В начале 1942 г. военно-морские специалисты многих стран были поражены, узнав, что крейсер Черноморского флота «Красный Кавказ» дерзко ворвался в оккупированный фашистскими захватчиками порт Феодосию и под ураганным огнем противника высадил десант прямо на причал. Такого в истории флота не было еще никогда. Впоследствии страна узнала о беспримерном героизме и отваге экипажа крейсера, сумевшего, несмотря на гибель и ранения многих моряков, несмотря на тяжелые повреждения, причиненные взрывами вражеских мин, снарядов и авиабомб, успешно выполнить боевое задание и спасти поврежденный корабль.
Интересна история постройки этого корабля. Легкий крейсер «Адмирал Лазарев» был спущен со стапелей завода «Руссуд» в Николаеве еще летом 1916 г. После Октябрьской революции недостроенный крейсер семь лет простоял у заводского причала. В 1924 г. Совет Труда и Обороны СССР постановил достроить корабль и присвоил ему новое имя «Красный Кавказ».
В связи с нехваткой средств достройка крейсера затянулась. В 1927 г. полностью перерабатывается проект вооружения корабля. Вместо 130-мм орудий, прикрытых лишь броневыми щитами, в четырех полностью бронированных башнях установили заново сконструированные и испытанные на полигоне 180-мм орудия.
Новое зенитное вооружение состояло из четырех спаренных 100-мм орудий и значительного количества скорострельных полуавтоматических установок калибром 20...45 мм (позже зенитное вооружение было частично заменено и усилено. В годы Великой Отечественной войны оно состояло из шести спаренных 100-мм, двух 76-мм, четырех 45-мм орудий и десяти 37-мм автоматических установок). Торпедное вооружение включало в себя четыре трехтрубных торпедных аппарата. Корабль мог принимать мины и использовать глубинные бомбы.
В результате модернизации и усиления вооружения водоизмещение корабля увеличилось и достигло 9000 т. 10 паровых котлов, в топках которых сжигался мазут, и четыре паровые турбины, вращавшие каждая свой гребной вал с винтом, обеспечивали кораблю скорость до 29 узлов3. Толщина брони бортов составляла 76 мм. палубы и траверзных переборок — 25 мм, башни защищались броней толщиной 100 мм, рубки — 75...125 мм.
Непотопляемость корабля конструктивно обеспечивалась разбивкой корпуса главными водонепроницаемыми переборками, простиравшимися от днища до верхней палубы, на 20 отсеков. Для откачки воды установили 10 гидротурбин производительностью по 300 т/ч и 17 водоструйных эжекторов производительностью по 60 т/ч. Кроме того, на корабле имелись пять переносных гидротурбин производительностью по 50 т/ч и четыре переносных эжектора. Для подачи воды на тушение пожара и водоотливные средства в отсеках корабля работали 10 пожарных насосов с общей производительностью более 600 т/ч.
21 января 1932 г. на крейсере подняли Военно-морской флаг и он вошел в число боевых кораблей Черноморского флота.
Командир крейсера в годы Великой Отечественной войны капитан 2 ранга (впоследствии контр-адмирал) А. М. Гущин писал: «Красный Кавказ», первенец большого советского кораблестроения, явился своего рода плавучей лабораторией для испытания новых образцов оружия, средств связи и наблюдения, навигационных приборов. Здесь проверялись новшества в ведении морского боя, отрабатывалась новая организация службы. До вступления в строй крейсера «Киров» «Красный Кавказ» оставался одним из самых совершенных кораблей: Советского ВМФ».
С первых дней Великой Отечественной войны крейсер выполнял боевые задачи по минным постановкам, конвоированию транспортов, перевозке войск, боеприпасов и техники в осажденную Одессу, а затем в героический Севастополь. Надолго запомнили оккупанты залпы 180-мм орудий главного калибра при обстреле крейсером их позиций.
Вечером 28 декабря 1941 г., приняв на борт 633-й стрелковый полк со всем вооружением, крейсер вместе с другими кораблями и судами вышел из Новороссийского порта, взяв курс на оккупированную Феодосию. В кубриках разместили более 1800 командиров и красноармейцев, на палубе раскрепили по-штормовому батарею трехдюймовых пушек, 15 автомашин, полковые минометы, ящики с боеприпасами и продовольствием.
