1 июля
Сегодня ездил осматривать передовые позиции левого нашего фланга, в отряде генерала Фока.
До одиннадцатой версты мы ехали по железной дороге, а потом пересели на наших верховых лошадей и проехали еще верст 12 до штаба 14-го Восточно-Сибирского стрелкового полка.
Поднявшись на знаменитый перевал Шиминцзы, мы, наконец, достигли передовых позиций, занятых 14-м полком.
Перед нашими глазами раскинулся прелестный ландшафт. Масса гор, оврагов, террасок с обработанными китайскими полями, лощинки, усеянные группой деревьев, — все это весело зеленело после недавних обильных дождей. Грозные, голые скалы с виднеющейся среди них вершиной горы Юпилаза, опоясанной темной лентой наших окопов, составляли мрачный контраст в этой жизнерадостной картине.
Отсюда была ясно видна вершина горы Куинсан, так обильно политая русской кровью во время последних наших неудачных атак.
Вершина эта была японцами сильно укреплена и, кроме того, опоясана кругом проволочной сеткой.
Здесь с поразительной ясностью обнаруживалось все различие между нашим и японским способом ведения войны.
У нас все работы по возведению укреплений и сообщение между собой отдельных частей происходило совершенно открыто; между тем у японцев все казалось совершенно вымершим. Ни одного живого существа нельзя было разглядеть у них на укреплениях не только простым невооруженным глазом, но даже и в прекрасный цейсовский бинокль. Только острый глаз нашего солдатика, осмотревшегося уже и привыкшего к здешней местности, мог при большом усилии различить японских часовых, изредка показывающихся в некоторых пунктах.
Это кажущееся отсутствие деятельности объясняется тем, что все свои укрепления японцы возводят только по ночам.
Наша здешняя позиция могла бы назваться неприступной, если бы только на ней было побольше войска. Теперь же ее занимала одна 4-я Восточно-Сибирская стрелковая дивизия. Этого было больше чем недостаточно, и потому прорыв жиденькой цепи нашей пехоты не представлял особенных трудностей.
Поинтересовался я взглянуть в солдатский котел. Вижу — наварные щи и прекрасная каша.
— Откуда у тебя, братец, такие жирные щи? — спрашиваю кашевара.
— У нас, Ваше Высокоблагородие, свиньи еще не перевелись, — отвечает кашевар.
Действительно, солдат здесь кормят отлично, лучше, пожалуй, чем в Артуре, так как наши солдаты-артельщики умудряются здесь еще находить у бережливых китайцев спрятанных ими и свиней и скот. Вообще же служба на передовых позициях очень тяжелая. Люди все время находятся в нервном состоянии, постоянно ожидая наступления со стороны неприятеля. Несмотря на все это, настроение духа в войсках превосходное.
Все китайские поля еще целы и не вытравлены, хотя здесь и чувствуется недостаток фуража.
Наша артиллерия обстреливает иногда разные пункты японского расположения.
К несчастью, до сих пор никто на позиции не знает точного расположения лагеря японцев, хотя на горе Юпилаза и устроен наблюдательный пункт, с которого ясно можно разглядеть г. Дальний.
Сегодня ночью японцы произвели наступление на отряд полковника Семенова на нашем правом фланге. Подробностей этого дела пока не знаю.
«Новый край» об этом пишет следующее.
«Около полуночи на 1 июля до двух рот японцев пытались по лощине обойти левый фланг позиции полковника Семенова. Встреченные огнем пулеметов, охотничьих команд и взвода 10-й роты 27-го Восточно-Сибирского стрелкового полка, они вынуждены были отступить, унося под покровом ночи своих раненых. Нами подобрана брошенная неприятельская фуражка. Ночь в крепости и на позициях прошла спокойно. В течение дня несколько японских миноносцев крейсировало в виду берега. На расстоянии около 10 миль на S-O производили какую-то работу 5 эскадренных миноносцев. На S-W виднелись две стоящие на месте под парусами джонки.В 12 часов 40 мин. дня на S-O появились два крейсера. Передний, очевидно, разведчик. Задний произвел несколько выстрелов, но по кому — рассмотреть не удалось. На рейд выходили наши миноносцы и канонерка для охраны каравана. В 4 часа 25 мин. дня неприятельские суда скрылись в тумане».
2 июля
По городу ходят разные нелепые слухи, порождаемые полным отсутствием какого-либо сообщения с внешним миром. Из Инкоу прибыла шаланда, привезшая до 12 пудов почты.
3 июля
Наш миноносец «Расторопный» потопил сегодня вблизи Голубиной бухты английский коммерческий пароход, шедший без огней и не исполнивший требования командира миноносца остановиться. Подробностей пока никаких не знаю.
Возвратилась одна из шаланд, посланных мною в Чифу. Китаец, хозяин шаланды, сообщил мне, что вся моя корреспонденция благополучно доставлена на место назначения. Шаланда прибыла в Артур совершенно пустой, так как, по словам хозяина ее, японцы в последнее время стали очень зорко следить за побережьем Чифу с тем, чтобы пресечь всякие попытки провезти в Артур какие-либо продовольственные запасы.
На рейде к нам японцы не заглядывают вот уже вторую ночь.
Последние мины, которые они устанавливали у нас на рейде, ставились ими только на два фута ниже уровня воды. Делалось это, очевидно, для того, чтобы за них могли задеть наши тралящие суда, имеющие очень малую осадку.
С наших сухопутных батарей начали снимать орудия Канэ и снова устанавливать их на суда.
4 июля
Сегодня узнал некоторые подробности вчерашнего происшествия.
Потопленный нашим миноносцем английский пароход «Гипсанр» Жардин — Машинос и К°, как оказалось, вышел из одной бухты в области японского расположения. Нагружен он был, как говорят, бобовыми жмыхами.
Наш миноносец «Расторопный» в ответ на свое требование остановиться получил с парохода несколько выстрелов, после чего он пустил в пароход две мины, а через 25 минут после этого последний пошел ко дну. Нашим морякам удалось спасти до 80 пассажиров. Среди них оказалось: 12 англичан и шанхайский еврей Серебряник, каким-то чудом попавший на этот пароход; личность весьма подозрительная и с самым темным прошлым (настоящая его фамилия была другая).
Остальные пассажиры были китайцы. Нет никакого сомнения, что потопленный пароход занимался перевозкой контрабанды.
Из России доходят слухи, что у ГОСУДАРЯ родился наследник.
5 июля
Жарко.
В городе начались желудочные заболевания. Мяса почти нет. Припасы сильно вздорожали. Так, цена курицы на базаре дошла до 2 руб. 70 коп. Все окрестности крепости опустошены. У несчастных китайцев взято решительно все.
Изредка доставляют кое-какие припасы те китайцы, которым удается прорваться через японскую блокаду, но привозят они к нам, в Голубиную бухту, исключительно рис, каолян и чумизу.
Все наши миноносцы поисправили свои повреждения и теперь стоят в порту в числе 22 штук.
