От Цусимы к Февралю. Царизм и военная промышленность в начале XX века.

В тревожной обстановке, связанной с развивавшимся военно-политическим кризисом на Балканах, в ожидании большой войны, правительству было ясно, что, несмотря на предельную занятость российской промышленности военными заказами, вооруженные силы страны не получат скоро всей нужной им артиллерии¹. Но перед пушечным производством открылись дополнительные возможности, связанные с вложениями иностранных капиталов. В августе 1911 г. морское ведомство предложило крупным зарубежным артиллерийским фирмам сообщить, на каких условиях они «взялись бы построить в России орудийный завод», и к октябрю 1912 г. получило ряд таких заявлений². Создать новый завод крупных орудий «вдали от границ и в районе добычи топлива» предлагала фирма Виккерс. Ее представитель П.И. Балинский вступил в переговоры с морским министром и министром финансов. Коковцов «отнесся сочувственно к нашей идее, но поставил непременным условием участие в этом деле русских банков — Учетного и ссудного и Международного», — свидетельствовал позднее Балинский³.

Конкурирующая группа Русско-Азиатского банка совместно с французской фирмой «Шнейдер и К°» тоже выступила с проектом. Она предложила другой путь — переоборудовать Пермский пушечный завод, что требовало бы пересмотра правительством принятого в 1910 г. решения реорганизовать и расширить важнейшие заводы горного ведомства собственными средствами казны. Представители группы Русско-Азиатского банка 26 июля 1912 г. ходатайствовали перед правительством о передаче Пермского завода в аренду — то ли на 20⁴, то ли на 36 лет — специально организуемому ими обществу, которое и взяло бы на себя переоборудование завода, предрешенное правительством в 1910 г. Пополнив технические средства сильно устаревшего завода, арендаторы уже через полгода выпускали бы в Мотовилихе 14-дюймовые орудия⁵.

Предложение группы Русско-Азиатского банка об аренде «встретило возражение со стороны министра торговли и промышленности С.П. Тпмашева, настоявшего на обсуждении вопроса в междуведомственном совещании. Тогда указывалось, что подобное предложение противоречит высочайше утвержденному плану», согласно которому «Пермские заводы должны быть переоборудованы за счет казны и не могут передаваться в частные руки»⁶. Но проект группы опирался на прецедент и имел сходство с практиковавшимися арендными сделками Морского министерства, которое поручало арендаторам обновить оборудование старых адмиралтейств (Охтенского, Николаевского). На пример Николаевского адмиралтейства, только что, в 1911 г., сданного в аренду Русскому судостроительному обществу, и ссылались представители группы Русско-Азиатского банка, утверждая, что предложение об аренде Пермского завода «представляет полную аналогию».

Помимо двух основных конкурирующих проектов, сохранялась и третья возможность усилить пушечную индустрию — путем расширения Пермского завода в прежнем его качестве, как казенного предприятия. К 1912 г. Горный департамент уже был занят выработкой проекта переустройства Пермского завода на ассигнуемые правительством 9 млн руб., как и было намечено в 1910 г.

Накануне обсуждения проекта аренды «Новое время» напечатало политический фельетон М.О. Меньшикова «Пауки и пушки» с резким осуждением попыток сократить казенное военно-промышленное хозяйство путем сдачи ведомственных заводов в частные руки. Статья имела принципиально-программный характер и была направлена против какого бы то ни было вообще использования частной промышленности и подкармливания ее казенными военными заказами, но в центр внимания ставилась судьба Пермского завода. В случае исполнения задуманной сделки, писал Меньшиков, «предвидится полный крах национальной артиллерийской промышленности, и без того, как сказано выше, довольно жалкой», «гибель русского национального дела». Сославшись на официальные сведения о достигнутых Пермским заводом успехах, Меньшиков обращался к министру торговли и промышленности с риторическим вопросом: «Спрашивается, если правда, что Пермские пушечные заводы (казенные) дают свыше 10% прибыли казне, то зачем же убивать это уже налаженное казенное предприятие передачей его еврейским банкам?.. Следовало бы не только не закрывать Пермских заводов, но развить их производство до силы Обуховского завода».

Отметив безопасное стратегическое и выгодное экономически расположение Пермского завода, «Новое время» советовало будущей Государственной думе не стремиться «сэкономить эту ничтожную сумму» (13-15 млн руб.), потребную на расширение Пермского завода, более того, само отношение будущих депутатов (статья печаталась накануне выборов) к этому вопросу выдвигалось в качестве критерия их политической пригодности: «Вспоминая “крик отчаяния”, единодушно поддержанный всею III Г. Думою накануне окончательного роспуска, — писал Меньшиков, — я боюсь, как бы ведомства нашей государственной обороны не запутались в нежной золотой паутине. Нужна крайняя государственная осторожность. Народ хорошо сделает, если вышлет в Г. Думу людей с повышенной способностью зрения. Надо в эту сторону глядеть в оба»⁷.

На междуведомственном совещании о проекте аренды Пермского завода, которое провел 8 и 10 октября директор Горного департамента Коновалов, группу предпринимателей представляли И.Х. Озеров, А.Э. Вормс, А.И. Путилов, доверенные лица их французских партнеров А.П. Меллер и К.К. Ракуса-Сущевский. Они добивались, чтобы департамент оформил арендную сделку минуя Думу и Государственный совет, «в порядке верховного управления». Но чиновники Горного департамента, Государственного контроля и Военного министерства на заседании 8 октября высказались в принципе против проекта. «Все они отмечали невыгодность передачи Пермских заводов в частные руки и указывали на то, что вопрос этот должен рассматриваться во всяком случае в законодательном порядке, ссылаясь на то, что и вопрос о Воткинских заводах проходит через Государственную думу»⁸. Наиболее сдержанно выразился вице-директор департамента Н.И. Разумов, но и он указал, что «с точки зрения юридической» «дело это имеет слишком серьезное значение для государственной обороны и потому никоим образом не может быть проведено иначе, как через законодательные палаты»⁹.

«Прения пока не закончены, — подытоживало “Новое время” результат первого дня работы совещания. — ...Но отрицательное отношение к предложению Крезо, несмотря на поддержку либерального профессора из “Русского слова”, успело уже достаточно сказаться». Тут же Меньшиков напомнил о «шулерском промысле» еврейских и международных банков, которые «захватывают государственные сооружения такого типа, как железнодорожные узлы и сети, кораблестроительные и пушечные заводы, интендантские поставки и т.п.». Беспринципность Озерова была удостоверена цитированием его собственного изобличительного сочинения «Как расходуются в России народные деньги?» (с. 74-75), где он имел неосторожность заявить: «И, конечно, казенные заводы в настоящее время следует удерживать в руках казны... Странно, что мы казенные заказы на многие миллионы рублей отдаем частным заводам по высоким ценам, и те богатеют, а казенные заводы остаются без заказов»¹⁰.

Увидев перед собой стену аргументов из области юридической казуистики, представители группы сделали отчаянную попытку пробить ее юридическими же доводами. Уже на другой день юридический эксперт группы, Вормс, представил Коновалову свое «Заключение по вопросу о порядке сдачи в аренду казенных горных заводов»¹¹. Главные из его соображений вращались вокруг прецедента с Николаевским адмиралтейством: «Договор о сдаче в аренду Русскому судостроительному акционерному обществу территории Николаевского адмиралтейства,— писал Вормс,— ...заключен в августе минувшего года в порядке управления, помимо законодательных учреждений» и также без торгов (случай, когда публичный торг «неприменим», а «решающее значение» имеет «доверие к данному контрагенту», который относится к числу лиц «вполне определенных и правительству заранее уже известных»). Ввиду «полной аналогии» «порядок заключения одного договора может быть вполне применен к другому»¹².

На заседании 10 октября представитель Морского министерства посвятил свое выступление тому, чтобы отвести ссылку предпринимателей на прецедент, указав на существенную разницу: в отличие от Пермского завода Николаевское адмиралтейство в момент передачи его в аренду «было не действовавшим уже несколько лет военным портом со старыми зданиями и устаревшими сооружениями и механизмами». В целом предложение группы Русско-Азиатского банка было признано на совещании невыгодным для казны¹³ и отклонено: совещание «единогласно признало дальнейшее обсуждение этих условий, ввиду их полной неприемлемости для казны, излишним и сдачу Пермских заводов в арендное содержание на таких условиях недопустимой»¹⁴. Одним из оснований отказа послужила критическая оценка технических возможностей фирмы «Шнейдер и К°»: «По заключению представителя Морского министерства генерал-лейтенанта Бринка, — излагал суждения совещания Тимашев, — фирма эта опыта в изготовлении крупных пушек не имеет», ее обещание изготовить 14-дм пушки в срок в пределах России оценивалось как «ничем не обеспечивающее интересы казны, необоснованное»¹⁵.

Работу данного совещания М.П. Вяткин описал по краткому изложению в журнале Совета министров, обсуждавшего тот же вопрос 29 ноября 1912 г. У автора сложилось впечатление, что совещание отвергло лишь именно тот вариант условий аренды, который был предложен Русско-Азиатским банком, принципиальная же возможность положительного решения в случае изменения условий договора в пользу казны, по мысли автора, сохранялась. Более того, Вяткин считал, что и это, половинчатое решение, принятое каким-то образом вопреки мнению большинства членов совещания и внесенное на дальнейшее рассмотрение в Совет министров, не было выражено определенно, а имело вид «условной формулировки»¹⁶.

На деле решение совещания, представленное на рассмотрение правительства и изложенное в особом журнале, было вполне определенным и не отражало каких-либо колебаний. Отклонив конкретное предложение, послужившее поводом для созыва совещания (именно такой смысл имело единогласное постановление решать вопрос «обычным законодательным путем»¹⁷, оно перешло к обсуждению вопроса в общей форме: «Является ли вообще желательным направить деятельность Пермских пушечных заводов на путь частной эксплоатации»¹⁸. Мнение Министерства торговли и промышленности сводилось к тому, что нельзя отказываться «от существовавшего до настоящего времени твердо установленного взгляда правительства на роль означенных заводов в деле государственной обороны, а также и от того плана ведения казенного горнозаводского хозяйства», который был утвержден Советом министров и царем в 1910 г. Представители военного и контрольного ведомств, выступавшие на совещании, сосредоточили внимание на пользе от Пермского завода как конкурента частным предприятиям, помогавшего ведомствам сбивать монопольные цены¹⁹.

Принятое большинством совещания решение не дает оснований говорить о какой-либо его условности, половинчатости. Совещание «признало всякое направление деятельности означенных заводов на путь частной эксплоатации нежелательным, а изыскание способов арендования их бесплодным»²⁰. Переоборудование же Пермского завода за счет казны совещание признало экстренной задачей.

Это заключение совещания и обсуждалось в Совете министров.

Перед тем, стараясь ускорить вынесение вопроса об аренде Пермского завода на рассмотрение правительства, морской министр 28 октября 1912 г. писал Коковцову, что лучший способ получить орудия вовремя — это все же согласиться на условия франко-русской группы²¹. Иначе часть крупных орудий придется заказать за границей.

Скорость изготовления — будь то в России или за рубежом — морское ведомство считало главным критерием. Если бы горное ведомство управилось переоборудовать свой завод так же быстро, как обещала русско-французская группа, то и такое решение устроило бы Григоровича. Одновременно эту же сторону дела (значение скорости) получше постарался разъяснить Коковцову Путилов²²: именно в целях быстрой установки производства крупных орудий в России русско-французская группа добивается аренды Пермского завода. Таким путем удалось бы воспользоваться частью уже имеющегося на заводе оборудования и его «опытным рабочим контингентом», а также казенными поставками чугуна и топлива. Отсюда и ожидаемая «крайне умеренная» цена будущих пушек.

И еще довод в пользу своей группы нашел Путилов. Возражения против сдачи завода в частные руки, выдвинутые междуведомственным совещанием, не должны влиять на решение, заявил он, так как русско-французской группе завод целиком, собственно, и не нужен. Достаточно завладеть только «примыкающим к Пермскому заводу пустопорожним местом и зданием с прессом в 3000 тонн, еще не работавшим», находящимся «совершенно в стороне от существующего завода»; пресс этот все равно непригоден для изготовления снарядов или орудий малых калибров.

Отводя возражение по поводу передачи казенного военного завода иностранцам, Путилов заявлял, что управление арендуемым предприятием группа поручит не французам, а «исключительно русским инженерам, и во главе их — бывшему директору Обуховского завода... Меллеру, под руководством которого было осуществлено переоборудование Обуховского завода». Путилов умалчивал о том, что Меллер как раз и являлся официальным доверенным представителем фирмы «Шнейдер и К°» (и потому ложь — уверение Путилова, что участие французской фирмы «ограничится исключительно техническим сотрудничеством»), а сама необходимость экстренного создания в России нового пушечного завода диктовалась отчасти именно тем. что проведенное Меллером переоборудование Обуховского завода не обеспечило снабжение флота 14-дюймовыми орудиями.

Ухищрения эти не помогли. Горное ведомство не согласилось уступить ни пяди своей земли: «Все свободные участки, весьма незначительные по площади, крайне необходимы самому заводу, и передача их в частные руки окончательно лишила бы [Пермские] заводы возможности расширяться в будущем». А новый мощный пресс, приглянувшийся арендаторам, требовался Пермскому заводу для исполнения экстренных морских заказов на корабельные валы и шпиндели «и, главнейше», — для обработки крупных снарядов и орудий. Заинтересованность предпринимателей в «опытном рабочем контингенте» гарантировала сманивание с казенного завода лучших кадров²³.

Горное ведомство, как сообщал Коковцову Тимашев, и само взяло бы заказы на крупные морские орудия: оно «еще осенью минувшего года предвидело возможность» нужды флота в таких орудиях, потому и составило план переоборудования Пермского завода для изготовления 14-дм пушек²⁴, и этот план с 30 марта 1912 г. ожидал рассмотрения в правительстве. За такое решение высказалось и междуведомственное совещание («приготовление недостающего количества 14-дм орудий должно быть поручено Пермским заводам, которые и надлежит для сего подготовить средствами казны»), С расширением завода медлить нельзя, «ассигнование потребных на переоборудование этих заводов средств желательно было бы разрешить безотлагательно».

Таким образом, вопрос ясен, уже и все необходимые отзывы ведомств собраны; заодно нужно покончить с ходатайством Путилова и К°. Коковцов на письме Тимашева наложил резолюцию: «Совершенно разделяю это мнение и нахожу, что следует присоединить и дело о сооружении нового пушечного завода в Центральной России», то есть о проекте Царицынского завода фирмы Виккерс (РАОАЗ).

29 ноября 1912 г. Совет министров указал, что «изъятие Пермских пушечных заводов из казенного заведования, с передачей их в эксплуатацию частной акционерной компании, должно быть признано вообще нежелательным и даже вредным с точки зрения правильного и наиболее дешевого снабжения армии и флота». Свое решение правительство обосновывало ссылками на историческую традицию, на необходимость сохранить приоритет военных заказов в деятельности Пермского завода и на полезную роль завода в тех случаях, когда надо сбить цены частных поставщиков²⁵. Это решение было выполнено: в частную эксплуатацию завод не перешел. Как стало известно тогда же в предпринимательских кругах, «категорическое решение Совета министров от 8 октября 1912 г.» имело общий характер и определяло, «что никакие казенные пушечные заводы не только иностранным фирмам, но и русским в аренду не должны быть сдаваемы»²⁶. На этом же заседании Совет министров рассмотрел предложения горного ведомства о дополнительном оборудовании его казенных заводов, включая
Пермский, и одобрил этот проект для внесения в Думу. Размер средств на дооборудование, исчисленный междуведомственным совещанием, достигал 10,6 млн руб. (В составе этих средств на отдел крупных орудий Пермского завода приходилось 5 048 780 руб.; 2,4 млн — на расширение производства крупных снарядов и 1 млн на устройство полигона²⁷.) К производству орудий для флота Пермский завод должен был быть приспособлен в течение 1913-1914 гг., и, если б ему не удалось вместе с Обуховским заводом изготовить все нужные орудия, нехватку следовало покрыть заказом за границей²⁸.

Решение Совета министров расширить Пермский завод сопровождалось оговоркой, что потребность армии и флота в орудиях этим «не может еще почитаться вполне обеспеченной», так как предстояло перевооружение крепостей тяжелой артиллерией и не исключалось перевооружение полевой артиллерии.

На этом основании Совет министров высказался за «устройство в России частного артиллерийского завода». Ссылаясь на международный плодотворный опыт снабжения артиллерии частными фирмами и на собственный опыт сотрудничества с Путиловским заводом (т. е. с той же группой Русско-Азиатского банка и фирмы Шнейдер), правительство все же решило, что «дальнейшее расширение этого последнего завода, являющегося пока единственным у нас частным артиллерийским заводом, не может быть признано желательным, так как названный завод, подобно Обуховскому, расположен на окраине государства и в ближайшем соседстве с границею». Новый завод надлежало разместить на Волге. Ведомствам поручалось выяснить, какие конкретно заказы и на каких условиях можно будет дать новому пушечному заводу²⁹. Так встал на практическую почву проект, предложенный английской фирмой Виккерс, — Царицынского завода РАОАЗ.

В сентябре 1913 г. Морское министерство и Дума возбудили вопрос о пересмотре плана, намеченного горным ведомством: на очередь выдвинулся переход к производству еще более мощных орудий (калибром до 16 дюймов), и Совет министров в декабре 1913 г. санкционировал такой пересмотр³⁰. Это повлекло за собой увеличение стоимости оборудования сооружаемого на Пермском заводе отдела дальнобойных пушек до 15 млн рублей³¹.

Ассигнование многомиллионных сумм вновь привлекло к Пермскому заводу внимание международных финансовых групп. Нескольким фирмам (в том числе Виккерсу) еще 26 февраля 1913 г.³² было предложено участвовать в конкурсе на лучший проект и поставку оборудования. Фирма «Шнейдер и К°» воспользовалась приглашением на конкурс, чтобы еще раз попытаться — теперь уже без посредничества Русско-Азиатского банка — получить в концессию Пермский завод. С июля по декабрь 1912 г.. 170 дней, обследовала Пермский завод бригада из 9 инженеров фирмы; в августе фирма привлекла к этой работе в качестве эксперта Меллера, директора Обуховского завода. Подробный анализ состояния Пермского завода Меллер представил ей 11 сентября 1912 года³³. Не ожидая исхода конкурса, французы, чтобы удержать свое место в русском пушечном деле, приступили к экстренному составлению проекта переоборудования. По поводу задуманного дела к Коковцову являлся посол Т. Делькассе, пытаясь договориться, чтобы завод отдали в управление Крезо, но правительство соглашалось говорить только о техническом содействии,— по крайней мере так показалось французскому послу³⁴. Фактически же дело оказалось еще сложнее.

При обсуждении предложенных французской фирмой условий междуведомственное совещание пришло к выводу, что она предлагает установить свое руководство заводом не только на период переоборудования, «но и в течение засим 12 лет», и притом не только по производству дальнобойных орудий, но и снарядов к ним. Это уже «совершенно не входило в предположения горного ведомства и не соответствовало заданиям»³⁵. Речь должна была идти, по мнению Горного департамента, о более скромной задаче: изготовить и помочь установить оборудование, а также проследить за изготовлением пробных комплектов дальнобойных пушек.

Энергичную поддержку фирме оказало французское правительство. Тем не менее к 17 февраля 1914 г. выяснилось, что не только вопрос еще не улажен, но и что междуведомственное совещание в Петербурге предпочло завод Армстронга. М. Палеолог, новый посол Франции, вынужден был обратиться к С.Д. Сазонову, чтобы предотвратить окончательное утверждение сделки с Армстронгом. Ведь это происходит «после царицынского дела», напомнил посол; такие решения поставят французскую промышленность вне производства крупных пушек. Он выразил надежду, что его ходатайство будет принято во внимание «ввиду того, с какой легкостью французское правительство согласилось увеличить размер русского займа»³⁶.

При обсуждении «Пермского дела» в Совете министров выяснилось, что с военной и финансовой точек зрения предпочтение следовало отдать фирме «Армстронг, Витворт и Ко»³⁷, но было учтено, что вопрос о Пермском заводе и фирме «Шнейдер и К°» французское правительство поставило в связь с переговорами об увеличении суммы «железнодорожного» займа царского правительства во Франции³⁸.

Тем не менее притязание французской фирмы на «постоянный технический надзор за деятельностью переоборудованных Пермских заводов» было отклонено, и вопрос свелся к «единовременному заказу на предметы необходимого оборудования» на сумму в 5 млн рублей³⁹. При этом Совет министров поставил условием, чтобы фирма точно выполнила требование конкурса — обеспечить изготовление на Пермском заводе первых 12 орудий крупнейших калибров в установленный срок (сама она бралась обеспечить лишь 7-8 орудий). Другое условие касалось технических требований к качеству станков, устанавливаемых в новом отделе: они должны быть не хуже английских⁴⁰. Французам было пояснено, что станки, которые их завод не сможет изготовить сам — а он их ранее не изготовлял — он «должен заказать у Армстронга» (так сказал Сазонов французскому поверенному в делах в Петербурге)⁴¹. Иначе говоря, фирма «Шнейдер и К°» выступала бы теперь в роли навязанного казне французским правительством платного посредника в сделке с английской компанией. Теперь, однако, существовал повод заявлять, что союзнику и кредитору пошли навстречу. Третье условие касалось системы затворов — приемлемым считался только затвор системы Виккерса. К 12 марта 1914 г. французам сообщили, что Совет министров готов поручить их фирме установление производства крупных орудий на Пермском заводе⁴². Но при этом задача фирмы подверглась дальнейшему сокращению: Министерство торговли и промышленности желало ограничиться тем, чтобы «контрагент имел, по представлении в распоряжение Пермского завода всей соответствующей технической документации — изготовить лишь два [а не 12] пробных орудия большого калибра и пять серий элементов, после чего всякое его участие в дальнейшем производстве Пермского завода прекращалось»⁴³.

Выдвинутое условие о закупке станков у конкурента, Армстронга, как указывает К. Бод, было для фирмы Шнейдер-Крезо неисполнимым. 31 марта 1914 г. в Мотовилиху прибыли из Крезо два инженера. «Они не имели представления ни о размерах предстоящих построек, ни о специальном оборудовании», но заявили, что намеченных ассигнований не хватит. «Пообещав через месяц представить окончательные проекты зданий и оборудования, инженеры вернулись во Францию». Представленный французами проект договора, «в большей степени соответствовавший возможностям фирмы Шнейдер-Крезо», 5 и 9 июня рассмотрело междуведомственное совещание. Переговоры о частностях контракта продолжались до 25 июня 1914 г., причем фирма выторговала некоторые уступки. 11 июля проект договора одобрил Совет министров⁴⁴.

