Глава вторая. «Сплошная коллективизация». Падение сельскохозяйственного производства
Вскоре, 30 января 1930 г., было принято секретное постановление Политбюро ЦК ВКП(б) «О мероприятиях по ликвидации кулацких хозяйств в районах сплошной коллективизации», согласно которому в течение февраля-мая 1930 г. должно быть арестовано и заключено в концлагеря 60 тыс. и выселено в отдаленные районы 150 тыс. кулаков68.
В соответствии с этими решениями в феврале были приняты секретные постановления ЦК ВКП(б) 20 февраля «О коллективизации и борьбе с кулачеством в национальных экономически отсталых районах», которое распространялось на республики Закавказья, Средней Азии, на Казахстан, Дагестан, Бурят-Монголию и Якутию69 и 25 февраля об организации весеннего сева и дальнейших мероприятиях по коллективизации и ликвидации кулачества, специальный раздел (III) был посвящен выселению и расселению кулаков потребляющих районов (Ленинградская, Московская, Западная, Иваново-Промышленная, Нижегородская области и Крымская АССР). Здесь заключению в концлагеря подлежало 17 тыс., а выселению в Сибирь — 15 тыс. семей70.
В январе-феврале 1930 г. был принят и ряд других постановлений и официальных документов о коллективизации и раскулачивании. Так, 25 января ЦИК и СНК СССР приняли постановление «О новых задачах советов в связи с широко развернувшейся коллективизацией в деревне», в котором указывалось: «Сельский совет, не перестроивший своей работы, сельский совет, не ставший во главе колхозного движения, отстающий от темпов социалистического преобразования деревни, не умеющий организовать бедняцко-батрацкие массы, — такой сельский совет подлежит немедленному переизбранию. И в процессе перевыборов должны быть мобилизованы широчайшие массы батрачества, бедноты и середняков под лозунгом коллективизации и ликвидации кулачества как класса. Перестроить работу сельских советов по-новому, повернуть их лицом к коллективизации — вот важнейшая задача настоящего момента»71.
В циркуляре Президиума ЦИК СССР от 31 января 1930 г. предлагалось произвести досрочные перевыборы всех сельских советов в районах сплошной коллективизации «под углом усиления их руководящего влияния в социалистическом переустройстве деревни...» Разрешалось также переизбрание районных исполнительных комитетов, «не обеспечивающих достаточного руководства сельскими советами, не развернувших работы по коллективизации сельского хозяйства...»72
Во исполнение секретных постановлений ЦК ВКП(б) о коллективизации и раскулачивании 2 февраля 1930 г. в «Известиях» было опубликовано принятое 1 февраля постановление ЦИК и СНК СССР «О мероприятиях по укреплению социалистического переустройства сельского хозяйства в районах сплошной коллективизации и по борьбе с кулачеством», а 4 февраля разослана инструкция (секретная) о мероприятиях по проведению раскулачивания.
Постановление ЦИК и СНК СССР от 1 февраля 1930 г. отменяло в районах сплошной коллективизации действие закона о разрешении аренды земли и о применении наемного труда в единоличных крестьянских хозяйствах. Предоставлялось краевым (областным) исполкомам и правительствам автономных республик право в этих районах «все необходимые меры борьбы с кулачеством вплоть до полной конфискации имущества кулаков и выселения их из пределов отдельных районов и краев (областей)»73. Конфискованное имущество должно передаваться в неделимые фонды колхозов в качестве вступительных взносов бедняков и батраков.
В деревню на проведение коллективизации было направлено свыше 27,5 тыс. рабочих «с достаточным организационным опытом» из крупных городов и промышленных центров. Кроме того, согласно постановлению ЦК ВКП(б) от 3 января 1930 г. в помощь местным организациям было мобилизовано из промышленных областей (Москва, Ленинград, Иваново-Вознесенск, Нижний Новгород, Харьков, Донбасс) 2500 партийцев не ниже окружного масштаба74.
В результате досрочных перевыборов сельских советов их состав заметно изменился. В феврале 1930 г. в Средне-Волжском крае, например, были отозваны и переизбраны 3064 депутата и 248 председателей сельсоветов.; в Нижне-Волжском крае был обновлен состав 1240 сельсоветов (60% их общего числа); в Западной Сибири переизбраны 3844 депутата и 1156 председателей советов (40%) и т. д. В связи с этим и «в целях укрепления сельских советов и районных исполнительных комитетов и усиления их руководящей роли в социалистическом переустройстве деревни» Президиум ЦИК СССР 16 февраля принимает решение о мобилизации 7200 депутатов городских советов в районы сплошной коллективизации на руководящую работу в сельские и районные советы на срок не ниже одного года75.
Всего зимой-весной 1930 г. на проведение коллективизации и раскулачивания, а также других хозяйственно-политических кампаний из городов и промышленных центров было направлено в деревню около 180 тыс. человек76.
Все эти мероприятия имели своей целью ускорение, форсирование коллективизации. Этому лее способствовало и созванное 11 января 1930 г. всесоюзное совещание представителей районов сплошной коллективизации, которых к тому времени было объявлено более 1000, т. е. почти треть всех имевшихся в СССР административных районов. На совещании обсуждались следующие вопросы:
1. О ходе сплошной коллективизации, организации колхозного производства и подготовке к весеннему севу.
2. О развитии животноводства в районах сплошной коллективизации.
3. О мобилизации для экспорта дополнительного хлебного фонда.
4. О проекте устава сельскохозяйственной артели.
Совещание проходило под знаком ускорения темпов коллективизации. Представители Нижне-Волжского и Средне-Волжского краев, Урала, Центрально-Черноземной области, Северного Кавказа и Украины рапортовали о фактическом завершении сплошной коллективизации в некоторых округах их регионов.
Погоня за высокими процентами коллективизации наблюдалась не только в зерновых, но и в потребляющих и национальных районах страны (Московская область, Белоруссия и др.) Несмотря на перегибы в коллективизации, о которых говорилось еще на ноябрьском (1929 г.) пленуме ЦК ВКП(б) и о которых упоминалось и на совещании (Чапаевский район Средней Волги), на них не обращалось внимания, форсирование темпов коллективизации поощрялось. Об этом свидетельствует, например, выступление заведующего Отделом агитации и массовых кампаний ЦК ВКП(б) Г. Н. Каминского, который прямо призвал к ускорению темпов коллективизации, не взирая на перегибы: «Если в некотором деле вы перегнете и вас арестуют, — говорил он, — то помните, что вас арестовали за революционное дело»77.
Перегибы проявились не только в темпах коллективизации, но и при обобществлении имущества крестьян, вступающих в колхозы. Стремление к скорейшему и более полному обобществлению скота (в том числе продуктивного и мелкого) пронизывало почти все выступления участников совещания и доклад представителя Колхозцентра о развитии животноводства. По мнению докладчика, снижение поголовья скота в 1929 г. объясняется раздробленностью, распыленностью крестьянских хозяйств. Между тем до начала коллективизации в условиях существования мелкокрестьянских раздробленных хозяйств поголовье скота в деревне не сокращалось, а росло. Следовательно, причина сокращения поголовья скота заключалась не в раздробленности хозяйств, а в принудительной коллективизации и обобществлении всего скота. Докладчик предлагал, например, в районах сплошной коллективизации добиваться в коммунах и артелях полного обобществления скота.
Председатель Колхозцентра Т. А. Юркин также считал необходимым обобществление всего скота: «Обобществляется не только весь рабочий скот, — говорил он, — но и пользовательский скот; в отношении же птицеводческого хозяйства применяется постановление комиссии (по выработке устава. — Авт.), что артель ставит своей задачей организацию крупного птицеводческого хозяйства на обобществленных средствах и началах»78. Это находилось в прямом соответствии с постановлением ЦК ВКП(б) от 5 января 1930 г. «О темпе коллективизации и мерах помощи государства колхозному строительству», в котором предлагалось Наркомзему СССР в кратчайший срок выработать примерный Устав сельскохозяйственной артели «как к переходной к коммуне формы колхоза»79. Неудивительно поэтому, что уже в декабре 1929 г. из центра на места были даны директивы до весны 1930 г. в районах сплошной коллективизации добиться обобществления рабочего скота и коров на 100%, свиней — на 80%, овец — на 60%. Обобществление продуктивного скота (коров, свиней, овец) в целом по РСФСР (а не только в районах сплошной коллективизации) предусматривалось в размере 73-74%. Предписывалось обобществлять домашнюю птицу, довести число коммун до 25% к общему числу колхозов, хотя и артели по степени обобществления мало отличались от коммун.
