Г.М. Карпов. Проблемы городообразования в отечественной историографии 1970-1980-х годов
Предметом рассмотрения избраны преимущественно историографические и историко-теоретические работы, которые в концентрированной форме отражают уровень исследованности избранной темы.
История возникновения и развития русских городов довольно активно разрабатывалась в конце XIX-XX века, но долгое время не привлекала внимания советских историков. Интерес к проблеме городообразования оживился в начале 1960-х годов. К середине этого десятилетия, видимо, относится первая попытка ее историографического изучения в ряде статей сборника «Города феодальной России» (1966). Подобающее место историография заняла начиная с 1970-х годов в серийных изданиях «Русский город» и сборниках по истории городов Сибири досоветского периода.
Однако, к началу 1980-х годов, как справедливо заметил один из историографов Сибирских городов Д.Я.Резун, еще не было создано труда, в котором «был бы обобщен и проанализирован весь процесс накопления исторических сведений о русском городе XVII в. и превращения этого знания в науку»1.
Подготовленные автором приведенного суждения «Очерки истории изучения сибирского города конца XVI-XVIII в.» могут служить основой начальных глав такого труда. В монографии Д.Я.Резуна рассмотрен начальный этап возникновения и развития исторического знания о русских сибирских городах от отрывочных эмпирических сведений до трудов Г.Ф.Миллера. В качестве источниковой базы использован весь комплекс приказной документации и летописания, касающийся городоведческой проблематики.
Сопоставительный анализ этих двух пластов источников позволил автору прийти к выводу о сложении к началу XVIII века основных концепций сибирского городоведения.
Присоединение и освоение Зауралья с первых шагов прихода в край русских не могло быть успешным без поставления крупных поселений. (Резун показал, что первыми поселениями в Сибири были именно города, а не остроги.)
«Не деревня, а город послужили начальной ступенью политического, хозяйственного и культурного освоения сибирских просторов». Разделяю мнение исследователя, что эта мысль, прочтенная им в источниках XVII века, является важным положением современного научного знания по проблемам колонизации порубежных земель и городообразований на присоединенных территориях.
То же можно сказать и о концепции «государева» градостроительства, сложившейся в сибирском летописании: «Государство, царь, воевода, служилые люди - вот те силы, которые ставили русские города». При этом многочисленные свидетельства источников указывают, что наиболее активным элементом по этой концепции выступают служилые люди, которые и рубят города, влияют на сменяемость воевод и выступают одновременно как носители государственного и народного начала в градостроительном освоении края2.
Согласно исследованию Резуна таковы итоги изучения первого периода сибирского городоведения.
Последующие сборники по истории городов Сибири в определенной мере отвечали назревшей задаче создания труда, в котором бы сочетались теория, источниковедение и историография объекта изучения.
В историографическом сборнике (1984)3внимание городоведов привлекают обобщающая статья О.Н.Вилкова4, в которой рассмотрен процесс накопления знаний о городе в Советское время, и статья Г.А.Леонтьевой5 об изучении вопроса о роли служилых людей в становлении и развитии сибирского города.
Проведенный Вилковым разбор историко-городоведческой литературы позволил дополнить схему городообразования, в свое время (1960, 1962) обоснованную В.И.Сергеевым. Согласно его концепции, сибирские города в своем развитии проходили три ступени: 1) город-острог, военная крепость, 2) торговый центр, 3) центр торговли, промыслов, ремесел и сельскохозяйственной округи6. Намеченные Сергеевым поэтапность городообразовательного процесса и типология городских поселений задали определенные параметры изучения на протяжении 1960-1970-х годов общих и частных вопросов истории новых городов.
Исследования конца 1970-х-начала 1980-х годов показали, что сибирские реалии XVII века дают большее разнообразие, вариативность возникновения и развития городской жизни. Не все города-остроги последовательно проходили в своем развитии намеченные этапы-стадии. Одни города становились центрами ремесла и торговли вскоре после основания, другие - в течение времени, третьи - на протяжении XVII века выполняли только фискальные функции, являлись военными опорными пунктами.
