Н. Б. Лебина. Город и проституция (вместо заключения)
Мировая история показывает, что со второй трети XX в. проституция стала изменяться благодаря демократизации половой морали и изменению в формах брачно-семейных отношений. Думается, что и в России в целом, и в ее северной столице могли бы развиваться аналогичные процессы. Однако революционные события 1917 г. прервали эволюцию сексуальной коммерции. Не менее отрицательное влияние оказывала и чисто российская манера одновременной политизации и сентиментализации всех явлений жизни. Сугубо национальный характер приобрел также аболиционизм, вылившийся в непримиримую позицию по отношению к любым регламентирующим проституцию структурам. По сути, российский аболиционизм был чреват мизантропией. Во-первых, он предполагал резкое ограничение сексуальной свободы, а во-вторых, выступал за уничтожение любых видов контроля за проституцией, что создавало непреодолимые препятствия на пути организации институтов социальной реабилитации падших женщин.
И все же наиболее сильная деформация разумно легитимной политики в отношении проституции произошла в 20—30-е гг. XX в. Установление тоталитарного режима, жесткий контроль за интимной жизнью людей, политизация семьи на фоне материальных трудностей и при наличии специфических форм неравенства в стране привели к росту в эпоху социализма числа как продажных женщин, так и потребителей их услуг. Карательные меры способствовали тому, что торговля любовью приняла особенно уродливые формы.
Мир советских проституток оказался гораздо страшнее, чем их «коллег» до революции и в странах капиталистического Запада. Конечно, большинство продажных женщин 20—30-х гг. нельзя назвать профессионалками в прямом смысле этого слова. Торговля собой не являлась единственным материальным источником их существования. Кроме того, в отсутствие системы регламентации проституции, что вряд ли можно отнести к числу положительных последствий политики Советского государства в отношении этого вида городской девиантности, невозможно было установить длительность занятий сексуальным бизнесом. Профессионалки, как правило, занимаются своим ремеслом открыто а довольно продолжительное время. Вследствие этого они имеют стабильный социальный статус, окружение, образ жизни, что позволяет обществу прогнозировать рост их числа, выявлять связи с преступным миром и даже в какой-то мере предусмотреть возможную социальную реабилитацию. «Подсобницы», а именно они стали основной фигурой на улицах города в 20—30-е гг., несли черты проституирования в стабильные социально-профессиональные слои, что усиливало процесс маргинализации населения Ленинграда. Карательная, а не регламентирующая, как в царской России, политика Советского государства привела к тому, что проституция в социалистическом Ленинграде оказалась гораздо теснее, чем до революции и в странах Запада, связанной с преступным миром и иными девиациями — алкоголизмом, наркоманией, суицидом. Эта тенденция заметно усилилась в 30-е гг., когда торгующих собой женщин практически приравняли к уголовным элементам.
К концу 30-х гг., как привыкли провозглашать, в Советском Союзе проституцию якобы ликвидировали. Так может подумать и читатель этой книги, ведь ее повествование заканчивается примерно 1940 г. Но на самом деле все обстояло по-другому. Конечно, репрессии несколько уменьшили число женщин, прибегавших к улучшению своего материального положения с помощью торговли любовью. Не способствовали расцвету древнейшей профессии и тяготы Великой Отечественной войны, трудности послевоенных лет. Известно, что и в мире в целом размах проституции идет на спад в период глобальных катаклизмов социального порядка, войн и т.д., когда половые потребности населения сублимируются в иных формах, а иногда и просто угасают под влиянием тяжелых экономических условий. Но всегда существует определенный контингент населения, для которого нет ни войн, ни голода, и эти люди всегда в состоянии покупать женскую любовь. Во многом благодаря именно этому контингенту не оборвалась связующая нить между проститутками дореволюционного Петербурга, социалистического Ленинграда 20—30-х гг. и города в 80-е гг., когда пресса заговорила о появлении «ночных бабочек» на берегах Невы. Но факты наличия публичных женщин в 40—60-е гг. скрывались от общественности не менее тщательно, чем в 30-х гг. Совсем недавно в ЦГА Санкт-Петербурга оказались рассекреченными документы, свидетельствующие о существовании проституток даже в блокадном Ленинграде. Это списки женщин, которые обязаны были обслуживать офицеров. Своей очереди на обнародование ждут документы об институте продажной любви в 50-70-х гг. Но пока это дело будущего.
