Крестьянин и закон
Сопротивляясь наступлению помещиков или государства на свои права, крестьяне нередко использовали знание законов. Иногда они выступали со своим толкованием Соборного Уложения 1649 года, петровского и других законодательств. В повседневной жизни общин при составлении челобитных, мирских приговоров, доверенностей ссылались на различные положения письменного законодательства.
П. К. Алефиренко, исследовавшая социально-политические настроения крестьян 30—50-х годов XVIII века, пришла к выводу, что «во многих челобитных жалоба подкреплялась протестом против негосударственного подхода к крестьянскому хозяйству, ссылкой на указы Петра I. При этом челобитчики трактовали петровские указы как заботу о народе, как стремление «искоренить неправедные всенародные тягости и похищения», от которых «многия люди, а наипаче крестьяне приходят в разорение и бедность». Жалуясь на препятствия со стороны помещиков и монастырей, чинимые при отпуске отходников на заработки, также вспоминали указы Петра I, который повелел «для всяких работ желающим крестьянам пашпорты давать без удержания». Встречались в челобитных ссылки и на указ Петра 1723 года, не разрешавший, по мнению крестьян, «никому собою зборов и податей не прибавлять и не убавлять, о чем под штрафом запрещено».
П. К. Алефиренко использовала материалы преимущественно центральных губерний европейской части России. Н. Н. Покровский пришел к аналогичному выводу на основании крестьянских документов Урала и Сибири: «Не раз в своих челобитных крестьяне показывали хорошее знание законов Российской империи, эти законы они умели перетолковывать все в гом же плане защиты хорошим царем крестьянских интересов от всех чиновников и душевладельцев». В обширной жалобе уральских заводских крестьян 1790 года была даже дана характеристика всего законодательства XVIII века по этому вопросу. При этом действия местных властей и даже некоторые указы Сената объявлялись незаконными, искажающими барскую волю, а именные императорские указы и манифесты — божественными, защищающими интересы крестьян.
Из 298 выявленных Д. И. Раскиным челобитных монастырских крестьян, относящихся к уездам Центра и Северо-Запада (20-е — начало 50-х годов XVIII века), в 52 обнаружены ссылки на 55 государственных указов; из 27 челобитных помещичьих крестьян — в 6 ссылки на 9 указов.
Естественно, может возникнуть предположение, что ссылки на законы крестьяне могли вставлять с помощью писарей или чиновников, привлеченных к составлению прошения. Действительно, такие случаи нашли отражение в источниках. Так, писец, переписывавший челобитную крестьян Новоспасского монастыря (черновик они составили самостоятельно) дополнил ее ссылкой на указ от 17 апреля 1722 года. Но, как отмечает Д. И. Раскин, специально изучивший этот вопрос, «роль лиц, помогавших крестьянам при написании челобитных, не следует преувеличивать. Ссылки на указы есть как в челобитных, написанных при помощи других лиц, так и составленных и подписанных самими крестьянами. В то же время во многих челобитных, написанных с помощью подьячих, канцеляристов и других должностных лиц, ссылки на законы отсутствуют».
Пути приобретения крестьянами знаний о законах и самих законодательных текстов были различны. Многие указы печатались в виде отдельных листков, которые были доступны крестьянам. Другие переписывались самими крестьянами с писарских копий. Отдельные сведения о законодательстве крестьяне целенаправленно получали от писцов и канцеляристов. Иные данные приобретались из разговоров, со слуха, о чем свидетельствуют неточности текстов, ошибки в датах. Проникнув тем или иным способом в крестьянскую среду, закон, если крестьянство было в нем заинтересовано (по собственной трактовке или по реальному его смыслу), надолго становился принадлежностью крестьянского общественного сознания. Выдержки из законов или ссылки на них, попавшие в челобитные, переписывались не только при вторичной их подаче (даже если основной текст менялся), но начинали кочевать по прошениям крестьян других вотчин и даже районов, отдаленных от места первичного цитирования текста.