Признавая познавательную значимость коррекции разбираемой типологии, замечу: отмеченная Вилковым вариативность городообразования прослеживается в источниках, которые привлекались Сергеевым. Ему, видимо, было важно, не акцентируя внимание на разнообразии типов городских поселений, утвердить, формализовать процесс городообразования в принципиальной схеме, отражавшей основное градообразующее направление.
Такой подход вполне оправдал себя. Предложенная им схема городобразования успешно работала на протяжении последующих десятилетий.
Более важным, отмеченным новизной, представляется указанное Вилковым положение о «пашенных» городах, в которых важную роль играла аграрная функция, способствовавшая становлению города как экономически развитого, многофункционального поселения.
В статье Вилкова, обобщающей работы многих исследователей истериков Сибири, утверждается, что «городская жизнь 1 Сибири конца XVI-начала XVIII в. развивалась в том же на правлении, что и в городах Европейской России. Сибирскце города... возникнув много позднее старых русских городов в очень короткие сроки прошли те же стадии своего развития и к началу XVIII в. оставили позади себя немало своих собратьев из старых районов заселения России»7.
Не ставя под сомнение обоснованность данного вывода уместно обратить внимание сибиреведов на еще ббльшую схожесть процессов колонизации и городообразования в Зауралье и освоение южных порубежных земель и основание там новых городов.
Одной из важнейших составляющих проблемы городообразования является вопрос о роли различных социальных сил в реализации экономических функций города. В работах 1960-х годов степень развитости хозяйственной жизни городских поселений Сибири обуславливались наличием или отсутствием посадской общины. Часто, вопреки используемым источникам, посадскому населению отводилась главенствующая роль в превращении ряда городов в крупные торгово-ремесленные центры края. Участие других социальных сил в этом процессе либо игнорировалось, либо рассматривалось с точки зрения их влияния на формирования посадской общины.
В 1970-х годах благодаря притоку новых исследовательских сил существенно расширился спектр наблюдений. Ряд исследователей обратили внимание на роль служилых людей в становлении и развитии сибирского города. Упомянутая статья Г.А.Леонтьевой в историографическом сборнике подводит предварительные итоги в изучении этой темы. Она, в частности, отмечает: «Стало общепризнанным мнение об активном участии служилых людей в торгово-промышленных занятиях».
Некоторые исследователи, учитывая малочисленность и недостаточную развитость посадов, рассматривают торгово-ремесленную деятельность служилых людей как «главный фактор, определяющий содержание начального этапа... развития ряда сибирских городов»8.
Статьи Вилкова и Леонтьевой сыграли определенную роль в с историографическом изучении проблемы городообразования. Выполнив необходимую обзорную функцию, они могут рассматриваться как первый шаг в осмыслении соответствующей литературы. Другое не менее важное назначение историографии - выявление малоизученных, дискуссионных вопросов и обозначение подступов к их решению - является задачей последующих исследований.
Авторы публикаций по городоведческой проблематике являются, как правило, сторонниками точки зрения о существенном значении городов и городского населения в социально- экономическом развитии Сибири.
Однако в сибиреведении имеется и другое направление, по существу исключающее городообразование из процесса колонизации. Примером такого подхода является историографическая статья Н.А.Миненко9, в которой городоведческая проблематика полностью игнорируется (в тексте отсутствует даже само понятие «город»). В другой относительно недавней ее обзорной статье10 проблема сибирского города также не затрагивается. Невольно напрашивается каламбур: заселение без наиболее крупных поселений - городов. При всей парадоксальности приведенного примера он не является единственным в историографии Сибири.
В основе расхождения по вопросу о роли городов в освоении Сибири лежит разное понимание авторами сущности колонизационного процесса, различие в подходах к проблеме соотношения правительственной и вольной народной колонизации. Первое направление объективно отводит достаточно существенное место в названном процессе правительственным мероприятиям (применительно к городам деятельность правительства особенно заметна). Второе отдает приоритет народной колонизации (преимущественно крестьянству) и соответственно аграрному освоению края. В этом случае город просто не замечается.