На одном из совещаний в ЦК ВКП(б) в феврале 1930 г. Г.К.Орджоникидзе на вопрос «Есть ли перегибы?» отвечал: «Есть и есть безобразные... Что вызывает у крестьян отрицательное отношение? Это бесшабашное желание обобществить все и вся... В самом деле — на кой черт курей обобществлять?! Мужики были страшно обеспокоены, когда услыхали, будто бы собираются обобществлять курей. В одном селе мужики, узнав об этом, зарезали 125 кур, купили водки и выпили под курей: «Хоть напоследок поесть курочки...»
И далее Орджоникидзе продолжал: «Насколько там наши ребята сагитированы «Правдой», что когда я об этом говорил, один из них, секретарь РК, написал нашему работнику: «Слушай, Цылько, кажись Серго или ошибается, или черт его знает, не поймешь!..»
По-моему, надо по перегибам ударить»80.
О недостатках руководства ЦК и «Правдой» колхозным строительством и особенно в вопросах обобществления говорили М.И. Калинин и другие участники совещания. Так, например, Калинин утверждал, что «на местах делают тот необходимый минимум ломки, без которого обойтись нельзя. И в этом отношении поступают более правильно, нежели иной раз проповедует «Правда»81.
В своих передовых статьях «Правда» по указанию Сталина призывала к скорейшему проведению коллективизации. 3 февраля 1930 г. она писала: «Последняя наметка коллективизации — 75 процентов бедняцко-середняцких хозяйств в течение 1930-1931 года (хозяйственного.— Авт.) — не является максимальной». А 11 февраля 1930 г., обосновывая возможность перехода к практической работе по ликвидации кулачества как класса, указывала на такие факторы, как наличие материальной базы «для замены крупного кулацкого производства крупным производством колхозов» и переход в последнее время к «более высоким формам обобществления».
Безудержная гонка темпов коллективизации, полное обобществление крестьянского скота в колхозах привели к резкому сокращению поголовья крупного рогатого скота, свиней, овец. Так, в 1929/30 хозяйственном году поголовье крупного рогатого скота в стране сократилось на 14,6 млн голов, свиней — на одну треть, а овец и коз — более, чем на одну четверть82. В дальнейшем, несмотря на постановления ЦИК и СНК СССР от 16 января 1930 г. («О мерах борьбы с хищническим убоем скота»), сокращение поголовья скота продолжалось.
Под нажимом сверху местные органы власти и прежде всего сельсоветы вынуждены были при проведении коллективизации нарушать принцип добровольности и широко практиковали администрирование и насилие. Да и как они могли поступить иначе, если получали такие распоряжения: «Коллективизировать все население во что бы то ни стало! Раскулачить не менее 7% всех крестьянских хозяйств! Все выполнить к 15 февраля без минуты отсрочки» (Глазовский район, Удмуртская АССР)83. В Екатерининском районе Аткарского округа Нижне-Волжского края на председателей сельсоветов возлагалась персональная ответственность за 100%-ную коллективизацию населения в течение двух недель.
В целях еще большей активизации деятельности местных советов по проведению сплошной коллективизации по решению Президиума ЦИК СССР от 16 февраля 1930 г. в деревню направлялось 7200 членов городских советов, главным образом в зерновые районы страны. Кроме того, зимой и весной 1930 г. из городов и промышленных центров было направлено около 180 тыс. человек. На всесоюзном совещании представителей районов сплошной коллективизации (январь 1930 г.) зав. Отделом агитации и массовых кампаний ЦК ВКП(б) Г.Н. Каминский (председатель Колхозцентра в 1927-1929 гг.) прямо призвал к ускорению темпов коллективизации, не взирая на перегибы84. 10 февраля И.В. Сталин в «Ответе товарищам свердловцам» советовал «усилить работу по коллективизации в районах без сплошной коллективизации»85.
В результате подстегивания сверху, нездорового соревнования регионов, особенно зерновых, динамика коллективизации зимой 1930 г. представляется в следующем виде (в %)86:
Таблица лишь в самых общих, приблизительных чертах дает картину коллективизации к весне 1930 г., так как и Наркомзем, и Колхозцентр учитывали как действительные, так и «фиктивные», «бумажные» колхозы.
Нажим сверху, угроза попасть в число «правых уклонистов» из-за недостаточно решительных действий, вся обстановка того времени толкали местных работников на путь приукрашивания действительности, преувеличения успехов, очковтирательства. Данные об уровне коллективизации преувеличивались, в центр посылались «дутые» сводки. Об этом, например, говорилось, в докладе НКРКИ Украины:
«Административные методы коллективизации явились основным фоном всех извращений. На собраниях и в индивидуальных разговорах применялось запугивание крестьян, отказавшихся вступить в колхозы (идете, мол, против советской власти и т. д.); собрания продолжались зачастую почти круглые сутки, постановления о переходе всем селом на устав колхоза принимались, так сказать, измором. Полученные в результате цифровые данные о порядке соревнования районов и округов на скорейшее осуществление сплошной коллективизации раздувались, в сводки включались «мертвые души» и т. д. По одному из обследованных сельсоветов Харьковского округа (Богодуховского района) при наличии 420 хозяйств, имевших право быть в колхозе, в период расцвета «бумажной» коллективизации числилось коллективизированными, по сведениям района, 444 хозяйства, т. е. 105,7%, тогда как фактически было коллективизировано максимум 341 хозяйство, т. е. 81,2%»87.
Секретарь обкома ВКП(б) ЦЧО И. М. Варейкис в записке И.В.Сталину «О колхозном строительстве и подготовке колхозов к весне» писал, что «многие колхозы существуют лишь на бумаге» в постановлениях партийных и советских органов. Сведения, поступающие в центр, как правило, преувеличены, они «приукрашивают положение»88.
Насильственная коллективизация и раскулачивание крестьян вызвали недовольство крестьян, вылившееся зимой 1930 г. в повстанческое движение — в январе-феврале произошло около 1500 массовых выступлений, в которых участвовало не менее 350 тыс. человек, а в марте — более 6500 волнений (1,6 млн участников). Это не на шутку испугало сталинское партийно-государственное руководство.
28 февраля 1930 г. состоялось заседание Политбюро ЦК В КП (б), которое поручило комиссии в составе С. И. Сырцова, И. В. Сталина, В. М. Молотова, К. Е. Ворошилова, М. И. Калинина, А. И. Рыкова, А. И. Микояна, Я. А. Яковлева и Т. А. Юркина срочно отредактировать примерный устав сельхозартели и опубликовать его 2 марта в «Правде». Одновременно с этим Сталину поручалось выступить со статьей против перегибов в коллективизации. 2 марта 1930 г. Устав и статья Сталина «Головокружение от успехов» были опубликованы.
Однако вместо объективного объяснения причин перегибов Сталин всю вину за них взвалил на местных работников. Это не могло не вызвать протеста тех, кто выполнял его указания. Рабочий днепропетровского завода «Пресс», мобилизованный на проведение коллективизации, после опубликования статьи Сталина писал:
«Тов. Сталин! Я, рядовой рабочий и читатель газеты «Правда», все время следил за газетными статьями. Виноват ли тот, кто не сумел не послушать создавшегося шума и крика вокруг вопроса коллективизации сельского хозяйства и вокруг вопроса, кто должен руководить колхозами? Мы все, низы и пресса, проморгали этот основной вопрос о руководстве колхозами, а т. Сталин, наверное, в это время спал богатырским сном и ничего не слышал и не видел наших ошибок, поэтому и тебя тоже нужно одернуть. А теперь т. Сталин сваливает всю вину на места, а себя и верхушку защищает»89.
Так же решительно высказался об этом красный партизан, член ВКП(б) Гаврилов (Новосибирский округ): «Теперь во всех перегибах винят низы, вынуждая их извиняться перед крестьянством, тогда как тот же Сталин их заставлял недавно делать обратное»90.
И даже руководители краевых и областных партийных организаций, проводивших в жизнь политику Центра, не могли скрыть своего недовольства тем, что вина за перегибы и насилие в коллективизации возлагалась на них в официальных документах ЦКВКП(б) (постановления ЦК от 10 и 14 марта, закрытое письмо от 2 апреля и др.). Секретарь Средне-Волжского обкома партии М. М. Хатаевич в письме И. В. Сталину 6 апреля 1930 г. писал:
«Авторитет местных низовых органов власти сейчас в деревне сильно подорван...
Самочувствие значительных слоев низовых деревенских работников все еще продолжает оставаться не весьма важным. Приходится выслушивать много жалоб, что зря на нас сваливают всю вину за допущенные искривленья и перегибы, зря нас всех объявили головотяпами. И действительно, надо бы дать указание нашей центральной прессе, чтобы при критике допущенных искривлений и перегибов в колхозном строительстве шельмовали и крыли не только низовых работников. Многие директивы об обобществлении всего скота, в том числе и мелкого продуктового, о форсировании темпов коллективизации исходили ведь от Колхозцентра, от Наркомзема, ведь такой тон давался в первую очередь «Правдой», «Известиями» и другими центральными газетами.