«Французские правящие круги придавали большое значение одержанной победе», — подытожил исход дела Бовыкин. В целом оно «лишний раз свидетельствует о полной неспособности самодержавия помешать подчинению экономики страны иностранным капиталом»⁴⁵. И все же судьба этого контракта, как и история царицынской концессии, показала, что большие, «непрерывные на протяжении четырех лет» (с июля 1911 г.) усилия принесли французам «половинчатый» успех⁴⁶. Подписание контракта должно было состояться к 1 августа 1915 г., после того как французские инженеры разработают все спецификации, способы распределения работ и применения технических условий и эти данные будут санкционированы 20-25 июня 1915 г. комиссией заинтересованных ведомств⁴⁷. Но «начало войны сразу поставило под вопрос результат, добытый с таким трудом»⁴⁸.

В конечном счете французская фирма приняла установленные условия, но, судя по дальнейшему ходу дела, они ее не устраивали: с началом военных действий она, ссылаясь на это непредвиденное обстоятельство, «отказалась производить работы впредь до окончания войны», что несколько задержало переоборудование Пермского завода; приступить к устройству отдела дальнобойных пушек оказалось возможным лишь в строительный сезон 1915 года⁴⁹. Развертывание этого производства затягивалось из-за непоступления станков из Англии и США⁵⁰.

Пока в ведомствах взвешивали конкурирующие предложения, флот оставался в опасном положении: «Требующиеся для флота орудия Обуховский завод изготовить в срок не может, Пермский же завод своевременно оборудован не будет, — обобщал ситуацию к началу 1913 г. Григорович.— А заказывать за границею требующиеся морскому ведомству 30 орудий 14-дм калибра весьма нежелательно. Поэтому полагал бы теперь же заключить с Русским обществом артиллерийских заводов договор»⁵¹.

Правительство, как и в других подобных случаях, как правило, старалось уступками в ценах, сроках и других условиях заинтересовать наиболее авторитетные фирмы. Характеризуя обстоятельства, при которых решался вопрос, министр финансов П.Л. Барк и государственный контролер П.А. Харитонов позднее ссылались — как на само собой разумеющееся — на то, что первоначальный заказ на пушки был предоставлен РАОАЗ «по ценам, установленным специально в видах поощрения русс кого производства»; но те же орудия можно было «непосредственно приобрести за границею», причем дешевле. Не являлось секретом, что группа Русско-Азиатского банка и фирмы «Шнейдер и К°», стремясь получить столь выгодную концессию, выразила готовность исполнить заказ по более низким ценам по сравнению с ценами Виккерса и соглашалась на большую неустойку. Кроме того, хотя русско-французская группа, как и ее конкурент, ставила условием право ввезти из-за границы часть материалов для заказываемой новому заводу артиллерии (с целью максимально ускорить пуск сооружаемого завода), но все же обещала прибегнуть к ввозу их в значительно меньшем количестве, чем группа Виккерса. Намеренно оказываемые льготы создававшемуся заводу выражались также в том. что некоторую часть заказов ему давали «исключительно для поддержания на первое время его деятельности» ⁵².

Чрезвычайно важным было обеспеченное РАОАЗ на 10 лет право получать будущие заказы вне конкуренции. Согласно позднейшей оценке Особого совещания по обороне, и это стеснительное для казны условие также «могло быть допущено лишь в видах скорейшего создания особого оборудования завода». При этом Царицынский завод пользовался исключительным правом на дальнейшее развертывание производства крупных орудий. Даже из казенных заводов лишь Пермский мог получить в 1916-1926 гг. заказы более крупные, чем исполняемые им в 1913 г., остальные же заводы впредь получали бы заказов не больше, чем у них было до 1913 г. Но и Пермскому заводу не полагались такие заказы, для исполнения которых потребовалось бы дополнительное оборудование сверх уже намеченного по плану его переустройства⁵³.

Данное условие контракта при изолированном его рассмотрении производило впечатление необъяснимой с точки зрения государственных интересов уступки фирме, на что указывал А.Л. Сидоров⁵⁴. В.В. Булатов не согласен с оценкой договора как «явно невыгодного» для казны; он считает, что «в среде чиновников русских ведомств еще в период подписания контракта» сложилось «негативно-предвзятое отношение к предпринимателям Виккерса и РАОАЗ», причем «усиленно эксплуатировался тезис о якобы невыгодных для государства условиях» контракта, и такое предвзятое мнение повлияло на сочинения историков, оценивавших эти условия базируясь в основном на ведомственных документах⁵⁵.

В ведомственных документах условия контракта оценивались по-разному; при отсутствии позитивных оценок — как мог быть заключен контракт? Историки в своих оценках должны были исходить из фактических данных, имеющихся в документах, и важно было бы указать, что именно неверно в этих данных или в ходе рассуждений историков. Булатов оспаривает, например, сам факт ограничения прав казнырасширять свои орудийные заводы сверх той их мощности, какая имелась к моменту заключения контракта. И правда, если держаться буквального текста контракта, то он не содержит вообще никаких ограничений или запретов на расширение ни казенных, ни даже частных заводов. РАОАЗ претендовало лишь на гарантированный максимальный объем заказов, исчисляемый относительно мощности остальных заводов. Но тем самым, естественно, контракт совершенно недвусмысленно определял перспективы расширения производства пушек и всеми другими заводами.

По мнению В.В. Булатова, далее, пунктом 11-м контракта, вызвавшим этот спор, «ограничения в расширении производства высказывались исключительно по отношению к частным заводам»⁵⁶.

Действительно, правительство было заинтересовано — и могло попытаться — истолковать этот пункт в том понимании, как это делает Булатов, то есть не признавать ограничений для казенных заводов. Но твердой опоры для такого истолкования редакция пункта 11-го не дает. Она настолько двусмысленна, что позволяет вложить в нее невыгодный для казны смысл. На это тогда же указали не только «профранцузски настроенный» вел. кн. Сергей Михайлович, «инспирировавший» осуждение контракта, но и компетентные юристы.

Прежде всего это касалось переустройства Пермского завода. «Правительство обеспечивает Контрагентам (т. е. РАОАЗ. — В. П.) в пределах условленной производительности сооружаемого ими завода... заказы... в тех размерах, в коих эти орудия не могут быть изготовлены казенными заводами: Обуховским, Спб. орудийным и Пермским, и притом последним в его расширенном размере, согласно плану переустройства...»⁵⁷. Если считать вместе с Булатовым, что здесь не подразумевается ограничение расширения Пермского завода, то лишается смысла упоминание о его «расширенном размере», причем не вообще, в любом произвольном размере, а «согласно плану переустройства». Таким образом, подразумеваемый для Пермского завода предел размера заказов фиксируется неким планом переустройства. Спорным мог быть вопрос, какой именно «план» служит пределом, но это уже вопрос, относящийся не к существу права казны, а к юридически ущербной форме (неясное указание) изложения.

Контракт, хотя и косвенным путем, определенным образом устанавливал размер производства казенных заводов в том случае, когда это могло бы отвлечь часть заказов, причитающихся на долю РАОАЗ. Если по отношению к Пермскому заводу, одному из трех казенных, контрактом предусмотрена некоторая, неясно выраженная, но недвусмысленно ограниченная возможность расширения, то по отношению к двум другим казенным заводам о какой бы то ни было, хотя бы ограниченной, возможности расширения ничего не сказано. Поскольку же цель данного пункта контракта заключается в определении объема заказов, на которые имеет право претендовать РАОАЗ, эта цель достигается только если производительность Обуховского и СПб. орудийного заводов фиксирована. «Именно из того, что договор предусматривал расширение Пермского завода, следует заключить, — установила юридическая экспертиза, — что расширение других заводов им не предусматривалось и что посему эти заводы, хотя бы и были расширены, не имели бы преимущества в получении заказов на орудия, сравнительно с Обществом»⁵⁸.

Существенным представляется и вопрос о том. какие ограничения устанавливал контракт на выдачу казенных заказов частный заводам. Булатов полагает, что, во-первых, ограничение это, собственно, могло бы затрагивать только Путиловский завод, поскольку он был единственным в России частным заводом, выпускавшим орудия. Во-вторых, и Путиловскому заводу данный пункт помехой не мог служить, так как завод специализировался на полевой артиллерии, а «Царицынский завод, с его планами производства морских орудий среднего и крупного калибра... на производство полевых орудий не планировался». Оба эти соображения не подтверждаются.

Специализация на крупных морских орудиях не могла обеспечить Царицынскому заводу РАОАЗ такого количества заказов, какое оправдывало бы стоимость его устройства, и это «по-видимому, обращало на себя внимание уже при его возникновении». Не случайно контракт с Морским министерством предоставлял усмотрению учредителей РАОАЗ устройство на Царицынском заводе других отделов для различных производств⁵⁹. Совет министров, принимая решение о создании частного орудийного завода (будущего РАОАЗ), ставил целью удовлетворить «требования военного ведомства на орудия всех калибров», в частности на крупные калибры для крепостей и на материальную часть для осадных полевых парков, и учитывал, что военное ведомство «обсуждает вопрос о дальнейшем усилении, а быть может, даже и о новом перевооружении полевой артиллерии»⁶⁰. В августе 1914 г. РАОАЗ начало переговоры с военным ведомством о заказе 3000 легких полевых пушек; осенью Виккерс сделал заказы необходимых для этой цели станков⁶¹. 20 декабря царю было доложено о намерении РАОАЗ организовать производство таких пушек в Царицыне, если заводу будет заказано несколько тысяч орудий. Получив согласие, Сухомлинов распорядился, чтобы Главное артиллерийское управление провело по инстанциям заказ на 3000 пушек, но финансовое и контрольное ведомства выдвинули возражения, обратив внимание на «исключительно высокую цену»⁶² — почти в 1,5 раза выше цен Пермского завода. В 1913 г. «контрактом оборудование на Царицынском заводе производства легкой артиллерии и в частности 3-дм орудийных систем предусмотрено не было, — свидетельствовал директор РАОАЗ Балинский. — Но в то же время уже при создании завода мы, учредители, отлично понимали, что производство одних крупных орудий не может обеспечить артиллерийскому заводу безбедное существование и что такой завод обязательно должен иметь у себя оборудование вспомогательных отделов, как, например, производства поковок... и орудий мелких калибров... Уже в сентябре 1914 г. правление, с одной стороны, распорядилось о постройке специального здания для мастерской легкой артиллерии (мастерская Р), а с другой стороны, тогда же по телеграфу были заказаны фирме Виккерс в Англии соответствующие станки... Постройка специальной мастерской для легкой полевой артиллерии велась очень спешно, зимою, в тепляках»⁶³. Другое дело, что, получив часть оборудования такой мастерской и добившись заказа на 2500 3-дм полевых пушек (и безуспешно добиваясь заказа еще на 3000), РАОАЗ, чтобы не сорвать срок, передало эту работу другим заводам, входившим в ту же финансовую группу, а потому и полученные специальные станки уступило для исполнения заказа Сормовскому заводу⁶⁴.

Что же касается морских пушек и Путиловского завода, то он вовсе не держался в стороне от таких заказов. Еще в начале 1910 г. Морское министерство располагало предложением этого завода поставить флоту неограниченное количество пушек любых калибров, а также и в августе 1911 г. Общество Путиловских заводов пыталось пробиться к работе по морским программам, выступая в качестве конкурента группе Виккерса, правда, находясь в невыгодном положении из-за запрета на расширение артиллерийских производств в столице.

Таким образом, установленное контрактом ограничение расширения частных заводов все же затрагивало Путиловский завод и, кроме того, препятствовало появлению других заводов такой специализации. «Параграф 11 договора при некоторых условиях давал бы Обществу [РАОАЗ] опасное право ограничить или даже отнять заказы у всех частных заводов путем заявления цен ниже тех, по которым могут работать эти заводы», потому что этот параграф обязывал правительство давать частным заводам заказы «по ценам, не превышающим заявленных на те же орудия» РАОАЗ⁶⁵. Несколько преувеличивая, как оказалось в дальнейшем, этот успех, один из директоров правления фирмы докладывал коллегам в марте 1913 г. что в России Виккерсом достигнута «позиция абсолютного господства», «подлинная монополия в производстве орудий»⁶⁶.

Наконец, при оценке степени фактической выгодности контракта для казны нельзя не принять во внимание не только сформулированные в договоре обязательства фирмы, но и последовавшие «поправки», внесенные практикой (опоздания, перенесения сроков, неполучение части оборудования, передача заказов в Англию и пр.).

Договор с РАОАЗ получил широкую огласку и вызвал бурную реакцию со стороны оппозиции, обвинявшей правительство в том, что оно предоставило компании безграничные полномочия, урезающие права всех других казенных и частных заводов. Относящиеся к делу секретные документы, включая журналы Совета министров, думские деятели получили негласно, через посредников, от фактического главы сухопутного артиллерийского ведомства вел. кн. Сергея Михайловича⁶⁷. Выяснилось, что если, например, правительство введет на Пермском заводе производство 14-дюймовых пушек, то такое его расширение «может породить многочисленные осложнения и даже иски к казне»⁶⁸. И в самом деле, еще до того, как было утверждено ассигнование 6,5 млн руб. Пермскому заводу для подготовки его к изготовлению 16дюймовых орудий, правление РАОАЗ заявило протест, полагая, что Пермский завод получит те заказы, на которые имеет право рассчитывать Царицынский завод (10% прибыли по заказам 1916-1926 гг. РАОАЗ обязано было перечислять Виккерсу).

По заключению юристов Министерства финансов, обсуждавших сложившуюся ситуацию, редакция договора наводила на мысль, что свобода действий правительства в отношении Пермского завода «в чем-то стеснена», но все же они полагали, что «всякая недосказанность договора в этом отношении должна истолковываться в пользу казны». Ведь к договору не был приложен план переустройства, а «коль скоро Общество в договоре не сочло нужным определить, какой именно план переустройства оно имеет в виду», то тем самым оно согласилось на любой план и лишилось «права настаивать на том, чтобы этот план касался расширения завода только в таких-то пределах»; правительство же «должно быть признано сохранившим полную свободу действий»⁶⁹.

Сообщая об этом конфликте на заседании думской Бюджетной комиссии 12 февраля 1914 г., член Комиссии по военным и морским делам Н.В. Савич заявил, что вопрос разрешен в благоприятном смысле и Пермский завод можно оборудовать для производства 16-дм пушек. Ему в морском ведомстве сказали, что Общество настаивает теперь лишь на том, чтобы к техническим секретам Виккерса не получила доступа та фирма, которой поручат переоборудование Пермского завода. Но Дума все же приняла формулировку с указанием на незаконность заключенного контракта, превышающего формальные полномочия ведомства (оно не могло распоряжаться бюджетными расходами на 10 лет вперед) и вредящего интересам государственной обороны. Специально обсудившее этот вопрос междуведомственное совещание нашло, что договор «не следует толковать в ограничительном для казны смысле», но признало, что в случае судебного иска к казне со стороны РАОАЗ предрешить исход тяжбы не представляется возможным. Уступая давлению, компания заявила, что «в силу условий означенного контракта никаких претензий иметь не может», если правительство расширит свои Обуховский и Петербургский орудийный заводы. Но умолчание о Пермском заводе настораживало. Поэтому решено было не придавать этому заявлению значения и соблюдать в отношениях с Царицынским обществом осмотрительность⁷⁰.

По мнению многих историков, английская фирма Виккерс, которую представляло в России РАОАЗ, одержала верх в борьбе за морские заказы «только с помощью огромных денежных затрат, наполнивших карманы высших чинов русского офицерского корпуса; глава фирмы Виккерс сэр Базиль Захаров обладал достаточным опытом в применении этого средства». Однако, даже если речь идет лишь о предпочтении, оказанном Виккерсу, коррупцией мало что можно объяснить: ведь конкуренты Виккерса не избегали такого же образа действий. Во всем мире знали об общепризнанном своеобразном тарифе, воспринимавшемся как дополнительный налог на предпринимательство в России, как всеобщая взяточная повинность. Взятки являлись в деловой среде системой⁷¹.

В глазах думского деятеля Б.А. Энгельгардта, взятка сыграла свою роль, когда правительство делало выбор между предложениями Виккерса и Шнейдера. Он слышал, что вел. кн. Сергей Михайлович на великосветском рауте, «не без оттенка зависти», как добавляет историк⁷², заявил: «Не знаю который, Григорович или Сухомлинов, а хапнули здорово». Но и Сухомлинов в свою очередь говорил о великом князе: «Не знаю, кто тут хочет хапнуть? Сам Сергей Михайлович или его Кшесинская?»⁷³ В обоих случаях слова, приписываемые Сергею Михайловичу и Сухомлинову, дошли до мемуариста в передаче А.А. Игнатьева, чей рассказ имеет очевидный оттенок злословия, анекдота.

Другой историк пишет как об установленном факте, что поддержка Сухомлинова проектам Виккерса - РАОАЗ была «куплена и оплачена. Виккерс по меньшей мере один раз уплатил министру 50 тыс. в 1913 г., а возможно — и еще не раз»⁷⁴. У. Фуллер ссылается при этом на «всеподданнейшее донесение» Верховной следственной комиссии. Это донесение царь 1 марта 1916 г. передал на рассмотрение Первого департамента Государственного совета, который по изложенным в донесении данным назначил предварительное следствие. «Фактические указания на совершение... Сухомлиновым преступных деяний» в виде «лихоимства», т. е. взяток, были широчайшим образом использованы для компрометации бывшего министра, но оказались недостаточными для того, чтобы можно было предъявить ему формальное обвинение. «Обвинение по сему предмету при следствии генералу Сухомлинову не предъявлено, — читаем в записке о ходе следствия, — за неустановлением до сего времени ближайших фактических данных о получении им означенных денежных сумм от определенных лиц за совершение тех или иных действий по занимаемой должности»⁷⁵.

В сводах сведений, собранных Верховной следственной комиссией и представленных Николаю в виде приложений к «всеподданнейшему донесению», упоминалось о «подарке» Сухомлинову от Виккерса в размере 50 тыс. руб., но сведения эти исходили от знаменитого сплетника кн. М.М. Андроникова⁷⁶ и не могли расцениваться даже пристрастным следствием как желательные «ближайшие фактические данные». Поэтому использование Фуллером и некоторыми другими историками «фактов» подобного сорта лишь отражает продолжающую действовать тенденцию следствия, тогда как само оно не сочло возможным удовлетвориться такого рода данными и не решилось предъявить на их основании обвинение.

19 апреля 1916 г. сенатор Уголовного кассационного департамента С.А. Богородский «постановил: временно отсрочив, до производства необходимых следственных действий, предъявление генералу Сухомлинову обвинения в... мздоимстве или лихоимстве, ныне же привлечь» его к ответственности за другие преступления (по должности)⁷⁷. Следствие высказало убеждение, что до конца 1916 г. сумеет «закончить обозрение обширного письменного материала и исследование всех отдельных случаев проявленного генералом Сухомлиновым покровительства, в ущерб казны, отдельным фирмам при даче заказов», допросить свидетелей и «предъявить генералу Сухомлинову обвинение в лихоимстве»⁷⁸. Но не справилось с этой задачей.

Когда при судебном разбирательстве изучался вопрос о происхождении сведений Андроникова о неправедных доходах Сухомлинова, он должен был назвать своего осведомителя — Н.И. Червинскую, как единственный возможный для него источник, поскольку в 1913 г. Андроников уже, по его словам, «у Сухомлиновых был не вхож», ему было отказано от дома, как, впрочем, вскоре и Червинской, и они мстили Сухомлиновым за прекращение знакомства и лишение в связи с этим возможности использовать имя министра для интриг и шантажа⁷⁹. На суде состоялся примечательный диалог: «АНДРОНИКОВ: Я не имел основания не верить тем лицам, от которых я получал эти сведения... ПРОКУРОР [В.П. Носович]: ...Значит, вы сообщали сведения совершенно не проверенные? АНДРОНИКОВ: Я сообщал то, что я слышал. ПРОКУРОР: Для чего же вы сообщали сведения неверные и довольно позорные про крупных сановников государства? АНДРОНИКОВ: [Я полагал], что сведения эти будут проверены... ПРОКУРОР: ...Кроме Червинской, имели вы еще какие-нибудь источники? АНДРОНИКОВ: Я никаких других источников не имел»⁸⁰.

Помимо «свидетельств» Андроникова, следствие оперировало экспертизой банковских счетов Сухомлинова и сведениями о его источниках доходов, но и этих данных оказалось недостаточно для обвинения и, как показало позднее судебное разбирательство, защита без труда выявила зыбкость и натянутость этих материалов.

Подводя итог рассмотрению в суде этого вопроса, защитник А.А. Захарьин напомнил, что первоначально, при предварительном следствии, Сухомлинову ставилось в вину лихоимство. «Теперь этого обвинения в лихоимстве не слышим, — отметил Захарьин. — В этом направлении велись весьма энергичные расследования, и расследования эти никаких следов этого лихоимства не обнаружили. Ни избытка денег у Сухомлинова, ни скрытых денег нет, и сам обвинитель отказывается. Да, действительно, нельзя утверждать то, на что нет никаких оснований. Лихоимства не было... ПРЕДСЕДАТЕЛЬ [Н.Н. Таганцев]: Такого обвинения и не предъявлялось генералу Сухомлинову. ЗАХАРЬИН: Обвинения не предъявляется, но подсчет денег Сухомлинова производился. Но раз такого обвинения не предъявлялось, то я дольше на этом останавливаться не буду. Раз не было взяток, то генерал Сухомлинов отличался какой-то необыкновенной способностью к дружбе, к личным сердечным привязанностям...»⁸¹,— перешел Захарьин к другому пункту обвинения (содействие «своим людям» выдачей заказов).

Если уж не пренебрегать источниками, подобными сообщениям Андроникова-Червинской, то желательна последовательность. Что значат какие-то жалкие 50 тыс. Виккерса, когда, согласно другому такому же источнику, конкурирующая фирма Шнейдер якобы уплатила 3 млн франков вел. кн. Марии Павловне «за ее усилия» по проталкиванию концессии в Морском министерстве. Английский посол Дж. Бьюкенен 7(20) марта 1913 г. донес об этом Э. Грею секретной депешей. По его словам, представитель фирмы в то время дневал и ночевал у Марии Павловны⁸². По другим сведениям, на исход дела в пользу РАОАЗ мог повлиять и вел. кн. Михаил Михайлович, в 1910 г. разделявший досуги Альберта Виккерса на охоте и рыбалке (в военное время — почетный председатель Англо-Русского комитета)⁸³.

