8 мая 1940 года во всех центральных газетах страны были опубликованы два Указа Президиума Верховного Совета СССР. Первый — о присвоении Семену Константиновичу Тимошенко звания Маршала Советского Союза. Второй — о его назначении Народным комиссаром обороны. Помещалась его краткая биография. В ней, в частности, отмечалось, что Тимошенко "принадлежит к числу выдающихся боевых командиров Красной Армии, прошедших через огонь гражданской войны, обогативших свой боевой опыт в последних войнах"{1}.
Назначению предшествовал прием у Сталина.
— Ворошилов скомпрометировал себя как военачальник. Это не тот человек, которому можно доверять сейчас руководство военным ведомством, — заявил Сталин. — Мы решили переместить его на организаторскую работу. Вы, товарищ Тимошенко, имеете большой опыт проведения масштабных боевых действий. Ваш отчет по советско-финляндской войне свидетельствует, что вы достаточно ясно представляете себе те пути, по которым должно идти строительство армии. Вы молоды. Вам, как говорится, и карты в руки... Поможет Шапошников. Борис Михайлович — крупный генштабист, большой знаток военного дела. Так что приступайте к работе. Вызывайте семью. Устраивайтесь. Комиссию по передаче дел наркома мы уже назначили. А в Киев на вашу должность поедет Жуков...
Тимошенко сделал попытку отказаться от должности Наркома обороны, ссылаясь на то, что у него нет нужных знаний и государственной мудрости для работы на столь высоком и ответственном посту...
— Все это, может быть, и верно, — нетерпеливо перебил Сталин. — Но дело в том, что сейчас в армии необходима прежде всего твердость. У вас она есть. Беритесь в первую очередь за дисциплину и подготовку войск. Государственная же мудрость дело наживное. Где нужно, мы вас поддержим.
Спустя несколько дней произошли и другие организационные изменения. К.Е.Ворошилов возглавил Комитет обороны при Совнаркоме. Был сформирован новый состав Главного военного совета под председательством С.К.Тимошенко. В него вошли начальник Генерального штаба Б.М.Шапошников, заместители Наркома обороны С.М.Буденный и К.А.Мерецков, секретари ЦК ВКП(б) А.А.Жданов и Г.М.Маленков, начальник Главного управления политической пропаганды Л.З.Мехлис командующие войсками ЗапОВО и КОВО Д. Г.Павлов и Г.К.Жуков, начальник Главного артиллерийского управления Г.И.Кулик, начальник управления ВВС Я.В.Смушкевич{2}.
Первые же дни и недели деятельности на новом поприще показали Семену Константиновичу, что высказанные им Сталину опасения более объективны, чем он мог даже предположить.
Прием Наркомата обороны от Ворошилова со всей очевидностью подтвердил, что новому наркому досталось нелегкое наследство. В акте пришлось констатировать такие серьезные недостатки, как отсутствие оперативного плана предполагаемой войны, точных данных о состоянии прикрытия государственной границы; отставание в научной разработке вопросов оперативного использования войск в современной войне, отсутствие твердо обоснованных взглядов на использование танков, авиации, воздушных десантов, недостаточную подготовленность к войне театров военных действий.
Отметил Тимошенко также серьезные недостатки в мобилизационной работе в стране, в состоянии видов Вооруженных Сил.
И во всех этих проблемах надо было тщательно разбираться, принимать незамедлительные меры. Возникающие вопросы порой озадачивали своей сложностью и масштабностью, особенно те, которые затрагивали политические и военно-экономические стороны жизни государства. Ранее Семену Константиновичу мало приходилось сталкиваться с этим, да и знаний нужных зачастую не хватало. Необходимо было постоянно советоваться со специалистами, находить с ними общий язык, устанавливать тесные деловые контакты...
Каждый рабочий день Семена Константиновича был загружен до предела, расписан буквально по минутам. У В.М.Злобина, в то время состоявшего при Наркоме обороны для особо важных поручений, сохранилась запись распорядка одного из них:
8.00—8.30. План стратегического развертывания (Шапошников).
8.30—8.45. Согласование Постановления по Гражданскому воздушному флоту (Петров).
8.45—9.15. План Главного артиллерийского управления (Воронов)
9.15—9.45. Кадры (Смирнов). Представления назначенных на должности.
9.45—10.20. Учения в Л ВО, МВО (Мерецков).
10.20—11.00. План Всеармейского совещания.
11.00—11.30. Утверждение замысла военной игры в БВО (Ватутин).
11.30—11.50. Доклад комиссии по проверке продслужбы (Черняк
11.50.—12.30. Замысел военной игры с руководящим составом (Мерецков, Маландин).
13.30—14.00. Инструктаж военных экспертов.
14.00—14.|5. Доклад комиссии дорожной службы.
14.15—14.45. Справка по мехкорпусам (Смородинов).
14.45—16.00. Текущие дела (Злобин).
16.00—17.00. Материалы по мобилизационным ресурсам. План выступления.
17.00—18.00. Записка в Политбюро (кадры).
18.00—20.00. Документы наркомата путей сообщения. Выводы комиссии...
Вскоре Тимошенко пришел к выводу о необходимости определения приоритетных вопросов своей деятельности и более четкого распределения обязанностей среди заместителей и помощников. По совету Бориса Михайловича Шапошникова он приказал В.М.Злобину подобрать трех — четырех командиров-юристов, которые стали заниматься изучением поступавших писем и заявлений, готовить на них ответы. На одном из июньских совещаний с заместителями, и начальниками Главных управлений Тимошенко раскрыл круг вопросов, решение которых в полной мере передавал в их ведение, установив сроки доклада по каждому из них. В качестве главных задач своей деятельности Семен Константинович выделил пять. Первая — планы стратегического развертывания и отмобилизования страны на случай войны. Вторая — реорганизация структуры всех войсковых звеньев, а также системы военно- хозяйственного снабжения вооруженных сил. Третья — контроль за реализацией программы технического перевооружения армии. Четвертая — перестройка системы боевой и политической подготовки. Наконец, кадры — вопрос, который, по мнению Тимошенко, должен находиться в центре внимания всех управлений и служб наркомата.
С планом стратегического развертывания Тимошенко ознакомился в середине мая. Докладывал Б.М.Шапошников. Присутствовали активные участники его разработки А.М.Василевский, Г.К.Маландин.
Наиболее вероятным и главным противником в плане рассматривалась Германия, а ее союзниками — Италия, Финляндия, Румыния, Венгрия. Западноевропейский театр войны признавался основным. Не исключалось нападение и Японии. Считалось, что Германия и ее союзники могли развернуть против СССР 200 — 230 дивизий, более 10 тысяч танков, до 15 тысяч самолетов. Направлением главного удара агрессора предполагался участок к северу от устья реки Сан. Исходя из этого, основные силы Красной Армии предполагалось развернуть в полосе от побережья Балтийского моря до Полесья, то есть на участке Северо-Западного и Западного фронтов, создаваемых с началом войны. Южное направление обеспечивалось действиями Юго-Западного и Южного фронтов, но с меньшим количеством сил и средств. Считалось, что Германии для развертывания сил потребуется 10 — 15 суток от начала их сосредоточения, Румынии — до 20, Финляндии — до 25.
При обсуждении плана возник ряд вопросов: о направлении главного удара возможной агрессии, о сроках развертывания противника, о характере действий группировки советских войск, об эшелонировании сил и средств, материальных запасов. Тимошенко высказал сомнение в целесообразности концентрирования особого внимания на северо-западном направлении, предложил Генштабу обосновать необходимость сосредоточения основных сил в полосе двух северных фронтов.
— Как вы заметили, Семен Константинович, — напомнил Шапошников, — план не исключает и второго варианта стратегического развертывания, то есть сосредоточения войск южнее Полесья. Он имеет свои плюсы и минусы. Главный плюс — надежное прикрытие крупных промышленных районов Украины. Создается, кроме того, возможность развития удара с нашей стороны на варшавско-берлинском направлений. Главный минус — малая оперативная емкость этого направления со стороны противника, что делает маловероятным сосредоточение его сил на данном участке границы.
В итоге договорились еще раз проработать основные вопросы плана, чтобы доложить его правительству к концу лета. Тимошенко потребовал предусмотреть при доработке этого документа расчетное обоснование возможных вариантов действий советских войск (оборона, наступление) на различных направлениях, а также сосредоточения группировок на старой и новой государственной границе.
Но обеспечить выполнение этого важнейшего плана, да и всех других можно было только при условии надлежащей подготовки войск, их высокой боевой готовности. Поэтому, что называется, душу, опыт и знания вложил Семен Константинович в разработку приказа "О боевой и политической подготовке войск на летний период 1940 года", поступивший в соединения и части во второй половине мая. Задача учиться тому, что завтра будет нужно на войне, определялась в нем в качестве главной, остро необходимой, первостепенной. Исходя из этого, от командного состава требовалось резко повысить полевую выучку подчиненных, проводя занятия как днем, так и ночью, в короткие сроки овладеть новейшими образцами боевой техники и вооружения. Командующим военными округами предписывалось до 10 июня представить Наркому обороны планы проведения войсковых учений, военных игр, боевых стрельб в составе подразделений. Продолжительность учебного дня устанавливалась для пехоты 10, для танкистов и артиллеристов — 9 часов.
Первые дни июля ознаменовались для Семена Константиновича весьма памятным событием — впервые за последние двадцать пять лет он побывал в родных краях — в Бессарабии.
Бессарабия... Расположенная между Днестром и Прутом, низовьями Дуная, эта земля и ее люди пережили и испытали немало. В X — XI веках территория входила в состав Киевской Руси, позже Галицко-Волынского княжества. В XIV веке здесь возникло Молдавское феодальное государство. В 1711 году молдавский господарь Д.Кантемир заключил договор о переходе Молдавии в качестве княжества "под защищенье" России. В 1918 году "Сфатул цэрий" (совет страны), представлявший главным образом реакционное офицерство и помещиков, пользуясь тем, что Советская Россия была разорена гражданской войной, блокирована войсками Антанты, объявил о присоединении Бессарабии к Румынии. Однако Советский Союз никогда не признавал переход этих земель к Румынии, неоднократно поднимал вопрос о возвращении их законному владельцу.