Японцы уже несколько ночей у нас на рейде не показываются.
На передовых позициях почти все тихо.
Еврея Серебряника, безусловно имевшего какие-то сношения с японцами и служившего, как говорят, и «нашим и вашим», засадили на гауптвахту.
Этот еврей долго проживал в Артуре без определенных занятий и вел самую подозрительную жизнь.
Интересно знать, какая участь его ожидает.
6 июля
Туманно и душно.
Сегодня разговаривал с одним боевым офицером, бывшим все время в делах 21, 22 и 23 июня. По его рассказам самое подавляющее впечатление производит на войска стрельба пулеметов.
Нужно сказать, что пулеметы японцев обладают большими преимуществами перед нашими: они отличаются большей легкостью и простотой, так как все они переносные и потому их можно чрезвычайно быстро установить даже во время наступления в любом пункте. Наши же пулеметы очень тяжелы и поставлены на колеса, почему и не могут легко передвигаться, в особенности в неровной местности. Кроме того, парусиновая лента, на которой у нас нанизаны патроны, от сырости часто разбухает и при стрельбе легко «заедает», почему наши пулеметы и прекращают иногда огонь в самую решительную минуту. В японских же пулеметах ленты заменены латунной полосой, в гнезда которой и вставляются патроны.
7 июля
Целую ночь шел проливной дождь и бушевал сильный ветер, который к утру развел в море большую волну. На улицах непролазная грязь. В такую погоду всякий раз невольно вспомнишь и от души пожалеешь войска, находящиеся на передовых позициях.
Слыхал, что японцы починили нашу железную дорогу и начали перевозить по ней свои войска на север.
В городе упорно держится слух, что генерал Куропаткин разбил японцев и, преследуя, нанес им тяжелое поражение.
Рассказывают, что позиция на Куинсане была нами сдана японцам почти без боя, так что рота, занимавшая эту позицию, потеряла всего только трех человек. Командира этой роты, говорят, теперь отдали под суд. Оказывается, что такая важная позиция, как Куинсан, своевременно не была почему-то укреплена. Между тем попытка взять Куинсан обратно обошлась нам очень дорого, так как японцы не повторили нашей ошибки, а тотчас, заняв покинутую нами позицию, постарались ее сделать почти недоступной. Не знаю, виноват ли здесь ротный командир или кто-нибудь «повыше»?
Между блокирующими нас японскими судами мы теперь постоянно видим старый броненосец «Чин-Иен», принадлежавший раньше китайцам.
8 июля
Ночью шел дождь. Туман. Сыро. Запасы мяса в крепости кончились. Начали есть коз.
Вестей никаких.
9 июля
Слыхал, что в Большую Голубиную бухту прибывает из Чифу масса шаланд с рисом и чумизой. Мяса не привозят. К несчастью, покупка провизии от китайцев плохо организована. Часто китаец-купец получает вместо денег ассигновку, с которой ему приходится долго возиться, пока он не получит наличных. Эти хлопоты часто отбивают у китайцев всякую охоту заниматься доставкой провизии.
В городе трагическое происшествие: после основательно отпразднованных своих именин застрелился артиллерийский чиновник Васильев, но очень неудачно. Несчастный попал вместо рта себе в подбородок. Пуля раздробила челюсть и застряла в шее. Васильев умер только на другой день в страшных мучениях.
Причины самоубийства совершенно неизвестны. Не объясняет этого и записка, оставленная покойным на столе, следующего содержания: «Был не пьян, лучше не жить».
Сегодня узнал о приезде из Мукдена штабс-капитана Кватунской крепостной артиллерии Кичеева.
Оказывается, штабс-капитан Кичеев с другим стрелковым офицером и с одним стрелком в виду Артура пересели с французского парохода, взявшего их в Инкоу, на шлюпку и отправились к берегу на веслах. Проплыв немало верст и счастливо избежав опасности быть захваченными японцами, эти три героя, после страшных усилий ввиду бывшего на море сильного волнения, благополучно достигли берега и высадились у нас в Голубиной бухте. Штабс-капитан Кичеев между прочим привез с собой 2000 вытяжных трубок для артиллерии, которых так не хватало в крепости, а также и письма.
В крепости, по обыкновению, циркулирует масса слухов. Передам вкратце главнейшие из них.
Говорят, что генерал Куропаткин находится в Дашичао и имеет теперь в своем распоряжении только 150 батальонов. Войско прибывает мало, хотя железная дорога работает совершенно исправно. Пока прибыли только 10-й корпус, часть 17-го и один из полков бригады генерала Арбилиани4. Киевский же осадный парк еще находится в пути.
Из штаба наместника сообщает нам, что общественное мнение в Японии требует взятия Артура во что бы то ни стало и что для этой цели формируется отдельная армия. Японская армия во главе с Куроки, как говорят, начала наступательное движение на Ляоян.
Все эти известия крайне неутешительны и заставляют думать, что освобождение осажденного Порт-Артура затянется на неопределенное время.
10 июля
В ночь на 10 июля наши морские батареи два раза открывали огонь. Первый раз, как оказалось потом, по небольшой шаланде, пушенной японцами по ветру на парусах с закрепленным рулем и Андреевским флагом. Эта шаланда затонула только днем недалеко от Плоского мыса, получив три пробоины. В шаланде найден белый флаг и масса нераспечатанных писем, которые, очевидно, пересылались на ней из Артура в Чифу.
Другой раз огонь был открыт около 2 часов ночи по минному заградителю. Стрельба была удачная, и несколько попавших снарядов заставили неприятеля поспешно удалиться.
Особенно усердствовал в стрельбе крейсер «Диана». Всего по этим двум целям было выпущено до 380 снарядов, что, думаю, было далеко не экономично.
Два миноносца, стоявшие на дежурстве в бухте Тахэ, пытались несколько раз выйти и атаковать японский минный транспорт. Несколько раз они давали об этом сигналы на батарею 22, но дело кончилось тем, что один миноносец ударил другого носом. Результат: у одного сворочен нос, а у другого пробит бок. Опять надо чиниться и занимать место в доке, в то время как в него только что хотели ввести крейсер «Баян». Теперь ему опять придется ждать очереди.
11 июля
Давно уже очень многих удивляло распоряжение адмирала Витгефта и его штаба посылать наши миноносцы на ночные дежурства в бухты. Пользы это до сих пор никакой не принесло, а разных несчастий произошло уже достаточно. Но самое худшее случилось сегодня ночью, и предсказания многих сбылись.
Три наших миноносца, «Лейтенант Бураков», «Боевой» и «Грозовой», были высланы на ночное дежурство в бухту Тахэ.
Около 3 часов ночи три маленьких японских минных катера, пользуясь туманом и беспечностью наших моряков, подошли к нашим миноносцам и, разделив, очевидно, между собой цели, пустили в них три мины.
Все три мины были удачны, и все наши миноносцы получили повреждения. Двоих из них кое-как удалось довести до порта, а «Лейтенант Бураков» сел на камень и переломился надвое. В городе усиленно рассказывают о веселом времяпрепровождении и о беспечности наших моряков, бывших на этих миноносцах, но я думаю, что это сплетни...