Разумеется, мундир бывшего министра на процессе не отчистился. Уже сам факт участия в биржевой игре, на который ссылался он в свое оправдание как на источник средств, не украшает репутацию чиновника, распоряжавшегося заказами. Если верно свидетельствовал 29 ноября 1916 г. Лукомский, то на другой день после отставки в июне 1915 г. министр похвалился ему припасенным капиталом в 700 тыс. руб., и эта цифра совпадает с той, какую исчислил по банковским счетам судебный эксперт и которую защита не без блеска опровергла⁸⁴. При этом Лукомский показал⁸⁵, что гениальным консультантом, обеспечившим Сухомлинову необыкновенно удачную игру на бирже, являлся не кто иной как «дедушка русских банков» Я.И. Утин, один из учредителей РАОАЗ. (На процессе Сухомлинов назвал в качестве такого своего биржевого консультанта и агента другое, менее приметное лицо — И.Н. Урбанского).

Но деньги найдены не были. Да прокурор (В.П. Носович) и не поверил в то. что свою добычу министр мог держать на счетах в банках. Неверно ставят вопрос: где эти миллионы? — сказал он. — «Гг., если здесь вообще можно что-либо найти, если такие деньги есть, то они не могут храниться в банках на текущем или онкольном счету... Всякий из вас скажет: нет, таких денег в банках нет, ибо в банках хранятся деньги, до которых добраться легко. Следовательно, если есть такие [неправедно нажитые] деньги, то их скрывают, а в банках могут храниться такие суммы, в которых можно дать более или менее правдоподобный отчет»⁸⁶.

Балинскому были предъявлены банковские документы о якобы произведенных им 22 марта и 31 мая 1914 г. сравнительно небольших взносах на счет Сухомлинова в Обществе взаимного кредита. Тот не признал подлинной свою подпись и добавил, что по просьбе Сухомлинова, действительно, делал подобные взносы, но «без всяких письменных объявлений, путем передачи денег в кабинете директора банка сторожу для внесения в кассу, как это я всегда практикую»⁸⁷.

Следствие пыталось проверить сообщение газеты «Вечернее время» о том, что Сухомлинов побывал в банке и изъял свои сокровища. Журналист А.И. Ксюнин, автор статьи «Сухомлиновщина», напечатанной 30 марта 1917 г.. заявил, что об этом «факте» знает со слов депутата Думы С.Т. Варун-Секрета, а тому об этом рассказала «своя знакомая дама», а той — биржевой маклер К.Е. Юрковский. Но Юрковский в показаниях 25 апреля 1917 г. все отрицал⁸⁸.

Возможное решение запутанного вопроса о взятках от директоров РАОАЗ-Виккерса напрашивается само собой. Может быть, Сухомлинов не брал купюр из рук в руки, но принял совет поиграть на бирже и затем воспользовался бесценными консультациями столь искушенных и влиятельных специалистов. Подобные услуги, принесшие ему ощутимый доход, должны были вызвать у министра проявления ответной благодарности, тем более что имелась возможность согласовать их с государственным интересом, как понимал его Сухомлинов.

Но даже принимая за достоверный факт подкуп в самой грубой форме, как прямое подношение даже не андрониковских 50 тыс., а 700 тыс. Лукомского, пришлось бы оценивать его в связи с другим, и притом вполне реальным фактом: несмотря на все усилия сановника, царского любимца, ему не удалось провернуть дела в пользу РАОАЗ с ружейными и пушечными заказами. Государственный аппарат не воспринял этот импульс, не согласованный с усвоенным курсом, и, более того, с позором исторг из себя министра, попытавшегося этот курс по-своему подправить. Деньги же, потраченные монополистами на предполагаемую взятку, пропали в таком случае зря. Иначе говоря, коррупционный аспект деятельности Сухомлинова имеет объективный смысл, противоположный тому, какой в него по «подчинительной» традиции вкладывает историография.

Подозрения Энгельгардта питались, в частности, и тем, что перед думцами неубедительно, на его взгляд, защищал принятое решение помощник морского министра, утверждавший, что английские заводы имеют более совершенное оборудование, чем французские. Этот довод «не мог иметь решающего значения, так как предполагаемое оборудование Царицынского завода и не должно было превышать французского. Кроме того, — писал Энгельгардт, — это не вполне совпадало с той мотивировкой, какую давали Сухомлинов и Григорович в Совете министров». Свидетельство Энгельгардта и в данном случае ненадежно. Вопреки ему, соображения, высказанные в Думе вице-адмиралом М.В. Бубновым, соответствовали аргументации Сухомлинова и Григоровича в Совете министров.

В журнале Совета министров (документ этот, кстати, был известен Энгельгардту), рассматривавшего вопрос о Царицынском заводе 13 мая 1913 г, как раз указывалось, что «по мнению Совета министров, решающее значение в настоящем деле должна иметь не столько выгодность предложенных отдельными предпринимателя ми условий сооружения завода, сколько качество орудий», а «пока орудия крупных калибров из хромоникелевой стали выделываются только на заводе Виккерса», другие же фирмы, в том числе Шнейдер, «только предполагают перейти к производству орудий из означенной стали и, таким образом, не имеют еще за собою в указанной отрасли достаточного опыта. Уже одно это обстоятельство побуждает склониться» к предложению Виккерса⁸⁹. Принимая решение по аналогичному делу (договор с фирмой Шнейдер на переоборудование Пермского завода), Совет министров подчеркнул военно-технические преимущества английской морской артиллерийской техники и прямо сослался на сугубо политическую обусловленность предпочтения, все же оказанного французам.

Далее, помощником морского министра в думской комиссии 12 марта 1913 г. «было категорически заявлено, что... сдачи в аренду оборудованных казенных заводов произведено не будет». Это заверение было высказано в ответ на протест думской комиссии против обсуждавшейся аренды морских заводов, причем думцы ставили вопрос в принципе⁹⁰. Такая позиция Думы и Морского министерства имела значение для исхода конкуренции в пользу английской фирмы, добивавшейся, в отличие от Шнейдера, не аренды уже существующего завода в Перми, а разрешения построить в Царицыне новый.

Таким образом, из всего, что сообщает Энгельгардт о спорах 1913-1914 гг., самое существенное — раскрытие проведенной вел. кн. Сергеем Михайловичем закулисной интриги, которая осложнила ход дела.

Решение привлечь к созданию завода иностранную фирму зависело не только от чинов военного либо морского ведомства: определяющее значение имели заключения междуведомственных совещаний и Совета министров. Увлечение версией о подкупе побуждает игнорировать документально подтвержденные мотивы действий власти и разрушает основу источниковедческого анализа.

Ссылки на подкуп, как правило, не опираются на поддающиеся проверке источники. Характерен пример крикливых обвинений в коррупции, выдвинутых против морского министра И.К. Григоровича черносотенным журналистом Н.М. Португаловым. Португалов попытался проникнуть в доверие к Григоровичу, но был ему слишком памятен по конфликту с А.Н. Крыловым в апреле 1910 г. из-за «невежественных писаний» этого субъекта. (Проявленную в тот момент тогдашним морским министром С.А. Воеводским бестактность Крылов использовал, чтобы оставить службу в качестве председателя МТК⁹¹.) Когда дело дошло до формального расследования, оказалось, что ни сам Португалов, ни указанные им «свидетели» не располагали против Григоровича абсолютно ничем, кроме слухов, догадок и сплетен.

Другой характерный пример — нападки на Григоровича в связи со слухами о корыстном поведении чиновников при сдаче в аренду Русскому судостроительному обществу части Николаевского адмиралтейства. «Передача казенного завода (адмиралтейства. — В. Л.) в Николаеве в руки частной компании», как свидетельствовал сподвижник Португалова инженер-судостроитель К.А. Теннисон, создала «в заводских кругах» «общее мнение», что в данном случае сказалось особое расположение Григоровича к «своему человеку» Н.Н. Дмитриеву (инженеру с Адмиралтейского завода, перешедшему на службу в Руссуд). «Я считаю это вполне вероятным, — заявил Теннисон, — так как до настоящего времени на подобную передачу казенного завода в частные руки ни в каком другом случае Григорович не соглашался, наоборот, у него всегда были стремления к обратному: расширять существующие казенные заводы (например, Балтийский и Адмиралтейский, несмотря на возникавшие здесь же, на севере, крупные частные предприятия, например, Путиловская верфь, Русско-Балтийский завод и завод Беккера в Ревеле) и брать в казну частные, например, Царицынский артиллерийский завод. При передаче Николаевского завода, как рассказывали, были допущены разные большие льготы, касавшиеся условий этой передачи»⁹².

По показаниям того же свидетеля, «в заводских и морских кругах всегда была распространена уверенность в большой корыстности Григоровича», эта молва присвоила ему прозвище «Вор Ворович». «Однако у меня, — делал оговорку Теннисон, — не имеется каких-либо фактических данных» в подтверждение. И все же он не мог удержаться, чтобы не припомнить: «В тех же кругах говорилось, что после смерти жены Григоровича осталось значительное состояние в виде акций Русского судостроительного общества. Более точных сведений по этому вопросу не имею»⁹³.

Характерно и то, что этот грязный слух снова и снова пускали в обращение ненавидевшие Григоровича «круги» (сам Теннисон состоял на службе в фирме Виккерс), несмотря на то, что Григорович при первом появлении этого слуха в газете (Деньги. 28 января 1914 г.) опроверг его судебным путем. Он призвал к ответу редактора газеты А.Ф. Филиппова⁹⁴, предоставившего ее страницы для клеветнической статьи. В статье утверждалось, что умершая жена Григоровича «по завещанию, оставила своему мужу полтора миллиона рублей деньгами». Судебное следствие выяснило, что в действительности речь могла идти лишь о процентных бумагах на 11 055 рублей. Делались попытки выяснить и источник клеветнического слуха. О полуторамиллионном наследстве, как установил суд, «однажды передавал... какой-то молодой человек», причем его собеседникам, включая самого Филиппова, это сообщение «показалось... совершенно неправдоподобным и не внушающим доверия». Все свидетели, которых пригласил в свою защиту Филиппов, не могли сказать ничего конкретного, указывая лишь, что «сведения, помещенные в этой статье, исходят из морских кругов» и основываются на «частных разговорах» «в дружеской беседе». Суд признал, что редактор газеты «не имел ни малейшего основания доверять и пользоваться ими как материалом для газетной статьи», и отправил его на два месяца в тюрьму⁹⁵. К.Ф. Шацилло, обративший внимание на приведенные Теннисоном «сведения» о деньгах Григоровича в английских банках, отметил, что не смог «найти документов, подтверждающих какие-либо заявления о взяточничестве И.К. Григоровича», но сообщал, что после 1921 г., оказавшись за границей, Григорович «не раз получал крупные суммы денег» от Виккерса и Э. Нобеля⁹⁶.

Архивное дело в фонде Григоровича, использованное в данном случае, содержит только письма, полученные Григоровичем в 1923-1927 гг. из Варшавы от Каннегисера — быв. директора Руссуда. Тот, хотя и продолжал в эмиграции предпринимательскую деятельность, все время жаловался Григоровичу на неважный ход дел, дороговизну жизни, на то, что теперь «директорские оклады не такие, какие бывали в доброе, прежнее время». 22 декабря 1926 г. он писал, что умер его свояк и «теперь его жена Тамара Львовна с дочкою живут у нас, благо нам удалось получить всю квартиру, в которой у нас ранее было только две комнаты» (еще в 1923 г. он писал, что они с женой живут «по-студенчески в двух комнатах»). Лишь к 1928 г. Каннегисер сообщил: «...на материальные условия жаловаться не могу. Живем не роскошно, конечно, но на все необходимое хватает», и поинтересовался, как живется Григоровичу⁹⁷. Сведений о получении Григоровичем «крупных сумм денег» в этом деле нет (листы 19 и 29, указанные в этой связи К.Ф. Шацилло, отсутствуют, в деле всего 17 листов).

Как и в советской России в 1917-1920 гг., испытывая материальные трудности, Григорович во Франции пытался подработать в качестве художника-мариниста, его зарубежные корреспонденты нередко благодарили его за присланные им картины, но лишь немногие догадывались заплатить за них и заказать еще. Более надежным, хотя все же неустойчивым источником средств оказался оригинальный семейный промысел — изготовление на продажу платков и кушаков в русском стиле.

В апреле-мае 1924 г. Григорович был озабочен поиском денег для того, чтобы вложить средства в какое-то коммерческое предприятие, рассчитывая таким путем обзавестись более регулярным источником дохода. Обратившись с просьбой о ссуде в 20 тыс. фр. к директору судостроительной фирмы (в Гавре) Огюстену Норману, который перед тем имел неосторожность в разговоре упомянуть о своей готовности поддержать старого моряка материально, он обещал возвратить ссуду при первой же возможности и просил сообщить, на каких условиях возможен этот кредит. Норман не стал связывать Григоровича долгом, но и 20 тыс. не дал, посетовав, что состояние дел фирмы не позволяет дать всю эту сумму, но 10 тыс. все же переслал.

Пришлось обратиться к другому старому знакомому, Эмануэлю Нобелю, и швед-миллионер, посоветовавшись с В.Н. Коковцовым, открыл на имя Григоровича счет на 20 тыс. в «его», Коковцова, банке. В дальнейшем, без новых просьб, Нобель несколько раз присылал чеки на какие-то (не названные в письмах) суммы. Таким образом, сведения Шацилло о полученных Григоровичем от Нобеля деньгах подтверждаются.

Сведений о деньгах от фирмы Виккерс в переписке Григоровича с Крукстоном, Б. Захаровым и П.И. Балинским⁹⁸ нет.

Что же касается поддержки, оказанной Нобелем, то нет видимых оснований полагать, что это делалось не на основе личного расположения, а в порядке воздаяния за какие-то оказанные ранее незаконные услуги.

Вопрос о роли подкупа имеет естественные границы.

В заявлении Коковцову 14 января 1913 г. учредители (Утин, Иванов, Вышнеградский, Балинский) перечисляли свои обещания: «Обществом приобретаются и будут переданы в распоряжение правительства такие... патенты, как право на изготовление брони особо высокого качества, на изготовление резервуаров сжатого воздуха для мин Уайтхеда, на дистанционные трубки Виккерса, на орудийные затворы этой фирмы и многие другие». Эти условия не оставили равнодушными руководителей морского ведомства. Предлагая учредителям встречные условия, начальник артиллерийского отдела Бринк 22 января повторил: «Морское ведомство считает, что в силу заявления от 14 сего января Государство может пользоваться также безвозмездно Вашими патентами по предметам вооружения». Из текста видно, что главным образом заказчика интересовали патенты на затворы. После заявления 14 января дело было доложено Николаю II, и он повелел созвать совещание о заказах, которое 4 февраля собралось на первое заседание (с участием вел. кн. Сергея Михайловича)⁹⁹. Судя по телеграмме генерал-адъютанта К.Д. Нилова Григоровичу, который просил его повлиять на Николая II в пользу Виккерса, а затем поблагодарил, английская фирма не могла проиграть в этой конкуренции: «Государь император по прочтении твоего письма, — сообщил Нилов Григоровичу 20 июня 1913 г., — изволил сказать, что Его мнение об артиллерийском заводе было предрешено бесповоротно. Тронут твоими словами, но и без моего вмешательства это дело было уже давно окончено»¹⁰⁰.

Помимо догадок, хотя бы и правдоподобных, о принятых чиновниками взятках, имели место серьезные обстоятельства, склонившие решение правительства в пользу Виккерса. Именно в этой колее военно-технической, внешней и экономической политики уместились и корыстные проделки чиновников и мошенников-капиталистов. Там, где взятка — общепринятое правило повседневного делового общения, едва ли одним предложением «отблагодарить» возможно побудить чиновников изменить размещение или объем заказов. Скорее, было так, что сначала правительство приняло решение о сделке, а уж от этого зависело оказываемое чиновникам «внимание»¹⁰¹. Более того, столь выгодный контракт, наоборот, давал правительству возможность оказывать давление на Виккерса. Когда потребовалось повлиять на ход борьбы между черноморскими судостроительными предприятиями «Руссуд» и «Наваль», Григорович объявил представителю Виккерса, что во избежание неприятных последствий Виккерсу лучше порвать деловые отношения с «Навалем», даже если придется уплатить неустойку; в противном случае Виккерс может быть отстранен от дел на Царицынском орудийном заводе. Угроза подействовала безотказно¹⁰².

По условиям контракта, заключенного 7 сентября 1913 г. (его проект был утвержден правительством 13 мая), РАОАЗ было обязано построить в Царицыне новый завод и выполнить заказ на морские и береговые орудия: 36 14-дюймовых, 30 8-дюймовых и 101 130-миллиметровое, всего на 10,6 млн руб. Условия договора формулировались так, чтобы предприниматели были заинтересованы не только в казенных авансах, но и в своевременном сооружении завода: если 24 из 36 14-дюймовых пушек разрешалось привезти в готовом виде с заводов Виккерса, то остальные 12 полагалось изготовить, хотя из поковок, полученных от Виккерса, но в Царицыне. Прочие пушки также подлежали изготовлению в Царицыне из поковок Виккерса. Чего-либо исключительного в предусмотренных договором льготах нет. Подобные приемы выращивания для себя поставщиков правительство практиковало по давней традиции. И, соблюдай его партнеры деловую «благонадежность», последующих осложнений, вероятно, могло бы не возникнуть.

Не прошло, однако, двух месяцев, как договор подвергся пересмотру. 31 октября 1913 г. Совет министров утвердил представление Морского министерства о передаче Виккерсу полного изготовления 8-дюймовых пушек¹⁰³, причем морской министр тут же заявил о необходимости изготовить в Англии еще и 24 130-миллиметровых. Согласие правительства было получено 23 января 1914 г. А год спустя, за 10 дней до установленного срока, к которому следовало закончить оборудование механической и скрепляющей мастерских, РАОАЗ, ссылаясь на военные обстоятельства (закрытие балтийских портов, захват турками в Дарданеллах английских станков для Царицына), обратилось с просьбой продлить сроки строительства этих мастерских до июля 1916 г., а металлургического и отжигательного отделов — до декабря 1916 года¹⁰⁴. Заодно оно выразило пожелание передать Виккерсу остаток заказа, на что и последовало 27 февраля 1915 г. разрешение Совета министров. Таким образом, правительство, вынужденное в условиях войны спешить с получением оружия, пренебрегло теми условиями контракта, которые обязывали РАОАЗ изготовить часть пушек на новом заводе, и удовлетворило ходатайства о передаче этих заказов Виккерсу. Получилось, что вместо своевременной организации производства тяжелых орудий в России дело свелось к доставке их в готовом виде из Англии¹⁰⁵.

Изменение условий договора потребовалось и другой стороне. Правительство выразило недовольство теми ограничениями, в силу которых его заводы лишались твердых оснований пользоваться техническими усовершенствованиями и патентами Виккерса через посредничество РАОАЗ. Права казны, по видимости, были закреплены договором с РАОАЗ, но условия можно было истолковать и так, что для пользования этими техническими достижениями на своих заводах правительству пришлось бы прежде получить еще разрешение от Виккерса, поскольку договором между Виккерсом и РАОАЗ такое право правительства не устанавливалось. Как заключает В.В. Булатов, раскрывший эту сторону взаимоотношений фирм с русским правительством, «Виккерс, декларировав... передачу в распоряжение правительства своих патентов и секретов, не декларировал прав на них русского правительства» и, «возможно, не желал связывать себя какими-либо обязательствами» перед ним. Уклоняясь от уступки этих прав, Виккерс все же старался получить аванс. В то же время Булатов полагает, что «особой проблемы в этом не было», то есть на деле не было повода беспокоиться¹⁰⁶. Правительство же едва ли не основной смысл концессии видело именно в получении доступа к техническим методам Виккерса. Именно этим обещанием («Соединяясь в техническом отношении с английскими фирмами, Учредители приобретают для Общества и, следовательно, в распоряжение правительства» «право на все изобретения и усовершенствования, которые уже имеются у фирмы Виккерс или в течение 10 лет будут сделаны или приобретены ею в области артиллерийского дела»¹⁰⁷) учредители РАОАЗ в январе 1913 г. создали себе в глазах правительства преимущество перед конкурентами. Однако при выработке детальных условий концессии учредители не соглашались обязаться «сообщать Русскому правительству все по орудийному делу патенты фирмы Виккерс», а настаивали на добавлении: «но не безвозмездно, а на тех условиях, на которых Общество получит их само, и притом передавать их исключительно для пользования лишь на казенных заводах»¹⁰⁸. Возникшая в столь важном вопросе неясность отношений настолько тревожила правительство, что оно по этой причине отказывалось выдать РАОАЗ аванс в 3,5 млн руб. Аванс был выплачен только 11 ноября, после подписания дополнительного соглашения.

Виккерс не напрасно старался воздержаться от определенных обязательств. Заинтересованностью казны в приобщении к своим техническим секретам он попытался воспользоваться, например, для давления на правительство, препятствуя заключению контракта горного ведомства с конкурентом — фирмой Шнейдер — на переоборудование Пермского пушечного завода. Не удивляет, что Государственный контроль требовал дополнительных пунктов, задержав выплату аванса.

И вот 5 ноября требование правительства, «казалось», было удовлетворено. Виккерс дал РАОАЗ право «сообщать русскому правительству и передавать на казенные заводы, по требованию правительства, на тех условиях, на которых получит их само Общество, все по орудийному делу патенты Виккерса». Но еще не успело РАОАЗ получить аванс, как фирмы подписали¹⁰⁹ протокол 9 ноября, «который, — по оценке В.В. Булатова, — начисто опрокидывал» только что заключенное дополнительное соглашение. Протокол фиксировал, что дополнительное соглашение навязано правительством¹¹⁰, и устанавливал, что это дополнительное соглашение — лишь отписка, уже утратившая силу и не имеющая для фирм обязательного значения¹¹¹. Булатов все же полагает, что этот протокол «сам по себе... не преследовал никакого “злого” умысла» и «отнюдь не нарушал интересов русского правительства», но не объясняет, зачем же тогда вообще его потребовалось составить, экстренно собрав для этого случая верхушку финансовой группировки¹¹².

