Хищения в Харбине во время мировой войны
В течение русско-германской войны тоже, видимо, не все обстояло благополучно у нас, в России, по хозяйственной части, поскольку я мог судить об этом по Дальнему Востоку. Во время этой войны я состоял членом правления организованного мной в Харбине банка Первого общества взаимного кредита. Благодаря этой моей банковской деятельности я мог наблюдать некоторые интересные картины.
Некто Глазунов, исполнявший обязанности полицейского пристава в Харбине, был выгнан со службы начальством за свои разнообразные художества. Он уехал потом на германский фронт и ухитрился взять там поставку подошвенной кожи для одного сибирского полка. Полк этот делал через наш банк аккредитивы на имя Глазунова, на покупку кожи по 150 рублей за пуд, тогда как кожа в это время в Харбине расценивалась от 45 до 50 рублей за пуд. Могу сказать, что сапоги для армии заготовлялись десятками тысяч даже в таких городах, как Тяньцзинь и Шанхай, где в этом случае происходила настоящая вакханалия; многие спекулянты, не имевшие никакого понятия ни о кожевенном, ни о сапожном деле, зарабатывали на этих поставках здесь большие деньги. Шили сапоги китайцы; как они их шили, из какого материала – один Бог знает. Однако поставщики товар сдавали, а комиссии принимали.
В Харбине совершенно открыто, без всякого стеснения шла вовсю торговля нарядами на вагоны по перевозке грузов по железной дороге. Это было уже в 1918—1919 годах, во время Гражданской войны в Сибири. По регулированию выдач нарядов на вагоны в Харбине был образован особый, с позволения сказать, комитет, куда вошли железнодорожные служащие Слаута, Носов и др. Во главе же стояли уполномоченные омского министерства продовольствия – А.В. Цыклинский и его помощник Л.К. Трофимов. Последний был душой и воротилой всего дела.
Без благословения этого комитета ни один вагон не мог никуда выйти из Харбина. А благословение это ловкие дельцы получали, платя за вагон по 500, а то и по тысяче рублей. При таких условиях, вместо продуктов для голодающего, скажем, населения Забайкалья, шли лимоны в глубь Сибири или на Урал. Всякие ходатайства губернаторов о снабжении продовольствием их губерний или областей оставались гласом вопиющего в пустыне. Даже ходатайства уполномоченных по снабжению армии подвергались той же участи; если же им и удавалось иногда добиться подачи вагонов, то лишь после больших трудов и препирательств с властями предержащими.
Харбинский биржевой комитет имел целый ряд шумных заседаний, где обсуждались все те безобразия, которые творились в комитете по выдаче нарядов на вагоны. По полномочию биржевого комитета я ездил туда лично объясняться, и там мне ответили примерно так: «Удивляемся, как это могло так случиться! Ведь у нас на дороге целых пять ревизоров» – и тому подобное.
И биржевому комитету приходилось удовлетворяться такого рода объяснениями.
Разным невероятным вещам в Харбине, по части лихоимства, не было конца.
Порой мне кажется, что наша великая Россия, только благодаря лихоимству и взяточничеству ее служилых людей, а также беспечности и халатности в верхах, дошла до такой пагубы, как коммунизм. Все остальные причины, приведшие ее к этой пагубе, носили лишь побочный характер…
Что греха таить – под прикрытием смутного времени в комитете по выдаче нарядов на вагоны творились весьма грязные художества. Один случай особенно сильно взволновал харбинский коммерческий мир – это продажа более полутора тысяч вагонов в одни руки, под предлогом, что в этих вагонах будут отправлены бобы на юг Китая, где в это время, по причине неурожая, царил страшный голод и люди десятками тысяч умирали голодной смертью. Ловкие изобретатели этого несложного фокуса отправили бобы на станцию Куанченцзы, а оттуда направили их, вместо голодного Южного Китая, в Дайрен, где бобы и были проданы по цене 2,75 иены за пуд; в Харбине же они были куплены по цене 1,25 иены, с погрузкой в вагоны. 1 иена 50 центов с пуда бобов пошла в доход изобретателю фокуса, господину С, и его усердным сотрудникам.
Бесцеремонное взяточничество и хищения до того разложили такое богатое и важное предприятие, как Китайско-Восточная железная дорога, что за описываемое время совершенно парализовалась ее работоспособность. Многие паровозы были переморожены, составы вагонов приведены в негодность, и неизвестно было даже, где таковые находятся. О точном выполнении расписания поездов и правильности их движения не могло быть и речи. Не было даже иногда уверенности в том, отойдет ли сегодня из Харбина значащийся по расписанию поезд.