"Бессарабский вопрос" был решен мирным путем летом 1940 года. К исходу 30 июня по соглашению с правительством королевской Румынии государственная граница СССР была восстановлена по рекам Прут и Дунай. Находясь в эти дни в войсках Киевского Особого военного округа, на базе которого развернулся Южный фронт под командованием Г.К.Жукова{1.9}, Тимошенко вместе с членом Военного совета Н.С.Хрущевым вылетел в родные, памятные по детским годам места. Хрущев так описывает последующие события:
"Полетели. Сделали круг. С воздуха Тимошенко узнал свою Фурманку и показал мне в окно. Сели мы на лугу. Сейчас же со всех сторон сбежались люди: кто пеший, кто верхом на лошади или в запряжке. Самоорганизовался митинг. Потом нам дали лошадей, и мы доехали в Фурманку. Встретили очень хорошо. Сейчас же нас пригласил к себе брат Тимошенко, потом приехала его сестра. Началось угощение. Стали приходить знакомые. Дело между тем близится к ночи. Вижу, воспоминаниям, беседам и вину нет конца. Ушел я в большой сарай и там уснул.
Утром встал рано. Уже рассвело. "Как, — спрашиваю, — маршал спит или встал?" "Маршал еще и не ложился", — отвечают. Я зашел в дом. Собравшиеся продолжали сидеть за столом и вели беседу. Кончилось тем, что к нам прибежал посыльный от Жукова с донесением, что Москва очень беспокоится и ищет Тимошенко"{3}.
"Впечатлений о поездке у отца была масса, — вспоминал впоследствии сын маршала Константин Тимошенко.
— Он увлеченно рассказывал нам о родных местах, о тяжелой жизни односельчан, о своих детских годах. Рассказывал, как всегда, интересно, с юмором. Поездка в Фурманку, как мне показалось, придала отцу, которого мы видели все реже и реже, дополнительный заряд бодрости..."
Возвратившись в Москву, Семен Константинович вплотную занялся вопросом, который имел сложную историю, — формирования механизированных корпусов. Еще в 1932 году в Красной Армии, значительно раньше, чем в вермахте, были сформированы два мехкорпуса. Через два года их стало уже четыре. Но против их дальнейшего формирования выступил Ворошилов, возглавлявший тогда Наркомат обороны. Тимошенко хорошо помнил, как на XVII съезде партии тот заявил: "Необходимо прежде всего раз и навсегда покончить с вредительскими "теориями" о замене лошади машиной". Чуть позже Ворошилов высказал мысль, что такое крупное соединение как танковый корпус — дело надуманное и придется, видимо, от него отказаться. И отказались... Правда, летом 1939 года для пересмотра организационно-штатной структуры войск, особенно бронетанковых, была создана специальная комиссия под председательством заместителя наркома Г.И.Кулика. В ее состав входил и Семен Константинович. На заключительном заседании жаркая дискуссия разгорелась о судьбе танковых корпусов. Сторонниками их формирования, причем в более совершенном виде, стали С.К.Тимошенко, Е.А.Щаденко, М.В.Захаров, а Б.М.Шапошников и Г.И.Кулик настаивали на их упразднении, как громоздких и трудноуправляемых. Начальник Автобронетанкового управления Д. Г.Павлов занял нейтральную позицию. В итоге 21 ноября 1939 года Главный военный совет, рассмотрев предложения комиссии, признал целесообразным вместо танковых корпусов иметь отдельные танковые бригады РГК. Жизнь, между тем, потребовала от военного руководства вновь вернуться к этой проблеме. И прежде всего потом что уж очень впечатляющи были результаты боевых: действий немецких танковых и механизированных войск на Западе.
Идею создания крупных механизированных соединений Тимошенко высказал Сталину и получил от него сразу же полную поддержку, правда, в довольно своеобразной форме: спустя два — три дня Семен Константинович узнал, что в беседе с Б.М.Шапошниковым и И.В.Смородиновым (первым заместителем начальника Генерального штаба) Сталин спросил их: "Почему в нашей армии нет механизированных и танковых корпусов? Ведь опыт войны на Западе показывает их ценность в бою. Думаю, что нам надо немедленно этот вопрос рассмотреть и сформировать несколько корпусов, в которых бы имелось по 1000 — 1200 танков{4}.
Вскоре штаты механизированных корпусов новой организации (две танковые и одна моторизованная дивизии) были разработаны, рассмотрены и утверждены Тимошенко. В начале августа он подписал план развертывания первых восьми механизированных корпусов и двух отдельных танковых дивизий.
Так, наконец, завершилась затянувшаяся история создания крупных танковых соединений, сыгравших в годы Великой Отечественной войны весьма важную роль.
В один из августовских дней после очередного заседания у Председателя Совета Народных комиссаров Семен Константинович с некоторыми из своих заместителей ужинал на квартире Сталина. Обсуждались различные вопросы, в том числе военные.
— Нам нужен сейчас более молодой начальник Генерального штаба с неплохим здоровьем, — сказал Сталин. — Товарищ Шапошников стал частенько прихварывать. Кроме того, возникла необходимость использовать его на другой работе. Идет большое строительство укрепленных районов. Мы могли бы сделать Бориса Михайловича заместителем наркома по их сооружению...
Итак, кого рекомендуете на пост начальника Генерального штаба? — обратился Сталин к присутствующим.
После непродолжительной паузы была названа кандидатура Мерецкова. Кирилл Афанасьевич стал категорически отказываться, ссылаясь на отсутствие опыта, необходимого для столь высокого поста. Сталин, переглянувшись с завершил разговор:
— Условимся, товарищ Мерецков так: вы приступите немедленно к работе, а как только подберем другого человека, заменим вас. Обижать не станем, получите соответствующее назначение. На этом сегодня и ставим точку.
Точка действительно была поставлена. Ей предшествовал обмен мнениями Тимошенко со Сталиным, а также довольно продолжительная беседа Сталина с Борисом Михайловичем Шапошниковым. Правда, тогда перемещение имело другое обоснование. "Нам приходится считаться с международным общественным мнением, — заявил тогда Сталин. — Нас не поймут, если после советско-финляндской войны мы ограничимся лишь заменой наркома. Мир должен знать, что уроки, полученные в ней, полностью учтены нами. Официальная перестановка в руководстве как раз и преследует эту цель..."
Во второй половине августа в нескольких военных округах начались войсковые учения, в том числе с боевой стрельбой. Как свидетельствуют архивные документы, только в последний летний месяц Нарком обороны присутствовал на тактических учениях и боевых стрельбах в шести стрелковых дивизиях, на командно-штабных учениях трех стрелковых и двух механизированных корпусов Московского, Западного Особого, Киевского Особого и Ленинградского военных округов. Проводимые им разборы действий войск с привлечением широкого круга командно-политического состава стали хорошей школой повышения профессионального и методического мастерства, способствовали сколачиванию штабов, более четкому пониманию важнейших задач, стоящих перед войсками.
Многим командирам запомнился, например, разбор учений 137-й стрелковой дивизии, сделанный наркомом 22 августа.
— Боевая подготовка роты, батальона, полка и дивизии, — подчеркивал Семен Константинович, — это главное звено в достижении боеготовности войск. Твердо шагать вперед по пути совершенствования искусства воевать можно лишь тогда, когда отработана каждая частица, из которых слагается в целом могущественный механизм армии. Опыт показывает, — продолжал он, — что условия войны очень сложны и, если войска не будут хорошо подготовлены, это приведет к излишним, ничем не оправданным жертвам. Опыт последних войн диктует нам необходимость перестройки работы так, чтобы она выражалась в инициативной деятельности каждого: от бойца, командира среднего звена до самого старшего военачальника... Наши красноармейцы, командный состав и политработники, — отметил маршал, — храбрый и замечательный народ. У них нет недостатка в мужестве и преданности Родине. Но эти качества нужно дополнить упорным, продуманным обучением, чтобы они в совершенстве овладели искусством воевать в самых сложных условиях современной войны{5}.
С 4 по 7 сентября Нарком обороны и начальник Генерального штаба присутствовали на тактическом учении 6-й стрелковой дивизии. Отрабатывалось преодоление предполья авангардом дивизии и прорыв главными силами укрепленной полосы противника. Перед усиленным авангардным (125-м стрелковым полком) была поставлена задача: совершить 36-километровый марш, преодолеть предполье обороняющегося "противника", обеспечить развертывание и подготовку главных сил дивизии к прорыву укрепленной полосы.
Марш прошел в целом удовлетворительно, хотя и были допущены отдельные недочеты. Части дивизии не особенно утруждали себя на марше расчленением и укрытием от "вражеской" авиации. В этой связи Тимошенко заметил, что "у противника есть такие же средства борьбы, как и у нас. Если бы в боевой обстановке авиация противника застала полк на привале, а противовоздушной обороны не было бы организовано, — упрекнул участников учения Нарком, — то полк понес бы большие потери".
Семен Константинович привлек внимание к старому, всегда актуальному вопросу, обсуждавшемуся еще в годы гражданской войны, о месте командира подразделения в бою. На учении командиры рот, как правило, находились впереди, командиры батальонов старались оторваться от второго эшелона поближе к первому. "Стремление быть впереди, — говорил он на разборе, — хорошее качество, но нужно всегда помнить, что командир является первоочередной целью для противника... Нужно выработать в себе такие качества управления своим подразделением, чтобы вы могли управлять им, находясь не впереди, а где-то в глубине подразделения.
Вы обязаны выработать в себе чутье, где лучше занять место, чтобы лучше просматривалось направление, возможное для наступления, чтобы ваше расположение обеспечило связь с соседом, чтобы вы могли (это нужно в первую очередь учитывать) хорошо просматривать свой боевой порядок, чтобы могли одновременно видеть и регулировать все то, что у вас находится в подчинении... А если вы этого не поймете и будете постоянно лезть в переднюю шеренгу, уверяю вас, в боевой обстановке полезете не на передний край, а в могилу. То, о чем я вам говорю, проверено на опыте{6}.
Осенью 1940 года Главное управление политической пропаганды выпустило книгу "Школа боевой учебы. Народный комиссар обороны СССР Герой и Маршал Советского Союза С.К.Тимошенко на тактических занятиях". В ней обобщался опыт учений, определялись конкретные задачи личного состава Вооруженных Сил.
