1616 год
Местной администрации предлагалось обеспечить выборы на собор из посадских людей и волостных крестьян - «лутчих» и «середних», «опричь мол отчих» (!) в количестве двух (для Тотьмы) или трех (для Соли Вычегодской, Белоозера, Перми) человек. Выбрать соборных представителей следовало «всем посадом и уездом, лутчим и середним и молотчим людем» или «всем посадом, лутчим и середним людям»892.
О самом земском соборе 1616 г. мы узнаем из двух источников: из «речи», произнесенной на соборном заседании государевым дьяком, и из изложения соборного приговора в царской грамоте в Тотьму от 18 марта этого года. Речь царского дьяка сохранилась в составе принадлежавшего Н. П. Лихачеву рукописного сборника 30-х годов XVII в. В нем 75 основных и 6 добавленных позднее статей церковно-поучительного и исторического характера. Владельцем рукописи когда-то был подьячий Сидор Савин, от которого она перешла к стольнику Селиверсту Артемьевичу Огибалову893. Представляет интерес тот факт, что материалы о земских соборах переписывались служилыми людьми, проявлявшими, следовательно, к ним внимание.
Сообщение о соборе в лихачевском сборнике озаглавлено так: «Собор при государе царе и великом князе Михаиле Федоровиче всеа Русии 124-го году». В тексте говорится о царском «повелении» «собрати со всех городов Московскаго государьства з города человек по шти и по пяти и по четыре умных людей и прислати к Москве»894. В некоторых призывных грамотах, как уже отмечалось, назывались другие цифры представителей - два-три человека. Очевидно, для разных городов были разные нормы представительства.
Собор состоялся «в полатах царевых»895, в присутствии царя. Дьяк произнес (или прочитал) перед собравшимися «речь». Поскольку в ней были приведены данные из приходо-расходной росписи по ряду приказов на 22 февраля, собор не мог заседать ранее этой даты. Но он закончил свою работу до 18 марта, ибо в помеченной этим числом грамоте в Тотьму пересказан соборный приговор. Итак, деятельность собора протекала между 22 февраля и 18 марта 1616 г.896
Основной вопрос, разбиравшийся на соборе, - материальное обеспечение служилых людей, защищающих страну от польских и шведских войск. На эту тему говорил дьяк. Его «речь» Н. П. Лихачев назвал «правительственной декларацией»; «произнесенная в присутствии царя, она является почти что тронной речью»897. Конечно, не может быть полной уверенности, что текст, до нас дошедший, целиком соответствует тому, что прозвучало на соборе. Может быть, записан литературно подновленный вариант. Во всяком случае, выступление дьяка - незаурядное произведение ораторского искусства. Оно состоит из четырех частей. Сначала - характеристика внешнеполитического положения России, международной ситуации, указание на подготовку новой агрессии против русских земель. Затем - яркое и не лишенное лиризма описание тяжелого внутреннего положения России, а наряду с этим сухой цифровой материал приказной отчетности, более убедительный, чем словесная декларация. В конце же - возврат к сложности международных дел, к опасности агрессии и призыв подумать о будущем Российского государства.
Особенно интересна для нас вторая часть речи дьяка, где нарисована тяжелая картина опустошения страны и разорения государственного хозяйства в результате гражданской войны и иностранной интервенции: «а в государеве казне денег и в житницах хлеба нет, потому иных городов посады и уезды и волости от полских и от литовских людей и от русских воров... разорены, и люди побиты, и денежных доходов в государеву казну взяти не с кого...»898.
Заявления и предложения дьяка направлены на защиту интересов служилых людей (особенно пограничных уездов). «...Дворяня и дети боярские и всякие служилые люди, будучи под Смоленском на его государеве службе многое время, стали безконны и беззапасны, и многие помирают голодною смертью, и ныне служат и кровь свою проливают безпрестанно»899. Вопрос социальный (обеспечение городовых дворян) оратор связывает с вопросом об их пригодности к выполнению общегосударственных задач (защиты страны от внешней опасности): «А которых дворян и детей боярских и всяких служилых людей посылают на государеву службу под Смоленск и на Сиверу, и те все бьют челом о жалованье... а без жалованья де им никак на государеву службу под Смоленск и на Сиверу итти немочно, хотя всем в тюрме перемереть, а итти немочно, и службу свою отказывают»900.
Материал для выступления на соборе взят, по-видимому, из дворянских челобитных. На них он прямо ссылается: «А служилые всякие люди ис-под Смоленска присылают государю бити челом безпрестани со слезами...»; «и дворяня же, и дети боярския и стрелцы, и всякие служилые и жилецкие люди государю бьют челом со многими слезами неотложно по вся дни с великого докукою...»901. Таким образом, нужды и пожелания представителей сословий и сословных групп доходили до собора не только путем устных выступлений лиц, на нем присутствовавших, но и через письменные обращения, выражавшие коллективные мнения.