Со своей стороны, правительство тоже приготовило камень за пазухой. Оно не согласилось удовлетворить желание фирмы продлить срок готовности завода. Сославшись на то, что теперь этот срок невозможно заранее точно определить, Морское министерство уклонилось от решения вопроса в окончательном виде. Позднее это дало формальное основание объявить договор недействительным. Прибыли, полученные еще не построенным предприятием, наделе являлись наживой на посредничестве: своей продукции завод пока вовсе не давал, а принятые заказы переуступил Виккерсу или дружественным фирмам в России¹¹³.

Вообще же судьба предприятия с самого начала зависела от того, насколько казна обеспечит его заказами, причем его организаторы понимали, что производство крупных орудий не может ему служить устойчивой основой. Дополнительной точкой опоры Царицынскому предприятию должно было служить участие в поставках таких массовых изделий, как легкие полевые пушки и ружья.

К тому времени, когда Военное министерство получило предложение РАОАЗ учредить ружейный завод, острота кризиса в этой отрасли военного снабжения вполне выявилась.

За полтора года до войны считалось, что из всех предметов артиллерийского снабжения полностью состояли в запасах лишь винтовки¹¹⁴, но эта оценка оказалась приукрашенной. «По объявлении мобилизации в 1914 г. Мобилизационный отдел ГУГШ стал получать извещения, что в военных округах имеется большое количество не отлаженных еще [под остроконечный патрон] винтовок», и отладить их нечем «за отсутствием нагелей и новых прицелов», то есть тех частей винтовки, которые пришлось все заменить при переходе к использованию остроконечной пули. Прежние объяснения между ГУГШ и ГАУ, казалось, «заставляли ожидать, что имеется налицо достаточное количество принадлежностей для переделки», ведь ГАУ сообщало, что потому и не может «вырабатывать, как положено, по 2000 [новых] винтовок в день», что «все свободные станки заняло для переделки существующих винтовок под острый патрон... Но оказалось, что и выделка винтовок сокращена и принадлежностей для переделки винтовок изготовлено недостаточно»¹¹⁵.

Расширить заводы надлежало в срок, который считался очень сжатым — «с таким расчетом, чтобы заказы материальной части артиллерии и предметы артиллерийского довольствия были закончены к 1 января 1917 года»¹¹⁶. В соответствии с таким сроком мероприятия по расширению казенных заводов, считавшиеся наиболее разработанными и неотложными, были включены в так называемую «малую» программу первоочередных мер, утвержденную 10 июля 1913 г.

Однако при этом совершенствование и расширение заводов не получило систематического характера. Вскоре же выяснилось, что развертывание ружейного производства наталкивается на затруднения. На 30 сентября 1914 г. Тульскому заводу недоставало станков и лекал для выпуска стволов и замочных частей более 600 шт. в день¹¹⁷. Сестрорецкий завод, как и 20 лет назад, питался энергией от водяных колес; в зимнее время морозы вызывали недостаток воды, но и летом 1915 г. недостаток воды в озере не позволял одновременно работать всем мастерским, и тогда дело подошло «к замене водных турбин, ставятся нефтяные двигатели», — писали в жалобе на администрацию Сестрорецкого завода рабочие, приписывая спуск воды из озера злому умыслу электротехника Фрелиха, «бывшего германского подданного» ¹¹⁸.

Несмотря на ввод новых производств, устройство новых мастерских и т.п.. Ижевский завод (он также наряду с 19 паровыми двигателями продолжал пользоваться четырьмя водяными¹¹⁹) вплоть до конца 1916 г. испытывал привычные затруднения при перевозке десятков тысяч пудов своих изделий и материалов для их изготовления.

В первых же сражениях летом-осенью 1914г. обнаружилась нехватка винтовок, и на скорое улучшение в этом отношении в ближайшие месяцы рассчитывать не приходилось. С сентября 1914 г. правительство пыталось исправить положение с помощью союзников¹²⁰, а Военное министерство приступило к разработке проектов новых казенных заводов: оружейного (производительностью до 2 тыс. винтовок в день) и сталелитейного — для изготовления ствольных болванок¹²¹. Такова была обстановка, когда Военное министерство получило ряд предложений о создании нового (частного) оружейного завода.

Одно из них поступило 15 января 1915 г. от предпринимателя А.К. Тимрота¹²² и было встречено сочувственно. «Государь император одобрил этот проект и повелел обсудить его безотлагательно», — записал Сухомлинов 17 января¹²³. Проект Тимрота был подвергнут обсуждению: 19 января состоялось междуведомственное совещание под председательством помощника военного министра А.П. Вернандера, которое, однако, признало проект несостоятельным.

Вывод совещания был доложен царю 4 февраля, на другой день после того, как Сухомлинову было сделано новое предложение о постройке частного завода — теперь уже от РАОАЗ. «Будучи осведомлено о предположении военного ведомства выдать заказ на ружья», правление РАОАЗ предлагало построить, в случае заказа не менее миллиона винтовок, завод с производительностью до 300 тыс. винтовок в год. Новый (и первый в России частный) оружейный завод был бы связан с орудийным заводом того же общества и с фирмой Виккерс. 6 февраля это заявление было подкреплено телеграммой ее директора Ф. Баркера с предложением РАОАЗ купить оборудование для производства 375 тыс. винтовок в год (при работе 3 тыс. рабочих в одну смену; при двухсменной работе они изготовляли бы 650 тыс. в год). Ответ требовался в течение шести дней¹²⁴. Эту телеграмму Сухомлинов показал Николаю II, который распорядился: «Не упускайте завода»¹²⁵ и «повелел рассмотреть этот вопрос спешно в Совете министров»¹²⁶.

Докладывая Совету министров 10 февраля 1915 г. о состоявшемся «высочайшем повелении», Сухомлинов испрашивал согласия правительства «способствовать устройству частного ружейного завода путем обеспечения за ним в течение известного ряда лет определенных заказов»¹²⁷. Не отвергнув и даже «в существе» одобрив этот замысел, Совет министров, однако, утвердил мнение министра финансов, который требовал, чтобы Военное министерство начинало переговоры с РАОАЗ не раньше, чем получит разрешение английского правительства разместить в Англии заказ на станки для нового завода. Условия же размещения этого заказа Сухомлинов должен был согласовать предварительно с министром финансов. Но и после выяснения всех этих вопросов Сухомлинов был обязан не предпринимать дальнейших практических шагов без нового обсуждения дела в Совете министров¹²⁸.

Тем не менее 12 февраля, когда истекал срок для ответа, Сухомлинов приказал отправить РАОАЗ следующую «расписку»: «...предлагаем вам приступить немедленно к выдаче за границей заказов на полное оборудование завода для выделки ружей со всеми машинами, станками и т. п., а равно... к возведению в России всех необходимых для завода сооружений. Договор на поставку вами ружей будет заключен с вами Главным артиллерийским управлением»¹²⁹. Этот шаг, предпринятый в противоречии с решением Совета министров от 10 февраля, позднее причинил Сухомлинову немало неприятностей, но военный министр полагал, что, действуя по поручению царя, он не должен был считаться с какими-либо возражениями, даже если они исходили от Совета министров¹³⁰.

С этого момента дело попало в Канцелярию Военного министерства. Ее начальник А.С. Лукомский, получив из Совета министров заявление РАОАЗ, доложил помощнику военного министра А.П. Вернандеру: «Этот вопрос шел помимо Канцелярии Военного министерства. Если вашему высокопревосходительству известны обстоятельства дела, прошу не отказать дать указание о дальнейшем направлении дела». Вернандер ответил: «Хотя военный министр и говорил мне о предложении Виккерса установить в Царицыне выделку винтовок, но никаких подробностей этого дела я не знаю. Надо дело это сообщить ГАУ и получить от него заключение по указанию августейшего генерал-инспектора артиллерии»¹³¹. Так произошло то, чего старался избегнуть Сухомлинов: позднее он был раздосадован, узнав, что ГАУ запросило заключение вел. кн. Сергея Михайловича: «ГАУ, очевидно, неточно доложило е. и. высочеству — заключения не спрашивали, сколько помню»¹³². О «расписке», выданной Сухомлиновым РАОАЗ, генерал-инспектор и председатель Особой распорядительной комиссии по артиллерийской части вел. кн. Сергей Михайлович был извещен сразу же Е.К. Смысловским, а 18 февраля также начальником Генерального штаба М.А. Беляевым¹³³, который и представил в свое время на подпись Сухомлинову ее текст ¹³⁴.

Между тем РАОАЗ, не имея еще договора о поставке, поторопилось закрепить согласие военного министра и 26 февраля сообщило, что с разрешения Сухомлинова оно заказало оборудование и приступило к постройке¹³⁵. На другой день Лукомский докладывал Вернандеру: «Я опасаюсь, что может произойти недоразумение, ибо согласно письма председателя Совета министров... вопрос подлежит еще обсуждению в Совете министров, между тем, как видно из настоящего заявления. Обществом приняты уже меры по оборудованию...» — «Да, недоразумение произойти может», — согласился Вернандер и приказал «сегодня же поставить правление [РАОАЗ] в надлежащую позицию»¹³⁶.

Полученный ответ побудил членов правления посетить ГАУ, где Смысловский им разъяснил, что «вопрос о постройке ружейного завода нельзя считать еще предрешенным». Когда они попытались возразить, что «это какое-то недоразумение и заказ они должны получить», то им вновь было сказано: «Наоборот, все данные за то, что заказ им дан не будет». Тогда представители РАОАЗ побывали у Сухомлинова и Горемыкина, но эти тщетные попытки устранить «недоразумение» лишь показали, что решение Совета министров от 10 февраля остается в силе¹³⁷.

Не больше успеха имели и другие предложения частных предпринимателей (к тому времени поступили предложения от акционерного общества «Пулемет», группы Русско-Азиатского банка и ряд других). Позиция артиллерийского ведомства в этом вопросе определялась следующей установкой Особой распорядительной комиссии по артиллерийской части: «Все предложения... неприемлемы. Главным мотивом неприемлемости предложений, — писал председатель комиссии, — я ставлю тот факт, что срок готовности заводов настолько отдален, что в нынешнюю войну эти заводы никакой пользы принести не могут». Из этого следовало, что и цены, которые желают получить заводчики за винтовки, не обоснованы: «Цены у всех предпринимателей поставлены военного времени», и они хотят путем контракта закрепить их на долгое время, так как «прекрасно сознают, что по окончании первого заказа им придется либо закрыть завод, либо довольствоваться самыми ничтожными заказами». «Еще аргумент, говорящий против допущения постройки частного завода»: частный завод, не имея своего подготовленного технического персонала, будет переманивать инженеров и хороших мастеров «из наших заводов».

Общее заключение председателя комиссии сводилось к тому, что «все внесенные предложения следует отклонить» и «ассигновать теперь же достаточные кредиты на развитие существующих заводов до производительности 1500 тыс. винтовок в год»; «немедленно приступить к постройке и оборудованию нового сталелитейного завода для отливки ствольных болванок»; купить в Америке оборудование и построить четвертый казенный оружейный завод. «Обладая такими мощными заводами, мы совершенно освободимся в ружейном деле от частной промышленности и заграничных заказов»¹³⁸.

Опираясь на заключение великого князя, ГАУ к 29 марта подготовило доклад Сухомлинову. ГАУ полагало, что ввиду принятых мер по расширению казенных заводов и размещению заграничных заказов «необходимость в каком-либо частном заводе для выделки боевого оружия отпадает». 30 марта Сухомлинов наложил на докладе резолюцию: «Не согласен. Доклад составлен в духе практиковавшегося порядка артиллерийского снабжения армии. Опыт настоящей войны показал достаточно определенно, в каком мы очутились положении. Внести в Военный совет доклад немедленно о постройке завода в Царицыне, как то уже одобрено было»¹³⁹.

3 апреля вел. кн. Сергей Михайлович попытался еще раз убедить военного министра не давать дальнейшего хода проекту Виккерса. Вызванному им для переговоров в качестве посредника Лукомскому он сказал, что ГАУ затрудняется составить доклад в Военный совет, так как «трудно это мероприятие представить выгодным». Однако Лукомский, ссылаясь на твердое решение министра, настоял на том, чтобы представление было внесено в Военный совет «в кратчайший срок». Он получил обещание, что «представление, конечно, будет внесено безотлагательно». Тут же великий князь поинтересовался, в каком порядке будет решена судьба проекта, и Лукомский ответил, что, прежде чем попасть в Совет министров, представление должно получить одобрение Военного совета, а до того — пройти через обсуждение в междуведомственном совещании.

Затем произошел инцидент, ясно показавший, что глава Особой комиссии не намерен уступать министру. Заканчивая аудиенцию, великий князь высказал недоумение, зачем спрашивали его мнение, «раз вопрос окончательно разрешен». Когда Лукомский возразил, что решение принято «лишь принципиально», ему была предъявлена копия «расписки» Сухомлинова, о которой, как оказалось, начальник канцелярии ничего не знал¹⁴⁰.

8 апреля ГАУ, наконец, подало Сухомлинову обещанное представление. Против проекта частного завода в нем были выдвинуты все высказанные раньше доводы. Добавлялось, что выдача предпринимателям аванса была бы незаконной. Изучив представление, Сухомлинов «нашел, что по характеру изложения оно имеет в виду отклонение» предложения РАОАЗ «и, таким образом, не соответствует данным военным министром указаниям». Он приказал срочно провести вопрос о новом заводе через междуведомственное совещание, а представление переделать в смысле желательности устройства частного завода¹⁴¹.

Совещание состоялось 14 апреля 1915 г. под председательством Вернандера. С обоснованием необходимости постройки частного завода выступал Лукомский. Ознакомившись с предложениями, поступившими в ГАУ от предпринимателей, совещание «прежде всего» отметило «всю важность» содействия отечественному производству винтовок: если будет достигнута независимость от внешнего рынка, то «те переплаты, которые может сделать казна для насаждения у нас частного ружейного производства, несомненно, впоследствии с избытком будут восполнены», особенно в случае войны. «Ввиду сего, — говорилось в журнале совещания, — вопрос об устройстве частного ружейного завода в России должен быть признан имеющим принципиальное и государственной важности значение»¹⁴². Но, сравнив с разных сторон выгодность частного и казенного предприятий, совещание все же решило, что следует строить казенные заводы, «целесообразность осуществления каковых заводов неоднократно в последнее время отмечалась законодательными учреждениями»; к устройству же частного завода со стороны этих учреждений «вернее можно ожидать неблагоприятного отношения»¹⁴³. Против «насаждения новой отрасли частной промышленности» высказался и представитель Министерства финансов В.В. Кузьминский. Совещание постановило строить четвертый казенный оружейный завод стоимостью в 31,2 млн руб. (рассчитанный на 450 тыс. винтовок в год) и сталелитейный стоимостью в 39 млн рублей¹⁴⁴.

Видя, что цель остается недостигнутой, Лукомский принялся за дело заново. «Не возражая против целесообразности постройки четвертого казенного завода», он в том же заседании заявил, что и четырех заводов будет мало, так как «в доложенных совещанию расчетах представляются сомнительными» данные о размере потребности: нужно иметь запас не 8 млн винтовок, а минимум 10. Поэтому следует «обсудить вопрос о постройке пятого завода производительностью примерно до 600 тыс. винтовок в год». Пятый завод «должен быть, по мнению г.-л. Лукомского, частным». Когда совещание отклонило это домогательство, Лукомский выступил со своим «особым мнением», вновь настаивая, чтобы «ныне же» было решено строить пятый, частный оружейный завод.

Самое большее, чего Лукомскому удалось добиться от совещания, было постановление «не предрешая ныне вопроса об устройстве частного ружейного завода», заняться выяснением точного размера потребности в винтовках и условий, на которых предприниматели могут принять на себя поставку.

Это было поражение. Еще один удар нанесли, уже после совещания, представители Государственного контроля А.Д. Приселков и М.В. Соловьев. При составлении журнала совещания они тоже приложили к нему свое «особое мнение»: «Высказываясь против привлечения вообще частной промышленности к пополнению запаса винтовок, — заявляли они, — мы не усматриваем решительно никакой надобности и в производстве опроса частных фирм для выяснения условий на изготовление ручного оружия». Если Военное министерство будет добиваться постройки пятого оружейного завода, «то таковой должен быть, по нашему мнению, только казенным»¹⁴⁵.

По оценке Лукомского, в результате совещания выяснилось, что «в ближайшем по крайней мере будущем нет возможности рассчитывать на благоприятное разрешение вопроса о постройке частного ружейного завода». Сухомлинову предстояло решить, «как теперь выйти из этого положения». После того как Лукомский выяснил, что РАОАЗ, заказав станки в Америке, к постройке еще не приступило, 16 апреля начальнику ГАУ Кузьмину-Караваеву было сообщено распоряжение министра «ликвидировать вопрос по заказу г. Балинским станков для предполагавшегося завода», для чего войти в соглашение с РАОАЗ о переуступке станков ГАУ, чтобы использовать их для расширения существующих казенных заводов и оборудования четвертого¹⁴⁶.

Формально же судьба проекта частного завода и после совещания 14 апреля еще не считалась «предрешенной», так что Сухомлинов даже провел этот проект через Военный совет¹⁴⁷. Но требование правительства согласовать проект с Министерством финансов оставалось неисполненным, и Военный совет должен был перенести спор с финансовым и контрольным ведомствами в Совет министров.

Повторное обсуждение плана строительства оружейных заводов, состоявшееся в Совете министров 29 мая, резко выявило различие в подходе правительства к казенному и частному заводскому строительству. Сухомлинов на этот раз сделал еще одну попытку получить санкцию правительства на переговоры с РАОАЗ: он добивался, чтобы Совет министров не только разрешил строить новые казенные (4-й оружейный и 2-й сталелитейный) заводы, но и признал «необходимой» и «обязательной постройку 5-го частного ружейного завода в центре России»¹⁴⁸. В заседании Совета министров ему возражали министр финансов П.Л. Барк и государственный контролер П.А. Харитонов. Они считали, что поскольку РАОАЗ требует для исполнения заказа большого срока, то «поставленная ныне на очередь мера к обстоятельствам текущей войны, очевидно, прямого касательства не имеет», а раз так, то «едва ли есть достаточное основание к оплате по непомерно повышенным ценам военного времени поставок, подлежащих выполнению через несколько лет, в условиях мирного времени». Ссылаясь на неудачный опыт устройства частного орудийного завода в Царицыне, Барк и Харитонов призывали к осторожности: Виккерс — та же фирма, которая предлагает теперь построить оружейный завод, — уже брался за сооружение орудийного завода, в результате «казна получает иностранные пушки по явно преувеличенным ценам», так как заказы пришлось передать в Англию, цены же Царицынскому заводу были назначены («специально в видах поощрения русского производства») повышенные по сравнению с возможными заграничными заказами.

Оба министра заявляли, что они «в принципе» ничего не имеют против сооружения частного завода. Но опыт устройства частного орудийного завода приводил их к заключению, что было бы неправильно «возлагать преувеличенные надежды на снабжение вооруженных наших сил путем насаждения в России частной промышленности». Содействие возникновению частного предприятия, «работающего исключительно на нужды государственной обороны» и обеспеченного заказами казны, «в лучшем случае равносильно» постройке частного завода на казенные деньги, а иногда сводится «к созданию лишь посредника» между казной и заграничными фирмами, но с ними лучше уж иметь дело «без всяких дорого оплачиваемых комиссионеров». Все высказанные Барком и Харитоновым соображения Совет министров признал вескими¹⁴⁹.

Формулировка резолютивной части журнала Совета министров дает повод для утверждений¹⁵⁰, что ходатайство Сухомлинова было все же удовлетворено: правительство решило не только строить казенные заводы, но и «одобрить заключение Военного министерства об устройстве в России частного ружейного завода...» Но, по существу, Совет министров повторил свое решение от 10 февраля 1915г.: одобрение было дано, как и раньше, «...с тем, чтобы ближайшие в этой области предположения, по выяснении всех необходимых данных, были внесены установленным порядком на уважение Совета министров».

Именно такого исхода и добивались Барк и Харитонов, изъявившие «принципиальное на эту меру согласие, при условии последующего, в установленном порядке, рассмотрения подробностей ее осуществления». Безобидная на вид оговорка сводила полученное военным министром условное «одобрение» на нет («форма согласия, в сущности, равносильна отказу», — писал по поводу подобного случая начальник Канцелярии Военного министерства А.Ф. Забелин¹⁵¹). Сухомлинову было нужно не «принципиальное» согласие, которое в дальнейшем, при рассмотрении конкретных предложений грозило обернуться отказом, а такое решение вопроса, при котором правительство, определенно «признав необходимость» строительства частного завода, задним числом санкционировало бы данное им 12 февраля официальное согласие на предложение Виккерса. Но этого не произошло. Наоборот, Совет министров «признал всю вескость» возражений Барка и Харитонова и недвусмысленно отверг «намеченное» Сухомлиновым «предрешение» вопроса о частном заводе. Для последующей окончательной ликвидации проекта РАОАЗ, видимо, и не потребовалось тех «величайших усилий» ГАУ. о которых упоминал Маниковский¹⁵², так как, принимая решение (после «настойчивых заявлений военного министра») объявить конкурс. Совет министров предвидел его исход. Ему было известно, что «большинство предложений частных предпринимателей предусматривает цены, значительно превышающие стоимость изготовления винтовки на казенных заводах», а также неприемлемо долгие сроки исполнения заказов¹⁵³. Иначе говоря, «выяснилось, что возлагать надежды на частные заводы... возможно лишь в малой мере». В связи с этим, как отмечено в отчете Военного министерства за 1915 год, было приступлено к усилению мощности не только ружейных, но и всех вообще казенных заводов. Все строительные и механические работы к лету 1915 г. «были в полном ходу и велись непрерывно с полным напряжением сил»¹⁵⁴.

После отставки Сухомлинова назначенный управляющим Военным министерством А.А. Поливанов 30 июня в свою очередь «признал постройку частного ружейного завода требующей незамедлительного осуществления», приказал ГАУ «безотлагательно» рассмотреть предложения конкурентов, а затем дал Лукомскому распоряжение учитывать, что «при существующих обязательствах Военного министерства» предложения РАОАЗ «должны получить преимущество»¹⁵⁵. Однако еще 12 августа, до истечения срока внесения конкурсных предложений, РАОАЗ пожелало продать Военному министерству станки, заказанные обществом в Америке для своего ружейного завода¹⁵⁶.