А многим из наших деревенских партийцев (особенно из тех, которых мы послали в последнее время для работы в деревню) — приходилось за последнее время работать с чрезвычайно большим напряжением и в чрезвычайно тяжелых условиях. В этой работе они проявили большую преданность партии и заслуживают чуткого к себе отношения»91.
Секретарь Средазбюро ЦК ВКП(б) И. А. Зеленский тогда же писал секретарю ЦК партии Л. М. Кагановичу, что «процесс коллективизации прошел пожарным порядком... с применением тех административных безобразий, о которых известно ЦК из сводок и донесений»92. Подобных документов можно привести много, все они говорят о лицемерии Сталина и его ближайшего окружения: говорили одно, а делали другое. Хорошо об этом сказал А. Т. Твардовский, семья которого была раскулачена и сослана на Урал:
Да он умел без оговорок,
Внезапно — как уж припечет —
Любой своих просчетов ворох
Перенести на чей-то счет;
На чье-то вражье искаженье
Того, что возвещал завет,
На чье-то головокруженье
От им предсказанных побед93.
Последовал массовый отлив из колхозов, продолжавшийся до осени 1930 г. Количество крестьянских хозяйств уменьшилось в два с лишним раза. С осени 1930 г. начался новый нажим на крестьян, правда, экономическими методами. Вновь устанавливались контрольные цифры по коллективизации. Декабрьский пленум ЦК И ЦКК ВКП(б) решил: «Обеспечить в 1931 г. охват коллективными хозяйствами для Украины (Степь), Северного Кавказа, Нижней Волги, Средней Волги (Заволжье) в среднем не менее 80% крестьянских хозяйств, что означает для этих районов завершение в основном сплошной коллективизации и ликвидации кулачества как класса». Для ЦЧО, Сибири, Урала, Украины (Лесостепь), Казахстана (зерновые районы) — 50% и в потребляющей полосе по зерновым хозяйствам— 20-25%. В целом по СССР пленум дал установку обеспечить в 1931 г. коллективизацию не менее половины крестьянских хозяйств94.
Как уже отмечалось, важнейшим средством проведения коллективизации было раскулачивание зажиточной части деревни — кулачества. К началу сплошной коллективизации удельный вес кулачества, по официальным данным, составлял 2,3% крестьянских хозяйств, т. е. примерно около 600 тыс. По мнению советских руководителей кулаки являлись основным препятствием на пути к сплошной коллективизации.
Во-первых, хозяйственные показатели у зажиточной части деревни были выше не только по сравнению с бедняцко-середняцкой частью крестьянства, но и по сравнению с колхозами того времени.
Во-вторых, кулачество было хозяйственным авторитетом в деревне. В хозяйствах зажиточных крестьян применялись элементы агрономической науки, была более высокой производительность труда и т. д.
В-третьих, зажиточные крестьяне являлись противником коллективизации, стояли за высокорентабельное индивидуальное хозяйство. Неудивительно, что товарность продукции их хозяйств накануне коллективизации была в два раза выше, чем в бедняцко-середняцких хозяйствах95.
Поэтому вопрос об отношении к кулачеству нашел свое отражение в работе комиссий Политбюро ЦК ВКП(б) от 5 декабря 1929 г. (Я. А. Яковлев) и от 15 января (В. М. Молотов).
В проекте постановления ЦК ВКП(б) о темпах коллективизации и мерах помощи государства колхозному строительству (18 декабря 1929 г.) и в предложениях подкомиссии К.Я.Баумана (о кулаке) предлагалось экспроприировать у кулаков все средства производства и передать их в неделимый фонд колхозов, что «экономически разоружает кулака» и хозяйственно укрепляет колхозы. «Очевидно, безнадежно пытаться разрешить «кулацкую проблему» выселением всей массы кулацкого населения в отдаленные края или тому подобными мероприятиями, — говорилось в предложениях подкомиссии К.Я. Баумана. — Наша тактика должна быть дифференцирована.
Мы должны, во-первых, арестовать или выслать те кулацкие элементы, которые оказывают активное сопротивление вновь установленным социалистическим порядкам, которые ведут контрреволюционную, подрывную работу.
Во-вторых, выселить (переселить) тех кулаков, кто хотя и менее активно, но все же оказывает сопротивление, отказывается подчиняться порядкам сплошной коллективизации.
В-третьих, использовать, по всей вероятности, большинство кулацкого населения как рабочую силу в колхозах, не давая, однако, на первых порах членских избирательных прав (ни пассивного, ни активного), а установив определенный срок испытания (примерно 3-5 лет)... В случае же добросовестной работы в течение указанного срока бывшие кулаки получают избирательные права, становятся полноправными членами колхозов»96.
Эти предложения подписали председатель Колхозцентра Г. Н. Каминский, зам. председателя СНК РСФСР Т. Р. Рыскулов, зам. наркома земледелия СССР, председатель Тракторцентра И. Е. Клименко, председатель Хлебоцентра М. Н. Беленький и секретарь ЦК и МК ВКП(б) К. Я. Бауман.
Однако И. В. Сталин и В. М. Молотов отвергли эти предложения, и созданная 15 января 1930 г. Комиссия ЦК ВКП(б) во главе с Молотовым подготовила проект постановления «О ликвидации кулацких хозяйств в районах сплошной коллективизации», который и был утвержден Политбюро ЦК ВКП(б) 30 января 1930 г.
В постановлении предлагалось в районах сплошной коллективизации немедленно, а в остальных районах по мере развертывания коллективизации:
1. Отменить в отношении индивидуальных крестьянских хозяйств действие законов об аренде земли и применения наемного труда в сельском хозяйстве.
2. Конфисковать у кулаков средства производства, скот, хозяйственные и жилые постройки, предприятия по переработке, кормовые и семенные запасы.
3. Принять в отношении кулаков следующие меры:
а) первая категория — контрреволюционный актив «немедленно ликвидировать путем заключения в концлагеря, не останавливаясь в отношении организаторов террористических актов, контрреволюционных выступлений и повстанческих организаций перед применением высшей меры репрессий»:
б) вторая категория — остальные элементы кулацкого актива, особенно из наиболее богатых кулаков, которые подлежат высылке в отдаленные местности СССР;
в) третья категория — подлежала расселению в пределах данного края на новых участках, отводимых за пределами колхозных массивов.
Общее количество раскулаченных должно составлять не менее 3-5% общего числа крестьянских хозяйств, т. е. в полтора-два раза больше, чем имелось в это время хозяйств (2,3%)97.
Были установлены и контрольные цифры арестованных (концлагеря) и высылаемых хозяйств. По первой категории намечалось арестовать и заключить в концлагеря 49-60 тыс. человек, выселить— 129-154 тыс. семейств. Выселение намечалось в Северный край — 70 тыс. семейств, в Сибирь — 50 тыс., на Урал — 20-25 тыс., в Казахстан — 20-25 тыс.
Фактически в 1930-1931 гг. раскулачено не менее 600 тыс. хозяйств, выселено 381 026 семей (1 803 392 человек). В процессе раскулачивания примерно 200-250 тыс. хозяйств «самораскулачилось», т. е. бросив или распродав свое имущество, бежали в промышленные центры и города98.
Расселение кулацких хозяйств, отнесенных к третьей категории, практически не состоялось — попытки расселить несколько десятков тысяч семей в ЦЧО, Западной области и Нижегородском крае не увенчались успехом. Лишенные орудий и средств производства раскулаченные разбежались на стройки, промышленные предприятия, шахты Донбасса.
Деревня лишилась самой дееспособной и трудолюбивой части крестьянства.
Другим средством воздействия на крестьян с целью ускорить коллективизацию явилась экономическая, налоговая политика Советской власти. С переходом к сплошной коллективизации экономический нажим на единоличную часть деревни, особенно зажиточную ее часть, усилился. Председатель ЦИК СССР М. И. Калинин, характеризуя классовый принцип сельскохозяйственного налога, говорил, что он является одним из важнейших инструментов для изменения социально-экономической структуры деревни. По Положению о едином сельскохозяйственном налоге на 1930 г. колхозам и их членам предоставлялись льготы по налогу, а для зажиточной (кулацкой) части деревни меры по обложению ужесточались. Так, теперь все кулацкие хозяйства (а не только «наиболее богатые») облагались в индивидуальном порядке. Расширялся перечень признаков кулацких хозяйств. Количество хозяйств, подлежавших индивидуальному обложению, определялось в 3%, хотя в октябре 1929 г. кулаки составляли в СССР 2,3%, а в РСФСР-2,2%.
Кроме сельхозналога, самообложения и займов, в 1931 г. правительство приняло решение о проведении среди сельского населения единовременного сбора (налога) на нужды культурного и хозяйственного строительства. Введенный как единовременный, культсбор превратился в постоянный налог, который должен был уплачиваться в обязательном порядке. Следовательно, с 1931 г. крестьяне платили сельхозналог, самообложение, культсбор, а также должны покупать облигации государственных займов, платить паевые взносы в потребительскую кооперацию, платить деньги по окладному страхованию. Хозяйствам, облагаемым сельхозналогом в индивидуальном порядке, давались твердые задания.
