми, которым давано на Москве за осадное сиденье и за раны по их мере...». Здесь чувствуется противоречивая тенденция: с одной стороны, постановление ущемляло интересы тех, кто побывал «в таборех», был связан с Тушиным, с другой стороны, - проявляло и известную заботу о таких лицах, уравнивая их в отношении обеспечения землей с лицами, служившими Шуйскому. Подобных перебежчиков, очевидно, было немало в ополчении, и их голос приходилось учитывать683.
Хотя среди представителей на соборе не значатся духовные лица, однако «приговор» уделил внимание их материальному обеспечению и взял под охрану вотчины патриарха, митрополитов, «владык», монастырей, соборных церквей.
Некоторые постановления акта 30 июня пронизаны стремлением призвать к повиновению властям казаков, стрельцов, мелких детей боярских. Дворянский правопорядок противопоставлялся казачьему своеволию: жесткими мерами (вплоть до смертной казни) пресекались «воровство», «грабеж», «душегубство», распространенные в казачьей среде. Атаманам и казакам, зарекомендовавшим себя долгой службой («которые служат старо»), предлагалось «верстати поместными и денежными оклады и служить с городы» или получать хлебный и денежный корм. От исполнения полицейско-административных функций в городах дворцовых и черных волостях атаманы и казаки были устранены684. Таким образом, производился пересмотр казачьих рядов наиболее благонадежная часть казачества сливалась с дворянством, над менее надежной усиливался дворянский контроль.
Восстанавливая основы феодального правопорядка, подорванного гражданской войной, «приговор» 30 июня обратил особое внимание на укрепление за помещиками их крестьян. Подлежали сыску и возврату «старым помещикам» те крестьяне и «люди», которых в «смутное время и в разоренье» дворяне и дети боярские «вывозили у своей же братьи» или которые разбежались «по городом и посадом»685.
Общий политический смысл акта 30 июня состоял в обращении к авторитету земского собора в целях восстановления государственного единства и определения основ сословного строя с господствующим положением крепостнического дворянства.
Вопрос об июньском собрании 1611 г. в подмосковном ополчении по-разному трактуется в литературе. Некоторые ученью вообще не считают его земским собором и при перечислении соборов о нем не говорят (например, И. А. Стратонов). Н. П. Загоскин пишет, что «приговор» 30 июня определил «нормы и порядок деятельности временного правительства», и в результате «под стенами Москвы в стане ополченцев образовалась как бы новая подвижная столица...»686. Но слово «столица» никак не отражает политической структуры временного правительства.
В. Н. Латкин признает наличие в ополчении в 1611 г. земского собора, но считает, что он «носил вполне военный характер», и называет его, вслед за Н. И. Костомаровым, «походной думой»687. Отличия собора 1611 г. от обычных земских соборов заключались в составе (присутствовали служилые люди, но не было духовенства и посадских)688. Мысль Латкина продолжает С. Ф. Платонов. Он указывает, что «ратный совет» ополчения «почитал себя представителем ...всей земли и действовал за все государство...». Однако «нельзя видеть в этом совете нормального земского собора». Представительство на нем «не было полным и нормальным». И если «ратное совещание и усвоило себе право думать за всю землю», то только потому, что соединило «в своем приговоре представителей очень многих местных всесословных советов, от которых пошли под Москву городские и волостные рати». «Односословный по составу ратный совет отражал собою всесословные городские миры»689.
Приведенные высказывания требуют уточнения. Конечно, собрание 30 июня 1611 г. происходило в походных, необычных для мирного строительства условиях, что не могло не наложить отпечатка на его характер, и прежде всего на состав: определило преобладание в нем военно-служилого элемента. Но такое обстоятельство нельзя рассматривать как отступление от «нормы», ибо в соборах XVI в. посадское население вообще еще не заняло достаточно заметного места. Гораздо важнее то, что отмечено Платоновым: за участниками собрания стояло население 25 городов, в ряде которых были местные советы, организовавшие общерусское ополчение. В этом смысле совет, созданный ополчением, был «советом всей земли», т. е. земским собором. Назвать его «походной думой» или «подвижной столицей» - значит упростить его суть. А именно в это время, когда в стране и даже в ее столице Москве завели свои порядки враги, когда Россия по существу осталась без правительства, в общественных кругах первого ополчения была сделана попытка (нашедшая выражение в «приговоре» 30 июня) поднять значение земского собора, превратив его в постоянный верховный орган. Мне думается, что «приговор» следует рассматривать под углом зрения не нарушения в нем норм сословного представительства, а заметного расширения роли земского собора в общественно-политической жизни.