Сегодня я лично осматривал затопленный миноносец «Лейтенант Бураков» и, между прочим, удивлялся нераспорядительности нашего порта, приславшего только под вечер на место катастрофы одну шлюпку, которая и начала сгружать артиллерию с погибшего миноносца.
На «Лейтенанте Буракове» во время катастрофы погибли два матроса в машинном отделении.
Таким образом, за два дня у нас выбыло из строя совершенно даром пять миноносцев.
12 июля
Сегодня выяснилось, что миноносец «Грозовой» можно починить довольно легко, а с «Боевым» дело обстоит сложнее. На его исправление, как говорят, требуется три или четыре месяца.
Сегодня получена на одной шаланде большая почта, из которой я получил пять писем.
13 июля
Прохладный, ветреный день.
Как мы и ожидали, японцы перешли сегодня в наступление, открыв сильный огонь со всех своих тщательно укрытых батарей5.
Бой начался с 5 часов утра.
Все свои усилия японцы направили главным образом на наш правый фланг. Некоторые его укрепленные пункты они буквально засыпали шрапнелью, которая рвалась над этими местами по 26 штук в минуту. Наша артиллерия работала отлично и успешно отбивала одну за другой бешеные атаки японцев.
Флот поддерживал в течение всего боя своим огнем наш правый фланг, действуя одновременно и против сухопутных японских батарей, и против их судов. Очень удачно стрелял крейсер «Новик». Я лично видел, как один из его снарядов попал в неприятельскую канонерскую лодку, которую японцы успели, однако, быстро увести на буксире в море.
На горизонте в это время были видны 35 японских миноносцев, не считая больших судов.
Около полудня недалеко от одного японского судна взорвалась мина, но, кажется, не причинила ему вреда. Настроение в городе весьма тревожное.
Наступил вечер.
Бой понемногу стал стихать, и все наши позиции остались за нами.
Вот что пишет «Новый край».
«23 июля, для поддержки операций наших на берегу, выслан был отряд в составе крейсеров «Баян» (брейд-вымпел капитана 1-го ранга Рейценштейна), «Аскольд», «Паллада» и «Новик», лодок «Отважный», «Гиляк» и «Гремящий» (адмирал Лощинский), а также миноносцы.Наши суда вступили в перестрелку с отрядом неприятельских судов и обстреливали береговые позиции неприятеля. Удачными выстрелами с лодки «Гиляк» и крейсера «Новик» побита одна японская канонерская лодка, с крейсера «Баян» снарядами нанесено повреждение броненосному крейсеру 2-го ранга типа «Итцухушима», а крейсер «Чиода» наскочил на наше минное заграждение. Крейсер остался на плаву, но сильно поврежденный с креном ушел в Талиенван.
В 7 часов вечера наш отряд вернулся в гавань».
14 июля
Оправившись после вчерашней неудачи, японцы около 4½ часов утра энергично возобновили свое наступление по всему фронту.
Я целый день следил за боем.
Японцы, как и вчера, засыпали наши позиции шрапнелью. Но, направляя свой натиск опять преимущественно на наш правый фланг, они сегодня обратили внимание и на некоторые пункты нашего левого фланга. Знаменитая гора Юпилаза (198) была атакована ими десять раз подряд, но все атаки были нами отбиты, трупы тысячами покрывали ее склоны.
Генерал Стессель обещал выхлопотать всем офицерам, бывшим на Юпилазе, Георгиевский крест, если они удержат этот важный пункт за нами.
К несчастью, блиндажи, построенные штабс-капитаном Сахаровым (бывшим главным инженером г. Дальнего), оказались весьма слабыми и скоро были совершенно разбиты.
К вечеру японцы усилили огонь по Юпилазе, и в это время на ней был убит комендант ее укрепления, подполковник Гусаков, прозванный «князем горы Юпилаза», человек в высшей степени симпатичный. Несмотря на это, Юпилаза продолжала стойко держаться.
Такая же неудача постигла японцев и на «Скалистом редуте» , куда они бросили очень большой отряд, который почти весь был расстрелян частями 14-го Восточно-Сибирского стрелкового полка.
Наши солдатики в этом пункте особенно лихо отбивали все отчаянные атаки японцев. Кроме штыков были пушены в дело приклады, бревна и камни.
Атака японцев на перевале у дороги также была отбита огнем батареи подполковника Доброва.
Наши крейсера «Новик», «Баян», «Аскольд» и броненосец «Ретвизан» обстреливали японские позиции, помогая нашему правому флангу.
Я лично видел, как одна мелинитовая 12-дюймовая бомба попала в гору Куисан; ясно было видно, как японцы, бывшие там, кинулись бежать в разные стороны.
К вечеру крейсер «Баян» наткнулся на поставленную японцами мину и, получив пробоину, с креном ушел в порт. Кроме того, мне лично удалось увидеть, как взорвалась одна тралящая на рейде паровая землечерпалка (грязнуха) и, полузатонув, с помощью паровых катеров введена была в порт.
С наступлением сумерек, в 8½ часов вечера, бой стал стихать. Все позиции опять остались в наших руках; все атаки японцев на протяжении 22 верст были отбиты с громадными для них потерями.
Если японцы не возобновят завтра наступление, то мы смело можем торжествовать «первую победу».
Как уверяли меня участники боя, большинство японских солдат сильно пьяны, это явление наблюдалось и у японских матросов, находившихся на брандерах.
15 июля
Рано утром я узнал, что до ночи вчерашнего дня мы удерживали все наши позиции.
Вечером, после того как стрельба почти везде прекратилась и японцы, как будто окончательно отбитые, отошли по всей линии, наши войска прокричали «ура», а оркестры проиграли «Боже, Царя храни». Прошло немного времени, как вдруг японцы совершенно неожиданно для нас перешли в новое решительное наступление. Войска наши, утомленные двухсуточным боем, не имея резервов и ввиду страшно растянутой линии обороны, не выдержали отчаянного натиска, сдали и начали отступать.
Первым начал отступление правый фланг, а вслед за ним, после совещания генерала Стесселя и Фока, и левый.
Войска последнего отступали в редком порядке. До слез было трогательно смотреть, как части 4-й Восточно-Сибирской стрелковой дивизии, утомленные двухдневным боем, полуголодные, в изорванной амуниции и одежде, часто без сапог, задыхаясь от страшной пыли, под палящими лучами июльского солнца, отбивали ногу и бодро шли под звуки полкового марша. Генерал Стессель благодарил проходивших мимо него героев за их отличную службу.
Японцы опять нас не преследовали, и это позволило нам завершить отступление в полном порядке.
К вечеру, однако, стало совершенно очевидно, что японцы идут по направлению к Артуру. Их колонны были уже видны на перевале Шининцзы.
В 5 часов 20 минут грянул «первый» выстрел с Армстронговской батареи капитана Высоких 1-го по японской кавалерии, переходившей перевал.
