Из семи, вернее, из шести митрополитов, управлявших Западнорусскою Церковию в настоящий период, один – Григорий Болгарин – несомненно был униатом и старался приобресть себе последователей в среде своей паствы, но после десятилетнего опыта сам увидел нужду оставить унию и возвратился в православие, когда испросил себе благословение и утверждение в сане от православного Цареградского патриарха. Другой митрополит – Мисаил – только пытался принять унию на условиях, изложенных в послании к папе, но, не получив от папы никакого ответа, остался православным и об унии вовсе не заботился. Третий – Иосиф Болгаринович – также пытался войти в сношение с папою и принять унию и усердно трудился убеждать к принятию ее своих пасомых, но встретил недоверие и медленность со стороны папы и в тяжкой болезни скоро скончался, не изменив православию. Три остальные митрополита – Симеон, Иона Глезна и святой Макарий – были постоянно православными. Верховным архипастырем в Литовской митрополии признавался православный Цареградский патриарх. Даже униат Григорий, при котором она насильно была отторгнута из-под власти этого патриарха, нашелся наконец вынужденным подчиниться ему вместе с нею и испросить себе у него благословения и утверждения. Мисаил, кажется, не успел испросить себе этого благословения и утверждения и до конца жизни оставался только нареченным митрополитом. Прочие четыре митрополита, несомненно, получили благословение и поставление от Цареградского патриарха. Государи литовские, Казимир и Александр, под влиянием папы и латинского духовенства относились к православию неприязненно, но в то же время давали жалованные грамоты православным владыкам, монастырям и церквам, подтверждали и ограждали права и обычаи даже всего православного духовенства, всех православных своих подданных. Известные постановления, запрещавшие допускать православных к высшим служебным должностям и строить или обновлять православные храмы, соблюдались не всегда строго, может быть по допущению самих великих князей литовских. Действительные притеснения православным за веру и разные насилия были только в начале периода, при митрополите Григории, и особенно в конце периода, при митрополите Иосифе. Видимым, осязательным для всех свидетельством о том, что православная Церковь была только терпимою в Литве, а не господствующею, служило самое местопребывание православных митрополитов. Они жили постоянно не в Вильне – столице государства, где главным действующим лицом духовным всегда являлся римско-католический епископ, а в скромном и довольно далеком от столицы Новогрудке и Вильну посещали лишь изредка, большею частию однажды в год, хотя и имели здесь свой кафедральный собор. Иногда проживали они еще в Минске, где имели свой дом и держали своих наместников.
Из девяти епархий, вошедших в состав Литовской митрополии по отделении ее от Московской, одна – Галицкая – сделалась только частию епархии митрополитской, обнимавшей Киев, Вильну, Новогрудок, Слуцк, Городну, Минск, Галич, Львов вместе с их округами; другая – Черниговская – закрылась под конец периода, когда Чернигов и Брянск со всеми северскими областями перешли (1500) под владычество московского государя, а о третьей – Перемышльской, – даже об именах ее епископов, вовсе не сохранилось сведений. Из епископов епархии, или владык (так обыкновенно назывались в Литве даже в официальных бумагах православные епископы в отличие от латинских, которых называли епископами-бискупами), известны : а) Смоленские: Мисаил (1454–1480), избранный с 1475 г. и на митрополию; Иоаким (1480–1494) и Иосиф Болгаринович (с 1494), удержавший за собою эту епархию и по избрании (1498) на митрополитскую кафедру; б) Полоцкие: Каллист (с 1458 г.), преемник его Симеон, вероятно бывший потом митрополитом (с 1481 г.); преемник Симеона Иона Глезна, также бывший потом митрополитом (с 1488), и Лука (1488–1503); в) Луцкие: Мартиниан (1459), Никифор (1490), Иона (1492–1495) и Кирилл (1495–1509)»; г) Черниговские и Брянские: Евфимий, удалившийся (в 1464 г.) от притеснений за веру в Москву; Нектарий (прежде 1499 г.) и Иона, взятый русскими в плен при занятии ими Брянска (1500); д) Владимирские: Феодосий (1485) и Вассиан (1487–1497); е) Холмский: Симеон (1494); ж) Пинский и Туровский: Вассиан (1495–1502). Замечательную особенность по отношению к епископскому сану встречаем в Литовской митрополии ту, что Полоцкий епископ Лука имел у себя жену, которая вместе с сыном своим Андреем жила в Полоцке же или неподалеку от Полоцка, где владела купленным имением, такое явление отнюдь не было бы допущено в Московской митрополии как несогласное с правилами Церкви.