Налоговый пресс в 1930-1931 гг. усилился не только на зажиточные слои деревни. А поскольку другие платежи устанавливались пропорционально сельхозналогу, то и общая сумма деревенских платежей возрастала. Если раньше самообложение для середняцких хозяйств не должно было превышать 25% сельхозналога, то затем эта пропорция возросла до 35% и 50%. В 1932 г. для единоличных хозяйств был введен единовременный налог в сумме 300 млн рублей. В ноябре 1932 г. В.М.Молотов обратился в Политбюро ЦК ВКП(б), к В.И.Сталину с запиской:
«Единоличник нас здорово надувает (по всем заготовкам, по подписке на заем, на рынке и т. д.). На колхозы мы нажимаем, единоличник здорово выкручивается.
Предлагаю, помимо других мер, немедленно (еще в 1932 г.) провести закон о спецналоге для единоличников в размере 300 млн рублей. Разработать и провести это дело можно быстро. Тов. Гринько (нарком финансов СССР. — Авт.) с этим согласен»99.
16 ноября 1932 г. Политбюро ЦК ВКП(б) приняло предложение Молотова о введении в 1932 г. спецналога на единоличников. В течение декабря 1932 г. — начале 1933 г. при контрольном задании в 305, 2 млн рублей было собрано 330,3 млн рублей (108,2%).
15 сентября 1934 г. В.М.Молотов в телеграмме из Омска в ЦК ВКП(б) А. А. Жданову и Л. М. Кагановичу вновь предлагает «издать декрет о единовременном налоге на единоличников размером 300 млн руб... Мотивировать этот налог ростом денежных доходов... а также недостаточностью учета и налогового обложения». Опыт единовременного налога с единоличников в 1932 г. удался, сообщал Молотов. Однако решить вопрос о налоге можно «только при одобрении этой меры т. Сталиным»100.
Сталин одобрил эту меру, и такой декрет был принят101. Его сумма принята в 300 млн рублей, контрольной задание установлено в 315 млн руб., но затем увеличено до 426,4 млн руб. К 1 февраля 1935 г. фактически было взыскано единовременного налога 343,6 млн рублей. В связи с этим правительство решило прекратить взыскание налога.
При оценке результатов проведения единовременного налога в 1932 и 1934 гг. следует иметь в виду, что в 1932 г., по данным Наркомфина, имелось 10,2 млн единоличных хозяйств, а в 1934 г. — 7,0 млн, и поэтому даже по плану на одно единоличное хозяйство приходилось в 1932 г. 294 руб., а в 1934 г. — 429 руб., т. е. в полтора раза больше102.
Тенденция роста экономического нажима на деревню вообще, а на единоличное крестьянство в особенности, наблюдается в 1930-е годы. Ужесточались и меры репрессий по взысканию налогов и налоговых платежей. 16 сентября 1934 г. Л. М. Каганович и В. В. Куйбышев обратились к И. В. Сталину, который в то время отдыхал в Гаграх, с предложением усилить меры экономических репрессий в отношении единоличников. Они сообщали Сталину, что по закону от 17 сентября 1932 г. ( о взыскании налогов и налоговых платежей) запрещались взыскания за штрафы в административном порядке живого и мертвого инвентаря в количестве, необходимом для ведения сельского хозяйства, жилых и хозяйственных построек, продовольствия в количестве, необходимом до нового урожая, семян, скота в количестве, необходимом для сохранения хозяйства, корма скоту, неснятого урожая. «Это привело к тому, — писали авторы телеграммы, — что единоличник не испытывает никакого опасения перед штрафом, ибо ничего нельзя было продать из его имущества».
В связи с этим Каганович и Куйбышев предлагали следующий проект постановления ЦИК и СНК СССР: «1) при невыполнении в срок единоличными хозяйствами государственных обязательных натуральных поставок и неуплате денежных платежей взыскание обращается на все имущество единоличных хозяйств за исключением лишь дома, топлива, необходимого для отопления жилых помещений, носильного зимнего и летнего платья, обуви, белья и других предметов домашнего обихода, необходимых для недоимщика и лиц, состоящих на его иждивении; 2) предложить правительствам союзных республик привести свое законодательство в соответствие с настоящим постановлением»103.
Сталин согласился с этими предложениями и 21 сентября 1934 г. было принято такое постановление ЦИК и СНК СССР104. Тогда же было принято и постановление о единовременном налоге на единоличные крестьянские хозяйства на 1934 г. (26 сентября 1934 г.).
По данным Наркомфина СССР, в 1935 г. колхозники уплачивали 41 руб. 70 коп. (сельхозналога, самообложения и культсбора) на одно хозяйство, а единоличники — 336 руб. (вместе с единовременным налогом), т. е. в 8 раз больше, чем одно хозяйство колхозника.
С каждым годом увеличивалось налогообложение единоличников, иногда оно достигало 2-3 тыс. рублей на хозяйство, не говоря уже о натуральных поставках (зерна, картофеля, молока, мяса).
Характерно в этом отношении письмо группы крестьян-единоличников Чувашии в адрес VIII Всесоюзного чрезвычайного съезда Советов (ноябрь 1936 г.). Единоличники жаловались, что их облагают непомерными налогами — сельскохозяйственным, самообложением, культсбором, единовременным, — «а всего налога и платежей в среднем на середняцкое хозяйство при двух или трех рабочих наберется тысячи две, а то и более трех, а имущества такого плательщика со всеми его надворными постройками и скотом... равно по вольным рыночным ценам каких-нибудь две или три, не редкость даже, [что] все имущество не оправдывает наложенного на хозяйство платежа...».
«В настоящее время мы, трудящиеся единоличники, — писали крестьяне, — едва не лишены возможности жить на свете... Кроме денежных, поставки чуть ли не в двойном размере... На наши жалобы на тяжесть уплаты налогов мы везде и всюду' слышим практику гонения и нажима вступлений в колхоз...»105
Усиление налогового пресса вызвало сокращение численности единоличных хозяйств. Если в 1934 г. в стране насчитывалось 6,3 млн (по другим данным — 7 млн) единоличных хозяйств, то в 1936 г. — 1,9 млн, следовательно, за два года сокращение числа единоличников составило 4,4 млн хозяйств. Правда, количество колхозных дворов за это время увеличилось на 2, 7 млн. Выходит, что 1,7 млн единоличных хозяйств разорились и покинули деревню.
Некоторая либерализация налогового законодательства произошла в 1937 г.
Во-первых, отменялся административный порядок наложения штрафов на единоличников и провозглашался судебный порядок изъятия у них имущества в погашение задолженности.
Во-вторых, расширен перечень имущества, которое не подлежало конфискации в погашение недоимок по налогам.
В-третьих, устанавливались более растянутые сроки уплаты сельхозналога, а размер пени уменьшался.
В-четвертых, самообложение для единоличников стало производиться только по твердым ценам.
В-пятых, освобождались от уплаты сельхозналога, сельского культсбора, всех местных денежных налогов хозяйства колхозников и единоличников нетрудоспособных возрастов (60 лет и старше), инвалидов и дети до 16 лет.
На либерализации налогового законодательства сказалось, вероятно, влияние новой Конституции СССР, принятой в декабре 1936 г.
Однако, это была временная передышка.
В связи с тем, что темп коллективизации замедлился: до 1 июня 1937 г. в колхозы вступило только 100 тыс. крестьянских хозяйств — в 11 раз меньше, чем за год до этого. Советское партийно-государственное руководство решило предпринять новое наступление на единоличников. В апреле 1938 г. ЦК ВКП(б) и СНК СССР принимают постановление, обязывавшее местные власти покончить с «противогосударственной и противоколхозной практикой попустительства в отношении единоличников и строго следить за точным выполнением единоличными хозяйствами всех государственных обязательств по налогам, зернозаготовкам, мясопоставкам и т. д.»106 Тогда же принимается постановление Политбюро ЦК ВКП(б) (от имени СНК СССР) «О ставках и сроке уплаты государственного налога на лошадей единоличных хозяйств»107. Согласно этому постановлению устанавливались ставки налога с единоличных хозяйств, имеющих лошадей, в сумме от 400 до 600 руб. на лошадь, а срок уплаты — 1 июля. Однако, если хозяйство вступало в колхоз и сдавало туда лошадь (лошадей) до 1 июля 1938 г., оно освобождалось от уплаты государственного налога. Этот закон, как считали некоторые депутаты Верховного Совета СССР, не только ограничивал доходы единоличников, но и создавал «новые предпосылки для вступления в колхозы всех честных единоличников».