Разумеется, каждый исследователь вправе ограничивать свои научные интересы и сосредотачивать усилия на одной стороне процесса. Однако долгое время в изучении колонизационного движения много было предвзятости, заданности привело к противопоставлению его правительственного и вольного народного начала. Единый путь и противоречив - процесс не обозревался в целом, распадался на несоединимые части. Взаимодействие слагаемых процесса подменялось Их противопоставлением. Следствием этого явилось одностороннее освещение хода колонизации, вытеснение из него всех неземледельческих элементов. Это направление сибиреведения следует признать тупиковым.
Наряду с этим в историографии утверждался взгляд об органической связи, переплетении различных колонизационных потоков. Этот подход, видимо, впервые обозначенный Н.В.Устюговым (1961)11, получил подтверждение в ряде конкретно-исторических исследований 1960-1970-х годов (А.А.Кондрашенков, А.Н.Копылов, Н.Г.Апполова, Ф.Г.Сафронов, Н.Ф.Емельянов)12. Аргументация в пользу тезиса о взаимодействии, тесном переплетении различных колонизационных потоков в освоении Сибири существенно усилена Н.И.Никитиным.
Он считает лишенными всякого основания рассуждения о том, народу или правительству принадлежала решающая роль в колонизации. «Давно установлено, что народ - творец истории. Лишь его усилиями могла осуществляться любая колонизация - как правительственная (освоение новых земель по инициативе и под руководством правительства), так и вольная (стихийное заселение), и выясняя, например, роль правительственного начала в колонизации, можно говорить лишь о том, насколько велико было значение правительственных распоряжений в присоединении и освоении новых земель (и прежде всего, какую роль сыграли при этом переводы правительством людей на эти земли и сооружение по правительственным указам новых городов). Каким бы ни был вывод, он никак не может умалить значения деятельности народных масс»13.
На наш взгляд, Никитин убедительно объясняет диалектику взаимодействия колонизационных потоков и в соответствии с принципом историзма намечает подход для исследования коренного вопроса сибиреведения о роли различных социальных сил в присоединении и освоении Сибири, решения его в контексте проблем городообразования. Согласно предложенным критериям, исследователь полагает, что до конца XVII века «самой заметной фигурой в Сибири являлся служилый человек»14 Военнослужилые люди не только проторили путь на росток, они построили города и на бескрайние просторы края привнесли достаточно развитые формы хозяйственной жизни. Общим ориентиром в исследовании проблемы колонизации Зауралья может также служить вывод А.А.Преображенского о том, что освоение Сибири осознавалось современниками как задача общегосударственной значимости, осуществляемая в общегосударственном масштабе усилиями народных масс15.
Проблемы городообразования в историографическом и историко-теоретическом плане исследовались в ряде статей серийного сборника «Русский город».
В статье П.Г.Рындзюнского, рассматривающей факторы городообразования применительно ко второй половине XVIII века16, предпринята едва ли не единственная в историографии города попытка сообщить широко употребляемому слову «городообразование» понятийную определенность. Автор понимает под городообразованием процесс создания и распространения «специфического уклада общественной жизни... более благоприятного для торгово-промышленной деятельности».
Признавая ведущей предпосылкой городообразования определенные экономические процессы, Рындзюнский вместе с тем выражает сомнение в правомерности термина «город в экономическом смысле». По его мнению объем понятия «город» не ограничивается сферой экономики, он включает социально-экономическую сферу во всей ее полноте и в неменьшей степени определяется естественно-правовой, идеологической и культурной сферами. Большую роль в развитии городов Рындзюнский отводит государству, но признает при этом значение стихийных колонизационных процессов.
Точка зрения Рындзюнского по проблемам городообразования привлекает внимание широтой постановки вопроса, стремлением охватить процесс во всей его полноте. Однако выступая против «узко экономического» поправления в изучении города, он обнаруживает, на наш взгляд, некоторую непоследовательность в трактовке сущности процесса городообразония. Так, в приведенном определении основное содержание процесса - создание специфического уклада общественной жизни - рассматривается только с точки зрения благоприятствования торгово-промышленной деятельности.