Однако даже сегодня на основе анализа феномена петербургской проституции всего лишь за столетний период — с 40-х гг. XIX в. до 40-х гг. XX в. — можно с уверенностью сказать, что властные структуры современной России должны с большим вниманием отнестись к историческому опыту установления взаимоотношений с институтом продажной любви. Совершенно очевидно, что наиболее эффективной и в то же время цивилизованной формой постепенного изживания проституции является регламентация, опирающаяся на четкое законодательство. Государство должно наконец признать этот вид сексуальной коммерции как весьма специфическое, но профессиональное ремесло, без которого, увы, общество пока не научилось обходиться. Вероятно, можно серьезно спорить о правомерности этого утверждения. Однако безусловным остается только одно: нелегальная, но, по сути, профессиональная проституция всегда будет находиться под контролем криминальных элементов, а скрытая, подсобная, — как язва, разъедать моральные устои общества.
Признание торговли любовью профессией вовсе не означает прекращения борьбы с ней. Напротив, серьезная работа государственных структур с женщинами, официально занимающимися сексуальной коммерцией, позволит, как представляется, регулировать их численность и состав. В этой связи чрезвычайно важен контакт административных и медицинских организаций. В начале 1993 г. в Петербурге появилась «полиция нравов» — Служба по профилактике и пресечению преступлений и правонарушений в сфере общественной нравственности — так официально именуется этот отдел ГУВД. Пока его усилия направлены на пресечение притоносодержательства и сводничества — деятельности различных бюро и агентств, оказывающих своим клиентам весьма специфические услуги. Однако вряд ли такая работа поможет искоренению проституции. Женщины, желающие торговать собой, найдут себе и клиентов, и новых покровителей, которые, наученные опытом, будут заниматься своей коммерцией тайно.
Настораживает и наличие в названии службы слов «преступления в сфере общественной нравственности». Такого понятия нет в Уголовном кодексе России, а это в условиях нашего уже ставшего обыденным правового беспредела может повлечь за собой вопиющее нарушение прав личности, вмешательство в ее интимную жизнь. Вероятно, значительно разумнее, воспользовавшись опытом дореволюционного Санкт-Петербурга, создать межведомственный орган, что-то типа Врачебно-полицейского комитета, который будет одновременно и контролировать размах проституции в городе, и оберегать его жителей от «любострастных» болезней. Кстати, к их числу ныне принадлежит и грозный СПИД. Однако все это возможно лишь при наличии четкого законодательства, так необходимого в условиях современной действительности.
В книге, конечно, много печальных и страшных страниц. Но авторы не склонны лакировать действительность, тем более что она преподала жестокий урок. Однако, несмотря на это, содержание книги вселяет надежды на будущее. Они заключены в огромной научно-практической деятельности медиков и юристов по формированию цивилизованных методов борьбы с проституцией, применявшихся в дореволюционном Петербурге. Рождают определенную уверенность в возможности регулирования девиантного поведения горожан и некоторые методы работы Советского государства в период НЭПа: создание системы вендиспансеров, организация полового просвещения населения, разрешение абортов и т.д. Но главное — это присущее россиянам чувство милости к падшим, которое невозможно убить даже тоталитарными методами. Одухотворенные образы врачей, правоведов, русских аристократов, серьезно и вдумчиво относившихся к проблемам адаптации падших женщин в обществе, также дают надежду на то, что когда-нибудь проституция перестанет быть обязательным элементом городской культуры.
<< Назад Вперёд>>