И действительно, уже к сентябрю 1938 г. в Татарии в колхозы вступило около 2 тыс. единоличных хозяйств; в Орловской области — почти 9 тыс. единоличников подали заявления о вступлении в колхозы и т. д.108
Налоговая политика советского государства была направлена, как уже говорилось, не только на решение фискальных и социальных задач. Индустриализация страны проводилась за счет деревни, крестьянства. Налоги и так называемые добровольные платежи росли из года в год. Так, обязательные платежи деревни (сельхозналог, самообложение, страховые платежи, культсбор) в 1930 г. составили 880,1 млн рублей, в 1931 г. — 1731,1 млн рублей, в 1932 г.— 2020 млн рублей. Возрасти в эти годы и так называемые «добровольные» платежи (самообложение, займы и т.п.) — с 1261,7 млн руб. в 1930 г. до 3132,0 млн — в 1932 г.
Общая сумма денежных платежей в деревне составила: в 1930 г. — 2141,8 млн руб., в 1931 г,—3987,6 млн, а в 1932 г. — 5152,0 млн руб.
Что касается социальных задач, то к середине 1930-х годов уровень коллективизации превысил 83%, т. е. в основном была осуществлена сплошная коллективизация. Посевные площади колхозов и совхозов в начале 1935 г. составляли 98% всех обрабатываемых земель; на долю почти 17% единоличников приходилось не более 2%. Это значит, что единоличники, как субъект сельскохозяйственного производства, перестали существовать.
* * *
Насильственная коллективизация основной массы крестьянства, раскулачивание и выселение наиболее трудолюбивой и дееспособной части деревни в начале 1930-х годов, изъятие денежных, продовольственных и сырьевых ресурсов из деревни привели к разрушению производительных сил сельского хозяйства, его деградации.
И. В. Сталин в отчетном докладе XVII съезду партии о работе ЦК ВКП(б) объяснял это реорганизационным периодом сельского хозяйства. Он говорил: «очевидно, что громадные трудности объединения разрозненных мелких крестьянских хозяйств в колхозы, трудное дело создания почти на пустом месте большого количества крупных зерновых и животноводческих хозяйств, и, вообще, реорганизационный период перестройки и перевода единоличного сельского хозяйства на новые колхозные рельсы, требующий много времени и больших издержек, — все эти факторы неизбежно предрешили как медленные темпы подъема сельского хозяйства, так и сравнительно долгий период упадка в развитии поголовья скота»109.
Рассмотрим, как обстояло дело с сельскохозяйственным производством в годы так называемого реорганизационного периода, т. е. в годы сплошной коллективизации.
Посевные площади в 1930-1932 гг. даже несколько увеличились по сравнению с 1929-м доколхозным годом. Так, если в 1929 г. вся посевная площадь составляла 118,0 млн га, то в 1930 г. — 127,2 млн, в 1931 г. — 136,3 млн, в 1932 г. — 134,4 млн га. Средняя урожайность зерновых с гектара за 1928-1931 гг. по отдельным районам и в целом по СССР выглядит так (в пуд. с га)110.
Как видно из таблицы за 1928-1931 гг., по всем районам и в целом по СССР произошло снижение средней урожайности с гектара. Особенно резкое падение урожайности произошло на Урале и в Поволжье. Исходя из данных о средней урожайности зерновых, определяем, что в 1929 г. валовый сбор равнялся 766,4 млн центнеров, в 1930 г.— 804,4 млн, в 1931г.— 538,3 млн и в 1932 г. (по данным сборника «Сельское хозяйство в СССР. Ежегодник 1935») — 508,8 млн ц. Принимая валовый сбор зерновых в 1929 г. за 100%, получим в 1930 г. — 105%, в 1931 г. — 70,2%, в 1932 г.- 66,4%.
И. В. Сталин в отчетном докладе на XVII партийном съезде привел другие данные: в 1929 г. валовой сбор зерновых — 717,4 млн ц (100%), в 1930 г. — 835,4 млн (116%), в 1931г.— 694,8 млн (96,8%), в 1932 г.— 698,7 млн ц (97,4%)111.
Таким способом Сталин скрывал резкое сокращение сбора зерна в годы сплошной коллективизации (1930-1932). Следует заметить, что приведенные нами данные об урожайности зерновых культур за эти годы были выявлены в 1964 г. в кремлевском Архиве Политбюро ЦК КПСС, в архиве Сталина.
Требуют пояснения данные о валовом сборе зерна в 1930 г. Дело в том, что сравнительно высокий урожай объясняется как благоприятными климатическими условиями года, так и тем, что посев озимых хлебов (ржи и озимой пшеницы) производился осенью 1929 г. единоличными хозяйствами, а яровых — весной 1930 г. после массового отлива крестьян из колхозов (осталось не более 20-23% крестьян в колхозах). Сев и уборка урожая проводились в основном единоличниками.
Значительно хуже обстояло дело с животноводством. С переходом к насильственной коллективизации осенью 1929 г. — зимой 1930 г. началась массовая распродажа скота. Об этом говорил па ноябрьском (1929 г.) пленуме ЦК ВКП(б) секретарь Средне-Волжского крайкома партии М.М. Хатаевич: «В связи с массовым ростом колхозного движения, — говорил он, — имеется такое явление: идя в колхоз, тот или иной середняк покрепче, имеющий три головы скота, две продает, а с третьей приходит в колхоз, потому что он не хочет вкладывать в неделимый капитал больше средств, чем его сосед, имеющий одну голову. По всем этим причинам мы имеем колоссальное увеличение выброски рабочего скота на рынок. Мы имеем такое положение, что у нас рабочая лошадь, которая обычно стоит 100 руб., доходит до 20-25 руб. в районах недорода. Если не будут приняты немедленные меры по закупке кормов, концентрированных и грубых, мы будем иметь большой прорыв на этом участке. Эти меры должны быть приняты немедленно»112.
В информационной сводке Колхозцентра сообщалось, что на Украине, по данным Наркомзема, идет массовое истребление скота. В сентябре 1929 г. Кожсиндикат заготовил 171 тыс. кож крупного рогатого скота и лошадей, а в октябре — 199 тыс., в ноябре — 275 тыс. все это говорит о том, что в республике шло массовое истребление рабочего и продуктивного скота и, что особенно опасно, молодняка.
В Белоруссии в течение октября-декабря 1929 г. было убито 52 тыс. лошадей, в том числе в декабре 35 тыс., и 38 тыс. голов крупного рогатого скота.
В Северном крае уничтожались коровы холмогорской породы. В Грязовецком районе Вологодского округа в связи со сплошной коллективизацией шел массовый убой ценного скота. В Вахтовском районе Северо-Двинского округа забито 2 тыс. коров и молодняка.
В Московской области, Кимрском округе, шла массовая распродажа скота. Обычно на базар в г. Кимры выводилось 40-50 голов скота, а в конце 1929 г. в 10 раз больше — 400-500 голов. В деревне Миротино Пахомовского района 36 дворов, вступивших в колхоз, зарезали свой скот. В одном селении Тульского округа на 45 дворов осталось только 3 лошади.
В Средне-Волжском крае, по данным Животноводсоюза, в 1929 г. было забито 820 тыс. голов молодняка. Свиней по сравнению с 1913 г. осталось 56%, лошадей — 72%.
На Северном Кавказе шел усиленный забой крупного рогатого скота. По ряду станиц мясозаготовителями закуплено 30-40% рогатого скота. На станциях Северо-Кавказской ж.д. не хватало вагонов для погрузки скота, а бойни работали в три смены, сообщала «Комсомольская правда» 5 января 1930 г.
Об этом же сообщалось и в справках ОГПУ от 22 декабря 1929 г. и 11 января 1930 г., которые направлялись И. В. Сталину, В. М. Молотову, Л. М. Кагановичу, Я. А. Яковлеву и другим руководителям партии и государства. Например, в справке от 22 декабря сообщалось: «Имеющиеся материалы по ряду районов (ЦЧО, СВК, НВК, СКК, ДВК, Западная обл., БССР и Татария) отмечают усиливающуюся за последнее время распродажу и убой рабочего и продуктивного скота (лошадей, коров, свиней и овец), принимающие местами массовый характер»113.
В справке от 11 января 1930 г. также сообщалось о массовом сбыте и убое продуктивного и рабочего скота во многих районах страны, что вызвано, в основном, «недостатком грубых и концентрированных кормов (Северный Кавказ, Башкирия и др.). массовой коллективизацией и нежеланием части середнячества сдавать скот в колхозы сверх нормы, и широко распространившимися кулачеством слухами о предстоящем отборе скота и передаче его в колхозы»114. В результате этого на Северном Кавказе в октябре-декабре 1929 г. заготовка скота составила 276 тыс. голов (данные преуменьшены).
«С начала декабря,— говорится далее в справке ОГПУ, — усиленный сбыт рабочего и продуктивного скота отмечается в районах сплошной коллективизации, а также в районах, в которых ведется подготовительная работа по созданию крупных колхозов.