Ночью 29 декабря первые волны десантников, высаженные с катеров и эсминцев, сломили сопротивление противника непосредственно у причалов, но совсем рядом, в нескольких десятках метров от порта, действовали многочисленные огневые точки врага. С мыса Ильи и Лысой горы по кораблям и причалам били вражеские: тяжелые артиллерийские батареи.
Несмотря на яростный огонь и отжимной ветер, крейсер ворвался в порт, подошел к молу и начал высадку десанта прямо на причал, ни на секунду не прекращая сокрушать оккупантов залпами артиллерии главного и зенитного калибров.
Фашисты сосредоточили по кораблю сильный огонь. На сигнальном мостике разорвалась мина, и возник пожар. Осколки перебили в нескольких местах кабель, соединявший зенитные установки с центральным постом управления. Но командиры этих установок стали вести огонь самостоятельно.
Осколки снаряда, попавшего в основание треноги фок-мачты, пробили верхнюю часть щита первой зенитной спаренной установки, ранили несколько человек и повредили 100-мм патроны, приготовленные для стрельбы. Три снаряда выпали из гильз, порох высыпался на палубу и загорелся. Раненый комендор Дмитрий Куриленко и краснофлотец Пантелей Подберезный быстро подхватили сплетенный из троса мат, на котором лежали снаряды, и выкинули их за борт. Попытка погасить огонь водой из пожарной магистрали не удалась. Трубопровод перебило осколком.
Порох продолжал гореть, огнетушители не помогали. Тогда Куриленко, несмотря на смертельную опасность взрыва боезапаса, подбежал к очагу пожара и накинул на него брезентовый чехол. Огонь стих, но почти одновременно в борт корабля попали два вражеских снаряда. Один вреда не причинил, а второй, ударивший выше бортового броневого пояса, разорвался в кубрике котельных машинистов, который был до отказа заполнен десантниками. Буквально по спинам красноармейцев моряки пробрались к борту и заделали пробоину пробковыми матрацами и щитами.
Но вот еще один снаряд взорвался внутри боевого отделения 2-й башни главного калибра. Загорелись электропроводка, краска, а за ними заряд-пакет из длинных пороховых пластин, помещенных в шелковый мешок. Пламя угрожало переброситься на заряды, находившиеся в подъемном элеваторе, и достичь погреба, где на стеллажах размещались все остальные заряды, а тогда неизбежен взрыв и гибель корабля.
Первым пришел в себя один из комендоров краснофлотец Василий Покутный. Ползком добрался он до горящего заряда, схватил его руками и начал гасить, навалясь на него грудью. Лицо и руки моряка почернели от ожогов. Он снова потерял сознание.
В поврежденную башню через узкий лаз с трудом проник комендор Петр Пушкарев. Боевое отделение башни заполнял густой едкий дым. Петр споткнулся о распростертые тела моряков боевого расчета башни и понял, что необходимо действовать самому. Первым делом он отдраил тяжелую броневую дверь и выбросил на палубу горящий заряд. Пулеметчики столкнули его за борт.
А в башне Пушкарев рвал руками торящие провода, сбивал пламя с горевшей краски. Руки покрылись ссадинами и ожогами, голова раскалывалась от боли. Вскоре с подоспевшими на помощь матросами аварийного боевого поста пожар был полностью потушен.
Так героизм и отвага моряков победили, так были предотвращены взрыв артиллерийских погребов и неизбежная гибель корабля. Петр Пушкарев за свой подвиг получил орден Красного Знамени.
Во время пожара через трубу элеватора в наглухо задраенный зарядный погреб 2-й башни, расположенный глубоко внутри корпуса корабля, начал проникать дым. Моряки под руководством командира погреба Ивана Крипака подготовили все к затоплению помещения. Они понимали, что при этом погибнут и сами, но не колеблясь ожидали команды. К счастью, этого не потребовалось.
Прошло менее двух часов, и поврежденная башня вступила в строй. Новый расчет, скомплектованный из краснофлотцев других подразделений, заменил убитых и раненых, и вновь загрохотали залпы всех четырех башен главного калибра крейсера, поражая огневые точки врага.