Крестьяне, выступавшие ходатаями по делам своих общин в разных инстанциях, как правило, неплохо ориентировались в законодательстве по ряду вопросов, касающихся поземельных отношений, повинностей и других. Встречались отдельные знатоки права из крестьян.
У мирского челобитчика монастырских крестьян П. Бутыцына при обыске было изъято 116 документов, в их числе: печатные тексты и письменные копии указов 1714 года, 1723 года и так называемого Плаката 1724 года, многие выдержки из Уложения; копии указов Коллегии экономии, копии предшествующих челобитных. Сам Бутыцын был грамотен и переписывался с другим монастырским крестьянином. Копии законов были найдены и у помещичьего крестьянина — мирского челобитчика М. Жирякова. Оперировал собственноручно списанной копией законодательного документа дворцовый крестьянин М. Н. Пуговкин. Государственный крестьянин Андрей Кокорин — выборный челобитчик, которому было «по данному... от всех крестьян за руками выбору велено в ылимской воеводской канцелярии просить о всяких принадлежащих нароцких нуждах», предъявил копии всех квитанций о сдаче каждым крестьянином волости хлеба за 20 минувших лет! Всего А. Кокорин представил 868 копий и около десятка подлинников, переписанных на 112 страницах.
Особенно увеличивалась роль правовой информированности крестьянских поверенных при переселениях. Миграции значительных групп крестьян, иногда целых общин, на большие расстояния создавали для этого благоприятные условия. Из источников мы видим у крестьян необходимую при этом ориентацию в системе местного и центрального управления, знание ряда правовых положений, касающихся не только водворения на новом месте, но и юридических взаимоотношений со старожилами.
Некоторые черты внутренней политики способствовали укреплению в крестьянской среде представлений о возможности апелляции к центральной власти при несправедливости местных правителей. Благоприятные решения по части челобитных, дозволение отдельным категориям крестьян подавать их прямо в Москве на имя царя, возвращение ответов на такие прошения местным властям через просителей, происходившая время от времени кара наиболее злостных лихоимцев — все это не могло не сказываться на крестьянском сознании. «О многолетнем здоровье государя пели молебны в церквах — и это входило неотъемлемым элементом представлений об окружающем мире уже с детских лет. По случаю царских праздников иногда прощали недоимки налогов... Умело использовало правительство факты амнистии по случаю тех или иных событий государственного или династического порядка, особенно когда дело касалось уже назначенной, но в последнюю минуту отмененной смертной казни» .
Знание частью государственных крестьян многих законов обнаруживается также по наказам в Уложенную комиссию 1767 года при сопоставлении их с местными документами, отражающими процесс составления наказов. Так, законодательные материалы упоминаются в 70 из опубликованных крестьянских наказов Европейского Севера страны, то есть примерно в каждом третьем. В некоторых из них есть ссылки на 2, 3, 4 закона. В наказе черносошных крестьян Ракульской волости Великоустюжского уезда было использовано 10 законодательных актов. В целом крестьяне обращались в наказах к законодательству 1649—1766 годов, но большая часть упоминаемых законов относилась к 40—60-м годам XVIII века. Это были преимущественно законы, регулирующие имущественные права и торгово-промысловую деятельность крестьянства.
Если в челобитных крестьяне всех категорий обращались к законодательству, ища защиты своих интересов, то в наказах государственных крестьян лишь в меньшей части случаев законодательные акты используются с такой же задачей. Преобладает здесь привлечение закона для выражения критического отношения к нему. Определялось это различие самим назначением документов. Получив от властей разрешение легально высказать свои нужды, государственные крестьяне высказали в наказах свое понимание вопроса о правомерности тех или иных законоположений. Это понимание было тесно связано с социальным идеалом крестьянства, своей трактовкой понятий «общее благо», «всенародная польза», «обоюдная выгода». Эти термины из самих наказов. Правомерны лишь те законы, которые не нарушают естественное, с точки зрения крестьянина-труженика, право «каждого человека от своих трудов настоящее себе удовольствие получать», то есть законы должны гарантировать возможность для каждого пользоваться плодами своих трудов.