В советской историографии к 1980 г. утвердилось представление о многофункциональной сущности феодального города К такому выводу пришел В.В.Карлов в третьем выпуске сборника17. При этом автор обзора добавляет, что исследователи истории средневекового города допускают «преобладание (иногда существенное) одной из функций над другими или неполный набор функций».
Нам представляется это весьма существенным достижением исторической науки в изучении городовой проблематики. Такое понимание вопроса способствует преодолению ограниченности узко-экономического направления, являющегося рецидивом экономического материализма, выводящего за пределы городских поселений многие новые городообразования.
Однако вызывает возражение выделение В.В.Карловым в качестве необходимого признака городского поселения наличие посадской общины. Эта точка зрения не является общепризнанной. Ряд исследователей справедливо указывает, что названный критерий не подтверждается демографической ситуацией в порубежных землях, в том числе и в Сибири.
Уязвимость отдельно взятых критериев и даже их совокупности побуждает исследователей города искать универсальную формулу, наиболее адекватно отражающую его сущность. Такой вывод можно сделать, проследив ход рассуждений А.В.Кузы в историографической части его статьи о типологии древнерусских городов18. Он присоединяется к точке зрения О.Г.Большакова, согласно которой ключевой в определении понятия «город» должна быть категория «прибавочный продукт».
Город выступает в этом случае как центр притяжения, переработки и перераспределения прибавочного продукта. По мнению Кузы, такой подход позволяет «примирить спор о приоритете экономического и политического начал в градообразовании, связанных теперь диалектическим взаимодействием».
Приведенное определение, видимо, может быть продуктивном на общесоциологическом уровне. В конкретно-историческом плане оно ориентирует на выявление связей города с округой, взаимодействие различных функций города. Однако новые города на ранней стадии их существования все-таки не вписываются в данную концепцию.
В этой связи представляется не лишенным основания замечание В.В.Карлова, призывающее к разработке проблем типологии феодальных городов. Заслуживает также внимания его замечание о разном значении средневекового города в разных исторических условиях и затруднительности в связи с этим формулирования обобщенного определения феодального города19.
Историографические и теоретические работы суммировали точки зрения, мнения о сущности города. Однако, как справедливо заметил С.С.Илизаров в рецензии на 3-5 выпуски сборника «Русский город», «параметры этого объекта до сих пор не определены однозначно»20. Вследствие этой неопределенности, сохраняющейся и сегодня, попрежнему возникает вопрос о границах исследования по истории города.
Историография в силу своего назначения должна способствовать выработке соответствующих достаточно точных ориентиров для конкретных исследований по различным аспектам городоводческой проблематике. Такую попытку предпринял Я.Е.Водарский. Он сгруппировал взгляды русских и советских историков о сущности понятия «город», соотнеся их с известными положениями марксизма о западноевропейском городе21.
О полезности и актуальности подобной систематизации для своего времени свидетельствует активное ее обсуждение в литературе. Однако при этом заметим: предложенная классификация не является корректной. Русский феодальный город в трудах советских историков не вполне укладывался в марксистскую парадигму.
Так, в упомянутой работе известного историка городов Сибири О.Н.Вилкова «серцевину» города как поселения, отличного от деревни, формировали три взаимосвязанные момента: торгово-промышленная деятельность населения, посадская община и определенная концентрация населения (людность).
Однако наряду с этим в число обязательных признаков города исследователь включает его оборонительную, административ ную и культурную функции, расширительно трактует понятие торгово-промышленной деятельности горожан, включая в ее сферу предпринимательское земледелие, животноводчество огородничество и садоводство22.
