Городские посады
Астраханская посадская община и входившие в нее люди упоминаются в астраханских актах очень рано. Однако из-за гибели источников учетного характера точных данных о их численности нет. Поэтому в исторической литературе высказывалось мнение, что посад в Астрахани был слаб и невелик. Так, П. Г. Любомиров писал, что Астрахань к XVII в. «едва ли имела более или менее значительный посад». Той же точки зрения придерживался и А. В. Чернов4. Но этот тезис вызывал и сомнения. Так, И. И. Смирнов считал, что население Астрахани еще в первой четверти XVII в. достигало 10 000 человек и наряду с крупным гарнизоном там имелся значительный посад. В доказательство он приводил данные обыска 1616 г., в ходе которого были допрошены 94 «посадских торговых земских людей». Все они, по мнению И. И. Смирнова, относились к посадской верхушке, а следовательно, общее число посадских людей было гораздо выше5.
Основанием для вывода о незначительности астраханского посада в начале XVIII в. послужила цифра из Генеральной табели I ревизии, где число посадских людей определялось в 877 душ мужского пола6. Но эта цифра, как удалось установить, не типична для Астрахани изучаемого времени и отражает результат катастрофического сокращения численности местного населения после эпидемии чумы в 1728—1729 гг. До эпидемии, по данным той же I ревизии в период ее проведения, в астраханском посаде было 1660 душ мужского пола7. Типичность этих данных и случайность данных 1728—1729 гг. доказываются тем, что, по классификации Главного магистрата, Астрахань и в 1721 г., и в 1723 г. неизменно относилась к группе крупнейших городов России, имевших от 1000 до 2000 посадских дворов. Характерно также, что примерно через 15 лет после эпидемии 1728—1729 гг. в астраханском посаде, по данным II ревизии, снова насчитывалась 1891 душа мужского пола8.
Быстрое восстановление численности местного посада объясняется тем, что поступления с этого посада в государственную казну были значительными, а поэтому само правительство следило, чтобы «ево, государева вотчина, Астрахань, не запустела». После смертоносных эпидемий местные власти сразу начинали срочно пополнять посад, производя с этой целью пересмотр городского населения, в том числе и «сходцев».
В изучаемый период массовая запись в посад по инициативе властей производилась в 90-х гг. XVII в. после эпидемии чумы, после восстания 1705—1706 гг. и в период проведения I ревизии. В промежутках между официальными записями посад также систематически пополнялся, но не в таких масштабах. Активное участие в подобных мероприятиях принимали и сами посадские люди, заинтересованные в увеличении числа тяглецов; они находили и указывали лиц, способных нести посадское тягло.
В 1693 г., когда воевода производил учет «гулящих людей» и выбирал из них «в конные и в пешие стрельцы и в иные чины вместо умерших», часть «гулящих людей» попала в посад. В том же году в ответ на требование воеводы выбрать целовальников для государственных и дворцовых рыбных промыслов, расположенных под Астраханью и на Яике, посадская община подала челобитную, где сообщалось, что «ис посадских людей выбрать некого, божиею волею в моровое поветрие померли». Челобитчики просили пополнить посад новыми людьми, а земский староста Я. Кушаклин приложил список из 59 человек, пригодных к записи в посад. В него были внесены: 6 патриарших и 14 митрополичьих закладчиков, 4 воротника, 3 пушкаря, 18 конных и 4 пеших стрельца, 4 записных садовника, 2 кузнеца, 4 гулящих человека из «сходцев». Свою просьбу посадские люди обосновывали ссылкой на то, что «в прошлых годех», при воеводах Б. А. Черепнине, И. П. Пронском и Я. Н. Одоевском, такие переводы бывали910.
В 1696 г., получив распоряжение приказа Казанского дворца, «астраханского митрополита и монастырских закладчиков... торговых по промыслам написать в посад» и «собрать в том по них поручные записи, что им... посадское тягло тянуть и ис тех чинов не отписыватца», воевода провел пересмотр церковных людей. Тогда же по просьбе посадских людей, несмотря на сопротивление, был записан в астраханский посад казанский каменщик И. Михайлов с двумя сыновьями, которые работали в Астрахани по найму11. По просьбе земских старост в местные посады часто зачислялись «пожиточные» отставные стрельцы. Так, в 1700-х гг. попали в посад стрельцы В. Я. Квасников, В. О. Прянишников и др.