Такой ход РАОАЗ заставил «соискателей» понизить цены. Общество «Пулемет», в частности, чья цена была наименьшей, готово было удовольствоваться 37.5 руб. за винтовку. По подсчету специалистов-оружейников ГАУ, эта цена включала, кроме себестоимости, больше 10% на накладные расходы и дивиденды, но все же сравнительно не намного превышала ту цену (35 руб.), по которой «для казны было бы неубыточно» выдать заказ. «Казалось бы», заказ следовало дать «Пулемету», признали специалисты.

Итог конкурса был подведен 15 сентября 1915 г. комиссией под председательством Маниковского. По поводу варианта, предложенного обществом «Пулемет», ГАУ отметило, что «нарождающееся» предприятие рассчитывает сделать первоначальные затраты «не из собственных акционерных капиталов, а из выдаваемого казною аванса¹⁵⁷... казна, по существу, будет строить завод за свой счет, избрав комиссионером упомянутое акционерное общество». Этот вывод в равной мере мог подходить и к остальным конкурентам. По мнению ГАУ, «более благоприятного в экономическом смысле результата» можно было достигнуть, если строить завод «непосредственным распоряжением казны», воспользовавшись согласием РАОАЗ продать (якобы по себестоимости, за 9 млн руб.) комплект заводского оборудования. ГАУ предлагало: «1) Конкуренцию на постройку частного оружейного завода в России признать законченной и не приведшей к желательным результатам. 2) Ныне же приступить к разработке проекта нового, взамен частного, — казенного оружейного завода». Это мнение было утверждено Поливановым и Военным советом¹⁵⁸.

27 ноября Совет министров обсудил представление Поливанова, в котором говорилось, что «назначенный во исполнение вышеприведенного положения Совета министров (29 мая. — В. П.) конкурс не дал благоприятных результатов, выяснив в то же время предпочтительность сооружения нового завода средствами казны». По мнению Военного министерства, вместо сооружения частного завода следовало перенести в Екатеринославскую губернию и расширить Сестрорецкий завод. Это, конечно, вызывало крупный строительный расход, но зато каждая винтовка тогда обходилась бы примерно в 31 руб. 58 копеек¹⁵⁹. «Военное ведомство в настоящее время остановилось на мысли. — докладывал Поливанов, — в связи с проектируемым оборудованием названного завода на новом месте расширить его производительность до таких пределов, чтобы производство всех казенных заводов в совокупности вполне обеспечивало выяснившуюся на опыте текущей войны потребность». Совет министров согласился с Поливановым и отпустил 2 млн руб., чтобы ГАУ могло приступить к работам в 1915 г. 17 декабря Николай II утвердил решение Совета министров, приказав «с перенесением и расширением завода поспешить»¹⁶⁰.

Упорные попытки Сухомлинова преодолеть сопротивление созданию частного ружейного завода не только не достигли цели, но и послужили главным основанием обвинения его в «покровительстве» фирме Виккерс¹⁶¹.

В июне 1914 г., отправляя Кузьмина-Караваева присутствовать при закладке Царицынского завода, Сухомлинов сообщил ему, что получил «указание государя императора поставить на Царицынском заводе... производство орудий и лафетов для военного ведомства. Имея в виду выяснить этот вопрос, — свидетельствовал позднее Кузьмин-Караваев, —я пригласил с собою на Царицынский завод ген. Якимовича» (заведующего Техническими артиллерийскими заведениями)¹⁶².

Переговоры между Сухомлиновым и Балинским о поставке 3-дюймовых пушек начались в августе 1914 г., в сентябре правление РАОАЗ уже заказало Виккерсу станки и распорядилось строить специальный корпус для мастерской легкой артиллерии, а 20 декабря Сухомлинов доложил царю о намерении РАОАЗ установить производство таких пушек на Царицынском заводе при условии, если ему будет дан заказ на несколько тысяч орудий. Получив согласие¹⁶³, Сухомлинов распорядился, чтобы ГАУ внесло в Военный совет представление о заказе Обществу 3000 пушек, но против такого заказа выступили финансовое и контрольное ведомства. Директор Департамента государственного казначейства, указав, что 3000 орудий — это «почти половина всего количества сих орудий, состоящих по штатам на вооружении всей нашей армии», считал, что если дать заказ обществу РАОАЗ и тем самым вызвать к жизни новое частное производство таких пушек, то «вполне приспособленные и оборудованные для изготовления такого рода орудий казенные заводы горного ведомства (т. е. Пермский завод — В. П.) должны будут сократить свое производство».

В том же смысле высказался Государственный контроль, требовавший, чтобы прежде решения вопроса о заказе Царицынскому заводу было выяснено, не может ли исполнить этот заказ Пермский завод, «на расширение производительности коего казною затрачены в последние годы значительные средства», «иначе может оказаться, что заказ этот будет предоставлен не оборудованному еще частному заводу, в явный ущерб планомерному питанию» существующих предприятий. При этом контрольное ведомство напомнило, что РАОАЗ не относится к числу партнеров, «уже зарекомендовавших себя исправным выполнением казенных заказов», его Царицынский завод «уже оказался не в состоянии выполнить данные ему в 1913 г. первые заказы морского ведомства, которые с разрешения Совета министров были переданы фирме Виккерса». Министерство финансов, заявив о своем несогласии дать деньги на заказ пушек РАОАЗ¹⁶⁴, указывало, что фирма запросила «исключительно высокую» цену и что с полевыми пушками, если их заказать этому Обществу, может получиться то же, что уже произошло с морскими, — заказ придется передать Виккерсу. Допустив создание нового завода легких орудий, казна в последующем будет вынуждена поддерживать его заказами «искусственно», «в ущерб производству казенных заводов». Предупреждая о возможном повторении скандала, подобного вызванному предыдущим контрактом РАОАЗ с морским ведомством, Министерство финансов требовало «предоставить заказ 3000 полевых трехдюймовых орудий Пермским пушечным заводам» и «принять меры к дальнейшему расширению производства полевых орудий на этих заводах». В результате такой неуступчивости дело затянулось до мая и должно было поступить на новое рассмотрение в Совет министров¹⁶⁵.

Волокита длилась до отставки Сухомлинова. За месяц до нее он еще сумел навязать Военному совету решение в интересах РАОАЗ и 26 мая 1915 г. передал дело в Совет министров. Представление Военного министерства о пушечном заказе было возвращено Сухомлинову Советом министров без рассмотрения, с указанием перенести решение вопроса в Особое совещание по обеспечению действующей армии (председатель — Сухомлинов). Но Особое совещание, сославшись на то, что заказ рассчитан на исполнение в основном после войны, 13 июня (в день отставки Сухомлинова) постановило не брать решение вопроса на себя и вернуло дело Военному министерству для вторичного внесения в Совет министров.

Только что вступив в управление Военным министерством, Поливанов, не обращаясь в Совет министров, запросил Министерство торговли и промышленности, сможет ли Пермский завод изготовить 3000 пушек к 1920 г. «Для государства выгодней, — пояснил он, — развить существующий казенный завод, а не создавать частный завод, за заказы на котором казна всегда будет переплачивать»¹⁶⁶. 25 июня министр торговли и промышленности ответил, что Пермский завод может поднять производительность до любых нужных пределов и на это потребуется не больше времени, чем Царицыну. Теперь дело получило новое направление, и 24 августа 1915 г. правительство рассмотрело вопрос о заказе 3000 орудий уже не Царицынскому, а Пермскому казенному заводу.

Не разделяя соображений своего предшественника, Сухомлинова, Поливанов на заседании Совета министров обрисовал преимущества казенного производства, отметив, что «и вообще» он отдает «предпочтение, в смысле обеспечения потребностей государственной обороны, казенным заводам перед частными». То, что при передаче заказа Пермскому заводу «не будет достигнуто образование частного для выделки до 1200 полевых пушек ежегодно предприятия», искупалось развитием Пермского завода: вместо нынешних 900 он будет давать по 3000 пушек в год. Совет министров подтвердил, что такое мнение «отвечает точке зрения о преимуществах... казенных заводов, неоднократно выраженной Советом министров». От усвоенной им точки зрения, говорилось далее в журнале, правительство прежде допускало «частичные отступления», но это делалось «лишь в силу настояний ближайше ответственных за состояние нашей государственной обороны ведомств»¹⁶⁷.

Расстаться с возможностью получить заказ на 3000 орудий (23 млн руб.) дельцам РАОАЗ было нелегко, и 23 октября правление обратилось с жалобой к Николаю П: «Заказа на полевые пушки до сих пор, вот уже год, не последовало, несмотря на то, что этот вопрос дважды прошел в Военном совете в утвердительном смысле». В записке Общества излагались претензии к правительству также и по поводу препятствий созданию в Царицыне ружейного и крупнопоковочного производств. Давая царю, полгода спустя, объяснение по этому делу, Военное министерство докладывало: из жалобы «можно понять, что дело изготовления трехдюймовых орудий на названном заводе начато и налажено; между тем обследованием на месте установлено», что для изготовления их «выполнена лишь пристройка к зданию, но никаких дальнейших оборудований не имеется», а потому в действительности услугами Царицынского завода «правительство воспользовалось» в полной мере — «насколько позволяло оборудование этого завода». Имелось в виду предоставление заказа на 2500 пушек группе предприятий: завод Лесснера изготовлял затворы, Петроградский металлический — лафеты, Сормовский — тела орудий; Царицынский же завод, передавший Сормовскому выписанные из-за границы станки¹⁶⁸, получал за каждую из пушек барыш по 700 рублей¹⁶⁹, в конце концов, по август 1917 г., из 2500 пушек, заказанных «царицынской» группе заводов, она сдала 1442 орудия с затворами, из них 602 — без лафетов¹⁷⁰.

Тем временем в политических кругах развертывалась дискуссия о распределении между правительством и «общественностью» ответственности за поражения на фронте. Лидеры различных группировок усмотрели в скандальных делах Царицынского и Путиловского заводов благодатный материал. Выступая 1 августа 1915 г. в Думе, Н.Е. Марков назвал РАОАЗ обществом «тех самых пушечных заводов, которые два года строятся, но никак не могут постройкой окончиться», и напомнил, что договором с ним создано такое положение, когда «частный пушечный завод, который еще ни одной пушки не поставил, ограничивает право русского правительства на развитие своих казенных заводов». Этот контракт, по его мнению, показывал, насколько глубоко проникают интересы частной промышленности: «Даже казенным пушечным заводам мешают развить свою производительность в полной силе, заставляют суживать ее». Тему развил 3 августа другой лидер правых, А.Н. Хвостов, объявивший Путиловское общество наполовину немецким, так что по отношению к нему, по мнению Хвостова, назрела необходимость секвестра¹⁷¹. В те дни дело Путиловского завода уже приобрело политическое значение и полгода спустя закончилось переходом завода под казенное управление.

С живейшим интересом включились в кампанию и оппозиционные деятели. В августе 1915 г. А.И. Гучкову, участвовавшему в расследовании Путиловского дела в качестве председателя Центрального военно-промышленного комитета, был передан донос «одного французского инженера», побывавшего будто бы в Царицыне и обнаружившего там злонамеренное промедление в строительстве завода. Гучков 11 сентября 1915 г. направил копию доноса в Военное министерство, приложив докладную записку Царицынского военно-промышленного комитета, которому поручено было проверить сообщение. Гучков считал, что «отмеченные Царицынским комитетом упущения требуют принятия соответствующих мер». Впрочем, существование такого «французского инженера» может вызывать сомнение, так как в стиле Гучкова было выдвигать обвинения, хотя бы и надуманные, в расчете на то, что дальше все само собой образуется, а для начала важно «ткнуть головешку»¹⁷². Той же линии держался А.И. Шингарев, еще до войны склонявший товарищей по кадетскому ЦК считать «задачею момента» оппозиционной борьбы вопрос о коррупции власти. 5 августа 1915 г. на соединенном заседании думских Бюджетной и Финансовой комиссий он напомнил о выданных РАОАЗ авансом 10 млн руб. и обратился к участникам заседания: «А вы знаете, что там [в Царицыне] есть? Есть гостиница, жилой городок, недоконченные мастерские, ни одного поставленного станка и несомненно уголовное преступление»¹⁷³.

Царицынским заводом заинтересовалась созданная после смещения Сухомлинова «Верховная комиссия для всестороннего расследования обстоятельств, послуживших причиною несвоевременного и недостаточного пополнения запасов военного снабжения армии». Царицынское дело изучали в качестве членов комиссии сначала А.Н. Наумов (до назначения его 10 ноября 1915 г. министром земледелия), затем депутат Государственной думы (лидер «прогрессивных националистов») гр. В.А. Бобринский. Как вспоминал позднее Наумов, от председателя комиссии и морского министра он получал замечания, что, занимаясь Царицыном, углубляется в посторонний вопрос, так как «это дело касается флота, а не армии», и привел слова, сказанные ему Григоровичем по поводу Царицынского завода: «Вы меня допекаете письмами, какое вам дело до флота, когда вам поручены совсем иные дела»¹⁷⁴.

В октябре 1915 — начале 1916 г. комиссией был собран обильный материал, почерпнутый из делопроизводств морского, военного и горного ведомств, и показания свидетелей. Между тем Григорович обратился 30 января 1916 г. в Совет министров с предложением о правительственном 17-миллионном «воспособлении» РАОАЗ и Обществу Николаевских заводов и верфей, бравшимся оборудовать свои предприятия для выпуска крупных поковок. Расширению крупнопоковочного отдела на Обуховском заводе морского ведомства препятствовал общий запрет на дальнейшее увеличение столичной военной промышленности. Расширение же Пермского завода требовало по меньшей мере двух лет, тогда как Царицынский завод брался начать выпуск крупных поковок (0,6 млн пудов в год) уже к июлю 1917 г., а Николаевское общество — даже к январю (0,5 млн пудов).

Это предложение рассматривалось в Совете министров 5 февраля 1916 г. Все министры, за исключением Григоровича и Поливанова, высказались против расширения частных заводов, особенно Царицынского: «Речь идет о создании на средства казны, притом по преувеличенным ценам военного времени, частного предприятия»; но «опыт текущей войны с наглядностью... доказал преимущества обеспечения первостепенных интересов государственной обороны производительностью казенных, а не частных заводов». Правда, Николаевское общество вроде бы вернет казне ссуду, испрашиваемую на оборудование нового завода, «но не подлежит, конечно, сомнению, что это обстоятельство будет учтено в цене поковок и в действительности вся стоимость оборудования окажется переложенною на казну». Министр торговли и промышленности Шаховской потребовал, отклонив предложения обоих частных заводов, расширять Пермский¹⁷⁵.

Против очередного царицынского проекта выступил и Наумов. «Я тогда же заявил, — рассказывал он на следствии, — что как бывший член Верховной комиссии... протестую против выдачи каких-либо авансов, так как я познакомился недавно с положением Царицынского завода». Он доложил Совету министров, что собранные Верховной комиссией данные «с полной определенностью устанавливают совершенное неустройство Царицынского завода, рассчитывать на возможность оборудования коего впредь до коренной реформы всей его организации» нельзя. Выявились резкие разногласия, разрешить которые должен был царь. Но через три дня, еще до составления журнала заседания, «повергаемого» на рассмотрение императора, Шаховской предложил компромисс: «Принимая, однако, во внимание категорическое указание морского министра» и сжатый срок, намеченный Николаевским обществом, «я готов, — писал он 9 февраля председателю Совета министров, — не настаивать» на отклонении предложения Николаевского завода, но «при условии, что решение в этом смысле Совета министров отнюдь не останавливает необходимости устройства подобного же казенного оборудования» в Перми, а ссуда Николаевскому заводу будет обставлена серьезными гарантиями, включая неустойку¹⁷⁶.

11 февраля Совет министров вернулся к спорному вопросу и постановил дать ссуду Николаевскому заводу «с тем, конечно, чтобы одновременно с сим беззамедлительно было приступлено к надлежащему в том же направлении оборудованию Пермских заводов, в полном намеченном министром торговли и промышленности объеме». Подчеркивалось при этом, что Николаевскому обществу правительство идет навстречу исключительно из-за назначенного им краткого срока. Что касается Царицынского завода, то, несмотря на преимущества его географического расположения¹⁷⁷, ссуда ему нецелесообразна как ввиду обстоятельств, доложенных Наумовым, так и по существу, ввиду «предрешенного оборудования крупнопоковочного производства на Пермском пушечном заводе» мощностью 1,2 млн пудов поковок в год (первоначально намечалось 0,5 млн пудов)¹⁷⁸.

Пока тянулись допросы свидетелей и переписка следователей с ведомствами, стройку в Царицыне дважды осмотрели на месте комиссии Особого совещания по обороне. Первое обследование, продолжавшееся более двух месяцев, показало, что строительство не закончится даже в выпрошенные владельцами льготные продленные сроки. Это объяснялось тем, что, передав имевшиеся пушечные заказы Виккерсу, предприятие лишилось оснований спешить с капиталовложениями в постройку завода в России¹⁷⁹. Да и сама фирма Виккерс, набрав чрезмерное количество экстренных заказов, «опаздывала с разработкой чертежей» металлургических цехов: детальных чертежей металлургической части завода у РАОАЗ не было даже к октябрю 1915 года¹⁸⁰.

27 ноября состоялось заключительное заседание первой комиссии, 22 декабря в Царицын отправилась другая. 15 января 1916 г. она доложила Особому совещанию по обороне, что РАОАЗ «оказалось неисправным в исполнении принятых на себя по контракту обязательств и потому есть основания считать контракт нарушенным». Вновь было обращено внимание на то, что Царицынский завод, передав имевшиеся заказы Виккерсу, «совершенно не обеспечен заказами на будущее время», а потому администрация завода «лишена всякого побуждения к скорейшему его оборудованию». Отмечалось также, что некоторые мастерские могли бы помогать Обуховскому заводу в изготовлении 12- и 16-дюймовых гаубиц и обтачивать снаряды крупных калибров. Было решено, что, хотя «по имеющимся сведениям, правление завода не особенно сочувствует» использованию предприятия для изготовления снарядов, все же «недопустимо, чтобы при острой нужде в предметах боевого снабжения оставалась неиспользованной возможная производительность Царицынского завода»¹⁸¹.

В тот момент вопрос об использовании завода рассматривался еще под углом зрения дальнейшего сотрудничества. Признавая неготовность завода, морское ведомство и Особое совещание по обороне предполагали ограничиться усилением надзора¹⁸² за деятельностью заводской администрации и даже обеспечить завод новыми заказами на длительный срок, а нарушением с его стороны обязательств воспользоваться для того, чтобы изъять из условий договора невыгодные для казны положения. Однако 22 января начальник Обуховского завода ген. В.В. Чорбо доложил министерству, что необходимо немедленно превратить Царицынский завод в филиал Обуховского, а затем перенести производство крупной артиллерии из Петрограда в Царицын. Предложение Чорбо обсуждалось 5 февраля в Главном управлении кораблестроения и было отклонено: выкуп Царицынского завода считался допустимым «лишь в случае отказа его учредителей от дальнейшего продолжения оборудования и эксплуатации» предприятия. Учредители же, М.С. Плотников и К.П. Федоров, заявили, что отказываться не намерены. Но при этом выяснилось, что они уже поставили перед Морским министерством вопрос об очередном продлении договорных сроков. Поливанов немедленно вмешался и от имени Особого совещания по обороне потребовал, чтобы Григорович повременил вносить подобное ходатайство (о продлении срока) в Совет министров¹⁸³, так как согласие на отсрочку лишит казну формального предлога для пересмотра договора. Исключить из контракта спорный параграф, ограничивавший расширение казенных заводов, удастся «лишь при условии, если по формальным причинам Морское министерство найдет возможным объявить существующий контракт утратившим свою силу»¹⁸⁴.

При обсуждении вопроса о постройке сталелитейного завода для артиллерийского ведомства представители Министерства финансов и Государственного контроля предложили использовать Царицынский завод. Военное ведомство поддержало эту мысль, заявив, что если ГАУ придется построить для себя орудийный завод в Саратове и сталелитейный — в станице Каменской (на Дону), то после этого существование частного Царицынского завода окажется трудно поддержать заказами, потому что, имея свои новые заводы, военное ведомство такой поддержки ему не предоставит.

Стремясь не выпустить Царицынский завод из своих рук и оградить его от секвестра, чреватого скандалом с Виккерсом (к решению о секвестре вплотную подошло Особое совещание по обороне), Морское министерство в дальнейшем неизменно выступало за выкуп его в казну для собственных нужд, рассчитывая, что тогда удастся сохранить в силе соглашение с Виккерсом о техническом содействии заводу¹⁸⁵. Принятое 17 февраля 1916 г. компромиссное решение гласило: «Царицынский орудийный завод приобрести в казну Морским министерством с тем, что потребность военного ведомства в крупнокалиберной артиллерии (пушки) будет удовлетворяться морским ведомством»¹⁸⁶.

Вопрос об условиях выкупа обсуждался 4 и 12 марта в Совещании по судостроению. Предложенная правлением РАОАЗ цена — 42 млн руб., включая 15-процентную капитализированную прибыль, была признана преувеличенной. Участники обсуждения признавали, что с финансовой точки зрения «приобретение завода в казну, по всей вероятности, явилось бы более выгодным, нежели неизбежное и бесконечное субсидирование... бездействующего, до крайней степени задолженного и лишенного оборотных средств предприятия». Но условия выкупа надлежало выработать «на совершенно иных основаниях», чем предлагало правление РАОАЗ, причем «особенное внимание должно быть обращено на неисправность Общества» в исполнении договора с морским ведомством «и на все проистекающие из сего юридические последствия». В том же смысле вынес решение Совет министров, поручивший Министерству финансов учредить междуведомственную комиссию для определения порядка, способа и условий выкупа.

К тому времени владельцы предприятия, стремясь избежать секвестра или принудительного отчуждения, снова представили на рассмотрение правительства свои условия продажи завода казне. 1 мая 1916 г. Григорович обратился к правительству за принципиальным разрешением на сделку с РАОАЗ «по добровольному согласию на выработанных уже с правлением Общества основаниях». Но Совет министров рассматривать эти основания не стал и «счел нужным определенно указать», чтобы создаваемая Министерством финансов комиссия обсудила вопрос об условиях выкупа «во всей его полноте, отнюдь не стесняясь» проектом соглашения, выработанным владельцами завода совместно с Морским министерством¹⁸⁷.