От командиров подразделений, частей и соединений требовалось обучать личный состав в поле, на местности. "Полевые условия, приближенные к условиям войны, — указывал нарком, — закаляют бойца физически, прививают ему навыки, столь необходимые в бою, воспитывают его в духе уверенности в своих силах. Бой нередко затягивается на длительное время, ведется круглосуточно, обстановка постоянно меняется. Для того, чтобы командир умел направлять действия вверенных ему войск, он должен много учиться, в том числе на местности".
В качестве второго важного требования выдвигалась задача исключить шаблон в действиях войск на поле боя, широко применять военную хитрость, добиваться внезапности нанесения ударов по противнику, надежно поражать его огнем всех средств. "Надо учиться наступать, сообразуясь с обстановкой, применяя различные приемы разгрома врага, в зависимости от того, какая решается боевая задача, — учил маршал. — Действия всегда должны быть решительными, базироваться на точном знании противника, условий местности. Поэтому нельзя беспечно относиться к разведке. Мы обязаны добиться, чтобы впредь войсковая разведка была и в мирное время не формальной, а по существу".
Учиться управлять войсками — третье требование к командирам всех степеней. "Надо сказать, — отмечал генерал армии Г.К.Жуков, в то время командующий Киевским Особым военным округом, — что С.К.Тимошенко боевую подготовку бойца, подразделений и частей знал хорошо и любил это дело. С назначением его Наркомом обороны в боевой подготовке войск был взят правильный курс... Особенно много мы стали заниматься разведкой, боевым использованием местности"{7}. Большое внимание уделялось огневой, тактической и физической подготовке бойцов.
Семен Константинович и сам служил примером физической выносливости. Генерал А.Д.Окороков, который осенью 1940 года был комиссаром стрелкового корпуса, проводившего учение с боевой стрельбой, вспоминает:
— Настал момент, когда после переноса артиллерийского огня пехота начала наступать на расположение "противника". Семен Константинович выскочил из укрытия и рванулся вперед, на новый наблюдательный пункт. Высокий, худой, подтянутый человек с маршальскими знаками отличия бежал впереди и первым поднялся на высокий холм. Честно говоря, мы такого не ожидали... Я изо всех сил стремился выдержать темп бега и прибежал вслед за Тимошенко, изрядно запыхавшись. Маршал улыбнулся и похвалил за спортивную подготовку...{8}
Тактические учения, проведенные летом и осенью 1940 года во всех частях и соединениях, явились одним из важнейших этапов боевой подготовки Красной Армии в условиях приближавшейся войны. На полях учений, в условиях, максимально приближенных к военной обстановке, проверялись качества бойцов, командиров и политработников, закреплялись знания, полученные за летний период обучения, приобретались практические навыки действий на поле боя. "Теперь, — отмечал, вспоминая о событиях того времени один из ветеранов Красной Армии, в то время командир части, И.С.Лыков, — как этого требовал маршал С.К.Тимошенко, бойцов и командиров стали учить тому, что они должны делать на войне, максимально приближая обстановку занятий и тактических учений к жестким условиям реального боя{9}.
В середине сентября Семен Константинович доложил Сталину уточненный план стратегического развертывания. В его кабинете находился В.М.Молотов. Тимошенко изложил основные положения плана в присутствии К.А.Мерецкова и его первого заместителя Н.Ф.Ватутина. Когда зашел разговор о наиболее вероятном направлении главного удара потенциального противника, Сталин высказал свою точку зрения на этот вопрос. По его мнению, Германия постарается направить основные свои силы на юго-запад с тем, чтобы прежде всего захватить наиболее богатые промышленные, сырьевые и сельскохозяйственные районы.
— Без важнейших жизненных ресурсов, которыми обладает Украина и Северный Кавказ, гитлеровская машина просто не сможет вести большую и длительную войну, — подчеркнул он.
Тимошенко постоянно занимала мысль о возможных действиях агрессора в начале войны. Еще в мае этот вопрос Семен Константинович подробно обсуждал с Шапошниковым, получив на него довольно убедительный, как тогда казалось, ответ. В последующем он неоднократно возвращался к проблеме с разных сторон, рассматривая одновременно варианты ответных действий Красной Армии. Ему представлялось, что Советские войска располагают достаточными силами и средствами, и они способны не только отразить наступление противника, но и нанести мощный сокрушительный удар. Варшавско- берлинское направление при этом может стать главным. Отсюда вывод — сосредоточение наиболее сильной группировки Красной Армий на стыке Западного и Юго-Западного фронтов вполне оправданно. Таким образом, в рассуждениях Сталина и Тимошенко были разные исходные посылки, но одинаковый по содержанию вывод. Это, по сути дела, и предопределило последовавшее указание Наркома обороны Генеральному штабу доработать план стратегического развертывания, предусмотрев сосредоточение основной группировки советских войск на юго-западном направлении. Справедливости ради следует отметить, что наметки действий вермахта с нанесением "молниеносного удара на Украине и дальнейшего продвижения на восток"{10} реально существовали. Они нашли отражение, в частности, в одном из первых вариантов плана "Барбаросса". Однако в дальнейшем было принято иное решение, широко известное в наши дни.
5 октября план был утвержден. Он лег в основу разработки двух других важных документов: плана прикрытия государственной границы и плана отмобилизования. Над их содержанием более глубоко заставил задуматься Тимошенко вышедший в это время в воениздате труд начальника кафедры оперативного искусства академии Генерального штаба комбрига Г.С.Иссерсона "Новые формы борьбы".
Какие основные положения привлекли внимание Семена Константиновича в этом историко-теоретическом исследовании?
Прежде всего его заинтересовал подход автора к характеристике "трех войн в трех различных частях Европы" (в Испании, германо-польская, в Западной Европе), а также выводы из их анализа с точки зрения определения перспектив развития военного искусства. Но основной интерес вызвал у Тимошенко раздел "Характер современного вступления в войну". Мысль первая — современные войны начинаются вооруженным вторжением на земле и в воздухе без обычных для войн прошлого предварительных этапов. Мысль вторая — войны ныне не объявляются, они начинаются заранее развернутыми вооруженными силами. Мобилизация и сосредоточение относятся не к периоду после наступления состояния войны, а проводятся задолго до этого. Автор подчеркивал также, что сосредоточение войск приобрело глубинный характер. Его начало вряд ли можно зафиксировать, а продолжение оставляет всегда сомнение, действительно ли готовится вторжение. Конец же сосредоточения обнаруживает только сам факт вооруженного выступления.
Положения Г.С.Иссерсона настолько заинтересовали Семена Константиновича, что он наметил встречу с автором, наделенным, судя по всему, глубиной и оригинальностью суждений, широтой обобщений. Желание побеседовать с Георгием Соломоновичем еще больше возросло, когда Тимошенко ознакомился с его послужным списком. Иссерсон прошел гражданскую войну, закончил Военную академию имени М.В.Фрунзе, командовал дивизией, возглавлял отдел Генерального штаба, был начальником оперативного факультета академии.
Встреча состоялась в конце октября, оставив глубокий след в мыслях Наркома о грядущей войне. Однако не со всем из того, что высказывал Иссерсон, Тимошенко согласился. Да и многое из того, что было созвучно его мыслям, Семен Константинович не всегда мог реализовать в конкретных делах. Далеко не все зависело от него, особенно когда речь шла о "большой политике" — здесь последнее слово было за высшим руководством страны и партии. Точку над "i", как всегда, ставил Сталин...
В последние месяцы уходящего 1940 года свое внимание Семен Константинович сосредоточил на вопросах технического перевооружения Красной Армии. Он заслушал доклады должностных лиц, ответственных за развитие видов вооруженных сил и родов войск, провел ряд совещаний с конструкторами и инженерами, неоднократно выезжал на военные заводы и в научно-исследовательские учреждения, присутствовал на испытаниях новых образцов боевой техники. Цель была одна — определить верные подходы в поиске основных направлений технического прогресса.
В процессе этого поиска создавалось немало конфликтных ситуаций. Одна из них возникла при обсуждении опытных образцов реактивных установок. Многие относились к ним скептически. В ракетном оружии их смущало то, что стрельба из него ввиду большого рассеивания снарядов, велась не по целям, а по площадям, на которых они располагались. Конфликт сторонников и противников этого нового вида оружия стал настолько острым, что Нарком обороны решил сам выехать на полигон, где проводились испытания этих установок. Чтобы убедиться в эффективности (или слабости) контрольного залпа, Тимошенко расположился в блиндаже, находившимся недалеко от района предполагаемого падения снарядов. Впечатление оказалось самым благоприятным, и установки БМ-13 приобрели право на существование. Несколько позже, по мере их доводки, он вошел с ходатайством в правительство о награждении конструкторов Сталинской премией.
Сразу же после ноябрьских праздников Тимошенко побывал и на одном из подмосковных полигонов, где ознакомился с последними образцами бронетанковой техники: танками, первыми советскими командно-штабными бронеавтомобилями, самоходными артиллерийскими установками. По его указанию испытания проводились на конкретном тактическом фоне, что позволило проверить не только технические данные, но и тактические и эксплуатационные характеристики оружия и средств связи. Полученные результаты легли в основу последующей доработки испытанных образцов техники и вооружения.
По указанию Наркома обороны активизировалась работа по научной доработке ряда вопросов военной теории. Была создана специальная группа по изучению и обобщению опыта войн фашистской Германии. Разведывательное управление приступило к выпуску "Бюллетеня военных известий иностранной прессы". Его основным содержанием стали статьи английских, французских, польских, бельгийских военных авторов. Ряд статей освещал новые направления в организации войск, в том числе германских и японских. Предисловие к первому номеру "Бюллетеня" написал сам Семен Константинович. Генерал А.М.Василевский с полковником В.В.Курасовым представили Тимошенко доработанный проект Полевого устава. Завершалось редактирование Устава тыла. Личное задание от Наркома обороны разработать проект наставления "Полевая служба штабов" получил Мерецков.
23 декабря приступило к работе расширенное заседание Главного военного совета. Готовились к нему давно, по сути дела еще с лета. Были заранее разосланы темы сообщений, обобщены представленные в Генеральный штаб тезисы выступлений. На совещание прибыли командующие, члены военных советов и начальники штабов военных округов, командующие армиями, начальники военных академий, главных и центральных управлений, командиры некоторых корпусов и дивизий. Предстояло заслушать и обсудить около тридцати научных докладов по вопросам, связанным с характером современной вооруженной борьбы. Участники совещания привлекались также к решению нескольких фронтовых и армейских летучек.