Устройство епархиального управления и суда в Литовской митрополии оставалось то же, какое было в Московской. У епархиальных владык видим наместников, десятинников, или десятников, бояр, подскарбиев, маршалков. На владык собирались с духовенства, белого и монашествующего, пошлины, и в числе их главные: сборное и подъезд, как в Московском государстве. Руководством по делам церковного управления и суда кроме общих церковных правил служили: а) так называемый Свиток Ярославов, подтвержденный грамотою великого князя Александра, и б) другие грамоты, какие по временам давали великие князья литовские владыкам, церквам, монастырям.
Число монастырей, если даже ограничиться лишь теми, о которых упоминается в современных актах и других известиях, было уже в Литовской митрополии значительно. Между ними встречаем монастыри древние и вообще прежде основанные: в Киеве Печерский, Николаевский Пустынный и Михайловский; в Вильне Свято-Троицкий; в Троках Рождество-Богородичный; в Полоцке Николаевский на Лучне; близ Новогрудка Лаврашев; близ Луцка Красносельский; в Кобрине Спасский; в Мстиславле Онуфриевский. Еще более встречаем тогда монастырей, вновь основанных, или возобновленных, или по крайней мере в первый раз упоминаемых, именно: в местечке Черее (ныне Могилевской губернии) Черейский, основанный епископом Смоленским Мисаилом (1454); в Слуцке – Троицкий (около 1455 г.); во Львове Онуфриевский и Униовский, или Уневский (около 1463 г.); в Гродне Коложский Борисоглебский (1480); в Смоленске Архангело-Михайловский (1430); близ Луцка или в его уезде Пересопницкий Богородичный (1490) и Жидичинский Николаевский (прежде 1492 г.); в Овруче Иоакимо-Анновский и Богородичный (1496); в Мстиславле Пустынский Богородичный (1496); в Минске Вознесенский (1499); в Дермани – Дерманский Троицкий (1499); во Владимире Волынском Спасский (1500); недалеко от Пинска Лещинский Богородичный (1503). Важнейший из этих монастырей, Киево-Печерский, был патриаршим ставропигиальным. Монастыри Михайловский в Киеве, Рождество-Богородичный в Троках, Николаевский на Лучне в Полоцке, Иоакимо-Анновский и Богородичный в Овруче находились в непосредственном ведении и в подаванье самого великого князя, который и раздавал их по своему усмотрению. Монастыри слуцкий Троицкий и Мстиславские Онуфриевский и Пустынский находились под патронатством и в подаванье местных князей. Все эти монастыри по управлению и суду были более или менее независимы, а иные (Киево-Печерский и трокский Богородичный) и совсем независимы от своих епархиальных владык.
Известны также по современным актам и сказаниям некоторые соборы и приходские церкви Литовской митрополии. Соборы, например: в Киеве – Софийский кафедральный, в Вильне – Пречистенский кафедральный, в Новогрудке – Борисоглебский кафедральный, в Смоленске – Успенский кафедральный, в Полоцке – Софийский кафедральный, во Владимире – Пречистенский кафедральный, в Мстиславле – Троицкий замковый, в Пинске – Дмитриевский замковый. Приходские церкви: в Вильне – Николаевская, в Кобрине – Петропавловская, Николаевская и Пречистенская, в Смоленске – Николаевская, в Турове – Покровская, в Мстиславле – Николаевская, в Витебске – Михаило-Архангельская, Свято-Духовская, Благовещенская и др. Подобно монастырям, некоторые и из приходских церквей находились в ведении и подаянье князей, бояр и вообще местных владельцев, которые иногда были и римской веры. Эти-то патроны имели власть отдавать свои церкви, кому сами хотели. Так, князь кобринский Иван Семенович (из потомков князя Любарта, сына Гедиминова) пожаловал (1465) одному из слуг своих в вечное и потомственное владение церковь святых апостолов Петра и Павла в Кобрине со всеми ее имениями и доходами, ссылаясь на бывший уже пред тем пример, а половину своего дворища записал (1469) на кобринскую Николаевскую церковь в вечное владение другому своему слуге, также по прежде бывшему примеру, тем самым предоставлялось слугам с нисходящим от них потомством и право священства при пожалованных им церквах. Тот же князь отдал (1479) Пречистенскую церковь города Кобрина в вечное и потомственное владение попу Иакову, с тем чтобы в случае смерти его, если внуки его от дочери будут малолетни для священства, она могла до возраста их держать при церкви наемного попа.