Это был первый выстрел, раздавшийся с сухопутного фронта оборонительной линии крепости, и я его записал...
Вот что писал «Новый край»:
«15 июля, 7 часов утра (по телефону).Перемена позиций, попросту прямо отступление на правом фланге, согласно приказанию начальника 7-й дивизии, генерал-майора Кондратенко, была начата в 4 часа 30 минут утра.
Этот боевой маневр, благодаря прекрасной организации, совершен в полном порядке. Все части отряда правого фланга передвигались под прикрытием батареи Скрыдлова, взводы которой расположены на различных, высотах, и под прикрытием прибывшего свежего батальона.
Потери у нас сравнительно ничтожны.
Части отходили, останавливая залповым огнем слабо наседавшего неприятеля.
Войска, утомленные 48-часовым боем, под звуки оркестров занимали вновь указанные позиции в бодром состоянии духа.
Несмотря на усталость, войска в отличном состоянии.
Вчера в 9 часов вечера, когда по всей линии смолкла пальба, в общем резерве полковника Семенова, в Лунвантанской долине, был исполнен народный гимн, покрытый восторженным «ура».
В это время противник прорвался в центр и занял одну из высот Зеленых, гор. Удар был настолько сильным, что наши войска подались, но прибывший генерал Кондратенко в сопутствии полковника Семенова повели их вновь в атаку, и, несмотря на значительное численное превосходство противника, высота была взята обратно.
Перемена позиции на левом фланге была произведена в том же порядке под начальством генерал-майора Фока. Переход войск на новые позиции был произведен вследствие приказания и под общим руководством генерал-лейтенанта Стесселя».
16 июля
3-й и 7-й запасные батальоны и 13-й и 14-й Восточно-Сибирские стрелковые полки заняли позиции на Волчьих горах.
Настроение в городе вследствие последних неудач подавленное.
Потери наши в последних боях на перевалах, насколько я мог собрать о них сведения, состояли из 300 убитых и до 1225 раненых. Потери же японцев, по всем опросам моим, надо было считать от 8 до 10 тысяч.
Десять неудачных атак горы Юпилаза обошлись им в несколько тысяч человек, больших потерь им стоила также атака «Скалистого редута» на левом фланге наших передовых позиций.
Здесь надо добавить, что японцы в составе своей артиллерии имели две 6-дюймовые бризантные батареи, которые обстреливали главным образом левый фланг нашей растянутой на 22 версты позиции.
Сегодня я посетил одного из моих корпусных товарищей 14-го Восточно-Сибирского стрелкового полка капитана Ушакова, который, при взрыве лиддитовой бризантной бомбы в его окопе, получил 14 ран осколками.
Все госпитали переполнены ранеными.
Поведение наших войск в последних боях было, безусловно, выше всяких похвал.
Вот что говорит об этом сегодняшний приказ генерала Стесселя.
ПРИКАЗпо войскам Квантунского укрепленного района
Июля 16-го дня 1904 года. Крепость Порт-Артур
№ 437
13-го числа, с 6½ час. утра японцы начали сильно обстреливать наши позиции по всему фронту, особенно сильно обстреливали на правом фланге Зеленой горы, в центре перевала Шининзы, высоты 163 и гору Юпилаза. Одновременно с обстреливанием японцы повели атаки, но, несмотря на очень сильную подготовку огнем, атаки им не удались: везде они были отбиты.
Последние выстрелы были уже в темноте, в 8 час. 45 мин. вечера, итого бой длился 14 часов. Потери наши за этот день: убитыми: офицеров — 1 и нижних чинов — 98, потери японцев очень велики.
14-го числа с 5 час. неприятель вновь начал сильную канонаду, выдвинув против нашего левого фланга, у Инчензы, новых 70-80 орудий, а сзади уступов у Анзысана до 20 орудий большого калибра. Из этих-то больших орудий такие же стояли и в центре, он начал буквально забрасывать Юпилазу и высоту 139 у Таленгоу. Мелинитовые бомбы производили разрушение, будучи первым случаем в военной истории, чтобы против полевых позиций были выдвинуты 6-дюймовые пушки.
Атаки противника против Зеленых гор, высоты 163, отряда капитана Ташкевича, Юпилазы и других не имели успеха, хотя противник подходил в упор и его отбивали даже камнями; в этот славный день атаки окончились к 7½ часам, т. е. продолжались 14½ часов. Несколько орудий нашей славной артиллерии были подбиты и пришли в негодность, часть пулеметов разбита. Комендант Юпилазы подполковник Гусаков убит. Наши потери за 14 часов: офицеров 3 и нижних чинов 100. Потери противника громадны, да иначе и быть не может. Нас укрывали отлично построенные блиндажи; противник хотя пользовался закрытиями, но все-таки должен был двигаться открыто. Появление большого числа орудий крупного калибра сильно ухудшило наше положение, но все-таки после совещания с главными начальствующими лицами я отдал приказание держать позиции. На третий день ночью противник против левого фланга орудия свои продвинул вперед и, разумеется, тем приобрел новое преимущество бить наши отличные крытые блиндажи; хотя инженером штабс-капитаном Сахаровым за ночь и было исправлено все на Юпилазе, но такое исправление под огнем дело трудное. Ночью около 11 часов противник атаковал Зеленые горы и на некоторое время удержал их, затем был отброшен и вновь атаковал, занял некоторые участки этих гор. Частям 7-й дивизии приказано было перейти на другой берег Лунквантана. Появление большого числа орудий крупного калибра против наших полевых заставило подумать, чтобы и нам недостаток этот восполнить. Занятие Волчьих гор давало возможность принять участие и орудиям крепости и флота, и я в 4 часа утра приказал отойти на Волчьи горы; отход среди дня при теперешнем оружии равен поражению, но мы его совершили блестяще, с малыми потерями: убито офицеров 1 и нижних чинов 50. 16 июля будет днем нашей славы и полного конфуза противника, который, потеряв за трехдневный бой массу народа, потерял и дух, и, видя, что наши войска среди дня переходят на его глазах да еще под музыку на Волчьи горы, не осмелился преследовать и поражать нас. Только Господь Бог Его Великим промыслом оградил своих православных воинов. Слава начальникам, слава войскам, совершившим геройские подвиги в трехдневном бою 13-го, 14-го и 15 июля.
Душевная и искренняя благодарность генералам Фок, Кондратенко, как главным вожакам боев; Никитину, Надеину, всем гг. командирам полков, бригад артиллерии, начальникам штабов и адъютантам; батарейным, батальонным и ротным командирам. Всем гг. офицерам, начальникам славных охотничьих команд, инженерам, врачам и всем прочим лицам, выполнившим свято свой долг.
Перед вами кланяюсь, герои охотники, стрелки, артиллеристы, саперы, пограничники, морские команды и дружинники, соревновались одни перед другими.
Спасибо вам, герои! Благодарю гг. докторов, как сухопутного ведомства, так и морского, за их самоотверженную помощь, все было образцово.