Высадив десант всего за два часа, крейсер отошел на рейд. Так как машинные телеграфы и переговорные трубы на ходовом мостике были разбиты осколками снарядов и мин, то для передачи приказаний в машинные отделения пришлось поставить в виде живого телеграфа цепочку моряков.
Несмотря на это, вахтенные машинисты, управлявшие работой турбин, действовали отлично. Корабль благополучно возвратился в Новороссийск, и экипаж, не теряя времени, принялся ремонтировать поврежденные механизмы, системы и приборы, заделывать пробоины в корпусе.
В ночь на 4 января 1942 г. он вновь вышел в Феодосию, приняв на борт армейский зенитный дивизион в составе 1200 человек. На верхней палубе размещались двенадцать 85-мм зенитных орудий, десять грузовых автомашин, два трактора-тягача и 1700 ящиков с боеприпасами. В наружной обшивке корпуса выше ватерлинии оставались временно заделанные восемь пробоин.
Когда разгрузка и выгрузка людей уже заканчивались, на корабль с трех направлений налетели фашистские пикировщики и в несколько заходов сбросили до 50 бомб разного калибра. Одна авиабомба весом 500 кг взорвалась между молом и кораблем, две бомбы — на расстоянии 20...30 м от борта в средней части корабля и последняя — вблизи кормы. Фашисты потеряли два бомбардировщика, но крейсеру были нанесены серьезные повреждения.
В помещениях погас свет, кормовая часть корпуса стала быстро заполняться водой, крен и дифферент на корму нарастали.
В первую очередь необходимо было дать освещение во все помещения корабля. По приказанию командира электромеханической боевой части крейсера инженер-капитана 3 ранга Г. И. Купца отсоединили поврежденные кормовые распределительные электрощиты и подали напряжение в сеть освещения по запасным фидерам.
Учитывая тревожные доклады с боевых постов о поступлении воды во многие отсеки, пришлось ввести в действие все водоотливные гидротурбины и эжекторы, расположенные в корме.
Командир крейсера, опасаясь посадки на грунт, решил отойти от причала (глубина у мола не превышала 7 м, а осадка кормой до налета вражеских самолетов достигала 6 м). Для ускорения швартовные концы просто перерубили. К счастью, носовой шпиль не был поврежден, и якорь выбрали быстро. Крейсер дал ход, и корма его почти скрылась под водой.
Во время пуска правой кормовой турбины послышался резкий нарастающий вой. Машинист Василий Гончаров, несший вахту на маневровых клапанах правого кормового агрегата, сообразил, что турбина пошла вразнос.
«Оборван винт», — подумал он и, не дожидаясь команды, начал перекрывать подачу пара. Подбежавший командир боевого поста помог быстрее закрыть маневровый клапан, вращая вместе с Василием большой маховик привода. Решительные действия Гончарова предотвратили катастрофу.
После выхода из строя кормовой турбины левого борта в действии остались два носовых турбинных агрегата. Рулевое устройство не работало, но, к счастью, рули стояли так, что не мешали управлять кораблем при помощи изменения оборотов правой и левой турбин.
К командиру крейсера продолжают поступать доклады: вышла из строя радиосвязь, сорваны с фундамента две зенитные артиллерийские установки, отказал гирокомпас. Крен корабля достиг 3°, дифферент на корму увеличился до 4 м.
Несмотря на все усилия экипажа, вода продолжала затапливать кормовые помещения крейсера. Положение осложнилось тем, что наиболее подготовленные к борьбе с водой матросы и старшины четвертого и пятого аварийных боевых постов отравились газами, поступавшими из поврежденной дымаппаратуры.
Командир крейсера А. М. Гущин позже вспоминал: «В затопленных отсеках за уровнем воды ведется непрерывное наблюдение. Краснофлотец Николай Колосов, выполняющий такое задание в одном из кормовых помещений, чаще других звонит в пост энергетики и живучести:
— Вода по грудь...
— Вода по плечи...
— Меня заливает!
Это были последние слова Колосова. Ему разрешили покинуть помещение, но вода уже хлынула с большой силой, отбросила моряка от трапа. Когда через несколько дней отсек был осушен, я опустился туда и увидел, как близкие товарищи Колосова стараются выдернуть из его руки крепко зажатую телефонную трубку. Казалось, матрос и мертвым не хочет расстаться с ней... Теперь эта боевая реликвия хранится в Центральном военно-морском музее в Ленинграде».