Распродажа необобществленного рабочего и продуктивного скота практикуется и членами колхозов, причем последнее имеет место в тех колхозах, в которых приняты решения о стопроцентном обобществлении скота»115.
На Украине, в Сумском, Бердичевском, Черниговском и ряде других округов, убой скота принял массовый характер. В отдельных районах Сумского округа убой скота достиг 75% наличного количества, а в некоторых селах продуктивный скот убивался весь поголовно.
Массовая распродажа и убой скота наблюдался и в Средне-Волжском крае (Самарский, Сызранский, Ульяновский, Кузнецкий округа). Сбывали скот не только верхушечные слои деревни, но и середняцко-бедняцкая часть крестьянства. «Сбытовые тенденции особенно отмечались у середняцких групп перед вступлением в колхозы из опасения его обобществления»116, — отмечалось в справке.
В Нижне-Волжском крае в селениях Аткарского, Вольского и Астраханского округов убыль крупного и мелкого скота достигла 50% всего количества скота.
Отрицательную роль в этом деле сыграли и целенаправленные действия заготовительных организаций и местных органов власти. Так, Читинский окрторготдел давал директивы по усилению кожсырьевых заготовок методами обязательных поставок. Для выполнения этой директивы в некоторых селениях Бытикинского района нужно было уничтожить 50% имеющегося крупного рогатого скота117.
16 января 1930 г. ЦИК и СНК СССР приняли постановление «О мерах борьбы с хищническим убоем скота»118, которое обязывало райисполкомы лишать права пользования землей, а также конфисковывать скот и сельхозинвентарь «тех кулаков, которые сами хищнически убивают скот или подбивают к этому других».
Одновременно эти лица привлекаются к уголовной ответственности, применяя к ним лишение свободы до двух лет с выселением из данной местности или без выселения.
ЦИК и СНК СССР одобрили постановление Всесоюзного совета колхозов о запрещении приема в колхозы и об исключении из колхозов тех хозяйств, которые перед вступлением в колхозы убивают или продают свой скот. Запрещался вообще убой молодняка (телят и поросят) ниже определенного возраста, установленного местными окружными исполкомами.
Однако и после принятия этого постановления положение мало изменилось. Из проекта постановления ЦК ВКП(б) о темпах коллективизации по указанию Сталина и Молотова был исключен пункт, в котором говорилось, что в сельхозартели обобществляются только «основные средства производства (земля, инвентарь, рабочий скот, а также товарный продуктивный скот) при одновременном сохранении в данных условиях частной собственности крестьянина на мелкий инвентарь, мелкий скот, молочные коровы и т. п., где они обслуживают потребительские нужды крестьянской семьи»119.
В результате этого стали обобществлять коров, мелкий скот (овец, свиней) и даже птицу. Ввиду отсутствия в колхозах животноводческих помещений, кормов, плохого ухода скот погибал.
1 ноября 1930 г. ЦИК и СНК СССР издают новое постановление «О мерах против хищнического убоя скота», в котором отмечалось, что правительство приняло ряд мер по усилению развития животноводства: намечена широкая программа строительства крупных животноводческих хозяйств; введен ряд льгот для колхозов и колхозников, единоличных бедняцких и середняцких хозяйств; поощряется развитие кормовой базы для животноводства и т. д.
Наряду с этим необходимо принять решительные меры по сохранению племенного и стельного скота, молодняка и производителей. В связи с этим запрещался убой племенных животных, молодняка крупного рогатого скота, быков, баранов и хряков, годных в качестве производителей, а также коров и «беременных маток всех видов скота».
Нарушители этого закона несут ответственность в административном порядке — штраф в размере до десятикратной стоимости убитого животного. У кулаков и частных скупщиков, нарушающих закон или подстрекающих к этому других, сверх того конфискуется весь принадлежащий им скот или часть его. Одновременно эти лица должны привлекаться к уголовной ответственности, причем суд применяет к ним лишение свободы до двух лет с выселением из данной местности или без выселения120.
Такие же меры воздействия применялись, согласно постановлению СНК СССР от 26 декабря, за убой конского поголовья и молодняка121.
Несмотря на это, положение с животноводством не менялось. В справке ОГПУ «Об убое и разбазаривании скота» от 14 января 1931 г. констатировалось: «Декабрь (1930 г.— Авт.) не дал перелома в отношении уменьшения размеров убоя и сбыта скота. По-прежнему это явление носит массовый характер, особенно по СКК, ЦЧО, Нижкраю, Запкраю и др. районам. По отдельным районам Северного Кавказа, ЦЧО и Нижкрая размеры убоя с распродажи скота, особенно лошадей, в декабре значительно возросли. Массовое уничтожение скота имеет место не только со стороны кулацко-зажиточных прослоек, но и со стороны значительных групп середняков и бедняков, а в ряде районов и колхозников»122.
Причины разбазаривания и убоя скота, говорилось в справке ОГПУ, это слухи о конфискации у крестьян всего скота и передаче его в колхозы, перегибы в процессе мясозаготовок и других кампаний, недостаток кормовой базы и т. п. В ЦЧО, например, по неполным данным, в ноябре 1930 г. по 47 селениям забито 1055 голов скота, а в декабре — 3336 голов. На Северном Кавказе только за 10 дней декабря было убито и распродано 11 тыс. голов скота, в то время как за 20 дней ноября — 6 тыс. голов. В Ленинградской области поголовье скота в 1930 г. сократилось на 27,8% по сравнению с 1928 г.123
Неудовлетворительное содержание и плохой уход за скотом в совхозах и колхозах приводили к массовой гибели животных. В справке ОГПУ от 3 июля 1931 г. о «недочетах развития животноводства на Украине» отмечалось, что в целом ряде совхозов и колхозов «в области содержания и ухода за скотом имеют место существенные и серьезные недочеты, тормозящие развитие животноводства». В колхозах «помещения для скота тесны, темны и сильно загрязнены. Часть скота за отсутствием помещений даже в холодные дождливые дни остаются под открытым небом. Уход за скотом плохой, корм дается не вовремя. Все это отражается на правильном росте, вызывая истощение и заболевания скота». В помещениях на 50 голов содержится 100 голов скота; больной скот не изолируется, и это ведет к заражению здорового поголовья. «В большом количестве гибнет молодняк, главным образом, по причине несвоевременной изоляции больного скота», говорилось в справке ОГПУ. Так, в Липовецком районе за два месяца пало 1380 поросят; в Изюмском районе погибло 980 поросят и дорезано 107 и т. д.124
В спецсводке ГПУ Украины (декабрь 1931 г.) сообщалось о неудовлетворительном состоянии рабочего и продуктивного скота «как в колхозном, так и в индивидуальном секторах». Во многих колхозах республики по-прежнему отмечались факты истощения, заболевания и падежа скота, что явилось следствием «политической бесхозяйственности», «недостаточностью ветеринарного обслуживания» и «неблагополучного положения с фуражом». В сводке приводились многочисленные примеры падежа лошадей в колхозах Николаевского, Каменского, Ново-Украинского, Захарьевского и других районов республики.
Вместе с тем продолжался убой продуктивного скота в Артемовском, Харьковском, Голопристанском, Рубежацком, Семеновском, Нежинском, Коростышевском и других районах125.
Такое положение наблюдалось повсеместно, поэтому ЦКВКП(б) и СНКСССР 30 июля 1931 г. принимают специальное постановление «О развертывании социалистического животноводства»126. Вопреки фактам в постановлении утверждалось, что путем строительства совхозов и колхозов была разрешена зерновая проблема, таким же путем должна быть решена и животноводческая проблема. «1931 и 1932 годы должны стать годами такого же решительного перелома в области развертывания животноводства, какими были 1929 и 1930 годы в деле организации социалистического зернового хозяйства».
В соответствии с этим устанавливались контрольные цифры по организации животноводческих ферм в колхозах и определялись источники пополнения общественного стада. В частности предлагалось Наркомснабу СССР передавать (продавать) для колхозных ферм скот из числа поступившего по мясозоготовкам. Колхозцентр должен был организовать покупку у колхозников молодняка для общественного животноводства колхозов.
К чему это привело, говорят следующие факты. В августе 1931 г. крайком партии Казахстана дал установку форсировать коллективизацию в кочевых и полукочевых районах, а основной формой колхоза определил сельхозартель. На основе этой и других директив в 60 районах республики почти 90% тозов было переведено на устав артели. Скот стал обобществляться в принудительном порядке, что привело к массовому убою и распродаже его. Обобществленный же скот из-за отсутствия приспособленных помещений и корма погибал.