Церкви, как и монастыри, почти все, в самой даже Вильне, были деревянные и не отличались богатством утвари. В слуцком Троицком монастыре, бывшем под покровительством местных князей, находилось, по описи 1494 г., всего восемь риз священнических, четыре стихаря диаконских и четыре подьячих, в том числе и полотняные; десять икон, один крест большой деревянный и другой серебряный и. позлащенный, воздвизальный; два потира серебряных и один цинковый, дискос и шесть лжиц серебряные, сребропозлащенная панагия и пять серебряных ковшей. Но во многих местах сосуды для таинства Евхаристии и лжицы для приобщения употреблялись деревянные.
Доныне сохранились в Вильне от того времени только две церковные драгоценности: крест и икона. Крест шестиконечный деревянный, обложенный позолоченным серебром, с частицею Животворящего Древа и со многими частицами мощей святых и имеющий на самой средине другой четвероконечный крест небольшой, с распятием, устроен в 1495 г. смоленским окольничим Александром Васильевичем и ныне находится и употребляется в виленском кафедральном соборе. Другая драгоценность – икона Божией Матери, та самая, которою благословил великий князь московский Иван III дочь свою Елену, когда отпускал ее в Вильну. По смерти Елены икона много лет находилась в Пречистенском соборе и потом перенесена в виленский Свято-Троицкий монастырь, где находится и ныне и особенно чтится народом.
Главным источником для содержания православного духовенства в Литве, как и в Московском государстве, служили земельные владения, ненаселенные и населенные. Эти владения, архиерейские дома, монастыри и церкви большею частию получали в дар то от великого князя, то от местных князей и бояр, то от других благочестивых христиан, а иногда приобретали и покупкою. Церковные крестьяне освобождались от подсудности светским властям и от государственных повинностей, только не от всех. Тяжебные дела духовных владельцев о земельных владениях восходили на суд самого великого князя.
Кроме известных уже нам посланий нареченного митрополита Мисаила к папе Сиксту IV и не принятого в Литве митрополита Спиридона ко всей его духовной пастве, мы не находим тогда в Литовской митрополии никаких следов оригинальной духовной литературы, если не относить к ней местных летописей, в которых говорилось и о событиях Церкви. Довольствовались списыванием и употреблением готовых книг и сочинений, которые употреблялись и в Руси Восточной. В слуцком Троицком монастыре, судя по описи его 1494 г., находились: а) Апокалипсис; б) писания некоторых отцов Церкви и учителей Церкви, преимущественно аскетические: Ефрема Сирина, аввы Дорофея, Феодора Студита, Григория Синаита, Иоанна Лествичника, Симеона Нового Богослова; в) соборники, или сборники: Измарагд, Соборник годовой, Соборник постный, Соборник жития святых, два Пролога, Патерик Печерский; г) книги канонического содержания: Правила великие, или Кормчая, Никон, т. е. известные сборники Никона Черногорца; д) книги богослужебные и читавшиеся при богослужении: два Евангелия – тетры, Апостол тетр и другой апракос, три Служебника, два Требника, две Псалтири, Часослов, два Устава, две Триоди, двенадцать месячных Миней, Евангелие толковое. Некоторые из тогдашних книг сохранились до настоящего времени. В Виленской публичной библиотеке находятся: четыре рукописных Евангелия XV в, – Туровское, Городенское, Волковыцкое и Поникловское и одна Триодь того же века – Николаевская. В библиотеке Литовской Духовной семинарии находятся в списках XV в.: Апостол (за № 21), Поучения святого Кирилла Иерусалимского и пространное житие святого Иоанна Златоустого (№ 25), Диалоги святого Григория Двоеслова и пространное житие святого Григория Омиритского (№ 23); Минея месячная за четыре месяца, с генваря по май, в двух книгах (№ 15), писанная в 1487 г. по повелению пана Солтана, королевского маршалка; Сборник (№ 14) без начала и конца в двух частях, из которых в первой содержатся жития святых, преимущественно русских, а во второй – службы святым, почти исключительно русским. Сборник этот, как можно догадываться, писан между 1461–1465 гг. в Москве, откуда и прислан в Литву, может быть, в числе тех 13 книг, которые посланы были в 1497 г. великой княгине Елене ее отцом Иваном Васильевичем. С последних годов XV в. могли мало-помалу входить в употребление по церквам Литовской митрополии и печатные богослужебные книги, каковы: Шестоднев, Часослов, Псалтирь следованная, Триодь постная и Триодь цветная, изданные в 1491 г. в Кракове Швайпольтом Феолем; затем Часослов, изданный в 1493 г. в Венеции магистром Андреем Торесанским; Октоих, изданный в 1494 г. в Зете, или Цетине, иеромонахом Макарием; Псалтирь следованная, изданная в 1495 г. там же и тем же иеромонахом; Евангелие напрестольное, изданное в Брашове в конце XV или в начале XVI в. неизвестным.