Открыл совещание С.К. Тимошенко. Сформулировав в кратком вступлении его цель, он предоставил начальнику Генерального штаба генералу армии К.А. Мерецкову слово для доклада "Итоги и задачи боевой подготовки Красной Армии и оперативной подготовки высшего начальствующего состава". После его обсуждения выступили с докладами по оперативным проблемам: Г.К. Жуков, ("Характер современной наступательной операции"), Д. Г. Павлов ("Использование механизированных соединений в современной наступательной операции"), П.В. Рычагов ("Военно-воздушные силы в наступательной операции в борьбе за господство в воздухе") и другие.
В прениях по ним приняло участие около шестидесяти человек. Глубиной мысли, расчетностью, доказательностью, оригинальностью суждений привлекли внимание участников сообщения начальника штаба Прибалтийского военного округа П.С. Кленова, командира механизированного корпуса П.Л. Романенко, начальника штаба Западного Особого военного округа В.Е. Климовских, командующих армиями П. Г. Понеделина и Д.Т. Козлова. Шел деловой конструктивный, подчас довольно острый разговор по основным вопросам как наступления, так и обороны в будущей войне.
31 декабря с заключительной речью выступил С.К. Тимошенко. Подчеркнув огромную роль проведенного совещания для дальнейшего укрепления обороноспособности страны, он обосновал три основных вывода, по вопросам дискуссии.
Первый из них сводился к тому, что в возможном вооруженном столкновении Советскому Союзу придется встретится с коалицией государств. В войне напряженной и продолжительной будут преследоваться самые решительные цели. Следовательно, она потребует большого напряжения всей жизнедеятельности государства, в первую очередь военной экономики, всего народа.
Суть второго вывода заключалась в том, что главным способом ведения боевых действий должно быть наступление, с помощью которого только и можно достичь победы. Высокий его результат следует обеспечивать массированным применением всех видов вооруженных сил и родов войск, прежде всего механизированных и авиационных соединений. Фронтовое объединение должно рассматриваться в качестве оперативно-стратегического, в функцию которого входят и планирование боевых усилий армии, и руководство ими в ходе операции. Важнейшими формами стратегических действий, — отметил нарком, — правомерно считать фронтальный удар, двухсторонний охват, отсекающий фланговый удар.
Однако, следует войска готовить не только к наступлению, но и к упорной активной обороне, способной противостоять массированным танковым ударам врага, как в тактической, так и в оперативных инстанциях. Таков был третий вывод. Требования к обороне — устойчивость и непреодолимость для противника. Возросшая сила наступления, проявившаяся в войнах в Европе, вызвала разговоры о начавшемся кризисе обороны, — отметил нарком. "Вывод о кризисе современной обороны, — подчеркнул он, — не обоснован. Успех немецких войск на Западе был обусловлен тем, что они не встретили должного отпора, который мог бы быть им оказан при надлежащем использовании противником существующих средств обороны (механизации оборонительных работ, разнообразного арсенала инженерных средств, мощных огневых противотанковых средств)"{11}.
В заключительной речи поднимались и многие другие проблемы организации и ведения боевых действий, были приведены нормативы плотностей сил и средств, даны рекомендации по наиболее целесообразному их использованию в различных условиях. Рассматривалось несколько вариантов наступления с учетом построения обороны противника, возможностей наступающих войск. Ряд проблем предлагалось отработать на предстоящих войсковых и командно-штабных учениях.
Впоследствии не раз возникал вопрос: все ли правильно было сказано Наркомом обороны в заключительной речи? Все ли выдвинутые им теоретические положения отвечали велению времени?
Некоторые положения были поставлены под сомнение уже тогда в кулуарных разговорах, на последующих совещаниях командного состава. Часть просчетов выявилась позже, в ходе Великой Отечественной войны. Высказывалось несогласие, к примеру, с тезисом о том, что опыт войны в Европе не дал ничего нового в стратегии. Здесь, как ни печально, проявилась определенная стереотипность в оценке начатой Германией войны в целом. Трудно было согласиться с реальностью приведенных Тимошенко расчетных нормативов по плотности танков на участках прорыва, по инженерному оборудованию глубоко эшелонированной обороны. Сомнительной казалась и схема построения боевых порядков подвижных групп, самостоятельно прорывавших оборону противника. Многие понимали, что нарком абсолютизирует опыт прорыва линии Маннергейма в советско-финляндской войне. Но так ли уж он типичен?
Сейчас, спустя более пятидесяти лет, в работе этого, во многом определяющего совещания, видны и другие существенные просчеты. Один из них — отход от принципа преемственности в развитии отечественных военно-теоретических взглядов. При обсуждении принципиальных вопросов были проигнорированы передовые для того времени идеи, выдвинутые "врагами народа" М.Н.Тухачевским, А.И. Егоровым, И.Э.Якиром. Так, в своем докладе Иван Владимирович Тюленев заявил: "Мы не имеем современной обоснованной теории обороны". Но ведь принципы организации и ведения оборонительной операции, правильность которых подтвердилась в ходе второй мировой войны, были подробно изложены в работе А.И.Егорова "Основы операции и боя", переведенной, кстати, на немецкий и французский языки.
Вызывает глубокое сожаление и то, что, несмотря на очевидные уроки войны в Европе, участники совещания не выработали обоснованной концепции ее начального периода. Не получили глубокой проработки и другие вопросы, в частности, совершенно иные, чем в прошлом, методы развязывания войны, вхождения в нее, ее ведения (внезапность, маневренность, планируемая агрессивная "молниеносность" и т.д.). Вывод наркома об отсутствии "нового в стратегическом творчестве", воспринятый комсоставом как "установка сверху", в определенной мере дезориентировал его при подготовке к отражению возможной агрессии.
Однако даже при всех своих недостатках совещание все же сыграло важную роль в подготовке к предстоящей войне. На нем, в частности, был сделан принципиально новый вывод о необходимости в современной кампании ряда последовательных наступательных операций для достижения конечной военной цели. Совещание принесло комсоставу несомненную пользу. В короткий срок значительная часть его была ознакомлена с последними достижениями советской военной мысли. Положительное влияние оказали личное общение, творческие контакты военачальников и командиров высших инстанций управления. В начале января 1941 года большинство участников совещания разъехалось по своим местам службы. Группа же руководящих военных работников осталась на оперативную игру, проводимую Тимошенко. Цель ее заключалась в том, чтобы проверить основные положения плана стратегического развертывания, действий войск в начальный период войны. Создавалась импровизированная Ставка ВГК, действовавшая в роли штаба руководства игрой. В нее вошли С.К.Тимошенко, К.А.Мерецков, Б.М.Шапошников, С.М.Буденный, Г.И.Кулик, Н.Ф.Ватутин, Ф.И. Голиков, ряд руководителей центрального военного аппарата. "Западные" (немцы и их союзники) условно были нападающей стороной, "восточные" (Красная Армия) — обороняющейся. Действия сторон возглавляли Г.К.Жуков ("западные") и Д. Г.Павлов ("восточные").
Семен Константинович приложил немало усилий к тому, чтобы создать интересную, изобиловавшую резкими, зачастую драматическими изменениями обстановку. В этом ему большую помощь оказала группа Генерального штаба, особенно Н.Ф.Ватутин, А.М.Василевский, В.В.Курасов. В течение десяти дней (с 2 по 11 января) были отработаны вопросы возможных действий войск. Ряд важнейших эпизодов во многом оказался похожим на события, развернувшиеся на границе в июне 1941 года после вероломного нападения Германии на Советский Союз.
Не все шло гладко. В ходе игры выявились вопросы, которые требовали дополнительной проработки, переоценки сложившихся взглядов. Возникло, к примеру, сомнение в оценке оборонительных возможностей советских войск на новой госгранице, не оборудованной системой укрепленных районов. Фронтовые объединения, созданные по игре, оказались тяжеловесными и трудноуправляемыми. Критически воспринял Тимошенко и то соотношение сил и средств, которое было заложено Генеральным штабом в замысел игры, так как в основу расчета брались советские дивизии стопроцентной укомплектованности, чего в действительности не было даже в соединениях первой линии приграничных военных округов.
Однако довольно четко просматривались и положительные стороны проводимой игры. В разыгрываемых операциях широко использовались подвижные соединения, что свидетельствовало о коренном пересмотре, по отношению к концу 30-х годов, взглядов на их место и роль в будущей войне. Большинство командующих детально планировали вопросы огневого поражения противника, в том числе с привлечением авиации. Значительно больше внимания уделялось организации разведки. Высший командный состав получил хорошую практику в управлении крупными объединениями войск в сложных условиях маневренных действий начального периода войны на больших пространствах.
Разбор намечал провести Тимошенко. Однако неожиданно для него небольшую группу участников игры вызвали в Кремль. Заседание состоялось в кабинете Сталина. Присутствовали В.М.Молотов, Г.М. Маленков, А.А.Жданов. Подведение итогов прошло сумбурно, в нервозной обстановке. Вновь был поднят вопрос о бронетанковых соединениях. Маршал Г.И.Кулик высказал мысль о том, что от формирования танковых и механизированных корпусов следует пока отказаться. Тимошенко, не сдержавшись, бросил реплику:
— Руководящий состав армии хорошо понимает необходимость быстрейшей механизации войск. Один Кулик все еще путается в этом вопросе.
Сказал свое слово и Сталин.
— Победа в войне будет за той стороной, — подчеркнул он, — у которой будет больше танков и выше моторизация...
В заключение разбора Сталин настоял на замене Мерецкова Жуковым. Кириллу Афанасьевичу было предложено, оставаясь заместителем Наркома обороны, целиком переключиться на организацию боевой подготовки войск. Такая расстановка сил в общем-то устраивала Тимошенко, высвобождая его от непосредственного участия в решении одной из важнейших задач. Поэтому с его стороны возражений не последовало. Настораживало лишь одно — это была третья смена начальника Генерального штаба за девять месяцев его руководства Наркоматом обороны.