В. О. Ключевский расценивает «приговор» 30 июня 1611 г. как своего рода «политическую программу, спешное походное очертание государственного порядка, какой сложился в русских умах из тяжелых опытов того мятежного времени». «...Смута, - по мнению автора, - была колыбелью мысли о земском соборе нового типа, несколько напоминающего проект приписки к валаамской Беседе, с новым составом и значением, с выборными сословными гласными, с более близким и постоянным участием в законодательстве и управлении и с иным отношением к боярской думе. Эта мысль не осталась без влияния на постановку высшего управления после Смуты»690. Ключевский не раскрывает зависимости отмечаемых им изменений характера сословного института от тех сложных социальных процессов, которые происходили в России в начале XVII в. Он говорит лишь об эволюции самой идеи, «о неугасающей мысли о земском соборе», «связывающей... в последовательный исторический процесс» все попытки его созыва, начиная с 1598 г.691 Но тем не менее наблюдения исследователя относительно эволюции земских соборов, в частности его характеристика «приговора» 1611 г., заслуживают внимания. По-моему, он ближе к истине, чем С. Ф. Платонов.
С. Л. Авалиани, отмечая, что изобразить картину представительства на соборе 1611 г. «очень трудно, почти невозможно», в то же время высказывает предположение, что он «не отличался по составу своему и по представленным уездам и городам от собора 1610 г.»692 Насколько прав Авалиани, сказать нельзя, потому что точных данных как по тому, так и по другому собору у нас нет. Известное различие было (о специфике представительства 1611 г. уже говорилось), но в обоих случаях среди участников преобладало дворянство. Близки по характеру и документы, явившиеся результатом политической деятельности двух соборов; акты 17 августа 1610 г. и 30 июня 1611 г., разработавшие начала сословно-представительной государственности.
О реальном существовании в первом ополчении во второй половине 1611 г. земского собора можно судить из материалов текущего делопроизводства, в которых решения бояр по разным вопросам или челобитья на имя бояр сопровождаются ссылками на «совет всей земли». Таковы формулы: «По нашему боярскому и всей земли приговору»693; «Великия Российския державы Московского государства бояром и всей земле бьют челом...»694; «По совету всей земли бояре и воеводы... приговорили»695. Грамоты с подобными ссылками содержат указания местным воеводам и «посыльщикам» о сборе и присылке в полки доходов, шуб для ратных людей и т. д. «По совету всей земли» давались грамоты отказные, ввозные696. Словом, «вся земля» - это не символ, не фикция, а реальный институт - длительно действующий земский собор.
643 Сказание Авраамия Палицына. Подгот. текста л комментарии О. А» Державиной и Е. В. Колосовой. М.-Л., 1955, с. 208.
644 Назаров В. Д. и Флоря Б. Н. Крестьянское восстание под предводительством И. И. Болотникова и Речь Посполитая. - В кн.: Крестьянские войны в России XVII-XVIII веков: проблемы, поиски, решения. М., 1974, г. 351.
645 Слова «и земские посацкие и волосные люди» вписаны между строк.
646 Восстание И. Болотникова. Документы и материалы. Сост. А. И. Копанев и А. Г. Маньков. М., 1959, с. 207-210.
647 В. Д. Назаров и Б. Н. Флоря сравнивают поволжскую переписку с грамотой рославльского воеводы кн. Д. В. Масальского Мстиславскому «державцу» Петру Пацу «и всем бояром Мстиславским и служивым людем и посадцким людем» (1606-1607 гг.) (АИ, т. II. СПб., 1841, с. 101, № 75). Авторы усматривают здесь ту же ситуацию, что и в Арзамасском и Нижегородском уездах: наличие местных сословных организаций на территории, захваченной восстанием Болотникова (Назаров В. Д. и Флоря Б. Н. Указ. соч., с. 350).
648 В Нижнем Новгороде, где впоследствии зародились народные ополчения, городовой совет действовал уже в 1608 г. (Любомиров Л. Г. Очерк истории Нижегородского ополчения 1611-1613 гг. Переиздание. М., 1939, с. 34).
649 ААЭ, т. II. СПб., 1836, с. 212, № 110.
650 Рубинштейн Н. Л. Возникновение народного ополчения в России в начале XVII в. - «Труды Государственного исторического музея», вып. XX. Военно-исторический сборник. М., 1948, с. 59-63; Покровский Н. И. Начало народной войны в Московском государстве в 1608-1609 гг. - «Труды историко-филологического факультета Ростовского-на-Дону университета», 1945. вып. 3, с. 3-45.