Современное свидетельство, как привержены были тогда русские Литовской митрополии к своей православной вере, каких держались отличительных верований, церковных обрядов и обычаев, как смотрели на веру латинян, с которыми обитали в одном государстве и находились в постоянных сношениях, как сами латиняне понимали веру русских и что говорили о ней, оставил нам краковский каноник Иван Сакран. Живя в столице Польши, он имел возможность близко знать не только латинян, но и православных Литвы и Польши и их взаимные отношения и на основании собранных сведений написал в 1500 г. небольшое сочинение под заглавием «Истолкователь заблуждений русской веры». Начиная это сочинение, он говорит, что из всех народов, носящих имя христианское, но отделенных от Римской Церкви, нет ни одного, который бы был так непоколебим в защищении своего схизматического заблуждения, как народ русский. По упорству в своей схизме русские не верят никакой предлагаемой им истине, не принимают никакого убеждения и всегда противоречат; убегают от ученых католиков, даже мужей своего обряда (не намек ли на митрополита Иосифа Болгариновича?), ненавидят их учение, отвращаются от их наставлений. Признают только самих себя истинными последователями апостолов и первобытной Церкви и все анафематствования против них из Рима считают вечным для себя благословением. Не упоминаем уже, как святотатственно поступили они с Исидором, митрополитом Киевским, пришедшим к ним с Флорентийского Собора для насаждения между ними установленной там унии с Римскою Церковию; всем известен, у всех пред глазами их новый поступок, какой совершили они в нынешнем, 1500 году, по отношению к той же самой унии. Едва только великий князь литовский Александр возымел намерение и начал в своих обширных владениях кроткими убеждениями обращать их, русских, к единству Римской Церкви, как князья и вожди их с яростию поспешили передаться к московскому великому князю, защитнику их схизмы, а этот последний, считая намерение Александра обидою для себя, обрадовался случаю напасть на литовские области и произвел в них страшные опустошения. Русские до того ненавидят веру латинян, что желали бы не только всячески вредить ей, но даже искоренить ее во всем мире.
Самые заблуждения русской веры Сакран излагает затем в сорока главах, и прежде всего те, которые показывают, как относились русские к римскому католичеству. Русские, говорит он, отвергают, что святой Петр был истинным папою, истинным епископом Рима и единственным главою воинствующей Церкви; то же думают и о преемниках его – Римских первосвященниках и считают их равными с другими первосвященниками (ст. 1). Отвергают, что Римская Церковь есть глава всех Церквей, их верховная правительница и наставница (ст. 2). Говорят, что все повинующиеся Римской Церкви не суть истинные христиане и не спасутся, потому что уклонились от первобытной Церкви; одних себя считают истинными христианами, последователями Христа и апостолов и принадлежащими к числу спасаемых; самого папу называют еретиком арианской ереси, а всех католиков – арианами и проклинают его во время своего богослужения (ст. 3). Не верят, чтобы латинские учители говорили или писали по внушению от Духа Святого, не принимают их писаний, хотя бы они были приняты Церковию, и потому не дают веры, например, сочинениям блаженного Иеронима, Августина, Григория, Амвросия и последующих учителей (ст. 4). Писания греческих учителей принимают, когда не находят в них ничего противного своим заблуждениям, а если находят что-либо противное, то считают их поврежденными и не заслуживающими веры (ст. 5). Хулят и осуждают святых Римской Церкви и исповедания (ст. 6). Отвращаются от католических икон и, сколько могут, бесчестят их, а иконы своего писания почитают, когда они помещены или изображены в их синагогах (ст. 7). Презирают и поносят католические церкви, не признавая их освященными, и не оказывают никакого почтения даже к святейшему таинству, в них совершаемому, говоря, что оно не может совершаться на опресноках, а их синагоги, говорят, могут освящать простые священники, и действительно освящают (ст. 8). Все каноны и определения латинских Соборов, бывших после Седьмого Вселенского, называют ничтожными и некафолическими, потому что Соборы эти происходили без их согласия и одобрения (ст. 9). Все таинства Римской Церкви уничижают, поносят, бесчестят, особенно таинства крещения и Евхаристии, потому что совершаются не по их обрядовой форме (ст. 10). Говорят, что Римский первосвященник не имеет власти освящать миро, а имеет ее только Цареградский патриарх, и миро, им освященное однажды, сохраняет свою силу на многие годы (ст. 11). Осуждают чины и благословения папские, молитвы, посты, индульгенции, юбилеи и все церковные должности; смеются над авторитетом Римской Церкви и над покорностью ей и считают за ничто как индульгенции ее, так и отлучения (ст. 12). Если бы случайно какой-либо католический пресвитер совершил служение в их алтарях, его тотчас, как проклятого, с бесчестием прогоняют, и говорят, что на одном престоле должна быть совершаема в день только одна литургия (ст. 23). Считают заслугою, достойною великой милости, когда кто-либо человека-латинянина отторгнет от повиновения Римской Церкви (ст. 24). Говорят, что не грех ложно клясться против врага, особенно против человека римской веры, а также обманывать его и вредить ему (ст. 26).