Дни 13-го, 14-го и 15-го составят славу наших войск. Ура!
Положившим живот свой за Веру, Царя и Родину вечная память...
Генерал-лейтенант Стессель
17 июля
Все надежды на то, что японцы не перейдут скоро в дальнейшее наступление, однако, не оправдались.
Японцы, не дав нам времени устроиться и укрепиться на Волчьих горах, перешли сегодня утром в наступление большими массами. Войска наши принуждены были поспешно очистить укрепления Волчьих гор, которые были устроены весьма своеобразно и даже оригинально по личным указаниям генерала Фока.
Так, например, генерал Фок велел рыть окопы не по вершинам и склонам гор, а внизу, у подошвы. Результатам этого было то, что войска, принужденные оставить эти окопы, должны были при отступлении всходить на свои же горы, под страшным огнем неприятеля. Этим главным образом и можно объяснить большие наши потери за этот день.
Все войска вошли сегодня в крепость.
Солдаты, дравшиеся почти без отдыха в течение 4 дней, имеют измученный вид. Но, несмотря на страшное утомление и целый ряд неудач, настроение в гарнизоне бодрое.
18 июля
Сегодня, по каким-то для меня необъяснимым причинам, был выпушен с гауптвахты еврей Серебряник, которого я и встретил свободно разгуливающим по крепости, хотя против него не оказалось «прямых» улик в шпионстве, но зато «косвенных» доказательств было слишком достаточно. Будь на месте нас, русских, немцы, англичане или американцы, конечно, этот подозрительный еврей был бы давно уже повешен.
Настроение в городе тоскливое, в особенности среди интеллигенции.
ПРИКАЗкоменданта крепости Порт-Артур
18 июля 1904 года
№ 490
Доблестные защитники Порт-Артура!
Настал час, когда все мы соединились для защиты той пяди Русской земли, которая именуется крепостью Порт-Артур.
Наш Великий Царь и наша общая мать родина Россия ожидает от нас беззаветного исполнения нашего святого долга — защиты сей крепости от врага. Пусть каждый из нас вспомнит слова святой присяги и утвердится в мысли, что нет ему иного места, кроме назначенного на верках крепости. Как наши предки, мы не поступимся ни одним шагом Русской земли, постоим за себя и накажем врага за его дерзкое нападение на нас.
С нами Бог, разумейте языцы!
Приказ этот прочесть во всех ротах, батареях и командах.
Комендант крепости
генерал-лейтенант Смирнов
19 июля
Ночью на 19 июля шел дождь.
Массу хлопот и затруднений нашим войсковым частям, находящимся на передовых позициях, доставляют гаолян и другие злаки.
Согласно приказам генерала Стесселя за № 344 и № 361 (от 4 июня), как войскам, так и мирному населению воспрещалась косьба китайского хлеба, даже и за деньги.
Теперь же наши солдатики выбиваются из сил, чтобы в кратчайший срок повалить гаолян, достигший местами высоты человеческого роста.
В нескольких местах против правого фланга нашей крепости попытки скосить его окончились неудачей, так как японцы открывали по гаоляну сильную стрельбу и даже устраивали в нем засады всякий раз, как солдаты наши выходили на работы. Вблизи же наших укреплений весь гаолян и чумизу удалось скосить сравнительно благополучно.
Насколько можно заметить, японцы сильно торопятся скорее окончить свои осадные работы и постройку своих батарей. Сегодня в 5 час. дня батарея Лит. Б открыла стрельбу по работающим японцам и своими удачным выстрелами причинила им, по-видимому, значительные потери.
20 июля
Чудный питомник, находившийся вблизи 5-го временного укрепления, по приказанию начальства был сегодня весь вырублен войсками.
Грустно было смотреть на безжалостное опустошение этого «единственного» в городе уголка, где было так много зелени, ласкавшей взоры жителей Порт-Артура.
Ничего не поделаешь — война!
В городе сегодня говорили, что японцы уже исправили док в Дальнем и теперь производят там починки своих миноносцев.
Нечего сказать, хорошую услугу оказал нам г. Дальний и все те, которые так горячо ратовали за его постройку!
21 июля
Жаркий до духоты день.
Войска, под палящими лучами солнца, устраиваются и приводятся в порядок на новых своих позициях.
Ряд последних боев на передовых позициях обнаружил массу недостатков в устройстве обороны крепости. Ввиду этого в ней теперь спешно выполняются наиболее неотложные работы. Сегодня узнал, что еврей Серебряник, выпущенный с гауптвахты, уехал в Чифу на шаланде, очевидно с целью сообщить кое-что японцам о нашей крепости, так как последние дни своего пребывания в Артуре он пользовался полной свободой и мог собрать массу ценных для японцев сведений.
Странные у нас порядки!..
22 июля
Жарко.
Войска продолжают усиленно косить гаолян.
О действиях японцев на суше нового ничего не слышно. Кое-где только появляются неожиданно новые траншеи, которые японцы незаметно возводят по ночам.
Сегодня японские суда расстреляли в виду Ляотешаня две шаланды, которые только что вышли из порта и направлялись в Чифу.
Между тем только дня два тому назад они очень любезно вернули обратно одну нашу шаланду, на которой хотели уехать в Чифу несколько наших коммерсантов.
Вообще после падения наших позиций на перевалах из крепости началось бегство европейцев и китайцев, которые целыми массами отплывали на шаландах в Чифу. Но это продолжалось всего несколько дней. В настоящее время бегство почти прекратилось.
Сегодня генерал Стессель получил печальное известие от генерала Флуга, что Инкоу занят японцами. Это был единственный пункт, через который доходили к нам немногие и редкие известия из внешнего мира. С его переходом в руки японцев всякое сообщение крепости с армией генерала Куропаткина неминуемо должно почти прекратиться.
23 июля
В расположении у японцев каких-либо особых перемен незаметно. Но в кажущемся затишье все время кипит работа. Незаметно для глаз постороннего наблюдателя японцы с лихорадочной быстротой по ночам возводят новые укрепления и роют новые траншеи. Скрытность их сказывается во всем. Так, несмотря на все наши усилия, нам до сих пор не удалось определить точного местоположения их батарей, так как они их помещают за обратными скатами гор.
Среди наших войск я замечал двоякое отношение к своему делу: некоторые части выполняют все оборонительные работы на своих позициях с редкой энергией и быстротой. Другие — наоборот, относятся к ним совершенно равнодушно и ведут их с удивительной неохотой. По моему мнению, это различное отношение солдат к своим обязанностям зависит исключительно от командующего ими офицера.
24 июля
Сегодня узнал, что в числе прочих лиц, уехавших из Артура на шаландах, были и большинство служащих Русско-Китайского банка. В настоящее время всеми делами этого банка заведуют только четыре человека: г-да Мамонов, Буренин, Рихтер и Дроздов.
Первые два из них, как прапорщики запаса, несут, кроме того, службу на батареях. Господин Рихтер служит в одной из вольных дружин, а господин Дроздов поступил охотником в Квантунскую крепостную артиллерию и состоит в штате Зубчатой батареи.