По окончании совещания Тимошенко пригласил в кабинет Жукова. Разговор их был непродолжительным. Предложив Георгию Константиновичу съездить за семьей и как можно быстрее возвратиться в Москву, маршал сказал:
— Вместо тебя командующим Киевским Особым военным округом будет назначен Кирпонос. Его не жди. За командующего оставь начальника штаба Пуркаева.
В последующие дни внимание Тимошенко было приковано к кадровым вопросам. К ним Семен Константинович возвращался постоянно с самого начала вступления в должность. Данные, которые ему были представлены кадровиками на середину мая 1940 года, прямо-таки удручали. Некомплект командно-начальствующего состава к штатной численности составлял тогда около 35 процентов. Почти 70 процентов командиров имели опыт работы в занимаемой должности менее месяца. В акте комиссии, созданной в связи с передачей дел Наркома обороны, отмечалось, что в звене взвод — рота 68 процентов командиров имели лишь шестимесячную подготовку на курсах{12}. В результате репрессий 1937 — 1939 годов многие руководящие посты в округах и центральных управлениях занимались людьми, не прошедшими основные командные должности. Надо было безотлагательно исправлять положение. Но где было взять потребные на это годы? Однако Тимошенко не собирался и складывать руки. Уже в середине мая 1940 года он вынес на обсуждение Главного военного совета план расширения сети и увеличения емкости военно-учебных заведения. В академиях Генерального штаба и имени М.В.Фрунзе открываются штабные курсы, курсы по переподготовке командного и политического состава. Резко возросло количество обучаемых на курсах "Выстрел", где начал функционировать факультет по подготовке адъютантов старших (начальников штабов) батальонов. Новые факультеты открываются в Военно-политической академии, академии моторизации и механизации РККА. Формируется военно-воздушная академия. Создается Высший военно-педагогический институт Красной Армии, который уже в сентябре приступил к подготовке преподавателей для военно-учебных заведений. Почти в два раза увеличивается количество военных училищ. По настоянию Семена Константиновича развертывается сеть курсов по подготовке командиров запаса. Поддержал он и предложение о создании в РСФСР и на Украине специальных средних школ в системе Наркомпроса по подготовке будущих артиллеристов и авиаторов.
В июне 1940 года Семен Константинович представил на имя Сталина справку-доклад с просьбой пересмотреть около трехсот дел командиров и лиц высшего начальствующего состава, репрессированных в 1937 — 1938 годах. Познакомил он с этим документом Буденного и Ворошилова. Их реакция была крайне негативной, особенно со стороны бывшего Наркома. И все же Тимошенко решился обратиться к Генеральному секретарю с ходатайством за тех людей, которых он хорошо знал по предшествовавшей службе. Неожиданно для него Сталин согласился положительно решить этот вопрос.
Чрезвычайно обрадованный удачей, Семен Константинович тогда особенно не ломал голову над причиной неожиданно легкой уступчивости Сталина. Маршал верил в то, что Генсеку стало понятно, что эти люди невиновны, оклеветаны настоящими врагами народа, например, тем же Ежовым и его сподручными, которые за свои преступления получили по заслугам. Справедливость восстановлена... Чего же боле? Но лишь много лет спустя, когда Тимошенко хорошо узнал подоплеку избиения Сталиным командных кадров, он понял, что того, конечно же, не мучили угрызения совести и раскаяния в содеянном. Дело в другом. Во-первых, он не мог не знать, как восторженно отнеслись к репрессиям в Красной Армии наши наиболее вероятные противники, особенно Германия. Во-вторых, ему был хорошо известен образовавшийся острейший дефицит командных кадров и понятны возможные последствия этого с началом войны.
Но, как бы то ни было, по ходатайству Тимошенко более 250 командиров, в основном высшего начальствующего состава, было возвращено в строй. Среди них были К.К.Рокоссовский, А.В. Горбатов, А.И.Тодорский, А.В. Голубев, Н.А.Эрнест, В.А.Шталь. Предотвращен был арест Л.А. Говорова и других командиров. С большинством из реабилитированных Семен Константинович встречался лично, определяя назначения для их дальнейшей службы.
"Встреча с Маршалом Советского Союза С.К.Тимошенко была сердечной, — отмечал А.В. Горбатов. — Я доложил о своем возвращении из "продолжительной и опасной командировки ".
— Рад видеть вас, Александр Васильевич, живым. Ну, а здоровье будет! Отдыхайте, поправляйтесь, а там и за работу. Я дал уже указание о восстановлении вас в кадрах армии и о выплате содержания по занимаемой должности за все тридцать месяцев.
Мы получили путевки в подмосковный санаторий "Архангельское". Через месяц, окрепшие, уехали продолжать свое лечение и отдых в Кисловодск... На вторичный прием к наркому я явился уже другим человеком...
— Пойдете пока на должность заместителя командира стрелкового корпуса, чтобы оглядеться и ознакомиться со всеми новшествами. А там видно будет.
Затем нарком информировал меня о сложности международной обстановки.
— Видимо, мы находимся в предвоенном периоде, работать придется вовсю, — сказал он на прощание и пожелал успеха в работе"{13}.
В результате проведенных мероприятий к 1 января 1941 года в военных академиях обучалось более двадцати тысяч слушателей (в 1937 году — около девяти тысяч), а в военных училищах 175330 курсантов (в 1937 году — около 36 тысяч). В итоге к весне положение с кадрами несколько улучшилось, некомплект командно-начальствующего состава Красной Армии с учетом увеличения ее численного состава снизился до 18,6 процентов, что составляло более восьмидесяти тысяч человек{14}. Выход из все еще тяжелого кадрового положения Семен Константинович видел в ускорении подготовки командиров в военных академиях, училищах и на курсах. Посоветовавшись с Г.К.Жуковым, он отдал приказ о досрочном выпуске в мае слушателей Военной академии имени М.В.Фрунзе, Военной артиллерийской академии, курсов "Выстрел", курсантов всех пехотных училищ.
Беспокоил Тимошенко и вопрос психологической подготовки командиров и политработников. Избавиться от шапкозакидательских настроений в войсках и в обществе оказалось далеко не просто. В этом Семен Константинович убедился лишний раз, рецензируя в феврале 1941 года готовившийся в издательстве "Молодая гвардия" сборник "Этих дней не смолкнет слава". "В материалах много ненужной рисовки и хвалебности, — отмечал он. — Победа одерживается исключительно легко и просто..., все на ура. В таком виде воспитывать нашу молодежь мы не можем. Авторы, видимо, не сделали для себя никаких выводов из той перестройки, которая происходит в Красной Армии..."{15}.
В канун 23-й годовщины РККА Тимошенко провел очередное заседание Главного военного совета. Обсуждался ряд вопросов. По главному — организационной перестройке соединений и объединений сухопутных войск — доклад сделал он сам. Сформулировав в нем задачи, требующие скорейшего разрешения. Первая — реорганизация стрелковых дивизий по пути повышения их огневой мощи, а также возможностей по борьбе с танками противника и противоздушной защите. Вторая — формирование механизированных корпусов в составе армейских объединений, отдельных танковых бригад для усиления ими стрелковых корпусов и дивизий, действующих на направлениях главных ударов. Третья — создание сильных по составу артиллерийских частей резерва Главного командования и противотанковых артиллерийских бригад. Суть четвертой — в коренной реорганизации воздушно-десантных войск.
Главный военный совет принял решение о переводе в апреле 1941 года стрелковых дивизий на новый штат, о формировании четырнадцати армейских объединений, двадцати девяти управлений механизированных корпусов, пяти противотанковых артиллерийских бригад первой очереди и четырех — второй. Решено также было на базе шести воздушно-десантных бригад начать формирование пяти воздушных десантных корпусов в составе трех бригад и отдельного батальона легких танков. Реорганизовывалась система ПВО страны.
— По мере проведения намеченных мероприятий, — отметил в заключение работы Нарком обороны, — удельный вес стрелковых войск снизится с 56 до 40 процентов, автобронетанковых войск возрастет с 7 до 21 процента, воздушно-десантных — до 9 процентов, то есть в три раза. На все это, однако, требуются время и производственные мощности. На укомплектование только механизированных корпусов, — подчеркнул он, — необходимо около 32 тысяч танков. Промышленность же в 1941 году может поставить лишь 7 — 8 тысяч. Следовательно, для реализации нашей программы потребуется не менее двух лет...
В первых числах марта Тимошенко поставил перед Сталиным вопрос о создании Ставки Главного Командования, подготовке одного-двух специально оборудованных пунктов управления вооруженными силами страны. Сталин тогда просто отмахнулся от этого предложения. Не поддержал наркома и присутствовавший при разговоре Ворошилов. Спустя месяц проект организации Ставки доложил Сталину Жуков, а также обосновал необходимость проведения специального учения по руководству переводом страны на военное положение. Сталин в принципе согласился, что в случае войны необходимо иметь такой орган военного руководства, но не одобрил просьбу наркомата на проведение намеченных конкретных мероприятий в этом направлении. — Главкомом в случае войны должен стать Нарком обороны, —сказал он, завершая разговор.
Формально вроде бы и так. Но сам Тимошенко понимал, что фактически принимать окончательные решения по всем военно-стратегическим, военно-экономическим, военно-дипломатическим, мобилизационным и другим вопросам войны будет только Сталин, сосредоточивший в своих руках всю власть. А это значит, что эффективного и оперативного руководства вооруженной борьбой в существующей структуре достичь невозможно. Именно поэтому он вновь вернулся к вопросу о высшем военном руководстве с началом войны и предложил Сталину создать все-таки Ставку Главного Командования, предоставив ей неограниченные полномочия в руководстве всеми вопросами внутренней и внешней политики, а также ведения вооруженной борьбы. Сталин вновь ушел от решения, согласившись позже вернуться к этой проблеме.
Еще один очень важный вопрос всегда находился в центре внимания Тимошенко. Он хорошо понимал, что поднять в короткие сроки боеготовность и боеспособность войск невозможно без коренного улучшения воинской дисциплины, состояние которой вызывало серьезную озабоченность. Во время войны с Финляндией в войсках были случаи саморанений и дезертирства красноармейцев и младших командиров, а также уклонений от участия в боевых действиях. Далеко не лучшим образом обстояли дела с дисциплиной и в повседневной жизни Красной Армии. Широкое распространение получили самовольные отлучки, наблюдался сон на посту, допускались пьянство и другие проступки. Не случайно в акте о передаче дел бывшим НКО Ворошиловым новому наркому указывалось: "Воинская дисциплина не на должной высоте и не обеспечивает точного выполнения войсками поставленных им боевых задач"{16}.