К числу других заблуждений Сакран относит некоторые верования и мнения русских, образ совершения ими некоторых таинств и некоторые содержимые ими церковные правила, установления, обычаи, которые рассматривает и излагает с своей, латинской, точки зрения. Русские веруют: Дух Святой исходит только от одного Отца, а не от Сына, иначе было бы два начала (ст. 36); нет чистилища, а есть только два вместилища для душ – небо и ад (ст. 33); душа до дня Суда, пока тело находится в земле, не имеет славы и блаженства (ст. 34); молитвы живых приносят пользу осужденным во аде (ст. 35). Говорят: живущий человек не может согрешить смертно (ст. 30); единичное любодеяние не есть смертный грех, равно и лихва (ст. 31); вору, отвечающему за свое воровство, достаточно явиться к семи священникам, сознаться пред ними в грехе и просить у них помазания елеем, а нет нужды платить деньги и вознаграждение за украденное (ст. 32). Говорят, что христиане согрешают смертно, когда бреют себе бороды и едят удавленину и что достойны осуждения те, которые едят мясо в последнее воскресенье перед постом (ст. 28). Крестят в случае недостатка воды в сосуде с кислотою, выжатою из яблок или плодов и смешанною с натуральною водою и закваскою, и на той же кислоте при недостатке вина совершают Евхаристию (ст. 15). Различаются от Римской Церкви не только по форме крещения, но и по материи, а в день Богоявления вместо церковной купели для крещения детей освящают реки наподобие Иордана, и если младенец умрет при погружении в холодную воду или выпадет из рук, то говорят, что он восхищен ангелом на небо и что мир недостоин был его присутствия (ст. 21). Говорят, что нет никакого таинства конфирмации (миропомазания), почему и не употребляют его при поставлении своих священников, и не имеют определенных времен для возведения на церковные степени, а возводят, как придется, и в один день, и на многие степени (ст. 13). В приготовлении чаши смешивают две или три капли вина с теплою водою, так что вина совсем нельзя чувствовать, и, взяв кислый хлеб, разделенный надвое, изъемлют из верхней части его средину в виде треугольника, которую и освящают в Тело Христово... К этому хлебу, назначенному для таинства, прибавляют и многие другие и предлагают один во имя Марии, другой во имя Предтечи, третий во имя Василия, затем Льва, Илии и таким образом при каждом хлебе призывают особого святого. Во многих местах таинство совершают в деревянных чашах и приобщают народ из чаши деревянными лжицами, преподавая ему Тело и Кровь (ст. 16). Пред приобщением берут теплую воду и вливают в освященную чашу, и если из чаши поднимается пар, то веруют, что в ней действительно таинство; оставшееся в чаше сохраняется, а после обеда потребляется священником (ст. 17). Освящают пшеничный хлеб в Тело Христово за воинов и раздают его в руки отправляющимся на войну мирянам, которые пред сражением с неприятелями кладут тот хлеб в сосуд с жидкостью, какая случится, и сами приобщают себя (ст. 18). Для преподания больным, говорят, имеет силу лишь то таинство Евхаристии, которое совершается в день установления его, а не иное, освящаемое в другие дни, и сохраняют то таинство в течение года в особом сосуде для преподания больным (ст. 19). Хлеб, приготовленный для таинства, и чашу с вином, смешанным с теплою водою, до освящения их выносят с величайшим благоговением и показывают народу, и народ повергается долу и оказывает им почтение, а когда хлеб тот и чаша поставляются на престоле и освящаются, то уже не поднимаются пред народом и никем не чтутся (ст. 20). Говорят, что таинство елеосвящения не может подавать врачевства против виновности греха и что святой Иаков разумел помазание только для уврачевания болезни телесной (ст. 14). Не должно, говорят, поститься в субботу, и смертно грешат те, которые постятся; нс должно совершать литургии в продолжение всей Четыредесятницы, кроме дней субботних и воскресных, почему и осуждают Римскую Церковь, совершающую литургии и в другие дни; пред постами восемь дней празднуют и после постов шесть дней едят мясное; в Четыредесятницу, говорят, не должно вкушать даже рыбы (ст. 27).