Иногда посадских людей переводили и из других городов. Аналогичными способами пополнялись посады и остальных городов региона. Пополнялись посадские общины и добровольцами, обращавшимися в местные органы с соответствующими просьбами, даже если они исходили от членов посадов других городов, хотя это запрещалось Уложением 1649 г. Известна челобитная нижегородца посадского человека К. Зимина, в которой он писал: «В прошлом 205 году, в летнее время, съехал... из Нижнево-Нова города з женишкою своею и з детишками на вечное свое житье в Астрахань». Он просил разрешить ему жить там в посаде и «служить тебе, великому государю, службы и подати платить». Просьба его была удовлетворена, что доказывается упоминаниями об астраханском посадском человеке К. Зимине в 1706 г.12.
В 1720 г. А. П. Волынский, вступив в должность губернатора, вновь произвел пересмотр церковных людей. При нем в посад были взяты: 4 митрополичьих детей боярских, 13 звонарей и соборных сторожей, певчие и другие служители митрополита, а также монастырские и церковные служители тех же категорий. Перевел он в посад и много отставных служилых людей13.
Из-за частых эпидемий чумы, уносивших огромное количество жизней, доля старожильцев в посадах городов Астраханского края была невелика. В 469 ревизских сказках посадских людей 1723—1724 гг., которые удалось обнаружить, астраханскими посадскими людьми «по отцу» назвали себя всего 47 человек, то есть 10%14. Остальные относились к разным группам как местных уроженцев, так и «сходцев» (таблица 1).
Таблица 1. Источники пополнения астраханского посада
Плохая сохранность ревизских сказок, которых уцелело менее 30%, лишает возможности установить точное соотношение представителей разных групп населения, входивших в состав астраханского посада. Но по полученным данным все же видно, что основной приток в общину шел извне, в первую очередь за счет посадов других городов, а потом уже за счет крестьян. В начале XVIII в. в посад было втянуто значительное число местных стрельцов и стрелецких детей. Другие сословные категории были представлены единицами.
Среди крестьян, вошедших в состав астраханского посада, было 27 помещичьих, 36 дворцовых, 30 монастырских, 5 ясашных, 2 черносошных. Принадлежность троих не указывалась. В Астрахань эти крестьяне пришли или были вывезены родителями из 26 уездов. Максимальное число их — 30 человек, жили ранее в Нижегородском уезде, 13 было из Казанского уезда, 7 — из Балахнинского, по 5 — из Арзамасского и Пензенского, по 4 — из Костромского и Свияжского, по 3 — из Суздальского, Юрьев-Польского, Михайловского, Тамбовского и Московского, по 2 — из Владимирского и Шацкого, по 1 — из Гороховецкого, Каширского, Ломовского, Луховского, Новгородского, Симбирского, Соликамского, Тверского, Угличского, Чебоксарского и Ярославского уездов. Что касается посадских людей и городовых бобылей, то они были выходцами из 46 городов (таблица 2).
При приеме в посад от добровольцев требовалось поручительство не менее двух местных посадских людей, удостоверяющих, что вступающий «не помещичий крестьянин и не беглой какой». Запись оформлялась в земских избах, а позднее в магистратах. Имена принятых вносили в посадские книги. Таким образом, в астраханскую общину вошли дети стрельца М. и Г. Шапошниковы, внук записного рыбного ловца С. Я. Неводчиков, приезжие купцы И. Соколов, Г. Сапожников, И. Мясников, записанные «по купечеству». Посадской общине прием купцов был выгоден, так как увеличивал число платежеспособных тяглецов, одобряла его и городская администрация. Другую группу людей, пополнявших посад, составляли средние и мелкие торговцы и ремесленники или работные люди, если их заработок обеспечивал возможность нести тягло. При записи в посад учитывали и владение дворами. Представители этой группы не всегда стремились попасть в посад, предпочитая жить в положении беломестцев, что давало им возможность избегать тягла. Поэтому они попадали в посад чаще всего только при общих пересмотрах населения. Так, оказались в посаде серебряник С. Серебряков, калачник Шорохов и др.15. По численности вторая группа составляла основное ядро пополнения посадских общин. Поручительства при общих пересмотрах населения не требовалось. Не обращала внимания на «сословную принадлежность «сходцев» и местная власть.