Все эти лица с редкой энергией и добросовестностью несли во все время обороны крепости тяжелую службу в войсках и в то же время успевали заведовать всеми делами банка.
Единственно благодаря их трудам дела банка все время были в полном порядке, и это дало возможность многим из жителей Порт-Артура сохранить в целости свои небольшие сбережения.
25 июля
Жара и духота небывалые.
По случаю начала осады из нашей церкви с 10 утра начался крестный ход. Громадная толпа народа шла за церковной процессией. Тут были и масса рабочих из порта и служащих из магазинов, и местные обыватели, множество женщин и, наконец, свободные от службы офицеры и солдаты.
Это была торжественная и трогательная картина.
Жители осажденного города в гробовом молчании, с серьезными лицами, без шапок, под палящими лучами июльского солнца медленно двигались по его узким улицам.
Около 11 часов утра посреди базарной площади был отслужен молебен о даровании победы. Все присутствовавшие, чувствуя себя оторванными от всего остального мира, вдали от родины, близких и родных, особенно горячо молились в эти тяжелые для каждого минуты.
Но торжественное молчание скоро было нарушено самым неожиданным образом.
В 11 часов 15 минут с неприятельской стороны раздался выстрел и «первая» граната со свистом прошипела и пронеслась как раз над головами молящихся. Она упала в порт, где и разорвалась.
Вскоре вслед за первой просвистели вторая и третья...
Молящаяся толпа дрогнула, кое-кто не выдержал и бросился спасаться бегством, но громадное большинство осталось и продолжало молиться. Как-то странно и жутко было смотреть на эту массу спокойно молящихся людей, над головами которых одна за другой, со зловещим свистом и воем пролетали неприятельские гранаты.
Японцы сделали в этот день с одной из своих, искусно укрытых, батарей около 30 выстрелов бризантными снарядами.
Все они легли в порт.
Это была «первая» бомбардировка Порт-Артура с сухопутного фронта. Причиненные ею потери и повреждения были довольно незначительны, а именно: один нижний чин убит и один ранен; во дворе фирмы «Кунст-Альберс» ранен в ногу индус-сторож; одна граната попала в броненосец «Цесаревич», и ранило несколько человек. Одному из них, как говорят, оторвало ногу. Кроме того, легкую рану получил адмирал Витгефт.
Около 3 часов дня японцы начали усиленно обстреливать наши передовые позиции Дагу-Шань и Согу-Шань, а к вечеру их пехота перешла в наступление. В это время полил такой страшный дождь, что принудил японцев приостановить движение. Ружейный огонь и кудахтанье пулеметов продолжались, однако, всю ночь. Ночь была удивительно темная. Не видно было ни зги. Лил дождь.
Густой мрак ночи прорезывали только яркие лучи наших прожекторов да вспышки ракет, которые пускались нашими солдатами для освещения местности.
Вряд ли кому спалось в эту зловещую тревожную ночь...
26 июля
Сегодня японцы с утра начали обстреливать наш порт 120-миллиметровыми снарядами. Около 10 часов утра один из их снарядов зажег под Золотой горой склад масла и керосина, принадлежавший Морскому ведомству. Скоро все склады были объяты пламенем. Пожарище было ужасное. Клубы черного дыма застилали почти всю гору. Огненные языки, взрывавшиеся при взрыве бочек с керосином, достигали десяти сажен высоты.
Для тушения пожара были вызваны команды матросов и пожарных, которым с трудом удалось его прекратить только к 12 часам дня.
К счастью для тушивших команд, японцы почему-то не обстреливали места пожара, а то, наверное, не обошлось бы без крупных жертв.
Сегодня наши батареи приморского флота и часть морских орудий открыли перекидную стрельбу по квадратам.
Около часу дня японцы прекратили стрельбу по порту и перенесли весь свой огонь на подошву Перепелиной горы. Снаряды их начали падать вблизи зданий 3-й батареи.
Почти одновременно с этим японцы снова повели наступление на Дагу-Шань. Обе укрепленные нами вершины были буквально засыпаны японской шрапнелью.
В то же время часть японской пехоты подошла к подошве этих гор и залегла в долине, в мертвом их пространстве.
Тогда генерал Смирнов попросил адмирала Витгефта обстрелять с моря долину перед Дагу и Согу-Шанем. Для этой цели тотчас были посланы крейсер «Новик» и одна канонерка с несколькими миноносцами, которые некоторое время и обстреливали усиленно указанную долину. Результаты этой стрельбы, однако, нельзя было определить ввиду пересеченной местности.
Около часу дня всякая стрельба на нашем правом фланге прекратилась и бой на время затих.
Но около 8 часов вечера он возобновился с новой силой. Японцы буквально засыпали Дагу и Согу-Шань своей шрапнелью, которая целыми тучами проносилась в воздухе, неся смерть и разрушение. Под зашитой своей артиллерии японцы большими массами снова повели атаку на Дагу-Шань. Наша пехота, совершенно засыпанная и забитая в своих окопах и блиндажах японской шрапнелью, не успела даже вовремя открыть огонь по атакующим колоннам. Японцы с непостижимой быстротой взошли по почти отвесным склонам и заставили защитников Дагу-Шаня поспешно очистить их позиции и отступить. Увидев, что Дагу-Шань в руках японцев, наши войска, оборонявшие Согу-Шань, покинули свои позиции без боя. Во время своей атаки японские колонны несли огромные потери от огня нашей крепостной артиллерии, но остановить их натиск невозможно было никакими усилиями.
О наших потерях нет пока никаких точных сведений. Знаю только, что в числе других убит шрапнелью в голову один из самых дельных офицеров Квантунской саперной роты штабс-капитан Эслингер.
Во время сегодняшнего боя особенной стойкостью отличались две роты пограничной стражи.
«Новый край» писал о сегодняшнем дне:
«26 июля, в 8 часов вечера, последняя незначительная часть войск правого фланга после упорного двухдневного боя отошла за верки крепости.Противник стремительно, целыми массами, вел несколько атак, подвергаясь сильнейшему артиллерийскому огню всего нашего восточного фронта и части береговых батарей.
Когда неприятелю удалось, наконец (вернее, когда нашим приказано было отойти, во избежание лишних потерь), занять Дагу-Шань и Согу-Шань с огромными потерями, численность которых определить очень трудно, с целью, конечно, установить за ночь батареи, — наша артиллерия по приказанию генерал-лейтенанта Смирнова развила настолько сильный огонь по квадратам и прицелу, что не только возводить какие бы то ни было сооружения, но даже далеко кругом не было никакой возможности держаться. Наутро все склоны Дагу-Шаня были изрыты.
Снаряды огненным ливнем всю ночь омывали Аагу-Шань».
27 июля
Сегодня окончательно выяснилось, что Дагу-Шань и Согу-Шань заняты японцами.
Наша артиллерия целую ночь на 27 июля обстреливала оба эти пункта, но без особого успеха.