Снова в Царицын нахлынули комиссии, занимавшиеся выяснением технического состояния предприятия; на многочисленных заседаниях юристы и инженеры сравнивали различные способы исчисления стоимости приобретаемого от РАОАЗ имущества и изучали «обстоятельства, могущие послужить основанием к понижению оценки завода». По заключению технических экспертов, к середине июля 1916 г. было закончено строительство большой орудийной мастерской, мастерских средней артиллерии, прицелов, закалочной, чугуно- и меднолитейной, модельной, ремонтно-котельной, ремонтно-механической, электростанции, нефтекачки, нефтехранилищ; заканчивалось сооружение зданий сталелитейной, прессовых и кузнечной мастерских, путей сообщения, водопровода, рабочего поселка. На полное приведение в готовность завода могло потребоваться до полугода. Наибольшие пробелы в оборудовании создавало отсутствие двух из трех прессов, включая самый мощный, не отправленных из Англии до конца 1916 г., и передача Сормовскому заводу части полученных станков из мастерских средней артиллерии и прицелов¹⁸⁸. В большой орудийной ожидалась доставка двух длинных токарных станков взамен захваченных турками.

Комиссия Министерства финансов не согласилась с оценкой завода, данной правлением РАОАЗ (33,6 млн руб. на 1 июля 1916 г.), находя, что правление предлагает казне оплатить такие расходы, которые не являлись обязательными для выполнения контракта. Пересмотрев оценку, эксперты вывели цифру в 26 млн руб. (по другому исчислению — около 24 млн руб.), а затем подготовительное совещание той же комиссии понизило ее до 20 млн руб. Окончательное заключение комиссии установило «стоимость той части имущества, которая ныне выяснена и оценена», в 18 286 тыс. руб., остальные расходы считались требующими уточнения после фактического приема завода в казну. Англичане попытались защитить ущемленные финансовые интересы фирмы Виккерс путем демаршей своего посла, но успеха Дж. Бьюкенен не имел, о чем и доложил в Лондон 14 января 1917 года¹⁸⁹.

К середине мая 1917 г. было закончено оборудование общетехнических сооружений, ремонтных и вспомогательных мастерских. Работали чугуно- и меднолитейная, модельная, кузнечная мастерские. Закончилось строительство сталелитейной и закалочной, в них шло сооружение мартеновских и закалочных печей. Орудийные мастерские частично действовали — с использованием материалов Обуховского завода. Мастерская прицелов изготовляла инструменты и предметы заводского оборудования. Переговоры о выкупе затянулись, а после Февральской революции, когда предпринимательским кругам стало легче защищать свои интересы перед властью, исчисления выкупа изменились в сторону увеличения и приблизились к 50 млн рублей¹⁹⁰, да и сама идея выкупа Царицынского завода была поставлена под сомнение. Министерство финансов по соглашению с морским ведомством 11 августа 1917г. обратилось к Временному правительству с предложением отменить состоявшееся весной 1916 г. постановление о выкупе. В качестве причин указывались неопределенность политической конъюнктуры, «сокращение ныне казенного военно-морского строительства» и «тяжелые экономические условия». На общем собрании акционеров РАОАЗ, состоявшемся 8 августа, было объявлено, что «предполагавшийся переход в казну Царицынского завода окончательно решен в отрицательном смысле», и группа Петроградского международного банка решила произвести «фузию» (слияние) трех своих основных предприятий, передав в порядке взаимного обмена часть акций РАОАЗ обществам Сормовского и Коломенского заводов¹⁹¹.

Однако после падения Риги эвакуация петроградской военной промышленности приобрела экстренный характер. 6 сентября Особое совещание по обороне распорядилось перевезти оптические мастерские Обуховского завода в Царицын и потребовало «выяснить вопрос о приобретении Царицынского завода в казну»; началась перевозка оборудования других морских заводов и Путиловского. 18 сентября Морское министерство ответило, что вопрос о выкупе решен «в утвердительном смысле». Газетам, поторопившимся распубликовать слухи о якобы состоявшемся приобретении Царицынского завода Сормово-Коломенским объединением, пришлось напечатать опровержения. Принципиальное соглашение об условиях продажи предприятия казне было достигнуто 19 сентября, причем в уплату владельцы завода должны были принять облигации Займа Свободы и краткосрочные обязательства Государственного казначейства. Облигации Займа Свободы принадлежали к числу такого рода ценных бумаг, какие Государственный банк навязывал тем своим клиентам, «которые были не в состоянии сопротивляться»¹⁹². Окончательную выработку условий выкупа Временное правительство 26 сентября возложило на междуведомственное особое совещание при Морском министерстве¹⁹³.

После этого владельцам предприятия еще дважды почудилось, что есть возможность вернуть утраченное. После свержения Временного правительства, ввиду неясной обстановки, в ноябре 1917 г. предпринималась попытка провести какую-то операцию с акциями, и Лондон был заново запрошен о согласии на взаимный обмен крупных пакетов акций между РАОАЗ, Сормовским и Коломенским обществами. Не успели директора Виккерса дать ответ, как из России поступила депеша об отмене намеченной операции. Затем, в феврале 1924 г., Лондона достигли, вызвав там живой интерес, неопределенные известия, основанные на неофициальных разговорах в Москве, о готовности большевиков выплатить Виккерсу некоторую компенсацию, если со стороны англичан последует согласие на техническое сотрудничество с Сормово-Коломенским объединением. Проверить эти сообщения не удалось. После этого администрация компании Виккерс закрыла свое делопроизводство по пушечному заводу в Царицыне.

В конце концов оказалось, что по характеру оборудования для изготовления крупнокалиберной артиллерии этот завод (в 1923 г. названный «Баррикады») стал перспективным соперником Пермского, который по сравнению с Царицынским выглядел «старой калошей». Такое сравнение в 1925 г. пришло на ум управляющему Пермским заводом А. Кивгиле, прежде служившему полтора года директором Царицынского завода¹⁹⁴.

* * *

Ниспосланные обнищавшему правительству в 1909-1913 гг. ресурсы (урожайные годы, выгодные цены на хлеб) открыли перед ним возможность потратить сотни миллионов рублей на подготовку к ожидаемой в 1917 г. войне. Получить артиллерию для армии и флота с отечественных заводов в столь короткий срок считалось немыслимым, поэтому задачу приходилось решать экстренным «насаждением» военных заводов с помощью английских и французских фирм.

История Царицынской концессии РАОАЗ предстает как опыт привлечения в Россию иностранного капитала с его материальной и научно-технической мощью. Но фактический ход и исход дела заставляет смотреть на него и по-другому. России фирма Виккерс обязалась предоставить свою технику и технологию, что же касается финансирования этого проекта, то с самого начала имелось в виду возложить все расходы на казну-заказчика, поскольку обязательным условием были огромные авансы под заказы и гарантированные заказы на десятилетие вперед вне конкуренции.

Таким образом, данное, «западного» происхождения, предприятие с точки зрения источников его существования имело мало общего с тем действительно капиталистическим хозяйственным укладом, который описан Ф. Карстенсеном в монографии о деятельности компаний Маккормика и Зингера в России. Эти две компании в отличие от РАОАЗ обслуживали широкий потребительский рынок и не рассчитывали ни на финансовую поддержку казны, ни на ее заказы, ни на искусственное ограждение их от конкуренции.

Зато РАОАЗ не слишком отличалось от предприятий туземного купечества, принадлежавших к иному экономическому типу. Укореняясь в российской почве, оно приняло условия, соответственно определявшие его социальный облик, ставившие его в обстановку, привычную для тех российских магнатов-монополистов, которые предпочитали свободному рынку спокойное освоение казенных заказов и не могли вести дело без государственной поддержки. Традиционные «старомосковские» черты этого крупнопромышленного уклада обрисованы в исследованиях И.Ф. Гиндина, К.Ф. Шацилло, В.В. Адамова и др. Показательно, с какой тщательностью в контракте с казной РАОАЗ и Виккерс обозначили по пунктам все полученные монопольные привилегии и как цепко держались за них, отнюдь не стремясь с такой же пунктуальностью оправдать возлагаемые на них ожидания царского правительства, связанные с крайне важными военными интересами самодержавия.

Учитывая, что ни одного орудия Царицынский завод правительству к 1917 г. не дал, можно заключить, что и в отношении технических достоинств фирма не успела проявить убедительных преимуществ перед существовавшими помимо нее русскими казенными и частными заводами.

Этот опыт пересадки наиболее, казалось бы, передового иностранного военно-промышленного предпринимательства в российскую хозяйственную обстановку обернулся лишь ввозом неполного комплекта оборудования и частичным сооружением строительных объектов. В полной мере соблюдались при этом такие принципиальные особенности привычного экономического уклада, как изолированность его от конкуренции, искаженное действие в нем рыночных регуляторов, не добавлявшие ему сходства с капиталистическим производством. Правительство, как и владельцы РАОАЗ, и не стремилось разрушать традиционный строй взаимоотношений, ставя целью получить от партнера главным образом передовой научно-технический опыт производства и решить свою военно-политическую задачу — хотя бы и дорогой ценой, но в сжатый срок, и для этого не остановилось перед фактическим учреждением еще одной дорогостоящей старокупеческой монополии, правда, с европейским фасадом.

Поглощение Царицынского предприятия РАОАЗ казной, перетаскивание его в другой, еще более «исторический» хозяйственный уклад, сопровождалось длительными и трудоемкими манипуляциями ведомств, напоминающими последовательность действий паука, овладевающего своей добычей. Здесь сначала — заманивание алчущего наживы партнера исключительно выгодными условиями сотрудничества, одновременно — сооружение клейкой сети правовых крючков, начиная от требования к учредителям создать общество на русском уставе. Затем — закулисное взаимодействие с «общественностью», готовившей пропагандистское обоснование решительных мер против наглого пришельца, не оправдавшего ожиданий и не выполнившего обещаний контрагента (выступления в Думе, в печати) и дотошное оформление юридических оснований для наступления на имущественные интересы владельцев РАОАЗ (отказ продлить срок готовности объекта, тучковские фабрикации компрометирующих «документов» по линии военно-промышленных комитетов, терроризирование комиссиями, обследованиями и экспертизами по оценке собственности). Постепенно дело дошло до назначения в состав директоров акционерного правления ведомственных агентов-инспекторов. Наконец, реальная угроза секвестром (т. е. формально правомерным отобранием предприятия у его владельцев) убила у владельцев всякую охоту защищаться от более мягкой формы экспроприации — выкупа в казну.

Уничтожение РАОАЗ, сопоставимого по могуществу представляемых им сил, казалось, только с шнейдер-путиловской монополией, проводилось одновременно с уничтожением и этой конкурирующей монополии. Обе процедуры имели много общего, и принципиальный результат их совпадал: разрастание сферы казенного промышленного производства за счет поглощения частного «бизнеса», приспособленного главным образом для поставок нерыночной продукции казне. Правительству сокрушение прав собственника удавалось облечь в юридически безупречные — по местным условиям — формы. В столкновении имущественных интересов казны и ее партнеров, рискнувших принять эти местные условия во имя ожидаемой выгоды, им не на что было рассчитывать.

Исторические записки. 1979. Т. 104; Вопросы истории. 1995. № 7.