Это наблюдение разделяет В.Н.Курилов. Он дополняет известные стадии развития сибирского города (крепость, торговый центр, торгово-промышленный центр) фазой аграрного центра. По его мнению, «каждый город Сибири XVII в. по-своему в разные исторические сроки проходил этот этап», города, не прошедшие стадию аграрного центра («непашенные города»), как правило, не становились торгово-промышленными центрами. Сельское хозяйство «пашенных городов», ориентированное на рынок, являлось базой их последующего развития23.
Ряд существенных положений методологического характера о русском феодальном городе содержится в работах Б.Н.Миронова. В первую очередь это относится к его историографической статье24. Он существенно углубил критику доминировавшей до недавних пор концепции, согласно которой городом признавался преимущественно и даже исключительно торгово-промышленный центр (это верно, по мысли Миронова, для городов более поздних эпох). Этой концепции Миронов противопоставил многофункциональный подход, позволяющий избежать крайностей суждений о степени развитости русского города, выявить общее и особенное в его развитии.
Однако, взгляды Миронова не лишены противоречивости. С одной стороны, он определяет позднефеодальный город как многофункциональное поселение, с другой - полагает правомерным отнесение к городу поселения с одной функцией из известного набора его признаков. Эта противоречивость отражает объективную сложность проблемы, но и является, на наш взгляд, результатом непреодоленного влияния критикуемой концепции (в рабочем определении феодального города присутствует в качестве одного из его признаков наличие торгово- промышленного населения, объединенного в посадскую общину. Думается, преодолеть эту противоречивость возможно если: 1) признать (следуя логике автора) равнозначность функций, не выстраивая их в некую иерархию, 2) считать феодальный город особым типом городских поселений, которому присущи те или иные функции из общего набора возможных городских функций.
К адекватному представлению о русском феодальном городе может приблизить учет суждений М.Г.Рабиновича, разделяемых Б.Н.Мироновым, о специфическом укладе жизни, как одном из признаков города, избегая при этом осовременивания прошлого (Миронов допускает отнесение к городам поселений, таковыми именуемых в источниках).
Существенным элементом концепции Миронова является новый в советской историографии тезис о различии города и деревни, заменявший известное положение об их противоположности. Этот тезис в сочетании с отмеченными выше наблюдениями Миронова существенно расширили и одновременно скорректировали методологическую основу изучения общих и частных вопросов истории русского феодального города.
Разбор мнений историков, активно разрабатывающих городоведческую проблематику, позволяет сделать следующие выводы.
Доминирующим в современной историографии является представление о русском феодальном городе как многофункциональном поселении.
Важнейшим его признаком большинство исследователей признают торгово-промышленную деятельность населения.
Ряд исследователей (Карлов, Куза, Рабинович, Миронов) разделяют мнение о многовариантности городообразования и разнообразии типов городских поселений.
Существенными факторами городообразования, по мнению некоторых историков (Рабинович, Миронов), являются городской образ жизни и связь поселения с округой.
К числу спорных или недостаточно изученных вопросов городообразования, на наш взгляд, относятся:
- довольно распространенный тезис о наличии посадской общины как обязательного признака города;
- показатель численности населения, достаточный для статуса города;
- обозначение понятия «город» через категорию прибавочного продукта;
- использование терминов «город-эмбрион», «поселение городского типа»;
- достаточность одной функции, чтобы поселение могло считаться городом.
Обычно в историографические обзоры 1970-1980-х годов о феодальном городе включались работы, исследовавшие вопросы экономического развития и классовой борьбы. В меньшей степени анализировались труды по социально-политической истории городов. Работы, исследующие другие сферы городской жизни и слагаемые процесса городообразования, в лучшем случае только упоминались, а чаще всего просто игнорировались. Это относится в первую очередь к трудам историко- культурного плана.
Основная причина такого положения дел, видимо, заключается в определенной обособленности различных отраслей исторической науки и смежных с ней наук, также изучающих историю города. Кроме того, достаточно затруднительно выделить собственно городской аспект средневековой культуры. Приведенное замечание Илизарова о границах исследования по истории города применительно к историко-культурным работам имеет особый смысл.