Шла борьба с водой и в помещении центрального штурманского поста. Но особо тяжелое положение создалось в котельных отделениях.
После близких взрывов авиабомб через ослабшие заклепки в трюм первого котельного отделения начала поступать вода. Более того, в трюм четвертого котельного отделения пошла вода с мазутом. С большим трудом удалось подкрепить настил второго дна и проконопатить места протечек. Поступление воды несколько уменьшилось. Опасаясь воспламенения мазута на поверхности воды при соприкосновении с горячей кирпичной кладкой топки, командир электромеханической боевой части вывел из действия четвертое котельное отделение. Остальные восемь котлов, несмотря на имевшиеся повреждения, оставили в работе.
Вода из поврежденной магистрали охлаждения подшипников подтопила турбовентиляторный отсек и хлынула потоками через сальники. В задраенных носовых котельных отделениях у моряков создалось впечатление, что корабль тонет. Но только на секунду замешкались краснофлотцы. Они сумели установить причину поступления воды, а затем быстро заделать клетневкой трещины на магистрали охлаждения и устранить протечки через штуцерные соединения трубопроводов.
Затопляя одно за другим кормовые помещения, вода достигла водонепроницаемой переборки на 104-м шпангоуте, которая отделяла кормовую часть крейсера от второго машинного отделения. К этому времени корабль принял около 1800 т воды, что составляло более одной трети всего запаса плавучести.
Моряки кормовой аварийной партии и машинисты второго машинного отделения понимали, что судьба корабля во многом зависит от того, сумеют ли они отстоять переборку на 104-м шпангоуте. Это был последний рубеж в борьбе за поддержание корабля на плаву. Работами руководил командир дивизиона живучести инженер-капитан-лейтенант П. Н. Шапирин, а через некоторое время руководство действиями личного состава в кормовой части корабля взял на себя сам командир электромеханической боевой части.
В затопленные помещения спустили водолазов, которые заделывали пробоины и щели под водой. В состав аварийных партий включили матросов и старшин других боевых постов, заменив отравившихся газами из поврежденной дымаппаратуры.
Работа переносных водоотливных эжекторов часто нарушалась тем, что их приемные сетки забивались кусками изоляции, щепой, засорившими помещения после взрывов авиабомб. И моряки, стараясь ни на секунду не прекращать откачку, стоя по грудь в ледяной воде, ныряли в нее, чтобы очистить сетки, не поднимая эжекторов.
Героические усилия моряков не пропали даром. Переборку на 104-м шпангоуте удалось отстоять. Она была надежно раскреплена подпорами и выдержала колоссальное давление воды.
Безусловно, немаловажное значение в победе над рвущейся внутрь корабля водой имело то, что еще в мирные дни экипаж крейсера на боевых учениях отработал вариант борьбы за живучесть корабля при повреждениях кормовой части и затоплении всех ее отсеков, т. е. именно такие действия, которые пришлось выполнять в бою.
Весь день 4 января и всю последующую ночь борьба с водой не прекращалась ни на минуту. Огромную работу в затопленных помещениях проделали водолазы.
Они проверяли и подкрепляли люки, горловины, конопатили места протечек в переборках, у деформированных люков и дверей, заделывали трещины цементом. Для уменьшения дифферента из кормовых междудонных цистерн в носовые перекачали 120 т мазута и 80 т пресной воды. Для выравнивания крена пришлось перекачать мазут с правого борта на левый. Командир корабля приказал сбросить за борт оставшееся на стреле армейское зенитное орудие, которое не успели выгрузить на причал. Удалось уменьшить дифферент на 1,7 м и выравнить крен до 2°.
Малым ходом крейсер следовал по штормовому морю к кавказскому берегу. Утром 5 января он прибыл в Туапсе и был введен в порт.
В Поти корабль стал на ремонт, а в апреле 1942 г. за проявленную отвагу в боях, за стойкость, мужество, дисциплину и организованность, за героизм всего экипажа его удостоили гвардейского звания.
До конца Великой Отечественной войны гвардейский крейсер бессменно находился в боях и походах.
3 1 узел равен 1,852 км/ч.
<< Назад Вперёд>>