---

¹ ОЖСМ 1912. С. 378, 379.
² РГИА. Ф. 1276. Оп. 6. Д. 154. Л. 673 и об. И.К. Григорович — В.Н. Коковцову. 22.XII.1912.
³ РГВИА. Ф. 962. Оп. 2. Д. 29. Л. 137об.-138об. Показания П.И. Балинского, 23.IX.1915.
⁴ РГИА. Ф. 630. Оп. 2. Д. 452. Л. 9. Горный департамент — А.И. Путилову, 15.Х.1912; Новое время. 9.Х.1912.
⁵ GATRELL Р. Government, Industry and Rearmament. P. 212.
⁶ Новое время. 9.X.1912.
⁷ МЕНЬШИКОВ М. Пауки и пушки // Новое время. 15.IX.1912.
⁸ Там же. 9.Х.1912.
⁹ Л.Л. Продажа Пермских заводов // Речь. 9.Х.1912. В.В. Булатов, опираясь на позднейшую (начало 1914 г.) записку учредителей РАОАЗ председателю Совета министров, сообщает, что в этот день, 8 октября 1912 г., Совет министров якобы принял постановление, запрещавшее передачу артиллерийских казенных заводов в частные руки, хотя бы и русским предпринимателям (БУЛАТОВ В.В. Иностранный предпринимательский капитал в военной промышленности России: «Группа Виккерс» и Русское акционерное общество артиллерийских заводов (1912-1918 гг.). Волгоград, 2000. Дисс. С. 40, 65, 76; ЕГО ЖЕ. Металл и нефть для «Русского Виккерса» // Геоэкономические и этнокультурные особенности хозяйственного развития Прикаспия и Приазовья в XVIII-XIX веках. Волгоград, 1999. С. 69). Возможно, это ошибка, и в действительности имеется в виду не правительственное решение, а суждения на совещании Коновалова. См. также примеч. 26.
¹⁰ К-В А. Ученое гешефтмахерство // Новое время. 9.Х.1912; МЕНЬШИКОВ М. Контрибуция без войны // Там же.
¹¹ РГИА. Ф. 1276. Оп. 6. Д. 154. Л. 581-586. Вормс — Коновалову, 9.Х.1912.
¹² Там же. Другой юридический довод заключался в указании на убыточность Пермского завода, вследствие чего отпадала необходимость обращаться в законодательные учреждения: дела о подрядах и поставках должны туда поступать «только в том случае, если предприятие дает доход» казне, значит, к ППЗ это правило не относится. На это в заседании 10 октября от ведомств последовало возражение, совпадавшее с высказанным в 1909 г. группой 36-ти в Государственном совете: если предприятие в данный момент дает убыток, то, казалось бы, следует позаботиться, чтобы оно давало прибыль, «а во всяком случае не о том, чтобы предприятия передать в частные руки» (Новое время. 11.Х.1912).
¹³ Участники обсуждения указывали, что претенденты «не представили со своей стороны никаких гарантий, желая иметь только обязательства казны», а значит, «фактически никакого предложения со стороны предпринимателей сделано не было» (там же).
¹⁴ РГВИА. Ф. 504. Оп. 10. Д. 178. Л. 85об.-86об., 89. Журнал междуведомственного совещания, образованного при Министерстве торговли и промышленности для обсуждения вопроса о передаче Пермского пушечного завода в арендное содержание, 8 и 10.Х.1912.
¹⁵ Там же. Л. 153; РГИА. Ф. 1276. Оп. 6. Д. 154. Л. 610. Тимашев—Коковцову, 19.ХI.1912.
¹⁶ ВЯТКИН М.П. Указ. соч. С. 262.
¹⁷ Новое время. 11.X.1912.
¹⁸ РГВИА. Ф. 504. Оп. 10. Д. 178. Л. 89.
¹⁹ Роль Пермского и вообще казенных заводов в регулирование цен подчеркивал и начальник отделения казенных заводов Горного департамента В.А. Рогожников, выступая 25 октября 1912 г. в Обществе горных инженеров по докладу инж. В.Я. Александрова, доказывавшего, что Пермский завод является «идеалом среди других казенных заводов». «В руках казны находится 30% заводов, служащих для государственной обороны, 70% — в частных руках, — говорил Рогожников. — С 30 процентами, оказывается, можно регулировать цены и сдерживать непомерные аппетиты заводских дельцов. Заводы обыкновенно наживаются не на пушках, а на снарядах. Иностранцы добиваются Пермского завода не для 300 пушек», а из-за заказов на снаряды, а также из-за возможности захватить вместе с ним «саткинский чугун по 40 коп. за пуд, да еще уголь и лесные угодья». Собрание приняло резолюцию: «Ни под каким видом никаких казенных заводов, в частности Пермского казенного завода, не давать в частные руки. Насаждению же частных заводов в России для изготовления предметов государственной обороны — не препятствовать» (Новое время. 27.Х.1912).
²⁰ РГВИА. Ф. 504. Оп. 10. Д. 178. Л. 91-92. Об этом решении совещания сообщила 12 октября «Торгово-промышленная газета».
²¹ «Изготовление всех потребных морскому ведомству орудий в России будет, по-видимому, наиболее обеспечено в случае предоставления на них заказа тому обществу, которое ходатайствует о передаче ему в аренду Пермских заводов», — писал Григорович Коковцову (РГИА. Ф. 1276. Оп. 6. Д. 154. Л. 608). Год спустя, при решении вопроса о новом заводе крупной артиллерии, он сделал выбор между Шнейдером-Крезо и Виккерсом в пользу английской фирмы.
²² Там же. Л. 608 и об. Коковцов — Тимашеву, 5.XI.1912; там же. Л. 604. Путилов — Коковцову, 29.Х. 1912.
²³ РГИА. Ф. 1276. Оп. 6. Д. 154. Л. 610; РГВИА. Ф. 504. Оп. 10. Д. 178. Л. 153. Тимашев—Коковцову, 19.ХI.1912.
²⁴ РГИА. Ф. 1276. Оп. 6. Д. 154. Л. 611об.-613. Тимашев—Коковцову, 19.XI.1912. В предыдущем плане переоборудования, поданном правительству 10 августа 1911 г., ставилось задачей установить на Пермском заводе производство, самое большее, 12-дм орудий (24 шт. 10-12-дм ежегодно) (ШАЦИЛЛО К.Ф. Государство и монополии. С. 91-92). Однако тогда же, 14 августа 1911 г., морское ведомство разослало заводам свой запрос о возможности исполнения заказов на 14-дм пушки (РГИА. Ф. 1276. Оп. 6. Д. 154. Л. 640об.). После этого («еще осенью»), видимо, и пришлось пересмотреть программу переоборудования с учетом увеличения калибра пушек. 19 августа и Путиловское общество, ходатайствовавшее 10 августа о 12-дм орудиях, подало пересмотренное предложение, добавив изготовление 14-дм и 16-дм орудий (РГВИА. Ф. 504. Оп. 10. Д. 178. Л. 55. Протокол совещания для обсуждения заявления Общества Путиловских заводов об открытии в Петербурге орудийного завода, 31.VIII.1911).
²⁵ См.: ОЖСМ 1912. С. 378; ВЯТКИН М.П. Указ. соч. С. 262; Торгово-промышленная газета. 30.XI.1912.
²⁶ РГВИА. Ф. 962. Оп. 2. Д. 82. Л. 123-124. Докладная записка правления РАОАЗ председателю Совета министров (начало 1914 г.). Упоминание о решении Совета министров от 8 октября, очевидно, ошибочно и подразумевает либо первое заседание междуведомственной комиссии, состоявшееся в этот день, либо, действительно, решение Совета министров, но относящееся не к 8 октября, а к 29 ноября 1912 г. См. также примеч. 9.
²⁷ РГИА. Ф. 1276. Оп. 12. Д. 339. Л. 57. Проект представления Горного департамента в Государственную думу, апрель 1916 г.
²⁸ Там же. Оп. 6. Д. 154. Л. 703об.-704.
²⁹ ОЖСМ 1912. С. 378-380. Ссылаясь на записку учредителей РАОАЗ от 22 марта 1913г., В.В. Булатов (Дисс. С. 62) утверждает, что «согласно постановлению Совета министров от 28 ноября 1912 г. ipynna Шнейдер-Путилова уже получила право преимущественных артиллерийских заказов». Здесь какое-то недоразумение. Никаких следов подобного постановления Совета министров в документах не встречается.
³⁰ ШАЦИЛЛО К.Ф. Государство и монополии. С. 98; ОЖСМ 1914. С. 110.
³¹ Поскольку российские инженеры «не имели опыта проектных работ такого масштаба», решено было «обратиться за помощью к иностранной фирме, услуги которой были оценены в 375 тыс. рублей». В декабре 1913 — начале 1914 г. из всех фирм, предложивших свое техническое содействие, предпочтение было отдано английской «Армстронг» — если она согласится сбавить цену до намеченной правительством (если же не согласится — взять ее проект, а строить самостоятельно). Денег, уже отпущенных на отдел дальнобойных пушек, должно было хватить только на оборудование, позволяющее готовить орудия в 14 дюймов. «Поэтому было решено строить отделение в две очереди». Сооружение второй очереди, рассчитанной на 16-дм орудия, увеличивало общую стоимость отдела на 6429 тыс. руб. В развертывании производства крупных снарядов междуведомственное совещание решило обойтись без помощи иностранцев, а перестройку полигона отложило на будущее (ШУМКИН Г.Н. Состояние военного производства на Урале накануне Первой мировой войны: проблема реконструкции // Россия в войнах начала XX века. Екатеринбург, 2005. С. 346-347; РГВИА. Ф. 369. Оп. 16. Д. 242. Л. 19, 20об.; оп. 4. Д. 40. Л. 57 (записка Бобринского); ОЖСМ 1914. С. 110-112).
³² В соответствии с разосланным приглашением на конкурс, как излагало его правление РАОАЗ, дело касалось «исключительно только переустройства завода и изготовления первых пробных пушек большого калибра, причем дальнейшее участие этой фирмы, которая будет выбрана, должно совершенно прекратиться по отношению Пермского завода» (РГВИА. Ф. 962. Оп. 2.Д. 82. Л. 125).
³³ См. ВПР. Т. 1. С. 413-417.
³⁴ BEAUDC. De Г expansion intemationale a la nwltinationale: Schneider en Russie (18961914) // Histoire, Economie et Societe, SEDES. 1985. № 4. P. 592.
³⁵ БОВЫКИН В.И. Из истории проникновения иностранного капитала в Россию («Пермское дело») // Исторические науки. 1958. № 1. Согласно неподписанной справке (исходившей, судя по содержанию, от фирмы Шнейдер или ее сторонников) от 18 октября 1915 г., «установление производства снарядов крупных калибров» входило в проект реорганизации Пермского завода «по первоначальному предположению министерства», но когда фирма Шнейдер представила министерству свои расчеты и условия, «предложив вместе с ними свое полное техническое сотрудничество заводу во все время действия контракта», ведомство уже изменило свою позицию: «программа министерства в отношении сотрудничества иностранных заводов была затем сужена и ограничена лишь оборудованием для изготовления орудий крупных калибров» (РГАВМФ. Ф. 1248. Оп. 1.Д. 18-a.Л.48).
³⁶ BEAUD С. Op. cit. Р. 592-593.
³⁷ Представители Виккерса, получившего приглашение участвовать в конкурсе, обследовали Пермский завод и представили свой проект, который, однако, был отклонен без рассмотрения. Как объяснил Балинскому директор Горного департамента В.И. Арандаренко, считалось, что, владея Царицынским заводом, Виккерс в случае победы на конкурсе превратился бы в пушечного монополиста. На это последовал ответ, что монополия в данном случае естественна, раз Виккерс делает лучшие в мире орудийные затворы и является «единственной мировой фирмой, которая изготовляла пушки 14-дюймового калибра» (РГВИА. Ф. 962. Оп. 2. Д. 82. Л. 126-127. Докладная записка правления РАОАЗ, 1914 г.).
³⁸ Французы указывали, что предпочтение Армстронга «противоречит обещаниям, данным при повышении железнодорожного займа с 500 до 600 млн». Царское правительство опровергло сообщение корреспондента «Temps», что французам предпочли Армстронга, и заявило, что вопрос о Пермском заводе еще не поступил на рассмотрение Совета министров, а изучается в Министерстве торговли и промышленности, «от которого и будет зависеть дальнейшее направление дела» (Биржевые ведомости. 8.11.1914 (утренний вып.); Речь. 8.11.1914; БОВЫКИН В.И. Из истории проникновения...).
³⁹ ОЖСМ 1914. С. 112. Против предоставления Шнейдеру роли постоянного технического консультанта энергично протестовало правление РАОАЗ, полагавшее, что это «в основании своем подорвало бы тот договор, который РАОАЗ заключило с правительством»; «это обстоятельство может в корне убить существование Царицынского завода» (РГВИА. Ф. 962. Оп. 2. Д. 82. Л. 127). Дополнительный аргумент был направлен против фирмы Шнейдер: если руководство Пермским заводом будет поручено ей, «то фирма Виккерс никогда не передаст ни своих патентов, ни своих усовершенствований Пермскому заводу, ибо технический контроль и техническое руководство над Пермским заводом будет в руках уже не казны, а частной французской фирмы», которой английская фирма не может сообщать своих секретов и усовершенствований (там же. Л. 129; БУЛАТОВ В.В. Дисс. С. 65-66).
⁴⁰ ОЖСМ 1914. С. 112. В 1916 г. на межсоюзническом совещании по вопросам боевого снабжения А. Тома так оценивал английское пушечное производство: «То, что эта страна могла делать до войны, особенно в связи с фирмами, работающими на флот, какова, например, фирма Армстронга, производящая тяжелые орудия, не могло бы быть сравниваемо с тем, что могла делать Франция при ее ограниченных средствах» (ГАРФ. Ф. 1467. Oп. 1. Д. 608. Л. 108. Протоколы заседания в Военном министерстве Великобритании 15 июля 1916 г.). Учредители РАОАЗ — вернее, конечно, их именем сама фирма Виккерс — с гордостью заявляли, что «ни Крупп, ни Крезо, ни Шкода не сделали до сих пор еще ни одной 14-дм пушки», завод Крезо даже 13-дм орудий «вовсе не изготовлял». Даже Крупп «лишь весьма недавно перешел с 11-дм на 12-дм орудия, а орудия более крупных калибров находятся на этом заводе только в опытных стадиях... Причина заключается в том, что орудия до этого калибра включительно делаются довольно удовлетворительно из углеродистой стали. Делать же из нее 13- и 13,5-дм орудия, как показал опыт, невозможно». Подходящим материалом является лишь хромоникелевая сталь, «секрет изготовления которой для орудий больших калибров принадлежит фирме Виккерс. Им не обладают ни Крезо, ни Шнейдер... Обуховский завод добивается сделать 14-дм орудие более двух лет, но, сколько известно, без особого успеха». А фирма Виккерс «не только выработала тип 14-дм орудия из хромоникелевой стали, но и сдала уже огромное число превосходных орудий этого калибра на действительную службу» (РГИА. Ф. 1276. Оп. 6. Д. 154. Л. 932об.-933. Докладная записка учредителей РАОАЗ председателю Совета министров, 8.V. 1913).
⁴¹ БОВЫКИН В.И. Из истории проникновения... С. 70; РГВИА. Ф. 505. Oп. 1. Д. 21. Л. 20-21. Технические требования подкреплялись политическим аргументом: в Совете министров предполагали, что, состоя в деловом партнерстве с Круппом, фирма Шнейдер закажет станки у него, тем самым Крупп, лишенный «права самостоятельного выступления в качестве конкурента на договорные с русским правительством отношения» и принадлежащий к «иной политической группировке», все же держал бы «в своих руках немаловажные интересы русской государственной обороны» (ОЖСМ 1914. С. 111; БОВЫКИН В.И. Из истории проникновения... С. 72).
⁴² BEAUD С. Op. cit. Р. 592-593.
⁴³ РГАВМФ. Ф. 1248.Оп. 1.Д. 18-а. Л. 49. Справка. 18.Х.1915.
⁴⁴ ШУМКИН Г.Н. Состояние военного производства... С. 348.
⁴⁵ БОВЫКИН В.И. Из истории проникновения... С. 73.
⁴⁶ BEAUDC. Op. cit. Р. 593.
⁴⁷ РГАВМФ. Ф. 1248. Оп. 1.Д. 18-а. Л. 48. Справка, 18.Х.1915.
⁴⁸ BEAUD С. Op. cit. Р. 593.
⁴⁹ РГВИА. Ф. 369. Оп. 16. Д. 242. Л. ЗЗоб. Записка о деятельности Пермского пушечного завода во время войны; РГАВМФ. Ф. 1248. Oп. 1. Д. 18-а. Л. 49. Справка, 18.Х.1915.
⁵⁰ См.: ДМИТРИЕВ А.В. Пушки Мотовилихи // Россия. Романовы. Урал. Екатеринбург, 1997. Вып. 3. С. 74. Автор называет его производством «сверхмощных гаубиц».
⁵¹ РГИА. Ф. 1276. Оп.б.Д. 154. Л. 686. Григорович — Коковцову, 2.1.1913.
⁵² РГВИА. Ф. 29. Oп. 3. Д. 731, л. 95. ОЖСМ, 29.V. 1915; ф. 504. Oп. 10. Д. 178. Л. 49об., 82об., 138; ГАРФ. Ф. 1779. Oп. 2. Д. 264. Л. 2об.
⁵³ ГАРФ. Ф. 1779. Оп. 2. Д. 264. Л. 66об. Договор, 7.1Х.1913.
⁵⁴ СИДОРОВ А.Л. Экономическое положение... С. 122.
⁵⁵ См.: БУЛАТОВ В.В. Иностранный предпринимательский капитал... Дисс. С. 6-7; Автореферат. С. 5.
⁵⁶ БУЛАТОВ В.В. Иностранный предпринимательский капитал. С. 7, 108.
⁵⁷ ГАРФ. Ф. 1779. Оп. 2. Д. 264. Л. 66об. Контракт, 7.IХ.1913. Булатов цитирует текст с несущественными неточностями.
⁵⁸ Там же. Л. Пбоб. Заключение по некоторым юридическим вопросам, возникающим в связи с предположением о приобретении Царицынского завода РАОАЗ в казну, 1916 г.
⁵⁹ РГВИА. Ф. 962. Оп. 2. Д. 29. Л. 169-171. Протокол допроса В.А. Бобринским П.И. Балинского, 19.1.1916.
⁶⁰ ОЖСМ 1912. С. 379.
⁶¹ РГВИА. Ф. 1. Оп. 1. Т. 46. Д. 1125. Л. 2, 6, 21-22, 24-25, 34-35; ф. 234. On. 1. Д. 18. Л. 135-139; ф. 504. Оп. 6.Д. 16. Т. 1.Л. 304.
⁶² Указывая, что средняя цена за «царицынскую» пушку, заявленная РАОАЗ, достигала 9228 руб. (средняя цена за 1916 г. — 9807 руб.) против 7000 руб. за «путиловскую», В.В. Булатов в то же время оспаривает вывод А.Л. Сидорова о том, что «издержки по строительству завода фактически несло правительство». Но ведь и Булатов признает, что столь значительное повышение цены, назначенной РАОАЗ правительству, как раз и «объяснялось необходимостью покрыть расходы по постройке и оборудованию мастерских» (БУЛАТОВ В.В. Иностранный предпринимательский капитал. С. 149-150, 152; ЕГО ЖЕ. Концерн «Виккерс» и группа Царицынского завода // Экономическая история России: Проблемы, поиски, решения. Волгоград, 1999. С. 265), а это подтверждает вывод Сидорова.
⁶³ РГВИА. Ф. 962. Оп. 2. Д. 29. Л. 169-171. Протокол допроса, 19.1.1916. Договором с Виккерсом не предусматривалось его руководство сооружением мастерской и производством легкой полевой артиллерии. В этом РАОАЗ и не нуждалось. Дело было возложено на начальника артиллерийского отдела РАОАЗ В.В. Дмитриева, ранее несколько лет руководившего таким же производством на Путиловском заводе. Для данной цели при мастерской «Р» (средняя артиллерия) сооружалась пристройка, рассчитанная на установку в ней 86 станков с выпуском до 1000 орудий в год. Оборудование ее должно было пригодиться также и для выпуска 48-лин. гаубиц, «возможность чего также рассматривалась в РАОАЗ» (БУЛАТОВ В.В. Концерн «Виккерс» и ipynna Царицынского завода. С. 263).
⁶⁴ ГАРФ. Ф. 1779. Оп. 2. Д. 264. Л. 124об-125. Доклад совещания экспертов (заседание 7.IX.1916).
⁶⁵ Там же. Л. 116. 66об. Заключение по некоторым юридическим вопросам и контракт.
⁶⁶ Цит. no: NEILSON К.. Strategy and Supply. The Anglo-Russian Alliance, 1914-17. London, 1984. P. 75: РГВИА. Ф. 369. Oп. 16. Д. 222. Л. 75.
⁶⁷ НИОР РГБ. Ф. 218.09, №927. C. 275-277. ЭНГЕЛЬГАРДТ Б.А. Воспоминания камер-пажа; ф. 218.305.3. С. 410-411. ЕГО ЖЕ. Потонувший мир. Воспоминания.
⁶⁸ ДБК IV/2. Вып. 4. СПб., 1914. № 43. С. 36; Приложение к № 34 (стенограмма). С. 3-4.
⁶⁹ ГАРФ. Ф. 1779. Оп. 2. Д. 264. Л. 116об.-118об.
⁷⁰ Там же. Л. 16-17об., 117; РГВИА. Ф. 369. Оп. 4. Д. 40. Л. 57; ДБК IV/2. Вып. 3. СПб. 1914, приложение к№ 34 (стенограмма). С. 7; Речь. 23.11.1914.
⁷¹ ХАЛЬГАРТЕН Г. Империализм до 1914 года. М., 1961. С. 634; БЕРЛИН П. Всероссийская взятка // Южный край, Харьков. 9.VIII.1915; KIRCHNER W. Uber «Die deutsche Industrie und die Industrialisierung RuBlands» // Jhrb.f.GO. Bd. 38. 1988. Heft 4. S. 618-619; SCOTT J. Vickers. A History. London, 1962. P. 81; TREB1LCOCK C. Legends of the British Annament Industry, 18901914. A Revision // Journal of Contemporary History. Vol. 5. 1970. №4. P. 15-19; BOSCH F. Krupps «Kornwalzer»: Fortnen und Wahmemtmgen von Korruption im Kaiserreich // Historische Zeitschrifi. 2005. Bd. 281. Heft 2.
⁷² БОХАНОВ A.H. Крупная буржуазия России. M., 1992. С. 57.
⁷³ НИОР РГБ. Ф. 218.09. № 927. Л. 405,408.
⁷⁴ FULLER W.C., Jr. The Foe Within. Fantasies of Treason and the End of Imperial Russia. Ithaca; London, 2006. P. 106.
⁷⁵ ГАРФ. Ф. 1467. Oп. 1. Д. 739. Л. Зоб., 4. Записка по делу о генерале от кавалерии в отставке Сухомлинове и генерале от артиллерии Кузьмине-Караваеве, обвиняемых в преступлениях по должности, 1916 г.
⁷⁶ РГВИА. Ф. 962. Оп. 2. Д. 43. Л. 21об.-22об.; ф. 234. Oп. 1. Д. 17. Л. 74.
⁷⁷ ГАРФ. Ф. 1467. Oп. 1. Д. 739. Л. 16, 19. Записка по делу о бывшем военном министре генерале от кавалерии Сухомлинове, обвиняемом в преступлениях по должности и в преступлениях государственных.
⁷⁸ Там же. Л. 31 об., 32. Записка о движении предварительного следствия по делу о бывшем военном министре etc., октябрь 1916 г.
⁷⁹ РГВИА. Ф. 962. Оп. 2. Д. 144. Л. 85; д. 149. Л. 1-2. Заседания 19.VIII., 6.IХ.1917. Показания Е.В. Сухомлиновой; д. 147. Л. 25, 32. Заседание 1.IX.1917. Показания М.Ф. Кюнье, заведовавшей хозяйством Сухомлиновых.
⁸⁰ Там же. Д. 145. Л. 130-132. Заседание 23.VIII.1917.
⁸¹ Там же. Д. 150. Л. 60-61. Заседание 10.IX.1917. Другой защитник, И.И. Тарховский, также отметил несостоятельность пункта о взятках: «Еще на предварительном следствии возникал вопрос, что подсудимый... должен быть обвинен еще в лихоимстве, в мздоимстве: да, тогда можно было усматривать во всех этих отдельных заказах выяснения этого вопроса. Представитель государственного обвинения остановился на вопросе о деньгах обвиняемого, он не придавал им происхождения взяточничества или лихоимства... Раз так, тогда все эти вопросы о заказах, они безусловно должны отпасть» (там же. Л. 50. Заседание 11.IX. 1917).
⁸² См.: NEILSON К. Britain and the Last Tsar. British Policy and Russia. 1894-1917. Oxford, 1995. P. 63.
⁸³ TREB1LCOCK. C. The Vickers Brothers. London. 1977. P. 34.
⁸⁴ РГВИА. Ф. 962. Oп. 2. Д. 148. Л. 26-28; д. 151. Л. 50; д. 156. Л. 71.
⁸⁵ Там же. Д. 136. Л. 137-138. Ср.: Вопросы истории. 2001. № 8. С. 98 (воспоминания Лукомского).
⁸⁶ РГВИА. Ф. 962. Оп. 2. Д. 149. Л. 94 и об.
⁸⁷ Там же. Д. 136. Л. 148.
⁸⁸ Там же. Д. 142. Л. 62, 78.
⁸⁹ ОЖСМ 1913. С. 257.
⁹⁰ СОГД IV/1. Приложения. Вып. 3. СПб. 1913. № 342. С. 4.
⁹¹ См.: КРЫЛОВ А.Н. Указ. соч. С. 187. По сведениям Крылова, Португалов, выступавший в провинциальной печати в роли эксперта по скандальным вопросам военного судостроения, ранее служил «в полиции квартальным надзирателем, изгнанным за взяточничество». Получив через Григоровича приказание Воеводского разобраться с обвинениями, выдвинутыми против МТК в статьях Португалова, Крылов отказался «копаться в мусоре» (газетные вырезки «числом около 200 примерно из 50 провинциальных газет») и подал рапорт об отставке.
⁹² ГАРФ. Ф. 1467. Oп. I. Д. 477. Л. 75об.-76. Показания Теннисона Чрезвычайной следственной комиссии Временного правительства, 28.IX.1917.
⁹³ Там же. Л. 83 и об. Показания 2.Х.1917. Сведения о взятке в 100 тыс. руб., уплаченной Руссудом в Морском министерстве, приводит Фуллер, ссылаясь на донесение британского морского атташе в Лондон (в октябре 1912 г.). Согласно тому же источнику, расход в 100 тыс. руб., именно в качестве взятки, был занесен в бухгалтерские книги этой фирмы, совладельцем которой являлся Виккерс. От самих мошенников-взяткодателей атташе этих сведений получить не мог (Фуллер не зря же упоминает о принятом в Англии в 1906 г. акте, направленном против взяточничества при добывании английскими фирмами иностранных заказов). Значит, эти «сведения», как обычно, имели характер слуха, сплетни, и сам же атташе, как отмечает и Фуллер, отнесся к ним с недоверием (FULLER W.C., Jr. The Foe Within. P. 105).