Таблица 2. Пополнение астраханского посада выходцами из посадских общин других городов*
Особой разновидностью-посадского населения изучаемых городов были городовые бобыли — наименее обеспеченная часть тяглого населения, которая не могла исправно нести посадские службы. Бобылей выделяли в особую административную единицу, они имели собственных старост и их учитывали отдельно от посадских людей. Фактически же они отличались от посадских людей только тем, что вместо посадских служб несли особые бобыльские повинности. Иногда среди бобылей выделяли оброчных и безоброчных. Оброчные бобыли платили, как и посадские люди, подоходный налог («десятую деньгу») и несли повинности, а безоброчные выполняли только повинности. Характер бобыльских повинностей определялся потребностями государственного хозяйства. Запись в число бобылей, как и в посад, производилась по челобитным отдельных лиц и по распоряжению местных органов. Добровольно в бобыли записывались в основном мелкие торговцы и ремесленники из числа пришлых людей, доходы которых не позволяли им претендовать на запись в посад, но которые хотели юридически закрепиться в данном городе. Иногда в число бобылей стремились попасть и более состоятельные люди, чтобы нести облегченное тягло16. Но их при пересмотрах населения обычно переводили в посад. В городовые бобыли записывали и работных людей, если они жили в городе несколько лет, причем владение двором не было обязательным для записи.
Документов, позволяющих определить численность городовых бобылей в Астрахани в конце XVII — первой четверти XVIII в., найти не удалось. Но упоминания о них встречаются. В 1722 г., например, на казенном струге, шедшем в Москву с рыбой, работали 7 астраханских бобылей. Среди них 5 были коренными астраханцами, а остальные ранее были крестьянами из Козьмодемьянского и Пензенского уездов17. Их записали в бобыли после нескольких лет житья в Астрахани.
Если сведения о численности посадского и бобыльского населения Астрахани скудны, выявляются с трудом и страдают неточностью, то аналогичные данные по другим городам края найти еще сложнее. Так, численность посадских людей в Терках, Красном и Черном Ярах вообще неизвестна.
В Генеральной табели I ревизии Терки, население которых ко времени ее составления было в основном переселено в новые крепости, посадских не значилось вообще. В Красном же и Черном Ярах были показаны одни разночинцы: в Черном Яре — 14, в Красном Яре — 23 человека18. Данные эти появились там, по-видимому, так же как и астраханские, после эпидемии чумы. Реального положения, существовавшего в этих городах в более ранний период, они не отражают, так как посады, хотя и небольшие, там были. Это подтверждается многими фактами. При отсутствии посадского населения ни в Красном, ни в Черном Ярах незачем было бы создавать магистраты, о которых упоминал И. Кирилов, сообщавший даже число их бурмистров и ратманов. Главному магистрату не было никакого смысла при составлении реестра городов в 1723 г. относить Красный и Черный Яры к четвертой категории, куда включали города, насчитывавшие от 250 до 500 посадских дворов19. Но главное, что упоминания о местных посадских людях встречаются в источниках не один раз. Так, во время Астраханского восстания 1705—1706 гг. одним из красноярских старшин был избран местный посадский человек М. Meлетин. Другой красноярский посадский человек, Г. Баев, давал в Москве показания в связи с восстанием. О присутствии в Черном Яре «граждан», то есть лиц, не связанных с военной службой, писал в одном из своих писем в 1706 г. фельдмаршал Б. П. Шереметев20.
Среди материалов Астраханской таможни и таможни Макарьевской ярмарки встретились сведения о явках 67 красноярских посадских людей и черноярских посадских людей И. Харламова, Н. Васильева, А. Попова и А. Мультанова. В одной из книг Казанской крепостной конторы встретилась запись 1723 г. о прибытии в Казань струга красноярского посадского человека Дмитрия Безрукова, занимавшегося перевозкой товаров21. И, наконец, Красный Яр выделял 5 целовальников для работы на Красноярском селитренном заводе, которые работали «у приему и у роздачи котлов, меди, железных и деревянных всяких припасов, золы, дров и селитры». Работали они без жалованья, в счет посадских служб, то есть были посадскими людьми22.