Тем не менее можно указать по крайней мере две точки отчетливого пересечения историко-культурной и городоведческой проблематики. Первая касается вопросов сложения городского образа жизни. Вторая - вопросов организации строительства городов, их планировки.
Однако градостроительный аспект городообразования полностью исключался из орбиты историографического изучения. Этот пробел стал восполняться в последние годы усилиями архитекторов и искусствоведов.
Наиболее обстоятельная публикация принадлежит В.В.Кириллову. В его обзорной статье25 прослежена история развития Архитектурно-градостроительной мысли о городах позднего средневековья с момента зарождения до наших дней. Основное внимание при этом автор сосредоточил на анализе современного состояния знания о городе XVI-XVII веков.
Значительным его достижением Кириллов считает вывод о преднамеренном, организованном возведении новых городов, возникновении элементов регулярности в рамках живописной, свободной планировочной структуры русского города позднего средневековья. Важным итогом работы Кириллова является четкое выделение дискуссионных и нерешенных вопросов, попытку наметить перспективу дальнейшего изучения проблем городообразования.
В этой связи обращает на себя внимание два момента. Автор считает, что «настало время, когда необходимо посмотреть на древнерусский город в широком культурном контексте того времени». Представляется, что этот призыв может быть особенно продуктивным применительно к XVII веку, если рассматривать определенные и достаточно заметные изменения в русском градостроительстве того времени как одно из проявлений формирующейся новой культуры.
Не менее важным представляется и другой вывод Кириллова, видимо, обращенный к искусствоведам, о том, что подход к изучению города с сугубо эстетических позиций исчерпал свои познавательные возможности, что следует опираться на документы, факты, что необходимо объединение усилий специалистов различных отраслей знаний.
Действительно, город в литературе рассматриваемого двадцатилетия действительно не предстает единым социально- экономическим, политико-административным, культурно-бытовым и архитектурно-градостроительным образованием. Специальные историографические работы на этом практически не фиксируют внимания.
Проведенный краткий обзор позволяет констатировать нарастание интереса историков в 1970-1980-х годах к городоведческой проблематике и как следствие - возникновение потребности в историографическом осмыслении довольно значитель ной литературы по этой проблематике. В своей совокупноСТ11 она дает представление о процессе накопления и развития исторических знаний о феодальном городе, фиксирует внимание на нерешенных дискуссионных вопросах.
Сформировалась как самостоятельное направление историография проблем городообразования применительно к различным этапам истории феодального города. Объектом историографического изучения стала и история новых городов XVI-XVII веков. Однако, даже в рамках историографии Сибири не было подготовлено труда, воссоздающего во всей полноте процесс накопления исторического знания о новых городах.
Между тем необходимость в таком труде очевидна. Образование и развитие Российского государства сопровождалось довольно интенсивным градостроительством. До сих пор еще нет достаточной ясности в вопросах о предпосылках этого процесса, участия в нем различных социальных сил, государства, роли новых городов в освоении окраинных земель и вообще - в экономическом и политическом развитии страны.
Необходимость специального исследования по историографии проблем городообразования обусловливается, кроме того, еще одним обстоятельством.
Город изучается представителями разных специальностей - историками, археологами, этнографами, экономгеографами, демографами, историками архитектуры и градостроительства. Многоотраслевой характер знания об объекте порождает известную разобщенность исследователей, возникают «мертвые зоны» на стыке наук. В силу этого существенно обедняется наше представление о городе, исчезает возможность охватить его феномен целиком. Характерно, что упомянутые серийные сборники, призванные интегрировать усилия разных специалистов, существенно продвинув разработку многих проблем городской жизни, полностью не закрыли имеющиеся белые пятна в истории города.
Поэтому выявление «ничейных территорий», а также общих зон для приложения усилий разных специалистов является немаловажной задачей историографии.
Историографическое осмысление процесса городообразования в единстве всех его сторон будет способствовать прояснению дискуссионных вопросов о сущности феодального города, его функциях, месте в системе феодальных отношений, утверждению представления о городе как едином социально-экономическом, административно-политическом и градостроительном образовании.