Крейсер «Новик», канонерки «Гиляк» и «Отважный» и часть миноносцев выходили в море и тоже стреляли по японским позициям, но с приближением к бухте Тахэ нескольких японских судов принуждены были отойти под Золотую гору, где и простояли весь день.
Утром я поехал на Опасную гору и случайно был свидетелем удивительно интересного зрелища, а именно нашей попытки захватить обратно отданный накануне Дагу-Шань. К сожалению, эта попытка окончилась полной неудачей.
День был ясный и безветренный. Воздух был чист и прозрачен. Я любовался с вершины Опасной впереди лежащей цепью гор, за которыми скрывалась вся японская армия. Японцы ничем не обнаруживали своего присутствия. Изредка только мелькали кое-где отдельные фигуры людей. Вообще же вся местность казалась вымершей и как-то трудно было себе представить, что сейчас же за этой цепью гор стоит целая армия в несколько тысяч человек с несколькими сотнями орудий.
Около 11 часов на Опасную гору приехал один из моих товарищей и сообщил, что по приказанию генерала Смирнова на Дагу-Шань посланы отряд охотников и две роты с целью атаковать его и попытаться отбить четыре наших орудия, оставленных вчера нашими войсками при их поспешном отступлении.
Мы с особенным вниманием стали следить за вершиной Дагу-Шаня.
Японцев на ней по-прежнему не было видно.
Вдруг я ясно различил 12 или 15 наших стрелков, поднимающихся редкой цепью по склонам этой горы. Стрелки, укрываясь от глаз неприятеля за огромными глыбами камней, быстро приближались к вершине.
Одновременно с этим одна из рот 28-го Восточно-Сибирского стрелкового полка вышла из линии наших окопов, очевидно, на подмогу нашим стрелкам.
Командир роты тотчас же сделал непростительную ошибку, рассыпав цепь на совершенно открытом месте на вершине какого-то бугра. Совершенно было необъяснимо, почему он не воспользовался пересеченной местностью и не постарался возможно лучше укрыть свою роту.
Рота залегла, унтер-офицеры стали на колени. Все делалось с соблюдением всех правил, совсем как на параде, но, к несчастью, совершенно были забыты и условия окружающей местности, и сами задачи всего предприятия...
Рота находилась от вершины Дагу-Шаня шагах в 3000.
Между тем наши охотники успели взойти на вершину и залегли за камнями. Вскоре на горе послышались одиночные выстрелы и началась перестрелка между нашими охотниками и японцами, залегшими где-то на другой вершине.
Вдруг, неожиданно для всех, я ясно увидел группу японцев, которые бежали нижней траншеей, намереваясь обойти наших охотников. Так и хотелось крикнуть им и предупредить о грозящей опасности. К несчастью, они не могли, конечно, нас услышать, да и к тому же они были в это время заняты перестрелкой с несколькими японцами, наступавшими на них с фронта. Но вот наши стрелки сами заметили обход и бросились бежать с горы. Японцы выскочили из окопов и открыли по ним огонь пачками.
В то время как наши охотники под огнем неприятеля спускались с Дагу-Шаня, рота 28-го стрелкового полка, рассыпанная на бугре, почему-то дрогнула и, хотя не находилась в сфере огня, побежала назад.
Я не успел еще опомниться, как на месте ротной цепи увидел не более 30 человек с совершенно растерявшимся офицером.
Все это произошло так быстро, что наша артиллерия только минут через пять спохватилась и открыла огонь по японцам, которые тотчас же рассыпались и укрылись в свои траншеи.
К счастью, все обошлось без потерь: японцы ранили у нас только одного охотника.
Так окончился наш неудачный контрштурм.
Сегодня, во время перекидной стрельбы японцев по порту, несколько их снарядов попали в наши броненосцы: «Ретвизан», «Пересвет» и «Победу».
28 июля
Сегодня, неожиданно для всех, наша эскадра снялась с якоря, вышла в море и в 8 ¾ часов утра, взяв курс вправо вдоль берегов Тигрового полуострова, пошла во Владивосток.
Я только случайно вчера поздно вечером узнал о назначенном на сегодня ее выходе и благодаря этому имел возможность наблюдать за ним с вершины Электрического утеса.
Все присутствующие артурцы провожали наших моряков искренними пожеланиями полной удачи.
Как ни было неожиданно отплытие эскадры, однако наши моряки не забыли прихватить с собой и кое-кого из своих дам.
Таким образом, с уходом эскадры у нас уменьшилось и количество прекрасного пола.
В 11 часов утра, 5 часов дня и ночью, около 12, с моря доносились отдаленные звуки канонады. Все заставляло предполагать, что неожиданный выход нашей эскадры застал японцев совершенно врасплох.
В девятом часу вечера миноносец «Решительный» ушел в Чифу, очевидно, с донесением в С.-Петербург о выходе эскадры для прорыва во Владивосток.
На том же миноносце уехали из Артура артиллерийский подполковник Меллер и корабельный инженер Беженцев. Оба они получили за свою деятельность в Артуре Владимирские кресты и, вероятно, сочли свое присутствие в крепости, после ухода эскадры, совершенно лишним.
Сегодня, во время перекидной стрельбы японцев, мне случайно довелось быть очевидцем тяжелой картины: один из неприятельских снарядов упал на шоссе близ Пушкинской школы как раз в то время, когда по дороге шли четыре солдатика, возвращавшиеся со смены караула. Все четверо пострадали. Из них двое были ранены смертельно, у одного оторвало ногу, а последний счастливо отделался небольшой сравнительно раной. Пострадавших отнесли в ближайший госпиталь.
Их жалобные стоны звучали у меня в ушах целую ночь.
29 июля
Рано утром меня разбудил мой вестовой со словами:
— Ваше Высокоблагородие, «Ретвизан» вернулся.
Я не выдержал и выругал его за донесение, показавшееся мне совершенно нелепым.
— Откуда ты это узнал? — спрашиваю.
— Своими глазами видел, он теперь уже входит в порт, — отвечает вестовой.
Охваченный неописуемым волнением, я вскочил с постели, оделся и поспешно поехал на Двурогий холм.
Увы! Оказалось, что мой вестовой не ошибся...
Я увидел печальную картину. Наша эскадра, в полном беспорядке, не соблюдая строя, тихо приближалась к Артуру. Броненосец «Ретвизан» входил уже в гавань. У некоторых судов видны были повреждения, у броненосца «Пересвет» были сбиты обе мачты. Очевидно, эскадре пришлось вынести жаркий бой с неприятелем. В рядах ее не хватало крейсеров «Диана», «Новик», «Аскольд», броненосца «Цесаревич» и шести миноносцев.
Все вернувшиеся суда около 12 часов вошли в гавань.
Печальное возвращение нашей эскадры произвело самое удручающее и тяжелое впечатление на весь гарнизон, тем более что никто не имел ни малейшего представления об истинном положении дел.