Жили в Красном Яре и городовые бобыли. Об этом свидетельствуют ревизские сказки бобылей П. А. Лащихина, И. Я. Разума, И. И. Сутырина, И. Л. Панова, М. С. Калашникова и И. М. Серебрякова. Все они имели в Красном Яре дворы и жили там: один — 30 лет, двое — по 15 лет, двое — по 10 лет и один — 5 лет. У двух бобылей было трое сыновей. М. С. Калашников имел калачный промысел и огород, который он в 1725 г. продал за 11 руб. 50 коп. И. М. Серебряков «кормился плотнишным ремеслом». В астраханской книге «семигривенного сбора» 1725 г. указывалось, что во дворах красноярских бобылей жили 25 их сыновей23. По этим данным видно, что число бобылей не ограничивалось теми людьми, сказки которых сохранились.
Таким образом, Красный Яр в конце XVII — первой четверти XVIII в. вовсе не был таким уж захудалым и пустым городком, каким рисует его Генеральная табель I ревизии.
Материалов I ревизии, относящихся к населению Черного Яра, найти не удалось. В книге «семигривенного сбора» 1725 г. упоминались только 17 выходцев «из полона» и 13 свойственников служилых людей из Черного Яра, что, в общем, никакого представления о его жителях не дает.
Между тем известно, что Черный Яр был крупнее и оживленнее, чем Красный Яр. Торговых пошлин в 1720—1722 гг. в Черном Яре в среднем (по третному окладу) собирали 964 руб. 45 коп., тогда как в Красном Яре они были гораздо меньше — 260 руб. 25 коп.24. В связи с этим можно предполагать, что все группы населения, которые были в Красном Яре, имелись и в Черном Яре, причем более многочисленные.
Что касается Царицына, то численность его населения значительно превышала число жителей и Красного и Черного Яров, хотя далеко уступала численности населения Астрахани. В начале 20-х гг. XVIII в. в Царицыне было 357 посадских людей. В Генеральной табели I ревизии указывалось, что в Царицыне жили 281 купец, 127 городовых бобылей, то есть всего 408 человек25. Цифра эта не противоречит ни регламенту Главного магистрата, ни реестру городов 1723 г. Она заставляет предположить, что эпидемия чумы, охватившая Астрахань и ближайшие к ней пункты, на Царицын не распространилась и численность его населения существенных изменений в конце 20-х гг. XVIII в. не претерпела. Согласно книге «семигривенного сбора» 1725 г., во дворах посадских людей жили еще 211 их родственников мужского пола26.
В Гурьеве посадской общины не было и поэтому ни в реестре городов, ни в регламенте Главного магистрата он не упоминается.
Правовое положение посадских людей и повинности, входившие в состав посадского тягла, не раз привлекали внимание ученых. Несмотря на ошибочность теоретических положений, типичных для буржуазной историографии конца XIX — начала XX в., неоднократно отмечавшихся советскими историками, буржуазные историки накопили большой фактический материал, освещающий правовое положение посадских людей, их службы и платежи, из которых слагалось посадское тягло. Все эти вопросы рассмотрены в советской исторической литературе27, поэтому останавливаться на них подробно нет необходимости, так как посадские общины городов Астраханского края не составляли исключения.
В XVII в. жители местных посадов, как и посадское население других городов России, несли все налагавшиеся на посадские дворы налоги, главным из которых были «стрелецкие деньги». К постоянного вида налогам относились и различные оброчные платежи, бравшиеся с торговых, торгово-ремесленных и ремесленных заведений: с лавок, шалашей и прилавков, с амбаров, с оброчных загородных дворов, с куренных изб, горшечных и кирпичных сараев, кузниц и др. Кроме названных налогов посадские люди платили таможенные и кабацкие сборы. В правление Петра I с посадских дворов стали собирать разные экстренные подоходные налоги: «десятую деньгу», «пятую деньгу», «пятнадцатую деньгу». Из этих «запросных сборов» «десятая деньга» превратилась в постоянный налог, бравшийся до введения подушной подати..