Священники их вообще не молятся, кроме тех случаев, когда, по обычаю своему, готовятся к совершению литургии, и в какие часы они молятся, один Бог видит (ст. 22). Говорят, что пресвитеры их впадают в грех, когда убьют воробья или другую птицу, и получают прощение лишь тогда, если будут носить убитую ими птицу за крылья, пока она совершенно сгниет, епитимия не могла бы быть более строгою, если бы они убили человека-христианина (ст. 25). Допускают расторжение браков без всякой разумной причины, а по одной корысти и прихоти, возбуждаемых в супругах простыми мирянами, и говорят, что всяк просящий развода может быть разведен (ст. 37). Второй и третий брак, говорят, не суть законные и не составляют истинного таинства, и от них не происходят законные дети (ст. 38). Совершив погребение, все целуют могилы своих мертвецов по приказанию священника и затем устрояют пиршество, вкушая при этом и некоторые ячменные хлебы, благословенные пресвитерами (ст. 39). Говорят, что дозволительно продавать или покупать прелатства и церковные приходы, равно как и священные степени, и что дети имеют право наследства на те приходы, которые держали их отцы (ст. 29). Говорят, что светским верховным властителям над ними дозволительно, без опасения церковного отлучения, наказывать и низлагать их патриархов, епископов и священников, что получило начало еще в Греции (ст. 40).
Не все, без сомнения, изложенное в этих сорока статьях, изложено верно и точно. Иное автор или понял неправильно, или перетолковал (например, ст. 13. 14, снес. 32); иное преувеличил или исказил (ст. 4, 16, 17, 37); иное основал на ложных, дошедших до него слухах и даже противоречивых или на частных случаях, без надлежащей поверки (ст. 26, 28, снес. 30), но большею частию показания его достоверны и драгоценны для нас как показания современника, и притом латинянина. А особенно достоверно и драгоценно для нас свидетельство его, что русские тогда в литовских владениях были чрезвычайно привержены к своей вере и до крайности неприязненны к вере латинской, что никакой унии с Римскою Церковию у них тогда не было и что они прямо отвергли и ту унию, какую пытались было ввести между ними в 1500 г. Изложив религиозные заблуждения русских и указывая на их неприязненность к Римской Церкви, Сакран счел нужным еще высказать мысль, что если русские с притворным смирением и простотою будут приходить к апостольскому седалищу, то не должно тотчас им верить и немедленно принимать их, – мысль, которой, как мы знаем, держались и сами папы по отношению к известным попыткам митрополитов Мисаила и Иосифа. Правда, могли быть, и действительно были, тогда частные случаи обращения русских к католицизму. Кроме Ивана Сапеги, о котором мы уже упоминали, можем указать еще для примера на жену кобринского князя Ивана Семеновича (прежде 1491 г.) княгиню Феодору из рода Рогатинских: по смерти князя, вступая в новое замужество за виленского воеводу Паца, она изменила православию и приняла латинскую веру вместе с новым для себя именем Софии. Но случалось, что и латиняне тогда переходили в русскую веру, как можно догадываться из следующих слов королевской грамоты, данной Витебску в 1503 г.: «Которыи будут, литвин або лях, крещены были у Витебску в русскую веру, а хто из того роду и тепере живет, того нам не рушити, права их хрестьанского ни в чом не ломити».
<< Назад Вперёд>>