Только вечером я имел возможность расспросить некоторых из морских офицеров об обстоятельствах встречи нашей эскадры с японцами. Но и от них мне не удалось добыть каких-либо точных сведений, так как все их рассказы были крайне разноречивы.
В общих же чертах сражение 28 июля представлялось в следующем виде.
После выхода нашей эскадры японцы в течение целого дня тщательно следили за ней. Между тем весь их флот сосредоточился у берегов Шантунга.
Завидев издали наши приближающиеся суда, японцы взяли параллельный нам курс и открыли огонь по нашему головному флагманскому броненосцу «Цесаревич».
Нашей эскадре тоже было отдано с «Цесаревича» приказание сосредоточить весь огонь на головном неприятельском броненосце. Однако этот сигнал почему-то не был принят нашей эскадрой, и приказание командира не было исполнено. Не имея общего руководительства, эскадра наша вела стрельбу совершенно бестолково, без общих целей и задач. Каждый броненосец действовал самостоятельно, без определенного плана. Так, броненосец «Ретвизан» вышел почему-то из общей линии и пошел навстречу японской эскадре на таран.
Темнота надвигающейся ночи внесла еще больший беспорядок и путаницу в действия как нашей, так и японской эскадры.
Стало совершенно невозможным отличать свои суда от неприятельских. Некоторые моряки меня уверяли впоследствии, что некоторые наши суда стреляли в своих же. То же самое я слыхал и от матросов.
У нас особенно сильно пострадал броненосец «Цесаревич», на котором с самого начала боя был сосредоточен весь огонь неприятельской эскадры. У него оказался испорченным рулевой аппарат, вследствие чего он потерял всякую способность управляться и начал кружить на одном месте. Вскоре на нем был поднят сигнал: «Передаю командование эскадрой старшему».
Старшим был адмирал князь Ухтомский, который немедленно принял командование. Одни рассказывают, что Ухтомский тотчас же поднял сигнал: «Идти в Артур». Другие, наоборот, уверяют, что суда начали поворачивать в Артур совершенно самостоятельно.
Так или иначе, но наша эскадра, оставив на произвол судьбы свое «флагманское» судно с адмиралом Витгефтом, вместо того чтобы защищать его и твердо продолжать свой путь на Владивосток, повернула назад и врассыпную, в страшном беспорядке, пошла к Артуру.
Это была страшная ошибка, имевшая самые ужасные последствия.
Японцы в этом сражении понесли, очевидно, тяжелые потери, и флот их был сильно ослаблен. Ясным доказательством этому служит то, что они не только не преследовали нашу отступавшую эскадру, но даже не предприняли против нее ни одной минной атаки.
Благодаря этому суда наши поодиночке могли благополучно дойти до берегов Артура, встречаясь «неожиданно» друг с другом только у самой гавани, так как во время поспешного отступления каждый думал только о себе. О судьбе невернувшихся наши моряки ничего не знали, и мы их считали погибшими во время боя, кроме быстроходных крейсеров «Новик» и «Аскольд», которым, по общему мнению, удалось прорваться во Владивосток.
Потери в нашей вернувшейся эскадре были незначительные, если принять во внимание продолжительность боя.
Из офицеров убит один и ранено восемь. Матросов убито и ранено до 150 человек. Из судов особенно сильно пострадал броненосец «Пересвет». С него сегодня свезли на берег полуживых от пережитых ужасов дам, которых любезный капитан 1-го ранга Бойсман взял на свой броненосец для веселой и приятной прогулки во Владивосток.
«Новый край» в своем морском отделе написал о бое 28 июля следующие немногие строки:
«Флот наш, вышедший, как известно, вчера в море, имел весьма жаркий бой с неприятелем (в составе 4 броненосцев, 3 бронированных крейсеров и 3 крейсеров 2-го класса при 30 миноносцах).Бой этот покрыл неувядаемой славой наших героев, моряков».
Не знаю, что именно хотел выразить в последних своих словах господин редактор.
Предоставляю решить этот вопрос самому читателю.
Перекидная стрельба японцев по городу велась сегодня, не умолкая, и днем, и вечером.
30 июля
Стрельба японцев, по обыкновению, продолжается весь день и не смолкает и вечером. До сих пор, несмотря на все страдания, не удается определить местоположение японской 120-миллиметровой батареи, с которой главным образом и ведется перекидная стрельба.
Вечером в Новом Городе снарядами убиты три лошади. Несколько других снарядов попали в нашу церковь и в магазины « Кунст-Альберс» и Кандакова.
Встревоженные зрители начинают покидать Старый Город и переселяются в Новый.
Сегодня же японцы некоторое время бомбардировали 3-е временное укрепление и Курганскую батарею фугасными бомбами, но не причинили никаких разрушений и потерь.
Я думаю, что это была только пристрелка.
31 июля
Пасмурный день. Моросит мелкий дождь.
Угнетенное настроение в публике после неудачного выхода эскадры начинает понемногу рассеиваться.
Вчера, как я узнал, японцы выпустили по 3-му временному укреплению тридцать два 120-миллиметровых снаряда. Несмотря на это, повреждения в форту самые незначительные.
Сегодня они опять открыли стрельбу по 3-му форту и по 3-му временному укреплению и дали до 150 выстрелов.
Кроме фугасных снарядов, они стреляли по фортам и шрапнелью, но без всяких результатов. Ни разрушений, ни потерь людьми не было.
Получены сведения, что против Артура действует армия в шесть дивизий, то есть до 70 тысяч.
Японцы, по-видимому, намерены в ближайшем будущем атаковать наш первый сектор крепости, то есть наш правый фланг.
Флот начал чиниться.
Машины оказались все в полной исправности. Вообще никаких, кажется, серьезных повреждений нет.
Теперь почти все моряки единогласно утверждают, что во время боя и японские, и наши суда после сигнала адмирала князя Ухтомского почти одновременно отступили в разные стороны.
Рассказывают, что наш броненосец «Ретвизан» своим метким огнем снес мостик на японском флагманском судне «Миказа» и заклинил у него одну башню, так что «Миказа» должен был стрелять только двумя 12-дюймовыми орудиями.
«Ретвизан» хотел его даже таранить и приблизился уже к нему на 12 кабельтовых, но броненосцу «Миказа» удалось ускользнуть.
Из всех этих и многих других рассказов о подвигах наших моряков можно заключить, что броненосец «Ретвизан» действительно дрался храбро и отчаянно.
Печально только одно, что, вероятно, наша эскадра имела полную возможность прорваться во Владивосток, но почему-то ею не воспользовалась.
4Правильно: Орбелиани. (Примеч. ред.)
5Удивительно, что японцы всегда почти предпринимали свои наступления или 13-го числа, или 26-го (26 кратное 13). Действительно, 26 января — атака японских миноносцев нашей эскадры; 13 мая — Цзиньчжоу, 13 июня — начало боя на Зеленых горах. Это число 13 постоянно у них фигурировало и при дальнейшей осаде Порт-Артура. Очевидно, японцы почему-либо считали это число для себя счастливым.
<< Назад
Вперёд>>