Из Северного края инструктор Колхозцентра Потапов в ноябре 1931 г. сообщал, что в Чебоксарском районе по получении из крайколхоза директивы об обобществлении скота «сразу было поставлено 1070 коров на МТФ (молочно-товарные фермы, — Авт.), сейчас — уже 3400, причем почти исключительно в счет обобществления последних коров». К 1 января 1932 г. было решено поставить на МТФ еще 1000 голов, хотя кормами не были обеспечены и ранее поставленные 3400 коров; скотные дворы не имели стекол в окнах и т. п.
Кампания по обобществлению «последних коров» проходила также и в других районах края (Выжегском, Харовском, Няндомском, Плесецком, Архангельском)127.
В Западно-Сибирском крае заготовка скота и его обобществление в колхозных фермах проводилось также принудительными способами, в том числе и путем контрактации. Из Тогульского района, например, в адрес крайкома ВКП(б) посылались жалобы крестьян о принудительном изъятии скота по контрактации. Так, вдова-батрачка Е. И. Чайникова жаловалась, что сельсовет отобрал у нее телку и двух овец, а в январе 1932 г. и последнюю корову и сдал ее на колхозную молочную ферму, что лишило ее с 4-летним ребенком «молочного питания».
Об этом писала и другая крестьянка того же района А. П. Еремеева: «В первых числах января 1932 г. у меня взято в контрактацию одна овца и ягненок и последняя корова. Денег за это я не получила. Корова отправлена сельсоветом на молочную ферму. Отбор последней коровы резко отразился ущербом в моем хозяйстве и не только голодовкой моей семьи в числе 5-ти едоков, но и лишил меня уплаты разных наложений.
Заявляя о вышеизложенном, убедительно прошу крайком ВКП(б) сделать распоряжение Анаштакхинскому сельсовету о возврате мне с молочной фермы коровы, чем избавить меня с семьей от молочной голодовки и частично восстановить мое бедняцкое хозяйство...»128
Такие жалобы и сообщения поступали из многих районов, так что 26 марта 1932 г. ЦК ВКП(б) вынужден был принять постановление «О принудительном обобществлении скота»129.
Несколько слов об истории этого документа. В связи с массовым недовольством крестьян принудительным обобществлением скота и многочисленными жалобами с мест Политбюро ЦК ВКП(б) создало комиссию во главе с М. И. Калининым для подготовки проекта постановления ЦК. 26 марта комиссия представила И.В. Сталину проект постановления, подписанный М. И. Калининым, Л. М. Кагановичем и Я. А. Яковлевым. Проект был отредактирован И. В. Сталиным и утвержден Политбюро. Однако при редактировании Сталин исключил из проекта ряд пунктов, имевших принципиальное значение. Так, в проекте, наряду с осуждением принудительного обобществления скота, предусматривались конкретные меры по оказанию помощи колхозникам, не имевшим скота, в приобретении его за счет колхозных ферм. Для этого рекомендовалось уже в 1932 г. выделить до 25% их приплода (телят, поросят). «При проведении посева кормовых культур, сплосной и сенокосной кампаний, — говорилось в проекте, — колхоз должен предусматривать обеспечение кормами не только стада колхозных ферм, но и скота, находящегося в собственности колхозников».
Вычеркнул Сталин также и пункт о том, что «указанные мероприятия имеют своей задачей не только улучшение материального положения колхозника, но и всемерное распространение поголовья путем выращивания всего молодняка колхозников». В этих целях колхоз заключает с каждым колхозником договор, по которому колхоз берет на себя обязательство снабжать колхозника необходимыми кормами в счет трудодней, а колхозник берет на себя обязательство выращивать свой молодняк до определенного возраста130.
Неудивительно, что практическое значение мартовского постановления ЦК оказалось ограниченным: осуждалось принудительное обобществление скота колхозами, но не прекращалось принудительное изъятие скота в порядке государственных заготовок; не было принято никаких мер, обеспечивающих реальную возможность содержать скот на личном подворье колхозников.
Наглядное представление о том, какое положение было в деревне в связи с политикой мясозаготовок, дают, например, письма члена ЦКК ВКП(б) В. Г. Фейгина Г. К. Орджоникидзе (9 апреля 1932 г.) и М. А. Шолохова И. В. Сталину (20 апреля 1932 г.).
В письме В. Г. Фейгина сообщалось, что в обследованных им селах Барабинского района Западно-Сибирского края только 20-30% колхозников имеют коров, остальные — бескоровные. «Районные работники, — писал Фейгин, — преисполнены веры в то, что совхозы и товарные фермы колхозов сумеют обеспечить уже в настоящем году необходимой продукцией, и выражают мысль, что с частным хозяйством колхозников вообще надо прикончить. Мне думается, что надо принять все меры к тому, чтобы росло частное хозяйство колхозников в его животноводческой части, иначе нет выхода из того периодического дефицита в продуктах, который мы имеем сейчас...
Настроение чрезвычайно скверное. В связи с голодом и с тем, что изымают последних коров по контрактации — в итоге чего колхозник не имеет ни хлеба, ни молока. Все это я видел собственными глазами и не преувеличиваю. Люди голодают, питаются суррогатами, обессиливают и, естественно, настроены при этих условиях далеко не доброжелательно. Такого настроения, какое сейчас в деревне в связи с голодом и изыманием последней коровы и последних овец по контрактации, я давно уже не видел... При приезде в Москву попытаюсь попасть к Сталину и об этом сообщить ему или же, если он не сумеет урвать время, напишу ему письмо... Мне кажется, что совершенно необходимо, чтобы этим делом занялся Сталин»131.
Однако Сталин его не принял, и на письмо не ответил.
Еще более резким было письмо М. А. Шолохова И. В. Сталину (20 апреля 1932 г.). Приводим его почти полностью:
«Тов. Сталин!
Постановление ЦК «О принудительном обобществлении скота» находится в прямом противоречии с планом мясозаготовок на 1932 г. по Вешенскому району. Судите сами: по району имеется коров в колхозном обобществленном стаде — 2025, в личном пользовании колхозников — 6787, у единоличников — 516, всего — 9328.
Овец и коз — в обобществленном колхозном стаде — 4146, у колхозников — 5654, всего — 9800. План же мясозаготовок на 1932 г. следующий: по крупному скоту — 12 058 ц, по мелкому — 2256 ц. К этому надо добавить «накидку» на второй квартал, полученную из края 14 апреля, по крупному скоту — 362 головы, по мелкому (овец, коз) — 3898 голов.
Гулевого скота старше двух лет по всему району имеется лищь 81 голова, выбракованных быков в этом году нет (поголовье рабочих быков резко уменьшилось, т. к. в прошлом году около 4 тыс. быков было сдано на мясозаготовку), следовательно, план по крупному скоту надо будет выполнять целиком за счет стельных или отелившихся коров... Для того, чтобы выполнить мясозаготовительный план, надо будет сдать примерно 4883 коровы и 8410 овец. На 13 629 дворов, имеющихся в районе, останется коров (за исключением обобществленного стада) 2420 штук, овец и коз, со всем с обобществленным поголовьем, 1390.
В конце первого квартала по району началась интенсивная закупка (заготовка) скота. И с первых же дней по всем колхозам колхозники стали оказывать решительное сопротивление: коров начали запирать в сараи, постоянно держать под замком, а покупающих встречать с кольями. Продавать последнюю корову (во всем районе на 13 629 хозяйств на 1 февраля было только 18 двухкоровных хозяйства) никто не изъявлял желания, тогда на собраниях селькомиссии стали просто обязывать того или иного колхозника сдать корову. Колхозники отказались от добровольной сдачи, тогда соответственно перестроились и сельсовесткие работники: покупка коровы обычно производилась таким порядком: к колхознику приходило человек 7-8-12 «покупателей», хозяина и хозяйку связывали или держали за руки, тем временем остальные из «покупателей» срывали замок и на рысях уводили корову.
По хуторам происходила форменная война — сельисполнителей и других, приходивших за коровами, били чем попало, били преимущественно бабы и детишки (подростки), сами колхозники ввязывались редко, а где ввязывались, там дело кончалось убийством. Так, был убит колхозником Антиповского сельсовета уполномоченный сельсовета, пришедший забрать корову.
Можно с уверенностью сказать, что по числу заготовленных в марте коров (300 штук), такое же количество насчитывается в районе «битых и увечных», как со стороны покупающей, так и продающей.
После того, как до района дошло постановление ЦК от 26 марта, положение усложнилось: колхозники стали защищаться уже не только кольями, но и постановлением ЦК, ссылаясь на то, что в постановлении сказано: «...задача партии состоит в том, чтобы у каждого колхозника была своя корова...»
В настоящее время, в связи с севом, заготовки несколько свернулись. Но как только кончат колосовые, по колхозам опять пойдет «война» за коров. Противоречие между постановлением ЦК и мясозаготовительным планом столь очевидно, что районная парторганизация чувствует себя вовсе не уверенно. И если Вешенский райком ВКП(б) и молчит, то, по-моему, только потому, что в прошлом году, когда крайком предложил сдать на мясо 3 тыс. рабочих быков, а райком вздумал ходатайствовать о снижении, то получил от крайкома выговор.