⁹⁴ Филиппов являлся креатурой известного банковского деятеля З.П. Жданова, который использовал его и издаваемую им газету (журнал) «Деньги» для интриг и шантажа финансовых учрсждений. Филиппов, по свидетельству знавшего его И.Х. Озерова, «лишь тогда выпускал номер, когда ему хорошо платили за то, чтобы он кого-нибудь хорошо изругал». В конце 1913 — начале 1914 г. Жданов и Филиппов вели интригу и против другого министра — В.Н. Коковцова, привлекая в союзники Г.Е. Распутина (см. подробности: АНАНЬИЧ Б.В. Банкирские дома в России. 1860-1914 гг. Л., 1991. С. 140-142). Ранее Филиппов промышлял судебными исками «к имуществу, остающемуся после смерти более или менее зажиточных обывателей, причем по большей части документы фабрикуются самими истцами». Подав на редактора «Биржевых ведомостей», раскрывшего эту его практику, в суд за клевету, Филиппов проиграл процесс (Новое время. 5.1.1911). Позднее Филиппов был вхож в ВЧК и эксплуатировал открывшиеся в связи с этим возможности воздействия на судьбы арестованных (БЕЛЯЕВ С.Г. Петербургские банкиры в начале XX в. // Из глубины времен. 1996. Вып. 6. С. 14).
⁹⁵ ГАРФ. Ф. 1467. Oп. 1. Д. 640. Л. 6-7об. Приговор СПб. окружного суда, 4.VI.1914.
⁹⁶ ШАЦИЛЛО К.Ф. Русский империализм. С. 302. Ссылка сделана на хранящуюся в фонде Григоровича (ф. 5970 ГАРФ) его переписку 1920-х гг, за время его пребывания во Франции на лечении.
⁹⁷ ГАРФ. Ф. 5970. Oп. 1. Д. 51. Л. 5об., 6, 7, 8об., 9, 10, 16.
⁹⁸ Там же. Д. 147. Л. 62,95; д. 143.
⁹⁹ РГИА. Ф. 1276. Оп. 6. Д. 154. Л. 694, 732об., 839 и об.
¹⁰⁰ ГАРФ. Ф. 1467. Oп. 1. Д. 845. Л. 166об. Телегр. бланк. Узнав в конце марта 1913 г., что Виккерс, не ожидая формального решения правительства, уже покупает, купил в Царицыне 600 десятин земли, опытный журналист сделал верный вывод, что исход конкуренции предрешен в пользу Виккерса (ИЛЬИНСКИЙ И. Странная история // Спб. ведомости. 29.111.1913; ЕГО ЖЕ. О решении Совета министров // Там же. 10.IV. 1913; ЕГО ЖЕ. Желательно больше света! // Там же. 20.IV. 1913).
¹⁰¹ TREBILCOCK С. Legends. Р. 18; EJUSD. The Vickers Brothers. Р. 131-132.
¹⁰² ШАЦИЛЛО К.Ф. Государство и монополии. С. 198; РГВИА. Ф. 962. Оп. 2. Д. 91. Л. 9.
¹⁰³ ОЖСМ 1913. С. 433. Решение было принято на основании заявления Григоровича о том, что ждать с изготовлением таких пушек в России до 1917 г. (срок сдачи, установленный в контракте: с 15 июля 1915 г. по 1 января 1917 г.) нельзя, так как опыт боевой стрельбы показал, что орудия изнашиваются скорее, чем предполагалось, так что их потребуется заменить уже для кампании 1915 г.
¹⁰⁴ СИДОРОВ А.Л. Экономическое положение... С. 132 (у автора описка: 1915, вместо 1916 г.); ГАРФ. Ф. 1779. Оп. 2. Д. 264. Л. 15об., 18, 19; РГВИА. Ф. 369. Оп. 16. Д. 222. Л. 74; ф. 504. Оп. 10. Д. 178. Л. 316 и об.
¹⁰⁵ ПОГРЕБИНСКИЙ А.П. Государственно-монополистический капитализм. С. 178.
¹⁰⁶ БУЛАТОВ В.В. Иностранный предпринимательский капитал. С. 99.
¹⁰⁷ РГИА. Ф. 1276. Оп. 6. Д. 154. Л. 677 и об. Памятная записка, полученная Советом министров 4 января 1913 г.
¹⁰⁸ Там же. Л. 850. Справка по вопросу о предоставлении частному обществу заказов на предметы артиллерийского вооружения (по Канцелярии Совета министров). Особенно подчеркивали учредители то, что цены за изготовляемые орудия не включают расплату за патенты Виккерса: «Приобретение таких патентов будет сделано Обществом за счет правительства».
¹⁰⁹ Подписали Базиль Захаров, Ф. Баркер, П.И. Балинский, В.М. Иванов, Я.И. Утин, Н.Д. Лссенко, М.С. Плотников, К.П. Федоров.
¹¹⁰ В протоколе это выражено в словах: подписание соглашения 5 ноября «вызвано было исключительно требованиями, предъявленными к учредителям Общества Морским министерством, задержавшим выдачу учредителям следуемого им по контракту первого платежа», и «текст сего соглашения установлен Морским министерством».
¹¹¹ Буквально: «Признать подписанное 5-го сего ноября дополнительно к договору от 1 сентября 1913 г. (между РАОАЗ и Виккерсом. — В. П.) соглашение имевшим силу лишь на определенный случай, а именно на предмет представления Морскому министерству».
¹¹² БУЛАТОВ В.В. Иностранный предпринимательский капитал. С. 101.
¹¹³ СИДОРОВ А.Л. Экономическое положение... С. 432; ПОГРЕБИНСКИЙ А.П. Государственно-монополистический капитализм. С. 179. История Царицынского предприятия изложена Погребинским с неточностями. Разъясняя, что имел в виду Совет министров, когда отмечал 29 мая 1915 г. неизготовление этим заводом ни одного из заказанных орудий, Погребинский утверждал, что подразумевался заказ артиллерийского ведомства на 1500 полевых орудий, принятый Царицынским заводом от имени группы предприятий. Но этот заказ (на 2500, а не 1500 пушек) был выдан через РАОАЗ группе заводов лишь 17 августа 1915 г., так что неисполнение его не могло подразумеваться Советом министров в мае; в действительности речь шла о морских орудиях больших калибров.
¹¹⁴ РГВИА. Ф. 962. Оп. 2. Д. 87. Л. 103-105. Объяснительная записка к ведомости о состоянии в неприкосновенных запасах предметов артиллерийского довольствия к 1 марта 1913 г.
¹¹⁵ Там же. Д. 140. Л. 233. Показания Л.С. Туган-Барановского, 2.XI.1916. ГАУ отписывалось тем, «что отсутствие этих принадлежностей является несущественным, так как острой пулей можно стрелять и из непеределанной винтовки», не при каждом же таком выстреле отрывается ствол! Получив такое «успокоение», Мобилизационный отдел «вынужден был сделать распоряжение, чтобы округа, не ожидая получения [недостающих] частей от ГАУ, собственными средствами занялись изготовлением нагелей для укрепления стволов винтовок, нанимая для этих работ... слесарей. После этого жалобы на неотладку винтовок стали поступать реже» (там же. Л. 234).
¹¹⁶ РГВИА. Ф. 1. Oп. 1. Д. 77772. Л. 242. Справка ГАУ для Канцелярии Военного министерства; см. также рапорты о состоянии Тульского и Ижевского заводов в 1914 г.: В ПР. Т. 1. С. 447—450,452, 455—457,459-460, 466-473,477, 480-485.
¹¹⁷ ГАРФ. Ф. 1467. Оп. 1. Д. 556. Л. 22 и об. Обвинительный акт Сухомлинову, май 1917 г. Пришлось для трех старых оружейных заводов заказать в США через фирму Ремингтона новые станки (на 1 млн долларов), изготовление которых заканчивалось осенью 1916 г. (РГВИА. Ф. 2000. Oп. 1. Д. 5583. Л. 185, 200. Депеши Залюбовского, 18 и 23.Х.1916).
¹¹⁸ РГВИА. Ф. 504. Оп. 8. Д. 2391. Л. 227, 257-258. Рапорты ген. Г.А. Забудского ГАУ; ф. 962. Оп. 1.Д. 13. Л. 2.
¹¹⁹ ЕЗИОРАНСКИЙ Л.К. Фабрично-заводские предприятия Российской империи. СПб., 1909. № 174.
¹²⁰ См.: ЕМЕЦ В.А. Очерки внешней политики России в период первой мировой войны. М., 1977. С. 98; РГВИА. Ф. 2000. Оп. 2. Д. 2290. Л. 28.
¹²¹ РГВИА. Ф. 1.Оп.2.Д. 115. Л. 8. Всеподданнейший доклад по Военному министерству с кратким очерком деятельности министерства в 1914 г. «Еще в ноябре 1914 г. возник вопрос о постройке» этих заводов (РГВИА. Ф. 962. Оп. 2. Д. 140. Л. 131. Показания Басова, ок. 10.IХ.1916).
¹²² А.К. Тимрот в 1912 г. являлся директором, членом правлений нескольких пароходных обществ, в том числе полуказенного РОПиТ, членом Совета торгового мореплавания (Новое время. 5.IX.1912; Морской журнал. 1937. № 120/12. Декабрь. С. 33/267. Некролог), а в 1915 г. управлял русским отделом английского общества «Р. Мартенс и К0», на которое была возложена перевозка из Америки в Россию грузов, заказанных на английские кредиты (РГВИА. Ф. 962. Оп. 2. Д. 16. Л. 10).
¹²³ Там же. Д. 30. Л. 171. Текст заявления Тимрота позволяет думать, что о повелении царя от 15 декабря 1914 г. (о заблаговременной подготовке к борьбе с союзниками) ему было известно: «Именно к концу войны и во время конференции мира, когда державы ныне нейтральные могут оказаться нашими врагами, а союзники в некоторых вопросах могут оказаться недоброжелательными, мы должны быть сильнее, чем когда-либо» (л. 171).
¹²⁴ Там же. Ф. 29. Оп. 3. Д. 730. Л. 1-9; д. 731. Л. 40; ф. 2000. Оп. 2.Д. 1733. Л. 3-4. 9 февраля правление РАОАЗ подало Сухомлинову уточненный текст своего заявления, где речь шла о заказе не менее 3 млн винтовок; завод должен был выпускать 500 тыс. винтовок в год, число рабочих намечалось в 10 тыс. человек.
¹²⁵ СУХОМЛИНОВ В.А. Воспоминания. Берлин, 1924. С. 373.
¹²⁶ РГВИА. Ф. 29. Оп. 3. Д. 731. Л. 7об. Справка Канцелярии Военного министерства.
¹²⁷ Там же. Л. 93,7об.
¹²⁸ Там же. Л. 14. Письмо председателя Совета министров И.Л. Горемыкина Сухомлинову (исполнительное письмо, заменявшее особый журнал), 17.11.1915, в котором изложено решение Совета министров, принятое 10 февраля.
¹²⁹ Там же. Ф. 504. Оп. 2. Д. 1437. Л. 4, 14.
¹³⁰ Но поводу предъявленного ему после отставки судебного обвинения Сухомлинов писал: «Так как на это я был уполномочен государем, — то при чем тут “прямое противоречие” с решением Совета министров». Умалчивая о распоряжении царя обсудить дело в Совете министров, Сухомлинов писал, что согласия кабинета ему «и не требовалось» (СУХОМЛИНОВ В.А. Указ. соч. С. 372-373).
¹³¹ РГВИА. Ф. 29. On. З.Д. 731. Л. 13. Копия переписки.
¹³² Там же. Л. 26. Резолюция Сухомлинова на докладе Лукомского о беседе с вел. кн. Сергеем Михайловичем.
¹³³ РГВИА. Ф. 962. Оп. 2. Д. 7. Л. 131 об.—132. Показания вел. князя, 29.VIII.1915; ф. 2000. Оп. 2.Д. 1733. Л. 11.
¹³⁴ «Конечно, этого подписывать нельзя было»,— признал впоследствии Сухомлинов (там же. Ф. 29. Оп. 3. Д. 731. Л. 10. Справка, составленная Лукомским для Поливанова).
¹³⁵ Там же. Л. 46; ф. 2000. Оп. 2. Д. 1733. Л. 17.
¹³⁶ Там же. Ф. 29. Оп. 3. Д. 731. Л. 20. Доклад Лукомского с резолюцией Вернандера.
¹³⁷ Там же. Л. 8об.-9об.
¹³⁸ Там же. Л. 48 и об. Вел. кн. Сергей Михайлович — Д.Д. Кузьмину-Караваеву, 18.111.1915.
¹³⁹ Там же. Ф. 504. Оп. 2. Д. 1437. Л. 18-22.
¹⁴⁰ Там же. Ф. 29. Oп. 3. Д. 731. Л. 26. Доклад Лукомского Сухомлинову, 3.IV.1915. Направив дело о «расписке» Сухомлинова на 7,5 млн руб. через Военный совет, Лукомский считал, что тем самым «скандал предотвращен (великий князь, в сущности, и не имел основания поднимать историю, ибо ГАУ готово было дать за эти станки до 10 млн рублей). Но остался скверный осадок...» (ЛУКОМСКИЙ А.С. Очерки из моей жизни // Вопросы истории. 2001. № 8. С. 97).
¹⁴¹ РГВИА. Ф. 29. Оп. 3. Д. 731. Л. 27-32. Представление «О предложении на постройку в России частного оружейного завода»; ф. 2000. Оп. 2. Д. 1733. Л. 24-25. Лукомский — Беляеву, 10.IV.1915.
¹⁴² Там же. Ф. 1. Oп. 1. Д. 78771. Л. 2-11об.; ф. 29. Оп. 3. Д. 731. Л. 82-92.
¹⁴³ Представитель Государственного контроля напомнил, что не так давно в Думе «возбудил большие прения и едва не послужил поводом для запроса правительству» заказ Морским министерством орудий Царицынскому заводу РАОАЗ.
¹⁴⁴ См.: СИДОРОВ А.Л. Экономическое положение... С. 430-431.
¹⁴⁵ РГВИА. Ф. 1.011. 1.Д. 78771. Л. Ноб.
¹⁴⁶ Там же. Ф. 29. Оп. 3. Д. 731. Л. 65. Лукомский — Кузьмину-Караваеву, 16.IV. 1915; л. 10.
¹⁴⁷ См.: СИДОРОВ А.Л. Экономическое положение... С. 431.
¹⁴⁸ РГВИА. Ф. 1. Oп. 1. Д. 78771. Л. 17об.-18. Представление Военного министерства в Совет министров, 23.V.1915.
¹⁴⁹ Там же. Ф. 29. Оп. 3. Д. 731. Л. 94об. ОЖСМ «Об отпуске средств на постройку новых ружейного и сталелитейного заводов», 29.V.1915. Сидоров считал, что в этом журнале история вопроса «изложена не совсем точно», так как в нем сказано, что междуведомственное совещание 14 апреля решило «поставить на очередь» вопрос о частном заводе, в то время как оно такого решения не принимало (СИДОРОВ А.Л. Экономическое положение... С. 431). Здесь имеет место недоразумение. Цитированными словами в журнале Совета министров изложено (РГВИА. Ф. 29. Оп. 3. Д. 731. Л. 93об.-94) не решение Совещания, а лишь предложение «некоторых представителей военного ведомства» (им «казалось бы своевременным поставить на очередь» вопрос о частном заводе). В журнале не сказано того, что Совещание «решило» этот вопрос, а говорится, что «совещание признало наиболее правильным, не предрешая вопроса» об учреждении пятого завода, предложить военному ведомству прежде «выяснить точную, сверх 1 400 000 винтовок, ежегодную производительность, необходимую для удовлетворения потребностей в ружьях нашей армии», и лишь после этого объявить конкурс.
¹⁵⁰ «Совет министров одобрил предложение Сухомлинова»,— писал Сидоров (СИДОРОВ А.Л. Экономическое положение... С. 432). См. также: ЖОСО 1915. С. 563 (Комментарий).
¹⁵¹ РГВИА. Ф. 1. Oп. 1. Д. 7220. Ч. 1. Л. 4. Записка Редигеру, 8.IV.1908.
¹⁵² МАНИКОВСКИЙ А.А. Указ. соч. Ч. 1. С. 78.
¹⁵³ Минимальный срок, четыре года, предлагал купец А.А. Битков, но это предложение считалось несерьезным (РГВИА. Ф. 1. Oп. 1. Д. 78771. Л. 5об., 8).
¹⁵⁴ СИДОРОВ А.Л. Экономическое положение... С. 426.
¹⁵⁵ РГВИА. Ф. 29. Оп. З.Д. 731. Л. 116-118,7; ЖОСО 1915. С. 173, 175.
¹⁵⁶ ЖОСО 1915. С. 186-187. 191.
¹⁵⁷ Общество «Пулемет» просило аванс в 22 650 тыс. руб., другие же конкуренты — от 22,5 до 47,7 млн руб. (РАОАЗ). К тому времени заводик этого общества (135 рабочих) выпускал шрапнельные и бронебойные пули, «прицелоскопы», ручные ножницы, смазочные масла (РГВИА. Ф. 970. Оп. 3. Д. 1886. Л. 38; ср. ВПР. Т. 1. С. 528-529; Дневник быв. вел. кн. Андрея Владимировича, 1915 год. Л.; М., 1925. С. 90-91).
¹⁵⁸ Там же. Ф. 29. Оп. 3. Д. 731. Л. 126-131, 133-136.
¹⁵⁹ Весь расход на перенесение и расширение завода намечался в 34 521 930 руб.
¹⁶⁰ РГВИА. Ф. 29. Оп. 3. Д. 731. Л. 146-147. ОЖСМ «О расширении Сестрорецкого оружейного завода и перенесении его в одну из внутренних губерний», 27.XI.1915. Предполагалось, что в Екатеринославе будет построен завод, являющийся точной копией завода Ремингтона в Бриджпорте (1600 станков, производительность 1,2 млн ружей в год, или 100 тыс. в месяц, или 3—4 тыс. в сутки), и затем к оборудованию, вывезенному из США вместе с изделиями на разных стадиях обработки, будут добавлены технические средства Сестрорецкого завода (ЗА-ЛЮБОВСКИЙ А.П. Указ. соч. С. 53, 71). Маниковский в своем докладе о программе 1916 года занизил производительность объекта, чем вызвал недовольство Залюбовского, руководившего проектированием завода и закупкой американского оборудования.
¹⁶¹ СИДОРОВ А.Л. Экономическое положение... С. 430-431; РГВИА. Ф. I.Oп. 1.Д. 78771. Л. 2-11 об.; ф. 29. Оп. 3. Д. 731. Л. 82-92, 94об.-95; ф. 970. Оп. 7. Д. 2037. Л. 14-15об., 25.
¹⁶² Там же. Ф. 962. Оп. 2. Д. 137. Л. 42. Показания 13-16.1.17.
¹⁶³ Там же. Ф. I.Oп. 1.Т.46. Д. 1125. Л. 2. Заявление РАОАЗ, 3.XII.1914, подписанное Балинским и Утиным, доложенное царю, с записью его повеления. Позднее Балинский, однако, уточнил, что «Сухомлинов после доклада государю императору прямо указал мне, что никаких определенных гарантий» насчет заказа полевых пушек «он дать не может и что мы принимаем в этом деле риск на себя» (там же. Ф. 962. Оп. 2. Д. 29. Л. 170). Готовность РАОАЗ рискнуть Балинский истолковывал как «вопрос патриотического долга».
¹⁶⁴ Там же. Ф. 1.Оп. 1.Т.46.Д. 1125. Л. 21-22, 24-25.
¹⁶⁵ Там же. Л. 26, 34-35; ф. 234. Oп. 1. Д. 18. Л. 135-139; ф. 504. Оп. 6. Д. 16. Т. 1. Л. 304.
¹⁶⁶ Там же. Ф. 29. Оп. 3. Д. 731. Л. 111-114; ф. 1. Oп. I. Т.46. Д. 1125. Л. 39, 42, 45,46, 55; ЖОСО 1915. С. 62-63. В комментарии к журналу Особого совещания по обороне от 13 июня 1915 г. (с. 562, 554) вопрос о заказе 3000 пушек Царицынскому заводу, равносильном отпуску денег на постройку нового частного завода, ошибочно совмещен (как в книге Погребинского) с рассматривавшимся одновременно вопросом о заказе 2500 таких же орудий — через тот же завод — группе предприятий, уже существовавших независимо от данного заказа.
¹⁶⁷ РГВИА. Ф. 1. Оп. 1. Т. 46. Д. 1125. Л. 64-65. ОЖСМ, утвержден царем 7.IX.1915.
¹⁶⁸ Как показало расследование, заказанные через Виккерса осенью 1914 г. станки для изготовления 3-дм полевых пушек частично поступили в Царицын в конце января — начале февраля 1915 г., «как раз в то время», когда в таких станках остро нуждался Путиловский завод, не справлявшийся с заказами на трехдюймовки и пытавшийся завладеть царицынскими станками, что позволило бы ему увеличить выпуск пушек, не прибегая к сокращению выпуска паровозов для МПС. Правление Путиловского общества обратилось к царю и вел. кн. Сергею Михайловичу «с ходатайством реквизировать нужные станки у Царицынского завода ввиду полной неготовности» его. РАОАЗ от этой реквизиции уклонилось, сообщив конкуренту, что требующимися станками не располагает, и Сухомлинов помог обмануть вел. кн. Сергея Михайловича, который уже было поспешил отдать распоряжение о реквизиции. Таким образом, требовавшиеся Путиловскому заводу 77 станков «в течение 7 месяцев без всякой пользы для государственной обороны оставались в бездействии на путях между Царицыном и Сормово» (там же. Ф. 962. Оп. 2. Д. 48. Л. 444об., 445об.). По данным Булатова, из Царицына в Сормово летом-осенью 1915 и в 1916 г. РАОАЗ переправило не то 54 станка, не то 80 (БУЛАТОВ В.В. Иностранный предпринимательский капитал. С. 148,200; ЕГО ЖЕ. Концерн «Виккерс». С. 265). Ген. Дроздов после обследования Царицынской стройки 15 января 1916г. назвал цифру 77, но добавил, что в Сормово «предположено... передать еще 50 станков, заказанных Обществом за границей» (РГВИА. Ф. 29. Оп. 3. Д. 781. Л. 31. Журнал Подготовительной комиссии по артиллерийским вопросам).
¹⁶⁹ Там же. Л. 5об.-6,45.
¹⁷⁰ БУЛАТОВ В.В. Иностранный предпринимательский капитал. С. 171-172.
¹⁷¹ СОГДIV/4. Ч. 1. Пг., 1915. Стб. 287-288 (Марков), 365-366 (Хвостов).
¹⁷² См.: Александр Иванович Гучков рассказывает... М., 1993. С. 97; РГВИА. Ф. 369. Oп. I. Д. 34. Л. 26-30. 9 и 11 сентября 1917 г. на процессе защитник Сухомлинова А.А. Захарьин сожалел: «Вообще каждый раз, когда мы имели свидетелей по указанию Гучкова, адрес этого свидетеля было трудно найти»; «рассказывается одна история, рассказывается другая история, то совсем нет источников, то источники более чем сомнительные» (там же. Ф. 962. 011.2. Д. 151. Л. 64об.; д. 156. Л. 47, 49).
¹⁷³ Протоколы Центрального комитета конституционно-демократической партии. 1912— 1914 гг. Т. 2. М., 1997. С. 261; Прилож. к СОГД IV/4. Пг., 1915. Вып. 1. Прилож. к № 26 и 38. С. 86.
¹⁷⁴ ПЦР. Т. 1. М.; Л., 1926. С. 359, 384.
¹⁷⁵ РГИА. Ф. 1276. Оп. 12. Д. 229. Л. 9-12, 34-Л4.
¹⁷⁶ ПЦР. Т. 1. С. 440; ВПР. Т. 1. С. 560-562; РГВИА. Ф. 369. Оп. 16. Д. 222. Л. 91; ф. 29. Оп. З.Д. 781. Л. 8; ф. 1.Оп. 1.Т.46.Д. 1125. Л. 66.
¹⁷⁷ Николаев проигрывал из-за расположения на берегу, допускающего нападение с моря, и из-за затруднительности железнодорожных перевозок с юга на север; в пользу Царицына говорила близость к Уралу и возможность пользоваться речными путями.
¹⁷⁸ РГИА. Ф. 1276. Оп. 12. Д. 229. Л. 43^14. Навалю и Руссуду совместно была выдана 10-миллионная ссуда из 4% годовых (ШАЦИЛЛО К.Ф. Из истории финансового капитала // Первая мировая война, 1914—1918. М., 1968. С. 197-198).
¹⁷⁹ ЖОСО 1915. С. 274, 574-575; СИДОРОВ А.Л. Экономическое положение... С. 132; РГВИА. Ф. 1779. Оп. 2. Д. 264. Л. 21-26.
¹⁸⁰ БУЛАТОВ В.В. Иностранный предпринимательский капитал. С. 156; ЕГО ЖЕ. Концерн «Виккерс» и группа Царицынского завода. С. 268.
¹⁸¹ РГВИА. Ф. 29. Оп. 3. Д. 781. Л. 30-32. К марту 1917 г. на завод были доставлены для ремонта (замена труб, исправление затворов) 12-дм орудия (БУЛАТОВ В.В. Иностранный предпринимательский капитал. С. 206).
¹⁸² Однако, как показывают материалы архива фирмы Виккерс, еще в ноябре 1915 г. ей дали понять, что ввиду условий военного времени пушечный завод подлежит национализации (GOLDSTEIN E.R. Vickers Limited and the Tsarist Regime // Slavonic and East European Review. Vol. 58. 1980. № 4. P. 568). Это совпало по времени с первой попыткой секвестровать Путиловский завод.
¹⁸³ 15 января в Подготовительной комиссии по артиллерийским вопросам упоминалось, что вопрос о продлении срока уже «находится на рассмотрении правительства» (РГВИА. Ф. 369. Оп. 4. Д. 300. Л. 31-а об.).
¹⁸⁴ ГАРФ. Ф. 1779. Оп. 2. Д. 264. Л. 31об.-32об.; РГВИА. Ф. 369. Оп. 16. Д. 222. Л. 37-38.
¹⁸⁵ Специалисты Виккерса работали в Царицыне вплоть до весны 1918 г.: А. Джеффри — во главе инструментального цеха, В. Гутчинсон — помощником заведующего артиллерийским цехом, и др. (БУЛАТОВ В.В. Иностранный предпринимательский капитал. С. 214).
¹⁸⁶ РГВИА. Ф. 369. Оп. 16. Д. 222. Л. 67-68; ф. 29. Оп. 3. Д. 781. Л. 25-28, 21.
¹⁸⁷ Там же. Ф. 369. Оп. 16. Д. 222. Л. 86-88об.; ф. 2011. Oп. 1. Д. 16. Л. 15-16. ОЖСМ 26.IV и 6.V.1916 «О приобретении в казну Царицынского артиллерийского завода»; ГАРФ. Ф. 1779.0л. 2.Д. 264. Л. 48.
¹⁸⁸ Имеющиеся в литературе сведения (ПОГРЕБИНСКИЙ А.П. Указ. соч. С. 179). будто РАОАЗ сумело передать другим заводам все оборудование, заготовленное для Царицынского завода, неточны.
¹⁸⁹ LINK.E Н. Das zarische Russland und der erste Weltkrieg. Munchen, 1982. S. 72; РГВИА. Ф. 1779. On. 2. Д. 264. Л. 173-212.
¹⁹⁰ БУЛАТОВ В.В. Иностранный предпринимательский капитал. С. 204,208.
¹⁹¹ ГАРФ. Ф. 1779. Оп. 2. Д. 264. Л. 172-172об.; ГОЛИКОВ А.Г. Первая мировая война и российские монополии // Вопросы истории. 1981.№6. С. 110-111; БУЛАТОВ В.В. Иностранный предпринимательский капитал. С. 202.
¹⁹² STONE N. The Eastern Front, 1914-1917. N. Y., 1975. P. 291; ЖОСО 1917. С. 752;ЖОСО 1916. C. 195; РГВИА. Ф. 505. On. 3. Д. 20. Л. 567; ГАРФ. Ф. 1779. On. 2. Д. 264. Л. 226; ф. 3348. On. 1.Д. 158. Л. 10; ВОЛОБУЕВ П.В. Экономическая политика Временного правительства. М., 1962. С. 277; ГОЛИКОВ А.Г. Российские монополии в зеркале прессы. М., 1991. С. 130-131.
¹⁹³ Журналы заседаний Временного правительства. М., 2004. Т. 4. С. 50, 218.
¹⁹⁴ GOLDSTEIN Е. Op. cit. Р. 568-569; Российский государственный архив социально-политической истории. Ф. 17. Оп. 84. Д. 924. Л. 93-93об. Ошибался автор, полагавший, что Царицынский завод «так и не был выстроен» (ПОГРЕБИНСКИЙ А.П. Указ. соч. С. 179).

<< Назад   Вперёд>>