С 1704 г., как говорилось выше, правительство Петра I ввело множество новых налогов и пересмотрело оброчные платежи. Из-за этих сборов, получивших название «канцелярских», налоговое бремя посадских людей резко увеличилось. Тогда же был введен банный сбор: 1 руб. 15 коп. с бани. В Астрахани числились 1022 бани, и новый налог ложился, таким образом, более чем на 1000 семей. В 1704 г. с бань было собрано 1120 руб., но остались недоимки, которые взыскивали в 1705 г. Следовательно, только один из введенных сборов оказался не под силу многим городским жителям. А ведь кроме него были обложены налогом погреба (по 10 коп. с сажени), введены «подымные деньги» (по 1 кои. «с дыма»), гербовый сбор и сборы с некоторых видов ремесла: «валешный», за «битье бумаги», «за точку топоров и ножей» и т. д. Платежи возрастали и из-за откупной системы сбора налогов. В городах Астраханского края откупщики дополнительно облагали даже мелкие торговые сделки: при продаже лошади или коровы брали по 2 коп., овцы или свиньи — по 1 коп., при продаже лисьей шкурки — по 1 коп., коровьей или лошадиной кожи — 5 коп. сверх обычного таможенного сбора28. Но особенно тяжело легла на местных посадских людей новая система обложения рыбных промыслов, а также причальные и отвальные пошлины. Налоговое бремя оставалось тяжелым и позднее.
Сведения о платежах отдельных посадских людей весьма разнообразны. Они свидетельствуют, что при общинной раскладке платежей господствовала неразбериха. Из ревизских сказок 1725 г., в которых посадские люди указывали величину своего капитала и налогов, бравшихся с двора, видно, что капитал и платежи совершенно не согласовывались. Сапожник В. Шмелев, например, при капитале в 4 руб. платил 1 руб. 32,5 коп. в год, сыромятник С. Шутов при капитале в 10 руб. платил 2 руб. 75 коп., а у сапожника, И. Шведова при таком же капитале был налог в 3 руб. 5 коп. Еще более разительные примеры несоответствия налогов капиталу дают сказки кожевника М. Шапошникова, платившего оброк 2 руб. 75 коп. при капитале в 50 руб., или сапожника П. Соколова, платившего 4 руб. 30 коп. при капитале 7 руб. Сапожник С. Поляков платил 3 руб. 39 коп. при капитале в 6 руб.29.
Таких примеров в ревизских сказках много. Вероятно, здесь проявлялись нарушения, допускавшиеся при раскладке платежей, рутина, из-за которой изменения в хозяйстве посадских людей не учитывал и, а при принятии новых людей на «выморочные места» оклады механически определяли по прежним нормам. При введении подушной подати, хотя основной налог был унифицирован, положение не улучшилось, так как для множества семей эта подать оказалась тяжелее подворной. Помимо денежных налогов, посадские люди несли рекрутскую, постойную, подводную повинности, а также посадские службы в разных учреждениях. В первой четверти XVIII в. в связи с созданием новых финансовых органов и возрастанием числа выборных посадских должностей число служб увеличилось.
В конце XVII — начале XVIII в. крайне тяжело ложилось на посадское население и воеводское управление с сопутствующим ему взяточничеством и другими проявлениями произвола. Действия воевод вызывали огромное недовольство не только рядовых посадских людей, но и посадской верхушки, которая также испытывала их самоуправство. В качестве примера можно привести воеводские приказы, отданные летом 1704 г. Один из них был связан с необходимостью переброски в Москву астраханской селитры. Не позаботившись своевременно о подготовке транспорта, воевода Т. Ржевский конфисковал купеческие суда 2 стрельцов, 9 местных посадских людей, 17 приезжих посадских людей и крестьян и 6 астраханцев из других сословий. Денег за свои струги и лодки, как видно из челобитной посадского человека Г. Ганчикова, их владельцы не получили. Летом того же года Т. Ржевский поручил «осмотреть и записать, что есть ныне в привозе в Астрахань дров, каких и у кого именем», а затем взял и отправил их на селитренный завод30. В городах Астраханского края характер воеводских злоупотреблений расширялся из-за участия воевод в откупах, в монополизации ими торговли дефицитными товарами, во взяточничестве при разделении промысловых угодий и проч.