Что вопрос этот имеет для районного колхозного хозяйства первостепенное значение, поэтому решил обратиться к Вам.
С коммунистическим приветом М. Шолохов».
Сталин не ответил на письмо Шолохова. Да это и неудивительно — он сам был сторонником и инициатором высоких планов мясозаготовок. Так, в постановлении ЦК ВКП(б) и СНК СССР, подписанном Сталиным и Молотовым, устанавливался план мясозаготовок на 1931 г. в объеме 103,6 тыс. тонн и молока — 34,9 тыс. тонн (510 тыс. тонн в переводе на молоко).
Наркомат снабжения СССР должен был из заготовленного скота передать колхозным товарным фермам и совхозам уже в 1931 г. 1,7 млн голов крупного рогатого скота, 2,5 млн телят и молодняка, 2,0 млн овец, 415 тыс. свиноматок. Для выполнения этих заданий широко применялись административно-принудительные методы, поэтому постановление ЦК ВКП(б) от 26 марта мало что изменило в практике мясозаготовок. Крестьяне не верили в реальность этого постановления: «Я не верю всем этим постановлениям. Там в ЦК решают одно, а на месте другое», — говорил один из них. Другие говорили: «Постановления только пишутся, а не выполняются»; коммунисты сами пишут и сами же не выполняют»; «поздно спохватились, обобществление уже осуществлено»132 и т. п.
Насильственное обобществление скота при отсутствии в большинстве случаев животноводческих помещений, кормовой базы, неудовлетворительный уход и ветеринарного обслуживания — все это приводило к массовой гибели скота, что отмечалось даже в постановлении ЦК ВКП(б) и СЕК СССР от 30 июля 1931 г.
Численность скота из года в год не росла, а сокращалась, о чем свидетельствует приведенная ниже таблица133.
Как видим, за годы коллективизации (1930-1933) поголовье основной тягловой силы — лошадей уменьшилось более, чем в два раза, овец и коз — в три раза, а крупного рогатого скота и свиней — более чем на 40%.
И. В. Сталин, выступая на XVII партийном съезде (1934 г.), объяснял это происками «классового врага» — кулачества, но к 1934 г. кулаков уже не было, почти все они были раскулачены, все их имущество, в том числе и скот, конфисковано и передано в неделимые фонды колхозов, а сами они высланы в малонаселенные районы Севера, Сибири, Урала и Казахстана, где трудились на стройках, рудниках и промышленных предприятиях или осваивали тайгу и болота, засушливые казахские степи.
Более правильно оценивал положение с животноводством нарком земледелия СССР Я. А. Яковлев в докладной записке в СНК СССР о состоянии поголовья скота (апрель 1932 г.) В частности, он считал основными причинами сокращения поголовья скота:
а) извращения в коллективизации, выразившиеся в принудительном его обобществлении;
б) извращения в политике скотозаготовок, когда задания доводились не только до отдельного селения, но и до каждого хозяйства, а также административные меры при изъятии скота, вплоть до последней коровы крестьянина;
в) неудовлетворительное отношение к организации животноводства не только в индивидуальном, но и обобществленном (колхозном)секторе;
г) неисполнение перед колхозами, колхозниками и единоличниками обязательств по контрактации;
д) чрезмерно высокие задания по мясозаготовкам134.
Все это, конечно, верно, но главная причина сокращенья поголовья скота, как и упадка всего сельскохозяйственного производства, заключалась в разрушении производительных сил деревни в ходе социалистического преобразования сельского хозяйства, в антикрестьянской налоговой и заготовительной политике Советской власти в 1930-е годы.
67 КПСС в резолюциях... Т. 5. М., 1984. С. 72.
68 Трагедия советской деревни. Коллективизация и раскулачивание. Т. 2. Ноябрь 1929 —декабрь 1930. М., 2000. С. 127.
69 Там же. С. 251-256.
70 Там же. С. 219-225.
71 Собрание законов СССР (далее — СЗ СССР). 1930. № 7. Ст. 85.
72 Там же. 1930. № 9. Ст. 106.
73 Там же. Ст. 105.
74 Трагедия советской деревни... Т 2. С. 129.
75 СЗ СССР. 1930. № 12. Ст. 140.
76 Ивницкий Н.А. Коллективизация и раскулачивание (начало 30-х годов). М., 1996. С. 84.
77 Российский государственный архив экономики (далее — РГАЭ). Ф. 7446. Оп. 10. Д. 178. Л. 161.
78 Там же. Д. 174. Л. 87.
79 КПСС в резолюциях... Т. 5.
80 Молодой коммунист. 1988. № 4. С. 84.
81 История Коммунистической партии Советского Союза. М., 1962. С. 445.
82 Там же. С. 444.
83 Коллективист. 1930. № 7-8. С. 32-33.
84 РГАЭ. Ф. 7446. Оп. 10. Д. 178. Л. 161.
85 Сталин КВ. Соч. Т. 12. С. 188.
86 Ивницкий Н.А. Коллективизация... С. 86.
87 ГА РФ. Ф. 374. Оп. 9. Д. 406. Л. 8.
88 Ивницкий Н.А. Коллективизация... С. 87.
89 РГАЭ. Ф. 7486. Оп. . Д. 101. Л. 145.
90 Ивницкий Н.А. Коллективизация... С. 93.
91 Бывший Архив Политбюро ЦК КПСС. Частично публиковалось в «Вопросах истории» (1965. № 3. С. 7).
92 Ивницкий Н.А. Коллективизация... С. 94.
93 Знамя. 1987. №2. С. 6.
94 КПСС в резолюциях... Т. 5. С. 230-237.
95 Сталин И.В. Соч. Т. 11. С. 85.
96 Трагедия советской деревни... Т. 2. С. 39-40.
97 Там же. С. 126-127.
98 Ивницкий Н.А. Коллективизация... С. 194.
99 Там же. С. 212.
100 Трагедия советской деревни... Т. 4. 1934-1936. М., 2002. С. 219.
101 Собрание законов и распоряжений Рабоче-крестьянского правительства СССР (СЗ СССР). 1934. № 48. Ст. 380.
102 Тянут с мужика последние жилы...: Налоговая политика в деревне (1928-1937 гг.) М., 2007. С. 13.
103 Трагедия советской деревни... Т: 4. С. 220-221.
104 СЗ СССР. 1934. № 48. Ст. 370.
105 Трагедия советской деревни...Т. 4. С. 883-885.
106 Собрание постановлений и распоряжений Правительства СССР (СП СССР). 1938. № 18. Ст. 117.
107 РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 3. Д. 2112. Л. 119.
108 Вылцан М.А. Последние единоличники // Кооперативный план: иллюзии и действительность. М., 1995. С. 85.
109 Сталин И.В. Соч. Т. 13. С. 317-318.
110 Ивницкий Н.А. Репрессивная политика Советской власти в деревне (1928-1933 гг.) М., 2000. С. 249.
111 Сталин И.В. Соч. Т. 13. С. 320.
112 Документы свидетельствуют. Из истории деревни накануне и в ходе коллективизации. 1927-1932 гг. М., 1982. С. 285.
113 Трагедия советской деревни... Т. 2. С. 87.
114 Советская деревня глазами ВЧК—ОГПУ—НКВД. 1918— 1939: Документы и материалы: в 4 т. Т. 3. 1930-1934. Кн. 1: 1930-1931. М., 2003. С. 71-72.
115 Там же. С. 72.
116 Там же. С. 75.
117 Там же. С. 76-77.
118 СЗ СССР. 1930. № 6. Ст. 66.
119 Трагедия советской деревни... Т. 2. С. 63.
120 СЗ СССР. 1930. № 57. Ст. 598.
121 Там же. 1931. № 2. Ст. 22.
122 Советская деревня глазами ВЧК—ОГПУ—НКВД. Т. 3. Кн. 1. С. 562.
123 Там же. С. 563, 567.
124 Там же. С. 703.
125 Трагедия советской деревни... Т. 3. С. 224-226.
126 Коллективизация сельского хозяйства. Важнейшие постановления Коммунистической партии и Советского правительства. 1927-1935. М., 1957. С. 391-398.
127 Трагедия советской деревни... Т. 3. С. 213-216.
128 Там же. С. 392-394.
129 Коллективизация сельского хозяйства... С. 410-411.
130 РГАСПИ. Ф. 558. On. 1. Д. 3016. Л. 1-2.
131 Там же. Ф. 85. Оп. 27. Д. 206. Л. 10-12.
132 Трагедия советской деревни... Т. 3. С. 368-369.
133 См.: Сталин И.В. Соч. Т. 13. С. 321.
134 Трагедия советской деревни... Т. 3. С. 317.
<< Назад Вперёд>>