Положение казалось совершенно безнадежным.
Некто Глазунов, исполнявший обязанности полицейского пристава в Харбине, был выгнан со службы начальством за свои разнообразные художества. Он уехал потом на германский фронт и ухитрился взять там поставку подошвенной кожи для одного сибирского полка. Полк этот делал через наш банк аккредитивы на имя Глазунова, на покупку кожи по 150 рублей за пуд, тогда как кожа в это время в Харбине расценивалась от 45 до 50 рублей за пуд. Могу сказать, что сапоги для армии заготовлялись десятками тысяч даже в таких городах, как Тяньцзинь и Шанхай, где в этом случае происходила настоящая вакханалия; многие спекулянты, не имевшие никакого понятия ни о кожевенном, ни о сапожном деле, зарабатывали на этих поставках здесь большие деньги. Шили сапоги китайцы; как они их шили, из какого материала – один Бог знает. Однако поставщики товар сдавали, а комиссии принимали.
В Харбине совершенно открыто, без всякого стеснения шла вовсю торговля нарядами на вагоны по перевозке грузов по железной дороге. Это было уже в 1918—1919 годах, во время Гражданской войны в Сибири. По регулированию выдач нарядов на вагоны в Харбине был образован особый, с позволения сказать, комитет, куда вошли железнодорожные служащие Слаута, Носов и др. Во главе же стояли уполномоченные омского министерства продовольствия – А.В. Цыклинский и его помощник Л.К. Трофимов. Последний был душой и воротилой всего дела.
Без благословения этого комитета ни один вагон не мог никуда выйти из Харбина. А благословение это ловкие дельцы получали, платя за вагон по 500, а то и по тысяче рублей. При таких условиях, вместо продуктов для голодающего, скажем, населения Забайкалья, шли лимоны в глубь Сибири или на Урал. Всякие ходатайства губернаторов о снабжении продовольствием их губерний или областей оставались гласом вопиющего в пустыне. Даже ходатайства уполномоченных по снабжению армии подвергались той же участи; если же им и удавалось иногда добиться подачи вагонов, то лишь после больших трудов и препирательств с властями предержащими.
Харбинский биржевой комитет имел целый ряд шумных заседаний, где обсуждались все те безобразия, которые творились в комитете по выдаче нарядов на вагоны. По полномочию биржевого комитета я ездил туда лично объясняться, и там мне ответили примерно так: «Удивляемся, как это могло так случиться! Ведь у нас на дороге целых пять ревизоров» – и тому подобное.
И биржевому комитету приходилось удовлетворяться такого рода объяснениями.
Разным невероятным вещам в Харбине, по части лихоимства, не было конца.
Порой мне кажется, что наша великая Россия, только благодаря лихоимству и взяточничеству ее служилых людей, а также беспечности и халатности в верхах, дошла до такой пагубы, как коммунизм. Все остальные причины, приведшие ее к этой пагубе, носили лишь побочный характер…
Что греха таить – под прикрытием смутного времени в комитете по выдаче нарядов на вагоны творились весьма грязные художества. Один случай особенно сильно взволновал харбинский коммерческий мир – это продажа более полутора тысяч вагонов в одни руки, под предлогом, что в этих вагонах будут отправлены бобы на юг Китая, где в это время, по причине неурожая, царил страшный голод и люди десятками тысяч умирали голодной смертью. Ловкие изобретатели этого несложного фокуса отправили бобы на станцию Куанченцзы, а оттуда направили их, вместо голодного Южного Китая, в Дайрен, где бобы и были проданы по цене 2,75 иены за пуд; в Харбине же они были куплены по цене 1,25 иены, с погрузкой в вагоны. 1 иена 50 центов с пуда бобов пошла в доход изобретателю фокуса, господину С, и его усердным сотрудникам.
Бесцеремонное взяточничество и хищения до того разложили такое богатое и важное предприятие, как Китайско-Восточная железная дорога, что за описываемое время совершенно парализовалась ее работоспособность. Многие паровозы были переморожены, составы вагонов приведены в негодность, и неизвестно было даже, где таковые находятся. О точном выполнении расписания поездов и правильности их движения не могло быть и речи. Не было даже иногда уверенности в том, отойдет ли сегодня из Харбина значащийся по расписанию поезд.
Положение казалось совершенно безнадежным.
<< Назад Вперёд>>