Какие-то иллюзии в отношении собора, по-видимому, питали и крестьяне. По крайней мере не случайно, что где-то во второй половине декабря 1615 г. - начале января 1616 г., когда рассылались зазывные грамоты о выборе соборных представителей, в Москве подал челобитную крестьянин Завьял Анфилофьев от имени всех черных и дворцовых крестьян и всего Белозерского уезда с жалобой на притеснения администрации902.
Характерной чертой земского собора 1616 г. было то, что выступление государева дьяка не ограничилось декларацией. Оно сопровождалось документацией - обнародованием справки о государственном бюджете на 7124 г. (приходо-расходной росписи по ряду приказов). Состояние казны оказалось крайне бедственным. В обращении правительства к сословиям было заявлено, что если собор не найдет средств на содержание ратных людей, то «государеву и земскому болшому делу» будет «поруха великая», а государству и населению - «от полских и литовских людей разоренье, и ...посечение, и расхищение, и пленение»903.
В заключение своего выступления государев дьяк предложил от имени правительства всем участникам совещания «соборне советывати и думати накрепко всякими мерами, отложа всякие дела и пожитки, чем... за великое Российское государьство стоять, и чем рати строити, и украинные городы хлебными запасы, и ратными людми, и их государевым жалованьем, денежным и хлебным, наполнити...»904.
Как видно из грамоты в Тотьму от 18 марта 1616 г., собор вынес решение о новом денежном взыскании «со всех городов... великих Росийских государств»: с посадов, уездов, дворцовых сел, черных волостей, с церковных земель, светских вотчин и поместий - «сошных денег», а с гостей, торговых и всяких посадских людей, протопопов, попов, дьяконов, с дворцовых, конюшенных, рыбных слобод, с хамовников, кадашевцев, барышей, бронников, каменщиков, льготчиков, ямщиков, кабацких откупщиков, тарханщиков, «чем хто ни торгует, чей хто ни буди» - пятой деньги. Были подробно разработаны общие принципы и порядок сбора третьей «пятины». Он производился «деньгами, а не товаром» со всех плательщиков, «никого не обходя, безо всякого вывету и отдачи»905. Подчеркивалось, что сбор этого года должен принести большую прибыль по сравнению с налогами прошлых лет, так как «ныне приняты в збор всякие люди». Постановление не брать «пятину» товаром мотивировалось заботой о торговых людях - желанием им «в торгех порухи не учинить». Сбор «пятины» с гостей и торговых людей должен был производиться «по городом, в котором городе (кто) живет» (т. е. по месту жительства).
С иногородних же приезжих людей брать «пятину» там, где они торговали, запрещалось, «потому что им платити денги не вдвое».
Сборщиками должны были быть местные выборные люди, «лутчие и середние и мелкие», «добрые и верные душами». Выбирались они «всем городом». Плательщикам за утайку «животов», а сборщикам за злоупотребления при определении оклада и при взимании пятинных денег грозили «великая опала» и «смертная казнь»906.
В результате соборного приговора 1616 г. на население, в то время достаточно разоренное, легло новое фискальное бремя. Возлагая его, правительство не могло предварительно не заручиться согласием сословий. Представители же сословий, поддержав в этом отношении правительство, исходили из здравого понимания своих реальных интересов, которые требовали окончания войн и создания мирных условий для дальнейшего хозяйственного развития. У членов собора был, по-видимому, расчет и на то, что, идя навстречу верховной власти в данное время, они в дальнейшем предъявят ей ряд собственных требований. Говоря о сословной направленности соборного приговора 1616 г., надо подчеркнуть его дворянский характер и одновременно отметить тенденцию урегулировать условия деятельности торговых людей.
В конце 1616 г. земский собор рассматривал вопрос об условиях мира со Швецией. Обсуждалась отписка, присланная русским послом кн. Д. И. Мезецким с товарищами, бывшими на посольском съезде со шведскими представителями, о ходе русско-шведских переговоров. Сначала, 11 сентября, царь Михаил совещался с боярами, после чего решил созвать «для своего государева и земского великого дела» собор. На следующий же день, 12 сентября, это решение было выполнено. На соборе присутствовали царь, духовные иерархи, бояре, стольники, дворяне, гости, торговые и «всяких чинов люди»907. Вероятно, это тот же состав (или в основном тот же), который обсуждал вопрос о пятинных деньгах в феврале-марте 1616 г. Во всяком случае, никаких сведений о созыве новых представителей на протяжении марта - сентября у нас нет. Наконец, о том, что состав собора не обновлялся, свидетельствует факт созыва его на следующий день после заседания боярской думы.