В первой половине XIX века появляется большое количество законодательных актов, регулирующих взаимоотношения помещиков и их крестьян: с 1801-го по 1860 год — 611 таких актов. Сразу же резко возрастает число упоминаний законов в документах, исходящих от помещичьих крестьян.
Давайте представим себе за этими цифрами живую деятельность крестьян в реальной исторической обстановке. Крепостные крестьяне четырнадцати деревень помещика П. П. Мельгунова (Тверская губерния) отправили в столицу ходоков, чтобы добиться возможности выкупить себя на основании указа от 8 ноября 1847 года. По этому указу крестьяне могли в случае продажи имения с торгов уплатить за себя выкуп и стать государственными. Печатный экземпляр этого указа крестьяне получили от отставного солдата, который специально «отыскал» его в типографии Сената.
Сохранился подлинник письма, которое написали доверенные в свою общину из Петербурга:
«Милостивейшее общество.
Сим уведомляем Вас, милое общество, что мы ж постарались, что другое прошение лично подал Архип Трофимов, и лично с ним сам царь говорил более полчаса. Прошение принято в полной мере с прописанием законов за подписанием собственною рукою изданного 1847 года в 24 день декабря, в котором изображено все в нашу пользу и сам царь спросил Трофимова: Вы желаете быть моими крестьянами? Он отвечал, желаем, но только желает ли отдать Вас помещик, на ето не отвечено ничего, а прошение принято.
А указ у нас печатный уже в руках. Только старайтесь выслать к нам денег сколько можете с первого почтою, и ни об чем не бойтесь, молитесь Богу! Мы здоровы и ожидать будем решения царя.
Ваши доверители Яков Моисеев и Архип Трофимов».
Крестьяне намеренно или по неведению не учли в своем прошении, что указ не имеет обратного действия, а их имение было продано с торгов до указа. Поэтому они ничего не добились. Но представляет интерес их инициатива, живая реакция на новый закон, выход их деятельности в столицу.
После реформы 1861 года в связи со сложной перестройкой поземельных отношений заметно расширяется обращение крестьянства к государственному законодательству. Острее ощущается необходимость снабдить каждую волость законодательными справочниками, содержащими сводку указов, относящихся к деревне. Одновременно у многих представителей чиновной и научной интеллигенции крепнет убеждение в необходимости изучения обычного права для постепенного, осторожного слияния крестьянских юридических обычаев с государственным законодательством.
Очень интересны в этом плане протоколы заседаний Комиссии по изучению народных юридических обычаев, созданной в Петербурге при Географическом обществе. В ее работе принимали участие видные ученые и государственные деятели, например, Петр Петрович Семенов-Тян-Шанский. Участники подчеркивали необходимость содействовать взаимовлиянию государственного законодательства и обычного права. Процесс должен быть двусторонним. Нельзя допустить, чтобы обычное право, рожденное богатым народным опытом, просто исчезло под административным давлением законодательства. Важно, чтобы сами законы учли и впитали народную практику — обычное право. Члены комиссии ссылались на высказывания крестьян и социальную практику деревни.
Подобная же работа проводилась в Московском юридическом обществе. Так, при обсуждении доклада С. П. Швецова о формах общинного землевладения на Алтае, сделанного на заседании Юридического общества в ноябре 1893 года, высказывались мнения о необходимости учитывать в законодательстве реальную деятельность крестьянской общины. Н. А. Каблуков отметил, что доклад Швецова подтверждает сложившийся уже взгляд, что резкое вмешательство закона «в строй хозяйственной жизни русского народа» было бы пагубным .
<< Назад Вперёд>>