Для выправления положения следовало принять самые крутые и жесткие меры. 8 июля, т.е. ровно через месяц после назначения на пост наркома Тимошенко обратился в Политбюро ЦК ВКП(б) с запиской, в которой указал на то, что предусмотренные Уголовным кодексом РСФСР наказания за воинские преступления не способствуют укреплению дисциплины в Красной Армии. Так, привлечение рядового и младшего начальствующего состава к уголовной ответственности за самовольное оставление части предусматривалось лишь тогда, когда его продолжительность превышала шесть суток. Ставя вопрос о всемерном ужесточении наказания за самовольные отлучки и другие воинские преступления, Тимошенко писал: "Необходимо пересмотреть Уголовный кодекс РСФСР, особенно главу девятую "Преступления воинские", и издать Указ Президиума Верховного Совета... о воинских преступлениях, который являлся бы общесоюзным законом". И уже 30 июля 1940 года был издан проект нового закона СССР "Об ответственности за воинские преступления".
11 июня 1940 года нарком подписал приказ "О ликвидации безобразий и установлении строгого режима на гауптвахтах", а 6 июля был опубликован Указ Президиума Верховного Совета СССР "Об уголовной ответственности за самовольные отлучки и дезертирство" Согласно этому документу, военнослужащие срочной службы, за совершение самовольной отлучки по приговору Военного трибунала направлялись в только что созданные дисциплинарные батальоны на срок от трех месяцев до двух лет.
Однако Тимошенко вскоре убедился, что дисбаты плохо выполняют возложенные на них задачи. Батальоны переполнялись осужденными, среди которых было немало таких красноармейцев, которые совершили незначительные проступки, за что их, если и следовало наказать, то не более строго, чем в дисциплинарном порядке. Нарком потребовал полного изжития подобных случаев.
В целях повышения авторитета командира — непосредственного начальника маршал С.К.Тимошенко в конце июня издал приказ о порядке обращения по служебным вопросам и подачи жалоб военнослужащими. Согласно положений Временного Дисциплинарного устава 1925 года, который действовал до сих пор, военнослужащим разрешалось заявлять жалобу на прямого начальника вышестоящему. В 1940 году случаи обращения с подобными жалобами стали столь частыми, что, это, по мнению наркома, препятствовало дальнейшему укреплению дисциплины. Он отменил статью 22 Устава внутренней службы 1937 года и 7-ю главу Временного Дисциплинарного устава ("О жалобах") утвердив их в следующей редакции: "Категорически запретить обращаться к вышестоящим начальникам по служебным вопросам и жалобам без разрешения на то непосредственных начальников. Каждое обращение военнослужащего не по команде в какой бы то ни было форме рассматривать как нарушение советской воинской дисциплины".
Большое значение в укреплении дисциплины красноармейцев и младших командиров имели изданный в августе 1940 года приказ НКО о соблюдении военнослужащими формы одежды и содержании обмундирования в чистоте и исправности. Исходя из того, что внешний вид — первейший показатель состояния дисциплины военнослужащего и того подразделения, в котором он служит, Тимошенко приказал: "Ежедневно на утренних осмотрах командирам отделений и старшине тщательно проверять состояние обмундирования и обуви каждого бойца. Не оставлять без внимания и требовать от бойцов устранения малейших мелочей и дефектов во внешнем их виде"{17}.
1 декабря 1940 года был введен новый Дисциплинарный устав РККА. В общем разделе его подчеркивалось: "Советская дисциплина Красной Армии должна быть выше, крепче и отличаться более суровыми и жесткими требованиями, чем основанная на классовом подчинении дисциплина в других армиях... Интересы обороны социалистического государства требуют применения к нарушителям дисциплины самых суровых мер принуждения"{18}.
После введения нового Дисциплинарного устава нарком столкнулся с явлением, которое его крайне озадачило и обеспокоило: резко возросло количество извращений дисциплинарной практики, особенно случаев рукоприкладства. Они случались и раньше — правда, крайне редко, и сурово пресекались. Теперь же, ссылаясь на положения Устава о том, что в случае неповиновения, открытого сопротивления или злостного нарушения дисциплины и порядка командир имеет право принять все меры принуждения, вплоть до применения силы, оружия и не несет ответственности за последствия. На этом основании некоторые командиры, да и политработники стали заявлять, что теперь, мол, время уговоров кончилось, надо решительно применять силу по отношению к разгильдяям. И применяли...
Тимошенко с огорчением и досадой признавал, что сам он тоже повинен в распространении этого позорного явления. Проглядел неточные формулировки в Уставе — и вот результат. Из одной крайности — боязни применить решительные меры к нарушителям дисциплины шарахнулись в другую — еще более опасную. Вспомнил себя самого — совсем еще молодого, когда возмущенный жестокостью "его благородия" нанес ему удар и едва не поплатился за это жизнью. Но то было в царской армии, где между офицером и "нижним чином" лежала пропасть. А в РККА, где и боец и командир — сыновья трудового народа и оба именуются "товарищ"? Позор! И он нацеливает командиров и политорганы на решительную борьбу со всевозможными искривлениями дисциплинарной практики.
В то же время нарком уделял серьезное внимание совершенствованию системы поощрений и наград военнослужащих, как важного звена общего комплекса мер по укреплению дисциплины в РККА. Это оказывало положительное влияние на весь воспитательный процесс.
Спустя многие годы, когда у него появилась возможность детально проанализировать свою деятельность на посту Наркома обороны, Семен Константинович констатировал, что сороковой год, несмотря на все ошибки, упущения и издержки можно все же назвать переломным в укреплении дисциплины во всех звеньях вооруженных сил. И если бы эта работа не была тогда проделана, армия перед лицом вражеской агрессии оказалась бы в еще более тяжелом положении чем это было...
Тем временем в войсках начались учения по плану Генерального штаба. На некоторых из них присутствовал Тимошенко. Под его руководством прошли командно-штабные учения управлений приграничных военных округов. Тогда же он направил группу работников наркомата во главе с Б.М.Шапошниковым на западную границу для проверки хода строительства укрепленных районов. К.А.Мерецкову была поставлена задача подготовить на базе 5-й армии Киевского Особого военного округа показное учение по занятию полком укрепленного района, проверить готовность командных пунктов соединений Западного и Киевского округов, состояние авиации, при необходимости проведя боевые тревоги.
Весной 1941 года, как свидетельствуют очевидцы, Наркомат обороны трудился особенно напряженно. Его руководящий состав работал без отпусков и выходных по 18 — 19 часов в сутки, нередко оставаясь в кабинетах до утра.
Дома Семен Константинович практически не бывал. "С зимы 1941 года мы почти с ним не виделись — рассказывала спустя годы Анастасия Михайловна. — Я учительствовала, дети ходили в школу, старшая дочь Катя готовилась к выпуску. Их свидание с отцом превращалось в большой семейный праздник".
В первой половине марта был утвержден представленный Тимошенко план мобилизации, а 26 апреля он отдал приказ военным советам Забайкальского и Дальневосточного военных округов по частичному стратегическому развертыванию.
Приближался май 1941 года. Как же развивались тогда события по обе стороны советско-германской границы?
1 мая. Начальник штаба вермахта Кейтель дал указания о проведении совещания с представителями союзников: "Фюрер предусмотрел участие иностранных государств во встречах по подготовке к операции "Барбаросса"...
НКГБ СССР направил в ЦК ВКП(б), СНК СССР и НКВД СССР сообщение: "..."Старшина" (Х.Шульце-Бойзен, резидент советской разведки) сообщил из Берлина: "Штаб германской авиации на случай войны с СССР наметил к бомбардировке первой очереди ряд пунктов на советской
территории с целью дезорганизации подхода резервов с востока... Военные действия против СССР предполагают начать с бомбардировки этих пунктов...".
...Из речи народного комиссара обороны Маршала Советского Союза С.К. Тимошенко на первомайском военном параде: "Боеспособность наших вооруженных сил была испытана уже не раз. За истекший год она стала значительно выше. Красная Армия и Военно-Морской Флот неуклонно улучшают методы своей выучки на основе опыта современной войны".
5 мая. В штабе верховного главнокомандования вооруженных сил Германии утвержден план по овладению кавказскими нефтеносными районами...
...Принято подготовленное Генеральным штабом Наркомата обороны СССР постановление СНК и ЦК ВКП(б) о производстве в 1941 году танков Т-34 в количестве 2800 штук.
НКГБ СССР направил в ЦК ВКП(б), СНК, НКО, и НКВД СССР сообщение: "Военные приготовления в Варшаве и на территории генералгубернаторства проводятся открыто, о предстоящей войне между Германией и Советским Союзом немецкие офицеры и солдаты говорят совершенно откровенно как о деле уже решенном".
6 мая. Указом Президиума Верховного Совета СССР И. В. Сталин назначен председателем Совета Народных Комиссаров СССР.
7 мая. Из "Военного дневника" Ф. Гальдера: "...Положение с железными и шоссейными дорогами для операции "Барбаросса" удовлетворительное.
Сосредоточено по плану "Барбаросса" 17 тыс. поездов.
После завершения переброски войск начнется перевозка резервов. Начиная с 24 июня ежедневно будут отправляться еще 106 поездов со снабжением".
8 мая. Отдел обороны Германии представил предложения по пропагандистской подготовке нападения на Советский Союз. "Наши планы должны оставаться в тайне как можно дольше... Для России наш удар должен оказаться внезапным".
12 мая. Из "Военного дневника" Ф. Гальдера: "...В группах армий "Север" и "Центр" в основном выполнено все, что нами намечено...
Представлен проект приказа главного командования сухопутных войск "о комиссарах".
В. Кейтель отдал распоряжение по проведению дезинформации в целях сохранения скрытности сосредоточения сил против СССР.