Собор должен был решить, приемлемы ли шведские предложения: заключить мир, уступив Швеции ряд захваченных интервентами в Новгородской земле городов (с денежной доплатой) или оставив в составе России за большую сумму все города, ранее ей принадлежавшие. Открыл заседание царь, коротко ознакомивший собравшихся с содержанием отписки Д. И. Мезецкого и затем приказавший ее прочитать дьяку Петру Третьякову. Отписка содержала предысторию русско-шведских отношений со времен Василия Шуйского и сообщение о переговорах в Дедерине. По прочтении отписки царь поставил вопрос об условиях мира со Швецией на обсуждение собора в такой форме: «на чем с свейскими послы велети делати: на городы ль или на денги?»908.
Не видно, чтобы обсуждение велось раздельно, по «чинам». Скорее можно предположить обратное. Во всяком случае, мнение было подано общее, хотя пришли к нему не сразу. Вряд ли простой дипломатически-этикетной формулой можно считать слова документа: «...о том промеж себя говорили долгое время и советовали на всякие мысли». Характерно, что, вырабатывая ответ на поставленный им вопрос, соборные представители стремились сочетать два момента: заботу о политическом престиже государства, с одной стороны, и о его реальных материальных и территориальных интересах - с другой: «как бы государеву имени было к чести, а великим его государствам не к болшому убытку»909.
В результате совещания члены собора пришли к выводу, что «многих денег никакими обычаи собрати на тот [срок?] не с кого и за городы давати свейским послом денег нечего», а если бы города Новгородской земли и удалось выкупить, то их «никакими ратными людми и хлебными запасы не наполнити...». Поэтому собор постановил: «с свейскими послы мир делати на городы [а не на денги]»910.
Сравнивая между собой два соборных совещания 1616 г. - февральско-мартовское и сентябрьское, можно сделать вывод, что хотя они и посвящены разным вопросам (одно - внутриполитическому, другое - внешнеполитическому), но тесно связаны друг с другом. На обоих совещаниях речь шла об экономике, государственных финансах, положении классов и сословий. Эта общая направленность дает основание лишний раз утверждать, что в 1616 г. был один собор, но собирался он не один раз. И в сентябре его деятельность не окончилась.
15 декабря 1616 г. датируется новая отписка Д. И. Мезецкого, и тогда же английский посол Джон Мерик, принимавший участие в русско-шведских переговорах, прислал в Москву своего «рыцаря». На земском соборе было «объявлено» о некоторых уступках со стороны Швеции. Присутствовавшие на соборе «власти, и бояре, и всяких чинов люди», «выслушав... речи» дьяка Петра Третьякова, «говорили при государе вслух». Их выступления представляли собой славословие в адрес государя911. Это было скорее торжественное собрание, чем деловое совещание.
889 Веселовский С. Б. Указ. соч., с. 164-165, № 53-54; ЦГАДА, ф. 1107, оп. 1, д. 175, л. 42; см. также оп. 1, д. 24, лл. 1-2 (отписка белозерского воеводы о производстве выборов депутатов). Документы указаны В. Д. Назаровым.
890 Латкин В. Н. Указ. соч., с. 155-156; см. также: Веселовский С, Б. Указ. соч., с. 165-166, № 55.
891 Веселовский С. Б. Указ. соч., с. 165-166, J41 55; ААЭ, т. III, с. 111, № 77. Аналогичные обращения, несомненно, были и в другие места.
892 Веселовский С. Б. Указ. соч., с. 165, № 54; ЦГАДА, ф. 1107, оп. 1, д. 175, л. 42.
893 Лихачев Н. П. Новые данные о земском соборе 1616 г. - «Русский исторический журнал», кн. 8. Пг., 1922, с. 60-69.
894 Там же, с. 68-69.
895 Там же, с. 69.
896 Там же, с. 84.
897 Там же, с. 80.
898 Лихачев Я. П. Указ. соч., с. 72.
899 Там же, с. 71.
900 Там же, с. 72.
901 Там же, с. 71.
902 ЦГАДА, ф. 1107, oп. 1, д. 175, лл. 30-31. Документ указан В. Д. Назаровым.
903 Лихачев Н. П. Указ. соч., с. 79.
904 Там же, с. 79-80.
905 Веселовский С. Б. Указ. соч., с. 167, № 56.
906 Веселовский С. Б. Указ. соч., с. 166-169, № 56. Более короткое изложение соборного приговора 1616 г. см. в трех царских грамотах Строгановым от 20 и 29 апреля (ААЭ, т. III, с. 112-116, № 79-81).
907 Замятин Г. А. Два документа к истории земского собора 1616 г. - «Труды Воронежского гос. университета», 1925, т. I, с. 302. Так с самого начала определен состав собора. В дальнейшем в числе его участников называются еще окольничие, думные дворяне, дьяки, стряпчие, дети боярские, стрелецкие головы (там же, с. 306-308). Очевидно, точности в определении сословных групп и «чинов» здесь нет.
908 Там же, с. 307.
909 Там же. В тот же день, 12 сентября, была отправлена из Москвы грамота послам.
910 Там же, с. 308.
911 Замятин Г. А. Указ. соч., с. 309-310.
<< Назад Вперёд>>