Внутри самих посадских общин существовало имущественное неравенство, особенно заметное в Астрахани, где четко выделялась богатая посадская верхушка. В других городах крупные дельцы встречались единицами. Но в целом всюду преобладали «середние и молодшие» посадские люди, часть которых жила работой по найму.
4 См.: Любомиров П. Г. Очерки по истории Нижегородского ополчения 1611—1613 гг. М., 1939, с. 22; Чернов А. В. Астраханское восстание 1705-1706 гг. — ИЗ, кн. 64. М., 1959.
5 См.: Смирнов И. И. Указ. соч., с. 231-232.
6 Генеральная табель I ревизии. — ИА, 1959, № 3.
7 См.: Голикова Н. Б. Астраханское восстание 1705—1706 гг. М., 1975, 62—63. А. А. Кизеветтер знал обе цифры, но оперировал только данными 1728—1729 гг. (указ. соч., с. 94).
8 ПСЗ, т. VI, № 3708; Водарский Я. Е. Список городов России с указанием примерного количества посадских дворов. — ИА, 1961, № 7.
9 ЛОИИ, ф. 178, карт. 92, д. 21, л. 1, карт. 94, д. 22, л. 1.
10 ЦГАДА, ф. 371, стб. 416(1167); ААО, ф. 394, oп. 1, д. 20, л. 5, 26, 29 об. и др.
11 ААО, ф. 1010, д. 31, л. 1; Голикова Н. Б. Наемный труд..., с. 158—159.
12 ЛОИИ, ф. 178, карт. 99, д. 101, л. 1; ЦГАДА, ф. 371, д. 458, л. 193—201.
13 См.: Саввинский. Историческая записка об Астраханской епархии за 300 лет ее существования. Астрахань, 1903, с. 55 и 87.
14 ЦГАДА, ф. 350, кн. 5465, 5549; ААО, ф. 394, oп. 1, д. 62.
15 См.: Голикова Н. Б. Наемный труд..., с. 150, 158.
16 Голикова Н. Б. Наемный труд..., с. 161.
17 ЦГАДА, ф. 350, д. 2095, л. 537, 539—541.
18 См.: Кабузан В. М. Народонаселение России в XVIII — первой половине XIX в. М., 1963, с. 177.
19 См.: Кирилов И. Цветущее состояние Всероссийского государства..., кн. 2, с. 29; Водарский Я. Е. Указ. соч., с. 235.
20 ЦГАДА, ф. 371, стб. 416 (1167); ПБ, т. 4, ч. 2. СПб., 1900, 757—758.
21 ААО, ф. 681, оп. 6, стб. 9, 15, 18, 19; ЦГАДА, ф. 615, кн. 3534, л. 122.
22 См.: Пруссак А. В. Указ. соч. — ИЗ, кн. 7, с. 260.
23 ЦГАДА, ф. 350, д. 5466, л. 292—307; ААО, ф. 394, oп. 1, д. 90, л. 97.
24 ААО, ф. Астраханской воеводской канцелярии, oп. 1, д. 259, л. 11.
25 См.: Кизеветтер А. А. Указ. соч., с. 97; Кабузан В. М. Указ. соч., с. 177.
26 ААО, ф. 394, oп. 1, д. 90, л. 95.
27 См.: Кизеветтер А. А. Указ. соч.: Лаппо-Данилевский А. Организация прямого обложения в Московском государстве со времен смуты до эпохи преобразований. СПб., 1890; Очерки истории СССР. XVII век. М., 1955; Очерки истории СССР. XVIII век, первая четверть. М., 1954, и др.
28 ЦГАДА, ф. 371, д. 458, л. 290—291; Голикова Н. Б. Политические процессы при Петре I. М., 1957, с. 297, 302.
29 ЦГАДА, ф. 350, д. 5465, л. 25, 118, 179, 221, 290, 301, 357.
30 Голикова Н. Б. Астраханское восстание..., с. 64.
* Кроме данных, полученных по ревизским сказкам, в таблице учтены сведения еще относительно 17 человек, полученные по другим источникам.
** Из Азова они прибыли в Астрахань после Прутского похода, когда Азов был возвращен Турции.
<< Назад Вперёд>>