1Резун Д.Я. Очерки истории изучения сибирского города конца XVI-первой половины XVIII века. Новосибирск. 1982. С. 4.
2Там же. С. 133,134
3Историография городов Сибири конца XVI-начала XX в. Новосибирск, 1984.
4Вилков О Н. Сибирский город конца XVI-первой четверти XVIII в. в современной русской советской историографии II Историография городов Сибири конца XVI-начала XX в. С. 6-35.
5Леонтьева Г.А. Роль служилых людей в экономическом становлении и развитии сибирскою города в XVII-первой четверти XVIII в. (историография) // Там же. С. 100-124.
6Сергеев В. И. Первые сибирские города, их военное, экономическое и культурное значение // Вестник истории мировой культуры. 1960. № 3. С. 117-121; Его же. Основание городов Сибири (до середины XVII в.): автореф. дис. ... канд. ист. наук. М., 1962.
7Вилков О.М Указ. соч. С. 25, 26.
8Леонтьева Г.А. Указ. соч. С. 118, 119.
9Миненко Н.А. Новейшая советская историография о заселении Сибири русскими в эпоху феодализма // Вопросы истории. 1984. № 7. С. 114-122.
10Ее же. Урал и Сибирь конца XVI-первой половины XIX в. в новейшей отечественной историографии / Культурное наследие Азиатской России: материалы Сибирско-Уральского ист. конгресса. Тобольск, 1997. С. 24-30.
11Устюгов Н.В. Основные черты русской колонизации Южного Зауралья в XVIII в. // Вопросы Сибири и Дальнего Востока. Новосибирск, 1961. С. 67.
12Кондрашенков А.А. Русская колонизация Зауралья в XVII-XVIII вв. // Ученые записки / Курган, пед. ин-т. Курган, 1964. Вып. 6; Копылов А.Н. Русские на Енисее в XVII в. Новосибирск, 1965; Апполова Н.Г. Хозяйственное освоение Прииртышья в конце XVI-первой половине XIX в. М., 1976; Сафронов Ф.Г. Русские I северо-востоке Азии в XVII-середине XIX в. М., 1980; Емельянов Н.Ф. Население среднего Приобья в феодальную эпоху. Томе 1980.Ч.1.
13Никитин Н.И. Военнослужилые люди и освоение Сибири в XVII веке // История СССР. 1980. № 2. С. 169.
14Там же. С. 172
15Преображенский А.А. Среднее Поволжье и первоначальное освоение Сибири (конец XVI-середина XVII в.) // Вопросы истории 1981. № 10. С. 89.
16Рындзюнский П.Г. Основные факторы городообразования в России второй половины XVIII в. // Русский город. М., 1976. Вып. 1 С. 105-127.
17Карлов В.В. К вопросу о понятии раннефеодального города и его типов в отечественной историографии // Там же. Вып. 3. С. 72.
18Куза А.В. Социально-историческая типология древнерусских городов X-XIII вв. // Там же. М., 1983. Вып. 6. С. 4-36.
19Карлов В В. О факторах экономического и политического развития русского города в эпоху средневековья (к постановке вопроса) // Там же. М., 1976. Вып. 1.С. 69.
20См.: История СССР. 1984. № 3. С. 179.
21Водарский Я.Е. Население России в конце XVII-начале XVIII века. М., 1977; Его же. Русский город в эпоху феодализма (к проблеме городообразования)//Феодализм в России. М., 1987.
22Вилков О Н. Указ. соч. С. 11.
23Курилов В Н. О некоторых закономерностях развития сибирского города в XVII в. // Сибирские города XVII-начала XX в. Новосибирск, 1981. С. 113, 114.
24Миронов Б.Н. Спорные и малоизученные вопросы истории русского позднефеодального города в современной советской историографии // Генезис и развитие феодализма в России. Проблемы историографии. Л., 1983.
25Кириллов В.В. К проблеме изучения древнерусского города XVI-XVII вв. // Русский город. М., 1984. Вып. 7. С. 4-39.
<< Назад