13 мая. Генеральный штаб РККА отдал директиву военным округам на выдвижение войск из внутренних округов на рубеж рек Западная Двина и Днепр. С Урала в район Великих Лук передислоцировалась 22-я армия, из приволжского военного округа в район Гомеля — 21-я армия, из Северо-Кавказского военного округа в район Белой Церкви — 19-я армия, из Харьковского военного округа — 25-й стрелковый корпус, из Забайкалья — 16-я армия.
15 мая. Маршал С.К. Тимошенко подписал "Соображения по плану стратегического развертывания Вооруженных Сил Советского Союза", отражающие один из вариантов возможных действий{19}.
"I. Учитывая, что Германия в настоящее время держит свою армию отмобилизованной, с развернутыми тылами, она имеет возможность предупредить нас в развертывании и нанести внезапный удар, — указывалось в этом документе. — Чтобы предотвратить это, считаю необходимым ни в коем случае не давать инициативы действий германскому командованию, упредить противника в развертывании и атаковать германскую армию в тот момент, когда она будет находиться в стадии развертывания и не успеет еще организовать фронт и взаимодействие родов войск.II. Первой стратегической целью Красной Армии поставить —разгром главных сил немецкой армии, развертыванием южнее Брест-Демблин и выходом к 30-му дню севернее рубежа Остроленка, р. Нарев, Ловочь, Крейцбург, Опельон, Оломоуц. Последующая стратегическая цель — наступать из района Катовицы в северном или северо-западном направлениях, разгромить силы врага центра и северного крыла германского фронта и овладеть территорией бывшей Польши и Восточной Пруссии.
Ближайшая задача — разбить германские армии восточнее р. Висла и на краковском направлении выйти на р. р. Нарев, Висла, овладеть районом Катовицы, для чего:
а) Главный удар силами Юго-Западного фронта нанести в направлении Краков, Катовице, отрезав Германию от южных союзников.
б) Вспомогательный удар левым крылом Западного фронта нанести в направлении на Варшаву, Демблин с целью сковывания варшавской группировки противника и овладения Варшавой, а также содействия Юго-Западному фронту в разгроме люблинской группировки.
в) Вести активную оборону против Финляндии, Венгрии, Румынии и быть готовыми нанести удары против Румынии..."
27 мая. Из "Военного дневника" Ф. Гальдера:
"ОКВ настаивает на соблюдении сроков начала операции "Барбаросса" (22 июня).
Генеральный штаб РККА дал указание командующим приграничных военных округов немедленно приступить к строительству полевых командных пунктов (фронтовых и армейских), одновременно — форсировать строительство укрепленных районов.
28 мая. Принято постановление СНК и ЦК ВКП(б) о самолете Миг-3:
"...ежедневно выпускать самолетов Миг-3 в количестве тринадцати штук..."
С 12 июня по приказу Наркома обороны началось выдвижение части войск приграничных военных округов ближе к государственной границе. На следующий день Тимошенко в присутствии Г.К Жукова позвонил Сталину и попросил разрешения дать указание о приведении войск приграничных округов в боевую готовность и развертывании первых эшелонов по планам прикрытия.
— Подумаем, — ответил Сталин.
Спустя сутки нарком и начальник Генштаба вновь были у Сталина и доложили ему о тревожных событиях на границе, необходимости привести войска в полную боевую готовность.
— Вы предлагаете провести в стране мобилизацию, поднять сейчас войска и двинуть их к западным границам? Это же война! Понимаете вы это оба или нет!?
Затем Сталин спросил:
— Сколько дивизий у нас расположено в Прибалтийском, Западном, Киевском и Одесском военных округах?
"Мы — вспоминает Г.К. Жуков, — доложили, что в составе четырех западных приграничных военных округов к 1 июля будет 149 дивизий и одна отдельная стрелковая бригада.— Немцы, по нашим данным, не имеют такого количества войск, — сказал Сталин.
Жуков ответил, что по разведывательным сведениям. немецкие дивизии укомплектованы и вооружены по штатам военного времени: каждая насчитывает 14 — 16 тысяч человек. Наша же дивизия даже 8- тысячного состава практически в два раза слабее немецкой. Сталин заметил: — Не во всем можно верить разведке"{20}.
Вспоминая об этом разговоре уже в послевоенные годы, выступая в Институте истории СССР, Семен Константинович рассказывал:
— Прохаживаясь мимо нас, Сталин бегло просмотрел полученные материалы, а затем небрежно бросил их на стол со словами: "А у меня другие документы", — и показал пачку бумаг, содержащих, как он подчеркнул, иные сведения. Зная мнение Сталина, что в ближайшие месяцы войны не будет, и стремясь угодить ему, начальник разведывательного управления Голиков начисто отметал правдивость и достоверность всех объективных донесений...
Почему же Сталин не доверял разведке? Почему ставил под сомнение почти все другие источники информации? Почему так нерешительно он соглашался на меры по повышению боевой готовности армии? Эти вопросы не раз ставил перед собой Тимошенко. На некоторые из них он находил ответ, на некоторые его не было.
Сложным и разноречивым, по представлению Генсека был вопрос о сроках нападения фашистской Германии. Информации поступало немало, иногда взаимоисключающей одна другую. В результате она не вызывала полного доверия.
Так, 29 декабря 1940 года из Берлина поступили сведения: "Война начнется в марте 1941 года". 4 января военный атташе в Берлине подтвердил их достоверность. Однако наступил март. Из Белграда пришло сообщение: "Немцы выступят в мае этого года". 15 марта источник из Бухареста докладывал: "Войну следует ожидать через три месяца". 10 апреля из Югославии сообщили: "Нападение на Советский Союз запланировано на конец июня". 1Э июня из Берлина пришло уточнение: "Война начнется 22—25 июня"...
Дело усугублялось еще и тем, что Сталин расценивал поступавшие данные как дезинформацию, как попытку спровоцировать вооруженное столкновение Советского государства с Германией. Тимошенко была известна его резолюция на информации военного атташе во Франции
генерала Суслопарова: "Эта информация является английской провокацией". Усиленно "подыгрывал" Сталину и Берия. В одной из докладных он писал: "... Я вновь настаиваю на отзыве и наказании нашего посла в Берлине Деканозова, который по-прежнему бомбардирует меня "дезой" о якобы готовящемся нападении на СССР... Начальник разведуправления, где еще недавно действовала банда Берзина, генерал-лейтенант Ф.И. Голиков жалуется на Деканозова и своего подполковника Новобранца, который тоже врет, будто Гитлер сосредоточил 170 дивизий против нас на нашей западной границе... Но я и мои люди, Иосиф Виссарионович, твердо помним ваше мудрое предначертание: в 1941 году Гитлер на нас не нападет!"{21}
Желание исключить какие-либо провокационные действия прослеживалось во всех аспектах деятельности Сталина весной 1941 года. Об этом свидетельствуют многие документы того времени, ставшие известными спустя годы. Так, на европейском симпозиуме историков в Вене в 1988 году ученый из ФРГ Р. Кремер раскрыл часть воспоминаний генерала армии Н. Г. Лященко о его беседах с покойным маршалом С.К. Тимошенко. Семен Константинович рассказывал ему, что через месяц после своего острого, проникнутого тревогой выступления 5 мая 1941 года на выпуске офицеров Красной Армии в Кремле он вместе с Г.К. Жуковым был приглашен на заседание Политбюро, где Сталин в самой резкой форме отверг возможность начала войны в ближайшее время, приказал прекратить любые передвижения войск в западных районах и не провоцировать немцев{22}. Боязнь самой мысли о возможности начала боевых действий объяснялась, как представлял себе Тимошенко, неуверенностью Сталина в способности Красной Армии противостоять агрессии в трудное время ее технического перевооружения, а также невозможностью промышленности страны выполнить в ближайшее время оборонные заказы...
А война приближалась.
1 июня. Верховное главнокомандование вермахта назначило срок начала агрессии:
"1. Днем "Д" операции "Барбаросса" предлагается считать 22 июня..."2. 22 июня в 3 часа 30 минут — начало наступления сухопутных войск и перелет авиации через границу..."
Начат вывод немецких войск в выжидательные районы, оборудованные в 7 — 10 километрах от государственной границы СССР.
15 июня. Верховное главнокомандование дало разрешение главному командованию ВМФ применять оружие на Балтийском море "против подводных лодок южнее линии Мемель — южная оконечность острова Эланд."
18 июня. Дивизии первого эшелона вермахта начали занимать исходное положение для наступления.
В составе вермахта насчитывались 182 дивизии и 19 бригад, из них германских — 153 дивизии и 3 бригады, в первом стратегическом эшелоне действовало 3,5 млн. человек, 28 тысяч орудий и минометов, 3,7 тысяч танков и штурмовых- орудий, 3,7 тысячи боевых самолетов. В соответствии с планом "Барбаросса" к агрессии изготовились три ударные группировки: "Север" (на участке Мемель — Гольдап), "Центр" (от Гольдапа до Влодавы), "Юг" (от Люлина до устья Дуная). В резерве верховного главнокомандования находились 24 дивизии.
... О том, что Нарком обороны СССР трезво оценивал военно-политическую обстановку, сложившуюся к лету 1941 года, ее ближайшие перспективы развития, свидетельствуют многие мероприятия, проводимые по его решению. Характерен в этом отношении разговор между С.К.Тимошенко и К.К. Рокоссовским в начале июня 1941 года. На вопрос Рокоссовского, вызванного Семеном Константиновичем в связи с назначением его командиром 9-го механизированного корпуса, не придется ли в ближайшее время драться с Гитлером, маршал ответил:
— Судя по всему, придется... Так что, Константин Константинович, незамедлительно отправляйтесь к новому месту службы и готовьтесь..."{23}.
Остро ощущая приближение войны, нарком 19 июня отдал приказ тщательно замаскировать в приграничных военных округах аэродромы, парки автомашин, базы и склады, рассредоточить самолеты по аэродромам. В тот же день по его указанию начался вывод в основные районы полевых пунктов управления объединений. Устанавливались жесткие сроки готовности радиосредств к работе. Нарком разрешил командующему войсками Киевского Особого военного округа провести частичное развертывание. Как отмечал впоследствии Г.К. Жуков, Берия немедленно доложил об этом Сталину, который позвонил Тимошенко и "дал ему как следует нахлобучку"{24}.
21 июня 1941 года станет последним мирным днем в жизни советских людей.