651 АИ, т. II, с. 144, № 115.
652 Там же, с. 221, № 190.
653 Там же, с. 163, № 142.
654 Там же, с. 207, № 177.
655 ААЭ, т. II, с. 231, № 124.
656 АИ, т. II, с. 221, № 190.
657 ААЭ, т. II, с. 180, № 88.
658 АИ, т. II, с. 144, № 115.
659 Там же, с. 169, № 145.
660 Рубинштейн Н. Л. Указ. соч., с. 60.
661 Заозерский А. И. К вопросу о составе и значении земских соборов. - ЖМНП, 1909, № 6, с. 323.
662 Заозерский Л. И. Указ. соч, с. 323.
663 ААЭ, т. II, с. 182, № 90.
664 Там же, с. 296, № 175; Любомиров П. Г. Указ. соч., с. 42.
665 Платонов С. Ф. Очерки по истории Смуты в Московском государство XVI-XVII вв. СПб., 1899, с. 491.
666 ААЭ, т. II, с. 297, № 176; Любомиров Л. Г. Указ. соч., с. 42-43.
667 ААЭ, т. II, с. 320, № 188.
668 Там же, с. 315, № 185.
669 Еще до прихода Ляпунова к Москве «совет всея земли» упоминается в грамоте от 4 марта 1611 г. (Юшков А. И. Акты XIII-XVII вв., представленные в Разрядный приказ после отмены местничества. М., 1898, с. 319,№ 298).
670 ПСРЛ, т. 14, ч. 1. СПб., 1910, с. 112.
671 Карамзин Я. М. История государства Российского, т. XII, изд. И. Эйнерлинга. СПб., 1843, прим. 793.
672 Забелин И. Е. Минин и Пожарский. Прямые и кривые в Смутное время, изд. 4. М., 1901, Прилож. 1, с. 260-268. С издания Забелина перепечатано А. И. Яковлевым (Памятники истории Смутного времени. М., 1909, с. 65-70). В описи архива Посольского приказа 1626 г. значится «Список з боярсково и всей земли приговору о ратных и всяких земских делех 119-го году, как бояре стояли под Москвою» (Шмидт С. О. Становление российского самодержавства. М., 1973, с. 252; Опись архива Посольского приказа 1626 г., ч. 1. Подгот. к печати В. И. Гальцов. Под ред. С. О. Шмидта. М., 1977, с. 376).
673 В тексте Н. М. Карамзина - «стоят».
674 Памятники истории Смутного времени, с. 65.
675 В тексте Н. М. Карамзина - «Ключника».
676 Памятники истории Смутного времени, с. 70.
677 Одно из таких постановлений упомянуто в «приговоре» 30 июня (Памятники истории Смутного времени, с. 68).
678 Там же, с. 65, 69-70.
679 Там же, с. 69.
680 Там же, с. 68.
681 Там же, с. 69; Лихачев Н. П. Земская печать Московского государства в смутное время. - В кн.: Нумизматический сборник, т. III. M., 1915, с. 263-283.
682 Памятники истории Смутного времени, с. 65, 67.
683 Там же, с. 66.
684 Там же, с. 68-69.
685 Там же, с. 69.
686 Загоскин П. П. История права Московского государства, т. I. Казань, 1877, с. 237.
687 Костомаров Н. П. Смутное время, т. III. Московское разорение. - Исторические монографии и исследования, т. VI, изд. 3. СПб., - М., 1884, с. 171.
688 Латкин В. Н. Земские соборы древней Руси. СПб., 1885, с. 115.
689 Платонов С, Ф. К истории московских земских соборов. - Статьи по русской истории (1883-1912), изд. 2. СПб., 1912, с. 308-309. Курсив С. Ф. Платонова.
690 Ключевский В. О. Боярская дума древней Руси, изд. 3. М., 1902, с. 378-379. Курсив В. О. Ключевского.
691 Там же, с. 377.
692 Авалиани С. Л. Земские соборы. О представительстве на земских соборах XVI в. и начала XVII в. Одесса, 1910, с. 71-72.
693 Веселовский С. Б. Акты подмосковных ополчений и земского собора 1611-1613 гг. М., 1911, с. 6, № 5; с. 7-9, № 6; с. 20, № 14; с. 54, № 42.
694 Там же, с. 16, № 11 с. 28, № 22.
695 Там же, с. 20, № 13; с. 31, № 24.
696 Юшков А. И. Указ. соч., с. 319-323, № 299-302.
<< Назад Вперёд>>