Нарком обороны, — вспоминал один из его заместителей генерал армии К.А. Мерецков, — находился в особенно напряженном состоянии.
— Возможно, завтра начнется война! Вам, — приказал он, — надо быть в качестве представителя Главного командования в Ленинградском военном округе. Его войска Вы хорошо знаете и сможете при необходимости помочь...{25}
Во второй половине дня генералу Г.К. Жукову позвонил начальник штаба Киевского Особого военного округа. Он доложил, что от перебежчика получены сведения — завтра фашистские войска перейдут в наступление. Эти данные были немедленно сообщены И.В. Сталину и С.К. Тимошенко. Нарком обороны и начальник Генерального штаба были вызваны к главе Советского государства. В его кабинет почти одновременно вошли все члены Политбюро. Сталин коротко проинформировал их о полученных сведениях и спросил:
— Что будем делать? Все молчали.
— Надо немедленно дать директиву войскам о приведении всех войск приграничных военных округов в полную боевую готовность, — нарушил паузу Тимошенко.
— Читайте, — бросил Сталин.
Жуков прочел проект директивы, подготовленный в Генштабе, в котором подчеркивалась необходимость решительных действий в соответствии с оперативным планом отражения нападения. Сталин перебил начальника Генштаба:
— Такую директиву сейчас давать преждевременно. Может быть, вопрос еще уладится мирным путем. Надо дать короткую директиву, в которой указать, что нападение может начаться с провокационных действий немецких частей. Войска приграничных округов не должны поддаваться ни на какие провокации, чтобы не вызвать осложнений.
Когда военные ушли отдавать необходимые распоряжения, Сталин как бы про себя сказал:
— Думаю, что Гитлер нас провоцирует... Неужели он решился на войну?
С поправками, внесенными И.В. Сталиным, директива точнее — приказ НКО № 1 от 22 июня 1941 г. пошла в войска. Она гласила:
"1. В течение 22—23.6.41 возможно внезапное нападение немцев на фронтах ЛВО, ПрибВО, ЗапОВО, КОВО, ОдВО. Нападение немцев может начаться с провокационных действий.2. Задача наших войск — не поддаваться ни на какие провокационные действия, могущие вызвать крупные осложнения.
Одновременно войскам Ленинградского, Прибалтийского, Западного, Киевского и Одесского военных округов быть в полной боевой готовности встретить внезапный удар немцев или их союзников.
3. ПРИКАЗЫВАЮ:
а). В течение ночи на 22.6.41 г. скрытно занять огневые точки укрепленных районов на государственной границе;
б). Перед рассветом 22.6.41 рассредоточить по полевым аэродромам всю авиацию, в том числе и войсковую, тщательно ее замаскировать;
в). Все части привести в полную боевую готовность без дополнительного подъема приписного состава. Подготовить все мероприятия по затемнению городов и объектов. Никаких других мероприятий без особого распоряжения не проводить"{26}.
...23 часа. У Наркома Военно-Морского Флота Н. Г. Кузнецова зазвонил телефон. Это от Наркома обороны:
— Есть очень важные сведения. Зайдите ко мне.
"Маршал, — вспоминал Н. Г. Кузнецов, — шагая по комнате, диктовал. Генерал армии Г.К. Жуков сидел за столом и что-то писал. Перед ним лежало несколько заполненных листков большого блокнота для радиограмм. Видимо, нарком обороны и начальник Генерального штаба работали довольно долго. Семен Константинович заметил нас (Н. Г. Кузнецов прибыл с адмиралом В.А. Алфузовым, заместителем начальника Главного морского штаба, — авт.), остановился. Коротко, не называя источников, сказал, что считается возможным нападение Германии на нашу страну!"{27}.
В 00 часов 30 минут в штабы приграничных военных округов была закончена передача директивы, предупреждавшей о возможном нападении фашистов в течение 22 — 23 июня. На важном и чрезвычайно ответственном документе стояли две подписи: маршала Тимошенко и генерала Жукова. Это были люди очень разные внешне, но весьма схожие по своим человеческим качествам, прежде всего по обладанию огромной силой воли и целеустремленностью. 3 часа ночи. Сталин устало смотрел из окна своего бронированного автомобиля на безлюдные улицы. Он еще не знал, что немецкие самолеты уже летят бомбить советские города и аэродромы, что экипажи фашистских танков выводят свои машины на исходные позиции, что гитлеровские генералы все чаще смотрят на циферблаты своих часов. Их стрелки приближались к роковой отметке. Но едва Сталин стал засыпать, разложив постель на диване в своем кабинете на даче, где он и работал, и отдыхал, в дверь осторожно постучали. Стук больно отозвался в сердце: Сталина никогда не будили. Должно быть, произошло самое худшее. Неужели он просчитался? Натянув пижаму, Сталин вышел. Начальник охраны доложил:
— Генерал армии Жуков просит вас, товарищ Сталин, по неотложному делу к телефону! Сталин подошел к аппарату.
— Слушаю...
Жуков коротко доложил о налетах вражеской авиации на Киев, Минск, Севастополь, Вильнюс, другие города. После доклада начальник Генштаба переспросил Сталина:
— Вы меня поняли, товарищ Сталин?
Сталин молчал. А из трубки вновь последовал вопрос:
— Товарищ Сталин, вы меня поняли?
Было четыре часа утра 22 июня 1941 года. Началась Великая Отечественная война...{28}
Тринадцать месяцев, в течение которых С.К. Тимошенко руководил работой наркомата обороны, были днями напряженного труда, связанного с решением главной задачи — восстановлением боеспособности Красной Армии, подорванной репрессиями, неудачами первого периода советско-финляндской войны, просчетами в военном строительстве. Особенно тяжело решался вопрос боеготовности приграничных военных округов, что в значительной степени обусловливалось неправильной оценкой Главой государства военно-политической обстановки, переоценкой значения договора с Германией о ненападении. Сталин полагал, что Гитлер не рискнет вести войну на два фронта, постарается сначала разделаться с Англией... Сильное дезориентирующее воздействие на Генсека оказал и его обмен письмами с Гитлером. Чрезмерная вера Сталина в свой прогноз, в свое понимание политических и военных процессов, нежелание изменять свои оценки в связи с объективными данными разведки выступали в качестве решающих факторов, приведших к просчетам в определении сроков нападения Германии на СССР.
В этих условиях от высшего военного руководства требовались настойчивость и смелость, чтобы отстаивать перед Сталиным свою точку зрения. "Тимошенко бесконечное количество раз докладывал ему, — свидетельствует A.M. Василевский, — о сосредоточении немецких войск и о необходимости принятия мер к усилению боеготовности, но неизменно получал в ответ категорическое запрещение... Пользуясь своим правом наркома, он стремился сделать все, что мог, в обход этих запрещений{29}. Небезынтересны в этой связи и строки из воспоминаний Г.К. Жукова: "Тимошенко в некоторых сочинениях оценивается совершенно неправильно, изображают его чуть ли не как человека безвольного и заискивающего перед Сталиным. Это неправда..."{30}.
Всесторонний анализ положения дел в последний предвоенный год позволяет утверждать, что за этот короткий срок удалось добиться немалого в интересах обороны страны. Трудился маршал Тимошенко, как и весь аппарат наркомата, творчески, целеустремленно, ясно понимая свои задачи. Вместе с тем, как показали последующие события и как справедливо отметил спустя некоторое время сам Семен Константинович, сделано было по укреплению Красной Армии и Военно-Морского Флота не все возможное, не все так, как это было нужно в предвоенное время. Допускались просчеты, ошибки, промахи, упущения в организаторской деятельности. Принимались не совсем верные решения. Они были порождены в первую очередь недооценкой противника. Нередко желаемое выдавалось за действительное. Культ Сталина — "мудрого вождя", который все знает и все может, порождал у многих в его окружении, в том числе и у Тимошенко, искреннюю веру в то, что Сталин во всех делах умнее и дальновиднее их. Советское военное руководство к тому же в своем большинстве еще находилось в плену ряда устаревших представлений о способах ведения начального периода войны. Излишнюю самоуверенность вызывали и количественные показатели состояния Вооруженных Сил СССР, которые приводили к мысли, что они не только сумеют отразить нападение вермахта, но и в короткие сроки нанести ему поражение... Фашистская агрессия внесла существенные коррективы в расчеты, сложившиеся стереотипы и взгляды на различные проблемы вооруженной борьбы и политики. Это в полной мере ощутил Семен Константинович с первых часов нападения Германии на Советский Союз.
1Тимошенко С.К. Краткая биография. М., 1940. С.З.
2ЦГАСА, ф.4., оп.З, д.3314, л.458.
3Вопросы истории. 1990. №8. С.54-55.
4Захаров М.В. Генеральный штаб в предвоенные годы. М., 1989. С.187.
5Вопросы тактики в советских военных трудах. 1917-1940. М., 1970. С.123.
6ЦАМО, ф.4, оп.14, д.2747, л.361.
7Жуков Г.К. Воспоминания и размышления. М., 1974. T.I. C.204.
8Окороков А. Д. Слово, ведущее в бой. М., 1980. С.113.
9Лыков И.С. В грозный час. М., 1979. С.7.
10ЦГАСА, ф.4, оп.14, д.2742, л.1-18. И. ЦАМО, ф.4, оп.2371, л.37.
12Горбатов А.В. Годы и войны. М., 1965. С.170—171.
13ЦГАСА, ф.4, оп.14, д.2781, п.119.
14Симонов К. Глазами человека моего поколения. М., 1989. С.294
15 ЦАМО, ф.32, оп.11309, д.15, л.8.
16Красная звезда. 1940, 21 августа.
17Дисциплинарный устав РККА. М., 1940. С.5-6.
18ЦАМО, ф.16, оп.2951., д.239, л.16.
19Жуков Г.К. Воспоминания и размышления, М., 1979, С.230-232.
20 Красная звезда. 1991. 2 февраля.
21Ветераны войны. М., 1989, №3. С.29.
22Map Н. Есть упоение в бою... М., 1986. С.7.
23История СССР. 1991, №2, С.ЗО.
24Мерецков К.А. На службе народу. М., 1968. С.209.
25 ЦАМО, ф.208, оп.2513, д.71, л.60.
26Кузнецов Н. Г. Накануне. М., 1969. С.356.
<< Назад Вперёд>>
